– На, затянись еще разок, это поможет тебе расслабиться.

– Он просто последняя скотина, – пробормотала Лайза Джордан, забирая из рук Шантель небольшую стеклянную трубку. – Он отключился, представляешь?

Хорошенькая, чем-то похожая на бесприютное дитя женщина провела пальцами по своим коротким черным кудряшкам и слабо улыбнулась:

– Никакая он не скотина, и ты это знаешь. Он красив как грех и практически никогда не доставляет тебе огорчений. Да еще привез эту замечательную травку.

– Все равно он меня бесит.

– Да они все такие. Вспомни, как надулся Юрий, когда ты сказала, что впустишь Джонни в номер.

Лайза пожала загорелыми плечами.

– Зато Юрий не спорил, когда я велела ему пойти со мной на мою следующую премьеру. Он любит ходить на вечеринки и весело проводить время.

– А еще он совсем не против стать частью культурной элиты, – пробормотала Шантель.

– Что ж, тут он от меня зависит, и это дает мне преимущество, – промурлыкала Лайза. – Я обожаю, когда от меня зависят.

– Вот Джонни никогда не играл в эти игры – или играл?

– Ты что, издеваешься? Он терпеть не может быть в центре внимания. Хотя, – добавила Лайза с легким вздохом, – раньше он был готов на все, что угодно, – в любое время и в любом месте. – Она наморщила носик. – А когда родилась Джорди, за одну ночь превратился в чертова бойскаута. Ск-у-у-у-чного.

– Но ты должна признать – очаровательно скучного. Кстати, если уж говорить о скуке – что ты думаешь о нашей поездке в тот музей в Марэ? Музей, в который мы заходили, казался мне похожим на апартаменты какой-то леди.

Лайза медленно выдохнула дым.

– Ты заметила, как Юрий загорелся, когда увидел те старинные драгоценности?

– Не понимаю, почему мы должны были на все это смотреть.

– Почему-то он ими очень гордится. Мне кажется, они принадлежали какой-то русской императрице. – Лайза всплеснула руками. – Да какая разница – он просто пришел от них в возбуждение.

– И еще эти остановки в магазинах шоколада.

– А это для его отца. У Юрия есть такой… как бы список особого шоколада, который он должен привезти в Ниццу, когда мы туда поедем.

– Кстати, о Ницце. Нам понадобятся новые бикини.

Лайза положила трубку, вяло потянулась и посмотрела на свои наманикюренные ногти.

– И в чем проблема? В Ницце куча магазинов. Что-то мне не особенно нравится этот цвет. А тебе? – Она вытянула руку, чтобы Шантель на нее взглянула.

Обе женщины были одеты в повседневные наряды – брюки пастельного цвета и крохотные топики в тон. Обе предпочитали ультраженственный стиль, подчеркивавший их эфемерную, хрупкую красоту.

– Попробуй тот розовый с блестками, который мы видели у Шанель… как он назывался? «Розовая фантазия»?

– Или, может, «блестящая дыня»?..

– Знаешь, я подумала…

– Ты любишь розовый.

– Да нет же, я хотела сказать – хорошо получилось, что Джонни забрал Джорди домой, правда? Чем бы она тут занималась, пока мы тусуемся? А если мы будем наслаждаться пилюлями Юрия и Рафа, у тебя все равно не останется на нее времени. Кроме того, ты же не любишь, когда здесь постоянно торчит эта нянька с кислым лицом.

На безупречном, так любимом кинокритиками бледном лице появилось заученное выражение.

– Думаю, ты права, – вздохнула Лайза. – Ты точно права. Но я не собираюсь говорить об этом своему экс-супругу, потому что он засранец.

Шантель улыбнулась:

– А с какой стати ему это говорить? Слушай, давай попробуем тот шоколад, который купил Юрий. Я уже проголодалась.

– Я не ем шоколад.

– Значит, мне больше достанется.

– Да пожалуйста! А я угощусь вон теми клубничными пирожными. – Лайза махнула в сторону подноса с выпечкой, который принесла горничная, – а потом я угощусь черными жемчужинами из багажа Юрия. – И она сверкнула ослепительно белыми (благодаря лучшему дантисту с Беверли-Хиллз) зубами. – Юрий и не заметит, что парочки не хватает, их там несколько сотен. И не такие уж они ценные, иначе он спрятал бы их в сейф вместе с другими вещами.

