Как американские секретные агенты напали на след крупного немецкого шпиона

— Это ужасно! — сказал начальник французской разведки в Швейцарии. Он говорил почти шепотом, и лицо его выражало крайнее волнение. — Они хотят нанести нам серьезный удар. Они нас ввели в полное заблуждение относительно своего большого наступления, которое почти раздавило сначала британскую армию, а затем нашу. Они нас поймали, как мальчишек. Двадцать один человек из наших лучших людей арестованы и казнены. От имени этих людей немцы посылали нам фальшивые донесения, и мы это заметили, когда было уже поздно…

И все это дело рук одного человека! Человека, который ими всеми командует, Мэтра. Да, это мастер темных и мрачных дел. Настоящий Мефистофель.

Француз осторожно огляделся вокруг в темном кафе и, наклонившись к своему собеседнику, продолжал еще тише:

— В настоящий момент этот человек, этот дьявол, этот мастер шпионажа находится здесь.

Американский офицер в штатском оглянулся. Он еще не привык, к таким театральным эффектам, неожиданно нарушающим однообразие секретной работы. Он робко улыбнулся.

— Вы хотите оказать, где-нибудь в Швейцарии, не правда ли?

— Нет! Здесь, в Берне! — отвечал француз. — Может быть, мы встречаем его на улице, даже не подозревая об этом. Может быть он тут, совсем близко, сидит за одним из столиков и наблюдает за нами. Кто знает? У него две, три, четыре, я не знаю сколько внешностей… Но, тем не менее, — продолжал он, пожав плечами, — это не Мефистофель, а человек, ибо он оставляет следы, и не поймал еще всех ищеек из нашего бюро. След кончается в Берне. Значит, он тут и строит свои козни против союзников. Теперь наша очередь выследить его. Поэтому-то я и попросил вас встретиться со мною в кафе. Нам нужна помощь американской разведки.

Американец, гордость которого была удовлетворена, довольно улыбнулся.

— Ваша просьба помочь вам поймать этого знаменитого шпиона весьма лестна для нас. Мы уже о нем слышали, хотя мы и новички в области разведки. Немцы не могут иметь в Швейцарии такого количества агентов и шпионов, чтобы не было «утечки». А вы знаете, добрый старый американский доллар делает чудеса, когда надо добиться «утечки».

Француз с улыбкой ответил:

— Да, я знаю. На прошлой неделе наш агент в канцелярии капитана фон Бисмарка (он такой же интриган, как его знаменитый предок) слышал, как фон Бисмарк со смехом рассказывал, что он продал этим дуракам американцам фальшивые сведения!

Улыбка американца превратилась в гримасу.

— Ах, фон Бисмарк смеялся, — сухо заметил он. — Посмотрим, кто будет смеяться последний!

 

Один из наших наиболее интересных случаев

Предсказание американца сбылось. Американцы поймали Мэтра. Это один из самых животрепещущих случаев в истории нашей разведки во время мировой войны. Об этом случае никто еще никогда не рассказывал. Когда это дело нашумело, о нем упоминали швейцарские газеты, но они касались только покрова тайны, между тем как все связанные с ней интриги, заговоры и подлости остались скрытыми. До сих пор еще не разоблачена та важная роль, которую сыграли в этом деле американцы.

Это не роман. Мэтр действительно жил и работал на пользу Германской империи. Может быть, он еще жив, и поэтому ею настоящее имя не будет здесь названо. Он был одним из самых грозных персонажей того странного мира, где женщины и мужчины, имеющие несколько образов или не имеющие ни одного, воодушевленные самыми благородными или самыми низкими целями, неведомые и затерянные, участвуют в борьбе, которую ведут шпионы против своего врага — контрразведки.

В этой борьбе излюбленным местом действия являлись нейтральные страны, расположенные вокруг Германии: Голландия, Дания и Швейцария. Важнейшим центром была Швейцария, ибо, окруженная Германией, Австрией, Италией и Францией, всеми этими воюющими великими державами, она имела мало шансов сохранить непорочность. Швейцария представляла нечто вроде естественной базы, откуда, с одной стороны, Германия и Австрия, а с другой — Италия и Франция руководили всякою рода темными делами. Вели тайную игру не одни только эти нации. Агенты осведомительных служб всех стран посылались на европейский перекресток, каким была Швейцария. Там можно было встретить приторных дипломатов, офицеров, старавшихся скрыть свою военную выправку под штатской одеждой и готовых купить сведения, которые были главным товаром «коммивояжеров», возвращавшихся из поездки в ту или другую страну. Железнодорожные служащие, таможенники и слуги в отелях тоже являлись превосходными осведомителями. Всюду кишели шпионы, шпионаж был повсюду. Мирные граждане не знали, куда деться.

Альпы превратились в кулуары, где топотом передавались всевозможные сведения. Чистый горный воздух был отравлен ложью. Его осквернили тысячи иностранцев.

Иногда не выдерживали и швейцарцы. Умея говорить по-немецки, по-французски и по-итальянски, они могли легко зарабатывать деньги, занимаясь шпионажем в пользу той или другой державы, а иногда и нескольких держав сразу. Можно было также извлечь выгоду, доставляя сведения или помогая тайно переправлять их через границу.

