— Вам нужен зонт, сэр? — Это был сикх, которого я обокрал сегодня утром.

— Спасибо, но мне нужна просто машина. — Я холодно посмотрел на него в ответ. — Она заказана на фамилию Бордер.

Сикх посмотрел на лист бумаги, прикрепленный к пюпитру, и выкрикнул номер, а потом повернулся ко мне спиной.

Я ждал уже пять минут, но мое такси так и не появилось. Я подошел к краю площадки, скрытой под навесом, и увидел целую армаду такси, ожидающих вызова. Там было машин пятьдесят. Водители стояли, прислонившись к машинам, болтали, курили, пользуясь тем, что не шел дождь. Все эти разговоры о том, что такси не могло добраться сюда, оказались полнейшей чушью.

— Мистер Бордер, сэр.

Я повернулся и увидел водителя в униформе, стоявшего рядом с черным «мерседесом» С-класса. Он подошел ко мне. Это был водитель «Аскари и Ко».

Мое сердце забилось чаще.

— Говорят, вы ждете такси, — спокойно произнес он. — Я ждал здесь, чтобы забрать вас, сэр. Позже, сэр. Однако я безмерно рад забрать вас прямо сейчас. Я полностью свободен. — Он взял мой чемодан на колесиках и пошел к машине.

— Планы изменились, — сказал я. — Все в порядке. Я поеду на такси.

Я увидел, как мама вышла из отеля и заговорила с сикхом.

Она заметила меня, и я замедлил ход.

Водитель «Аскари и Ко» был шокирован моим предложением поехать на такси.

— Боже, нет, сэр. Что скажет мистер Аскари? Вы поедете со мной. Ба, грязное такси. Нет, сэр.

Он снял с моего плеча чехол для костюма и положил его в багажник на чемодан. Ожог резко заболел от движения ткани по моей обгоревшей спине.

И пока все это происходило, я молился о том, чтобы мама выполнила мои инструкции и проигнорировала меня.

— Пожалуйста, — сказал я. — Я хочу поехать на такси. Не могли бы вы вернуть мне мои вещи?

Мама подошла к такси, которое появилось сразу же, после того как сикх выкрикнул номер. Она села в него, но такси не могло выехать с парковки, потому что «мерседес» заблокировал всю дорогу.

— Вы поедете в этой машине, — раздался голос позади меня. Он был низкий и вкрадчивый. Казалось, что его обладатель был самоуверенным малым. Я почувствовал, как в мою поясницу что-то уткнулось.

— Да, это пистолет, — произнес незнакомец. — Не оборачивайтесь и садитесь в машину.

Этого голоса нельзя было не послушаться.

Я открыл заднюю дверь машины и сел. Дверь тут же захлопнулась. Водитель был уже за рулем и направил на меня дуло пистолета, от его былой вежливости не осталось и следа. Второй человек сел рядом с водителем и пристроил дуло пистолета в щели между подголовником и верхом сиденья прямо напротив меня. Пистолет смотрелся очень органично, словно в «мерседесе» была продумана каждая деталь, даже место для пистолета.

Водитель завел машину, и мы выехали с автостоянки.

Я смотрел на пистолет. Я не привык к огнестрельному оружию: пару раз стрелял в школьном тире и немножко — по тарелкам в чьем-то доме в Вестсчестере, где проявил свою британскую надменность и спросил, что за птица была тарелка. На этом заканчивалось мое знакомство с огнестрельным оружием.

— Вы знаете, кто я? — спросил мужчина с пистолетом. Я посмотрел на его лицо. Где-то я его уже видел. Где-то в Нью-Йорке. Да. В «Редженте» с Сунилом Аскари в вестибюле. Тот возбужденный парень, который шутил с Шелдоном Кинесом. Большие зубы, много украшений. Лицо плейбоя с небольшими оспинками.

— Меня зовут Даминдра Кетан. — Сын Ашиша, брат Парвеса. Держатель свечей в храме совершенства под названием «Кетан Секьюритиз».

— Чего вы от меня хотите? — спросил я испуганно, даже как-то по-детски. У меня разболелась вся спина и рука.

— Я назвал вам свое имя, — сказал Кетан, — и этого достаточно.

Опять начался дождь, капли дождя были видны в свете фар редких машин в этот ночной час.

— Ваш визит в Индию подошел к концу, — сказал Кетан.

