Я проснулся от того, что кто-то барабанил в мою дверь. Я посмотрел на часы. Была полночь. Прошло всего два часа после того, как я лег спать.
Стук был настойчивым, если не сказать бешеным. Когда я встал и надел халат, мне показалось, что моя голова расколется надвое.
Это была Кэрол. Она была мертвенно бледная.
Я заметил у нее на спине струйки пота, когда она оттолкнула меня и прошла в номер. Затем она села на кровать.
Кэрол начала рыдать. Я налил ей стакан воды и сел рядом с ней. Пока она пила, я гладил ее волосы. Они были легкие и мягкие, как кошачий пух.
— Поговорим, когда ты успокоишься, — приговаривал я.
Глотки стали менее частыми, время между ними значительно сократилось. Кэрол подняла голову и простонала.
— Они знают, — сказала она, встряхивая головой и прижимая ладони к глазам, чтобы вытереть слезы.
Знают, что?
Кэрол допила воду и вцепилась в пустой стакан. Костяшки ее пальцев побелели. Она держала стакан так крепко, что он мог треснуть в любой момент. Я аккуратно вынул его у нее из рук.
Она обмякла и свернулась калачиком на моей кровати. Я приготовился быть терпеливым, но я не хотел, чтобы она заснула, так и не рассказав мне о том, что произошло.
— Скажи, Кэрол, что случилось?
Она села, опершись на подушку.
— В «Америка Дейли» будет опубликована история, — она еще раз всхлипнула и задержала дыхание, — обо мне.
— О чем?
— Миранда Карлсон узнала о нас с Джей Джеем. Я не знаю, как, но ей удалось это узнать. Да, они напишут не маленькую статью.
Старший юрист по банковским операциям «Джефферсон Траст» — любовница разбившегося банкира на шоссе Рузвельта. Кэрол была права. История получится большой и отвратительной. Фотографии Миранды с двумя детьми. Фотография Кэрол. Только не будет хватать номеров заключенного, но читатели в уме сами дорисуют их, в этом можно было быть уверенным.
— Кто уже знает об этом? — спросил я.
— Все, — Кэрол ударила кулаком по подушке, — люди из «Америка Дейли» уже неоднократно звонили мне, чтобы узнать все подробности и взять у меня интервью. Кто-то, должно быть, сообщил им, где я нахожусь. Боже, парень из газеты был переполнен радости, хотел знать все от и до: где, когда, сколько раз. Он спрашивал, не я ли заставила Джей Джея убить всех этих людей. Знала ли я Миранду и детей. Это был ужас.
— Что ты ответила?
Кэрол прикусила губу:
— Я все еще адвокат. Я сказала «без комментариев» и повесила трубку, — она взяла мою руку. — Они спрашивали и о тебе.
У меня екнуло сердце.
— Они знают, что машина зарегистрирована на твое имя. Они даже подозревают, что мы сбежали в Индию вместе. — Кэрол сжала руку в кулак, ее лицо, все тело напряглось. — Боже мой, я должна была сходить в полицию, и тогда я спасла бы тебя, а может быть, и себя тоже.
— Ты не сделала ничего дурного.
— Ничего дурного? — прошипела она. — В «Джефферсон Траст» всё видят несколько в ином свете.
— Ты уже разговаривала с ними?
— Мне позвонил генеральный консультант. Он баптистский проповедник, женат, у него четверо детей. Он едва мог говорить. Сказал, чтобы я вылетела в Нью-Йорк ближайшим рейсом. Я попыталась объяснить ему все, но он даже не захотел меня слушать, только сказал, что я смогу рассказать все президенту компании. — Кэрол подняла голову. Она была такой беззащитной, опустошенной отчаянием и безумством. Над одним глазом нависал локон волос. — Я погибла, — прошептала она.
— Тихо, тихо, — я убрал волосы с ее лица. — Сделай шаг в…
— А ты? Посмотри, что я сделала с тобой. Разреши мне позвонить в полицию.
Все было не так просто. Мы были как Бонни и Клайд.
