Ждать ей пришлось долго. Очень долго. К тому времени как Слоан соизволил явиться, наступили сумерки. Проводник зажег лампы и захватил с собой чайный поднос, предусмотрительно принесенный ранее.
Хизер все это время провела за книгой, время от времени поднося к губам бокал с вином в тщетной попытке успокоить разгулявшиеся нервы.
Стук двери, на миг заглушивший вой ветра и мерное пыхтение мощного парового двигателя, привлек ее внимание и заставил поднять глаза. На пороге стоял муж. На нем по-прежнему был свадебный сюртук; через плечо перекинута оленья куртка, в пальцах зажата полупустая бутылка виски.
Хизер насторожилась. Слоан впился в нее недобрыми сощуренными глазами. Сгорая от неловкости, она, однако, вынудила себя вновь обратиться к лежавшему на коленях томику в кожаном переплете. Очевидно, Слоан все еще не простил ее за то, что она согласилась принять подарок от Эвана.
Не говоря ни слова, он отшвырнул куртку и шляпу и, прошествовав мимо жены, уселся напротив, в такое же обитое бархатом кресло. Хизер учуяла смешанные запахи спиртного и сигар, правда не слишком противные, и поэтому постаралась не обращать на них внимания, однако невольно вздрогнула, когда тишину разрезал издевательски-вежливый голос:
– Не соблаговолите поделиться со мной, что вы находите столь занимательным?
– «Эмиль» Руссо, - не поднимая головы, ответила она. - Это научный трактат о воспитании.
– Да еще на французском? - с притворным восхищением охнул Слоан. - Похоже, я получил в жены не только герцогиню, но и синий чулок!
– Не вижу ничего предосудительного в том, что женщина, получившая некоторое образование, стремится больше узнать об окружающем мире и интересуется чем-то еще, кроме детей и кухни.
– Ваш вкус меня не удивляет. Вы не из тех, кто предпочитает любовные романы.
– Нужно же как-то проводить время, - пожала плечами Хизер, - особенно за неимением подходящей компании.
Слоан, по-видимому, ничуть не задетый, молча отхлебнул виски.
– Стоит ли так много пить? - не выдержала Хизер. Муж пренебрежительно ухмыльнулся:
– Да еще и проповедница в придачу!
– Скоро подадут ужин.
– Знаю. Он входит в цену билета. По крайней мере я заплатил.
Хизер прикусила губу, но Слоан заметил, что она исподтишка смотрит на него. Все еще злясь на лишние траты, он огляделся. Пришлось выбросить еще несколько сотен долларов, будто мало у него долгов! А все идиотская гордость, побудившая его отвергнуть дар Рэндолфа. Гордость… и желание раз и навсегда избавиться от происков магната, выкинуть его из жизни Хизер. Между Рэндолфом и его женой, пусть и нелюбимой, не должно быть ничего общего!
Все еще озабоченно хмурясь, она не сводила с него глаз.
– Сколько вы истратили на билеты?
– Какое это имеет значение?
– Хочу знать, сколько еще я вам задолжала.
– Триста долларов.
– Так много? - охнула она.
– Это вы настояли на том, чтобы принять предложение Рэндолфа.
– Но вам вовсе ни к чему было тратить столько денег!
– Как это ни к чему? Не желаю ничем быть обязанным таким, как Рэндолф.
– Но Эван - мой старый знакомый и имеет полное право сделать мне свадебный подарок!
– Ошибаетесь. Просто стремится привязать вас к себе еще крепче. По-прежнему считает, что вы ему принадлежите. Теперь вы моя жена, герцогиня, и лучше вам хорошенько помнить об этом.
– А мне казалось, - с горечью бросила Хизер, - что именно вы предпочитаете поскорее забыть этот неприятный факт.
– Вряд ли мне это удастся, если учесть полторы тысячи, которые пришлось отдать за привилегию жениться на вас.
– Как мило с вашей стороны напомнить мне! В их поединке взглядов не было победителя. Только смертельная вражда.
– Я намереваюсь выплатить все до последнего цента, - сухо сообщила Хизер.
– Каким же это образом? - скептически осведомился Слоан.
– Стану шить, штопать, учить детей… да мало ли как!
