____________________________________________________
Следовало бы добавить для пущей интриги: «фамилии не имеющий». Энтони — на самом деле не фамилия, а имя популярного писателя, которого мы знаем как Пирса Энтони. В этом месяце он празднует свое 75-летие и последние полвека безвылазно обитает в окрестностях Санкт-Петербурга. Речь, разумеется, не о нашей Северной Пальмире, а о знаменитом «курорте пенсионеров» в тропической американской Флориде. Пишется несколько по-иному, но зато пальм-то как раз там немерено! Что же касается обидного прозвища «великан-людовед»… так ведь Энтони сам предлагал называть себя огром — великаном-людоедом из валлийского и кельтского фольклора.
Он ворвался в нашу «фантастическую» жизнь не своими популярными романами о Ксанте (их время на русском придет позже), а одним-единственным рассказом. От Ксанта и вообще от фэнтези весьма отдаленным. В 1971 году в очередном сборнике издательства «Мир» был опубликован рассказ «Не кто иной, как я». Читатель со стажем, вероятно, помнит эту трагикомическую байку про инопланетного робота-джанна, уныло бубнившего — высоким шекспировским слогом, либо незабвенным «лоханкинским» — данную им во время заточения клятву: умертвить долгожданного спасителя. Сорок веков инопланетный робот страдал от зубной боли, а спасителем его стал космический дантист доктор Диллингэм… Рассказ был уморительно смешной (во многом благодаря блестящему переводу Игоря Можейко, то есть Кира Булычёва), мы, тогдашние читатели от души похохотали над злоключениями незадачливого дантиста (а кто их любит!). И… благополучно забыли об Энтони на добрые полтора десятилетия. Только когда по самиздату начал гулять «самопальный» перевод «Заклинания для хамелеона», фамилия на обложке вызвала неясное воспоминание…
Как оказалось, первый переведенный на русский язык рассказ был лишь незначительным эпизодом в творчестве нашего «людоведа», а «великаном» в англоязычной фантастике его сделали совсем другие произведения.
Когда 6 августа 1934 года, в семье английских квакеров Альфреда Джейкоба и Нормы Шерлок, живших в Оксфорде, родился сын, ему от родительских щедрот перепало сразу три имени — Пирс Энтони Диллингэм. Так что с псевдонимом и фамилией того самого зубного врача все вроде бы ясно.
В остальном родители не баловали будущего писателя вниманием, его юные годы безоблачными не назовешь. Пирсу Джейкобу не исполнилось пяти, как семья неожиданно перебралась в Испанию. Однако не сам отъезд произвел на мальчика впечатление, а шокирующее открытие, — женщина, к которой он успел привязаться как к матери, оказалась всего-навсего нянькой! Родители были вечно заняты, и он их почти не помнил. «И пришлось, — вспоминает писатель, — тащиться куда-то за тридевять земель в компании мало знакомых мне людей, коих теперь полагалось величать родителями». К слову сказать, вечно занятые своими делами отец и мать так и не стали для Пирса родными людьми. А после того, как в 1940 году Альфред Джейкоб был арестован франкистами, чудом выбрался из тюрьмы и, не желая искушать судьбу, вывез семью в Америку, родители развелись. И чуть раньше умерла от рака 15-летняя двоюродная сестра Пирса Джейкоба. Так он встретил свое совершеннолетие…
Не стоит поддаваться соблазну выискивать в каждом факте биографии какой-то символический подтекст. Но постоянное и неослабевающее внимание уже взрослого писателя Пирса Энтони к больным, одиноким и обездоленным детям вряд ли представляется случайным.
Испанские впечатления, постоянные семейные переживания, как ни странно, привели не к ожидаемой замкнутости подростка, а напротив — вызвали в нем редкую жажду жизни. Которая органически трансформировалась в постоянное желание высказываться — иначе говоря, писать! «Когда мне было шестнадцать, и самый близкий мне человек — двоюродная сестра, которой бы жить да жить, — умер, мне это показалось вдвойне несправедливым: скорее уж, я должен был уйти… После подобных потрясений любому жизнь покажется даром, от каких не отказываются. Прибавьте к этому внутреннее стремление и самому понять, и другим рассказать: почему же я все-таки остался жив? — и моя дальнейшая судьба была предопределена. Я стал убежденным вегетарианцем — тоже своего рода протест против смерти — и начал писать, благо с детства умел внятно излагать свои мысли».