Официально швейцарская тайная полиция должна была одинаково следить за всеми, особенно за военными атташе всех держав как, Антанты, так и германского союза, чтобы не допускать нарушения швейцарского нейтралитета. Некоторые швейцарские чиновники — немцы помогали Германии бороться с союзной разведкой, нарушавшей швейцарский нейтралитет гораздо слабее, чем немцы, которые помышляли даже о возможности захвата Швейцарии точно так же, как они захватали Бельгию. Некоторые высшие офицеры швейцарской армии значились в черном списке союзников, а три полковника были даже замешаны в одно дело. Тем не менее, швейцарская помощь немцам в конечном итоге способствовала провалу одного из крупных немецких шпионов.

С самого начала 1913 г., гораздо раньше, чем француз и американец встретились в бернском кафе, у всех разведок была только одна мысль: большое германское весеннее наступление. Немцы старались скрыть свои планы и ввести в заблуждение союзников, которые всеми средствами пытались раскрыть, где и когда будет нанесен удар. Началась ужасная и неумолимая тайная война. Швейцария препятствовала усилиям союзных агентов проникнуть в Германию, чтобы собрать там необходимые сведения.

Закрытые автомобили без огней пытались переехать границу по тайным дорогам. По Боденскому озеру скользили шлюпки, старавшиеся подвезти хороших пловцов ближе к немецкому берегу раньше, чем с дозорных судов выстрелом из револьвера будет положен конец всему приключению. Жужжание моторов над якобы нейтральной территорией нарушало ночную тишину, и храбрые люди, спрыгивавшие с парашютами, старались ускользнуть от немецких охотников за шпионами, бдительно охранявших границы от тайного вторжения. Все союзники работали вместе: замечательные английские тайные агенты, итальянцы, восторженные американцы, бывшие, правда, еще любителями, и, наконец, очень много французов. Из всех пунктов Швейцарии союзные разведки пытались перебрасывать в Германию лучших своих агентов, минуя швейцарскую и германскую сеть контрразведки.

Канцелярия французского вице-консульства в некоем маленьком городке под видом обычной своей работы скрывала другую тайную работу величайшего значения. Впрочем, не одни французы делали двоякое применение из своих представительств. Много слухов по этому поводу ходило в шпионском мире. Однажды в эту канцелярию пришел человек, остановившийся на пороге и показавший свой значок.

 

Зловещий посетитель

— Швейцарская тайная полиция, — прошептали служащие канцелярии. Сопротивление повлекло бы арест и, может быть, даже высылку всех; повиновение могло привести к тщательному обыску всего помещения — обыску, который дал бы улики, способные повлечь серьезные международные осложнения. Нежданный посетитель, сделав несколько шагов, очутился посреди комнаты; у него был властный вид, внушавший почтение всем присутствующим. Его лицо выражало суровую энергию. Это был человек лет 38-ми с высоким лбом и черными глазами, блестевшими за очками, с прямым римским носом и ртом, прикрытым густыми усами.

— Пусть никто не выходит, — сказал он на превосходном французском языке. — Я, как видите, швейцарский чиновник. Я пришел проверить, нет ли нарушения швейцарского нейтралитета.

Затем он сказал повелительным тоном:

— Дайте мне посмотреть, что находится в этом несгораемом шкафу.

— Но, милостивый государь, здесь помещается французское консульство, — сказал один из служащих. — Уверяю вас, что здесь не совершается ничего противозаконного… Нам никогда не предлагали открывать несгораемый шкаф.

— Тем не менее, — сказал посетитель, — я на этом настаиваю.

Француз пожал плечами. Он надеялся, что опасных документов в несгораемом шкафу не было и, не говоря ни слова, смотрел, как представитель швейцарской полиции переложил все содержимое шкафа в небольшой чемодан, который он принес с собой.

— Я на досуге просмотрю эти бумаги, — сказал он, закрывая чемодан.

Француз возразил:

— Просмотрите их здесь, милостивый государь, уносить их вы не имеете права.

Рука посетителя с быстротой молнии погрузилась в карман.

— Ах, вот как! Не имею права? — сказал он властным тоном. — Посмотрим. Ни с места!

Он быстро дошел до двери и громко ею хлопнул; скоро послышалось пыхтение сильного мотора.

Тайная война в Швейцарии началась для союзников плохо. В другом швейцарском городе одного зажиточного купца, симпатизировавшего союзникам, тоже посетил агент тайной полиции, потребовавший, чтобы ему была показана переписка купца с коммивояжерами в Германии. Агент показал свой значок. Это был человек среднего роста, на вид лет около сорока; у него были усы, из-под очков глядели проницательные глаза.

— Это — одно и то же лицо! — решили во французской разведке.

На следующий день из Цюриха была получена шифрованная телеграмма. Тот же самый швейцарский агент явился к доверенному агенту союзников и задал ему вопросы, которые мог задать только человек, видевший бумаги, забранные из несгораемого шкафа.

— Это становится серьезным, — сказали французы. — Чего хотят добиться швейцарцы? И швейцарцы ли это?

Но у него ведь был значок…

На следующий день французская секретная служба получила донесение, в котором говорилось:

— Один крупный чиновник Цюрихской полиции утверждает, будто этот человек действительно является швейцарским агентом.

