Сара проснулась с неприятным чувством. Она села и с минуту смотрела перед собой, машинально отметив, что нет ее вещей, а в ногах кровати стоит открытый сундук. Он-то и напомнил ей об ужасе прошлой ночи. В комнате было холодно, она закуталась в одеяло и подошла к окну. Между лавками ходили люди в шерстяных плащах, небо было тусклым и хрупким, как стекло.

Где золотое солнце вчерашней Италии, где крепкие поющие лодочники Венеции прошлой ночи? Они были как мечты, а это лишь их размытое отражение. Город, погруженный в тишину, казался Саре нереальным, будто созданным из ожившей вереницы образов безумного художника.

Она быстро оделась, плеснула ледяной водой себе в лицо, затем собрала волосы в строжайший чопорный пучок и внимательно изучила свое отражение: нет ли небрежно выбившейся пряди или неряшливой складки на юбке? Наконец она набросила самую толстую шаль и с большой тревогой пошла завтракать.

На пустом балконе свистел холодный ветер, и она свернула к одной из боковых гостиных, откуда слышались голоса. Там оказалось так же холодно, как и в ее комнате, поскольку не было даже жаровни, чтобы развести огонь. Мистер де Лент отсутствовал. Леди Меррил окинула ее проницательным взглядом, но три девушки лишь мельком посмотрели на нее, садясь за стол, и продолжили свои разговоры.

Значит, леди Меррил пресекла распространение слухов о том, что случилось прошлой ночью, а служанку, которая привела хозяев в ее комнату, заменили другой. Сара невольно пожалела бедную девушку. Если даже она и была в сговоре с Мавром, все-таки несправедливо, что ее уволили, раз основная вина лежит только на ней, Саре.

– Я проспала. Извините меня, – пробормотала она, садясь на свое место и пытаясь быть менее заметной.

Это оказалось невозможным, потому что девушки воспринимали ее не как врага или сторожевого пса и решили сегодня вовлечь ее в свою беседу, ссылаясь на нее как на специалиста.

– Поскольку вы чуть ли не все путешествие читали свой путеводитель…

И так по любому вопросу, когда у них возникали споры. Тщетно было возражать, что она не помнит или в путеводителе об этом не говорится. Саре приходилось отвечать – верно, когда она могла, или находчиво, когда не могла, – пока леди Меррил снисходительно наблюдала за ними, хотя и с чуть натянутой улыбкой.

Накануне Сару бы порадовала эта игра, но за ночь все изменилось, и слабое удовольствие, которое она еще была способна чувствовать, казалось, принадлежало другой жизни.

Наконец завтрак кончился, девушки отправились на свои занятия в гостиную – единственную комнату, где имелась печь. Леди Меррил, готовясь к предстоящим визитам, приказала горничной закутать ее в шали и плащи. Хотя старая леди жаловалась, что промерзла до костей, она не видела причин изменять свои планы и, опираясь на руку компаньонки, спустилась по лестнице к гондоле.

Они посетили несколько домов, где жили еще более старые знаменитости предшествующего поколения – местные венецианцы, французы, немцы, даже американцы. В некоторых комнатах было так же холодно, как и в апартаментах, которые снимала леди Меррил, но в большинстве помещений уже могли похвастаться керамическими печами, или там имелись жаровни, привычные для местных жителей. В одном был даже своего рода камин, «весьма удачная причуда строителя», как выразилась старая француженка, теперь хозяйка этого палаццо. Леди Меррил весело разговаривала с каждым из своих друзей, но Сара, пытаясь остаться незамеченной, думала только о тепле.

Когда последняя дверь закрылась за леди Меррил и та сообщила, что они возвращаются в палаццо Боволо, первое, о чем подумала Сара, был взгляд мистера де Лента, который он бросил на нее прошлой ночью, и зловещее обещание в нем.

Ее страхи подтвердились, ибо мистер де Лент приехал к ленчу и следил за ней с таким жестоким удовольствием, что Сара почувствовала дурноту. Каким-то образом ей удалось высидеть за столом. Наконец леди Меррил ушла в свою комнату, а ее сын простился до обеда. Сара с огромным облегчением последовала за хозяйкой. Она была так несказанно благодарна ей, что даже получала удовольствие, занимаясь письмами, хотя лишь тепло свечи спасало ее пальцы от полного онемения. Когда хозяйка отпустила ее, Сара покинула апартаменты леди с намерением до обеда укрыться в своей комнате.

За дверью, прислонившись спиной к колонне балкона, ее поджидал мистер де Лент. Сердце у Сары екнуло, она испуганно огляделась, но в порте го было холодно и пусто. Разумеется, он позаботился об этом, с отчаянием подумала она.

