– Преподобный Туакер, мисс.

Джейкc окинул посетителя презрительным взглядом и покинул комнату, убедившись, что двери в утренний салон остались широко открытыми.

Генриетта даже не встала, чтобы поприветствовать Туакера.

– Вы можете сесть здесь. – Она указала на жесткий стул с сиденьем из конского волоса, стоящий по другую сторону чайного столика. Хотя никакого чая не ожидалось. Она его не заказывала.

– Доброе утро, мисс Перселл, – выдавил из себя молодой священник, опускаясь на сиденье.

Генриетта почувствовала к нему жалость. Он выглядел не лучшим образом: волосы взъерошены, под глазами фиолетовые круги. В руках он нервно мял шляпу. (Наверняка Джейкc намеренно не взял ее у него.)

Ему, конечно, можно было посочувствовать... Но не выходить же при этом замуж за, скажем, вымокшую крысу только потому, что тебе стало ее жалко!

– Вы желали побеседовать со мной? – спросила Генриетта. – Прошу вас, переходите к сути дела.

Туакер вздрогнул.

– Хорошо, в общем... мое сердце принадлежит вам. Я восхищаюсь вами с того самого момента, когда впервые увидел вас. Это был мой первый день в качестве священника в церкви Святого Якова, вы пришли тогда со своей семьей на воскресную службу. На вас была розовая шляпка, и, глядя на вас с кафедры, я подумал, что вы ангел, спустившийся с небес на землю! Помните?

Генриетта была не в том настроении, чтобы предаваться воспоминаниям.

– Давайте не будем вспоминать прошлого. Меня интересует будущее.

– В будущем нам суждено быть вместе, Генриетта.

– Я так не думаю, мистер Туакер. – Священник нахмурился:

– Почему вы так жестоки со мной?

Генриетта почувствовала, как ее губы кривятся в усмешке. Нет. Она не будет вести себя, как этот капитан Кинкейд. Генриетта заставила себя широко улыбнуться.

– Я не жестока, просто реалистична. Видите ли, я не смогу выйти за вас ни при каких обстоятельствах.

В резком порыве, совсем ему несвойственном, Туакер вскочил со стула и начал шагами мерить комнату. При этом он не переставал мять в руках свою шляпу.

– Вы очень глупы, если считаете, что можете противостоять своему отцу. В Англии, мисс, девушка должна делать то, что ей приказывает отец. – Священник гневно раздувал ноздри. – Или вам не приходилось об этом слышать... Гетти?

Генриетта так резко встала, что чуть не опрокинула свой стул.

– Не смейте называть меня Гетти! – Вот, вспомнила она, почему не стоило испытывать жалость к Туакеру. За этим жалким фасадом скрывался холодный и скользкий как угорь человек. – Вы знаете, что я ненавижу это имя. Так меня называет отец. И мне все равно, чего хочет этот человек. Если он захочет лишить меня наследства, то так тому и быть. В последний раз повторяю... – Генриетта смотрела Туакеру прямо в глаза. – Я не выйду за вас замуж, сэр.

Священник издал скрипучий смешок:

– А как же вы надеетесь содержать себя, Гетти? Ваша любящая тетушка, может быть, и не прочь, чтобы вы пожили у нее некоторое время, но через несколько месяцев или лет, если вам повезет, она устанет от вас... Или, возможно, вы надеетесь устроить свою судьбу при помощи этого невозможного Кинкейда?

Кровь отлила от лица Генриетты.

– Что именно вы под этим подразумеваете? – прошипела она.

– Ах да, больная тема. Я видел, как вы беседовали вчера на балу у Эджертона. Мужчинам вроде него так легко вскружить голову простым сельским девушкам.

– Как вы смеете так со мной разговаривать?

– ...Поверьте мне, его намерения совсем не такие честные.

– Вы ничего о нем не знаете. И в любом случае я не жду помощи от какого-нибудь мужчины.

– Да? А мне показалось иначе. В конце концов, все эти...

– В скором времени я буду независима.

Генриетта произнесла эти слова со всей убежденностью, что у нее была, но поняла, что Туакер все же услышал нотки сомнения в ее голосе.

Его губы скривились в ехидной усмешке.

– Вы воображаете, что сможете неплохо зарабатывать написанием этих ужасных романов?

– Вне всякого сомнения.

– Но они греховны, нечисты. Ваш отец заставил меня прочесть то, что вы опубликовали в журнале. Эти страницы обожгли меня адским пламенем. – Говоря все это, Туакер выглядел таким искренним, что Генриетте захотелось расхохотаться.

