Бренди страстно хотелось сорвать с себя некрасивое унылое платье и забросить как можно дальше. Вместо этого она осторожно сняла и сложила его, потому что Мэгги могла бы использовать это платье. Нет смысла рвать его только потому, что оно не оправдало возлагаемых на него надежд.

Адам все еще думает о ней, как о шарлатанке, только теперь он решил перевоспитать ее. В ней кипела ярость, вызывая новые потоки слез. По крайней мере, она была рада, что рядом нет сестры, которая увидела бы ее страдание.

У всех был такой чудесный вечер. Бренди решила, что Адаму она начинает нравиться. Даже сейчас ее губы пощипывало от его поцелуя, и от простого воспоминания об этом ее бросало в жар. Но все это было обманом. Он не верил ей: такая, как есть, она не нравилась ему. И никогда не понравится. Почему она решила, что платье будет для него что-то значить?

Бренди потрогала розовую ленту у выреза своей старенькой нижней сорочки. Не имея сил даже переодеться в ночную рубашку, она легла на постель и дала волю слезам, которые сдерживала в себе со дня смерти отца.

Адам лежал на кровати, уставившись в темный потолок своей комнаты.

Он все испортил, сомнений в этом не было. Ругая себя всеми известными словами за дурость, он закинул руки за голову. Зачем он набросился на Бренди со своими планами? Почему не действовал осмотрительнее, заранее предугадав ее реакцию?

Бренди верила в свои лекарства, в этом он больше не сомневался. Она рассвирепела из-за того, что он предложил ей признать себя шарлатанкой. Девушка была разгневана и обижена. Он видел эту обиду в ее прекрасных темных глазах. Его неуклюжая попытка улучшить отношения между ними только ухудшила дело. Теперь она, возможно, ненавидит его. Бог свидетель, что сейчас он сам себе был противен.

Постучав себя по лбу кулаком, он пытался придумать, как исправить положение. Он должен извиниться еще раз. Конечно, она может отказаться разговаривать с ним. Если она так поступит, он не имеет права винить ее.

Встретиться с ней лицом к лицу будет непростой задачей. Адам жалел, что оскорбил и обидел ее. Лежа без сна последние два часа, он спрашивал себя, а вдруг она действительно является тем, кем себя считает. Но, в конце концов, он должен смотреть фактам в лицо. Кармел не стало лучше. Бренди не в состоянии помочь его тете. Когда она уедет из Чарминга, ему еще раз придется собирать разбитые мечты тетки.

Но это не причина, чтобы относиться к такой чувствительной женщине, как Бренди, столь грубо. У нее, очевидно, нет дара исцелять людей, но у нее доброе сердце и она принимает искреннее участие в судьбах людей. И если ее лекарства заставляют их думать, что им стало легче, так кому от этого плохо? Кроме, конечно, его тети. В этом вопросе он будет тверд. Неважно, как он относится к Бренди Эштон, благополучие его тети должно быть его главной заботой.

Когда на следующее утро повозка Мэгги с грохотом остановилась у фургона, Бренди уже встала и оделась. Она мало спала этой ночью и знала, что лицо у нее опухшее, а глаза красные и усталые.

— Доброе утро, — воскликнула она, закутываясь в шаль поверх ярко-синей блузки. Коричневую юбку стягивал широкий кожаный ремень. Она надела старые черные чулки и поношенные башмаки. В руке у нее было голубое платье.

— Бренди, Бренди! — позвала Дейни, весело спрыгивая с повозки. — Ты просто не поверишь, в какой комнате я спала. В ней огромный балдахин, а простыня была белоснежная и мягкая, как гусиный пух. И мне не пришлось даже спать на ней с кем-то еще. И утром Джин принесла мне в постель чай и бисквиты. Ты просто не поверишь!

Бренди и Мэгги рассмеялись над этим потоком слов, но сердце Бренди болезненно сжалось. Она никогда не видела сестру такой оживленной. И все это из-за спальни, из-за дома. «Разве не любила Дейни быть на воздухе, переезжать с места на место? Или, — с испугом подумала Бренди, — я только полагала, что Дейни нравится это, потому что мы просто не знали другой жизни?»