Цюрихский чиновник был швейцарским немцем, давно уже значившимся в «черном списке» союзников. Доказать что-нибудь пока еще не представлялось возможным, можно было только наблюдать. Наконец, был получен доклад из Женевы:

— Английского летчика X, находящегося здесь в отпуску, несколько раз видели с человеком, который с некоторых пор нас интересует. Он выдает себя за агента швейцарской тайной полиции и хорошо говорит по-английски. На вид ему нет еще сорока лет, он среднего роста, крепкий, с черными усами и черными проницательными глазами, носит очки.

Затем, словно удар грома, из Парижа пришло следующее сообщение 2-го Бюро:

— Английские независимые воздушные силы, совершающие с аэродромов, находящихся на американском участке в Лотарингии, рейды против немецких городов на берегах Рейна, полагают, что секрет их системы ночной световой сигнализации продан немцам. В последнее время немецкие самолеты несколько раз летали ночью над английскими аэродромами и английским кодом давали световые сигналы зажечь огни. Когда это делалось, они бомбардировали аэродромы, уничтожая самолеты и убивая пилотов и техников. Есть предположение, что немцы получили эти сведения в Швейцарии.

Однако, несмотря на все поиски, англичане не нашли во всем Британском воздушном флоте летчика по имени X…

Это был еще не конец. Французская разведка все время радовалась тому, что ей так удачно удалось перебросить своих агентов в Германию и получать от них донесения.

В этих донесениях говорилось, что большое германское весеннее наступление состоится против французов в Шампани одновременно с наступлением против новых американских сил в районе Туля. Хотя сведения из других источников противоречили этим донесениям, тем не менее, были приняты подготовительные меры. 21 марта удар был нанесен, но совсем не против французов в Шампани и не против американцев в Лотарингии, а против англичан на Сомме, больше чем на расстоянии 150 км оттуда. Французы никак не могли поверить, что это было именно большое германское наступление, и посылали англичанам подкрепления с крайней медлительностью. Затем вдруг донесения французских шпионов в Германии оказались полными странных противоречий.

 

Обмануты!

При ближайшем изучении в донесениях обнаружилась ловкая смесь правды с ложью. Почти все сведения, соответствовавшие истине, имелись у союзников уже раньше, и 2-е Бюро знало, что немцам это известно. 2-е Бюро решило проверить шедшую из Германии через Швейцарию осведомительную службу, которую оно считало такой надежной. Оно послало шпионам приказ достать планы анилинового завода в Людвигсхафене в Баварии; его был большой немецкий завод, производивший газы, точные планы которого уже имелись. Разными подпольными путями с пометкой французской секретной службы прибыли планы анилинового завода. Но все они оказались фальшивыми.

Следовательно, немцы проникли во французскую секретную службу. Каким образом? С каких пор? Это была тайна, которую надо было немедленно разоблачить, ибо подготовлялись еще наступления, и необходимо было получить возможность им противодействовать. Где и когда начнут наступление немцы? Противник уничтожил надежный источник информации. А доверенные агенты, так успешно перешедшие германскую границу и посылавшие затем ложные донесения, где они были?

Ищейки 2-го Бюро принялись за работу по всей Швейцарии вдоль германской границы и вскоре напали на след, на признаки, на некоторые мелочи, которые, взятые в совокупности, разоблачили начало трагедии. Каждый из 21 доверенных агентов, посланных в Германию для добывания сведений о большом наступлении, был приговорен еще до того, как он перешел границу. Немцы их впустили, довольствуясь наблюдением за ними, пока они занимались своим тайным делом. Следя за каждым шагом французских агентов, немцы, в конце концов, раскрыли, как они посылали свои донесения, посредством секретных сообщений, шифрованных телеграмм, объявлений в газетах и т. д. Овладев этими средствами, немцы стали действовать быстро. Один за другим несчастные французские агенты были расстреляны. Немцы их уничтожили, а затем от их имени начали посылать ложные донесения. Для французов это действительно было ужасно. А каких потерь стоило это англичанам!

Французская секретная служба взялась за поиски автора этого шедевра мистификации, и мало-помалу возник образ Мэтра. В течение долгого времени он был только именем, только призраком, и даже те, кто его видел, как, например, служащие вице-консульства, не знали в точности, кто он такой.

Начальник французской секретной службы продолжал рассказывать американскому офицеру:

— Мы послали всех служащих вице-консульства на его поиски по всей Швейцарии, и вот один из них пришел и сказал, что он видел его здесь в Берне в полицейском управлении. Я с трудом сохранил спокойствие. «Вы уверены?» — спросил я его. — «Вполне. Я был в коридоре и видел, как он смеялся и шутил с одним из руководителей полиции. Машинистка сказала мне, что он хорошо знаком с этим офицером и часто к нему приходит. Я дождался его у выхода и пошел вслед за ним. Он взял такси, покружил по городу, а затем остановился у одного из домов и поднялся во второй этаж. Швейцар в этом доме напоминал настоящего прусского унтер-офицера. Его было бесполезно спрашивать. Но через несколько минут я увидел, как незнакомец вышел и пошел по улице. Я бросился к старухе, продавщице газет, взял у нее газеты и быстро поднялся во второй этаж. Я позвонил у двери, в которую раньше вошел незнакомец. Мне открыл мужчина такого же роста, как тот, кого я преследовал, но он был шире в плечах, чернее, с более резкими чертами лица, имевшими другое выражение, короче говоря, это был другой; на нем была форма немецкого капитана. Я заглянул в квартиру; она была очень маленькая, и я готов поклясться, что больше там никого не было. Человека, который, как я видел, туда вошел, больше там не было. Тем не менее, у меня хватило присутствия духа предложить газету, и немецкий офицер, пристально на меня взглянувший, прежде чем ее взять, стал рыться в кармане и, не найдя денег, вошел обратно в квартиру, чтобы найти монету в своем пальто. Я вам клянусь, что это пальто человека, которого я преследовал, человека из вице-консульства. Но капитан — это был другой или, по крайней мере, казался другим».