– Но это же просто истории. Развлечение, возможность забыть о жизненных невзгодах. Как же они могут быть греховными?

– Как?! – вскричал Туакер. – Милая моя, да просто подумайте о своих героинях, поставленных в самые что ни на есть компрометирующие ситуации, когда их честь и даже душа находятся в опасности. А ваши злодеи!.. Боже спаси нас, да они сами похожи на приспешников Люцифера. Ваше воображение пугает.

Если бы он только знал...

Генриетта посмотрела священнику прямо в глаза и сказала очень мягко:

– Пожалуйста, уйдите.

Он сделал несколько шагов по направлению к двери, но затем вдруг бросился назад к Генриетте, схватил ее за плечи и прижал к своей худой груди. Его костлявые руки, казалось, были сразу повсюду, его сухие губы скользили по ее щекам в поисках губ.

– Перестаньте... это... немедленно! – возмущенно произнесла Генриетта, толкая Туакера в грудь.

Он ничего не ответил, лишь застонал и, захватив губами ее губы, отчаянно пытался раздвинуть их языком.

Генриетта изо всех сил сопротивлялась, но Туакер оказался намного сильнее, чем можно было бы себе представить, глядя на него. Он уже задрал подол ее платья и коснулся бедра Генриетты.

– Какое блаженство, Гетти! – воскликнул он и, повалив Генриетту на ковер, взобрался на нее сверху.

Он что, сошел с ума? Он что, собирался овладеть ею прямо здесь, на полу?

Черта с два!

Генриетта закричала изо всех сил.

Туакер пришел в себя, вскочил на ноги и побежал к двери. Он проскользнул мимо Джейкса, который поспешил помочь Генриетте подняться, и исчез.

– Черт! Что стряслось, Генриетта? – Эстелла, стоящая в дверях, была готова расплакаться.

Тетя Филиппа, прибежавшая на помощь, по-матерински обняла племянницу.

– Будь он проклят! – воскликнула она. – Нельзя было доверять ему и оставлять вас наедине, дорогая. Даю слово, больше он никогда не переступит порог моего дома.

Луч солнца проник в кабинет Брендана, осветив его стол. Молодой человек оторвался от работы. Оказывается, он был поглощен ею гораздо больше, чем ему казалось. Брендан отхлебнул чай, который ему принесла экономка. Он был холодным.

Размяв шею, Брендан встал и стал шагами мерить лежащий на полу протертый ковер. Этот дом, который он снял, был угнетающе пуст. Стены голые, если не считать одинокую и не очень хорошо выполненную картину, изображавшую мертвых кроликов, подвешенных за ноги. Мебель ветхая, а коричневые бархатные драпировки покрыты толстым слоем пыли.

Вздохнув, Брендан вернулся к столу. Ему не хватало гарнизона в Индии: богатой резной мебели, золотых шелковых занавесей, мозаичных стен. Он привез с собой в Англию лишь некоторые, самые дорогие его сердцу вещи, которые просто не мог оставить. Ему-то казалось, что он сразу вернется.

Но игра нарушила все его планы.

Черт! Погрузившись в работу, ему почти удалось забыть об игре. Брендан с раздражением рванул на себя ящик стола и вынул оттуда листок бумаги – список потенциальных невест. Пока что в него было внесено только одно имя – мисс Джессика Тиллингем.

В ярком утреннем свете практичность такого выбора казалась очевидной. Она была богата, здорова и в великолепной спортивной форме.

Жена не должна сводить мужа с ума от желания. Любовь и интрижку можно найти и в другом месте. И хотя как женщина мисс Тиллингем производила на Брендана такой же эффект, как мешок овса, из нее вышла бы неплохая спутница жизни.

Кроме того, не стоит заводить жену, которая заставит вас весь день напролет проводить в постели.

Брендан улыбнулся. Ему уже двадцать девять, и вчерашний поцелуй с мисс Перселл был не первым в его жизни. Но можно смело сказать, что ему он понравился больше всего. Брендан уже начал задумываться о том, как бы заполучить еще один поцелуй, не компрометируя при этом... девушку.

Боже, да он же самый настоящий подлец! Она ведь помолвлена.

В парадную дверь настойчиво постучали, и Брендану пришлось спуститься в слабо освещенное фойе. Приоткрыв дверь, он выглянул наружу. Перед ним стояла его сводная сестра Пейшенс. Брендан не видел ее уже лет семь, но она ничуть не изменилась – такая же угловатая, болезненно худая и высокая. Под строгой коричневой шляпкой волосы были собраны в такой тугой пучок, что это наверняка причиняло ей головные боли.