— Так, я догадываюсь, что ты сыта, — сказала Бренди, натянуто улыбаясь. — А я сварила большой горшок овсянки.

— Фи! — скорчила рожицу Дейни, потом похлопала себя по животику. — Я ела бекон и лепешки, много масла и кленовый сироп. А тетя Кармел разрешила мне есть бисквиты и сливочный крем, сколько влезет.

От Бренди не ускользнуло новое звание, которое получила Кармел. Сестра схватила мальчишек за руки, и троица убежала под дерево и плюхнулась на свои округлившиеся животы. В душе у Бренди зашевелилось какое-то нехорошее предчувствие.

— Бренди? С тобой все в порядке? — спросила Мэгги.

Бренди постаралась отвлечься от мыслей о сестре, говоря себе, что ее просто расстроили события вчерашнего вечера. Она никогда раньше не оставалась в фургоне одна и обнаружила, что ей совсем не нравится это ощущение одиночества. Ей ужасно не хватало Дейни.

— Нет, со мной все в порядке, раз Дейни дома. Мы никогда прежде не расставались. Мне просто было очень одиноко.

— Я заметила, что Адам вчера вернулся рано, — намекнула Мэгги.

Все еще сжимая в руках платье, Бренди кивнула:

— Да, он… он не…

Ее голос оборвался, когда слезы снова обожгли глаза. Бренди смахнула их и глубоко вздохнула, поняв, что она ничего не может объяснить Мэгги. Ее гордость не позволила бы ей признаться даже своей подруге, что Адам рассчитывал, что она признается в своем шарлатанстве, а потом останется в Чарминге. Его поведение до сих пор вызывало у нее гнев.

— Ладно, — сказала Мэгги, — тебе не надо ничего рассказывать мне.

— Вот, — произнесла Бренди, сунув платье ей в руки, — платье очень миленькое, но оно просто не для меня. Возьми его себе.

— О нет, я не могу.

— Пожалуйста, я чувствую себя удобнее в своей старой одежде. Но ты проделала такую изумительную работу, что мне будет жаль, если она пропадет зря. Возьми.

— Ладно, — согласилась Мэгги, внимательно разглядывая следы напряженности и усталости на лице девушки. Мэгги взяла платье, и Бренди закутала шалью освободившиеся руки.

— Спасибо, что довезла Дейни до дома.

— Мне это было приятно. Она чудесная девочка. Видела бы ты ее лицо вчера вечером, когда Кармел отвела ее в комнату. Можно было подумать, что наступило Рождество, — засмеялась Мэгги, не заметив боли в глазах Бренди.

— Я очень рада, что Дейни хорошо провела время. Но нам пора приниматься за работу. Сегодня у нас еще полно дел, — ответила Бренди, стараясь за оживлением скрыть страдание.

Мэгги, поняв, моргнула и поспешно пробормотала:

— О, конечно. Я сейчас же уезжаю.

Она позвала близнецов, и они снова залезли в повозку. Бренди и Дейни помахали им на прощание, когда они отъезжали, но деланная улыбка Бренди не могла скрыть страха в ее глазах.

— Мы пойдем сегодня к тете Кармел, да, Бренди?

Кусая нижнюю губу своими маленькими белыми зубками, Бренди посмотрела на сестру:

— Что?

Дейни повторила вопрос, завязывая узелком длинную травинку.

— Почему ты так называешь ее?

— Как? Тетей Кармел? Она попросила меня. Ведь это можно, правда? Я не думала, что ты будешь против.

— Нет, все хорошо, — пробормотала Бренди, касаясь худенького плечика сестры. — Если только это предложила сама Кармел.

— Конечно она, — подтвердила Дейни. — И не только это. Она сказала, что хотела бы иметь такую маленькую девочку, как я. Тете Кармел очень одиноко в этом доме. Почти все время она одна. Она спросила, не хотелось бы мне всегда жить в такой комнате, как та, в которой я ночевала.

В сердце Бренди словно повернули нож. Она почувствовала, как настоящая паника охватила ее, лишая возможности дышать и делая конечности словно ватными.

