Время как будто остановилось, все застыли как вкопанные. Затем карета «скорой помощи» примчалась к ограде, и вокруг забегали какие-то люди. Гул толпы, приветствовавшей победителей, перекрывали панические крики и визг.
Рори, пытаясь остановить Джорджию, рвавшуюся к ограде, вцепился в ее запястье.
— Они даже не разрешат нам туда пройти. Мы ничего не сможем сделать. О боже!
Сквозь слезы Джорджия видела огромное каштаново-коричневое тело Шалуна, лежащее на дорожке. Вторая лошадь чуть поодаль спокойно щипала траву, не обращая внимания на столпотворение. Оба жокея лежали распростертыми на земле. Над ними склонились медики в белых халатах.
— Шалун погиб! — Джорджия закрыла рот рукой, чтобы справиться с истерикой, и вырвалась от Рори. — Я чувствую это! Мне надо туда бежать! Ну как ты не понимаешь?
У Рори побелели губы, он протер глаза.
— Да, конечно.
Не задумываясь о том, что о ней подумают сослуживцы, Джорджия стала пробираться вперед. Дрю бежал через ипподром к машине «скорой помощи», в которую занесли на носилках Чарли и второго жокея.
Вместе с Рори Джорджия пыталась пролезть под перилами, отталкивая руки стюардов.
— Пустите меня! Это моя лошадь! Мне не надо было его выпускать сюда! Это я во всем виновата.
Она упала на колени рядом с Дрю, прямо на сырую землю. Из ее глаз текли тушь и слезы.
— Это я убила его!
Рори опустился на колени и обнял ее. У него внутри все оборвалось, когда Джорджия прильнула лицом к огромной голове Шалуна.
— Прости меня, малыш, прости.
— Он еще дышит, — чуть слышно пробормотал Дрю. — Он жив.
У нее с души будто камень свалился. Джорджия вытерла слезы и погладила неподвижные уши Шалуна.
— Ой, слава Богу! Дрю… а ты в этом уверен?
— Он жив, но дело плохо, Джорджия. Ему сильно досталось. — Дрю смахнул с глаз слезы. — Послушай, они все сделают быстро и безболезненно…
— Сделают что? — Джорджия, обвив руками большую коричневую шею, почувствовала неровный пульс сквозь напряженные, словно веревки, сухожилия. — Что ты имеешь в виду?
Появился дежурный ветеринар. Вокруг них тут же установили ширму.
— Убирайтесь отсюда! — закричала Джорджия, вскочив на ноги. — Я не позволю вам его убить! Для начала вам придется убить меня! Рори! Скажи им!
Пожилой ветеринар, гладя на нее добрыми глазами, покачал головой.
— У коня повреждена нога, моя дорогая. Будет лучше его усыпить. Он никогда не сможет участвовать в скачках и…
— Ну и не надо! — выпалила Джорджия. — Шалун будет спокойно жить до ста лет! Не смейте его убивать! Я заплачу вам любые деньги, только помогите!
Дрю и ветеринар переглянулись. Рори тяжело вздохнул.
— Его можно спасти?
— Шансы есть, — ответил ветеринар. — Все зависит от тяжести повреждения и от того, какие у него еще травмы. Надо перенести его в отделение для лошадей. Сейчас он парализован и ничего не чувствует. Обычно мы в таких случаях избавляем их от мучений. Конечно, можно сделать рентген, но я не уверен…
— Сделайте так, как велела Джорджия, — резко прервал его Рори. — Постарайтесь спасти Шалуна.
— Я сделаю ему анестезию. — Ветеринар достал огромный внутривенный шприц и какие-то трубки. — И мы отнесем его в отделение. Но это будет стоить вам, — он взглянул на Джорджию, — огромных денег, а гарантий никаких…
— Сделайте все! — прокричали хором Дрю и Джорджия.
Рори кивнул.
— Не важно, сколько стоит, это не проблема.
Ветеринар подозвал помощников. Джорджия поцеловала неподвижный лоб Шалуна в последний раз.