– Вы будете слишком заняты своими обязанностями на ранчо и воспитанием моей дочери, чтобы батрачить на кого-то еще. А летом начнется предвыборная гонка.
– Возможно. Но я не хочу, чтобы этот долг вечно висел над моей головой дамокловым мечом. И не думайте, что я собираюсь жить за ваш счет.
Ссора разгорелась бы с новой силой, но тут, к счастью, вошли два официанта с серебряными подносами. Хизер предпочла бы поужинать в вагоне-ресторане, чтобы не оставаться наедине с этим невыносимым человеком, но, не желая устраивать сцену, смирилась.
Слоан придирчиво осмотрел блюдо и с галантностью, которая больше походила на насмешку, придвинул ей стул.
– Не хотите ли присоединиться ко мне, дорогая?
Выдавив улыбку, предназначенную посторонним, она поднялась и подошла к маленькому столику, накрытому для интимного ужина на двоих.
Слоан положил ей на плечо тяжелую руку, и Хизер сжалась от столь вызывающей демонстрации права собственности. Потом он отпустил официантов и сел сам.
Еда была простой, но очень вкусной: котлеты из оленины в грибном соусе, фазаны в горшочках, тушеные овощи, картофель-фри, зеленый горошек, а на десерт - яблочный пудинг с заварным кремом и кофе.
Она почти не ела за завтраком и сейчас должна была бы испытывать голод, но едва смогла проглотить несколько кусочков. Рассеянно ковыряя вилкой в тарелке, она с тревогой и страхом думала о предстоящей ночи. Да, неудачно складывается ее семейная жизнь.
Неприятности начались с первой встречи, и впереди ничего хорошего не предвиделось. Трудно оставаться вежливой и спокойной рядом с человеком, всячески старающимся поддеть тебя. И к тому же он постоянно напоминает о деньгах, выложенных Рэндолфу, словно не видит, как угнетает Хизер необходимость принять такую жертву. Но ведь она поклялась не быть для него бременем!
Спаситель милосердный, не так она представляла себе эту сделку, когда соглашалась выйти за Маккорда. Не такого желала себе мужа.
Правда, она уже давно перестала надеяться на любовь и нежность будущего супруга. Как постелешь, так и поспишь. Сама выбрала себе судьбу. Настало время платить по счетам.
Хизер невольно взглянула на широкую кровать с алым парчовым пологом и постаралась подавить озноб. Заметив, куда она смотрит, Слоан наспех допил кофе, отбросил салфетку и поднялся:
– Прошу простить…
– Куда вы? - испуганно встрепенулась Хизер.
– В вагон для курящих, - бросил он, не оборачиваясь, - игра в покер в самом разгаре.
Хизер мгновенно сникла: слова Слоана живо напомнили ей о губительной привычке ее отца.
– Хотелось бы вернуть хотя бы часть денег, которые пришлось отдать Рэндолфу, - неожиданно для себя принялся оправдываться он. - Можете дочитать свой трактат. Сомневаюсь, что вы станете по мне скучать.
– Но вы вернетесь?
– Опасаетесь, что я могу бросить вас?
– Подобная мысль, честно говоря, мне приходила в голову.
– Я человек слова, герцогиня. И только сегодня произнес брачные обеты.
Хизер опустила глаза и снова принялась играть вилкой.
– Собственно говоря… меня беспокоят приличия… Что скажут люди, если мы… вы…
– Если я оставлю жену одну в брачную ночь? Но кто знает, что мы новобрачные?
– Я… то есть… я думала…
– Думали, что я воспользуюсь правами мужа? Хизер мгновенно залилась краской.
– По-моему, так принято между супругами, не считаете?
Слоан пробормотал проклятие. Мучимый сознанием своей вины перед Хизер и предательством по отношению к покойной жене, он надеялся провести сегодняшнюю ночь в другом вагоне, дать себе и Хизер время смириться с положением, лучше осознать происходящее. Но Хизер, вероятно, права. Почему бы разом не покончить с этим? Обстановка роскошная, салон достаточно просторен, и здесь им никто не помешает. И кровать большая - не то что узкие полки в спальном вагоне.
Да, так, наверное, будет лучше. Получить удовольствие, а заодно и помочь герцогине преодолеть страх перед предстоящим испытанием, тем более что она поглядывает на него, как напутанная кобылка, словно ожидает, что он привяжет ее к кровати и грубо надругается.