Кэрол взяла меня за руку:
— Наверное, ты никак не можешь понять, почему я такая стервозная, почему я не подпускаю тебя к себе.
— Ты влюбилась в Ашиш Кетана и не могла признаться мне в этом.
Несмотря на все, Кэрол рассмеялась:
— Нет, но он очень неплохо сохранился для своих лет.
— Тогда почему?
Улыбка исчезла с ее лица.
— Чак Кранц подозревает, что между нами что-то есть. Прошел слух, нас видели в «Старбакс». Потом кто-то сложил два плюс два, и у них появился ответ. Во всяком случае, Чак позвонил мне и посоветовал заниматься делами и не отвлекаться. Он пригрозил, что расскажет обо всем генеральному консультанту и еще добавит, что «Клэй и Вестминстер» получали сделки только потому, что я спала с тобой.
— Но ведь и я, ты знаешь, очень хороший юрист.
— Да, — сказала она. — Просто я испугалась, растерялась.
Мы замолчали. Я услышал, что начался дождь. Пока он еще только распылялся, но скоро начнется настоящий ливень.
— Мне кажется, Чак просто блефовал, — сказал я.
— Я тоже так думаю.
Зазвонил телефон.
— Это Бред Эмерсон из «Америка Дейли», — мужчина проговорил это предложение за полсекунды. Типичная скорость журналистов. Я зажал трубку в руке.
— Они только что нашли и меня, — прошептал я, обращаясь к Кэрол.
Она медленно покачивалась точно так же, как делала это в своей квартире, после того как мы занимались сексом.
У меня никогда не получалось общаться с журналистами.
— Чего вы хотите?
— А вас сложно выследить. Нам пришлось выпустить в печать статью без ваших комментариев. Поэтому я хочу, чтобы вы что-нибудь сказали для следующих выпусков. Вы знаете, о чем я говорю. Мне же не придется вытаскивать все из вас силой? Это будет лишь бесполезная трата времени, а я знаю, как вы, международные юристы, заняты.
— Когда это пойдет в выпуск?
Журналистишка засмеялся:
— В любую секунду. Во всяком случае, мы сможем обновить информацию на сайте. Азиатский номер уже вышел. Завтра он уже будет в Нью-Йорке. А теперь мне бы хотелось, чтобы вы ответили на некоторые мои вопросы.
— Пишите сами, — сказал я и повесил трубку.
— По-твоему, это была хорошая идея? — спросила Кэрол.
— Эрни Монкс всегда говорил мне, что писакам надо чем-то дышать, и я пока не собираюсь дарить им кислород.
Это прозвучало не слишком убедительно.
— В любом случае я не смогу изменить ситуацию в лучшую сторону, пообщавшись с журналистами.
— Обними меня, — попросила Кэрол.
Я прижал ее к себе. Ее испарина стала холодной от кондиционера. Я молился о том, чтобы Кэрол не почувствовала запах публичного дома и дрянной выпивки и не сделала единственный возможный вывод. Я сам себе казался заразным.
— Тебе надо переодеться, а то простудишься, — сказал я.
— Конечно, мамочка.
— Когда ты улетаешь? — спросил я.
— Около семи часов утра. «Эйр Индия» до аэропорта Кеннеди. — Она уткнулась носом мне в шею, как испуганный щенок. — Знаешь, что еще сказал генеральный консультант? Он велел мне лететь туристическим классом, чтобы они смогли получить разницу за первый класс. По-моему, деньги не особо волновали его, просто он сообщал мне, куда я должна направляться.
Я чувствовал ее голос, ее теплое дыхание… Милая Кэрол. Я почувствовал, что начал возбуждаться.
— Кетаны знают, что ты уезжаешь из Бомбея?
— Я ничего им не сказала. Я поговорила с журналистом из «Америка Дейли» и вернулась за свой стол, словно ничего и не произошло. Хотя я и делала все аккуратно, не знаю, почему я беспокоилась. Во всяком случае, кто-то из «Джефферсон Траст» позвонит им. К завтрашнему дню я уже не буду примером для подражания.