Тишина была врагом, тишина давила и сковывала. Разговор должен был помочь, он должен был улучшить ситуацию, а не ухудшить. Тишина была как та красная лента, которой был связан Радж, по всей видимости, безвредная, но оказавшаяся смертельной.

— Что вы хотите со мной делать? Просто скажите мне, ради Бога.

— Ш-ш-ш, — прошептал Кетан и приложил ухоженный палец к губам, по форме и цвету напоминавшим скорлупу бразильского ореха.

Я посмотрел в окно. Дождь пошел еще сильнее, редко встречающиеся машины, казалось, скользили по дороге, как поезда по рельсам. Мы миновали небольшой мыс и снова двигались вдоль побережья моря. Светящиеся белые барашки пенились на волнах. Было ли какое-то вещество в пене, которое заставляло ее светиться? Как-то раз отец сказал, что там было что-то.

Когда я ждал счет у стойки администрации в отеле, я решил, что вернусь в Англию после Нью-Йорка. Конечно, я не смог бы постоянно жить с матерью, но мне очень хотелось видеть ее хоть иногда. Я уже стал обдумывать, как уговорить Кэрол поехать со мной.

Увижу ли я их обеих еще? Слишком много планов.

Мы проехали мимо пляжа Чоупатти. Синие пластиковые щиты закрывали небольшую ярмарку с аттракционами.

Если бы мы ехали в аэропорт, то должны были ехать в другую сторону от пляжа, в глубь материка. Но мы ехали по первым уступам Малабарской гряды. У меня сжалось сердце, и ожог на спине начинал болеть после каждой новой волны пота.

— Куда мы едем? — спросил я. — Это не дорога в аэропорт. — Идиотское замечание — конечно же, это дорога не в этот чертов аэропорт. Но я почувствовал, как тишина снова сковала меня.

— Мне не кажется, что вы так же умны, как ваш отец, — сказал Кетан. — Я полагаю, он учился в Оксфорде. Был умный паренек, — он печально покачал головой. — А вот мне, к сожалению, не удалось. Я был нужен отцу в Бомбее, чтобы заниматься делами. Хотя Парвес учился в Оксфорде. Он сказал, что это за нас обоих. Я не возражал. Он хорошо закончил университет. Философия, политика и экономика.

Я тешил себя надеждой открыть дверцу машины и выпрыгнуть на ходу, но мы ехали слишком быстро.

Свободной рукой Кетан стал ковыряться в зубах.

— Сунил Аскари очень ненавидит вас. Я посоветовал ему не расстраиваться так сильно. Он ведь пожилой человек, и ему надо больше отдыхать. Для него вы ассоциируетесь с двумя вещами, которые он ненавидит: с вашим отцом и с электронной почтой — его современным бичом, как он говорит. Разве не смешна по своей сути комбинация величественного и смешного, которая так занимает мысли пожилого человека? Но я думаю, что ваш отец — главная навязчивая идея Сунила, он считает, что вы очень похожи на своего отца. А во многих аспектах ваш отец был чрезвычайно глупым человеком. — Неожиданно он спросил: — Вы сын своего отца, Фин Бордер?

Я заметил в его глазах неподдельный интерес.

— Почему я должен думать об этом? — спросил я в ответ.

Кетан передернул плечами и пробормотал что-то водителю. Водитель быстро посмотрел на меня и рассмеялся.

— Вы знаете, куда мы направляемся? — спросил Кетан.

— Я спрашивал вас об этом, — сказал я.

Кетан улыбнулся:

— Но мне кажется, вы уже и сами могли догадаться.

Я мог, но слова были мне ненавистны, они пугали меня. Дважды за два дня.

— Возможно, — сказал я.

— Ваш отец совершил великое святотатство. Он сделал большую ошибку. Я не парси, но Бомбей — большой город, и мы уважаем религии друг друга. Очень жаль, что ваш отец избрал именно такую смерть. Мистер Аскари попал в очень затруднительное положение из-за необдуманных поступков вашего отца. Мистер Аскари учился в Оксфорде. Он не может понять, почему человек из Оксфорда так себя вел.

— Я не думаю, что мой отец знал, что он делал.

— Может быть, — согласился Кетан. — Мистер Мэндип тоже не может объяснить этого. Еще один человек из Оксфорда. Он был там с мистером Аскари, как вы знаете.

