— Что это ты расхандрилась, Раунийог? — спросила Панна неделей позже. Блейз только покачала головой, продолжая смотреть на пламя костра перед палаткой старой цыганки. Она была не в состоянии объяснить, чем недовольна в своей замечательной жизни.

На прошедшей неделе Блейз не испытывала недостатка в общении. Напротив, ей нанесли не одну дюжину визитов, приглашения так и сыпались со всех сторон. Она достигла главного: общество распахнуло перед Джулианом свои двери. Его приняли в лучших домах. Черную овцу приняли в стадо. Теперь у Джулиана не было ни одного свободного дня, даже несмотря на то что он отклонял множество приглашений на охоту, ссылаясь на больную ногу, которая изредка все еще давала о себе знать. Блейз приходилось пристально вглядываться в мужа, чтобы понять, когда он испытывает боль. Но она знала, что время от времени нога побаливает.

Блейз имела полное право гордиться успехами своего благотворительного мероприятия. Соседи сделали солидные пожертвования в фонд инвалидов войны, и дело тронулось с места. Под руководством преподобного Незерби и лорда Линдена щедрые взносы использовались, чтобы облегчить страдания многих нуждающихся семей и наладить обучение инвалидов новым ремеслам.

Друзья-цыгане тоже процветали. Похоже, бал стал толчком к расцвету цыганского искусства. Предсказания, гадания по руке, танцы под страстную музыку вдруг вошли в моду и стали повальным увлечением. Несколько дам даже заказали костюмы в цыганском стиле к очередному маскараду. Стали поговаривать о проведении ярмарки.

Дела в таборе Миклоша шли великолепно. Торговля лошадьми процветала. Цыгане вдруг стали вызывать к себе такое внимание, что, когда Блейз приходила в табор, она редко кого заставала. Вот и сегодня ей пришлось ждать появления Панны почти два часа. Только пес Бруно составлял ей компанию. Его печальные черные глаза, казалось, пытались без слов утешить ее. Блейз благодарно погладила пса и вдруг подумала, что лучше его бессловесное сочувствие, чем упреки Панны.

— Что-то не похоже на тебя, — продолжила старуха, пытаясь растормошить Блейз.

— Да, не похоже, — согласилась та.

— Я знаю, что тебя гнетет. Ты любишь этого горгио рай, своего мужа.

Блейэ чуть заметно кивнула. Панна угадала совершенно точно. Она действительно любит Джулиана. Безнадежно, беспомощно, страстно. Она не хотела этого. Знала, пустое это дело — отдавать свое сердце бесстрастному, чопорному англичанину, отягощенному таким трагическим прошлым, и все же избежать этого не сумела.

Но не собственное состояние волновало и печалило сейчас Блейз. Она беспокоилась за Джулиана. Он совсем не спешил признать ее любовь. Скорее, обращался с ней с кротким терпением. О да, он был всегда обворожителен и вежлив, держался по-дружески непринужденно. Чутко улавливал перемены в ее настроении и был невероятно щедр. В постели более искусного любовника и желать было нельзя. Но Блейз хотела в мужья не просто безупречного джентльмена, ей нужно было много больше. Его любовь. Она мечтала стать нужной ему, хотела, чтобы он целиком заполнил ее жизнь.

За прошедшие недели он не подавал признаков всесокрушающей страсти, не вслушивался с жадностью в ее слова, не засыпал ее милыми пустячными дарами, как это делал бы охваченный любовной страстью супруг. Короче, Блейз не чувствовала, что без нее Джулиан не мыслит своего существования. Если она вдруг исчезнет из его жизни, он не станет особенно убиваться. Он держал ее на расстоянии, уделял столько внимания, сколько необходимо, чтобы Блейз совсем не зачахла.

Со второй недели замужества Блейз вела себя как настоящая леди, соблюдала все правила приличия, но даже такое безупречное поведение не помогло ей завоевать привязанность Джулиана. В прошлом она вполне могла пойти па какую-нибудь скандальную выходку, лишь бы привлечь его внимание. Но сейчас Джулиан был к ней так внимателен, так заботлив, что прибегать к этому было нелепо. Он не делал вида, что не замечает ее присутствия, как было свойственно сэру Эдмунду, не был диктатором, напротив, ом предоставил ей почти полную свободу.

