Проснувшись поутру, Флора ощутила тошноту, словно накануне съела что-то не то.

Однако за завтраком она усилием воли мужественно преодолевала это неприятное чувство, целиком сосредоточившись на нескончаемых вопросах любопытной непоседы Люси.

Флора не хотела беспокоить Адама состоянием своего здоровья. Он тут же вообразит, что это холера, забьет тревогу, тогда как Флора была уверена, что ее сегодняшние симптомы не имеют ничего общего с тем, что она наблюдала в поезде.

Когда после завтрака Адам ушел проверить лошадей, которые этим днем должны были участвовать в состязаниях, Флора и Люси остались в приятной прохладе вигвама, чтобы на пару повторить недавно узнанные абсарокские выражения. А отец Флоры удалился, чтобы занести в дневник впечатления и наблюдения прошлого вечера.

Вскоре урок абсарокского языка был прерван появлением Весенней Лилии и ее детишек.

— Мои очень хотят поиграть с Люси, — с извиняющейся улыбкой сказала Весенняя Лилия. — Вы не против, если мы зайдем?

— Пожалуйста, — вежливо отозвалась Флора. Большей сердечности в это приглашения девушка не сумела вложить, памятуя о своей лютой ревности вечером накануне. Но она обещала и Адаму, и себе быть вежливой с Весенней Лилией — и свое обещание сдержит.

Дети почти тотчас же убежали, прихватив с собой Люси, и Флора осталась наедине с соперницей-индианкой.

Весенняя Лилия принесла ей в подарок миску с ягодами и орехами, облитыми густым сиропом.

— Чтобы восстановить мир между нами, — с милой улыбкой обронила Весенняя Лилия.

— А что, было так заметно? — спросила Флора, принимая подарок и поневоле заливаясь краской. — Прошу прощения за то, что я так вела себя… Адам рассказал мне, как много значите для него вы и ваша семья…

— Он любит только вас, — сказала стройная черноволосая индианка. — Это всякий заметит без труда. И я счастлива, что он обрел женщину, с которой ему хорошо. Надеюсь, что вы дадите ему много счастья. Он так настрадался из-за своей жены! И сейчас, когда она вернулась, ему предстоят новые волнения. Кто знает, что замышляет эта нехорошая женщина!

Флора, пробовавшая орех в сиропе, чуть не подавилась при этих словах. Изольда в Монтане?

У Флоры вдруг закружилась голова. Желудок подвело, и она почувствовала, что сейчас ее стошнит. Девушка испуганно прикрыла рот рукой и стремглав бросилась вон из вигвама, едва успев бросить Весенней Лилии короткое: «Извините».

Индианка нашла ее через несколько минут в кустах, на коленях. Флора была бледна как смерть, на лице выступил холодный пот. Ее несколько раз вырвало.

Весенняя Лилия дала ей влажный платок, чтобы вытереть рот, и повела обратно в палатку. Там она, невзирая на протесты, уложила Флору в постель.

— Я уже в порядке, — слабым голосом заверила ее лежащая на буйволиной шкуре Флора. Впрочем, она до сих пор не оправилась от неприятной новости. — Когда я услышала про Изольду… — сказала она и осеклась. Одно упоминание этого имени вызвало новый приступ тошноты.

— Вас тошнило сегодня утром — еще раньше, до разговора со мной? — спросила Весенняя Лилия, не обращая внимания на объяснение касательно Изольды. Сама она не слишком волновалась по поводу появления супруги Адама — эту негодяйку она давно не брала в расчет; Адам справится с ней. Но вот состояние здоровья Флоры всерьез обеспокоило Весеннюю Лилию.

— Да, мне было немного не по себе с утра…

— Вы хорошо выспались? Ощущаете усталость?

— Я действительно была измотана — возвращение из Саратоги оказалось большим испытанием из-за болезни Адама и Люси, — сказала Флора, делая глубокие вдохи, чтобы прийти в себя. — Но я уже почти в форме. Если я отдохну хотя бы несколько дней, все будет в порядке.

— У вас сейчас мягкие груди? — внезапно спросила Весенняя Лилия.

Это был неожиданный поворот в разговоре. Флора недоуменно сдвинула брови и спросила:

— Что вы имеете в виду?

