Я проснулся от того, что кто-то барабанил в мою дверь. Я посмотрел на часы. Была полночь. Прошло всего два часа после того, как я лег спать.

Стук был настойчивым, если не сказать бешеным. Когда я встал и надел халат, мне показалось, что моя голова расколется надвое.

Это была Кэрол. Она была мертвенно бледная.

Я заметил у нее на спине струйки пота, когда она оттолкнула меня и прошла в номер. Затем она села на кровать.

Кэрол начала рыдать. Я налил ей стакан воды и сел рядом с ней. Пока она пила, я гладил ее волосы. Они были легкие и мягкие, как кошачий пух.

— Поговорим, когда ты успокоишься, — приговаривал я.

Глотки стали менее частыми, время между ними значительно сократилось. Кэрол подняла голову и простонала.

— Они знают, — сказала она, встряхивая головой и прижимая ладони к глазам, чтобы вытереть слезы.

Знают, что?

Кэрол допила воду и вцепилась в пустой стакан. Костяшки ее пальцев побелели. Она держала стакан так крепко, что он мог треснуть в любой момент. Я аккуратно вынул его у нее из рук.

Она обмякла и свернулась калачиком на моей кровати. Я приготовился быть терпеливым, но я не хотел, чтобы она заснула, так и не рассказав мне о том, что произошло.

— Скажи, Кэрол, что случилось?

Она села, опершись на подушку.

— В «Америка Дейли» будет опубликована история, — она еще раз всхлипнула и задержала дыхание, — обо мне.

— О чем?

— Миранда Карлсон узнала о нас с Джей Джеем. Я не знаю, как, но ей удалось это узнать. Да, они напишут не маленькую статью.

Старший юрист по банковским операциям «Джефферсон Траст» — любовница разбившегося банкира на шоссе Рузвельта. Кэрол была права. История получится большой и отвратительной. Фотографии Миранды с двумя детьми. Фотография Кэрол. Только не будет хватать номеров заключенного, но читатели в уме сами дорисуют их, в этом можно было быть уверенным.

— Кто уже знает об этом? — спросил я.

— Все, — Кэрол ударила кулаком по подушке, — люди из «Америка Дейли» уже неоднократно звонили мне, чтобы узнать все подробности и взять у меня интервью. Кто-то, должно быть, сообщил им, где я нахожусь. Боже, парень из газеты был переполнен радости, хотел знать все от и до: где, когда, сколько раз. Он спрашивал, не я ли заставила Джей Джея убить всех этих людей. Знала ли я Миранду и детей. Это был ужас.

— Что ты ответила?

Кэрол прикусила губу:

— Я все еще адвокат. Я сказала «без комментариев» и повесила трубку, — она взяла мою руку. — Они спрашивали и о тебе.

У меня екнуло сердце.

— Они знают, что машина зарегистрирована на твое имя. Они даже подозревают, что мы сбежали в Индию вместе. — Кэрол сжала руку в кулак, ее лицо, все тело напряглось. — Боже мой, я должна была сходить в полицию, и тогда я спасла бы тебя, а может быть, и себя тоже.

— Ты не сделала ничего дурного.

— Ничего дурного? — прошипела она. — В «Джефферсон Траст» всё видят несколько в ином свете.

— Ты уже разговаривала с ними?

— Мне позвонил генеральный консультант. Он баптистский проповедник, женат, у него четверо детей. Он едва мог говорить. Сказал, чтобы я вылетела в Нью-Йорк ближайшим рейсом. Я попыталась объяснить ему все, но он даже не захотел меня слушать, только сказал, что я смогу рассказать все президенту компании. — Кэрол подняла голову. Она была такой беззащитной, опустошенной отчаянием и безумством. Над одним глазом нависал локон волос. — Я погибла, — прошептала она.

— Тихо, тихо, — я убрал волосы с ее лица. — Сделай шаг в…

— А ты? Посмотри, что я сделала с тобой. Разреши мне позвонить в полицию.

Все было не так просто. Мы были как Бонни и Клайд.