— Послушайте, что бы вы там ни обнаружили, не убивайте его, не сказав мне! Обещаете?
— Обещаю. В мире не будет ветеринара счастливее меня, если нам удастся спасти этого бедолагу.
— Я пойду с вами.
Ветеринар перестал суетиться и сочувствующе улыбнулся.
— Боюсь, это невозможно.
— Но вы не понимаете. — Джорджия опять расплакалась. — Шалун не инструмент для зарабатывания денег, он мне как ребенок. Я спасла его. Я его люблю.
Ветеринар повернулся к Рори.
— Дайте ей большой стакан бренди и отвезите потом домой. Все данные о лошади я узнаю у Дрю, а вам позвоню, как только смогу.
Чувствуя подступающую дурноту, Джорджия позволила Рори увести себя. Дрю с посеревшим лицом последовал за ними.
— Я лучше поеду в госпиталь и узнаю, как там Чарли.
До Джорджии дошло, что она совсем забыла о жокее.
— Боже! Конечно. Мне поехать с тобой?
Дрю покачал головой.
— Ты лучше поезжай домой с Рори и сиди у телефона. Они не будут мешкать, когда положат Шалуна на операционный стол. Им потребуется твое разрешение.
Ее губы дрожали.
— Хорошо, передай Чарли привет.
Все сотрудники «Диадемы» встретили их с Рори молчанием. Триш держала на руках Оскара. Сабрины и след простыл.
— Она, как и половина всех женщин на скачках, пыталась забраться в карету «скорой помощи», — сообщила Сесилия, взяв Джорджию за руку. — И, похоже, Сабрине, в отличие многих, это удалось. Ох, моя дорогая, какой кошмар! Эта бедная лошадка, она…
Джорджия опять разрыдалась. Рори кратко все объяснил. Сесилия погладила Джорджию по плечу.
— В таком случае, дорогая, нам надо послать кого-нибудь за Сами и оправиться домой как можно скорее. Все согласны?
* * *
Джорджия сидела одна в гостиной «Виндвисла», ее зубы стучали о край бокала с тройным «Курвуазье». Она не находила себе места. Эрик устроился в углу дивана, глядя на нее темно-шоколадными глазами. Джорджия слышала, как Рори возится с чашками на кухне, чтобы приготовить чай, — это слегка успокаивало ее. Она снова и снова всматривалась в ту фотографию на стене, надеясь, что ошибается. Женщина на фотографии была совсем не похожа на миссис Кендел из «Ионио». Это, возможно, и мать Рори, но никак не председатель «Вивиенды».
Почему же этот чертов телефон не звонит? Джорджия потянулась к трубке, чтобы проверить, работает ли он, но тут же передумала — вдруг ветеринар звонит именно в этот момент. Рори поставил поднос на чайный столик, наполнил две чашки, а затем подошел к окну, протирая рукой уставшие глаза.
Они оба подпрыгнули, когда телефон неожиданно нарушил тишину. Рори посмотрел на нее.
— Ты хочешь, чтобы я взял?
У Джорджии перехватило дыхание. Она покачала головой и схватилась за трубку. Это звонил Дрю.
— Чарли пришел в себя. Врачи говорят, что у него, возможно, сломана нога. — Дрю грустно посмеялся. — Я спросил, не собирались ли они его усыпить, но, похоже, что нет. Сейчас ему делают рентген.
У Джорджии наворачивались на глаза слезы.
— Бедный Чарли. Он теперь не сможет участвовать в скачках, наверное, до самого конца сезона?
— Скачки для него сейчас не самое важное. — Дрю пытался говорить веселым голосом. — Тебе еще не звонили?..
— Нет! — Джорджия облизала пересохшие губы — Я как раз жду звонка.
— Тогда я вешаю трубку. Позвони Мэдди в Пиподз, когда что-нибудь прояснится. Я буду здесь, в больнице.
— Конечно, и передай Чарли, чтобы он скорее выздоравливал.