— Вы знаете, мой друг, — продолжал начальник французской разведки, — что у нас есть коллекция фотографических карточек подозрительных лиц. Я показал ее служащему вице-консульства, который воскликнул, указывая на одну из фотографий: «Вот это он!». Это был капитан фон Эймен, часто ездивший по особому правительственному разрешению из Германии в Швейцарию и обратно по делам, связанным с интернированием немецких солдат в Швейцарии. Мы давно уже подозревали, что под видом этой гуманной работы скрывалась работа тайная и что он, вероятно, был вербовщиком шпионов. Я приказал, чтобы за ним днем и ночью было установлено наблюдение, и вскоре один из моих агентов сообщил мне следующее:

«Сегодня утром капитан фон Эймен сел в поезд, отправлявшийся в Цюрих. Я последовал за ним; на вокзале его ждал лимузин. Он сел в него и немедленно закрыл все шторы. Машина ехала очень медленно около получаса и остановилась у одного из домов на очень тихой улице.

Дверца автомобиля открылась, и я увидел, как из него вышел совсем другой человек. Капитан исчез. Незнакомец был в штатском, скорее даже в спортивном костюме. Он был маленького роста, сгорбленный. Я взглянул ему в лицо; это не было лицо капитана фон Эймена. Он вошел в дом. Я купил по соседству корзину с овощами, поднял воротник куртки и тоже вошел в дом. Швейцар был, несомненно, немцем, но я обратился к женщине, которая подметала двор.

Я ей сказал: «Меня послали отнести эти овощи, заказанные господином Глаубером, который только что вышел из автомобиля». «Уходите, — ответила она. — Тут нет господина Глаубера. Из автомобиля вышел господин Михаэльсен. Он давно уже здесь живет. Вы ошиблись адресом». Тогда я навел справки в нашем цюрихском отделении. «Да, сказали мне, Михаэльсен значится в нашем списке подозрительных. Он прикомандирован к германскому вице-консульству и состоит в бюро по обмену немецкого угля. Он говорит на немецком, французском, английском и нижненемецком языках. Он мог бы оказаться очень опасным шпионом, если бы был более сдержан. Но он ведет разгульную жизнь, пьет и кутит с женщинами. Его знают все цюрихские содержатели ночных притонов. Но мы никогда не слышали в Цюрихе имени капитана фон Эймена».

 

Крупный шпион

Начальник французской разведки откинулся на спинку кресла и зажег папиросу.

— Вот какая штука! — сказал он, разводя руками. — Человек, который обыскал вице-консульство, пользуясь своим швейцарским значком, этот друг бернской и цюрихской полиции, был ли он также капитаном фон Эйменом в Берне и господином Михаэльсеном в Цюрихе? Каково его истинное лицо? И все эти переодевания, чтобы скрыть личность агента швейцарской тайной полиции, старающегося обнаружить нарушения нейтралитета своей родины! Это мог быть только немецкий агент, крупный шпион. После того как немцы уничтожили наших агентов в количестве 21 человека, остальные стали более осторожны и ловки. Мы уже слышали о Мэтре, как его называли в Швейцарии. Именно благодаря Михаэльсену у нас возникла идея обыскать те места, где собирался всякий сброд. Я назвал этого шпиона Мефистофелем, так вот, послушайте. Он обладал какою-то магнетической силой над большим количеством профессиональных шпионов и доносчиков по всей Швейцарии, над теми, кто готов на все ради денег: готов сообщать, о чем говорили опьяневшие офицеры союзных армий, готов взломать несгораемый шкаф, совершить кражу, убийство, отравление союзного агента и т. п. Некоторых Мэтр удерживал посредством денег, других посредством угроз, третьих посредством наркотиков, без которых они не могли обойтись, и которые он им доставлял. Его власть распространялась не только на этот сомнительный мир. Два офицера швейцарской полиции были только началом. Но мы находили его следы всюду. В качестве фон Эймена или Михаэльсена он поддерживал знакомство с разнообразнейшими людьми, от самых высокопоставленных до самых простых. В один и тот же день он беседовал с начальником коммерческого отдела германского посольства Вальтером Ратенау, которого мы давно уже подозревали в участии в разведывательной работе, и с проворовавшимся банковским кассиром, приглашавшим для своей защиты одного из лучших швейцарских адвокатов и вносившим высокий залог.

— Мы уже слышали об этом человеке, — заметил американец, — он идет по следам Штибера.