Я знал, Мэндип-близнец.

— Я понимаю, он ваш крестный, — недоверчиво произнес Кетан. Он покачал головой. — Я боюсь, что мистер Мэндип был слишком добр по отношению к вам, и его друзьям пришлось собраться, чтобы защитить его от самого себя. И от вас.

Мэндип — мой наставник, друг моего отца. Меня начало тошнить. Воздух в машине был прохладным, но от Кетана так сильно пахло мускусным лосьоном после бритья, что он действовал на меня, как катализатор страха. Прерывание тишины не помогло, не улучшило ситуацию.

Кетан убрал пистолет на секунду и вытер его платком, перед тем как вернуть обратно на огневой рубеж.

— Вам необходимо искупить грех, пожертвовать храму. Может, Аташ Бахрам. Вы знаете, что это? Это самый священный из огненных храмов парси. Он содержит огонь из шестнадцати разных источников, один из которых должен быть зажжен молнией. Вы не считаете, что у парси очень загадочная религия?

— Остановите машину, — попросил я, хотя знал, что это бесполезно. — Меня сейчас вырвет.

Машина закачалась. Я почувствовал, что тормозная система работала на пределе из-за грязи и мокрой гальки. Мы свернули с главной дороги и быстро поехали по какой-то тропинке.

Машина остановилась. Водитель выключил двигатель. Был слышен только шум дождя.

Меня собирались убить. Они больше ничего не хотели от меня, им была нужна только моя смерть. Улица Доктора Дадабхоя была репетицией, и мужчина, залитый кровью в кипе книг, был всего лишь моим двойником, просто небольшой задержкой моей смерти.

— Ляг лицом вниз, — приказал Кетан.

Я стал медленно поворачиваться, стараясь не задеть ни спиной, ни рукой обо что-нибудь.

Кетан наклонился через спинку переднего сиденья.

— Давай, пошевеливайся, — зло бросил он. Он ударил ладонью по моей голове и грубо толкнул меня, так что я упал. Я вскрикнул от боли.

— Теперь задери ноги вверх.

— Хорошо. Хорошо! — крикнул я.

— Только двинься, и я прострелю тебе колени.

Я слышал, как открылись обе передние двери и тут же захлопнулись. Несколько секунд было тихо, слышался только шум от капель дождя, барабанящего по крыше машины.

Потом открылась дверь около моей головы. Я почувствовал, как теплый дождь лил в машину. Мою руку загнули к шее.

— Встань, — это опять был Кетан.

Он схватил меня за руку всего в нескольких дюймах от ожога. Небольшое движение — и я окажусь в мире, полном боли.

Я перевернулся, чтобы сесть, и затем выполз из машины. Водитель стоял около Кетана с зонтом в одной руке и тонким синим полиэтиленовым пакетом в другой. Кетан продолжал держать мою руку скрученной. Я чувствовал холод от дула пистолета, приставленного к моему виску.

Даже в темноте при проливном дожде я понял, куда мы приехали. Примерно в тридцати ярдах слева от себя я увидел очертания хижины, позади меня к дороге шла узкая тропинка, и над собой я чувствовал стены, подобные скалам, которые охраняли Башни Молчания.

Я простонал:

— Зачем вы это делаете?

Кетан не обратил на меня никакого внимания.

Мы пошли по направлению к хижине и остановились немного за ней.

Мы стояли на том самом месте, где стоял Радж, рассказывая мне о том, что произошло здесь с моим отцом. Я почувствовал, что ступаю по плитам. Я поднял глаза и увидел около десяти ступеней, ведущих к Башням. Все, что было дальше этих десяти ступеней, поглотил водоворот дождя и тьмы.

Поток воды лился по ступеням.

Меня начало знобить. Я стоял прямо, но все мое тело нервно тряслось.

— Что это? — прокричал Кетан. — Какой-нибудь трюк?

Здесь не было никакого трюка. Это было трусоватое осознание своего печального конца. Пока мы ехали в машине, я старался не поддаваться тягостным мыслям. Но теперь они овладели мной.

Кетан сжал мою правую ладонь. Мне показалось, что в меня ударила молния. Я упал на колени. Скоро боль уйдет. Она не удовлетворяла никакую физиологическую потребность, поэтому не надо было ей сопротивляться.