— Ну, ты хотя бы избавишься от проблем.
Кэрол отодвинулась от меня:
— Почему ты так говоришь?
— Я уже сказал тебе, с «Кетан Секьюритиз» что-то неладное.
— Нет, это не то, что произошло с Эрни Монксом или Джей Джеем. Это ни о чем не говорит.
Пока были просто точки, никакой картинки. Но я знал, что она существовала.
— В этом деле много проблем.
— Каких, Фин? Больше теней?
— Ну, для начала цена продажи. Ты что, не видишь, что она сильно занижена?
Кэрол нужны были доказательства, чтобы поверить мне.
— Да еще и тот факт, что «Аскари и Ко» были юристами «Кетан Секьюритиз» не далее, как пять минут назад. Они не на нашей стороне, можешь быть уверена.
— Откуда ты знаешь?
— Их название было замазано корректирующей жидкостью на нескольких соглашениях.
Кэрол это заинтересовало, но она все еще сомневалась.
— Продолжай.
— Право на работу с определенными компаниями остается в руках Кетанов, и есть еще одно соглашение, от которого попахивает. Кетаны подписали договор с несколькими компаниями. Ну, ты знаешь, Кетаны получают бизнес и могут давать скидки.
— Фин, мы постоянно работаем с бартерными соглашениями. Что такого? Конечно, есть подозрительные моменты, но ничего особенного.
Я покачал головой:
— Меня не особо беспокоит, что это может быть несколько нелегально. Меня волнует объем денег, с которым они работают. Он огромен. Непропорционально с той ценой, которую они хотят за компанию. Да и стороны соглашения ненадежные. Эти компании — «прачечные». — Я слез с кровати и собирался пройти к сейфу, но Кэрол взяла меня за руку:
— Я не хочу читать это сейчас.
Я замер на месте.
— Помнишь, я говорил тебе, что моего отца втянули в одно нехорошее дело и он умер? — Конечно, была еще лесная нимфа, но рассказ о ней мог подождать.
— Золото и еще что-то. Ты говорил о хавале.
— Отец работал на клиента. На компанию под названием «Гакстейбл». Она — одна из сторон этого дурно пахнущего соглашения.
А вот теперь Кэрол встрепенулась.
— И Эрни Монкс подписывал документы.
— Ты шутишь?
— Прогнило что-то в королевстве Кетанов. По-моему, несколько лет назад была проведена какая-то операция с золотом, а теперь масштабы увеличились. За пределами Индии находится огромный денежный счет, которым заправляют нерезидентные индийцы. И «Гакстейбл», и «Кетан Секьюритиз» только их исполнители, действующие как нелегальный резервуар для активов в Индии и вне ее. И теперь «Джефферсон Траст» приобретает «Кетан», и Кетаны получают хорошее прикрытие в огромном и уважаемом банке. «Джефферсон» держит нечистые активы, а Кетаны продолжают делать грязные деньги.
— Да, но где документы, где доказательства?
— Ну уж точно не в информационном зале. Весь архив, должно быть, хранят в очень строгих условиях. Может быть, в «Кетан Секьюритиз», может, в «Аскари и Ко». Кто его знает? Может, где-то в «Джефферсон Траст».
Кэрол печально покачала головой:
— По-моему, тебе не позволят работать над этой сделкой так долго, чтобы ты мог все выяснить.
Наконец-то я понял: причина, по которой я не мог бросить это дело, заключалась в том, что из-за него умер мой отец. Я дал себе что-то вроде обета. Теперь это было моим делом. Еще пять лет назад оно должно было стать моим делом, но появилась лесная нимфа. Узнав о преступлении отца, я разозлился на него и не захотел даже выслушать его мольбы о помощи. Но теперь «Гакстейбл» фигурировала в моей сделке, и я смог выяснить то, чего не удалось отцу.
Было еще что-то. Но что именно? События последних двух недель были связаны с тем, что произошло пять лет назад, хотя точки соприкосновения были практически невидимыми.