Как только Джорджия положила трубку, телефон снова зазвонил. С закрытыми глазами она слушала мягкий голос и отрывисто произносила в ответ «да», «нет» и «спасибо». Опустив с грохотом трубку, Джорджия снова заплакала: слезы появлялись из-под длинных ресниц и скатывались по щекам.
Рори обнял ее и погладил по волосам.
— Поплачь, дорогая. Если бы я мог хоть что-нибудь сказать или сделать, чтобы тебе стало легче…
Джорджия уткнулась в него лицом и зарыдала, вздрагивая всем телом. Затем, шмыгая носом и всхлипывая, она взглянула на Рори.
— С ним все будет в порядке. Они вправят ему кости. Шалун будет хромать, и с возрастом, возможно, у него появится ревматизм. Но они смогли его спасти.
Глаза Рори подозрительно заблестели.
— Это замечательно.
— Я знаю. — Джорджия опять начала плакать.
Потребовалось еще немало бренди и две чашки чая, чтобы она успокоилась. Позвонив всем подряд и сообщив им последние новости, Джорджия почувствовала себя изнуренной, как после марафонского бега.
— Я приготовлю тебе ванну, — сказал Рори. — Потом отвезу домой, тебе надо хорошенько отоспаться.
— Ты не будешь против, если я останусь? Болше всего на свете мне сейчас нужны твои объятия. Мне не хочется быть одной. — Джорджия тоскливо улыбнулась ему. — Да, все верно: мисс Независимость не хочет больше быть Гретой Гарбо…
— Ты в этом уверена? А как же все эти проблемы с «Леннардз» и со всем остальным? Не слишком ли много для тебя?
Джорджия убрала волосы со лба.
— Теперь стала видна перспектива. Ну и что, если даже «Ионио» и пытается потопить нас? Ну и пусть «Вивиенда» отбила у нас «Леннардз»! Через пару месяцев нам придется совсем туго? Ничего страшного, у нас такое и раньше бывало. — И она обняла его за шею. — Главное сейчас — это ты, я и то, что с Шалуном все в порядке, остальное не имеет значения.
Рори нежно поцеловал ее.
— Я не уверен, что Сесилия увидит это в том же свете. О, конечно же, она обрадуется, что Шалун и Чарли идут на поправку, но ведь угроза «Диадеме» от этого не исчезнет.
Он высвободился из ее объятий.
— У нас еще целая ночь впереди, чтобы это обсудить. Но для начала, я наполню тебе обещанную ванну. Какую пену ты предпочитаешь?
Джорджия по-настоящему хотела, чтобы он отвлекся.
— Похоже на обращение Мики Соммервиля к леди.
— Я никогда не называл тебя леди, если не ошибаюсь? — Рори нахмурился. — Ладно, шутки в сторону. Я так давно не видел тебя. Я уже начинаю забывать наши с тобой правила. — Он привлек ее к себе. — Боже, Джорджия, ты даже не представляешь, как я по тебе скучал…
Рори поцеловал ее легким, как бабочка, поцелуем, который поднял в ней сладкую волну чувств. Не стыдясь своего восторга, Джорджия изогнулась и провела пальцами по его телу под рубашкой. Кожа была теплой, и мускулы вздрагивали под ее рукой. Глядя ей в глаза, Рори расстегнул красный жакет. Джорджия, смахнув с глаз челку, завороженно смотрела, как его длинные пальцы ласкают ее грудь в белом кружевном бюстгальтере. По ее телу прошла дрожь.
— Потрясающе, — нежно прошептал Рори, расстегивая молнию на юбке. — Ты такая красивая.
Освободившись от юбки, Джорджия поблагодарила всех богов соблазна, что сегодня она надела чулки и прекрасно гармонирующие друг с другом предметы туалета. Рори расстегнул рубашку и брюки.
— Тебе не холодно?
Джорджия не отрывала от него сияющих глаз.
— Нет.
Он мягко улыбнулся.
— И все же, поскольку у нас нет пылающего огня в камине и козлиной шкуры на полу, нам лучше пойти в спальню.