– Моя дражайшая, милейшая Сара, – пробормотал он. – А я жду вас.

Тон почти нелепо мерзкий, в глазах знакомый блеск, свидетельствующий, что он находит забавной подобную роль.

– Мистер де Лент, – натянуто произнесла она.

Ладонь Сары еще лежала на дверной ручке, она могла повернуть ее и снова оказаться в комнате леди Меррил. И что потом? Десятки историй, тысячи извинений вихрем кружились в голове, как опавшие листья, гонимые ветром. Она может остаться с леди Меррил еще двадцать минут, пусть даже час, но ей все равно придется выйти, а он будет стоять у двери.

Сара смотрела на ухмыляющегося красивого мужчину, купавшегося в свете послеполуденного солнца и наглой самонадеянности. В его холодных насмешливых глазах она видела свое будущее. Она бессильна остановить это, марионетка, которой управляют, дергая за веревочки ее положения. Если она попытается пройти мимо него к своей комнате, он ее остановит, и тогда…

Как прежде, все будет по-прежнему. На миг она вспомнила других мужчин. Даже снова почувствовала их, прижимающих ее своим весом, насилующих ее, берущих много больше, чем ее тело, – часть ее души…

– Нет, – Громко сказала она, но получился только гневный шепот.

– Сара? – с притворным замешательством спросил мистер де Лент и улыбнулся еще шире.

– Нет, – уже громче повторила она.

Их разделяла ширина портего, футов тридцать, может, чуть больше. Между ними был лестничный пролет, ближе к нему, чем к ней, однако лестница в сад находилась за ее спиной, маня к свободе.

Она медленно пошла вдоль портего, а он просто следил, как она делает первый шаг, второй, третий.

Потом он вдруг понял, оттолкнулся от колонны и пошел следом.

Он даже не торопится, подумала Сара, он был уверен, что поймает ее. До боли стиснув зубы, она развернулась и направилась к саду в конце порте-го. Сквозь шум в ушах она едва слышала шаги мистера де Лента, но знала, что они стали быстрее, громче, ближе.

Дверь уже совсем близко, всего в дюжине больших шагов, но и мистер де Лент совсем рядом. Он не может схватить ее, нет, когда она так близка к цели! Понимая, что не может состязаться с ним, Сара побежала. Рука мистера де Лента ухватила ее за плечо, но она вывернулась из его хватки, сделала отчаянный бросок к двери, ударилась бедром о твердое дерево. Ручка, ручка… Сара повернула ее. Хотя она всем телом налегла на дверь, та не поддалась.

Заперта изнутри, успела подумать она в тот миг, когда мистер де Лент схватил ее за локоть и оторвал от двери.

– Нет! – взмолилась Сара.

Но он уже шагал назад, таща ее обратно в порте го с такой силой, что ей не оставалось ничего другого, как подчиниться. Он распахнул дверь и толкнул ее внутрь, прямо на спинку кресла, то перевернулось, Сара упала на пол, а кресло на нее. Она сильно ударилась о холодный твердый мрамор, боль обожгла ей колени и руки, которыми она пыталась сдержать падение, ноги запутались в юбках. Пока она сбрасывала тяжелое кресло, мистер де Лент захлопнул дверь, не спеша направился к тому месту, где она лежала, и схватил за руку.

Сара приготовилась к грубому рывку, но вместо этого он почти нежно помог ей встать, хотя и не отошел. Наоборот, придвигался все ближе. С каждым его шагом Сара отступала, пока не уперлась в стену. Но даже тогда он не остановился, пока не загнал ее в угол.

– Мистер де Лент, я хочу вернуться в свою комнату.

Сара ненавидела себя за дрожь в голосе, за то, что отвела взгляд, несмотря на всю решимость глядеть ему прямо в лицо. Мистер де Лент слегка наклонил голову. Он собирался ее поцеловать. Сара отвернулась, и он, усмехнувшись, прижал ее голову к стене.

– Ты, конечно, хорошо разыгрываешь из себя застенчивую маленькую женщину.

Его жаркое дыхание касалось ее уха, бакенбарды щекотали ей щеку, его рот был в дюйме от ее губ. Она содрогнулась, чувствуя непроизвольный ответ в своем теле, который не могли подавить даже худшие опасения, сильный запах его одеколона вызывал у нее тошноту.

– Знаешь, я решил, что ты не стоишь хлопот.

– Уверяю вас, сэр, я не стою вообще ничьих хлопот. – Она закрыла глаза, чтобы сдержать подступающие слезы.