– Немедленно впусти меня! – рявкнула Пейшенс, размахивая перед носом Брендана зонтиком. – Леди не должна ждать так долго на пороге дома джентльмена. – И Пейшенс вошла, оттолкнув Брендана с пути.

Переходя из комнаты в комнату, стуча каблуками по голым половицам, она не давала брату открыть рот, а также не скрывала своего недовольства.

– Но здесь же ничего нет, Брендан! Ни мебели, ничего. – Пейшенс презрительно фыркнула. – Настоящее логово холостяка. Где твой кабинет? Зная тебя, можно ожидать, что именно там ты и живешь.

Брендан неуверенно улыбнулся. Пейшенс была уже на середине лестницы.

– Вот мы и тут. – Она уселась в кресло и начала стягивать перчатки с рук. – Вели своему слуге принести чай с бутербродами. Я умираю от голода.

Брендан снова улыбнулся. Будучи худой, как аист, сестра всегда отличалась волчьим аппетитом.

– У меня нет слуги, Пейшенс. Только экономка, но она ушла на рынок.

Брендан подошел к шкафчику с напитками и принялся разливать виски в бокалы.

– Я думаю, что ирландский чай будет в самый раз.

– Но еще нет двенадцати часов.

Брендан протянул бокал сестре и придвинул свой стул поближе.

– За замок Керри! – Он широко улыбнулся, поднимая свой бокал.

– Конечно, – ответила Пейшенс и одним махом опрокинула в себя содержимое бокала.

– Итак, что привело тебя в Лондон, сестра? – Пейшенс растерянно похлопала ресницами:

– Я думала, ты будешь ожидать моего прихода, Брендан. Я пришла, чтобы поговорить с тобой об этом дурацком пари Уильяма. И о твоем не менее глупом решении принять условия этой дурацкой игры.

– Значит, ты о ней знаешь?

Пейшенс одарила Брендана уничижительным взглядом, обычно приберегаемым для деревенских идиотов.

– Разумеется. Неужели ты думал, что нам не скажут?

– А какова твоя роль в игре? Уж наверное, ты не просто наблюдательница.

Пейшенс скривилась:

– Боюсь, что мне отведена роль свидетеля того, как ты украдешь мое семейное поместье.

– Твое семейное поместье? – Брендан в удивлении поднял брови. – Неужели наш отец получил титул графа и земли через замужество с твоей матерью?

Пейшенс фыркнула, но ничего не сказала в ответ.

Брендан сходил к шкафчику еще раз и вернулся с бутылкой виски. Плеснув немного жидкости в пустой бокал сестры, он поставил бутылку на столик между ними.

– Мне кажется, тебе это не помешает. Выпей.

Пейшенс некоторое время сидела молча. Что с ней случилось? Брендан ничего не понимал. Он никогда не видел сестру такой подавленной. Пейшенс снова одним глотком осушила свой бокал, и Брендан вдруг заметил, что ее глаза наполнились слезами.

Что за черт? Разве он когда-нибудь видел, чтобы Пейшенс плакала? В детстве, когда поранила ногу, упав со своего уэльского пони? Нет. Она просто избила бедное животное своим миниатюрным хлыстом. Когда ее забыли после семейного пикника на берегу моря? Тоже нет. Она ругалась как сапожник, когда за ней вернулись, хотя ей едва исполнилось десять лет. Возможно, она изменилась.

– Не плачь, – в нерешительности проговорил Брендан.

– Заткнись! – грубо оборвала его Пейшенс. Брендан стиснул зубы и снова наполнил бокал сестры. Нет, она не изменилась.

– Если ты воображаешь, что можешь напоить меня до беспамятства, Брендан, то должна сказать, что я намного опытнее, чем ты считаешь.

Третий бокал тоже вскоре опустел.

– Что всего-навсего подтверждает тот факт, который ты всегда пытаешься опровергнуть, – ирландская кровь в тебе все-таки есть, – констатировал Брендан.

Пейшенс подозрительно посмотрела на него:

– Что именно ты имеешь в виду? – Брендан был озадачен.

– Это просто шутка. Больше ничего.

Пейшенс заметно расслабилась и слегка пожала плечами.

– Но это правда. Фитцпатрики, в конце концов... – И опять ее глаза наполнились слезами.

– Ну скажи мне, в чем дело?

