— Давай, отец, ты должен вспомнить.

Сюзанна расхаживала по элегантной гостиной дома, в котором они жили и где отец принимал пациентов. Позади фойе располагались приемная и кабинет доктора, но Сюзанна избегала заходить в ту часть дома. Она ненавидела запах лекарств и вид этих ужасных металлических инструментов. Сюзанна никогда не понимала, как ее мать могла все эти годы быть помощницей отца. Сама она отказалась делать это.

— Я помню, когда тебе было два года, ты упала и порезала коленку о край металлической раковины во дворе. Уж и вопила ты в тот день, когда я зашивал твою коленку. — На миг глаза доктора, казалось, сосредоточились на ее сердитом лице, и он нахмурился. Потом снова улыбнулся, и глаза его потускнели. — У тебя мог бы остаться некрасивый шрам. Мать до смерти перепугалась, что у тебя будет столбняк.

— Отец, пожалуйста, — взмолилась Сюзанна, закатывая глаза. Она не поняла ничего из того, что он говорил ей о своей болезни и приступах, которые в последнее время случались с ним все чаще и чаще. Таким плохим, как сегодня, она никогда его не видела. Казалось, он не мог пребывать в реальности больше нескольких минут. А ей было крайне необходимо, чтобы он вспомнил что-нибудь о маленькой торговке. Нечто такое, что бы убедило Адама раз и навсегда избавиться от этой причины всех неприятностей.

— Постарайся вспомнить, — потребовала она, теребя широкий яркий пояс цвета морской волны на своем утреннем белом платье.

— О чем? — спросил он, глядя на нее пустыми глазами.

Сюзанна тяжело вздохнула и опустилась на колени у его стула.

— О фургоне, отец. Вспомни о том смешном ярмарочном фургоне. Ты говорил, что подумал, будто узнал его. Откуда? Где ты видел его раньше?

— В то лето, когда тебе было пять лет, мы взяли тебя на ярмарку в Пол Велли. Помнишь? Ты требовала все, что только попадалось тебе на глаза, и, когда я твердо отказывал тебе, ты визжала и топала маленькой ножкой. Мать всегда шла у тебя на поводу, и я говорил ей, что все кончится тем, что у тебя заболит живот, но она ни в чем не могла отказать тебе.

Сюзанна схватила отца за костлявые плечи и стала сильно трясти.

— Слушай, старик, — прошипела она, — за последние три дня у тебя не было ни одного пациента. Вся эта неблагодарная деревенщина ходит к торговке за лекарствами. А Адам, черт бы его побрал, совсем потерял разум. Он устраивает настоящее представление, носясь с этой девкой. Так что хватит болтать чепуху и скажи мне, что тебе известно. — И она в отчаянии еще раз встряхнула отца.

Его глаза встретили ее сердитый взгляд и он нахмурился. Потом похлопал ее по колену и покачал головой:

— Больше никаких конфет, Сюзи. Вспомни прошлый раз: как ужасно болел у тебя живот, На этот раз ответом будет «нет» и только «нет».

То утро оказалось слишком холодным, и Бренди, наконец, сдалась и облачилась в старое коричневое пальто. Рукава она закатала, чтобы они не закрывали руки.

В небе, висели низкие мрачные облака.

— Закутайся, — велела она Дейни, когда они отправились к Кармел. Пальто, которое было сейчас на Дейни, в детстве носила Бренди, и было оно ненамного лучше нынешнего пальто старшей сестры. Бренди охватил стыд. Она надеялась, что Адам будет занят где-нибудь, потом укорила себя за тщеславие. Почему ее беспокоит, что он увидит ее потертое пальто? Почему ее должно трогать, если ее одеяние не понравится ему? Нет, ей должно быть все равно. Но глубоко внутри Бренди знала, что ее это волновало. Ей хотелось, чтобы он полюбил ее, чтобы поверил ей. Но если этого не произойдет, ей придется довольствоваться только его восхищением.

Когда ветер ледяным вихрем пронесся по главной улице, Бренди задрожала и поспешила пробежать последние шаги до калитки Кармел.