– Теперь уже не надо притворяться, Сара. Теперь я знаю, кто ты на самом деле.

Она почувствовала, как его свободная рука коснулась ее лица, словно перышко, и она знала, что он исследует ее оспины. Сара тряхнула головой, чтобы сбросить его руку, но он тут же надавил ей на горло, и она замерла прежде, чем он перекрыл ей дыхание.

– Никаких больше игр, Сара, – жестко сказал де Лент.

Она не должна бороться, она не могла бороться. Он был сильнее, он сын ее хозяйки, одно его слово, и она моментально окажется на улице. Неожиданно Сара вышла из себя.

– Перестаньте называть мое имя! – прошипела она, борясь с его рукой, давящей на горло.

– Что? – Он выглядел искренне удивленным, даже слегка ослабил нажим.

– Не говорите его! – Она попыталась вырваться. – Оно мое, дьявол вас побери! Мое!

Де Лент засмеялся, но леденящий звук внезапно смолк, когда он ударил ее по щеке. Вскрикнув, Сара использовала его удар, чтобы извернуться и выскочить из угла. Потом бросилась к двери, мистер де Лент за ней. Она знала, что не успеет, но должна попытаться…

Кто-то снаружи толкнул дверь, и вошел английский слуга леди Меррил. Она слышала, что де Лент остановился, но продолжала идти, пока не замерла у двери. Прислонившись к стене, она настороженно посмотрела на мужчин.

Де Лент выглядел хладнокровным и чуть насмешливым, как всегда, если бы не легкий беспорядок в его одежде да жестокий блеск в янтарных глазах. Слуга был явно потрясен увиденной сценой. Если он сейчас уйдет и закроет за собой дверь, с ужасом подумала Сара, для нее все будет кончено. Она смотрела на него, умоляя взглядом спасти ее. Мистер де Лент кашлянул, и молодой человек, нервно сглотнув, отвел от нее взгляд.

– П-простите, сэр. – Он старался выиграть время. – Я не знал, что вы здесь.

– А теперь уходи, – ледяным тоном приказал де Лент, в глазах у него было обещание того, что он с ним сделает, если слуга не подчинится.

– Да, сэр, – быстро согласился тот.

– Пожалуйста, нет. – Сара даже не поняла, что это говорит она.

Слуга опять перевел на нее взгляд, но промолчал. Затем все же решился:

– Леди Меррил хочет ее видеть.

Он сказал это медленно и неохотно, но Сара чуть не задохнулась от громадного облегчения, а мистер де Лент помрачнел от его заведомой лжи.

– Я пришлю ее, когда с ней закончу.

Слуга опять сглотнул, видимо, еще больше испугавшись, однако выражение лица у него стало решительным.

– Леди Меррил просила меня привести ее. Леди Меррил хочет ее сейчас.

Сара испугалась, что мистер де Лент бросится на слугу, но потом он пробормотал ругательство и отвернулся.

– Должно быть, ты уже поинтересовалась и его штанами, – процедил он. – Но я не упущу свой шанс. Ты не сможешь вечно разыгрывать со мной скромницу.

С пылающим от унижения лицом Сара выскочила за дверь.

– Благодарю, – сказала она слуге, когда они дошли до портего. – Если я могу что-нибудь сделать для тебя…

– Я не нуждаюсь в ваших одолжениях. Акцент молодого человека вдруг усилился. – Я целых пять лет держался подальше от всяких неприятностей, пока работал наледи Меррил, а теперь мне скоро придется искать новую работу. Но я не нуждаюсь в ваших благодарностях.

Он повернулся и ушел. Сара, открыв рот, смотрела ему вслед, затем бросилась в свою комнату и заперла дверь. Она даже прислонилась к ней, вспомнив медный ключ в руке служанки.

Все кончено. Ее дальнейшая работа у леди Меррил превратится в лицемерие. Она потеряла единственную возможность быть приличной и независимой. Она имела единственную в жизни работу, которой могла гордиться, и сама все погубила за несколько месяцев. Ирландский незаконнорожденный, беспризорный ребенок, она жила среди воров и проституток, но, хуже всего, не имела ни ловкости воров-карманников, ни привычки к серьезному труду. Для каждого ее ценность заключалась в том, что было у нее между ног, и даже эта ценность не столь велика.

Сара долго плакала и к обеду вышла, чувствуя себя, как смятая роза. Она была не готова к встрече с мистером де Лентом, впрочем, как всегда, но выбора не было.