– Ты отнимешь титул у моего маленького Хорри, вот в чем дело! Он – законный наследник. Если бы не это сумасшествие Уильяма в конце жизни, мой сын сейчас был бы графом Керри.

– Прости, Пейшенс. А молодой Даутрайт очень расстроен?

Пейшенс с ненавистью посмотрела на Брендана и с грохотом поставила свой бокал на стол.

– Он слишком молод, чтобы понимать что-либо в подобных делах. То, что он думает, не имеет никакого значения.

– Понятно.

– Нет. Ты ничего не понимаешь. – Пейшенс изобразила на лице невыразимую муку. – Ты не можешь себе представить, каково это – быть женщиной! Ты вынуждена стоять в сторонке, в то время как мужчины принимают решения о том, кому и что наследовать. Откуда тебе знать, каково это – даже не иметь возможности стать наследником дома твоего детства! Каково это – когда тебя обходит младший незаконнорожденный брат! Или твой собственный сын! Нет, тебе меня не понять...

– Возможно, я могу представить намного больше, чем тебе кажется. В конце концов, я – этот незаконнорожденный брат, – заметил Брендан.

Пейшенс проигнорировала его слова.

– В любом случае у меня есть к тебе предложение, которое может исправить эту ситуацию.

Брендан медленно откинулся на спинку стула. Интересно, что на этот раз придумала его сестричка? Она всегда была человеком действия.

– Я заплачу тебе, – продолжала Пейшенс, и ее маленькие глазки алчно блестели. – За то, что ты откажешься от игры.

Брендан громко расхохотался:

– Дорогая моя, ты опоздала! Я уже подписал контракт! Если я откажусь сейчас, то потеряю даже те пятьсот фунтов в год.

Пейшенс покачала головой и обиженно поджала губы.

– Мой поверенный составит новый договор, обеспечивающий тебе этот доход. И даже больше.

– У Уильяма была причина, чтобы начать игру. Мы должны доверять ему.

– Он был очень плох в течение последних месяцев, пока чахотка не доконала его. Для меня очевидно, что он просто выжил из ума. – Пейшенс не отрываясь смотрела на Брендана. – Неужели тебе не кажется подозрительным то, что он все еще верил в любовь?

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, любовь в рамках брака, – пояснила Пейшенс. – Мои родители подали нам не очень хороший пример, не правда ли? – в задумчивости добавила она. – Уилл так никогда и не женился. Я замужем за идиотом, который почти неотличим от своих призовых свиней. А ты, Брендан?.. Ты хуже всех! Я знаю, что в тебе есть склонность к сентиментальности, но ты – последний человек на земле, который обретет счастье в супружестве.

С этим было трудно поспорить.

Пейшенс посмотрела на свой пустой бокал.

– В любом случае мысль о такой идиотской игре не могла прийти в голову здорового человека...

– Я этому не верю, – перебил сестру Брендан. – Мы с Уиллом регулярно переписывались до самого конца. Пожалуйста, не говори так о моем брате.

– Моем брате, – передразнила Пейшенс. – Твоем сводном брате. Пожалуйста, не забывай об этом.

Брендан молча проглотил слова сестры. Через минуту он все-таки спросил:

– Одна деталь меня смущает: почему ты пришла одна, без свиты юристов? В конце концов, я незаконнорожденный сын и не могу наследовать имущество. Я думал, ты-то уж наверняка постараешься подтвердить сомнительность моего происхождения, чтобы заполучить замок Керри для себя и своего сыночка.

– Ты считаешь меня такой грубой? Не все знают о твоем... сомнительном происхождении. С чего мне указывать на это. В конце концов, граф зашел довольно далеко, чтобы скрыть свой проступок.

Поднявшись со стула, Пейшенс стала рассматривать те немногие безделушки, что находились в комнате.

Ее движения были порывистыми и явно выдавали ее нервозное состояние. Брендан вспомнил загадочный конверт, который он видел в офисе мистера Гринбрайера. Поверенный тогда сказал еще, что его содержимое обеспечит равные возможности всем заинтересованным лицам, предотвратив попытки Пейшенс вмешаться в ход игры.

Что же, черт побери, было в том конверте?

Пейшенс взяла маленькую фигурку Будды, вырезанную из слоновой кости, повертела ее в руках и поставила на место. Затем подошла к книжному шкафу, провела указательным пальцем по корешкам книг и бросила взгляд на несколько деревянных упаковочных ящиков, лежащих в углу.

