Закончился последний учебный день перед рождественскими каникулами. Сэм стоял в очереди на автобусной остановке. Он напрягся в ожидании момента, когда эта девчонка толкнет его ранцем, проходя мимо. Она поступала так каждый день на протяжении последней недели, прежде чем, шепнув: «Я тебя видела», пройти в конец очереди. Сегодня он ее ждал и был готов дать сдачи.

Нет, он не собирался затевать драку, да и тычки ее были не настолько сильными, чтобы воспринимать их как вызов на бой. Он просто хотел выяснить, что стоит за этими угрожающими намеками. О ней он знал лишь то, что она старше его на год и учится в одной с ним школе, а когда она толкала его и произносила все те же три слова, он бывал скорее смущен, чем испуган. Причем смущали его не столько сами слова или ее инквизиторский взгляд. Это было нечто иное. Это был ее запах.

От ее волос всегда веяло легким ароматом шампуня, но более существенным был другой запах, не имевший ничего общего с духами и прочей парфюмерией, которыми пользовалась его мама, а в последнее время и Линда. Сначала у него возникла ассоциация с фруктовым йогуртом, затем почудился резкий запах морской соли, в свою очередь вытесненный дрожжевой закваской, – неоднократные попытки найти точное определение не имели успеха, но, каков бы он ни был, ее запах имел над Сэмом странную власть, заставляя его мышцы напрягаться, а тело цепенеть. Именно из-за этих приступов паралича, случавшихся при ее приближении, Сэм всегда опаздывал с ответом и закономерно сознавал себя полнейшим дураком. Но сегодня он приготовился к встрече.

Однако она не появилась. Днем ранее он также был настроен по-боевому, но отвлекся всего лишь на несколько секунд, и как раз тогда она нанесла свой удар. Но сегодня ее не было на остановке. Подошел автобус, Сэм забрался в салон, сел и наконец расслабился. А когда посадка уже закончилась и двери вот-вот должны были закрыться, она вскочила на подножку и, сделав несколько шагов по проходу, опустилась на свободное место рядом с ним.

И опять он был парализован, на бесконечно долгий миг даже перестав дышать. Он знал, что выглядит смешным, и смутно чувствовал, что подвергается какой-то опасности. К счастью, соседка первое время была занята, подтягивая ремни ранца и убирая в карман проездной билет, и только потом повернулась к нему:

– А где твои бойскаутские шортики?

Уши Сэма горели ярким пламенем.

– Там же, где твои пижонские бриджики.

– Надо же, обидчивый.

Ее не поддающийся определению запах сводил его с ума. Он чувствовал странный зуд в крови и поймал себя на попытке почесаться. Ранец, лежавший на ее коленях, еще больше задрал и без того короткую юбку. Он ненавидел ее близость; хотелось вскочить с места и, перепрыгнув через нее, бежать прочь, неважно куда. Это была ловушка, и он в нее попался.

– Я туда больше не хожу, – с трудом выдавил он.

– Ты о скаутах? Слишком много сильных впечатлений?

– Вроде того.

Некоторое время они ехали в молчании. Она начала приглаживать волосы, проводя по ним ладонью. Аромат был одуряющий. Глядя прямо перед собой, она очень тихо повторила все ту же фразу:

– Я тебя видела, – и, потрогав кончиком языка верхнюю губу, пояснила: – В спортзале. Когда ты прятался.

Прежде чем ответить, он перевел дух. Во всяком случае, это означало, что она видела его не во время кровавой стычки в лесу.

– Я этого не делал.

Теперь она взглянула на него. Ее голубые глаза были невозмутимы.

– Однако же я тебя видела.

– Я знаю, что видела. Но я не виноват. Почему ты стала ездить этим автобусом?

– Извини, но ты не единственный, кому позволено ездить на автобусе.

– Я только хотел…

– Хотеть не вредно.

Вновь наступило молчание. Оба смотрели вперед. Водитель автобуса со скрежетом переключал скорости.

– Настучишь?

– Кому и о чем?

– О спортзале.

– Ты же сказал, что не виноват.

– Это так. Но ты все равно настучишь?

– Не знаю. Может быть. Это зависит…

– Зависит от чего?

– От тебя. Все зависит от тебя.

Она встала, закинула ранец на плечо и нажала кнопку звонка, останавливая автобус. Шагая по кромке шоссе, она ни разу не оглянулась на Сэма, который не сводил с нее глаз.