За едой он не спускал с нее глаз и в своей ненавистной манере при каждом удобном случае поддразнивал ее. Как ни странно, обычно такая внимательная, леди Меррил оставалась глухой к его отвратительным словам. Она смеялась над шутками сына, с улыбкой воспринимала его мелкие жестокости. Девушки с гувернанткой всех игнорировали, Сара хранила молчание, когда могла, и кратко отвечала, если нельзя было промолчать.

Когда подали десерт, мистер де Лент сумел поймать взгляд Сары и, улыбаясь, показал на что-то маленькое рядом с его тарелкой. Сначала она даже не поняла, что это, но когда пригляделась, узнала хорошо знакомый ключ. Сознавая, что больше ни секунды не может оставаться в этой комнате, она резко встала из-за стола. Шесть пар глаз тут же уставились на нее.

– Извините. Я плохо себя чувствую, – пробормотала она и, не дожидаясь ответа, выбежала из комнаты.

Только у своей двери она сообразила, что сжимает в руке столовый нож, и сунула его в карман, пока искала ключ. Хотя Сара без промедления заперла дверь комнаты изнутри, она знала, что теперь это уже бесполезно, раз есть второй ключ. Чтобы вернуть себе хладнокровие, она снова открыла дорожный сундук, шкаф и ящики, разостлала на кровати плащ, сложив в него свое имущество. Когда Сара закончила, то увидела, что еще осталось много свободного места и ей будет нелегко завязать плащ. Она внимательно оглядела комнату в поисках чего-нибудь ценного, чтобы доложить туда, успокаивая совесть тем, что не получила зарплату за несколько дней, а такая безделушка может означать разницу между полным желудком и пустым. Даже подарки Мавра не принесут ей в ломбарде слишком много. Взяв лампу и подсвечник, она забросила тюк на плечо. Он был не тяжелым, хотя содержал все, что она имела.

В порте го Сара могла слышать голос де Лента, доносившийся из столовой, и она, затаив дыхание, прокралась к лестнице в сад. Во внутреннем дворике она спрятала тюк за статуей, опять вернулась в палаццо и смело направилась в кухню. Там она с помощью жестов и простых слов попросила дать ей немного продуктов и вышла в ночь.

Когда Сара закинула тюк на плечо, она вдруг осознала всю отчаянность своего положения. Ну и что она собирается теперь делать, потеряв работу, без денег, без жилья, одна в городе, не умея даже говорить на их языке? Есть профессия, в которой не существует языкового барьера, но ее мозг отбросил такую возможность раньше, чем успела оформиться эта мысль. Даже подвергнуться насилию мистера де Лента было бы лучше, чем это. Он мог ухитриться и загнать ее в угол не больше раза или двух, а без ее сопротивления он бы скоро потерял к ней всякий интерес.

Правда, есть друг, который сделает все, чтобы ей помочь. Мэгги пришлет деньги, купит ей обратный билет в Англию, как только услышит новости. Даже билет первого класса. Нет, остатки собственного достоинства не позволяют ей снова обращаться к подруге за помощью, она теперь не нуждается в благотворительности, раз имеет школьное образование и скромный набор приличной одежды. Но все это лишь слабое утешение в жизни, которая ждет ее впереди.

Подавив стон отчаяния, Сара вышла за садовые ворота и наугад двинулась к одному из перекрестков, разрешив своим ногам выбирать дорогу среди извилистых улиц и лабиринта переулков. Сначала она двигалась быстро, затем трусцой, в конце концов перешла на бег, только бы оказаться подальше от мистера де Лента и того, что он ей готовил.

В темноте все перекрестки выглядели одинаковыми. Сара быстро шла, не останавливаясь, ее каблуки громко стучали по булыжникам. Всякий раз, доходя до конца глухой стены или до канала с черной водой, она поворачивала назад и продолжала с той же скоростью двигаться наугад. У Сары не было ни плана, ни мысли, куда она может пойти, она просто уходила от палаццо Боволо и человека, сидящего там в засаде.

Ноги стали уставать, пальцы, и без того давно онемевшие, уже не держали поклажу, и она вынуждена была признать, что не может всю ночь бегать по городу. Остановившись и уронив к ногам свой тюк, Сара увидела, что стоит на темной площади, ее надменно обозревают с полдюжины бродячих венецианских котов, а перед ней – с виду заброшенная церковь, похожая на все другие, стоявшие почти на каждой площади. Как и везде, мраморный фасад запятнан годами небрежения и соленым ветром, когда-то гордые святые теперь печальны и одиноки.