— Что? — тихо прошептала она.

— Да, она сказала, что иметь меня рядом с собой для нее настоящая радость.

Несмотря на холодное утро, на лбу Бренди выступил пот. Она потерла виски и попыталась успокоиться.

— Значит, ты очень хорошо себя вела, — сказала она, полагая, что реагирует чересчур сильно. Возможно, Кармел просто давала почувствовать Дейни, что она желанный гость. Бренди не о чем волноваться, ведь Дейни ее сестра.

— Я обещала, что буду хорошей, и была ею. Но тебе следовало бы увидеть прекрасные вещи в той комнате, Бренди. Там были хрустальные бутылочки с чем-то очень пахучим. Духами, я думаю. Настоящая фарфоровая вазочка с тончайшей пудрой и большая пуховка.

И серебряное зеркало, и расческа, и щетка, которыми Джин причесывала меня сегодня утром. Я чувствовала себя принцессой.

— Но ты ничего не взяла, а?

Глаза Дейни расширились, маленький рот открылся и быстро закрылся.

— Конечно нет, я никогда ничего не возьму из этого красивого дома. Это самое замечательное место, которое я когда-либо видела в жизни.

Дейни убежала в фургон, а Бренди стала размышлять о загадочных словах девочки. Почему красивые вещи в доме Кармел не вызывают в ней потребности воровать? Что в этом доме такого, что подавляет дурные поползновения сестры?

Дейни болтала всю дорогу до дома Кармел. Она рассказывала Бренди не меньше дюжины раз, как она пила из фарфоровой чашки с золотым ободком и голубыми цветами и спала в постели с мягкими хлопчатобумажными простынями, пахнущими фиалками. И еще она говорила о Джин.

— Она пела, когда вернулась вчера вечером. Я слышала, потому что она проходила мимо моей комнаты.

— Это не твоя комната, Дейни, — мягко напомнила ей Бренди, опасаясь, что сестра слишком привяжется к красивым вещам в доме Кармел.

— Я знаю это, — сказала Дейни, небрежно кивнув головой. — Но, конечно, было очень приятно находиться в ней совсем одной целую ночь.

— Расскажи мне еще о Джин, — быстро сменила Бренди тему разговора.

— Как я уже сказала, она пела. А было очень поздно, потому что я уже спала. А сегодня утром она ходила с мечтательным выражением лица. И знаешь что?

— Что? — спросила Бренди, в первый раз за весь день чувствуя себя счастливой. Она была рада, что, кажется, у Джин все получилось.

— Она все еще пела ту же песню.

Дейни засмеялась и побежала вперед, открывая калитку в сад Кармел и прыгая по ступенькам крыльца. Она влетела в дверь, не постучав, и Бренди услышала, как она взволнованно закричала:

— Тетя Кармел, я вернулась!

Прежние опасения снова охватили Бренди, и она остановилась у одной из белых колонн, чтобы совладать с охватившим ее волнением. Бренди чувствовала себя так, словно ее жизнь ускользает из-под контроля. Адам нарушил спокойное течение ее жизни, а Дейни создала причины для тревог. Прижав руку к груди, Бренди тяжело дышала.

— Бренди, вам плохо? Повернувшись, она ахнула, услышав голос Адама. Рука ее метнулась к горлу и прижалась к пульсирующей жилке.

— Адам, как вы напугали меня!

— Вижу, — сказал он, подходя ближе. Он смотрел на лиловые круги у нее под глазами и дрожащие пальцы у шеи, и ему стало стыдно за свое поведение накануне вечером. — Извините. С вами все в порядке? Вы неважно выглядите.

Его лицо выражало обеспокоенность. Адам протянул к ней руку, но Бренди отступила, не желая, чтобы он видел, как действует на нее его прикосновение. Даже просто стоять рядом с ним приводило ее в смятение.

— Все хорошо, — солгала она.

Адам заметил, как она отшатнулась от него, и, засунув руки в карманы брюк, прислонился к колонне, скрестив ноги.

— Я хотел поговорить с вами по поводу прошлого вечера.