Он взял ее за руку и повел в спальню.
Там Рори включил маленькое латунное бра, осветившее всю комнату золотым светом. Кровать на высоких латунных ножках была застелена белыми простынями, на пуховом стеганом одеяле лежало покрывало.
— Ты сюда заходила? — В один миг Рори стащил с себя носки, брюки и боксерские трусы. — Когда была у меня?
Джорджия покачала головой. Нагой, он казался ей еще более великолепным. Приподняв ее и посадив рядом на кровать, он быстрыми, опытными движениями снял с нее белье.
— Господи, Джорджия! — Рори погрузился в пуховое одеяло и увлек ее за собой. — Я так хочу тебя.
Он начал целовать ее, и она отвечала на поцелуи, дрожа от наслаждения. Ее тело покорно подчинялось его рукам, она была не в силах контролировать себя. На этот раз ей никуда не деться, никуда не уйти от любви Рори.
Джорджия обняла его, ее руки скользили по его коже, лаская, изучая и возбуждая. Его дыхание стало прерывистым. Рори целовал ее, открывая для себя самые чувствительные участки ее тела, заставляя Джорджию изгибаться в экстазе. Его язык то нежно исследовал уголки ее рта, то неистово врывался внутрь, имитируя акт любви. Джорджия стонала, целуя его губы, зная, что он будет любить ее с такой же утонченной чувственностью. Они обнимали друг друга, жадно терзая жгучими поцелуями, будто пробуя на вкус.
Страстно шепча какие-то нежные слова, Рори бедром раздвинул ей ноги, и поцелуи стали еще настойчивее. Джорджии казалось, что от захлестнувших ее чувств она взлетает, взрывается и тает. Рори оказался опытным любовником, каждым своим прикосновением он разжигал ее желание. Джорджия обвила его руками, ближе привлекая к себе. Она умирала от нетерпения. Она не могла больше ждать. Он нужен был ей сейчас.
И вот, наконец, они слились воедино, и она жадно прильнула к нему, крепко обхватив бедрами. Их тела двигались в унисон. Сладостные, неистовые чувства полностью овладели Джорджией, горячая волна бесконечного удовольствия захлестнула все ее тело. Казалось, это безумие будет продолжаться вечно, но уже в следующее мгновение она стала опускаться на землю, все еще в его объятиях, дрожа, плача и тяжело дыша.
Джорджия не могла произнести ни слова, она повернулась к нему лицом и улыбнулась, чувствуя себя крайне смущенной. Рори погладил ее по щеке.
— Я люблю тебя. — Он накрыл ее и себя пуховым одеялом. — Ты самая удивительная женщина, которую я когда-либо встречал, — сказал Рори, обнимая Джорджию. — Ты хочешь спать?
Усталая, счастливая и до безумия влюбленная, Джорджия покачала головой.
— Просто прижми меня к себе…
Когда она проснулась, он все еще обнимал ее. Их ноги переплелись.
— Ты спал? — спросила она.
— Нет, я смотрел на тебя. — Рори оперся на локоть и откинул челку с ее лица. — Ты улыбалась во сне.
— Это неудивительно. — Джорджия устало потянулась. — Сколько сейчас времени?
— Не имею представления. Ты не очень долго спала.
— Вообще-то, я проголодалась.
Смеясь, Рори высвободился из ее объятий и достал темно-зеленый халат.
— И это вся любовь? Ты меня соблазнила, и я теперь напоминаю выжатый лимон. Вот так всегда с этими бизнес-леди. Никак не могу к этому привыкнуть. — Он поймал ее руку в воздухе и поцеловал ее. — Я пойду приготовлю тебе ванну: каким бы привлекательным для тебя ни был запах мужчины-работяги, но я так заснуть не смогу. А ты пока сходи на кухню и перекуси чего-нибудь.
Джорджия села на кровати, прижав колени к подбородку.
— Не дашь мне чего-нибудь надеть? Не хочется жарить бекон голой, а напяливать всю одежду заново так утомительно.