– Я слышала, – проговорила она резким голосом, который гулко отдавался в пустой комнате, – что правительство делает все возможное, чтобы предотвратить разграбление Индии военными... У тебя здесь довольно ценная коллекция, но так ли?

Брендан внутренне напрягся.

– Все, что ты здесь видишь, было куплено вполне легально.

– А как насчет того, что я не могу увидеть? – Пейшенс кивнула в сторону ящиков.

– Есть воры, которые присваивают себе достояния индийской культуры, но я к ним не отношусь, – решительным тоном ответил Брендан.

– Даутрайт сказал, что ты разбогател за последнее время. Как тебе это удалось? – продолжала сыпать вопросами Пейшенс.

Брендан вздохнул и вынул из кармана пиджака книжку.

– Что ж, вижу, у тебя назначена встреча и мне пора идти, – засобиралась вдруг Пейшенс. – Но берегись! Если ты нарушишь хоть одно правило – или сроки, – я тут же узнаю об этом.

– Правда? – с ухмылкой спросил Брендан.

– Возможно, тебе это будет интересно знать, но Уилл оставил мне мой список правил. Я знакома со всеми деталями, и если ты попытаешься схитрить, то я буду тут как тут. Видишь ли, я тоже люблю выигрывать.

Хамфриз, полный достоинства дворецкий в завитом напудренном парике, встретил Генриетту, Эстеллу и тетю Филиппу у парадной двери дворца леди Темпл на Парк-лейн. Он помог женщинам снять мантильи и провел подлинному мраморному коридору, украшенному портретами, на заднюю террасу дворца.

Генриетта, волновавшаяся и переживавшая весь день после столкновения с Туакером, почувствовала, что ее настроение улучшается, когда увидела открывшийся перед ней вид. На лазурном небе виднелись лишь два небольших облачка, а яркий солнечный свет придавал всему особое свечение. На широко террасе был накрыт обеденный стол. Блеск хрусталя и серебра слепил глаза. Полукруглые ступени вели с террасы в сад, окруженный живой изгородью. Посреди сада журчал фонтан, брызг, воды блестели на солнце, как бриллианты. В разные сторон от фонтана расходились тропинки, вдоль которых росли деревья в форме конусов, арок и сфер.

Судья Доллфус в старомодных брюках длиной по колено сидел на каменной скамье под декоративным вишневым деревом, попыхивая сигарой. Заметив трех приближающихся женщин, он встал и поклонился.

– Леди Темпл и ее двоюродный брат заняты соревнованием, – сказал он, указывая на лужайку у фонтана, где стоял капитан Кинкейд, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за своей старшей кузиной. Леди Темпл тщательно целилась в мишень из изогнутого лука. Ее круглое розовое лицо окаменело от чрезмерного напряжения. Они выпустила стрелу, и та с шумом ударилась в край центрального круга.

– Неплохо! – улыбнувшись, заметил капитан Кинкейд. Генриетта отметила про себя, что он был очень красив даже в простых желто-коричневых брюках, черных ботинках и бежевом пиджаке.

– Посмотрим теперь на вас! – воскликнула леди Темпл.

– Мадам, да я могу сделать это с завязанными глазами. – Леди Темпл рассмеялась, и этот задорный детский смех сделал ее на несколько лет моложе. Она передала Брендану лук. Капитан Кинкейд выпустил из него стрелу, и она воткнулась точно в центр мишени.

– Дорогой, ты сделал это! – Леди Темпл вновь рассмеялась и повернулась к дому. – О Боже! Наши гости приехали. – Она приветливо помахала рукой и направилась к террасе, похоже, совершенно забыв, что подол ее юбки заткнут за пояс, обнажая полноватые, но стройные ноги. Судья Доллфус с большим интересом рассматривал их, задумчиво глядя сквозь сигаретный дым.

Эстелла и тетя Филиппа уселись и взяли по бокалу лимонада, а Генриетта последовала за капитаном Кинкейдом к террасе, испытывая легкое беспокойство. Да, прошлой ночью перед сном она долго думала о своем первом поцелуе. Эти мысли волновали ее и вызывали странные ощущения в желудке. Но утренний визит Туакера заставил забыть о них па время, и сейчас Генриетта оказалась неготовой к столь скорой встрече с капитаном.

Она нервно покусывала нижнюю губу. Он же не скажет ничего про поцелуй, да? Скорее всего нет. Но Генриетта слишком хорошо знала капитана Кинкейда и боялась, что он может начать двусмысленно ухмыляться в ее адрес. Она вся внутренне напряглась.