Шантель прищурилась.

– На твоем месте я бы ничего не брала. Он их мог пересчитать.

Лайза сделала недовольную гримаску – такую же эффектную, как в фильме «Шепот жизни» в год, когда она получила «Золотую пальмовую ветвь».

– Я уверена, что Юрий может позволить себе роскошь подарить мне одну-две жемчужины. А если он заметит… – она беспечно приподняла изящную руку, – я скажу, что готова расплатиться за них.

– Я бы не лезла ни во что такое. Юрий – человек с характером.

Лайза прикрыла чуть подкрашенные ресницы.

– Верь мне – я знаю, как с ним справиться.

Пока подружки наслаждались шоколадом, пирожными и высококачественной марихуаной, Юрий и Раф сидели напротив двух мужчин в задней комнате мрачного склада в нежилом тупике Монмартра. Грубое граффити на заколоченном досками строении и колючая проволока на кованом железном заборе вокруг территории отпугивали любопытных, а выцветшая вывеска на парадной двери, сделанная на русском языке, придавала ему заброшенный вид и напоминала прохожим о возможной опасности.

Юрий развалился в кресле с праздным видом богатого молодого человека.

– Принесли эскизы? – протянул он, игнорируя холодный взгляд крупного мужчины, сидевшего напротив и походившего на болгарского тяжеловеса.

– Сначала деньги. – Взгляд не дрогнул.

Юрий медленно окинул взглядом бритую голову мужчины и его мускулистые руки, которыми он, вероятно, мог свернуть в бараний рог кого угодно, пожал плечами и обернулся к Рафаэлю:

– Покажи ему деньги.

Более низкий ранг Рафаэля являлся результатом соответствующего статуса его отца в иерархии всемирной криминальной сети. Отец Юрия процветал в новой России и был связан со всеми, кто имел отношение к организованной преступности. Раф прибыл из южноамериканского картеля меньшего масштаба. Его бизнес был связан исключительно с наркотиками, хотя обе семьи разбогатели после падения «Талибана». В Афганистане продажи опиума во все времена были очень высокими.

В сущности, все четверо находились сегодня на этом складе только потому, что один из крупнейших транзитных наркодилеров из Узбекистана любил искусство – в частности, Пикассо. Украденный альбом эскизов в руках болгарина, по слухам, относился к раннему периоду Пикассо и должен был послужить оплатой за поставку опиума в Европу. Эскизы украли из частной коллекции, и оценивался этот альбом в пять миллионов долларов. Впрочем, сами воры не понимали его ценности.

– Деньги все здесь, – сказал Раф, поставив на стол небольшой кейс и открыв его. – Двести пятьдесят тысяч евро.

После недавнего падения доллара сделки с наркотиками оплачивались только в евро.

Напарник болгарина быстро провел большими пальцами по упаковкам банкнот, захлопнул кейс и поставил его к себе на колени.

– Держите. Правда, ничего тут такого нет – в основном каракуль, – произнес тяжеловес на плохом французском с сильным и грубым акцентом.

Юрий подтянул альбом поближе и перелистнул несколько страниц.

– Мой отец благодарит вас за быструю работу. – Он встал и кивнул Рафу. Тот тоже поднялся. – Если у нашего клиента будут еще просьбы, мы позвоним.

Ни один из молодых людей не оглянулся, покидая комнату, – им это было ни к чему. Их семьи в криминальном мире обладали огромным авторитетом, а телохранители дожидались за дверью.

Ни Юрий, ни Раф не были замешаны в делах своих отцов. Они выполняли исключительно роли курьеров – и то лишь время от времени и по незначительным заданиям.

Когда возникала опасная задача, приглашали профессионалов – безжалостных людей, не получивших образования в Лиге плюща и не имеющих кровного родства с теми, кто принадлежал к верхушке. Эти преимущества оставались за Юрием и Рафом, наследниками бизнеса, принявшего мировые масштабы. Имея достаточное количество экономистов, бухгалтеров и международных банкиров, они просто наслаждались гедонистическим образом жизни сверхбогачей.