Сара вспомнила рассказы, которые читала в своих исторических книгах насчет того, что в средние века церкви служили убежищем для преступников и людей, подвергшихся гонению. Хотя эта церковь была явно папистской, она не сомневалась, что древние традиции существуют и по сей день. Вдруг у нее все-таки есть другая возможность?

Она поднялась по ступеням к церковному входу и неуверенно остановилась. Перед ней, покрытые слоями патины, казавшейся разноцветной в свете газового фонаря, высились огромные бронзовые двери с изображениями библейских сцен. Она долго смотрела на барельефы, потом набралась мужества и взялась за ручку.

Почувствовав легкое движение у ног, Сара вздрогнула, затем посмотрела вниз и увидела большую полосатую кошку, которая снисходительно изучала ее на площади, а теперь по-хозяйски терлась об ее лодыжки. Суеверно приняв это за знак одобрения, Сара толкнула двери. Они без малейшего скрипа распахнулись, и она шагнула внутрь, а кошка последовала за ней.

За исключением нескольких маленьких исповедален в часовне, церковь была темной и пустой, насыщенной влагой, исходившей от камней. Умом Сара понимала, что церковь должна быть заброшенным приходским храмом, однако ночью эхо ее шагов казалось зловещим. Она чувствовала, что взгляд каждой мадонны и святых устремлен на нее. Внимательный осмотр был не враждебным, а подозрительным, словно те глаза видели много такого, что вызывало их недоверие.

Из центрального нефа Сара вышла в притвор бокового нефа, где и села, прислонившись спиной к внутреннему пилону. Она думала, что почувствует холод камней, но пол и стена были приятно теплыми, она грелась, наблюдая за кошкой, предусмотрительно изучавшей новую территорию.

«Я тут не на месте», – думала она. Сан-Марко построен больше для показа светского великолепия дожей, чем для богослужения, а в этой церкви чувствуется ее истинное предназначение. Сара предполагала, что она англиканского вероисповедания, поэтому истории об упадочничестве и отсутствии благочестия у папистов заставляли ее чувствовать себя виноватой за вторжение в такое место. Но воззрения школьного викария имели так мало отношения к ее собственной жизни, что Сара предпочла англиканскую церковь больше из желания приобрести внешние атрибуты приличной молодой женщины, чем из-за настоящей веры.

Наблюдение за вполне мирским занятием кошки постепенно рассеяло мысли Сары о вторжении, она согрелась, расслабилась и осознала, что в желудке у нее урчит. Мистер де Лент так извел ее своими издевками, что она съела за обедом лишь несколько ложек и теперь проголодалась. Достав из мешка еду и нож из кармана, она тщательно отрезала кусочек сыра и хлеба. Кошка тут же подошла к ней, и Сара при свете свечи увидела, насколько та худая. Она знала, что еды у нее не слишком много даже для нее самой, но все-таки отщипнула кусок сыра и протянула бедному животному. Кошка без всякой осторожности жадно съела подношение.

Утолив голод, Сара легла и стала размышлять в темноте о своем будущем. Мысли кружились, повторялись, но были совершенно бесполезными. В конце концов они обратились к Мавру. Она не переставала себе задавать с прошлой ночи вопрос: почему? На этом она, должно быть, заснула, поскольку в чувство ее привели голос и свет.

Украдкой оглядевшись, Сара поняла, что свернулась калачиком на полу, кошка лежит на ее юбках, вверху сутана священника, удивленные, но добрые глаза смотрят на нее, и мужчина что-то говорит по-итальянски.

– Я не понимаю, – ответила Сара, поднимаясь и сгоняя кошку. Священник взглянул на животное и нахмурился. – Простите. Я только немного отдохнула. Я сейчас уйду.

Она быстро направилась к выходу и, когда закрывала двери церкви, бросила последний взгляд на смущенное лицо священника.

Вздохнув, Сара продолжила странствие по городу, кошка трусила следом. Она чувствовала головокружение от недостатка сна, улицы казались нереальными, ее мозг пытался спать, даже когда она шла. Сара выбрала направление и двигалась в ту сторону, пока не кончился тротуар, затем свернула, прошла еще немного. Кошка бежала так близко к ней, что иногда попадала ей под ноги. Вскоре она увидела Большой канал, мост Риальто над ним и, за неимением лучшей цели, выбрала извилистую тропу в лабиринте глухих улиц.