Когда они заявили, что уходят из бойскаутов, на Нездоровые Головы обрушился град упреков. Их родные были возмущены.

– Я вашу компанию совсем не узнаю, как будто вас подменили, – жаловался Эрик Роджерс. – Слоняетесь без дела с убитым видом и даже от дома далеко не отходите. Что это на вас нашло?

– Столько денег угробили на новенькую скаутскую форму! – негодовала Конни Саутхолл. – Вы сдали экзамены, получили значки, все было прекрасно. Я отказываюсь это понимать.

– Какая муха укусила вас троих одним разом? – отвратительно бодрым тоном вопрошал своего племянника дядя Чарли. – Что за жалкое зрелище? Ты похож на пасмурный выходной день, у Сэма лицо вытянулось, как макинтош сборщика налогов, а Клайв напоминает загнанного туристами аттракционного ослика.

– Оставь их в покое, – сказала Линда, уже не сомневавшаяся, что в бойскаутском отряде с ребятами произошло что-то неладное. – У них сейчас такой период.

Линду теперь уже никто не называл Чокнутой. Расцветая день ото дня, она превратилась в нечто роскошное, нечто из ряда вон. Ее чокнутость не то чтобы канула в Лету – скорее, она передала эту чокнутость, как эстафетную палочку, троим друзьям. В ближайшее время она тоже собиралась расстаться со скаутами. Линде уже минуло шестнадцать, и слухами о разбитых ею сердцах полнилась земля. Возможно, она и сама не могла бы объяснить, когда и почему облачилась в мантию адвоката, интерпретатора и покровителя этой троицы, на протяжении едва ли не всей сознательной жизни Линды бывшей для нее неисчерпаемым источником раздражения.

– Они сейчас проходят через сложный период, – сказала она.

Было утро субботы. Дядя Чарли вызвался свозить мальчиков на большой футбол – «Ковентри» против «Вулвергемптона», но из троих один лишь Терри проявил интерес к этому предложению. Когда же тетя Дот попыталась приобщить их к полезному труду и попросила помочь Терри с уборкой его комнаты, Клайв и Сэм вежливо, но твердо отказались.

Когда они вдвоем вышли на улицу, Сэм спросил:

– Чем займемся?

– Лично я пойду домой, – угрюмо сказал Клайв.

– Так держать! – хмыкнул Сэм. – Поиграй со своим набором юного химика.

– Да пошел ты!

– Сам пошел!

И Клайв пошел домой, предоставив Сэму рассекать по округе в одиночестве. Возвращаться домой ему не хотелось, и он побрел через лужайку к пруду. Теперь пруд был отгорожен от жилых кварталов, поскольку и этот участок земли перешел в собственность Редстонского футбольного клуба. Некогда золотистые, пахшие свежей сосновой смолой доски потускнели и превратились в унылый желто-серый забор, грубо и нагло отрезавший еще один кусок от географической карты их детства. Однажды они втроем попытались сломать хотя бы часть забора, но он оказался для них слишком прочен.

Пересекая лужайку, Сэм увидел, что на заборе кто-то сидит. Он пригляделся и в тот же миг замер как вкопанный. То была Зубная Фея. Она сидела, упираясь ногами в поперечный брус и свесив руки между колен. У Сэма засвербело под ложечкой и сжалось сердце – знакомое чувство страха и тревожного ожидания, которое охватывало его всякий раз при встрече с феей. Каждая такая встреча оказывалась хуже предыдущей, и он с еще большим ужасом ждал продолжения.

Он собрался было повернуть назад, когда фигура на заборе пошевелилась, еще раз заставив его остолбенеть от удивления. Он обознался. Это была не Зубная Фея. На заборе сидела девчонка – та самая, из школьного автобуса. И сейчас она смотрела на него. Как он мог допустить такую ошибку?

Она заметила его колебания; теперь отступать было поздно. Он не позволит ей считать, будто один лишь ее вид способен обратить его в бегство. Он медленно пошел вперед, избегая смотреть прямо на нее, но прекрасно зная, что она за ним наблюдает. Поравнявшись с ней, он поднял глаза и кивнул в знак приветствия. Она ответила невозмутимым кивком. Он прошел мимо, но через несколько шагов услышал ее голос.

– Куда топаешь?