Пропади все пропадом, ему и так не по себе! Хотя она вряд ли поверит, что он не в своей тарелке. Никогда еще он не чувствовал себя так неловко с женщиной, настоящей леди с надменными манерами и французскими трактатами, полной противоположностью первой жене-индианке. Сердце терзали мучительные воспоминания, которые Хизер пробуждала в нем, и непрошеные чувства, рождавшиеся при взгляде на нее. Ну почему, почему он не может оставаться равнодушным к ней? Откуда этот-вихрь эмоций?
И все же повернуться и уйти сейчас, пожалуй, чересчур жестоко по отношению к ней. Она наверняка сочтет унизительным остаться одной в их первую ночь. Но в силах ли он остаться? Может ли взять ее и навеки сделать своей? Неотвратимо и навсегда скрепить их брак?
Честно говоря, это вовсе не так уж сложно… если не считать того, что в крепостной стене, которую он воздвиг вокруг себя, появится первая брешь. Не желает он, не хочет поддаться соблазнам этой белой шелковистой кожи, роскошной плоти, изумительного лица. И безумно страшится, что первое слияние придется ему по вкусу и он возжелает повторить его снова и снова. И не сумеет остаться верным памяти Лани. Жалкий изменник!
Но все же его неодолимо тянет к Хизер. Томят воспоминания о вчерашнем поцелуе, о губах, мягких и сочных, как зрелый плод, о том, как она льнула к нему… раздувая пламя вожделения…
При одной мысли об этом его мужская плоть вздрогнула и пробудилась.
Злясь на себя, на свое предательское тело, Слоан прислонился к двери и скрестил руки на груди, смертельно опасаясь, что не выдержит и даст им волю.
– Что же, если хотите, покончим с этим, да побыстрее.
– Если вы не намереваетесь осуществить наш брак на деле…
– Собственно говоря, теперь уже совершенно не важно, что я хочу и чего добиваюсь, - бесцеремонно перебил Слоан. - Вы знаете, что происходит между мужем и женой в постели?
По- видимому, ему доставляет удовольствие мучить ее!
– Не… совсем, - пробормотала Хизер.
Она заметила, что он совершенно не удивлен ее неопытностью. Спасибо Уинни, что не оставила ее в полнейшем неведении. Но Хизер просто сгорала от стыда. Неизвестно, как держаться, что говорить, куда девать руки. Как обращаться с этим безжалостным чужаком, слишком жестким, слишком холодным, не имеющим ни малейшего сострадания и сочувствия к ее состоянию.
– Однако, - упрямо добавила она, - я не совсем невежественна в том, что касается… касается супружеской постели.
Темно- золотистая бровь взметнулась вверх.
– И кто давал вам уроки? Или прочли в очередной толстой книжке?
– Нет, Уинни просветила.
– Неужели? И что именно она сказала?
– Велела… доверять вам. Заявила, будто вы знаете, что делать. Вроде бы поначалу… будет очень больно, но если вы… вы заботливый любовник, потом подарите мне наслаждение.
– И это все?
Хизер побагровела еще сильнее.
– Ну… она еще утверждала, что мне следует попытаться… попытаться… дать вам такое же блаженство.
Хизер показалось, что губы его дрогнули в подобии улыбки.
– Не понимаю, отчего это вас забавляет, - процедила она.
Слоан мгновенно отрезвел.
– К сожалению, герцогиня, не нахожу повода для веселья. Просто трудно представить себе Уинни в роли знатока плотских радостей.
– Знаете… похоже, она прекрасно представляла, о чем говорила.
– И каким же образом вы собираетесь дать мне это самое блаженство?
– Она, по-видимому, считала, что вы мне покажете. Слоан с шумом выдохнул воздух.
– Так и быть, герцогиня. Подойдите. Хизер настороженно уставилась на него:
– Зачем это?
– Вы же сами хотели поскорее завершить нашу сделку. Или хотите провозиться всю ночь?
Хизер поднялась и заставила себя приблизиться к нему. Пол вагона чуть потряхивало, дрожь передавалась ногам, и каждая частичка тела отзывалась тревожным трепетом.
– Думаю, на этот раз инициатива принадлежит вам.
– О чем вы?