Брендан ступал медленно, держа руки в карманах. Поднимаясь по ступеням террасы, он откинул упавший на глаза золотистый локон. Генриетта нервно сглотнула.

– Миссис Хэнкок, – сказал он вежливо, целуя руку тети Филиппы. – Мисс Хэнкок. – Он поприветствовал Эстеллу легким наклоном головы и наконец повернулся к Генриетте.

Проклятие! Если бы этот букет желтых роз был чуть правее, она могла бы слегка нагнуться и спрятаться от его пронзительного взгляда.

– Мисс Перселл!..

– Добрый день, капитан Кинкейд, – выдавила из себя Генриетта. В горле у нее пересохло. Она потянулась за стаканом лимонада, но, заметив, как сильно у нее трясется рука поспешно отдернула ее.

Глядя сквозь опущенные ресницы, Генриетта заметила, что единственное свободное место за столом было рядом с ней. Капитан Кинкейд поспешил занять его. Он окинул дерзким взглядом формы Генриетты, а когда их глаза встретились, ухмыльнулся.

Она была права. Разумеется, он должен был ухмыльнуться. В конце концов, это у него получалось лучше всего. Но никто за столом этого вроде бы не заметил. Все были поглощены беседой о погоде.

– Я вижу, вы одеты для игры, мисс Перселл, – проговорил Брендан сладким голосом. Он взял бокал с лимонадом – его рука была твердой как скала, – и оценивающе посмотрел на корсаж ее белого муслинового платья. Больше всего, казалось, его интересовала нежно-лиловая вышивка у декольте. В следующий момент он лениво перевел взгляд на голову Генриетты и улыбнулся: – Это то, что сейчас называют «миленькой шляпкой»?

Генриетта невольно вскинула руку к аккуратной маленькой соломенной шляпке. Эстелла заявила утром, что она в ней выглядит просто «потрясающе», а этот ужасный человек сейчас смеется над ней.

– Это спортивная шляпка, сэр. Нам же предстоит соревнование, не правда ли?

– Дуэль до смерти. – Брендан вытащил волан из кармана своего пиджака. – Вы же умеете играть в бадминтон?

– Мне кажется, я успела вас на этот счет проинформировать.

– Увидим.

Брендан откинулся на спинку стула и опустошил свой бокал. Генриетта не в силах была оторвать от него взгляда. При каждом глотке на шее мощно двигались мышцы. Затем Брендан встал и, преодолев ступеньки террасы в два гигантских скачка, зашагал прочь по лужайке. Через несколько мгновений он остановился и обернулся:

– Ну что ж, пойдемте.

Генриетте пришлось последовать за ним. Просто невыносимо, думала она, вот так трусить за ним, как собачонка. Однако вскоре она решила, что благоразумнее уйти как можно дальше от остальных, на случай если капитан заговорит о... поцелуе.

Генриетта вдруг почувствовала, как у нее покраснели уши. Она прикусила нижнюю губу, отчего ее уши только покраснели еще больше. Капитан ведь тоже кусал ее нижнюю губу.

– Поле не идеально, как вы можете видеть, – заметил Брендан. – Хотя трава подстрижена довольна коротко. Изгородь будет одной из границ. Вам придется только представить еще одну линию вон там. – Он указал ракеткой в сторону, противоположную изгороди. – А также там и вон там. – Брендан кивнул в сторону концов лужайки, нагнулся и поднял другую ракетку. – Для вас, дорогая.

Генриетта приняла ракетку из его рук и взвесила ее на ладони. Ракетка была так себе. Она взглянула на ту, что Брендан выбрал для себя, и заметила, что она была более новая, чем та, что была у нее.

– Могу я взглянуть на вашу, сэр? – Генриетта вытянула вперед руку, затянутую в белую перчатку. Брендан снисходительно пожал плечами и передал ей вторую ракетку.

Держа ракетки в каждой руке, Генриетта сравнила их повесу.

– Я вижу, что вы выбрали лучшую для себя. Надеюсь, это не означает, что вы целый день собираетесь ставить меня в невыгодные условия. – Генриетта сузила глаза. Брендан изменился в лице.

– Тогда дайте мне ту. – Он нервно дернул галстук, ослабив узел на нем. – Дальше вы обвините меня в жульничестве. Но зарубите себе на носу, мисс Перселл, мне не нужно жульничать.

Брендан выхватил у Генриетты ракетку, поднырнул под сетку и быстрыми шагами направился в дальний угол корта.

– Я подаю?

Генриетта, разминавшаяся в это время пробными ударами, замерла на месте.