— Да, по его темным и позорным следам, — продолжал француз. — Этот выродок, бывший основателем прусской секретной службы, пользовался самыми гнусными средствами, чтобы заставить людей на себя работать. Здесь в Швейцарии этот крупный шпион собирается создать нечто вроде открытого Штибером в Берлине Зеленого дома, где, взывая к самым низким инстинктам, к сладострастию и алчности, и пользуясь угрозами и шантажом, он достигает своей цели. Всюду, где появляется Мэтр, он находит жертвы; в его власти был не один проворовавшийся кассир. Он мот кому-нибудь посоветовать заняться спекуляцией, а потом выдать его своим друзьям из полиции. Во всех швейцарских банках, где лежат деньги союзников, он имеет агентов, которые осведомляют его о том, на что эти деньги употребляются. Он подкупает кондукторов на швейцарских железных дорогах, горничных в отелях, телеграфных служащих. Каким образом немцы так хорошо осведомлены обо всем происходящем на границе? Через таможенных досмотрщиков. Его агенты и он сам неутомимо ищут слабое место нужного человека, чтобы подкупом, лестью или другими средствами его завербовать.

«Будьте шпионом у меня на службе, не то я передам вас швейцарской полиции», — заявляет он своей жертве. Своим друзьям в полиции он дает сведения о преступном мире, который он посещает, в обмен за сведения о союзных разведках в Швейцарии. Может быть, некоторые наши агенты служат и нам и ему и получают от него жалованье. Денег у него очень много. Это настоящий Мефистофель. Он причинил нам больше зла, чем половина немецких генералов.

Он украл английские воздушные сигналы и уничтожает больше самолетов, чем уничтожил Рихтхофен. Каждый день по его вине умирают французские, английские, итальянские и американские солдаты. Это дело задевает всех нас.

 

Довоенные воспоминания

Все это дело, которое начальник французской разведки назвал ужасным, никогда бы не раскрылось, если бы не некоторые события, сами по себе незначительные, совершившиеся еще тогда, когда мало кто думал о возможности мировой войны. Именно эти незначительные события странным образом внесли в него ясность. До войны одна знатная немецкая семья жила в красивом прирейнском городе. В большом доме, окруженном виноградниками, спускавшимися до самой реки, мирно и счастливо жила семья, состоявшая из родителей, дочери Маргариты — блондинки с голубыми смеющимися глазами — и двух сыновей: один был слабого сложения, но умный и веселый, а другой крепкий и энергичный, горделиво носивший красивую форму одного из лучших германских полков.

И с какой радостью и гордостью они сообщили своему другу американцу, приехавшему к ним погостить, о том, что юный офицер прикомандирован к штабу кайзера.

— Я припоминаю себя в 1870 г., когда я получил железный крест, — говорил старый отец, прощаясь с новым адъютантом императора.

— Это большая честь, — сказал молодой офицер своему приятелю американцу. — Наш кайзер очень строг при выборе своего личного штаба, какой это для меня прекрасный случай проявить свою преданность!

Через несколько дней американцу пришлось покинуть гостеприимную семью, проститься с Маргаритой, с ее песнями и смехом и с ее братом, которого ожидала карьера менее суровая, чем военная карьера его брата. Они поддерживали переписку, потом вдруг письма перестали приходить из Германии. Началась война. Американец часто думал о том, как поживают его друзья, но ему не удалось о них ничего узнать.

Когда Соединенные Штаты вступили в войну, этот американец, как и многие другие, хорошо знавшие Германию, был послан на секретную службу в Швейцарию. И вот его попросили принять участие в разоблачении Мэтра.

Он горячо принялся за дело, день и ночь отыскивая новые следы, посещая всякие сомнительные места, испытующе вглядываясь в каждое лицо. Ему улыбнулось счастье. Однажды среди сотен людей, которых он встречал на улице, в кафе, в театрах, он увидел знакомое лицо. Это был молодой немец из гостеприимного дома на берегу Рейна. Это был действительно он, но как он изменился! У него было бледное изможденное лицо, глаза запали и лихорадочно блестели между воспаленными, красными веками. Его исхудавшее тело согнулось точно под непосильным бременем. Он казался под властью какой-то чужой воли. Взволнованный американец припомнил все подробности их последней встречи. Он последовал за ним в уединенную улицу и, хлопнув его по плечу, по-немецки окликнул его по имени.

Тот резко обернулся и, узнав американца, взял его руку обеими руками.

— Мы все еще друзья, не правда ли? — сказал он. — Ведь ваш Вильсон заявил, что воюют только правительства. Значит, мы не враги.

Они разговаривали в течение нескольких минут. У немца был встревоженный вид, который он с трудом скрывал. Он сказал, что был освобожден от военной службы из-за туберкулеза. Затем он опять заговорил о президенте Вильсоне и о роли американцев в войне.

— Правда ли, что американцы сражаются, чтобы свергнуть с престола Гогенцоллернов, чтобы помочь Германии освободиться? Он с болезненной настойчивостью все время возвращался к этому вопросу. Он беспрерывно кашлял и, очевидно, был приговорен.

«У этого человека есть что-то на сердце», подумал американец, «и это его убивает». И он не удержался от вопроса:

— Что вы делаете в Швейцарии?

Лицо немца исказилось.

— Я занимаюсь официальным делом, — сказал он, — делом, которое я ненавижу.