– Поцелуйте меня первая! Или духу не хватит?
Он смеется над ней… бросает вызов… и, кажется, вполне намеренно. Знает, что она поднимет брошенную перчатку. Но теперь она боялась меньше и нашла мужество приподняться на носки и прижаться губами к неулыбающемуся рту. И почувствовала слабый вкус виски, а в ноздрях остался чуть слышный запах мужского пота. Но Слоан не шевельнулся, и Хизер, отстранившись, раздосадовано взглянула на него.
– У меня одной ничего не получится, - сухо пробормотала она. - Возможно, вы сочтете нужным стать моим наставником?
– Не сочту. Все идет прекрасно. Не бойтесь рискнуть.
На этот раз она самозабвенно припала поцелуем к его губам и услышала, как шумит в ушах кровь. Потрясенная охватившим ее наслаждением, Хизер закрыла глаза, смакуя непривычный вкус. Как может это бесчувственное чудовище пробуждать в ней такие сладостные ощущения?
Нежный поцелуй все продолжался, и Хизер стала задыхаться. Руки сами собой поднялись, обхватили его шею, но тут она внезапно замерла и заколебалась, не совсем понимая, что делать дальше.
– Открой рот, - прошептал он. - Попробуй ласкать меня языком.
– Я… я не знаю как.
– Я покажу…
Он сдержал слово, погрузив язык в сладкую бездну ее рта, и эти бархатистые касания словно расплавляли ее изнутри.
– Это, - пробормотал Слоан, - я и сделаю с тобой, когда возьму в постели.
Даже самая наивная девушка в мире легко поняла бы смысл этого многозначительного обещания. Твердая выпуклость - свидетельство его желания - беззастенчиво вжималась между ее бедрами, и нижние юбки отнюдь не служили этому помехой. При каждом толчке вагона их тела все настойчивее терлись друг о друга.
Слоан не менее остро ощущал все, что с ним творилось. С трудом отстранившись, он нерешительно глянул на нее:
– Надеюсь, вы не собираетесь пойти на попятный, герцогиня? Если передумали, самое время сказать мне.
Но перед глазами Хизер все плыло, голова шла кругом, и она лишь обвела кончиком языка нижнюю губу. Этот неосознанный жест был исполнен такой чувственной грации, что у Слоана перехватило дыхание. Черт возьми, он совершенно не желал ничего подобного. И мечтает сохранить навсегда память о Лани. Лань была женщиной его сердца, и эта чужачка никогда не займет ее места!
Но он зашел слишком далеко, чтобы остановиться на полдороге. Если быть честным, уже теперь лицо Лани расплывается перед глазами, тает. И он никак не может ясно представить его. Живы только боль, боль и скорбь. Спящая Лань стала призраком, видением. А сейчас перед ним женщина из плоти и крови, теплая, нежная и близкая. Лихорадка в крови требовала утоления, теперь и немедленно.
– Нет, - тихо заверила она, словно вторя его думам. - Я не собираюсь отступать.
Слоан медленно кивнул; желание боролось с мучительными сожалениями и победило.
– Хорошо. Пожалуй, лучше снять одежду. Хизер оцепенела, потрясенно уставясь на него.
– Вам помочь раздеться?
– Не нужно. Вот только свет…
Что- то отдаленно напоминавшее нежность смягчило каменные черты.
– Поверьте, герцогиня, у вас нет ничего такого, чего бы я не видел у других женщин, но если вам так легче…
Он обошел салон, гася лампы, и оставил только одну, у постели, но прикрутил фитиль так, чтобы огонек еле мерцал.
– Лучше?
– Да, спасибо.
– Не стоит так волноваться. Я не собираюсь вас душить.
Весьма убедительное ободрение! Хизер со скептической улыбкой медленно отошла и, повернувшись спиной к мужу, сняла жакет, юбку и повесила на кресло. За ними последовали блузка, нижние юбки, корсет, полусапожки, чулки и, наконец, полотняная сорочка. Холодный воздух овеял обнаженную кожу, и девушка вздрогнула.