— Это было бы пустой тратой времени. — Он бросил ей громадный свитер, очень похожий на тот, в котором она провела ночь в кабине «магнума». — У тебя скоро будет больше моей одежды, чем у меня самого.
Пуховый матрац провалился под Джорджией, когда она попыталась встать. Смеясь, она стала болтать ногами, чтобы выбраться.
— Это что, ловушка? Я как муха в паутине!
— Ну, вот! — Он обнял ее. — Ты меня раскусила!
Прильнув к Рори всем телом, она прикоснулась щекой к его колючему подбородку.
— Это все новое? Кровать и все остальное?
— Только кровать и постельное белье. Только что прошло боевое крещение.
— При моем участии.
Рори поцеловал ее в макушку.
— И при моем тоже.
— Но почему у тебя простыни и покрывала? Я думала, у всех сейчас одеяла с пододеяльниками?
Он вздохнул.
— Меня так укрывал отец, когда я был маленьким. Он читал мне на ночь, целовал меня, ну и все такое. Тогда я был счастлив и спокоен. Наверное, я все время пытаюсь воссоздать этот период своей жизни.
— И как, получается?
— Нет. — Он чуть отодвинул ее от себя и нежно поцеловал. — Зато я обрел будущее, о котором так долго мечтал. А теперь иди и приготовь жареного гуся и жирного поросенка, пока я буду принимать ванну. Иначе я опять затащу тебя в постель, и мы совсем пропадем.
Кухня была обставлена так же традиционно, как и весь дом. Посередине стояли буфет и набитый до отказа шкаф. Бутылка французского шампанского плавала в раковине, заполненной холодной водой. Открывая дверцы шкафа, Джорджия обнаружила, что у Рори была чугунная плита и имелось огромное количество посуды. Она включила радио и начала обследовать холодильник и кладовку. Нигде не было никаких признаков гуся, не говоря уже о поросенке.
Джорджия закатала рукава свитера и постучалась в ванную.
— Если яйца еще не испортились, то, я думаю, можно сделать омлет по-испански. Если уже испортились — тогда ризотто. И, кстати, у тебя нет хлеба.
Голос Рори приглушенно зазвучал из-за двери, она подставила ухо.
— Что?
— Открой дверь. Я закрыл ее просто потому, что холодно.
Открыв дверь, Джорджия сразу же оказалась в клубах пара. Рори почти полностью погрузился в огромную ванну, но те части тела, которые выглядывали из воды, смотрелись великолепно. Она повторила меню.
Показавшееся из пара лицо Рори сияло улыбкой.
— В руки сальмонеллы мы не дадимся. Ризотто было бы отлично. И к нему хотелось бы тост.
— Сделать тост без хлеба довольно трудно.
Он кивнул.
— Верно. Хочешь принять ванну?
— Не откажусь! Сольешь воду, а я потом снова сама наполню.
— Вообще-то я следую рекомендациям водоканала Темзы об экономии воды. — Мокрой рукой он обхватил ее за талию. — Мы не должны тратить впустую полезные ресурсы…
— Рори! — крикнула Джорджия, когда он подтянул ее к краю ванной, и горячая вода полилась ей на ноги.
— Твой свитер! Он же весь промокнет!
— К черту свитер, — произнес Рори и затащил Джорджию в воду.
Казалось, прошла целая вечность. Они сидели на кухне и поедали самое большое в мире ризотто под радостную музыку «Радио Два». Для приготовления этого блюда пришлось опустошить все банки консервов, которые только нашлись у Рори, достать все приправы и завалявшиеся овощи. Все это было брошено в кипящий рис, после чего они снова занялись любовью, прямо на кухне.
— Я полагаю, это и называется «экспресс-ужин». — Рори держал в одной руке вилку, в другой бокал шампанского.
Джорджия засмеялась.
— Мне кажется, сюда лучше подошло бы десертное вино. — На несколько секунд она отвела от него взгляд. — Ты очень хозяйственный для бродячего водителя. У тебя даже есть корзина для глажки.
Рори пожал плечами.