«Официальным делом, которое я ненавижу». Эти слова, словно молния, пронеслись в мозгу американца. Чему его учили на разведывательной службе? «Не доверяйте никому. Разведывательная служба имеет три мощных движущих силы: патриотизм, ненависть и наживу. Используйте их».

Да, но как? Как подойти к этому старому знакомому? Спокойно и смело американец решил приступить к делу, пустив в ход все свое искусство, весь свой такт, все свои способности, чтобы узнать, что на уме у этого немца.

Через 10 лет, мирно вернувшись к своему очагу, этот американец говорил: «Не очень-то приятно завлекать и толкать старого друга на то, чтобы он вам рассказал свои самые сокровенные мысли. Но война есть война. И, кроме того, никто никогда не узнает его имени».

И вот, взяв с меня слово, что я буду называть этого немца именем, которое ему дала американская разведка, а именно «Зеро», американец рассказал мне ужасную историю. Сам он выслушал ее в Берне после долгих бесед, во время которых Зеро с каким-то отвращением отказывался касаться счастливых довоенных дней. Наконец, не выдержав, Зеро решился на полную откровенность. Он долго рассказывал, как его преданность империалистической Германии мало-помалу превратилась в ненависть. Его семью постигли всевозможные несчастья: старший брат, офицер с блестящим будущим, был убит при обстоятельствах, которые заставляют возложить вину за ею смерть лично на кайзера, его сестра была соблазнена, а затем брошена прусским офицером, а сам он, несмотря на плохое состояние здоровья, был взят в армию в начале войны и после различных превратностей послан в качестве секретного агента в Швейцарию, где и был обязан защищать и поддерживать строй, который он ненавидел. Он жил в Швейцарии, подчиняясь начальнику, который в его глазах символизировал ставший ему ненавистным германский империализм.

Пока американец слушал рассказ своего знакомого, его волновали самые различные чувства, но он ни на одно мгновение не забывал той роли, которую он играл. Он слегка выпрямился и спросил:

— А кто этот человек?

Зеро устало поднял глаза.

— Его называют Мэтром, — сказал он.

— Мэтром? — с дрожью в голосе повторил американец. — Но, мой друг, бог посылает вам превосходный случай отомстить. Все союзные разведки в Швейцарии стремятся узнать то, о чем вы можете им сообщить. Это нанесет Германской империи, которую вы имеете столько оснований ненавидеть, более ужасный удар, чем могло бы нанести проигранное сражение.

В душе немца началась борьба. Мог ли он сразу забыть традиции всей своей жизни и предать этого гадкого слугу правительства, которое он ненавидел? Американец неустанно доказывал ему, что победа германской демократии зависит от победы союзников. Он приводил всевозможные доводы: вторжение в Бельгию, потопление «Лузитании», указывал на все заслуживающие порицания действия немецкого имперского правительства.

— Весь мир борется против вашего правительства. Почему не бороться и вам? Оно вас угнетало, убило вашего брата и вашу мать, обесчестило вашу сестру, разрушило ваше здоровье. Если вы не воспользуетесь этим случаем, упреки совести не дадут вам покоя до самой смерти.

В конце концов, Зеро сдался.

— Я это сделаю. — Наконец, он принялся рассказывать все, что он знал о Мэтре. Он мог рассказать больше, чем кто-либо другой в Швейцарии, но время от времени его охватывал страх или сказывались остатки его привязанности к Германии, и он умолкал. Американец опасался, как бы образ Мэтра, начинавший принимать твердые очертания, не исчез. С согласия своих французских и американских начальников, порывшись в делах, он составил нечто вроде вопросника, который позволял ему группировать указания Зеро. Роль Зеро в германской разведке требовала соблюдения некоторых предосторожностей. Не следовало, чтобы их видели вместе. Поэтому каждая встреча происходила в каком-нибудь тайном месте. Кроме того, чем лучше они были скрыты от посторонних, тем с большей охотой говорил Зеро. Опасность существовала всегда, и американец никогда не ходил на эти таинственные свидания без револьвера. Его постоянно преследовала мысль: «А что, если он меня обманывает?»

Но все сведения Зеро, которые могли быть проверены, оказались правильными. Наконец, во время ночного свидания в лесу в окрестностях Берна американец стал настаивать, чтобы Зеро выдал все, и тот согласился.

— Садитесь утром в первый поезд, отходящий в Цюрих, — сказал он, — в последнее купе вагона первого класса. Приходите один.

Американец пришел один, но, открывая дверь указанного купе, крепко стиснул в кармане автоматический кольт. Может быть, это была ловушка. Сначала он никого не увидел в темном купе, затем раздался хриплый голос, сказавший:

— Возьмите это.

Зеро, еще более бледный, чем обычно, протянул ему футляр от скрипки.

— Там все, — прошептал он. — Наденьте это, — прибавил он, протягивая американцу длинный и широкий галстук и черную широкополую шляпу, — и выйдите на следующей остановке. И Зеро выскользнул из вагона.

 

Кто был Мэтр?

Через несколько часов американец и его начальник вынимали из футляра от скрипки странные документы, заметки, написанные на тонкой бумаге, которой шпионы пользуются для своих донесений. Наконец-то они получат ответ на так часто задаваемый вопрос: «Кто же Мэтр в действительности?»