Потребовалось еще несколько минут, чтобы набраться храбрости, но все же Хизер встала лицом к Слоану. Ей казалось, что даже этот приглушенный свет слишком ярок и беспощаден. Как глаза мужа, безжалостно рассматривавшие ее с головы до пят. Взлелеянная годами скромность бурно возмутилась, но одновременно в Хизер нарастало странное возбуждение. Слоан словно касался ее взглядом, и ощущения, пробудившиеся в ней, были восхитительно-пьянящими, а сердце тревожно колотилось.
Этот мужчина - ее муж, и лучше хорошенько это запомнить. Он имеет право делать с ней все что пожелает. Смотреть. Дотрагиваться. Владеть.
Прошло несколько бесконечно долгих минут. Слоан явно не торопился. Молчание, подчеркнутое монотонным перестуком колес, становилось все напряженнее. Слоан по-прежнему сохранял абсолютно бесстрастный вид, изо всех сил стараясь скрыть, какие чувства вызывает в нем скульптурная красота жены. Ее совершенное тело будило в нем и бешеный голод, и нечто, похожее на неприязнь. Даже во сне оно не было таким идеально гармоничным.
Она и Лань - словно лед и огонь. Плавные изгибы бедер, гордые высокие груди, треугольник светлых завитков внизу живота - истинная герцогиня, элегантная, воспитанная, порядочная и застенчивая.
Но нужно отдать должное, еще и храбрая. Не стесняясь, вызывающе мерит его ответным взглядом, подбородок дерзко вздернут - привычка, которую он уже успел узнать.
Слоан потянулся к пряжке ремня и принялся неспешно разоблачаться: сюртук, галстук, накрахмаленная рубашка, брюки…
Хизер не могла отвести от него глаз. Даже одетый он казался настоящим геркулесом, но теперь она видела, что торс и плечи бугрятся мускулами, перекатывавшимися под гладкой загорелой кожей, грудь покрыта шелковистой порослью. Нельзя отрицать, он исполнен какой-то буйной первобытной красоты. Длинные стройные ноги с мощными бедрами, плоский живот… И мужская плоть во всей красе, налитая и возбужденная, поднимающаяся, словно молодое деревце, из гнезда темно-золотистых волос. Та самая нетерпеливая плоть, которая, казалось, вот-вот прожжет ее юбки.
Хизер отшатнулась. Ноги не держали ее. Уинни заверяла, что заботливый любовник сделает все, чтобы ей было хорошо. Но посчитает ли Слоан, что она стоит его забот? В его нестерпимо блестящих, слегка прищуренных глазах невозможно ничего прочитать.
И когда он шагнул к ней, все существо Хизер содрогнулось от непроизвольного, первобытного, неосознанного страха.
Слоан замер на месте. Господи, этот вид обиженной девочки, ясные огромные глаза, чуть дрожащий рот. Он полночи грезил о мягкости и сладости ее губ.
Едва не выругавшись, он стиснул зубы, пытаясь не обращать внимания на ноющую тяжесть в чреслах. Он может просто овладеть ею, без тени нежности, без малейших эмоций. Без всякого признака страсти. Короткое безразличное совокупление. По обязанности, так сказать. Или сделать ее первую близость с мужчиной запомнившейся на всю жизнь.
Но похоже, выбора нет. Он не может ранить Хизер. Не желает, чтобы его боялись.
– Я не сделаю ничего такого, что могло бы повредить тебе, - сдавленно прошептал Слоан, стараясь не шевелиться, давая ей время привыкнуть к наготе их тел. В конце концов, до этого вечера она ни разу не видела голого мужчину, да еще охваченного столь безумным желанием. Именно желание пульсировало в паху, почти нестерпимая боль, и все же он упрямо пытался его подавить. Не следует торопиться. Нельзя обращаться с герцогиней Эшфорд как с салунной шлюхой. Она совсем не похожа на откровенно чувственных женщин-шайеннок, с их свободными нравами. Они готовы были лечь с мужчиной по первому зову и спаривались под открытым небом и на глазах у всех, как дикие животные.
Только когда Хизер немного успокоилась, Слоан позволил себе шевельнуться. На этот раз он молча откинул парчовое покрывало, под которым оказались кремовые атласные простыни, взял ее за руку и подвел к кровати. Хизер едва передвигала ноги, и Слоан ощущал, как дрожат ее тонкие пальцы. Но Хизер не сопротивлялась и,. когда он приподнял простыню, покорно легла в постель. Последовав ее примеру, Слоан отвязал шнур, придерживавший полог. Занавес упал, отгородив супругов от всего мира и погрузив в полумрак. Повернувшись на бок, Слоан созерцал золотисто-красные отблески, бросаемые на кожу Хизер алой парчой. Широко раскрытыми, бездонными глазами она молча настороженно наблюдала за мужем, прижимая простыню к груди.