Кетан достал платок и вытер пальцы. Моя кровь перемешалась с кремами, которыми меня намазала мать. На платке Кетана осталась красная рябь. Он поморщился от отвращения и отдал платок водителю, который сразу же убрал его в синий пакет.

— Пожар в офисе Сунила причинил тебе боль, — сказал Кетан. — Это немного утешит Аскари. Ты заставил его разрушить то, что он больше всего любил. Он никогда не простит тебя, но оценит правосудие, которое свершила боль. А теперь встань и сними одежду.

Я не стал спрашивать, должен ли я был раздеться догола. Решил снимать одежду до тех пор, пока он не прикажет остановиться.

Я скинул пиджак на землю. Он почернел, утопая в грязи. Затем рубашку — это было, словно я снимал пластик, который приклеился к моей спине. Я осторожно подергивал ее.

— Я покажу тебе, как сделать все быстро, — Кетан схватился за низ моей рубашки и резко сдернул ее с меня. Я вскрикнул.

Он отошел.

— Боже. Сунилу это понравится.

Меня перестало знобить. Я знал, что не обделался, и осознание этого придавало мне немного сил. Я снял брюки и носки.

— Их тоже, — Кетан взялся за резинку моих трусов и резко отпустил ее.

Я разделся полностью. Человек с зонтом захихикал.

Кетан обошел меня, проводя пальцами по моей спине. Я смотрел вперед, стиснув зубы. Я не дрогну, чтобы он ни говорил, что бы ни делал.

— Эти раны послужат хорошим стартом, — он сжал губы. — Нам надо лишь нанести тебе еще парочку ударов.

Кетан взял пакет у водителя, покопался в нем немного и достал штуку, которая напомнила мне терку для сыра, с плоским, но хорошо заточенным концом. Скорее всего, она предназначалась для грубой работы по дереву.

Кетан резко ударил этой штуковиной по моему плечу. Меня пронзили волны острой боли.

Я зарычал.

Кетан ударил меня по бедру.

Я никогда не думал, что боль может так скапливаться. Раньше я думал, что одна боль отвлекает от другой.

Я упал на колени. С меня живого сдирали кожу.

После еще двух ударов я грохнулся на каменную плиту. Вода, которая и так уже казалось темной, потемнела еще больше, когда моя кровь начала струиться вниз.

Кетан погрузил терку в лужицу воды, потряс ее и отдал водителю.

— Знаешь, — сказал он, — ты выглядишь точно так же, как твой отец.

Я вспомнил морг, пурпурные бороздки шрамов пересекали все тело отца. Откуда они взялись? Работник морга сказал, что это грифы постарались. Нет, это были не грифы, это было их «Эй, ребята, ужин готов».

Я старался дышать ровно, пытаясь сфокусироваться на ценности жизни. Если я смогу сосредоточиться, я выживу.

Кетан опять взял пакет у водителя, отдав ему пистолет. После еще одного обыска пакета он достал оттуда аптечку, которую используют в самолетах. Он открыл молнию.

Присев на корточки рядом со мной, он поднес шприц к моему лицу.

— Скоро боль уйдет, и ты будешь со своим английским богом, и больше не будет терзаний, не будет Башен Молчания. Но сейчас, — он перевернул шприц в руке, — мы судим тебя. Грифы переварят твои грехи. — Кетан достал небольшую бутылочку с мутной жидкостью и потряс ее. — Разве ваш английский бог посылает людей назад на землю после их смерти? Кто знает, может быть, ты вернешься в облике кого-то еще: священника или собаки.

Водитель подошел поближе и встал рядом. Он целился мне в голову. Он знал, что если я решусь убежать, то это должно произойти в следующие несколько секунд.

Кетан вставил иглу в резиновую крышку пузырька и начал медленно тянуть на себя поршень шприца. Потом он не спеша вытащил иглу из крышки бутылочки. Я был зачарован переливанием жидкости из пузырька в шприц.

Я сжался. Я хотел резко подпрыгнуть и сбить Кетана с ног, чтобы пуля попала в него, а не в меня.

Дальше план еще не был продуман.

Откуда-то из-за хижины раздался звук, не похожий на шум дождя. Наверное, это был треск дерева.

Кетан на секунду повернул голову в сторону шума, и я тут же схватил его за кисть и начал выворачивать ему руку. Он был сильный. Он размахнулся и ударил меня в зубы другой рукой. Но я не отпускал его.