— Входите, входите, — приветствовала их с порога пожилая женщина. — Торопитесь, пока не простудились.

Бренди и Дейни вбежали в дом, с трудом закрыв за собой дверь под напором ветра. Они сбросили пальто и оставили их на вешалке у двери.

— Откуда взялся этот сильный ветер? — спросила Бренди, наслаждаясь теплом дома.

Кармел провела их в гостиную, где в мраморном камине ярко пылал огонь. Бренди с Дейни подошли к нему, протянув к огню руки.

— Адам говорил, что будет резкое похолодание. Может быть, даже первые заморозки.

— Так быстро? — ахнула Бренди, понимая, что ее время, возможно, истекло. Она рассчитывала, что до наступления зимних холодов пройдет хотя бы еще несколько недель.

— Да. Он уже уехал утром, чтобы предупредить людей, живущих за городом. Я жду его не раньше позднего вечера, — потирая бедро, добавила Кармел. — Мои суставы полностью согласны с ним.

— Ну что ж, давайте посмотрим, что мы сможем с этим поделать. Я не могу управлять погодой, но хороший массаж с маслом грушанки должен помочь.

Позже, после массажа и упражнений, Бренди и Дейни остались обедать. Это стало обычаем, и Бренди должна была признать, что не возражала против такого выражения благодарности Кармел. Она экономила на приготовлении обедов и тем самым сохраняла припасы на зиму на случай, если зима все-таки решит заявиться рано.

— У меня возникла мысль, — сказала за кофе Кармел. — Знаете, сестры Адама были большими модницами. О, они покупали одежду почти всякий раз, когда попадали в Оклахома-Сити. Они вырастали из одежды быстрей, чем изнашивали ее. Их сундуки до сих пор наверху. Некоторые из вещей, которые подошли бы Дейни, действительно хороши. Многое они оставили, когда вышли замуж и уехали. Эти вещи могли бы подойти вам.

Бренди отставила чашку, игнорируя взволнованное лицо сестренки.

— Нет, спасибо, — отказалась она. — У нас с Дейни достаточно одежды.

Разговор напомнил Бренди неудачную попытку произвести впечатление на Адама своим голубым платьем. Ее гордость была снова уязвлена. Ее и Дейни должны принимать такими, какие они есть. Она не будет снова пытаться изменить себя даже с помощью красивых нарядов.

— Но ведь эти вещи просто портятся без дела, а Дейни выглядела бы прелестно в мягком голубом шерстяном пальто, которое носила зимой Бет, когда ей было десять лет. Возможно, сначала оно будет ей чуть-чуть великовато, но я уверена, что Дейни подрастет.

Бренди не хотелось обижать Кармел отказом, но пожилая женщина и так сделала слишком много для ее сестры.

— Очень мило с вашей стороны, но в этом нет необходимости. У нас с Дейни есть зимние пальто.

Улыбка Дейни угасла, и она рассеянно переставляла серебряный кофейник на середине стола. Бренди смотрела, как сестренка поправила кружевную салфетку под подносом и разложила ложечки. Она усвоила многие правила этикета, будучи с Кармел. Бренди заметила, что Дейни разложила на коленях салфетку и автоматически выбрала нужную вилку, не ожидая, пока хозяйка сделает это.

Ее сестра выглядела так, словно выросла в этом великолепном доме. Если бы не ее яркая, но до предела изношенная одежда, она смотрелась, бы здесь на своем месте. Осознание этого глубоко ранило чувства Бренди. Неужели она отдаст свою сестру этому дому? Этой женщине?

— Не воспринимай это как подаяние, Бренди. Я хочу, чтобы у тебя с Дейни были эти вещи. Сестры Адама взяли все, что хотели, когда уезжали отсюда в свои собственные дома. Они не вернутся ни за чем.

— Право, Кармел, мы не можем взять их. Все равно, спасибо вам.

Дейни откинулась на спинку стула, и Бренди увидела, как Кармел изучает удрученное личико девочки. Кармел медленно сложила свою салфетку и откашлялась.