Кэрол взяла меня за руку:

— Наверное, ты никак не можешь понять, почему я такая стервозная, почему я не подпускаю тебя к себе.

— Ты влюбилась в Ашиш Кетана и не могла признаться мне в этом.

Несмотря на все, Кэрол рассмеялась:

— Нет, но он очень неплохо сохранился для своих лет.

— Тогда почему?

Улыбка исчезла с ее лица.

— Чак Кранц подозревает, что между нами что-то есть. Прошел слух, нас видели в «Старбакс». Потом кто-то сложил два плюс два, и у них появился ответ. Во всяком случае, Чак позвонил мне и посоветовал заниматься делами и не отвлекаться. Он пригрозил, что расскажет обо всем генеральному консультанту и еще добавит, что «Клэй и Вестминстер» получали сделки только потому, что я спала с тобой.

— Но ведь и я, ты знаешь, очень хороший юрист.

— Да, — сказала она. — Просто я испугалась, растерялась.

Мы замолчали. Я услышал, что начался дождь. Пока он еще только распылялся, но скоро начнется настоящий ливень.

— Мне кажется, Чак просто блефовал, — сказал я.

— Я тоже так думаю.

Зазвонил телефон.

— Это Бред Эмерсон из «Америка Дейли», — мужчина проговорил это предложение за полсекунды. Типичная скорость журналистов. Я зажал трубку в руке.

— Они только что нашли и меня, — прошептал я, обращаясь к Кэрол.

Она медленно покачивалась точно так же, как делала это в своей квартире, после того как мы занимались сексом.

У меня никогда не получалось общаться с журналистами.

— Чего вы хотите?

— А вас сложно выследить. Нам пришлось выпустить в печать статью без ваших комментариев. Поэтому я хочу, чтобы вы что-нибудь сказали для следующих выпусков. Вы знаете, о чем я говорю. Мне же не придется вытаскивать все из вас силой? Это будет лишь бесполезная трата времени, а я знаю, как вы, международные юристы, заняты.

— Когда это пойдет в выпуск?

Журналистишка засмеялся:

— В любую секунду. Во всяком случае, мы сможем обновить информацию на сайте. Азиатский номер уже вышел. Завтра он уже будет в Нью-Йорке. А теперь мне бы хотелось, чтобы вы ответили на некоторые мои вопросы.

— Пишите сами, — сказал я и повесил трубку.

— По-твоему, это была хорошая идея? — спросила Кэрол.

— Эрни Монкс всегда говорил мне, что писакам надо чем-то дышать, и я пока не собираюсь дарить им кислород.

Это прозвучало не слишком убедительно.

— В любом случае я не смогу изменить ситуацию в лучшую сторону, пообщавшись с журналистами.

— Обними меня, — попросила Кэрол.

Я прижал ее к себе. Ее испарина стала холодной от кондиционера. Я молился о том, чтобы Кэрол не почувствовала запах публичного дома и дрянной выпивки и не сделала единственный возможный вывод. Я сам себе казался заразным.

— Тебе надо переодеться, а то простудишься, — сказал я.

— Конечно, мамочка.

— Когда ты улетаешь? — спросил я.

— Около семи часов утра. «Эйр Индия» до аэропорта Кеннеди. — Она уткнулась носом мне в шею, как испуганный щенок. — Знаешь, что еще сказал генеральный консультант? Он велел мне лететь туристическим классом, чтобы они смогли получить разницу за первый класс. По-моему, деньги не особо волновали его, просто он сообщал мне, куда я должна направляться.

Я чувствовал ее голос, ее теплое дыхание… Милая Кэрол. Я почувствовал, что начал возбуждаться.

— Кетаны знают, что ты уезжаешь из Бомбея?

— Я ничего им не сказала. Я поговорила с журналистом из «Америка Дейли» и вернулась за свой стол, словно ничего и не произошло. Хотя я и делала все аккуратно, не знаю, почему я беспокоилась. Во всяком случае, кто-то из «Джефферсон Траст» позвонит им. К завтрашнему дню я уже не буду примером для подражания.