Однако чтобы писать именно фантастику, очевидно, нужны добавочные импульсы. Таковым для 17-летнего юноши (не для одного него — для десятков будущих фантастов!) стал легендарный журнал «Astounding Science Fiction», ведомый своим бессменным редактором Джоном Кэмпбеллом. Можно сказать, в тот день, когда Пирс Джейкоб впервые открыл случайно попавшийся под руку номер журнала, он заново родился. Теперь уже в новом своем воплощении — как Пирс Энтони.
Для начала он поступил в университет — колледж Годдарда в штате Вермонт. На факультет литературы — не путать с филологическим! В нашем понимании это нечто вроде творческих курсов. В США множество людей заканчивает университеты с дипломом писателя, поэта, драматурга — и ни у кого это не вызывает вопросов.
Первый научно-фантастический рассказ он опубликовал в 1962 году. А спустя пять лет одно издательство совместно с также заслуженным журналом «Fantasy and Science Fiction» провело конкурс на лучший научно-фантастический роман — и приз в пять тысяч долларов достался Пирсу Энтони (за хорошо знакомый у нас роман «Сос по прозвищу Веревка»). В его основу легла дипломная работа в колледже — повесть «Бурлящий мир»…
В том же году начинающий писатель-англичанин с «видом на жительство» в США женился, а годом позже добровольно пошел в армию (в основном, ради денег для поддержки беременной жены). Так солдат-доброволец получил американское гражданство. После «дембеля» Энтони перебрался во Флориду, в упомянутый Сент-Питерсбург, где благополучно пребывает по сей день на своей ферме. Став «петербуржцем», он некоторое время проработал чертежником в маленькой корпорации, разрабатывавшей новые системы связи. И писал, писал — часто меняя издателей, а с некоторыми даже судился, если считал, что те с ним, с автором, поступали несправедливо.
В 1962 году первый рассказ Пирса Энтони «Возможность раскаяться» был опубликован в журнале «Fantastic». Но уже спустя несколько лет писатель обнаружил, что его призвание — романы. Даже более определенно — сериалы.
Самый знаменитый — это, вне всякого сомнения, цикл о Ксанте. Растянувшийся на три десятилетия кряду и на более чем три десятка романов, он примерно на половине этой марафонской дистанции вывел Энтони в «бестселлеристы». Это бесконечные приключения в расположенной неведомо где зачарованной стране (правда, зануды-исследователи умудрились-таки высмотреть на карте, нарисованной автором, очертания столь знакомой ему Флориды). Там «работает» магия, а кому выпала планида родиться магически «бездарным» — иначе говоря, нормальным в нашем представлении, — того по достижении двадцатипятилетия ждет неизбежное изгнание. Вот и герою первого романа цикла — «Заклинание для хамелеона» (1977) — либо предстоит открыть в себе талант творить чудеса, либо… Впрочем, большинство читателей журнала, разумеется, в курсе, что у Бинка все образовалось как нельзя лучше. И искомый талант вовремя обнаружился (правда, не сразу, а после вереницы увлекательных приключений — чтобы и герой, и читатель не заскучали), и, как положено, получена «царевна в придачу». Сказка есть сказка!
Другое дело, что традиционная фольклорная сказка этим бы и ограничилась. А современная фэнтези — жанр прежде всего коммерческий, нравится это кому или нет. Бросать неразработанной столь счастливо открытую жилу — дураков нет.
Пирс Энтони развил успех в романе «Источник магии», а затем написал еще более тридцати книг о Ксанте. Убедительно доказав, что открытый им литературный источник поистине неиссякаем.