Бренди увидела, как он проглотил комок в горле, глядя мимо нее.

— Думаю, вы сказали больше чем достаточно. А мне сейчас нужно идти к вашей тете. — Она сделала шаг к двери, но его рука стремительно поймала ее за локоть.

— Пожалуйста, можем мы пойти куда-нибудь, чтобы поговорить?

Он окинул глазами улицу, и Бренди проследила за его взглядом. Несколько лавочников вышли на улицу, чтобы подмести тротуар перед своими заведениями или просто понежиться на солнышке. Со своего удобного места на главной улице они могли хорошо видеть Адама и Бренди.

— Я так не думаю, — сказала она, вспоминая боль, которую испытала после его обвинений вчера вечером. — Если мы пойдем куда-нибудь вместе, начнутся разговоры.

— Плевать мне на сплетни, Бренди. Мне нужно поговорить с вами наедине. Пожалуйста. Мне есть, что сказать вам, но мне бы не хотелось говорить это на публике.

Его глаза молили, и, да поможет ей Бог, ее заинтриговала его настойчивость. Оглянувшись, Бренди попыталась придумать какую-нибудь отговорку.

— Я здесь, чтобы помогать Кармел. Мне на самом деле пора уже начать с ней упражнения.

— Ваша сестра уже занялась этим. Она пулей промчалась мимо меня пять минут назад, и они уже усердно занимались, когда я выходил из комнаты.

— Адам, нет смысла, — наконец сказала Бренди, оставив все свои попытки придумать предлог, чтобы отказаться. Она не думала, что сумеет вынести еще одно такое столкновение с ним, как вчера у фургона. Даже сейчас воспоминание об этом вызвало на ее щеках краску унижения, а к глазам подступили слезы. — Вчера мы оба сказали все, что можно было сказать.

Адам отпустил ее локоть и провел большим пальцем по ее пальцам, напоминая Бренди о поцелуях, которыми покрывал именно эти места накануне вечером. В памяти ожили их горячие объятия. Бренди чувствовала его тепло и запах одеколона, она снова ощущала горячую сладость его губ.

— Нет, не все. Подождите здесь, пожалуйста, — прошептал Адам, сжимая ее руку и принимая ее молчание как знак согласия. — Я скажу Кармел, что мы уезжаем, и попрошу присмотреть за Дейни.

Он скользнул в дом, и звук его шагов вывел Бренди из оцепенения. Она поняла, что даже не знает, куда они собираются. И она никогда до вчерашнего вечера не оставляла Дейни на чужое попечение. А теперь ради Адама делает это вот уже второй раз меньше чем в течение двадцати четырех часов. Что с ней происходит? Что за безумство овладевает ею, когда бы Адам ни прикоснулся к ней или ни заговорил с ней?

Адам запряг повозку, и Бренди позволила увезти себя за город. Они долго ехали молча, погруженные в свои мысли.

Бренди беспокоила привязанность Кармел к Дейни. Следует ли ей прекратить их отношения? Бренди не думала, что сможет сделать это без основательной причины, а тетя Адама была сама доброта. Даже Адам, казалось, был готов объявить перемирие между ними, что более чем удивляло ее, учитывая обвинения, которые он выдвинул ей накануне. Его неожиданная вежливость вызывала у нее беспокойство иного свойства.

Вспоминая, как горожане глазели на них, когда они ехали по городу, Адам понял, что Сюзанна узнает о его поездке с Бренди еще до полудня. После вчерашнего вечера Сюзанна должна была бы понять его намек четко и ясно. Адам был рад, что не это явилось причиной, по которой он попросил Бренди поехать с ним. Вчера ему не пришло в голову, как разрешить их дилемму, но он понимал, что должен извиниться перед ней, и ему хотелось, чтобы она, по крайней мере, выслушала его извинения.

Повозка притормозила перед хижиной. Она была маленькой и построена из грубых деревянных брусов, но выглядела прочной и ухоженной.

— Кто здесь живет? — спросила Бренди, явно не в настроении наносить визиты.

— Я, — ответил Адам. — Во всяком случае, большую часть времени.