Постепенно до ее оцепенелого разума начало доходить, что вода уже не такая черная, как ночью, а тускло-оловянная, предрассветная. Взглянув на канал, Сара увидела неясные очертания целой флотилии мелких судов, плывущих в ее сторону. На миг в ее уставшем сознании мелькнула нелепая мысль о погоне, затем она поняла, что это маленькие лодки, нагруженные до планширов свежими продуктами, но издали они выглядели громадным плавучим садом. У причалов начался шум и взрыв активности, лодочники подгоняли криком людей, выгружавших товары, чтобы те быстрее освободили место для подходящих лодок. Грузчики пробегали мимо Сары, и, оглянувшись, та поняла, что узкий тротуар за ней выходит на большую площадь с рыночными прилавками.

Сара направилась в конец рынка и подхватила кошку на руки, она чувствовала, что корзины с овощами и морской рыбой переносятся в определенном порядке, который она не могла понять. Движения чернорабочих и крики гондольеров были веселыми, даже бурными, в слабом утреннем свете кочаны капусты выглядели стеклянными, а креветки поблескивали, как серые жемчужины. Прежде чем опустела последняя лодка, венецианские домохозяйки уже пришли, чтобы выбрать продукты, и торговцы искоса поглядывали на Сару, пытаясь определить, что ей нужно, наилучшая редиска или свежайшая рыба. Она свернула на боковую улицу и вместе с кошкой, мурлыкающей в ее объятиях, возобновила бесцельное скитание по городу.

Спустя полчаса у нее возникло ощущение, что место ей знакомо. Тот балкон она видела, когда возвращалась из палаццо Мавра, да и резного льва над дверью она тоже узнает. Ведомая своей памятью, Сара окольным путем обошла здание, вышла к маленькому боковому каналу, сделала еще полсотни шагов и наконец оказалась перед порталом белого дворца с мраморным пауком, вырезанным над окном.

Ну вот, она здесь, и что собирается теперь делать? Хотя Мавр подстроил ее унижение, она не может предъявить ему никаких требований, законных или нравственных, не может заставить его возместить ущерб, который он ей причинил. И ничто, абсолютно ничто уже не сможет вернуть ей прежнее респектабельное положение. Она стояла, глядя на дверь, с некрасивым рябым лицом, открытым утреннему свету, в платье, красноречиво говорящем о ее сословной принадлежности. Как она могла подумать, что женщина вроде нее будет чем-то большим, чем простое развлечение, для мужчины, который живет в подобном дворце? Зачем она вообще пришла сюда?

Легкий удар пушистого хвоста по юбке оторвал Сару от самобичевания. Она посмотрела на кошку, преданно трущуюся об ее ноги, с безрадостным смехом опустилась на тротуар, прислонилась к покрытой грязными пятнами стене и ласково погладила мягкую полосатую спину. Кошка замурлыкала в бесстыдном восторге, когда Сара протянула ей кусочек драгоценного сыра, тут же проглотила его и с надеждой ждала еще.

– Киска, мне даже самой не хватит, – тихо сказала она и снова погладила ее по шелковистому боку.

Кошка мудро взглянула на нее, затем перевернулась на спину, и Сара неуверенно погладила ее по груди, зная, что многие кошки не терпят прикосновений, но эта замурлыкала еще громче.

После той ужасной ночи Сара только и делала, что лила слезы. Она покинула свою хозяйку опозоренной женщиной и жалкой воровкой, зная, что не имеет никаких денег, кроме тех, которые выручит за подарки Мавра. И она плакала не о себе, она не могла о себе плакать, но сейчас, глядя на тощую, бездомную кошку, она почувствовала, как у нее перехватывает горло.

– Бедное, глупое создание, – прошептала она. – Мне совсем нечего тебе дать. Ты выбрала плохого защитника.

Сара чувствовала под ладонью ее ребра, ощущала сильную вибрацию от ее мурлыканья и свое полное бессилие помочь даже одной уличной кошке.

Закусив губу, она встала, закинула тюк на плечо и собралась идти дальше, когда черные двери открылись и появился темноволосый человек. Потрясенная Сара узнала в нем того красивого «гондольера», который так пленил леди Анну. Теперь он был в строгом костюме секретаря или клерка. Увидев ее, он вдруг нахмурился и что-то спросил по-итальянски.

– Я здесь, чтобы увидеться с вашим хозяином, – услышала она свой голос.

Слова настолько поразили Сару, что она почти уже повернулась, чтобы бежать, и только уверенное мурлыканье кошки, трущейся об ее ноги, удержало ее на месте.

– Слуги ему больше не требуются, – холодно произнес молодой человек на безупречном английском языке.

Сара предложила свою лучшую имитацию леди Анны.

– Я не служанка, – высокомерно сказала она, хотя опасалась, что голос у нее скорее тихий, чем надменный. – Я его любовница. Я была здесь два дня назад и пришла, чтобы снова увидеться с ним.

