– Как давно ты состоишь у меня на учете? – спросил Скелтон, бегло просматривая его историю болезни.
Сэм пожал плечами. Года три или четыре, он точно не помнил. Терри был снят с учета через год после первого приема у врача, когда кошмары стали посещать его все реже. Ну а Сэм в данном случае последовал мудрому совету Клайва.
В сущности, Сэм не имел ничего против врачебного наблюдения за его нездоровой головой. Это означало целый день, свободный от занятий в школе, для чего требовалось лишь выдержать часовое общение с никотиново-желтым психиатром, заключавшееся в ответах на дурацкие вопросы и рисовании картинок. Когда Терри в результате «благополучного излечения» потерял дополнительный выходной день, Клайв подсказал
Сэму, каким способом можно сохранить за собой эту привилегию.
– В следующий раз нарисуй ему картину собственной могилы.
Сэм так и сделал. После обычного набора нелепых и скучных вопросов, большей частью касавшихся родителей Сэма, Скелтон дал ему карандаш и лист плотной бумаги и попросил нарисовать какую-нибудь картинку, «на которой должна быть вода». Сэм, недолго думая, набросал пейзаж с окруженным деревьями прудом, где у самой воды над подушкой из мха поднималось увитое плющом надгробие в форме кельтского креста. На надгробии было начертано имя художника.
СЭМЮЭЛ САУТХОЛЛ
ЗАМУЧЕН ДО СМЕРТИ ЗУБНОЙ ФЕЕЙ
УПОКОЙСЯ С МИРОМ
Для усиления эффекта Сэм пририсовал пикирующую на надгробный памятник летучую мышь и пронзенный кинжалом череп на могильном холмике. Скелтон взял рисунок и подверг его внимательному изучению. «Хорошо, – сказал он наконец преувеличенно спокойным тоном, – очень хорошо». И начал что-то быстро писать в медицинской карте, а Сэм сидел в кресле и от нечего делать вертел пальцами. После того случая посещения врача на какое-то время участились, но постепенно перерывы между ними становились все больше, пока не достигли двенадцати недель. И вот сейчас, когда Скелтон, уткнувшись носом в папку с историей болезни, спросил его, как давно это все началось, Сэм подумал, не пора ли состряпать новую картину в готическом духе.
Отложив в сторону папку, Скелтон вылез из-за массивного дубового стола, плюхнулся в кресло рядом с Сэмом, закинул ногу на ногу и сложил ладони под подбородком на манер человека, читающего молитву. От него пахло пепельницей.
– Ты по-прежнему видишь Зубную Фею? Сэм поперхнулся ответом и был вынужден повторить:
– Да.
– Как часто?
На сей раз вместо ответа Сэм лишь пожал плечами. Шотландец выпятил челюсть, продемонстрировав желтые корешки собственных зубов, которые явно не страдали от недостатка свободного пространства во рту.
– Часто, время от времени или редко?
– 'Время от времени.
И это существо все так же советует тебе ничего мне не рассказывать?
– Да.
– При каждой встрече?
– Да.
Скелтон наклонил голову и прикрыл глаза, будто прислушиваясь к отдаленным звукам музыки. Внезапно он резко выпрямился и спросил: «Что?»
– Я ничего не говорил, – сказал Сэм, поправляя на носу очки.
– Ну да, конечно. Я полагаю, пришло время окончательно расстаться с Зубной Феей, как по-твоему?
Сэм в очередной раз пожал плечами. Скелтон ответил аналогичным движением.
– Да, пора вежливо сказать «прощай» этому spiritus dentatus, этому зубастому призраку: всего наилучшего, доброго пути, bon voyage, будь осторожнее на ступеньках, старина, и не споткнись о порог, когда будешь проваливать отсюда! Что ты на это скажешь? А?
Сэм смотрел на носки своих ботинок. Скелтон протянул руку за его спиной и взял со стола карандаш.
– Взгляни-ка сюда, дружок.
Карандаш был заточен до остроты швейной иглы. Скелтон держал его горизонтально на уровне глаз с таким видом, словно собирался продемонстрировать какой-то хитрый фокус. И вдруг он разломил карандаш пополам – аккуратно и чисто, без щепок. После этого он заглянул глубоко в глаза Сэма.
Сэм ответил взглядом, по глубине едва ли уступающим взгляду психиатра. Карандаш был очень хороший, не из дешевых.
– Видел? – спросил Скелтон. – Это совсем не трудно.
Он протянул руку и взял еще один карандаш.
– Попробуй сам.
Он поднес карандаш Сэму, бережно держа его двумя руками, как будто это был рыцарский меч короля Артура.
Сэм разломил карандаш пополам и вернул его владельцу. Тот торжественно принял обломки.