— Извините, что я вмешиваюсь как бы не в свое дело, — сказала Весенняя Лилия, — но у вас сейчас особенная зеленоватая бледность — такая бывает у беременных. И мне показалось… Думаю, Адам будет счастлив. Он обожает детей.

— Это невозможно, — отрезала Флора почти сердито. И в тот же момент ощутила новый накат тошноты. Она поднялась на локти, стараясь справиться с отвратительным ощущением.

— Позвольте я принесу вам чашку чая. Станет легче.

— Боюсь, что вы ошибаетесь, — прошептала Флора, дыша медленно и осторожно. — Это не может быть беременность… И чай не поможет.

— А вот посмотрим. Вы попробуйте. Когда я носила детей, то всякий раз в первые три месяца у меня пища шла обратно, если я сперва не выпивала чашки крепкого горячего чая.

— Думаю, вы все-таки ошибаетесь относительно моей беременности, — упрямо повторила Флора, откидываясь на буйволиную шкуру. Ей было по-прежнему очень плохо. — Надеюсь, это не холера, — пролепетала она.

— Больных холерой я никогда не видела, — сказала Весенняя Лилия. — Зато сотню раз наблюдала ту болезнь, что у вас. А если вы разволновались из-за Изольды, то не стоит так переживать: Адам с ней разберется и прогонит прочь. Я слышала, как он говорил Джеймсу, что заставит ее убраться отсюда самое крайнее через месяц.

«Через месяц»! Хорошенькое утешение! У Флоры опять стало подводить желудок.

— Не ворочайтесь, — приказала Весенняя Лилия. — Только хуже будет. Закройте глаза и успокой-

тесь. А я молча приготовлю чай. Вот увидите, выпьете — и вам тут же полегчает.

Весенняя Лилия угадывала, что Флоре очень неприятно даже простое упоминание имени жены Адама.

То, что Весенняя Лилия называла чаем, было в действительности настоем трав. Через некоторое время вода закипела и снадобье было готово.

— Я добавляю много сахара, — сказала индианка. — Ну-ка, давайте сядем и выпьем. Вот так, умница!

Весенняя Лилия помогла Флоре привстать и выпить полную чашку настоя.

Чай и впрямь подействовал почти мгновенно. Уже через пару минут тошнота пропала, головокружение прошло.

— Ну, что я говорила! — довольно воскликнула Весенняя Лилия, видя, что лицо пациентки медленно розовеет.

— Да, намного лучше, — сказала Флора со вздохом облегчения. — Огромное вам спасибо.

— Расскажите Адаму. Он будет в восторге;

— К сожалению, вы заблуждаетесь, — мягко возразила Флора. — У меня, видите ли, не может быть детей, потому что я перенесла несколько лет назад лихорадку в тяжелой форме. Добрая дюжина известных докторов сошлись на том, что мне уже никогда не родить.

— А я вам скажу просто: они ошиблись, все двенадцать!

Это было произнесено с такой убежденностью, что Флора впервые всерьез задумалась: а вдруг эти светила действительно дали маху? Нет, глупо возрождать надежду. Флора тут же отбросила утешительную мысль. Не могли такие опытные врачи ошибиться. Весенняя Лилия, при всей ее доброте, попала пальцем в небо.

— Хотела бы, чтоб вы были правы… но, увы… — промолвила Флора с грустной улыбкой.

— Ладно, не станем спорить, — сказала Весенняя Лилия. Эта бледнолицая очень скоро убедится в том, что носит во чреве дитя Адама, так что препираться сейчас нет никакого смысла. — Однако настой помог вам — и это главное. Когда вы окончательно придете в себя, я познакомлю вас еще кое с кем из родственников Адама. Все горят желанием поближе узнать вас. Они хотят видеть женщину, которая сумела вернуть улыбку на лицо Адама.

При встрече с Адамом Флора не стала упоминать о непорядках со своим желудком — зачем волновать его попусту. А вдруг ожившие мечты о ребенке она решительно выбросила из головы как очевидную глупость. Впрочем, девушка рассказала о визите Весенней Лилии и спросила насчет возвращения Изольды.

— Тебе не нужно так тщательно оберегать меня от неприятных новостей, — заверила девушка, когда он сел отдохнуть, опираясь спиной о плетеный подспинник. — Я предпочитаю быть в курсе всех твоих проблем.