— Дейни, — попросила она, — не пошла бы ты попросить Джин принести чистую чашку? Кажется, в моей что-то прилипло к краю.

— Да, мэм, — пробормотала Дейни, отодвигаясь от стола и кладя салфетку рядом со своей тарелкой. Она побежала на кухню, и Кармел обратилась к Бренди:

— Я знаю, что вы гордая молодая женщина, Бренди. И у вас есть причины быть такой. Вы прекрасно заботитесь о Дейни. Но она не похожа на вас. Она не расцветает от жизни, проведенной на улице, и не испытывает удовольствия от переездов из города в город. Ей хочется быть обыкновенной маленькой девочкой. Ей хочется играть с детьми своего возраста и ходить на вечеринки. И она ценит красивые вещи, — вещи, которые вы, возможно, не можете дать ей сейчас. Но я могу. Не позволяйте вашей гордости лишить Дейни радостей детства, маленьких удовольствий, которые я могу предложить ей хотя бы этой зимой, пока вы здесь.

У Бренди от досады и стыда появился комок в горле. Она не могла принять подаяние от Кармел или кого-либо еще. И ей не хотелось признавать, что она сама сочла свою одежду неподходящей для праздника. Могла ли она отказать Дейни в возможности испытать, хотя бы всего один только раз, жизнь, которую большинство маленьких девочек воспринимают как должное?

А ее сестра очень любит красивые вещи. Может быть, именно поэтому Дейни воровала? Неужели все так просто? Неужели ее сестра не хочет ничего, кроме того, чтобы быть похожей на других детей? В возрасте Дейни она была счастлива, переезжая с места на место. Но опорой у нее была мать. А Дейни потеряла обоих родителей в очень юном возрасте. Конечно, ей недостает чувства безопасности, которое всегда было в детстве у Бренди.

Плечи Бренди поникли, и она почувствовала жжение под ложечкой. Однако она была сильным и разумным человеком. Было больно думать, что тетя Адама может сделать для Дейни больше, чем она. Но факт есть факт. И Бренди не позволит собственным чувствам встать на пути счастья Дейни.

— Хорошо. Если это сделает Дейни счастливой, я не буду возражать.

Кармел положила руку поверх руки Бренди и сжала ее.

— Я понимаю ваши чувства, — мягко сказала она, — но я хочу, чтобы вы считали это платой за то, что вы сделали для меня. Возьмите и для себя что-нибудь.

Бренди, вздернув подбородок, покачала головой:

— Нет, спасибо, у меня все есть. — Она пыталась убедить себя в этом, но яркие воспоминания о модной одежде Сюзанны словно зло насмехались над ней. Бренди пересилила жалость к себе. — Но, как я сказала, вы можете подобрать все, что хотите, для Дейни.

Ее сестра как раз вернулась в комнату и услышала последние слова Бренди. С радостным воплем она поставила чашку на стол и бросилась к Бренди:

— Спасибо, Бренди!

— Благодари Кармел, — велела Бренди, снимая с шеи руки сестры. Она нежно повернула Дейни к Кармел, и девочка без колебаний пошла в ее объятия.

— Спасибо, тетя Кармел. Можно начать прямо сейчас? Джин поможет принести вниз вещи, которые подойдут мне, и я смогу надеть их и показать вам с Бренди.

Кармел засмеялась и быстро кивнула:

— Будет чудесно провести холодный день таким образом. Иди и скажи Джин, чтобы она показала тебе сундуки.

Дейни пулей вылетела из комнаты, громко зовя Джин. Бренди отставила чашку, уверенная, что, возможно, не сможет справиться со страхом, мешавшим ей дышать. Бренди понимала, что у Кармел только самые благие намерения, но она не могла не чувствовать, что ее сестра только что отдалилась еще на один шаг.

Джин принесла шелковую ширму из спальни девочек и установила ее в углу. Дейни зашла за нее и разделась до нижней сорочки. Кармел подкатилась к канапе, на котором, натянуто улыбаясь, сидела Бренди.