— Ну, ты хотя бы избавишься от проблем.

Кэрол отодвинулась от меня:

— Почему ты так говоришь?

— Я уже сказал тебе, с «Кетан Секьюритиз» что-то неладное.

— Нет, это не то, что произошло с Эрни Монксом или Джей Джеем. Это ни о чем не говорит.

Пока были просто точки, никакой картинки. Но я знал, что она существовала.

— В этом деле много проблем.

— Каких, Фин? Больше теней?

— Ну, для начала цена продажи. Ты что, не видишь, что она сильно занижена?

Кэрол нужны были доказательства, чтобы поверить мне.

— Да еще и тот факт, что «Аскари и Ко» были юристами «Кетан Секьюритиз» не далее, как пять минут назад. Они не на нашей стороне, можешь быть уверена.

— Откуда ты знаешь?

— Их название было замазано корректирующей жидкостью на нескольких соглашениях.

Кэрол это заинтересовало, но она все еще сомневалась.

— Продолжай.

— Право на работу с определенными компаниями остается в руках Кетанов, и есть еще одно соглашение, от которого попахивает. Кетаны подписали договор с несколькими компаниями. Ну, ты знаешь, Кетаны получают бизнес и могут давать скидки.

— Фин, мы постоянно работаем с бартерными соглашениями. Что такого? Конечно, есть подозрительные моменты, но ничего особенного.

Я покачал головой:

— Меня не особо беспокоит, что это может быть несколько нелегально. Меня волнует объем денег, с которым они работают. Он огромен. Непропорционально с той ценой, которую они хотят за компанию. Да и стороны соглашения ненадежные. Эти компании — «прачечные». — Я слез с кровати и собирался пройти к сейфу, но Кэрол взяла меня за руку:

— Я не хочу читать это сейчас.

Я замер на месте.

— Помнишь, я говорил тебе, что моего отца втянули в одно нехорошее дело и он умер? — Конечно, была еще лесная нимфа, но рассказ о ней мог подождать.

— Золото и еще что-то. Ты говорил о хавале.

— Отец работал на клиента. На компанию под названием «Гакстейбл». Она — одна из сторон этого дурно пахнущего соглашения.

А вот теперь Кэрол встрепенулась.

— И Эрни Монкс подписывал документы.

— Ты шутишь?

— Прогнило что-то в королевстве Кетанов. По-моему, несколько лет назад была проведена какая-то операция с золотом, а теперь масштабы увеличились. За пределами Индии находится огромный денежный счет, которым заправляют нерезидентные индийцы. И «Гакстейбл», и «Кетан Секьюритиз» только их исполнители, действующие как нелегальный резервуар для активов в Индии и вне ее. И теперь «Джефферсон Траст» приобретает «Кетан», и Кетаны получают хорошее прикрытие в огромном и уважаемом банке. «Джефферсон» держит нечистые активы, а Кетаны продолжают делать грязные деньги.

— Да, но где документы, где доказательства?

— Ну уж точно не в информационном зале. Весь архив, должно быть, хранят в очень строгих условиях. Может быть, в «Кетан Секьюритиз», может, в «Аскари и Ко». Кто его знает? Может, где-то в «Джефферсон Траст».

Кэрол печально покачала головой:

— По-моему, тебе не позволят работать над этой сделкой так долго, чтобы ты мог все выяснить.

Наконец-то я понял: причина, по которой я не мог бросить это дело, заключалась в том, что из-за него умер мой отец. Я дал себе что-то вроде обета. Теперь это было моим делом. Еще пять лет назад оно должно было стать моим делом, но появилась лесная нимфа. Узнав о преступлении отца, я разозлился на него и не захотел даже выслушать его мольбы о помощи. Но теперь «Гакстейбл» фигурировала в моей сделке, и я смог выяснить то, чего не удалось отцу.

Было еще что-то. Но что именно? События последних двух недель были связаны с тем, что произошло пять лет назад, хотя точки соприкосновения были практически невидимыми.