— Это ваша хижина?

Бренди осмотрела ее внимательнее. Два чистых стеклянных окна были расположены по обе стороны двери. Прочная каменная труба поднималась вдоль одной из стен. По фасаду шла открытая веранда, на которой стояло тяжелое кресло-качалка.

— Очень мило.

— Пошли, я покажу вам дом.

Адам взял ее за руку, но Бренди отпрянула. Вдвоем, одни, в его хижине? Ей не показалось заманчивым это предложение, но сердце ее застучало быстрее. В груди стало тяжело, а неровное дыхание, казалось, привлекает внимание к вырезу ее блузки.

— Я все это время был с тетей Кармел, — объяснил Адам. — Так что мне надо посмотреть, как здесь обстоят дела.

Бренди не приняла предложенную руку, но последовала за ним на веранду. Адам развязал веревку, удерживавшую щеколду на месте, чтобы в дом не проникли животные. Дверь широко распахнулась, и Адам вошел первым, жестом пригласив за собой Бренди.

— Мне надо открыть окна, чтобы проветрить дом. Кажется, снова течет крыша. Вы не возражаете, если я взгляну на нее, пока мы здесь?

— Идите. Думаю, я просто подожду на веранде.

Бренди повернулась, чтобы уйти на веранду, но Адам остановил ее, коснувшись ее руки.

— Я подумал, что вы могли бы приготовить нам чай.

— Чай?

— Да. — Он махнул в глубину дома. — Думаю, вы найдете там все необходимое.

Адам распахнул окно в крошечной гостиной и исчез за стеной, которая разделяла переднюю часть дома на две комнаты. Бренди предположила, что вторая половина была его спальней. Через минуту Адам вернулся.

— Я буду через несколько минут, и тогда мы сможем поговорить, — сказал он, выходя из дома и оставляя дверь открытой.

Бренди осмотрела маленькую комнату. В ней было уютно. Слегка вытертый диван стоял напротив большого очага, а рядом с ним было большое кресло-качалка, очень похожее на стоявшее на веранде. Красиво вытканный шерстяной ковер покрывал дощатый пол. В углу стоял небольшой книжный шкаф, Бренди обнаружила в нем Библию, томик Шекспира и несколько книг по земледелию и уходу за животными. Потом она подошла к двери, в которую раньше входил Адам.

Внутри была красивая кровать с балдахином, которая занимала почти всю комнату. У окна стоял небольшой комод, а у изножья кровати на полу примостился сундук. Кровать была аккуратно застелена огромным коричневым бархатным покрывалом.

Бренди вышла из спальни и прошла в заднюю половину дома. В то время как передняя половина дома разделялась на две комнаты, в задней была одна. Эта комната сочетала в себе столовую и кухню, снабженную современной дровяной плитой с двумя конфорками и котлом для воды. Открыв боковую дверцу, Бренди увидела внутри дрова для растопки. Найдя стакан с длинными деревянными спичками, она разожгла плиту.

К фарфоровой раковине был присоединен насос, а перед окном стоял большой квадратный стол с четырьмя стульями. Окно выходило на ручей, и, когда Бренди выглянула в него, с одинокого дуба спрыгнула белка и побежала к берегу. От этой картины девушка затаила дыхание и долго смотрела в окно.

Она нашла жестянку с чаем на полке над раковиной и наполнила чайник водой из насоса. О, иметь такую кухню! Оказывается, она получает удовольствие от домашней работы, и Бренди положила на поднос маленькие печенья, которые нашла в другой жестянке, клубничный джем и сыр, который она нашла в бочке, стоявшей в углу. Когда чай был готов, Бренди достала с полки две фаянсовые кружки и положила салфетки и приборы, которые были в верхнем ящике шкафа из вишневого дерева.

Когда, через несколько минут, вошел Адам, его взгляд не мог скрыть удивления.

— Что это? — спросил он со странным блеском в изумрудных глазах и полуулыбкой, от которой приподнялась одна сторона рта.

Бренди вспыхнула:

— Я немного увлеклась. Ваш дом очень хорош.