Джин все приносила и приносила вещи, которые оставили сестры Адама и которые либо подходили Дейни, либо могли быть легко перешиты. Бренди несколько раз качала головой, объявляя, что данный наряд или слишком взрослый, или слишком изысканный, тем не менее, гора одежды, которую она одобрила, продолжала расти.

Негромкое взволнованное восклицание сестры известило Бренди, что девочка обнаружила что-то необыкновенное. В ожидании она наклонилась вперед, сидя на краешке канапе. Когда Дейни вышла, пританцовывая с важным видом, у Бренди перехватило дыхание.

Сестра надела светло-голубое шерстяное пальто, о котором упоминала Кармел. Это действительно была самая красивая вещь, которую когда-либо видела в своей жизни Бренди. С белым меховым воротником и латунными пуговицами, пальто доходило Дейни до колен, и Бренди пришлось признать, что в нем девочке будет гораздо теплее, чем в старом пальто Бренди. К пальто прилагалась муфта, шапочка и шарф. Когда Дейни встала в позу, то выглядела как кукла в витрине магазина.

Кармел захлопала в ладоши и дала Дейни высокую оценку. Бренди старалась смеяться и получать удовольствие, но сердце ее сжималось с каждым новым нарядом, в который облачалась Дейни. Улыбка сестры и ее блестящие глаза терзали ее совесть, и, наконец, она призналась себе, что все-таки хочет всего самого лучшего для Дейни. Сможет или нет предоставить ей это она сама — это уже другой вопрос.

Вдруг налетел яростный ветер, дребезжа стеклами окон в гостиной. Кармел подъехала к окну. Следом за ней подошли Бренди и Дейни, вглядываясь из-за ее плеча в сумеречный свет. По дороге несло мусор, грязь и листья, иногда закручивая их маленькими смерчами. В камине шипел и трещал огонь, освещая комнату ярко-оранжевым и красным светом, а за окном все превратилось в тусклую серость.

— Ой! — вскрикнула Дейни, поглубже закутываясь в тепло голубой шерсти. — Думаете, пойдет снег?

У Бренди упало сердце. Прижав к губам руку, она наклонилась к окну и уставилась в свинцовое небо. Ранний снег будет означать, что ее время истекло. Ей придется покинуть Чарминг… и Адама. С ужасным чувством потери она спросила себя, чего ей будет не хватать больше.

— Нет, не сейчас. Если только я не ошибаюсь, уже слишком холодно для снега, — сказала Кармел.

— Черт! — пробормотала Дейни. Ее воображаемые забавы под пышными хлопьями снега растаяли.

— Но я вот что скажу вам. Если холод сохранится в течение пары дней, то мелкий пруд наверняка замерзнет, и вы сможете кататься на коньках. Сестры Адама проводили на льду всю зиму. Они катались до тех пор, пока их лица не начинали трескаться от мороза, а потом вваливались в гостиную и жарили кукурузу на огне и грели какао. В те дни здесь было намного больше молодежи. Было бы замечательно, если бы гостиная снова ожила счастливыми голосами. Бог свидетель, Адам очень мрачен, когда мы с ним остаемся одни в доме.

Бренди попыталась представить Адама смеющимся и катающимся на коньках, но не смогла. Слишком много времени он тратил, заботясь о других. Ей захотелось, чтобы она смогла помочь ему хоть один раз отбросить свой унылый нрав и повеселиться.

Глаза Дейни засверкали, когда она представила картину, нарисованную Кармел. Потом ее маленький подбородок опустился, и Дейни стала перебирать латунные пуговицы.

— Я не умею кататься на коньках, — грустно сообщила она. — И даже если бы умела, у меня нет коньков.

— Не волнуйся об этом. Джин знает, где хранятся старые коньки Бет и Дженни. И я уже представляю, как еще до конца недели ты будешь кружиться на льду. Джин, — позвала Кармел, — пойдите с Дейни на чердак и поищите старые коньки Бет и Дженни. Выберите самые подходящие.