– В самом деле, сэр, нужно следовать правилам. Обычно в таких случаях бросают жребий.

Брендан издал театральный вздох и покачал головой. Тем не менее он вновь поднырнул под сетку и отдал волан Генриетте.

– Кидайте вы.

Она выхватила у Брендана волан и высоко подбросила его. Однако поймать его первой у нее не было ни единого шанса, поскольку капитан был на несколько дюймов выше ее и умел прыгать как пантера.

– Сэр, вы пользуетесь преимуществом высокого роста, – с заносчивым видом проговорила Генриетта.

– Разве это не было очевидно с самого начала? – заметил Брендан. – Я же сразу сказал, что подавать следует мне.

– А уступить даме право подавать даже не пришло вам в голову?

– Напомнить вам, что у нас здесь соревнование, а не занятие по хорошему тону в «Олмаке»?

Брендан вернулся на свою половину поля. Генриетта надулась, однако он не заметил этого и сделал подачу. Она вернула ее, и ему пришлось подбежать к сетке, чтобы отбить волан. Они перекинули волан туда-сюда еще несколько раз, пока вдруг Брендан не застыл на месте, просто наблюдая за тем, как волан пролетает мимо и падает на траву.

– Очко в мое пользу! – победоносно воскликнула Генриетта.

– Я так не думаю. Он упал за полем.

– Нет.

Глядя ей прямо в глаза, Брендан сказал, понизив голос:

– Совершенно очевидно, что он лежит за линией. – Генриетта швырнула ракетку на землю и побежала на его половину корта.

– Нет!

Она навскидку определила, где лежит волан по отношению к изгороди и воображаемой линии, и взглянула на Брендана просящим взглядом.

Он лишь нагло улыбнулся и заявил:

– Ваша ошибка.

Затем он нагнулся и поднял волан.

Они играли некоторое время, капитан Кинкейд постепенно набирал очки, в то время как Генриетта сумела выиграть лишь несколько подач. Ее лицо пылало, платье сбилось, шляпка сползла на сторону. Брендан сделал очередной победный удар.

Будь он проклят! Она не могла дать ему так легко обыграть себя. В отчаянии Генриетта изо всех сил взмахнула ракеткой, и... волан взмыл к небу, а затем исчез за высокой изгородью. Она взглянула на противника, который, – о Боже! – смеялся!

Бормоча что-то сквозь стиснутые зубы, Генриетта швырнула ракетку на землю и решительным шагом зашла за живую изгородь. Оставалось еще две игры. В конце концов, матч состоял из трех. И уж разумеется, она не даст капитану выиграть.

По ту сторону изгороди было очень темно и сильно пахло ежевикой. Между густыми зарослями и высокой кирпичной стеной оставался лишь узкий проход. Волана нигде не было видно. Генриетта поковыряла мыском туфли ветки и опавшие листья, покрывавшие землю.

– Боюсь, что вы ищете слишком близко к земле, мисс Перселл.

Генриетта вскинула голову. Капитан Кинкейд зашел за изгородь с другой стороны. Используя свое преимущество в росте, он достал волан оттуда, куда он упал: с самой верхушки куста. Однако вместо того, чтобы обойти изгородь и выйти на корт, он направился к Генриетте.

Он остановился всего лишь сантиметрах в тридцати от нее, и она невольно отшатнулась. Брендан вложил волан в ее ослабевшую руку и спросил грубоватым голосом:

– Так мы будем играть матч до конца?

Он смотрел сверху вниз, и Генриетта не могла не заметить странное выражение его лица. Оно смягчилось, а взгляд стал вопрошающим. «Игра! – подумала Генриетта, – Наверное, ему не терпится начать следующий сет».

Брендан подошел к ней еще ближе. Генриетта почувствовала исходящий от него аромат и глубоко вдохнула его в себя.

О... он собирается ее поцеловать... опять. Ее глаза закрылись, и она не могла больше ни о чем думать.

Брендан нежно прижался к ней щекой. Она была теплая и гладкая. Генриетта почувствовала, что тает. Внезапно Брендан обнял ее и наклонил назад. Генриетта тут же открыла глаза. Наверное, ей следовало каким-то образом выразить протест, закричать, например. Но ей было так хорошо в объятиях сильных мужских рук, так спокойно! Брендан смотрел на нее так выразительно, что она непроизвольно обняла его за плечи и в то время почувствовала, как по телу пробежала волна удовольствия (или страха?). Тихий вздох сорвался с губ Генриетты.