– Да, вот так: раз, и все! Прощай, Зубная Фея! Ты со мной согласен? Мы уже довольно намаялись с этой бестией. В твоей жизни грядут перемены. Важные перемены, Сэм. То, о чем ты до сих пор и не имел понятия. Гормоны, слыхал о таких? Тут уже не до Зубной Феи, нужно освободить место для иных вещей. Каких таких вещей, ты хочешь спросить? Девчонки, вечеринки и прочие хухры-мухры. Ты меня понимаешь?
Сэм коротко кивнул. Скелтон положил на стол обломки карандаша.
– Предположим, я сейчас дам тебе пистолет. Вот он, держи. – И психиатр протянул ему пус-
тую ладонь. – Возьми его, не бойся. Он тебе как раз по руке. Держи!
Сэм протянул правую руку, и психиатр хлопнул по ней своей жесткой, как подошва, ладонью, продолжив этот жест крепким рукопожатием.
– Отлично. Чувствуешь его вес? Теперь прицелься. НЕТ, ТОЛЬКО НЕ В МЕНЯ! Вот так лучше, целься в ту сторону. Эта штука заряжена серебряными пулями – верное средство против Зубных фей и им подобных. Итак, теперь ты знаешь, что делать, когда призрак заявится к тебе в следующий раз. Ты знаешь, что делать, верно?
– Что?
Скелтон навел на дверь еще один воображаемый пистолет и сымитировал губами звук выстрела:
– Ты прикончишь этого поганца, дружок. Ты его убьешь.
Сэм посмотрел на дверь, а затем вновь перевел взгляд на Скелтона. Психиатр сдул воображаемый дымок, струящийся из пальца-ствола своего пистолета, и заговорщицки подмигнул пациенту.
С того времени, как Клайв на берегу пруда приобщил друзей к нехитрому искусству онанизма, Сэм частенько предавался этому занятию в уединении своей спальни. Вскоре он обнаружил, что существенным подспорьем здесь может послужить фантазия. В «добровольцах» женского пола недостатка не было. Киноактрисы охотно откликались на его призыв, покидая ради этого экран телевизора; к ним присоединялись молодые учительницы из школы Фомы Аквинского; не меньшую сговорчивость демонстрировали и некоторые сексапильные старшеклассницы. Иногда он снисходил и до своих ровесниц, устраивая для них «сеансы мастурбации» – он представлял себя стоящим на столе перед кучкой девиц, с благоговейным восторгом взирающих на то, что он делает со своим членом, и подбивающих друг дружку подойти поближе и дотронуться до предмета всеобщего интереса. В ходе этих фантазийно-механических упражнений он научился достигать того непередаваемого наслаждения, о котором рассказывал Клайв. Однако все это происходило «всухую» – никаких обещанных Клайвом фонтанчиков фута на три вверх не наблюдалось.
И вот однажды ночью это случилось.
Сэм спал и видел сон. Он прятался в складской пристройке спортзала, дверь которого была выбита взрывом бомбы, и девчонка в бриджах и сапогах для верховой езды ходила по зданию в поисках Сэма. Перед дверным проемом щипал траву и громко всхрапывал рослый белый конь, а далее в мерцающем желтом свете виднелись лес и пруд, казавшиеся странно увеличенными. Девчонка заметила его в щели меж полосатых брусьев; их взгляды встретились. Она прикрыла рукой рот и медленно попятилась к выходу, пока не ухватила за поводья пасущегося коня. Вскочив в седло, она пришпорила животное, которое неохотно, но все же подчинилось и вошло внутрь зала. Затем конь, понукаемый всадницей, совершил мощный скачок в сторону Сэма и каким-то чудесным образом сумел проникнуть в его убежище через трехдюймовую щель…
Он проснулся, лежа на спине в своей постели; белый конь завершил прыжок, влетев в его спальню через распахнутое окно. Осадив его, девчонка соскользнула с седла на пол; при этом движении куртка ее задралась, продемонстрировав стройные бедра в плотно облегающих бриджах. Она сняла шляпу и встряхнула длинными темными волосами, стянутыми на затылке в «конский хвост». Только сейчас Сэм обнаружил, что его собственная рука, как тисками, сжимает его возбужденный член. Кишки жгло огнем, в яичках щекотало. Вот-вот должно было произойти что-то ужасное.
– Это всего лишь сон, – сказал он себе.
И он проснулся повторно; девчонка и конь исчезли. Окно спальни было открыто, кто-то стоял, глядя на него, в ногах постели. Зубная Фея вновь объявилась после долгого перерыва.
С первого взгляда Сэм поразился перемене в ее облике. Наряд был все тот же: узкие брюки в горчично-зеленую полоску, тяжелые пролетарские ботинки. Однако лицо было другим – черты стали тоньше и правильнее, глаза расширились и утратили колючий блеск. А когда Зубная Фея улыбнулась, он обнаружил, что ее зубы, сохраняя прежнюю заостренную форму, заметно уменьшились. Фея прибавила в росте, одновременно сбросив вес; фигура ее стала стройнее и тоньше, за исключением бедер, которые, напротив, пополнели. А под ее обтягивающей тело рубашкой виднелась пара совершенно недвусмысленных округлостей.