Все будет в этой серии. Герои-взрослые, и герои-дети, и дети взрослых героев (сага о Ксантайтах!). Кентавры и драконы. Короли и принцессы. Замки и лабиринты. Русалки и грифоны. Эльфы и гарпии. Голем и Златовласка. Любовь платоническая и плотская. Гиганты и карлики. Магические ковры-времялеты, отправляющие героев на сотни лет в прошлое, и мысленные путешествия душ. Драки на мечах и поединки магических заклятий.
Такой вот винегрет. Как известно, рецепт его приготовления чрезвычайно прост, кулинарных техникумов заканчивать не надо. Однако почему-то у одних получается пресное блюдо, а у других — просто пальчики оближешь! Какая-то неуловимая пикантная добавка или особый секрет в пропорциях… Литературный винегрет под названием «Ксант» по рецепту Пирса Энтони такими неуловимыми специями сдобрен тонко и умело, это факт.
Взять хотя бы юмор. Не тот модный ныне в нашем грубо реальном королевстве кривых зеркал стеб, а юмор мягкий, ненавязчивый, чуть отстраненный. И бесконечно добрый. Энтони не изгаляется, не осмеивает, а лишь улыбается в сторонку, стараясь не шокировать тех, кто ко всему описанному может отнестись чересчур серьезно. И названия-то всех романов цикла можно переводить в лоб, буквально — а можно попытаться донести до русского читателя очевидные и замаскированные каламбуры, из которых состоят «ксант-титлы».
Только два примера, чтобы было понятно. Шестой роман цикла в оригинале называется «Night Маге». Что слитно, что раздельно — звучит одинаково. Однако было бы написано в одно слово — и следовало бы переводить как «Кошмар», «Страшный сон» или что-то в этом роде. А раздельно — так уже «Ночная кобылица». Вот и ломай голову… Далее, страна по соседству с Ксантом зовется Манданией (Mundania) — там как раз «все нормальные», никакой магии, ни-ни! Но ведь и по-английски mundane означает «мирской, земной», даже «приземленный»… И сколько таких деталей стали б головной болью переводчиков — если бы было желание возиться!
И еще одно. В авторском послесловии к одному из романов читатель узнает о несколько неожиданной стороне личности Энтони. Пирс Энтони очень любит детей, близко принимает к сердцу судьбу маленьких читателей, особенно тех, кто увечен, подвергся насилию или просто оказался одиноким в нашем отнюдь не сказочном мире. Энтони, как выяснилось, и продолжает-то свою серию, имея в виду и таких читателей — заваливающих его письмами, нуждающихся, как никто другой, в этой увлекательной и бесконечной сказке.
Никакой позы или рассчитанных на «пиар» эффектных жестов новоявленного Ксанта-Клауса. Назвав одного из героев (героиню?) Дженни-эльфом, писатель не мог предполагать, что тем самым реально помог выжить попавшей в автокатастрофу девочке с тем же именем. А узнав об этом из ее письма, стал по-иному относиться к своему «легкописанию» (его собственный термин). Вспомните, что было сказано выше о его собственном детстве…
Но если б писатель ограничился одним этим циклом!
Начал он, как ни странно, не с фэнтези, а с самой что ни на есть традиционной НФ. С того ее поджанра, который давно получил свой «ярлычок»: post-holocaust world. Иначе говоря, мир после катастрофы — ядерной, экологической, природной, как кому по вкусу. Обычно в таких романах посткатастрофическое общество удачно (для писателей, им нужен простор, чтобы развернуться!) скатывается к той или иной форме варварства. Ну, а далее неизбежно следуют мускулистые герои с мечами в руках, поединки за варварок-самок — и понеслось.
С образцами подобной литературы, но за подписью Энтони, наш читатель успел познакомиться: это трилогия «Бойцовый круг», состоящая из романов «Сое по прозвищу Веревка» (1968), «Вар по прозвищу Палка» (1972) и «Нек по прозвищу Меч» (1975). Заметьте, я написал литературы, а не продукции или чего-либо в том же роде. Мир после катастрофы в исполнении Энтони вышел живой, с полноценными героями, а не трафаретной конвейерной поделкой, что случается не в пример чаще.