— А что с «Клэй и Вестминстер»? — спросила Кэрол. — Ты собираешься поговорить с Чарльзом Мэндипом?

— Его нет на рабочем месте. — Я посмотрел на часы. Было два часа ночи. — Тебе надо ехать в аэропорт через два-три часа, — сказал я. У Кэрол опустились плечи. — Ты собираешься повиноваться приказам?

У нее из глаз полились слезы.

— У меня нет выбора.

Я вытер ее лицо халатом и кивнул.

Кэрол трясло.

— Что подумают мои родители? Боже, почему они должны проснуться и прочитать газету, в которой я представлена как… — Она не могла найти слов и зарыдала.

Я крепко обнял ее:

— Они хорошие люди. Они поймут тебя.

— Почему я вообще взглянула на этого мужчину? Ведь с самого начала должны были быть только ты и я. Почему вы, британцы, такие сдержанные? Почему ты никогда не заигрывал со мной? Все могло бы быть так просто.

— Если бы только, — шептал я, — если бы только.

— Видишь ли, Джей Джей был источником энергии, — сказала Кэрол. — Мозговой центр, физическая энергия. Он сверкал. Казалось, он великолепно владел собой и умел управлять своей силой. Я знаю, что это прозвучит глупо, я помню о том, что он сделал на шоссе Рузвельта, но он был осторожным и добрым. Джей Джей умел контролировать себя, он направлял свою энергию на благие дела: школы, больницы, ну и остальное.

Я не мог удержаться, чтобы не спросить:

— Почему ты оставила его?

— Я уже говорила тебе, он пугал меня. Я увидела, что у него появились проблемы с самообладанием. Понимаешь, словно он был ядерным реактором, а графитовые стержни вставлял кто-то другой. Он сам себя боялся. Когда мы разошлись в первый раз, это он сам ушел от меня. Было больно, но Джей Джей сказал мне, что я должна спастись от него. Однако спустя некоторое время он вернулся ко мне. — Кэрол глубоко вздохнула. — Он говорил, что я ему нужна, что я единственная, кто действительно много значит для него. Никто не говорил мне таких слов. По-моему, Джей Джей знал об этом.

— Что же пошло не так?

— Наркотики, настроения. Знаешь, что еще было странным? Он мог купить лес в Чили, но не мог купить мне стакан лимонада. Он много говорил о детях, о Миранде. Он боялся, что их отнимут у него. Он изменял жене направо и налево, но его пугал даже не развод, а что-то другое. Кто-то другой. На похоронах был его брат. Джей Джей говорил мне о нем. Казалось, он думал, что меня тоже отнимут у него. Джей Джей сказал, что погибнет без меня. Мне это не понравилось, Фин, не нравилось быть чьей-то подпоркой. Это было тяжело. Я хотела сделать Джей Джея счастливым. Я еще хотела любить и быть любимой без каких-либо преград. Но любовь Джей Джея убивала меня.

Кэрол встала, налила себе еще один стакан воды и выпила его одним залпом. Потом она снова села на кровать.

— Конечно, теперь мы знаем, что он был «призраком», «тенью» во многих отношениях, — сказала она. — Никакой степени Гарварда, — она запрокинула голову назад и встряхнула волосами. — Но степени из Гарварда не делают людей настоящими или ненастоящими. Не так ли?

— Он также не был работником «Джефферсон Траст».

Кэрол прикоснулась к моим губам.

— Так, значит, ты и это выяснил? Я помню, сколько мы бились с его визиткой. Я даже ругалась с ним из-за этого.

— Это может повлиять на доверие клиентов к «Джефферсон Траст», — сказал я.

— Да пошло это доверие к черту, — сказала Кэрол и поцеловала меня. Я почувствовал, как ее язык проник мне в рот.

Я ответил на ее поцелуй.