— А что с «Клэй и Вестминстер»? — спросила Кэрол. — Ты собираешься поговорить с Чарльзом Мэндипом?
— Его нет на рабочем месте. — Я посмотрел на часы. Было два часа ночи. — Тебе надо ехать в аэропорт через два-три часа, — сказал я. У Кэрол опустились плечи. — Ты собираешься повиноваться приказам?
У нее из глаз полились слезы.
— У меня нет выбора.
Я вытер ее лицо халатом и кивнул.
Кэрол трясло.
— Что подумают мои родители? Боже, почему они должны проснуться и прочитать газету, в которой я представлена как… — Она не могла найти слов и зарыдала.
Я крепко обнял ее:
— Они хорошие люди. Они поймут тебя.
— Почему я вообще взглянула на этого мужчину? Ведь с самого начала должны были быть только ты и я. Почему вы, британцы, такие сдержанные? Почему ты никогда не заигрывал со мной? Все могло бы быть так просто.
— Если бы только, — шептал я, — если бы только.
— Видишь ли, Джей Джей был источником энергии, — сказала Кэрол. — Мозговой центр, физическая энергия. Он сверкал. Казалось, он великолепно владел собой и умел управлять своей силой. Я знаю, что это прозвучит глупо, я помню о том, что он сделал на шоссе Рузвельта, но он был осторожным и добрым. Джей Джей умел контролировать себя, он направлял свою энергию на благие дела: школы, больницы, ну и остальное.
Я не мог удержаться, чтобы не спросить:
— Почему ты оставила его?
— Я уже говорила тебе, он пугал меня. Я увидела, что у него появились проблемы с самообладанием. Понимаешь, словно он был ядерным реактором, а графитовые стержни вставлял кто-то другой. Он сам себя боялся. Когда мы разошлись в первый раз, это он сам ушел от меня. Было больно, но Джей Джей сказал мне, что я должна спастись от него. Однако спустя некоторое время он вернулся ко мне. — Кэрол глубоко вздохнула. — Он говорил, что я ему нужна, что я единственная, кто действительно много значит для него. Никто не говорил мне таких слов. По-моему, Джей Джей знал об этом.
— Что же пошло не так?
— Наркотики, настроения. Знаешь, что еще было странным? Он мог купить лес в Чили, но не мог купить мне стакан лимонада. Он много говорил о детях, о Миранде. Он боялся, что их отнимут у него. Он изменял жене направо и налево, но его пугал даже не развод, а что-то другое. Кто-то другой. На похоронах был его брат. Джей Джей говорил мне о нем. Казалось, он думал, что меня тоже отнимут у него. Джей Джей сказал, что погибнет без меня. Мне это не понравилось, Фин, не нравилось быть чьей-то подпоркой. Это было тяжело. Я хотела сделать Джей Джея счастливым. Я еще хотела любить и быть любимой без каких-либо преград. Но любовь Джей Джея убивала меня.
Кэрол встала, налила себе еще один стакан воды и выпила его одним залпом. Потом она снова села на кровать.
— Конечно, теперь мы знаем, что он был «призраком», «тенью» во многих отношениях, — сказала она. — Никакой степени Гарварда, — она запрокинула голову назад и встряхнула волосами. — Но степени из Гарварда не делают людей настоящими или ненастоящими. Не так ли?
— Он также не был работником «Джефферсон Траст».
Кэрол прикоснулась к моим губам.
— Так, значит, ты и это выяснил? Я помню, сколько мы бились с его визиткой. Я даже ругалась с ним из-за этого.
— Это может повлиять на доверие клиентов к «Джефферсон Траст», — сказал я.
— Да пошло это доверие к черту, — сказала Кэрол и поцеловала меня. Я почувствовал, как ее язык проник мне в рот.
Я ответил на ее поцелуй.