– Можно? – невнятно спросил Брендан и, не дожидаясь ответа, прижался губами к ее губам. Генриетта вдруг почувствовала, будто у основания ее головы зажегся маленький светильник, осветивший всю ее изнутри до кончиков пальцев. Кровь забурлила по венам, и она не могла понять, чье сердце издавало этот глухой звук: ее или Брендана...

Генриетта казалась сама себе огромным ярким подсолнечником, который нежился в лучах теплого солнца. Вот он весь раскрылся и устремился навстречу солнечным лучам. Генриетта еще теснее прижалась к Брендану.

Вот его рука скользнула вверх по ее спине и замерла на шее. Брендан слегка сдвинул ее шляпку, и она упала с головы, повиснув на лентах, завязанных под подбородком. Тогда он провел пальцами по волосам, и шпильки вылетели из прически. Генриетта смутно помнила, что где-то там, по ту сторону изгороди, сидят ее кузина, тетя Филиппа, судья Долфус и леди Темпл. Но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения. Она обхватила Брендана руками и крепче прижалась к нему всем телом.

Филиппа Хэнкок положила булочку с кремом обратно на тарелку и с обеспокоенным видом посмотрела на площадку для игры в теннис:

– А где же Генриетта? Куда она исчезла? Да и капитана тоже не видно.

Эстелла хитро улыбнулась:

– Не волнуйся, мама. Волан перелетел через изгородь, вот и все.

– Верно, – подхватила леди Темпл. – Не волнуйтесь насчет Брендана, миссис Хэнкок, он просто сокровище. Не правда ли, Паша? – Вопрос предназначался маленькому коричневому терьеру, сидевшему у нее на коленях и не сводившему глаз с булочки миссис Хэнкок. Судья Долл фус кивнул:

– Ему можно доверять. Без всяких сомнений.

– Ну, все же... – Филиппа снова с беспокойством посмотрела на покинутый корт. – Их нет уже несколько минут. В конце концов, я отвечаю за ее безопасность.

– Вот, – Эстелла поспешно схватила миску с фруктами и подсунула ее под нос матери, – попробуй клубнику. Она просто изумительная.

Генриетта не знала, как долго они целуются. Глаза ее были закрыты, она ласкала мускулистую шею капитана Кинкейда и знала только, что ей не хочется останавливаться.

Когда же он наконец разнял руки и отступил на один шаг, она почувствовала разочарование. И тут же, словно очнувшись, осознала, где и с кем она находится. Что она наделала?!

– Я же говорил, что вы маленькая авантюристка, – рассмеялся Брендан, мягко проведя пальцем по щеке Генриетты. – И я был прав.

Она отпрянула, будто его палец был раскаленной кочергой. Ее щеки залило ярким румянцем смущения. Однако уже в следующее мгновение Генриетта почувствовала острый приступ возмущения. Как он посмел поцеловать ее, а потом издеваться?! Если подумать хорошенько, то как он вообще посмел ее поцеловать?! Генриетта открыла было рот, чтобы высказать свое возмущение вслух, как вдруг капитан снова накрыл ее губы своими, не дав ей вымолвить ни слова.

Затем он резко отодвинулся и прошептал:

– Пожалуй, нам пора вернуться на корт. Хотя мне ненавистна сама мысль о том, чтобы покинуть вас, когда вы так восхитительно покраснели, но, думаю, ваша тетя уже готова прийти сюда, чтобы выяснить, каким мукам я вас подвергаю.

– О Боже! Тетя Филиппа! – Генриетта вскинула руки к испорченной прическе, затем бросилась судорожно шарить на земле, пытаясь найти потерянные шпильки.

– Когда разберетесь со шляпкой, выходите из-за изгороди, – проговорил капитан Кинкейд и исчез.

– Вот видишь, мама! – обрадованно воскликнула Эстелла. – Я же говорила! Вон капитан Кинкейд...

Филиппа посмотрела на лужайку с подозрительностью и недовольно скривила губы:

– В самом деле. Но где же моя племянница?

В тот момент, когда она встала, готовая сама во всем разобраться, Генриетта вновь появилась из-за кустарника и, улыбнувшись, помахала воланом.

– Вот видишь, мама, она его нашла, – объявила Эстелла.

Филиппа Хэнкок откинулась на спинку стула, неодобрительно поглядывая то на дочь, то наледи Темпл, обменивающихся хитрыми улыбками. Точь-в-точь как крестная фея и ее волшебная помощница.

– Да... – многозначительно произнесла она.