– Надеюсь, вы не боитесь меня, герцогиня?
– Наверное… немного…
– Не нужно. Ни к чему. Вы были правы: я не из тех, кто обижает женщин.
– Разве что ненамеренно. Неосознанно-нежная улыбка коснулась его губ.
– Даю слово, что не отважусь ни на что без вашего разрешения. Ну а теперь перевернитесь на бок и постарайтесь расслабиться.
– Что?!
– Повернитесь спиной.
Хизер на секунду недоуменно уставилась на него, но тут же послушно исполнила повеление. Его руки обхватили ее, притягивая ближе, в теплую ложбину его тела. Хизер задохнулась от неожиданного ощущения, прижимаясь к мускулистой груди, ощущая жар, исходивший от него, считая гулкие удары сердца.
Он долго держал ее так, покачивая, словно малого ребенка. Но Хизер никак не могла расслабиться и вздрогнула, когда он погладил ее живот.
– Тебе больно?
– Н-нет.
Продолжая ласкать ее, он припал губами к чувствительному месту на затылке.
– А так?
– Нет.
Широкая ладонь накрыла ее грудь.
– А так?
Хизер ощутила, как набух и отвердел сосок.
– Мне не больно.
– Я рад. И стараюсь, чтобы тебе было хорошо.
Он оказался бесконечно терпелив, и Хизер наконец немного успокоилась. Слоан коснулся ее плеча, безмолвно приказывая перевернуться на спину, и девушка как во сне повиновалась без единого слова протеста. Он отобрал у нее конец простыни, и его губы отыскали ямочку между ключицами. Но когда его рот сомкнулся на тугом соске, Хизер охнула и вцепилась в его плечи.
– Хочу, чтобы ты знала, - пробормотал он, лаская языком полную грудь, - сколько наслаждения может дать тебе твое тело.
Для Хизер постепенно открывался новый мир. Невыразимые ощущения пронизывали ее, еще больше усиливающиеся от бесстыдного прикосновения его жарких, жестких, возбуждающих губ. Она и не подозревала, как чувствительны могут быть женские груди. Никогда не испытывала такой жестокой боли внизу живота.
Слоан на мгновение отстранился, обжигая ее страстным, почти исступленным взглядом. Должно быть, она ошибалась, считая его равнодушным. Просто он слишком хорошо умеет скрывать свои чувства. Но под маской безразличия пылает буйное пламя. Его примитивная чувственность сильнее самого волшебного любовного напитка. Но все же он не сделал ни одного грубого движения и по-своему бережен с ней… даже деликатен, а пальцы нашли особый, невероятно волнующий ритм. Откуда-то хлынувшее тепло разлилось по телу и отчасти растопило страх.
Под его завораживающим взглядом Хизер не дрогнула, когда широкая ладонь скользнула дальше и коснулась золотистых завитков внизу живота. По ее спине прошел колкий озноб. При виде недоумевающего лица жены Слоан улыбнулся и осторожно развел ее бедра.
– Откройся мне, милая.
И стал ласкать сомкнутые складки, пока они не повлажнели, а ее смущение не уступило место всевозрастающей иссушающей жажде. Но когда он навис над ней, Хизер снова застыла.
– Не пугайся, все хорошо, все в порядке, - едва слышно шептал он бессмысленные, ласковые слова, пока она не успокоилась. Но его плоть настойчиво пульсировала у входа в тесный грот, хотя Слоан оставался неподвижным, позволяя ей привыкнуть к давлению его орудия страсти, готовя к неминуемому вторжению.
Хизер, почти теряя сознание, таяла от прикосновения его обнаженной груди. Она страшилась неведомой угрозы, но что-то настойчиво влекло ее к этому человеку. Ее женская суть жаждала мужского обладания.
Закрыв глаза, она бесстыдно потянулась к мужу, чтобы согреться в его пламени.
Слоан молча боролся с бушующим в нем пламенем, заливавшим багряной пеленой окружающий мир. Как давно он не касался женщины!