— Не хотел портить твое праздничное настроение, — сказал Адам. — Джеймс сообщил мне о появлении Изольды. Но коль скоро мы ничего не можем предпринять против нее, то не стоит тратить нервы на размышления об этой дряни.

Он коснулся своей серьги — так абсароки отгоняют злой дух, если случайно упомянут его разговоре.

— Чтобы выдворить Изольду из твоей жизни, — сказала Флора, — тебе понадобится более сильное средство, чем потрогать серьгу.

Ее трогала приверженность Адама к племенным традициям. И так мило видеть эти простодушные серьги в ушах могучего и грозного мужчины!.. Сейчас он был в кожаных штанах и мокасинах, с голой грудью, и она залюбовалась им.

— Да ну ее! — сказал Адам. — Будем ломать голову, когда придет время. А теперь мне хочется поплавать. В эту жару так приятно окунуться в прохладную реку. Давай возьмем Люси и отправимся купаться.

Так они и сделали. День прошел неторопливо, приятно, по-семейному. Они купались, потом обсыхали на солнышке, а ближе к вечеру, когда жара немного спала, верхом отправились в сторону гор. Люси в итоге так утомилась, что заснула рано; Адам и Флора долго сидели в темноте у реки, любуясь звездами и слушая отдаленный барабанный бой, сопровождавший пляски.

Они занимались любовью — несколько раз, медленно, нежно. И заснули в объятиях друг друга под темным высоким сводом безоблачных небес.

А утром Адам держал ее голову, когда она извергала из себя пищу. Флора так ослабела, что уже не отталкивала его. Он на руках принес ее обратно в вигвам от ближайших кустов, к которым девушка метнулась сразу после завтрака.

— О Боже! Как раз этого я и боялся, — сказал он, такой же бледный, как и она. — Холера засела в тебе — и вот проявилась. К счастью, у нас есть снадобья доктора Поттс. Я буду рядом, пока ты не выздоровеешь.

Да, придется изменить все планы. Нед Сторхэм подождет, никуда не денется. А перед возвращением к Масселшелл он вышлет разведчиков — узнать, насколько велики силы Сторхэма.

— Это не холера, — сказала Флора, мало-помалу приходя в себя. — Вчера утром у меня был точно такой же приступ, но Весенняя Лилия дала мне настой из трав — и все прошло. Весь день я чувствовала себя отлично. Холера, когда вцепится, уже не отпускает. Будь добр, приготовь мне чашку чаю. И добавь побольше сахара. Весенняя Лилия говорит, что сахар тут главное.

Он заварил чай и помог ей выпить.

— Ну вот, кажется, отпустило, — сказала Флора и добавила в задумчивости: — Два утра подряд. Постепенно начинаю верить…

— Что ты имеешь в виду? — спросил Адам. Молодой человек покосился на все еще спящую Люси и вспомнил, что Изольда в начальный период беременности по утрам мучилась приступами тошноты.

Флора немного растерянно пожала плечами.

— Честно говоря, верится слабо… Не знаю, что и сказать. Одно точно: это не холера. Кожа у меня розовая, сухости нет, голос не сел, тошнота только по утрам. Когда Весенняя Лилия сделала определенный вывод из этого, я решительно не согласилась.

— Какой вывод? — осторожно осведомился Адам.

— Обычный вывод. Утренняя тошнота — характерный признак. Но я сказала, что со мной ничего подобного не может быть…

— То есть ты сказала ей, что у тебя не может быть детей? — уточнил Адам.

— Да. Ты не против, что я была откровенна с ней?.. Такое чувство, что я совершаю предательство по отношению к тебе тем, что у меня не может быть детей… И, наверное, не стоило признаваться Весенней Лилии…

Он отрицательно мотнул головой.

— Все в порядке. Не нужно делать из этого тайну. Весенняя Лилия согласилась с тем, что она ошиблась в своих выводах?

— Поначалу она стояла на своем. Но я, кажется, в итоге переубедила ее.

— Сейчас ты выглядишь намного лучше, — заметил Адам. — Бледность прошла, глаза нормальные. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. Словно ничего и не было. Ты у меня замечательная сиделка. Беру тебя на работу.