Кэрол нежно посмотрела на меня:

— Знаешь, я думала о тебе целый день, даже до всего того, что произошло с «Америка Дейли». Я планировала, что мы будем делать вечером. — Она повалила меня на кровать. Мы лежали, повернувшись друг к другу лицом, и ласкали друг друга. — Я думала об этом, — Кэрол прижалась губами к моим губам, — и об этом, — она развязала пояс моего халата и провела руками по моему телу. — Я так сильно хочу тебя. Я хочу тебя, как это было…

Я начал стягивать с нее шорты, ласкать ее, гладить все ее тело. Мои руки действовали сами по себе, мне не нужно было отдавать им команды. Это был мой побег из мира, полного обвинений и угрызений совести, побег от всех воспоминаний.

Но это был обман. Мысли о том, что произошло всего пару часов назад, не давали мне покоя. Голоса, запахи, вид борделя — все это преследовало меня, как нежеланный свидетель Иеговы. У меня в голове звучали голоса, рассуждающие о физическом и моральном разрушении, о том, что символ порочности был вручен мне, и я держал его в своих руках, что бы там ни произошло. Кто-то твердил, что я не должен был ходить к Бабе Маме. Стоп. Радж был не виноват. Я мог сказать «нет» и настоять на своем отказе. Но несмотря на все мое праведное отвращение, я испытывал трепет.

Кэрол начала всматриваться в мое лицо, она была смущена.

— Что-то не так? — Она пыталась понять, в чем было дело, пыталась найти ключ к решению конфликта между моим разумом и телом. Но этот конфликт только усугублялся, и я не мог ничего рассказать о его причинах.

Я нежно оттолкнул Кэрол от себя:

— Я не могу. Я…

Она пристально посмотрела на меня и начала медленно отодвигаться от меня. В ее глазах было столько печали, что мое сердце было готово разорваться. Казалось, давление этой печали могло сокрушить ее.

Я попытался обнять Кэрол, но она отскочила от меня.

Не сказав больше ни слова, она выбежала из моего номера.

— Кэрол! — закричал я. Но остался сидеть на кровати, не в силах пошевелиться.

Я схватил подушку и швырнул ее в стену. Затем я схватил пустой стакан, из которого Кэрол пила, и запустил его в дверь ванной.

Я посмотрел на телефон. Разбить или позвонить?

Набрав номер Кэрол, я услышал голос автоответчика. Я прокричал ее имя и подождал.

— Ради Бога, умоляю, сними трубку, — я был в отчаянии. Я повесил трубку, а затем снова набрал номер. Опять автоответчик, опять прокричал ее имя, та же мольба. Та же тишина.

Я завязал пояс халата и выбежал из номера, спустился на этаж ниже. Я стал барабанить в ее дверь, затем прислушался.

Я слышал ее всхлипывания.

Я стал снова барабанить по двери, кричать. Но Кэрол так и не открыла дверь. Какой-то мужчина выглянул из своего номера дальше по коридору.

Я вернулся в свою комнату и лег на кровать. Одну руку я положил на телефон на тот случай, если он зазвонит. Я пытался ни о чем не думать, ничего не вспоминать, не анализировать. Но даже закрывая глаза, я видел отца. Открывая их, я видел только режущую белизну единственной подушки на кровати. Открыть, закрыть, открыть, закрыть. Вдох. Клочки. Еще вдох. Астма. Где мой ингалятор. Черт, черт.

У меня же нет астмы. Она у Чарльза Мэндипа. Еще вдох. На этот раз спокойнее. Открыть, закрыть глаза. Нет, лучше пусть они будут закрыты. Просто дышать. Не спать. Держаться подальше от Дакхмасов. Не впускать этих вороватых грифов.

Я заснул, и мне снились грифы, лениво вышагивающие по полу Дакхмаса в поисках кусков мяса.

Очнулся я, сидя в кровати. У меня в руке был стакан, во рту — вода. Я пытался избавиться от кошмара.

Спустя некоторое время я посмотрел на часы.

Снова позвонил в номер Кэрол. Автоответчик.

Я позвонил портье.

— Она только что уехала, — сказали мне.