Вынуждая себя не торопиться, он опустился на нее и начал входить в тесную расщелину. Иисусе сладчайший, до чего же она тесная и тугая!
Хизер встрепенулась и широко раскрыла полные ужаса глаза. Слоан видел, как ей больно, но неумолимо рванулся вперед, заглушив ее крик огненным поцелуем, и вонзился до конца. Несколько секунд он не шевелился, ожидая, пока боль пройдет, вытесненная утонченным наслаждением.
Хизер тяжело дышала, но постепенно пришла в себя и слегка расслабилась.
– Все в порядке? - глухо спросил он.
Хизер кивнула, удивляясь, что способна связно думать. Слоан неотрывно и нежно смотрел на нее. Хизер нерешительно подняла бедра и заметила, что он поморщился.
– Я… я не знаю, что делать, - растерянно прошептала она.
– Обхвати меня ногами.
Она молча повиновалась.
– Вот так, солнышко, а теперь попробуй двигаться вместе со мной.
И он, приподнявшись, вошел еще глубже.
Хизер, прильнув к нему, застонала. Боль ушла, оставив лишь острое наслаждение. Он уносил ее туда, где она никогда не была раньше. В сверкающие, недостижимые, пугающие высоты.
– Не сопротивляйся, - попросил он, когда она попыталась отстраниться. - Пусть это произойдет.
Хизер что-то несвязно пробормотала: перед глазами плясал и вертелся калейдоскоп ярких красок. Ее словно подхватила штормовая волна, и теперь не было иного выхода, кроме как отдаться на ее волю.
Первые неясные ощущения превратились в ураган. Хизер поднималась и опускалась вместе с ним, уносимая бешеной темной стремниной, которой не было названия. Наконец ее поглотила последняя, слепящая вспышка, и Хизер, пронзительно закричав, стала извиваться. Слоан едва не потерял контроль над собой. Когда женщина, придавленная его телом, забилась в судорогах экстаза, он почти обезумел. Как же он хотел ее! До безумия, до умопомрачения!
И не в силах больше сдерживаться, он ринулся в горячие шелковистые недра ее тела и, глухо застонав, сделал последний, отчаянный выпад, прежде чем содрогнуться и упасть на нее, изливаясь белым потоком.
Долго еще, пока не успокоилось его прерывистое дыхание, Слоан прижимал к себе ее трепещущее тело, вдыхая сладостно-свежий запах, мысленно проклиная могущественные чары этой женщины. Наконец он откатился и лег на спину, рассеянно разглядывая роскошный балдахин.
Такого он не ожидал. Невыразимое наслаждение, испытанное им, застало его врасплох. Кровь, казалось, сгустилась в жилах, хотя угрызения совести уже принялись вершить свою суровую казнь.
За все это время он ни разу не вспомнил о первой жене. И теперь перед мысленным взором предстал призрак с темными влажными глазами и длинными волосами цвета воронова крыла.
Прости меня. Лань.
Он вынудил себя повернуть голову и встретиться взглядом с Хизер. Она молча вопросительно смотрела на него.
– Так всегда бывает? - едва слышно пробормотала она.
– Что именно?
– Это невероятное…
Она, по- видимому, затруднялась найти слова, чтобы описать взрыв чувств и ощущений, потрясший обоих. Слоан пожал плечами, не желая признаваться, насколько необычно то, что он только сейчас испытал.
– Я сделала что-то неверно? - нерешительно допытывалась она.
Слоан стиснул кулаки. Разве дело в ней? Он, он во всем виноват! Разве можно так вожделеть женщину?! Хорошо еще, в темноте не видно его лица!
– Нет. Все прекрасно.
– Но я разочаровала вас.
Разочаровала? Скорее, потрясла! Исступленное наслаждение их первого слияния ошеломило его.
Слоан покачал головой. Что за странные фантазии! Всему, что произошло, есть достаточно разумное объяснение: да, он испытывает к Хизер безумное вожделение. Похоть, обыкновенная похоть - ничего более! Сладострастие мужчины, давно обходившегося без женщины. Ничего духовного, чисто физическая реакция. Никакой нежной радости всепоглощающей любви, которая наполняла сердце, когда он сделал Лань своей женой.