Сэм развернулся, не зная, что сказать. Он попытался придумать что-нибудь хлесткое и остроумное, но ни одна хлесткая и остроумная фраза не пришла ему в голову.

– Что молчишь? Сам не знаешь, куда собрался? Или ты онемел? – Она пожала плечами. – Иди сюда.

Он тупо повиновался. Когда он подошел к забору, она склонила голову набок и посмотрела на него сквозь длинные пряди волос. Одета она была в джинсы, кроссовки и кожаную куртку с бахромой на рукавах и карманах.

– Ты так и не скажешь мне, куда собрался?

– Не на разгром спортзала, если ты это имеешь в виду.

– Я ничего не имею в виду.

– Мы его не громили. Это сделал кто-то другой.

– Я знаю, что это был не ты. Покурим?

Она вытянула из кармана пачку «Крейвен-Эй» с изображением черной кошки. Сэм питал отвращение к куреву после нескольких не особо удачных экспериментов с Терри и Клайвом, но сейчас взял сигарету и прикурил от предложенной спички. Усевшись на забор рядом с ней, он поднес дымящуюся сигарету ко рту.

– Ты куришь не в затяг. Какой смысл переводить табак, если ты не затягиваешься?

Судя по возмущенному тону, она была готова отобрать сигарету у табачного транжиры. Демонстрации ради она затянулась, выдержала паузу и, задрав голову, выпустила в небо длинную струю дыма. Сэм повторил свою попытку, затянувшись настолько глубоко, насколько мог это сделать без риска закашляться.

Мимо них по дороге проехал автомобиль, и оба машинально спрятали сигареты за спину. Девчонка спрыгнула с забора.

– Пойдем к пруду, там нас не будет видно с дороги.

Сэм показал ей окруженное кустами местечко на берегу, куда они с Терри и Клайвом притащили заднее сиденье от микролитражки, ранее валявшееся рядом с гаражом Морриса. Кожаная обивка сиденья во многих местах прорвалась; из дыр торчали пружины.

– Это и есть логово вашей банды?

– Какой банды?

– Я так и думала, что оно где-нибудь здесь. – Девчонка плюхнулась на сиденье.

Он пристроился рядом и с удивлением обнаружил, что сейчас может спокойно вдыхать ее непостижимый запах, доселе повергавший его в ступор. Он сидел совсем близко к ней, но с небольшим зазором, достаточным для того, чтобы поместить между ними преграду из колючей проволоки под высоким напряжением. И эта дистанция соблюдалась с той же тщательностью, как если бы преграда существовала в действительности. День был холодный – слишком холодный для желающих посидеть на свежем воздухе, исключая лишь безнадзорных тинейджеров. Расплывчатое желтое пятно солнца висело над деревьями и отражалось в студеной зеленоватой воде. Они молча продолжали курить. Кем бы ни была эта девчонка, Сэм испытывал одновременно страх и восторг от сознания ее близости.

– Алиса, – сказала она. – Меня зовут Алиса.

– А меня Сэм.

– Я знаю.

– Откуда?

– Просто знаю, и все.

Сигареты догорели до фильтра. В пруду что-то громко плеснуло, по воде побежали круги.

– Там живет здоровенная щука. Настоящий монстр.

– Ты ее видел?

– Знаешь моего друга Терри? Когда он был совсем маленьким, щука откусила ему пальцы на ноге. С того времени он хромает.

– Да, я это заметила.

– Много раз мы пытались ее поймать, но эта рыбина слишком хитрая.

– А ты уверен, что она все еще живет в пруду?

Сэм взглянул на нее и пришел к выводу, что результаты его первоначальных наблюдений были не совсем точны. Ее глаза были не чисто голубого, а синевато-серого цвета, как шифер на крышах домов, подсушенный солнцем после дождя.

– Я знаю, что она там. Я это чувствую.

– А что ты делал в зале в тот день, когда я тебя заметила?

– Мы думали что-нибудь поломать или испоганить, но вдруг приехали вы на «лендровере», и все сорвалось. Мы этого не делали.

– Знаю, что не делали.

– А откуда ты знаешь?

– Потому что это сделала я.

– Это сделала ты?!

Она кивнула в знак подтверждения.

– Ни фига себе! А ведь нас после этой истории едва не приперли копы!

– Знаю. Это я навела их на вас.