– Выходит, ты…
Зубная Фея взмахнула длинными ресницами.
– Что выходит?
– Но ведь ты… А я думал…
– Говори яснее или не говори ничего! – Голос феи не стал выше, он лишь слегка изменил тембр – теперь вместо глухого ворчания в нем слышалось мурлыкание.
– Ты девушка!
Улыбка исчезла с лица Зубной Феи.
– Клянусь, я когда-нибудь прикончу тебя из-за твоей пошлой болтовни!
– Но я всегда думал…
– Стоп! Ни слова больше!
– Я только хотел…
Зубная Фея шагнула к нему и накрыла его рот ладонью.
– Временами ты меня очень раздражаешь, Сэм. Ты выводишь меня из себя!
Она села на край постели и закинула ногу на ногу, при этом ее нейлоновые брючки издали шуршащий звук. Сэм уловил новый запах, исходивший от ее пальцев. Пахло влажной весенней землей, лесными колокольчиками и еще чем-то неясным, вызывающим ассоциации с морем.
Фея сняла ладонь с его губ и посмотрела на Сэма темными, слегка косящими глазами. Затем быстро сняла рубашку, обнажив два полушария грудей. Сэм уставился на темные точки ее сосков, окруженные фиолетовым ореолом. Вопрос о ее половой принадлежности отпал окончательно. Одна грудь была чуть меньше другой, а тело феи источало новый, незнакомый ему аромат. У Сэма перехватило дыхание. Зубная Фея была ближе к нему, чем когда-либо прежде, привлекая и одновременно и отталкивая его своей странной чувственной красотой.
– Мне нужно забрать у тебя одну вещь, – сказала она.
Язык Сэма присох к гортани.
– Да, – продолжила фея, – ту самую вещь, которую тебе дал Скелтон. Ты должен отдать ее мне, это очень важно.
– Скелтон? – Он вспомнил о воображаемом пистолете.
– Это старый кретин ничего не понимает. Не сомневайся, я знаю все, о чем вы с ним говорили. Я должна забрать эту вещь, Сэм, я должна, – она почти умоляла. – Отдай ее мне.
– Я тебя боюсь.
– Все неприятности, которые я тебе причинила, творились не со зла. Просто иногда по-другому не получается.
– Но у меня ничего нет. Скелтон дал мне всего лишь воображаемый…
– Ты держишь эту вещь под одеялом, Сэм.
– Ничего подобного.
– Покажи ее мне. Я только взгляну.
Сэм лежал, как парализованный, когда фея медленно стянула с него одеяло и наклонилась, чтобы лучше разглядеть искомый предмет в темноте. На него нахлынула волна новых приторных запахов – морского прилива, болотного газа, плавающих в меду грибов, одуряющая смесь запахов разложения и цветения. Он был близок к тому, чтобы провалиться в обморок.
– Боже мой! – сказала фея, разглядев зажатый в его кулаке эрегированный пенис. – Боже мой! Стало быть, это время пришло.
Сэм съежился от страха и унижения, но половой орган среагировал на ее близость иначе, еще больше распухая и отвердевая в руке. Дыхание феи оседало на его лице. Продолжая внимательно разглядывать член, фея протянула к нему тонкий палец. Сэм попытался отодвинуться от длинного, гладкого, прекрасно ухоженного, устрашающего ногтя. По мере приближения ногтя к его плоти Сэму было все труднее дышать, не хватало воздуха.
Дотронулась ли она? Произошел ли контакт? Сэм этого так и не узнал. В последний момент все заглушило гулкое биение сердца. Упругий и очень тонкий покров опустился на его мозг, что-то внутри прорвалось, и канал открылся, выпуская из его недр нечто вроде медленного и в то же время неудержимо-стремительного потока лавы, извергающегося из первозданных глубин земли. Все еще зажатый в кулаке член пульсировал в агонии. Зубную Фею буквально вымело из комнаты этим взрывом; окно с треском захлопнулась, разлетаясь на мелкие осколки. Затем последовало долгое, мучительное мгновение пустоты, прежде чем вакуум начал заполнять пряный живительный ветер, а осколки стекла стали сами собой возвращаться на свое место в оконной раме, как при обратном ходе кинопленки – но теперь уже без Зубной Феи.
Сэм лежал в темноте, ощущая на руке жгучее прикосновение своего первого семени. Дыхание его медленно восстанавливалось. Он поднял руку к тоненькому лунному лучу, проникавшему в спальню через щель в занавесках. Рука отливала слабым серебристым цветом. Он осторожно подул на нее, чтобы остудить пальцы.