Один вариант — устроить пчелиную атаку, сказал я. Я могу послать тысячи. Их жалящие уколы заставят Февраль разогнать облака. Это идея. У нас может получиться.

Я рассказал об этом Колдору Клеменсу, когда мы сидели в корзине воздушного шара и смотрели в небо, под той его частью, где, по слухам, находились две дыры. Воздушный шар, порванный и сдутый, лежал на снежной равнине вокруг корзины, словно сброшенное платье.

Так пошли их, сказал Клеменс. Таддеус попытался бы.

Я постучал по голове. Рой пчел устремился вверх по моей шее и образовал воронку, расширяющуюся к небу. Пчелы исчезали в облаках, послышалось жуткое гудение. Потом, через секунды, воронка сложилась, и тысячи мертвых пчел упали с неба, заполнили корзину. Их маленькие тельца стали холодными и твердыми. Клеменс стоял, глядя на меня, пока я прикрывался руками от падающих, умирающих пчел.

Грусть стала сокрушающей.

Что за дерьмо, сказал Клеменс, вытаскивая ноги из заваленной мертвыми пчелами корзины.

Я смотрел, как он возвращается в город, вытряхивая мертвых пчел из-под воротника рубашки.

В ту ночь Колдору Клеменсу приснился

сон, в котором Таддеус стоял на поле, вместе с тремя совами. Февраль застыл перед ним на коленях. Совы кивали, как всегда кивают совы. Таддеус достал нож.

Я сожалею о случившемся с твоей дочерью и женой, но… как раз я ни в чем не виноват, сказал Февраль.

Мне все равно, что ты говоришь. Меня волнует только то, что ты сделал, ответил Таддеус.

Я не мог поступить иначе. Действительно, не мог.

Я собираюсь взрезать тебе шею и набить тебя тюльпанами, и Таддеус схватил Февраля за плечо.

Подожди, остановил его Февраль, сначала я хочу, чтобы ты встретился с одним человеком.

Из-за горизонта и по равнине бежала девушка, от которой пахло медом и дымком.

Позволь представить тебе мою жену, сказал Февраль.