По отдельности все утверждения были правдой, но вместе они создавали впечатление явной лжи.

Молодой человек выглядел удивленным. Потом окинул беглым взглядом ее одежду и волосы, недоверие исчезло, и он кивнул:

– Я помню. Я скажу ему. – Он повернулся и ушел в палаццо.

Она не собиралась, как он предполагал, ждать его возвращения за дверью. Она знала, что Мавру намного проще отказать ей через своего лакея, чем когда он увидит ее перед собой. Поэтому она подхватила кошку и последовала за молодым человеком.

Сара тихо вошла в огромный холл. Без того сказочного освещения сотнями свечей он казался сейчас, при обыкновенном свете, холодным и непривлекательным. Каменный пол у нее под ногами скрипел от грязи, расписные китайские обои, когда-то ярко-красные, обесцветились и были покрыты неровными пятнами сырости и плесени. Небольшие дверные проемы по всему периметру зала, ведущие в служебные помещения, зрительно делали высокий потолок еще выше. Подняв голову, Сара увидела причудливую чудесную люстру, стеклянные цветы которой сверкали зелеными, синими и красными искрами в единственном луче солнца, косо падавшем сквозь верхнее окно. В ее памяти осталась только мраморная винтовая лестница, как приглашение подняться туда, где они с Мавром провели ночь и где он, без сомнения, находился сейчас.

Когда, собравшись с духом, Сара наконец поднялась по лестнице, слуга Мавра уже вошел в одну из боковых комнат, оставив дверь открытой. С колотящимся от волнения сердцем она подкралась к двери. Человек, похожий на клерка, что-то быстро говорил по-итальянски, потом она услышала сердитый баритон Мавра. Ответ был резким, отрывистым.

Сара медлила у двери, пытаясь обрести мужество, чтобы войти, но сейчас ей хотелось только бежать. Именно в этот момент кошка вывернулась у нее из рук, мягко упала на пол и, прежде чем она успела ее остановить, направилась в комнату.

Речь Мавра оборвалась. Сара поняла, что его лакей сейчас будет у двери, отругает ее за наглость и велит ей удалиться. Решительно вскинув подбородок, она расправила плечи и вошла в комнату.

Ее встретило удивленное молчание. Слуга ждал у письменного стола, за которым сидел Мавр, глядя на дверь. Аристократическое лицо было все так же красиво – пронзительные зеленые глаза, резкие черты, широкие брови, чувственный рот. Но когда он увидел ее, взгляд стал непроницаемым, а лицо настолько пустым, словно Мавр опять надел маску.

Равнодушная к возникшему напряжению, кошка важно расположилась посреди комнаты и начала себя вылизывать. Сара с облегчением перевела взгляд с Мавра на кошку, пытаясь осмыслить свои беспорядочные эмоции. Преобладал гнев, который она могла сразу определить по металлическому привкусу во рту и по его накалу, туманящему зрение. Но под ним было и нечто другое – стыд и отчаяние, неловкость и совсем незнакомое чувство, которое заставило ее смело взглянуть на соблазнителя: гордость.

Себастьян еще не мог поверить, что она пришла сюда, что у нее хватило мужества стоять перед ним без маски. Платье мышиного цвета, рыжеватые волосы в беспорядке, спутанными локонами обрамляли лицо, которое могло бы быть красивым, если бы не его бледность и обозначившиеся сейчас морщины напряженности. Конечно, ничего желанного в ней совершенно нет, и все же он хотел ее так, что ему было трудно дышать. Зная даже, кто она и что ему сделала, он хотел обнять ее, поцелуями вернуть краску щекам, хоть на несколько минут забыться, утонуть в волнах безрассудных чувств, которые они совсем недавно испытывали. Безрассудных, повторил он, словно пытался убедить себя.

Потом она вскинула голову, и он поймал ее взгляд, как в первый раз, когда они смотрели друг на друга через канал. Ее глаза оказались более прекрасными, чем он представлял в своих воспоминаниях, не черными, а темно-синими, как полночь. И они сверкали.

– Надеюсь, прошлой ночью вы получили удовольствие от вашего маленького развлечения, – холодно произнесла она.

Так надменно, что Себастьян прищурился от удивления. Это была не та испуганная, незначительная женщина с колокольни, это была королева Франции. Он замер от ее выпада, желание и удивление сменились возмущением.

– Развлечение? Значит, вы так это восприняли? Себастьян поднялся, бесстыдно используя свой рост, чтобы запугать ее. Женщина слегка напряглась, однако не дрогнула, не отступила.