– Ты?! Выходит, это из-за тебя нам пришлось связаться с бойскаутами. А не попади мы в скауты, не случилось бы…

– Что? Что не случилось бы?

Он снял очки и внимательно посмотрел на Алису. Внезапно он увидел в ней начальное звено длинной цепи событий, настолько растянутых во времени, что осмыслить их разом было ему не под силу. Чувство, испытываемое им в этот момент, было слишком сложным, чтобы определить его словами «возмущение» или «гнев».

– Ладно. Проехали.

– Ты что-то хотел сказать про скаутов.

– Слушай, а зачем ты навела полицию на нас!

– Чтобы отвлечь внимание от себя, глупый. Зачем же еще?

– Но какого черта тебе вообще понадобилось там все громить? Ты ведь сама лошадница.

– У меня были свои причины.

И тут Сэма посетила новая, совершенно невероятная мысль. Он подозрительно сузил глаза.

– А как вышло, что ты вдруг ни с того ни с сего стала ездить этим автобусом?

– Мои родители разошлись, и я переехала с мамой сюда. Мы живем вон за тем лесом.

– Неужели? Ну-ка, покажи свои зубы.

– Зачем тебе это?

– Не спрашивай. Просто покажи.

Она продемонстрировала два ряда ровных жемчужно-белых зубов.

– Что это значит?

– Так, небольшая проверка.

– Ты чокнутый, – сказала она. – Натурально чокнутый. Покурим?

Он вытащил из пачки свою вторую за этот день сигарету. Сэму нравилась ее манера убирать волосы за уши, перед тем как зажечь спичку. Ему нравилась ее манера зажигать эту самую спичку – она чиркала по коробку так легко, что никто бы не поверил, будто от такого прикосновения спичка может вспыхнуть. Однако же она вспыхивала.

– У тебя привычка пялиться на людей, – сказала Алиса, выпуская дым.

– Люди такие странные.

Сэм не мог открыто сказать ей о своих чувствах: ему ужасно хотелось придвинуться чуть ближе, вдохнуть запах ее освещенной солнцем кожи, но единственный способ сближения, на который он осмеливался, заключался во взгляде, в попытке разгадать ее как загадку, что было крайне сложно сделать без подсказок с ее стороны.

Алиса как будто прочитала его мысли.

– Давай поменяемся куртками, – предложила она и стала снимать кожанку, не дожидаясь, когда он начнет расстегивать пуговицы своей джинсовой куртки. В процессе переодевания они по очереди держали обе горящих сигареты, и Сэм тайком поменял их, надеясь почувствовать вкус ее губ на фильтре. Если она и заметила, то не подала виду. Надев ее куртку, он получил желаемое: одежда впитала в себя ее удивительный запах, действовавший на Сэма примерно так же, как действует хозяйская команда «ко мне!» на почуявшую свободу и не в меру расшалившуюся собаку.

Вдруг Алиса вскочила:

– Ты завтра сможешь выйти?

– Конечно.

– Хорошо. Тогда завтра, на этом же месте. В час.

– Постой, я тебя провожу.

– Нет. Нам с тобой в разные стороны.

Она исчезла за кустами прежде, чем Сэм успел подняться с сиденья. Температура стремительно падала, небо затянули тучи. Пруд, еще недавно такой приветливый, теперь казался мрачным и отчужденным. Сэм застегнул молнию куртки и, не удержавшись, понюхал воротник, хранивший запах Алисы. Кто-то смотрел на него с противоположного берега пруда. Там, одной ногою в воде, а второй на глинистом откосе, полускрытая за прибрежными кустами, сгорбившись и обхватив себя руками, стояла Зубная Фея. Ее шея была повязана алым платком Тридцать девятой ковентрийской дружины бойскаутов. Этот недвусмысленный намек показался Сэму омерзительным. Фея встретилась с ним глазами и демонстративно сплюнула в воду. Подняв воротник Алисиной куртки, Сэм повернулся и пошел прочь.

– А где твоя хорошая джинсовая куртка? – спросила Конни, едва он перешагнул порог дома. Слово «хорошая» применительно к этому предмету одежды было употреблено ею впервые.

– Я обменялся.

– Что?

– Только на один день.

Конни щелкнула ногтем по бахроме на потертом рукаве куртки.

– Да уж, – хмыкнула она, – обмен не бог весть.