Это был человек, до войны пользовавшийся в Германии большим влиянием и значением. Он родился в Баварии в 1880 г. и происходил из очень хорошей семьи; по образованию он был инженером. К его деловым успехам вскоре прибавились успехи в свете. Очень культурный, говоривший на нескольких иностранных языках, имевший барские манеры, он пользовался огромным успехом у женщин.

Будучи превосходным актером, он научился в совершенстве гримироваться и менять свою внешность. Когда в 1914 г. вспыхнула, война, он был муниципальным советником в одном из больших городов. Находясь в качестве офицера на Западном фронте, он получил железный крест. Был ранен, эвакуирован и, выздоровев, хотел вернуться на фронт.

— Вы могли бы быть более полезны на секретной службе, — оказали ему.

Любовь к театральности повлияла на его решение и в дальнейшем помогла ему создать троякий облик, который должен был сбить с толку союзников и позволить ему распространить свою сеть на Швейцарию. Прикомандированный к коммерческому отделу германского посольства в Берне, он старался помешать намерениям швейцарского правительства, которое под давлением союзников собиралось сократить торговлю с Германией. Он выдал себя за крупного швейцарского дельца и банкира, симпатизировавшего Германии и владевшего большими деньгами, и предпринял ряд смелых операций.

Он обошел швейцарские постановления, запрещавшие вывоз бумажных тканей в Германию, послав в Германию тысячи бумажных ночных рубашек гигантских размеров, длиной более метра, с широчайшими рукавами и небольшой вышивкой на вороте. Запрещение ведь не касалось «вышивок». Затем он посылал каучук под видом «клея».

Когда его уловок оказывалось недостаточно, он подкупал служащих швейцарской таможни и переправлял товары контрабандой. Чтобы замаскировать свои жульнические проделки, он открыл комиссионную контору и ввозил в Швейцарию на 2 миллиона в месяц товаров, которые шли затем в Германию. Подставным лицом во главе этой конторы являлся несчастный Зеро, бывший послушным орудием Мэтра и занимавшийся комиссионными делами раньше.

Зеро не только знал, как Мэтр нелегально снабжает Германию, прорывая блокаду, которую и он и большинство немцев считали бесчеловечной, но и то, как он превратился в крупного шпиона и контрразведчика и создал сеть, которая оплела сотни и тысячи людей.

В качестве учителя шпионажа Мэтр основал в Берне маленькую полуофициальную школу для шпионов. Часть его учеников составляли эльзасцы и лотарингцы, отобранные среди интернированных немцев, которых посещал капитан фон Эймен. Другую часть составляли темные личности, профессиональные жулики, завербованные господином Михаэльсеном, третью часть составляли швейцарцы, которых шантажировал Мэтр. Наконец, там имелись также немцы, работавшие добровольно. Их учили тому, как проникнуть во Францию, как играть свою роль в неприятельской стране, какого характера сведения следует добывать и как доставлять их Мэтру. Их так хорошо обучали и так хорошо оплачивали, что многие из них возвращались целы и невредимы после выполнения своих заданий.

В качестве контрразведчика Мэтр старался подорвать секретную службу союзников. Захват и уничтожение 21 француза перед большим германским весенним наступлением были его шедевром, после которого он был награжден германским орденом pour le Merite. Но число его жертв достигало не 21, а 200. 200 союзных агентов попали в сети, расставленные Мэтром. А то, что он не мог узнать от своих секретных агентов или от своих друзей из швейцарской полиции, он узнавал от какого-нибудь предателя.

Как и опасался начальник французской секретной службы, один из французских агентов работал на две стороны сначала в Швейцарии, а затем во Франции. Он продал Мэтру немало тайн, и, более чем на ком-либо другом, на нем лежит ответственность за смерть 21 француза. Его звали Леон Сютор.

Мэтр ничем не пренебрегал при маскировке своей работы, и в этом отношении ему помогали его друзья из швейцарской полиции. Когда он доставлял им доказательства, устанавливавшие виновность какого-нибудь союзного агента в нарушении федеральных законов, они никогда не привлекали его в качестве свидетеля.

Но Мэтр совершил две ошибки. Он не сумел проникнуть в тайну Зеро и, кроме того, под именем Михаэльсена вел такую развратную жизнь, которая не могла остаться незамеченной. У него были квартиры не только в Берне и в Цюрихе, но еще уединенная вилла в Арбоне на берегу Боденского озера. Там было очень удобно принимать женщин и в то же время поддерживать связь с Германией.

Вилла тщательно охранялась; у пристани всегда стояла наготове быстроходная моторная лодка.

Такова была повесть, о которой узнали из документов, положенных Зеро в футляр от скрипки, два офицера американской секретной службы в Берне. Эта повесть не показалась им невероятной, так как они знали весь лабиринт интриг в Швейцарии и могли проверить посредством других сведений роль, которую играл Мэтр.

— Он у нас в руках, — сказал начальник американской разведки. — Дело подходит к концу. Мы дадим французам то, чего они так долго добивались… Конечно, — прибавил он при виде разочарованного лица молодого офицера, — ибо если мы объявим, что честь раскрытия этого дела принадлежит американской секретной службе, то мы потеряем наше главное преимущество. Надо, чтобы немцы думали, будто мы ничего не знаем. Пусть же действуют французы, а мы останемся в тени. Тут достаточно, — заметил он, указывая на футляр, — чтобы надолго посадить его в швейцарскую тюрьму.