— Да, мэм, — ответила Джин, беря Дейни за руку. Они поспешили на поиски еще одного сокровища. Бренди смотрела, и ее отчаяние причиняло ей чуть ли не физическую боль. Но она должна была признать, что никогда не видела Дейни более счастливой, чем сейчас.

— Бренди, сядьте рядом. Я хочу поговорить с вами.

Бренди отвернулась от зябкой картины за окном и заняла свое место на канапе. Когда она увидела, что обычно оживленное лицо Кармел становится серьезным, ее охватило дурное предчувствие. Она собралась с духом, готовясь услышать слова тети Адама, уверенная в том, что ей они не понравятся.

— Сегодня будут заморозки, — начала Кармел. — Я понимаю, что вы, девочки, всю свою жизнь прожили в фургоне, но я просто подумала, что не смогу спать спокойно, зная, что вы там. Пожалуйста, — проговорила она, когда Бренди захотела возразить, — я знаю, как вы горды. Но я хочу, чтобы вы выслушали мое предложение ради Дейни. Я бы хотела, чтобы вы с Дейни провели зиму здесь, со мной, — Бренди снова хотела заговорить, но Кармел остановила ее, подняв руку: — Не говорите сразу «нет». Я знаю, что таково ваше первое побуждение, и я не виню вас. Но у меня много места, а вам будет легче продолжать мое лечение, если вы будете здесь.

— Я не могу этого сделать…

— Я сказала именно то, что хотела сказать, — о своем желании снова видеть молодые лица в этом доме. Я тоскую по смеху и обществу.

— А как насчет Адама? Как вы думаете, что он должен будет сказать об этом? — Бренди прекрасно могла представить себе, каковы будут мысли шерифа по этому поводу, и от этого у нее запылали уши.

— Моему племяннику это нужно больше всего. Я говорила вам, что этот мальчик никогда не смеется. Он так долго не улыбался, что я уже забыла, как выглядят его зубы. Если вы и Дейни, а также другие молодые люди будете здесь, это принесет ему только пользу.

Бренди пришлось улыбнуться при этой мысли. Она немного расслабилась, но вскоре беспокойство снова охватило ее.

— Я не могу. Я ценю ваше предложение, но мой дом — это фургон.

Кармел пристально посмотрела в напряженное лицо Бренди и тяжело вздохнула:

— По крайней мере, подумайте о том, чтобы разрешить остаться в моем доме Дейни.

Этому ребенку сейчас как никогда необходима стабильность в жизни.

Сердце Бренди разрывалось от горя и отчаяния. Ее сестра была всем, что у нее осталось в этом мире. Мысль отдать Дейни, даже на время, разбивала ей сердце. Но в глубине того же сердца она понимала, что Дейни будет лучше с Кармел. Эта женщина обожает Дейни, полюбила ее с первого взгляда. И она может дать Дейни все то, чего никогда не сможет дать она, Бренди. Каждая частичка ее существа взывала, что надо взять сестру и уйти, но она понимала, что Кармел права. А Бренди всегда делала то, что считала для сестры наилучшим.

Она медленно кивнула головой.

— Если Дейни захочет остаться с вами, я не буду препятствовать. Я люблю свою сестру, — сказала Бренди, глядя в лицо Кармел, высоко держа голову. — Ее счастье — самое важное для меня.

— Она была бы счастливее, если бы вы тоже остались.

Теплая улыбка коснулась губ Бренди, но она покачала головой.

— Не могу. Фургон всегда был моим домом, — повторила она. — Я плохо чувствовала бы себя в любом другом месте.

В голове, как по волшебству, возникла картина уютной хижины Адама, но она быстро отбросила ее. Это не больше чем фантазия.

— Я понимаю. И знаю, как вам тяжело. Но вы поступаете правильно. Ей сейчас лучше быть здесь, со мной, — сказала Кармел.

Убежденность этого утверждения заставила затрепетать сердце Бренди. Она глубоко, прерывисто вдохнула.

— Только ненадолго, — напомнила она Кармел и себе. — Это только временно.

Кармел видела ее терзания и взяла ее за руку:

— Конечно, дорогая.