Кэрол нежно посмотрела на меня:
— Знаешь, я думала о тебе целый день, даже до всего того, что произошло с «Америка Дейли». Я планировала, что мы будем делать вечером. — Она повалила меня на кровать. Мы лежали, повернувшись друг к другу лицом, и ласкали друг друга. — Я думала об этом, — Кэрол прижалась губами к моим губам, — и об этом, — она развязала пояс моего халата и провела руками по моему телу. — Я так сильно хочу тебя. Я хочу тебя, как это было…
Я начал стягивать с нее шорты, ласкать ее, гладить все ее тело. Мои руки действовали сами по себе, мне не нужно было отдавать им команды. Это был мой побег из мира, полного обвинений и угрызений совести, побег от всех воспоминаний.
Но это был обман. Мысли о том, что произошло всего пару часов назад, не давали мне покоя. Голоса, запахи, вид борделя — все это преследовало меня, как нежеланный свидетель Иеговы. У меня в голове звучали голоса, рассуждающие о физическом и моральном разрушении, о том, что символ порочности был вручен мне, и я держал его в своих руках, что бы там ни произошло. Кто-то твердил, что я не должен был ходить к Бабе Маме. Стоп. Радж был не виноват. Я мог сказать «нет» и настоять на своем отказе. Но несмотря на все мое праведное отвращение, я испытывал трепет.
Кэрол начала всматриваться в мое лицо, она была смущена.
— Что-то не так? — Она пыталась понять, в чем было дело, пыталась найти ключ к решению конфликта между моим разумом и телом. Но этот конфликт только усугублялся, и я не мог ничего рассказать о его причинах.
Я нежно оттолкнул Кэрол от себя:
— Я не могу. Я…
Она пристально посмотрела на меня и начала медленно отодвигаться от меня. В ее глазах было столько печали, что мое сердце было готово разорваться. Казалось, давление этой печали могло сокрушить ее.
Я попытался обнять Кэрол, но она отскочила от меня.
Не сказав больше ни слова, она выбежала из моего номера.
— Кэрол! — закричал я. Но остался сидеть на кровати, не в силах пошевелиться.
Я схватил подушку и швырнул ее в стену. Затем я схватил пустой стакан, из которого Кэрол пила, и запустил его в дверь ванной.
Я посмотрел на телефон. Разбить или позвонить?
Набрав номер Кэрол, я услышал голос автоответчика. Я прокричал ее имя и подождал.
— Ради Бога, умоляю, сними трубку, — я был в отчаянии. Я повесил трубку, а затем снова набрал номер. Опять автоответчик, опять прокричал ее имя, та же мольба. Та же тишина.
Я завязал пояс халата и выбежал из номера, спустился на этаж ниже. Я стал барабанить в ее дверь, затем прислушался.
Я слышал ее всхлипывания.
Я стал снова барабанить по двери, кричать. Но Кэрол так и не открыла дверь. Какой-то мужчина выглянул из своего номера дальше по коридору.
Я вернулся в свою комнату и лег на кровать. Одну руку я положил на телефон на тот случай, если он зазвонит. Я пытался ни о чем не думать, ничего не вспоминать, не анализировать. Но даже закрывая глаза, я видел отца. Открывая их, я видел только режущую белизну единственной подушки на кровати. Открыть, закрыть, открыть, закрыть. Вдох. Клочки. Еще вдох. Астма. Где мой ингалятор. Черт, черт.
У меня же нет астмы. Она у Чарльза Мэндипа. Еще вдох. На этот раз спокойнее. Открыть, закрыть глаза. Нет, лучше пусть они будут закрыты. Просто дышать. Не спать. Держаться подальше от Дакхмасов. Не впускать этих вороватых грифов.
Я заснул, и мне снились грифы, лениво вышагивающие по полу Дакхмаса в поисках кусков мяса.
Очнулся я, сидя в кровати. У меня в руке был стакан, во рту — вода. Я пытался избавиться от кошмара.
Спустя некоторое время я посмотрел на часы.
Снова позвонил в номер Кэрол. Автоответчик.
Я позвонил портье.
— Она только что уехала, — сказали мне.