— Ну вот, раз юмор вернулся к тебе, значит, все в порядке, — сказал Адам. — Но даже если бы ты вздумала уволить свою сиделку, у тебя бы, биа, ничего не вышло. Я от тебя ни на шаг.

Позже, когда Флора решила подремать возле Люси, Адам вышел из своего вигвама и отправился на поиски Весенней Лилии.

Он нашел ее в группе женщин, наблюдавших за игрой своих ребятишек. Когда хозяин ранчо попросил ее отойти в сторону на минутку для разговора, остальные женщины заулыбались и, не стесняясь, пожирали глазами красавца и достаточно громко повторяли слово «ба-бару-сабиш», что означало «прекрасный» или «великолепный».

Идя рядом с Адамом, Весенняя Лилия пояснила столь бурную реакцию женщин:

— Они воображают, что ты опять будешь доступен для них, раз твоя супруга бросила тебя. Даже сейчас, когда они видят твои любовные отношения с Флорой, надежда не покидает их. Кстати, я ни одной женщине из наших не сказала, что Изольде вздумалось вернуться.

— Ну, она тут не задержится, — уверенно произнес Адам. — Правда, мне не удастся удалить ее так быстро, как я надеялся. Мои планы вынужденно меняются. Флора заболела.

— Сегодня утром ее опять рвало? — спросила Весенняя Лилия. И, не дожидаясь ответа, сказала: — Поговорим во время прогулки или зайдем ко мне?

— Лучше зайдем к тебе.

Было ясно, что без серьезной причины он не стал бы искать Весеннюю Лилию. А значит, разговор лучше вести наедине и без помехи.

— Флоре уже лучше? — спросила Весенняя Лилия.

— Да. Я приготовил чай по твоему рецепту. Флора рассказала мне о вашем вчерашнем разговоре и о твоем предположении.

— Она мне не поверила.

Они подошли к вигваму Весенней Лилии, и хозяйка жестом пригласила Адама внутрь.

Внутри было прохладней, чем снаружи. Молодые люди сели на шкуры, и Адам тут же спросил:

— Скажи мне честно, что ты думаешь по поводу ее болезни.

— Твоя женщина беременна.

— Откуда такая уверенность? Флора сказала мне, что одна давняя болезнь сделала ее навсегда бесплодной.

— Точнее, так утверждают доктора. Неужели ты настолько доверяешь бледнолицым докторам?

Он молчал, как бы осваиваясь с неожиданно возникшей перспективой.

— Ну, среди докторов есть и толковые. К примеру, доктору Поттс, той женщине, что лечила нас от холеры, я вполне доверяю.

— Но ведь эта докторша не приглядывалась к Флоре на предмет беременности, — с улыбкой возразила Весенняя Лилия. — А на самом деле признаков более чем достаточно. Глаз у меня наметанный. Ее груди стали мягче и больше, ведь так? Она стала вдруг быстро утомляться. По утрам ее мутит. Каких еще доказательств тебе нужно? — Тут индианка рассмеялась и добавила: — Конечно, та же картина бывает при влюбленности. Но обычно до рвоты дело не доходит.

Адам задумчиво молчал. Хотелось верить…

— Послушай, Тсе-дитсира-тси, — сказала Весенняя Лилия, — тебе не обязательно верить мне на слово. Подожди несколько недель — живот ее округлится и все станет окончательно ясно.

— Искренне надеюсь, что ты права, — сказал Адам. У него от волнения даже голос охрип.

— При желании ты мог бы иметь уже добрую дюжину детей, — заметила Весенняя Лилия. — И напрасно этого не сделал. Так или иначе, твоя новая женщина здоровая и крепкая. Она родит тебе много детей.

Губы Адама растянулись в счастливой мечтательной улыбке.

— Ты просто искусительница! Так хочется верить в твои слова! — Тут он вдруг сообразил что-то и испуганно прибавил: — Но прошло всего-навсего три недели!..

— Что ж из того? Ребенок уже дает о себе знать. Похоже, получился крепенький молодец!

— Флора никогда не предохранялась, — тихо заметил он. — При том, что ей говорили доктора, и смысла не было предохраняться. Давай все-таки взглянем на дело иначе. Вдруг это все-таки холера или еще какая-нибудь опасная хворь?

— Ее тошнит исключительно по утрам, — напомнила Весенняя Лилия.