– Я отнюдь не наивна, сэр. С первой же минуты, когда вы смотрели с этого порога, я знала, что вы не можете иметь благородные намерения. Возможно, я догадывалась, что они были нечестными, только не хотела этого видеть. Но я не слепая. – Она покраснела. – Я не знаю, была ли моя жизнь первой респектабельной жизнью, которую вы погубили, но для меня, ей-богу, она и последняя.

– Респектабельная! – фыркнул Себастьян. – Вы называете свое распутство с Бертраном де Лентом респектабельным?

Сара в изумлении смотрела на него.

– Мистер де Лент? Я никогда… Никогда. – Она повысила голос. – Как вы смеете такое говорить? Как вы смеете предполагать, что я когда-либо могла это с ним делать?

Себастьяна будто ударили под дых, и он тяжело опустился на стул.

– Но вы говорили мне о своем работодателе…

– Леди Меррил? Я была ее компаньонкой, а не любовницей де Лента.

У Себастьяна было ощущение, что стены вокруг него рушатся.

Так вот почему она совершенно открыто путешествовала в обществе леди Меррил, вот почему ей было позволено одной сопровождать внучку леди с ее двумя подругами. Компаньонка. Не проститутка де Лента. Не виновница несчастья Аделы.

– Если бы я осталась после того, что вы сделали, очень скоро мне пришлось бы ею стать. – Голос у Сары был чуть слышным, ломким и резанул его по сердцу.

– Невинна. Я даже не… – Себастьян умолк, подавив желание закрыть лицо руками.

– И что же такого ужасного я вам сделала? – требовательно спросила она.

– Я думал, вы были добровольной участницей преступления, которое ваш хозяин… которое состряпал де Лент. Если бы это были вы, то заслужили бы то, что с вами случилось, и даже худшего. А де Ленту… За его злодеяния смерть и та слишком хороша для него.

– В таком случае что сделал он?

– Благодарите Бога, что вы этого не знаете, – ответил Себастьян.

Он смотрел на женщину, замаранную этим несчастным случаем, который он посмел не предусмотреть, стоявшую перед ним с этой нелепой шелудивой кошкой, трущейся об ее ноги. Чуть заметные пятна румянца еще таились на ее щеках, в глазах сверкали вызов и гнев, так хорошо знакомые ему губы слегка приоткрылись. Ему следовало бы извиниться, быть по-отечески великодушным, передать ей тысячу фунтов, отправить ее ближайшим пароходом назад в Англию, в каюте первого класса, в круг ее семьи, какой бы она ни была.

Вот как он должен был поступить, если он джентльмен. Но увы, он не был джентльменом. Он хотел ее больше прежнего, зная, что она не та, кем он ее считал. А еще сильнее он хотел сохранить память о том, что он ей сделал, о том, кем он был и продолжает быть. Она для него и бальзам, и воплощение демонов, которые преследуют его. Он сделает ей другое предложение, какое не сделал бы ни один порядочный мужчина.

– Поскольку я отнял у вас одну работу, я считаю своей обязанностью предложить вам другую.

Я мог бы притвориться, что даю вам место, скажем, экономки или секретаря, но это было бы ложью, потому что я грешник и хочу от вас не меньше того, что требовал де Лент. Так что кокетливая скромность ни к чему. Оставайтесь здесь и будьте моей любовницей. Я буду обращаться с вами лучше, чем до сих пор.

Она молча смотрела на него, постепенно гнев уходил, сменяясь замешательством.

– Я ведь сейчас без маски, – наконец сказала она.

– Вы думаете, я все это время не знал, как вы на самом деле выглядите?

– Но вы меня хотели. – Она смутилась еще больше. – Я могла бы сказать…

– Даже когда я считал, что вы проститутка де Лента, я вас хотел. – Он впервые произнес это вслух – почти столь же ужасное преступление, как и другие, которые он совершил и еще намеревался совершить.

– Вряд ли у меня есть выбор. Я такого не вижу и потому согласна на ваше предложение, но с одним условием.

– Что за условие? – спросил он, застигнутый врасплох.

– Что вы скажете мне свое настоящее имя. Несколько секунд он просто смотрел на нее, принимая решение.

– Себастьян. Этого пока достаточно.

– Благодарю вас, – кивнула она.

У него хватило самообладания лишь на то, чтобы кивнуть в ответ, затем он по-итальянски быстро отдал приказ Джану.

– Следуйте за мной, – скомандовал тот.

И, подхватив кошку, Сара последовала за ним.