Но именно такое отношение и беспокоило Блейз. Она опасалась, что за терпимостью мужа скрывается обычное равнодушие. Иногда ей даже хотелось, чтобы он взорвался, вышел из себя, потерял терпение, хотя бы только для того, чтобы убедиться, что чувства его к ней глубже, чем он сам считает.

— Вот держи, — сказала Панна, протягивая Блейэ небольшой полотняный мешочек. — Здесь то, что тебе нужно.

Блейз вздрогнула, только сейчас поняв, что Панна сходила к себе в палатку и вернулась. Блейз взяла у старухи мешочек, открыла его и увидела внутри веточку ивы, завязанную узлом.

— Что это?

— Любовный приворот. Иву завязывают узелками феи, а тот, кто развязывает их, открывает дорогу к любви и счастью человека, о котором в это время думает. Когда будешь развязывать узел, думай о муже. Потом потихоньку спрячь веточку у него в постели, он тебя полюбит.

Блейз прижала приворот к груди. Она мало верила в приворотные зелья и другие средства, но сейчас была готова ухватиться за все что угодно.

Приворот не помог.

Блейз послушно развязала веточку и спрятала под матрацем Джулиана, но не заметила в его отношении к себе никакой значительной перемены. Единственным событием за всю последующую неделю, хотя бы отдаленно напоминающим ревность, был ответ Джулиана на какое-то пустячное замечание хозяйки дома, куда их пригласили на обед. В гостиной, куда удалились дамы, оставив джентльменов с их портвейном, зашел разговор о современном браке, о том, что теперь вполне допустимо, даже модно жене завести любовника. Блейз этот разговор был неприятен, но она скрывала свое неодобрение. Опыта измен у нее не было, да она и не стремилась его получить. Ее родители очень любили друг друга, они никогда не опустились бы до измен только потому, что это модно. Блейз облегченно вздохнула, когда к ним присоединились мужчины и Джулиан сел рядом с ней.

Хозяйка дома, однако, упорно не хотела менять тему разговора. Леди Аберкромби задорно посмотрела на Джулиана, хитро подмигнув Блейз.

— Разумеется, леди Линден, мне и в голову не приходит, что с таким красавцем мужем вам бы захотелось завести любовника.

Блейз почувствовала, как напрягся Джулиан, у нее перехватило дыхание от столь нетактичной выходки. Возможно, леди Аберкромби считала, что сделала комплимент, но, помятуя о трагедии в прошлом, ее слова можно было расценить только как жестокость.

С завидным спокойствием Джулиан поклонился леди Аберкромби, а Блейз через силу улыбнулась. Но как только хозяйка дома занялась другими гостями, супруг повернулся к Блейз.

Глядя на нее своими чуть прищуренными синими глазами, он склонился к ее уху и с горячностью, удивившей Блейз, тихо произнес:

— Допускаю, мадам, что вас способна позабавить мысль о любовнике, но уверяю, я не потерплю

ни малейшего намека на эту возможность.

Проговорив это, Джулиан поднялся и вышел из гостиной, а Блейз в болезненной растерянности смотрела ему вслед.

Она была уверена, что он не ревнует ее. Очевидно, он подумал о Каролине. Но обвинение, прозвучавшее в его словах, больно обожгло. То, что он так мало верит в ее преданность, угнетало ее и приводило в бешенство. Джулиан совсем не знает свою жену, если допускает мысль о том, что она способна нарушить брачные обеты или предать свою любовь. Она любит только его, она никогда не будет принадлежать никому, кроме него. Она не будет вести себя так глупо, как Каролина, которая завела себе любовника только затем, чтобы вызвать ревность мужа.

Но еще больше Блейз волновало то, что Джулиан так и не сумел преодолеть прошлое. Не смог простить себе ту роль, которую невольно сыграл в судьбе Каролины. Его преследовало чувство вины, и Блейз понимала, что, пока он не справится с ним и не победит его, он не будет настолько свободен, чтобы полюбить ее. Да, он должен освободиться от прошлого. Ему нужна ее любовь точно так же, как Блейз отчаянно нуждалась в его любви.