— Мда-а… — растерянно протянул Адам. — Видишь ли, у нее были любовники до меня, но она никогда не беременела. — Он задумчиво покачал головой. — Будь Флора способна зачать, это давно бы случилось. Ей уже двадцать шесть.

Весенняя Лилия почти раздраженно пожала плечами. Его наивность в этих делах ее удивила.

— Тут ты, похоже, плохо разбираешься. Вспомни, Тсе-дитсира-тси, жену Белого Оленя. Она не могла понести на протяжении первых трех лет брачной жизни. С отчаяния Белый Олень усыновил племянника. А женщина возьми и забеременей. Так-то. Или другой пример. Сколько слез пролила Краса Степи по поводу своей бездетности. И вдруг в год, когда мы победили лакотов у Медвежьей Горы, она родила здорового и нормального ребенка. Я могу назвать десятки женщин, которые родили после многих лет бесплодного брака. Перечислить их всех?

Он слушал ее, и довольная улыбка расплывалась на его лице.

— Может, ты и права.

— А эта зеленоватая бледность лица по утрам… Я не могу ошибаться! — решительно продолжала Весенняя Лилия.

— Так, значит, все верно…

Адам был счастлив. Но мысли о Неде Сторхэме пуще прежнего удручали его. Какая досада, что на пике счастья ему приходится думать о войне, о самозащите, об убийстве ради выживания. Да и не хочется подвергать себя и Флору опасности в такой-то момент. Это не трусость — за себя он не боится, но… не время как-то умирать от случайной пули. И все же это открытие повлияет на историю с Недом Сторхэмом — теперь необходимо в кратчайшие сроки перевернуть эту страницу, покончить с конфликтом.

— Как ни досадно, — со вздохом сказал Адам, — мне придется покинуть лагерь в самое ближайшее время. Нед Сторхэм и Изольда — это, думается, опасная комбинация. Ты не присмотришь за Флорой и Люси в мое отсутствие? Очень тебя прошу. Я знаю, на тебя можно положиться.

— Обещаю, с ними все будет в порядке, — сказала Весенняя Лилия. — Твоя семья — моя семья, Тсе-дитсира-тси. Но отпустит ли она тебя — вот в чем вопрос!

Этот вопрос, когда он возник неделю спустя, действительно оказался очень сложным.

Адам сколько мог откладывал свой отъезд. Но пришел день, когда откладывать дальше было нельзя. Ему донесли, что Нед Сторхэм набирает огромный отряд, суля наемникам большие деньги. Шайка собирается в Хелене в середине месяца, тогда же, очевидно, начнутся активные действия против Адама. Отряд вторгнется в долину — и надо готовиться встретить противника во всеоружии.

Адам решил уехать на следующий же день. И вечером сообщил Флоре о своем отъезде.

Вышла тяжелая сцена.

Тошнота по утрам повторилась еще семь раз, и Флора окончательно поверила в то, что она и впрямь беременна. Она была на седьмом небе от счастья. Как это вышло, благодаря какому счастливому расположению звезд, она не знала и знать не хотела. Ей теперь казалось естественным, что настоящая любовь сопровождалась физиологическим чудом — возвращением способности рожать.

И в этой ситуации Флора пришла в ужас, узнав вечером, что Адам собрался в путь. Одна мысль о том, что он будет подвергать свою жизнь опасности, приводила ее в страшное смятение.

— Я хочу, чтобы у ребенка был отец, когда он родится, — в ярости повторяла девушка, сидя у зажженного очага. — Пошли других, а сам не суйся!

— Флора, одумайся, что ты говоришь! — возражал он. — Я не могу послать друзей проливать кровь за меня.

Адам старался не сердиться, понимая всю справедливость ее упреков. Увы, жизнь складывается так, что он вынужден ей перечить.

— Настоящий мужчина должен иметь мужество защищать свою землю и свою семью. Поэтому я не вправе просто отсиживаться возле тебя.

— Кто тебе мешает нанять отряд головорезов по примеру Сторхэма, — стояла на своем Флора. — И пусть они рискуют своими головами.

В ее глазах была мрачная решимость.

— Пойми, головорезов нанять не велик труд, — разъяснял Адам. — Да только эти люди, алчные наемники, не слишком-то надежны.