Улыбка Адама не стала шире, но Бренди показалось, что его лицо немного смягчилось и что он польщен ее замечанием.

— Для меня он никогда не выглядел лучше, — сказал он.

Она прижала руку к животу, чтобы успокоить охватившее ее внезапно нервное возбуждение. Как его слова, такие простые и такие, казалось бы, невинные, превращают ее кровь в горячий мед?

— Садитесь, — сказала Бренди, нервно суетясь вокруг стола.

На этот раз ей показалось, что на его полных губах мелькнула улыбка, и она снова вспыхнула от смущения. Бренди сделала себе строгий выговор за то, что командует человеком в его собственном доме.

Он поразил ее, отодвинув для нее стул.

— Спасибо, — прошептала Бренди, разливая чай.

— Я хотел извиниться за вчерашний вечер, Бренди, — выпалил Адам.

Бренди протянула ему кружку и налила себе чай, положив в него пол-ложки сахара. Она не нашла молока и вспомнила, что Адама давно не было дома.

— Я понимаю теперь, что был не прав, предлагая то, что предложил. Но я искренне полагал, что вы были бы счастливее, занявшись более прибыльным делом.

Бренди хотела что-то сказать, но Адам остановил ее, подняв руку. Когда она отпила чай и посмотрела на него поверх своей чашки, он накрыл своей рукой ее руку, лежавшую на столе. Глаза Бренди расширились, и ее удивленный взгляд упал на их соприкасающиеся пальцы.

— Я знаю, что оскорбил вас. Простите. Я понял сейчас, что вы искренне верите в лекарства, которые продаете.

— Конечно верю, — прервала она Адама. Его рука сжала ее пальцы.

— Я тоже хотел бы верить, — признался он. — Но не могу. Как бы то ни было, выяснилось, что вы мне нравитесь, несмотря на то, что я считал вас шарлатанкой. Я говорил себе, что вы просто молодая женщина, оказавшаяся в тяжелой ситуации и пытающаяся извлечь как можно больше пользы из того, чем владеете. Теперь я вижу, что вы бы не стали намеренно обманывать людей даже ради своей сестры. Но я все равно не могу поверить в то, что, как вы уверяете, умеете делать.

Бренди кивнула и отпила еще чаю, стараясь скрыть свои боль и отчаяние, не говоря уж о сильном влечении, которое угрожало целиком завладеть ею.

— Я понимаю и благодарна вам за то, что вы сказали мне все это. Вы не первый, кто сомневается в моем даре. А именно так я смотрю на свой талант. Целительство — это дар. Им обладала моя мать, есть он и у меня. Я стараюсь научить Дейни всему, что знаю, чтобы она тоже смогла помогать людям.

И может быть, в один прекрасный день я передам то, чему научила меня моя мать, своей дочери. Я верю, что могу помогать людям, и знаю, что должна стараться делать это. Неважно, что думаете об этом вы или кто-то другой.

Его лицо смягчилось, когда он встретил ее упорный взгляд.

— Кажется, мы оказались в тупике.

— Да.

— Неужели между нами нет ничего общего? — спросил Адам, удивленный тем, что это его волнует больше, чем он мог подумать.

— У нас есть договор. Это был справедливый обмен, и я намереваюсь доказать вам свои способности.

Адам хмуро смотрел в свою чашку и медленно кивал головой, молчаливо соглашаясь, что они придерживаются своего первоначального соглашения, даже если оно означает, что, в конце концов, Бренди придется покинуть Чарминг.

Бренди видела в окно, как белка поспешила обратно на дерево с желудями за толстыми щечками. Она следила, как белка карабкалась по стволу, потом по ветке к большому гнезду. Там зверек складывал свои припасы на зиму. Бренди взглянула на пушистые облака, плывущие по голубому небу.

Белке не придется долго ждать. Как и Адаму. Если Бренди не сможет скоро продемонстрировать успешные результаты лечения Кармел, ей с Дейни придется уехать из города.

Сидя за столом напротив Адама в тепле и уюте чудесной маленькой хижины, она молилась про себя, чтобы этого не произошло. Теперь ей хотелось остаться больше, чем когда-либо.