— Да уж. Странно, правда? Дальнобойщики должны быть сильными мачо, а я даже знаю, как правильно гладить шелк.
— Кто учил тебя гладить?
— Нас всегда приучали к домашней работе. — Он запнулся, не желая произносить имя своего брата. — Что бы умели сами все делать. Это радует твою феминистскую душу?
— Я не такая уж воинствующая феминистка. — Джорджия мешала рис вилкой. — Я стала водителем вовсе не из-за феминистских убеждений. Просто я выросла в этой среде. А ты как дошел до этой жизни?
Рори откинулся на спинку стула.
— Я… Это давало мне свободу. Еще до того, как я решил оставить семейный бизнес, я хотел сам распоряжаться своей судьбой. И, видимо, это у меня неплохо получается, принимая во внимание все, что произошло.
Джорджия затаила дыхание.
— Так значит, ваш семейный бизнес не связан с транспортом?
Рори покачал головой.
— Купля-продажа. Мама приняла эстафетную палочку, когда умер отец. Предполагалось, что и мы с братом потом займем ее место.
Джорджия сосчитала до десяти.
— А что вы покупали и продавали? Старые вещи? У вас были свои магазины?
— Да, да, да. В основном те вещи, от которых люди хотели избавиться. У папы был нюх на хорошие сделки.
Джорджия набрала полный рот шампанского и, выигрывая время, смыла остатки ризотто в раковину.
— Значит, твой папа гладил, готовил и делал всю работу по дому?
Рори чуть не засмеялся.
— Да нет же. Он бы мигом все испортил. Отец был слишком нетерпелив.
— Ты по нему скучаешь?
— Да. — Рори вилкой делал в рисе тропини. — Очень. Мы совершенно по-разному смотрели на мир, но прекрасно ладили. Мы дружили, и у нас были свои принципы. Я уверен, папа понял бы, почему я решил все оставить. Мне нравилось, как он вел бизнес — он никогда никого не обманывал. Многое переменилось, когда он умер. И еще, он всегда говорил… — Рори почесал лоб, — он всегда говорил, что Руфус — избалованный ребенок.
Джорджия допила свое шампанское.
— В отличие от твоей матери?
Рори кивнул.
— Именно. Впрочем, это все в прошлом. Мой отец умер, а мама, слава Богу, ушла из моей жизни. — Он оглядел опустошенную кухню и улыбнулся. — Давай оставим все это до утра? Мне кажется, остатки шампанского хотят немного вздремнуть в холодильнике.
* * *
Джорджия проснулась оттого, что ее руку кто-то пылко лизал. Улыбаясь, она повернулась к Рори. Лизание не прекратилось. Дыхание Рори было ровным. Она открыла глаза: Эрик гарцевал у кровати, пытаясь привлечь к себе внимание.
Джорджия шикнула на щенка, выскользнув из-под одеяла.
— Ты разбудишь Рори, а я еще не узнала, как он просыпается.
Она накинула зеленый халат Рори и прошла с Эриком к входной двери.
— Хорошо. Иди погуляй. Я подожду здесь. — Она подняла голову к небу и вдохнула в себя свежий весенний воздух.
— Доброе утро! — Джорджия чуть не подпрыгнула, услышав громкий веселый возглас.
— Хороший сегодня день, не правда ли?
— Прекрасный! — Джорджия улыбнулась подошедшему к ней почтальону и приняла три письма. Эрик с любопытством обнюхивал его ноги. — Не волнуйтесь. Он не кусается. Пойдем, Эрик…
Джорджия закрыла входную дверь, и Эрик запрыгал вокруг нее. Так, теперь нужно позавтракать. Она бегло просмотрела почту. Так, всякая мура. На всех трех конвертах указан адрес какой-то компании. «Интересно, — подумала Джорджия, — а что бы я стала делать, если бы конверты пахли духами?»
Установив подсвечник на каминной полке, она вдруг почувствовала, что ее словно парализовало: на самом верхнем конверте красовалась лондонская почтовая марка и фирменный логотип «Вивиенды».