Он не мог сказать ей, что это вдобавок противоречит его жизненным принципам: он воспитан воином и привык сам отстаивать себя. Но ей этого просто не осознать, она выросла в других условиях, в иной среде, на иных принципах.

— Да есть же, в конце концов, закон! — не унималась Флора. — Есть шериф, есть суд. Никто не отнимет твоих земель, если у тебя на них полное юридическое право!

Адам мог только усмехнуться про себя ее наивности. Она воображает себя в старушке Англии, где плюнуть нельзя, чтобы из-за кустов не выскочил констебль с грозным требованием уплатить штраф. Здесь, в Монтане, сплошь и рядом землю захватывает тот, кто наглее и сильнее. А шериф и закон помалкивают. Каждый второй шериф — или бывший преступник, или будущий.

Вслух Адам произнес предельно мягким тоном:

— Душечка, никакие юристы не сгонят Неда Сторхэма с моей земли, если он захватит ее. Кто посмеет хоть вякнуть, того закопают где-нибудь в степи — тем и кончится. Способ отстоять свою землю один: с оружием в руках гнать любого, кто покусится на нее. Если необходимо — убивать.

— Ты не можешь уехать! — упрямо возразила Флора. — Чтоб я потеряла тебя сейчас, именно сейчас… Нет, это просто немыслимо! Или тебе наплевать на ребенка? А может, тебе и на меня наплевать? О, я должна была догадаться сама, когда Весенняя Лилия забрала Люси к себе на вечер! Она-то заранее знала, что ты уезжаешь!

— Остынь, любимая, — ласково сказал Адам. — Никто за меня не выиграет моих сражений. Здесь не Англия и даже не Восточное побережье. Здесь полудикий край, где царит сильнейший. Никакой суд не даст по рукам Неду Сторхэму из-за его претензий на мои земли. И мой графский титул тут заворажи-вает только девиц на выданье, а мужчинам с ружьями и револьверами до моих аристократических привилегий дела нет. Так что уповать мне не на кого. Выход один — защищать себя самостоятельно. Но одно могу пообещать тебе: я буду предельно осторожен и глупого молодечества проявлять не стану.

— Что мне с твоего обещания? — почти закричала Флора. — Сторхэмские пули о твоем обещании знать не будут! Когда ты окажешься перед бандой вооруженных негодяев, мои молитвы тебя не оберегут! И зачем ты убил его брата! Кто тебя под руку толкал!

Вот так тик! Оказывается, она и это уже знает! Любопытно, откуда? Сам он ей ни словом не обмолвился.

Увидев нескрываемое изумление на его лице, Флора пояснила:

— Папа ненароком обмолвился насчет Фрэнка. Он такой простодушный, не привык лгать и увиливать. И охота вам оберегать мои «невинные» уши! Я не маленькая, чтобы держать меня в неведении о самом важном! Так бы и поколотила тебя за этого Фрэнка Сторхэма — дернула же нелегкая укокошить дурака!

— Он наскочил на меня один раз — я простил, сдержался. Он ничего не понял. Напал на меня из-за угла и чуть было не застрелил: будь он трезвым, я бы уже гнил в земле. Мне пришлось убить его, без этого я бы не чувствовал себя в безопасности.

— Если ты начнешь убивать вокруг себя всех опасных личностей — это чем же кончится! — возмущенно воскликнула Флора. Она и сама понимала, что ее заносит, что она несправедлива. Но материнский инстинкт повелевал защищать семью, оберегать гнездо.

— Ты ничего не понимаешь, — огорченно вздохнул Адам.

Мало-помалу он начинал-всерьез сердиться. Ее внезапная «тупость» приводила его в ярость.

— Это тебе не Пиккадилли и не Елисейские Поля! — процедил он.

После паузы Адам взял себя в руки и разразился целым монологом, пытаясь собрать воедино все аргументы и переубедить любимую женщину.