Еще раз где-то неподалеку хрустнула веточка, и водитель побежал в кромешную тьму в сторону хижины.

Раздался выстрел.

— Ты, чертов ублюдок, — заорал Кетан, его губы разжались, обнажив звериный оскал. Дождь бешено колотил его по лицу.

Он ударил кулаком мне по спине, по моей обожженной плоти.

Я запрокинул голову и из последних сил двинул ему по перемычке носа. Кровь моментально залила все его лицо. Я перевернулся вместе с ним, он пытался отодвинуться от меня, но я оказался на нем.

Шприц все еще был в руке Кетана. Я схватил его за руку и толкнул, чтобы шприц был направлен на него, а потом упал на поршень. Кетан застонал, его глаза расширились.

— Только не это, — прошептал он. Я прижался сильнее к его телу и почувствовал, как он забился в конвульсиях. Я вытянул руку, схватил его за волосы и стал бить его голову о каменную плиту. Удар за ударом, еще и еще. Так же, как он бил меня этой теркой, удар о камень за каждый взмах его руки — ну и за все остальное тоже.

Я почувствовал, как его тело обмякло, но я все еще ударял.

— Остановись, остановись! — Я поднял голову, чтобы понять, откуда доносились слова.

Это был я сам. Я сам говорил себе остановиться. Остатки человеческого во мне пытались усмирить мои животные инстинкты.

Я лежал на Кетане. Его грудь ни поднималась, ни опускалась. Я встал на четвереньки. Его глаза были открыты, и он смотрел вверх по направлению к Башням Молчания, его волосы блестели от дождя и крови.

Я присел и, не отводя глаз от его лица, стал скользить рукой по его груди, пока не нащупал шприц, он был воткнут до самого конца, как пластиковый Эскалибур. Я не знал, где располагалось сердце, но игла прошла мимо ребра и воткнулась куда-то глубже.

Я медленно отполз от тела Кетана. Я старался собраться с силами и сосредоточиться. Ожоги горели, новые раны причиняли нестерпимую боль.

У меня никак не получалось встать на ноги.

Я еле смог посмотреть на небо. Луны не было, только бриллианты дождевых капель лились на мое лицо.

Я повернулся и увидел пару ног, торчащих из тени хижины. Нет, там было больше, чем две ноги. Я еле смог встать и поплелся к хижине.

Водитель лежал на другом теле. Его голова была развернута ко мне, и он, как и Кетан, смотрел в вечность. Его череп был размозжен. Через трещину в его голове я видел его розовый мозг. Я проследил глазами по струйке крови, стекавшей по его голове вдоль руки, которая выглядывала из-под его тела.

Торчал небольшой кусочек рукава. Цветочный узор. Я посмотрел на кисть и понял, что это была женская рука. На безымянном пальце сверкало золотое обручальное кольцо и кольцо, подаренное в честь помолвки, с сапфиром.

Мама всегда говорила, что, когда она умрет, ее кольца должны будут уйти вместе с ней в иной мир.

Я застонал.

Я резко стащил тело водителя с моей матери.

Я склонился над ней.

— Нет, Боже, нет, — рыдал я. Дождь омывал ее тело, и я увидел кровавое пятно чуть ниже ее груди.

Ее убила всего одна пуля.

Я прижал ее к себе — Мадонна с младенцем, только наоборот. Я качал ее на руках, гладил ее тонкие шелковистые волосы, которые распрямились от дождя. Казалось, она только что вышла из душа и собиралась расчесаться, а потом завернуть голову в тюрбан из белого пушистого полотенца.

Ее глаза были закрыты. Другие пытались запомнить этот мир, а мама была готова к следующему этапу. Она была готова совершить путешествие. Ради меня, ее ребенка.

Поблизости поблескивало металлическое божество. Оружие моей матери. Меня спасли с помощью не моего бога. Я взял фигурку и вытер что-то с конца его хобота.

Я вернулся к тому месту, где лежал Кетан, и забрал свою одежду. Я пытался не смотреть на него, но даже в темноте его сверлящие глаза приковывали мой взгляд.

Я услышал похлопывание крыльев. В этой тьме были еще более мрачные тени.

Грифы.

Но они не получат мою мать.