– Ты удивила меня, вот и все. Дамам из приличных семей не полагается испытывать ничего подобного.
– Тебе лучше знать: насколько я понимаю, ты большой знаток женского пола, - нерешительно улыбнулась она.
Слоан ощутил новый прилив желания, и, к его изумлению, сердце его сжалось необычайной нежностью. Черт возьми, нужно немедленно убираться отсюда, прежде чем он окончательно потеряет голову и снова раздвинет ей ноги.
– Похоже, ты не такая холодная недотрога, какой выглядишь, - пробормотал он и, сев, отдернул занавесь. - Не возражаешь, если я уйду?
Судя по ее ошеломленному молчанию, его вопрос произвел тот эффект, на который он рассчитывал. Слоан цинично усмехнулся:
– Я выполнил свой долг. Партия в покер - именно то, что мне сейчас нужно.
Хизер отшатнулась, словно от удара. Такого оскорбления она не ожидала и сильно прикусила губу, пытаясь сдержать слезы. Слоан, не обращая на нее внимания, встал и принялся одеваться. Она боялась пошевелиться, вымолвить слово, понимая, что вот-вот разрыдается. Слоан поспешно натянул сюртук, шагнул к двери и оглянулся. На его лице снова была маска равнодушия.
– Увидимся утром, - коротко бросил он, прежде чем выйти.
Хизер долго лежала неподвижно, оцепеневшая и уничтоженная равнодушием мужа. Пылкий любовник снова стал ледяной статуей. Бросил ее в брачную ночь. И Слоан Маккорд еще назвал холодной ее! Да у него самого ледяное сердце!
Только бы не зарыдать! Как могут уживаться в одном человеке бесконечные нежность и терпение с таким бессердечием!
Но все- таки Уинни оказалась права: он подарил ей миг счастья. Посвящение в тайны плоти было незабываемым. Мимолетная боль уступила место такому исступленному наслаждению, что его отголоски до сих пор прокатывались по утомленному телу.
Но отчужденность и бездушие Слоана нанесли ей глубочайшую рану. Она всеми фибрами своего существа ощущала, какой непроницаемый барьер он воздвиг между ними.
Чего она ожидала от него? Возможно, немного тепла и доброты. Утешения. Чтобы Слоан обнял ее, погладил по голове, улыбнулся… Объяснил, что произошло с ней.
Хизер сама не знала, что ее тело может служить источником такого блаженства. Не представляла, что она способна вести себя так бесстыдно, испытывать столь сокрушительную радость. Или что в его руках она рассыплется на мириады осколков. Отныне в ней поселилась неистребимая потребность в ласках мужа.
Помоги ей Спаситель!
Хизер прижала к себе подушку, все еще хранившую запах Слоана. Пора спуститься с небес к жестокой реальности. С самого начала Слоан дал ей понять, что их брак - всего лишь деловое соглашение, ничего больше. Придется держать в узде буйство своих чувств. Научиться никого не пускать в свое сердце. Она и без того слишком открылась перед мужем, показала, как уязвима и беззащитна.
Решительно стиснув зубы, Хизер поднялась, завернулась в простыню и подошла к зеркалу.
Да она и вправду ничуть не походит на леди, законную жену! Настоящая распутница: красные влажные губы, распухшие от поцелуев, разрумянившиеся щеки, светлые пряди волос, выбившиеся из прически. Она поднесла пальцы ко рту, на котором все еще горело клеймо поцелуя Слоана, и опустила ресницы, вспоминая все детали страстного вихря, захватившего их обоих: каждое слово, каждую ласку, каждое прикосновение. И его невероятную нежность, навсегда запечатленную в ее сердце.
То яростное безумие, владевшее ими, было чем-то исключительным, небывалым, неслыханным - женская интуиция подсказывала ей это. И дело не только в чисто физическом наслаждении. На кратчайший момент их души соединились, став единым целым.
Но Слоан упорно отталкивает ее, не желая впустить в свое сердце.
Хизер горько вздохнула. Муж говорил правду. Нужно помнить: он совсем не нуждается в настоящей жене. Ей придется раздавить в зародыше те чувства, которые она начинает испытывать к нему, и идти по избранной дороге. Выполнить все, что от нее требуется, и, если возможно, уберечься от боли, обид и разочарования.