— Дорогая, мы на Западе, здесь человеку приходится уповать на быстроту собственной реакции и на умение владеть оружием. Я повторяю тебе в сотый раз: тут каждый защищает свое. Чуть ослабеешь — и у тебя все отберут: землю, имущество. Ты и представить себе не можешь, сколько несправед-ливости я видел, скольких людей повесили или застрелили на моих глазах просто потому, что они, ни в чем не повинные, дали себя повесить или застрелить! Это край, куда цивилизация еще не дошла. Дорогие юристы и блистательное словопрение в суде, куда приходят послушать чистенькие джентльмены во фраках и благородные леди, — здесь это звучит как сказка: многие в наших краях и не слышали про такое. Если я не убью своих врагов первым, они прикончат меня. Разумеется, я был бы только счастлив, если бы мог решить все проблемы в суде и с помощью юристов. Мне отнюдь не нравится с оружием в руках снова и снова вышвыривать тех, кто покушается на мою законную собственность. Я бы с радостью умер в своей постели — глубоким старцем и держа твою руку в своей руке. Но, чтобы дожить до этой трогательной сцены, мне надо сейчас, немедленно покончить с Недом Сторхэмом… а в будущем году, быть может, с каким-нибудь Смитом… а еще через год — с каким-нибудь другим алчным негодяем, который вторгнется на мои земли… Я владею весьма ценными землями, их стоимость растет год от года, по мере заселения Монтаны. Мое ранчо — одно из самых крупных на сотни миль вокруг. И я намерен защищать его от любых посягательств! Честь воина не позволит мне отступить!

Несколько ошарашенная этим яростным монологом, Флора наконец пришла в себя и воскликнула:

— Ненавижу, когда ты говоришь вот так! Ненавижу эти разговоры о воинской чести! Сторхэм, потом «какой-нибудь Смит», потом еще кто-то… Рано или поздно тебя убьют! Не хочу, чтобы ты умер!

— Да не собираюсь я умирать, — твердым голосом сказал Адам. Он заставил себя улыбнуться и добавил: — Я вернусь к тебе и Люси… и к нашему ребенку!

— Поклянись! — жалобным шепотом попросила Флора. Она видела всю правильность и весомость его доводов. Отъезд любимого был неизбежен. Нед Сторхэм не рассеется сам по себе, как утренний туман. И все-таки, все-таки… — Поклянись! — повторила она, словно для того, чтобы не погибнуть, было достаточно поклясться остаться в живых…

— Клянусь, — торжественно произнес Адам, нежно беря ее за руки.

— Когда ты вернешься? — спросила девушка, с полными слез глазами припадая к его плечу.

— Увы, не знаю, — ответил Адам.

Про себя он подумал: «Не раньше, чем разделаюсь с Недом Сторхэмом и отправлю Изольду в Европу». Вслух же сказал:

— Скоро, моя радость, очень скоро. Поцелуй меня, и давай лучше поговорим о хорошем: о нашем будущем ребенке. Ты хочешь девочку или мальчика? Боюсь, что Добрая Туча не позволит нам прикасаться к ребенку — она такая строгая. А Люси, наверно, очень обрадуется. Ты счастлива, что у нас будет ребенок? — спросил он, ласково гладя ее волосы.

— Так счастлива, что словами не выразить! Но то, что ты в такой момент покидаешь меня…

— Давай не будем о грустном. Я ведь покидаю тебя ненадолго, — прошептал Адам. — Оглянуться не успеешь, как я уже буду снова рядом.

— Правда?

Она жалась к нему, как испуганный ребенок. Было так странно: ведь эта женщина столько в жизни пережила, столько опасностей повидала на своем веку. Верно говорят, что любовь делает нас уязвимыми и беспомощными…

— Честное слово, я вернусь скоро, очень скоро, — ласково повторил он. И у него у самого слезы навернулись на глаза.

Не прошло и полдня после отъезда Адама, как Флоре пришло в голову, что она могла бы помочь ему.

Ее воображению представилось сразу множество вариантов помощи. Девушка отлично понимала, почему бой с Недом Сторхэмом необходим, и сознавала, что ее присутствие рядом с Адамом отчасти связывало бы руки возлюбленному. Однако она не салонная барышня, падающая в обморок от вида одной капли крови. Она стреляет получше многих мужчин и отличная наездница. Почему Адам решил, что она будет обузой во время военных действий против Сторхэма?

Ведь это ее долг, думала Флора, быть рядом с ним и с оружием в руке оборонять будущее Люси и еще не родившего ребенка! Бок о бок с любимым в этот трудный момент — вот где ее настоящее место! Ее меткий глаз очень и очень пригодится.

Адам — прирожденный воин, но и она кое на что способна… Она прирожденная воительница!