Так и пошло. Писатель плодил без числа серии за сериями — научно-фантастические и фэнтезийные, юмористические и замогильно-серьезные, приключенческие и даже философско-мистические. Но в результате, как правило, выходила все-таки литература. Вопреки ожиданиям высоколобых критиков: «Не может настоящий писатель писать так много!». Как будто не пахали на литературной ниве с еще большей продуктивностью те же Диккенс и Бальзак.
Началось, как положено, с легкой разминки — дилогий, трилогий. И романы «Хтон» и «Фтор», и трилогия «Омнивор» откровениями не стали: добротная НФ с приключениями, происходящими на фоне инопланетных диковин, чуть сдобренная мифологическими и культурологическими деталями, типа Древа Жизни — Иггдрасиля.
Но уже в трилогии о Мире Таро — магических карт, прорицающих судьбу, — Энтони пошел значительно дальше, чем от него требовал неприхотливый массовый читатель. Тут вам и религиозные поиски, и более «приземленные» метафизические поиски смысла существования, и внешне «космический» фон (далекая планета Таро), и интеллектуальное расследование брата Пола из Ордена Видения. Последняя сюжетная линия более напоминает «религиозный детектив» из нашумевшего романа Умберто Эко «Имя розы», нежели стереотипную фантастику менее утонченных коллег Энтони.
А затем Энтони почти без перерыва выпускал уже пента-, септо- и прочий «логии». Семь томов «Воплощения бессмертия», чем-то напоминающих научно-оккультные романы цикла о Таро, пять — более традиционной (хотя тоже не столь простой) космической серии о Скоплении, еще семь — про «Ученика алхимика», наконец, вполне канонические пять томов биографии «космического тирана», эдакие «Юные и зрелые годы галактического Генриха IV»…
И ведь не надоело! Ни ему писать, ни читателям запоем читать его книги. Если к кому приложимо сравнение с прожорливым великаном, то, скорее, к читателю Пирса Энтони…
А в активе писателя — еще столько всего! Уморительный роман о космических похождениях зубного врача «Дантист что надо». Какой еще, скажите, надо иметь талант, чтобы заставить умирать от хохота при чтении стоматологических фантазий: у иного впечатлительного читателя, хоть раз в жизни лечившего зубы, подобные литературные экзерсисы должны были бы вызывать иное желание — умереть от ужаса… Богатый идеями и парадоксальными взглядами на макро-и микромир роман «Макроскоп» — вполне респектабельная научная фантастика, прекрасный подарок любителям Лема и Кларка. Роман «Немой», ставший бестселлером сразу же после выхода.
Еще один сериал — в соавторстве с Роберто Фуэнтесом — посвящен фантастическим восточным единоборствам. «В 1970 году, — вспоминает Энтони, — я стал переписываться с фэном, которого звали Роберто Фуэнтес. Позже мы написали серию романов-фэнтези, герои которых носят всевозможные разноцветные пояса, сражаются и т. п. А тогда наше общение дало два, по меньшей мере, важных результата: Роберто начал писать фантастику, а я в сорокалетием возрасте изучать дзюдо. Последнее весьма положительно сказалось на моем творчестве и моем здоровье (в том же 1970 году врачи обнаружили у писателя диабет. — Вл. Г.)».
И наконец — кто б мог подумать такое о людоведе и чадолюбе! — фантастический роман «для взрослых» под самоговорящим названием «Порнокопея» (1989). О мире недалекого будущего «с автоматами по продаже сексуальных услуг» вроде нынешних с газировкой или чипсами и трансплантацией известно каких органов…
Такой вот занятный и разносторонний человек. К своему 75-летию он подходит с внушительной коллекцией, состоящей из почти полутораста романов. Особую гордость Пирса Энтони составляет тот факт, что в его творчестве представлены книги, начинающиеся на все буквы латинского алфавита — от А до Z. Согласитесь, в сравнении с этим чуть более полусотни рассказов и повестей смотрятся вовсе несущественной мелочью. Великан, одно слово! □