Я пошел к машине, открыл багажник и нашел свой чемодан и чехол для костюма под грязным одеялом. Я залез на заднее сиденье машины, вытерся как можно тщательнее и надел свежую одежду. Я покопался в грязной каше моего старого костюма и нашел билеты, деньги и паспорт. Они, конечно, были не в лучшей форме, но они сохранились, чтобы поработать на меня.

Теперь надо было разобраться с телами. Я оттащил водителя и Кетана за хижину. Скорее всего, их найдут уже завтра, но вряд ли до того, как грифы попируют.

Одеяло было достаточно большим, чтобы накрыть им маленькое тело моей матери. Оказалось, она была очень тяжелой, когда я тащил ее к машине. Я едва мог дышать, когда положил ее на заднее сиденье. Я подумал о багажнике, но ей там будет так темно.

Ее сумка, та, пестрая. Она должна была взять ее с собой, сумка могла ей понадобиться в каком-нибудь неотложном случае.

Я подумал, что такси все еще могло ждать маму на дороге. Сначала я хотел пройти по тропинке до дороги, но потом понял, что у меня не осталось сил.

Стекла «мерседеса» были сильно затонированными, вряд ли в такой темноте кто-нибудь будет всматриваться внутрь машины. Конечно, я не собирался сажать мать и пристегивать ее ремнем безопасности, делая вид, что это какая-то старая вдовушка на полночной прогулке.

Я сел на водительское сиденье, проверил свет, индикаторы, автоматическую коробку переключения передач. Я не хотел, чтобы меня остановили, как какого-нибудь придурка.

Перед приборной доской с радио и CD на маленьком подносе лежали пачка «Мальборо» и золотая зажигалка. Я не курю, но мысль, что, может быть, сейчас самое время начать, крутилась у меня в голове. Нет, мама ненавидела запах сигарет.

Я поехал вниз по тропинке и выехал на дорогу. Приблизительно в ста ярдах от себя на холме я увидел огни неподвижно стоявшей машины. Я проехал пятьдесят ярдов, остановил машину и вышел.

Это было такси. Водитель лежал на своем сиденье и храпел. Я увидел сумку из набивной ткани на заднем сиденье.

Я постучал по окну. Водитель тут же встрепенулся, потер лицо и в ужасе уставился на меня.

— У меня нет денег, — сказал он.

Я помахал руками, чтобы показать, что в них ничего нет.

— Все в порядке, — сказал я. — Мне кажется, вы подвозили мою мать. От отеля «Тадж».

Он все еще сомневался.

— Да, сэр.

— Сколько она вам должна? Я сам довезу ее в аэропорт отсюда.

Я достал кошелек и вытащил несколько влажных рупий.

Казалось, водитель расслабился.

— Она очень приятная леди, очень вежливая. И она спросила, как поживает моя семья.

Я кивнул, довольный тем, что дождь смывает мои слезы.

— Мы ехали за вашей машиной, — сказал он. — Когда мы остановились здесь, она сказала, что долго не задержится. Она, казалось, очень хотела увидеть вас.

— Моя мать решила, что хочет ехать со мной, — сказал я.

Водитель кивнул:

— Очень важно, чтобы мать и сын проводили много времени вместе. Я всегда говорю это своему сыну. Он мало разговаривает с матерью. Есть вещи, о которых надо говорить только с отцом, но я думаю, есть и такие вопросы, которые требуют женской чувствительности.

— Точно, — согласился я.

Водитель уставился на мой живот. Я посмотрел вниз и увидел, что на рубашке расползлось кровавое пятно размером с кулак. Видимо, рана на бедре очень сильно кровоточила.

— Вы ранены, сэр? — спросил индиец.

— Это ничего, — ответил я. — Я упал, — я начал отсчитывать купюры. — Так сколько, вы говорите, она должна вам?

— Ах да, сэр. Одна тысяча рупий.

Я дал ему две тысячи. Для меня сорок долларов. Для него месячная зарплата. Я указал рукой на заднее сиденье:

— Я хотел бы забрать сумку моей матери, пожалуйста.

— Конечно.

— Вы были очень добры, — сказал я, — и моя мать попросила поблагодарить вас. Она передает наилучшие пожелания вашей семье.

Водитель улыбнулся и убрал деньги.

— Спасибо сэр, и вам того же.

Я пошел к «мерседесу». Каждый шаг причинял мне невыносимую боль.

Я слышал, как завелось такси, и посмотрел назад. Водитель развернулся в три приема и поехал дальше в гору.