Шутки шутками, но мало-помалу, в течение нескольких часов, Флора пришла к выводу, что напрасно она отпустила Адама одного. Следовало ехать с ним!

С этим решением девушка устремилась к палатке отца. Там несколько индейцев сортировали образцы абсарокской одежды, которую лорд Халдейн намеревался отправить в геттингемский музей.

Подойдя к отцу, Флора небрежно проронила:

— Папа, я надумала отправиться вслед за Адамом и Джеймсом. Нечего мне тут отсиживаться. Ты со мной поедешь?

Граф, привыкший к самым неожиданным выходкам дочери, поднял на нее спокойные глаза. Отложив корзинку с мокасинами, он распрямился и сказал:

— Доченька, я понимаю твои чувства. Но Адам не одобрил бы это решение. Для его спокойствия ты должна оставаться в безопасности.

— А для моего спокойствия важно быть рядом с ним! — упрямо возразила Флора. — Так-то!

— Что ж, ты по-своему права, — примирительно сказал лорд Халдейн. — Однако мне кажется, что Адаму было бы намного приятнее, если бы ты осталась в лагере.

— Не будем об этом. В любом случае я еду. Так ты со мной или нет?

Генри, слышавший весь разговор, вопросительно покосился на хозяина. Алан и Дуглас тоже бросили работу и уставились на лорда Халдейна. От его ответа зависело многое.

— Ну что за вопрос, — сказал граф. — Ты знаешь, деточка, что я тебя не оставлю.

Граф был человек не робкого десятка. Будь он трусом, жил бы себе припеваючи в родовом йоркширском поместье, а не пускался бы в рискованные странствия по всему миру. В данной ситуации он понимал, что Флоре нужны его помощь и поддержка. Раз нельзя переубедить дочь остаться — необходимо следовать за ней.

— Но как быть с Люси? — спросил он. — Она очень разволнуется, если мы вдруг уедем.

— А давай спросим ее саму, — вдруг предложила Флора. Собственное решение вдохновило ее, дало неожиданный прилив сил — из понурой страдалицы она вновь стала хозяйкой своей судьбы.

Люси, в обычном детском абсарокском наряде, была в толпе играющих ребятишек. Флора узнала ее издалека лишь по светлым волосам, а перепачканным в пыли лицом дочь Адама уже не отличалась от маленьких индейцев. Отвести Люси в сторону для разговора оказалось делом непростым — ей хотелось доиграть.

Наконец Флора увела ее в тихое место, присела перед девочкой на корточки и спросила:

— Скажи мне, золотце, ты не будешь против, если я последую за твоим папой и Джеймсом, которые ушли воевать?

Люси, тоскливо смотревшая в сторону играющих сверстников, слушала ее не совсем внимательно.

— Ты одна уедешь? — спросила наконец девочка. Она знала, что папа никогда не ездит по степи один — и тем более, когда он на тропе войны.

— Нет, конечно, — ответила Флора. — Со мной поедут мой отец, Алан, Дуглас и Генри. Так что я буду в надежной компании. А за тобой присмотрит Весенняя Лилия. Хорошо?

— Я иду! — крикнула Люси детям, которые призывно махали ей руками. Так ничего и не ответив Флоре, она вежливо спросила: — А можно я теперь пойду-играть? Мы играем в бега, и я выигрываю.

Флора с облегчением сказала:

— Ну, беги, беги…

Было ясно, что ее отъезд не слишком травмирует девочку. Ребенку здесь хорошо и весело.

К радости Флоры, Люси воспитали отнюдь не комнатной девочкой. Чуть ли не с первых ее дней многолюдное племя абсароков было для Люси надежной и любящей семьей; она не сомневалась в любви отца; добрая и умная няня-гувернантка оберегала ее от страшилищ, что обычно тревожат детей в ночной темноте. Мать она по-настоящему не любила, и ее исчезновение никак не затронуло детскую душу, было только за папу обидно — и больше ничего. Словом, малышка росла со всех сторон защищенная и потому психически устойчивая. Люси не ревела, когда близкий человек отлучался. В ее душе рано укоренилась уверенность, что ничего плохого не произойдет, что разлука — это ненадолго.

Дочь Адама была как счастливое дитя, сосущее разом двух маток, ибо воспитывалась под мирной сенью сразу двух культур — европейской и индейской.