И, потирая руки, начальник прибавил:

— На этот раз мастерами шпионажа оказались мы.

Начальник французской осведомительной службы торжествующе показал кое-кому, стоявшему много выше всех офицеров швейцарской полиции, улики всех нарушений швейцарского нейтралитета, произведенных Мэтром. Швейцарские власти пришли в ужас. Этот человек был важным лицом, другом многих влиятельных швейцарцев. Тем не менее, представители швейцарской полиции направились в его бернскую квартиру, где, во избежание тайного бегства, устроили засаду французские агенты. Квартира казалась пустой, никто не ответил на стук. Взломали замок; пораженные агенты на мгновение застыли на месте. Перед ними было чудовище, внушавшее отвращение. Лицо этого человека было совершенно искажено, одна половина лица была гладкая и загорелая, а другая вся в морщинах и бледная.

У него была всего одна бровь; волосы, вернее парик, сдвинулся на бок. Агенты застали Мэтра как раз в тот момент, когда он был занят превращением себя в фон Эймена.

Книги и бумаги, обнаруженные в его бернской и цюрихской квартирах, подтвердили обвинения Зеро и дали новые доказательства злого гения Мэтра.

Могущественные друзья Мэтра — немцы и швейцарцы — усердно принялись заметать следы; немцы — чтобы спасти Мэтра, а швейцарцы — чтобы не была разоблачена связь этого человека с швейцарской полицией. Мэтра защищал один из лучших швейцарских адвокатов, обнаруживший, что тюремное заключение, старая рана, унижение вследствие ложных обвинений ослабили Мэтра и в физическом и в умственном отношении. Из тюрьмы он был переведен в психиатрическую больницу в окрестностях Цюриха, но его положение оказалось не настолько серьезным, чтобы ему было необходимо полное уединение. Он мог принимать посетителей.

Однажды вечером, когда он играл на бильярде с приставленным к нему служителем, раздались звонки, означавшие тревогу. Стали бегать люди с криками «Пожар!» Человек, охранявший Мэтра, торопливо выбежал, предварительно распахнув окно. «Больной» подошел к окну, спустился по привязанной к нему веревке во двор и побежал к углу окружавшей двор стены. Он бросил через стену несколько камешков, и со стены тотчас же спустилась веревочная лестница. Мэтр быстро перебрался через стену и вскочил в автомобиль; это был автомобиль германского посольства, который помчался к Арбону, где на озере ждала моторная лодка.

На следующее утро начальник американской секретной службы нашел у себя на столе перехваченную телеграмму, посланную из Фридрихсхафена в германское посольство в Берне: «Прибыл благополучно прошлой ночью».

Мэтр уехал из Швейцарии, и созданный им механизм распался. Большинство колесиков в Берне и в Цюрихе перестало вертеться. Немногие знали все разветвления его сети, о них не имел представления даже Зеро. Но он знал больше, чем кто-либо другой. Взбешенные немцы хотели отомстить, они искали козла отпущения. Они устроили так, что Зеро был арестован швейцарцами за незначительное нарушение паспортных правил.

Чувствуя смертельную опасность, Зеро обратился за помощью к своей сестре Маргарите. Немцы разрешили ей приехать, надеясь, что благодаря ей им удастся получить доказательства виновности ее брата. На свидании в тюрьме Зеро умолял Маргариту: «Пойди к нашему американскому другу. Он — наша единственная надежда».

Она обратилась к американцу, который ей сказал:

— Ни о чем мне не рассказывайте. Ваш брат нам помог, этого достаточно. Я его спасу.

И он нарушил одно из самых непреложных правил секретной службы: «Никогда не признавайте знакомства со шпионом или осведомителем, который вам служил и попался. Даже если вы его тайно оплачивали, отрицайте и еще раз отрицайте это».

Зеро никогда ничего не просил и ничего не получил в награду. Американец же руководствовался, в частности, и тем соображением, что в минуту отчаяния Зеро мог раскрыть роль, которую сыграл американец в этом деле.

 

Тайна Зеро

Через насколько дней Зеро был уже вне стен тюрьмы, но не вне опасности. Все его вещи были перерыты и разграблены. За ним непрерывно следили. Каждую минуту он мог получить удар ножом в спину. Охваченный нервным страхом, заболевший еще более, он опять написал сестре: «Ради бога, помоги мне выбраться из Швейцарии».

В течение многих дней и ночей Зеро и его сестра прятались; их охранял агент американской секретной службы.

Затем однажды ночью их друг переправил их через итальянскую границу и оставил в безопасности от ненавистной им империи, разгрому которой они способствовали. С тех пор о них ничего неизвестно. Преследовала ли их германская секретная служба в Италии? Или, может быть, Зеро погубила болезнь? Американцы, пытавшиеся его спасти, об этом не знают.

Поражение Мэтра является одной из тех побед в тайной войне, которыми оба американца вправе гордиться. Оба они были награждены орденами. Главное действующее лицо, друг Зеро, сохранил еще одно воспоминание, наполняющее его гордостью: Ему была подарена большая фотография с собственноручной подписью Джона П. Першинга и другая фотография, подписанная маршалом Петэном.

Мэтр принял снова свой довоенный облик и работал в качестве директора крупного электромеханического завода в одном из больших городов новой Германской республики.