Вот если бы удалось доказать, что Джулиан невиновен, он, возможно, поверил бы в себя вновь. Но Блейз не знала, с чего начать. Трагедия произошла более четырех лет назад, и, если верить слухам, свидетелей не было. Даже Винсент Фостер, который утверждал, что застал Джулиана с бездыханным телом Каролины на руках, признавал, что прибыл к месту происшествия слишком поздно и не знает точно, что же произошла.

Блейз обсудила свою проблему с Панной и Миклошем, навестив табор в один из дней. Вначале ей пришлось поведать Миклошу о подозрениях против Джулиана. Миклош воспринял услышанное не очень одобрительно.

— Говорят, что рай убил жену? — зловеще спросил он.

— Джулиан невиновен! — горячо отозвалась Блейз. — Леди Линден просто упала с лошади.

Миклош бросил настороженный взгляд через плечо, словно боялся, что вдруг появится привидение, — он и вправду боялся их. Цыгане никогда не говорят о покойниках, если можно избежать этого, ибо верят, что души умерших людей могут вернуться и преследовать живых. Блейз поняла совершенно правильно: Миклош подумал о ее безопасности. Если он поверит, что Джулиан способен причинить ей вред, он должен позаботиться о ней.

— Тогда почему горгиос распускают такие сплетни о его сиятельстве?

— Потому что так сказал Винсент Фостер. Он первый обвинил Джулиана. Мистер Фостер любил леди Линден и оплакивал ее смерть. Но я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что его спесивая сестрица помогла этим слухам распространиться. У Рейчел Фостер были все причины ревновать к леди Линден, и она, естественно, поддержала брата. Я знаю, что Джулиан невиновен, но только вот доказать это не могу.

— Тогда почему ты не попросишь этого Фостера рассказать, как все было? — вставила Панна.

— Мне бы очень хотелось, но Джулиан запретил мне разговаривать с ним. И все же… возможно, ты права. Я должна поговорить с Винсентом Фостером. Уверена, он способен пролить свет на эту трагедию. Он был там в тот день. Надо подумать об этом… Хотя он ведь может и отказаться говорить со мной на эту тему. Его сестра, несомненно, еще не забыла то кошмарное происшествие на балу…

Блейз внезапно замолчала, вспомнив о бале. Панна тогда так и не объяснила ей вразумительно, что подразумевала под черными делами Рейчел Фостер.

— Ты знаешь больше, чем говоришь, да, Панна? Глаза старой цыганки внезапно стали непроницаемыми, но она лишь покачала головой, покрытой платком:

— Ты все узнаешь со временем. Наберись терпения дитя.

Но Блейз с каждым днем становилось все труднее и труднее терпеливо ждать, ведь на карту было поставлена ее будущее.

Не только Блейз было трудно скрывать нетерпение, Джулиану — тоже. Он уже совсем не так оптимистично, как вначале, относился к нашествию цыган на свои земли. Жалобы на воровство сыпались со всех сторон. Наспех устроенная в Хантингдоне ярмарка только усугубила положение, ибо привлекла в округу огромное количество других цыган. Каждую ночь со дворов фермеров дюжинами исчезали куры. Джулиан оказался в весьма щекотливом положении: с одной стороны, защищал цыган, с другой — платил за их прегрешения, поскольку именно он пригласил их сюда и теперь нес всю ответственность. Однако когда он расспрашивал о кражах Блейз, она прикидывалась несведущей.

— Как все спешат обвинить цыган в исчезновении кур! — сказала она с совершенно невинным видом, которому Джулиан тем не менее не поверил.

— Только не пытайся делать из меня дурака, проказница, у меня-то сведения из первых рук, и я отлично знаю, что для обвинений в адрес твоих друзей есть все основания. Надеюсь, на сей раз ты им не помогала?

— Нет, конечно, — весело рассмеялась Блейз, — не стану же я красть у тебя. Да и Миклош тоже. Это было бы против их закона. Наверное, воруют цыгане из другого табора.

Джулиан поверил ей на слово, но не очень-то обольщался, что Блейэ и впредь будет вести себя образцово. Для женщины ее темперамента она уже и так слишком долго оставалась спокойной. А пока друзья-цыгане рядом, всегда есть соблазн вернуться к старым привычкам.

Ему очень хотелось отправить цыган куда-нибудь подальше, но их присутствие доставляло Блейз такую радость, что он не решался на это. Он не хотел лишать ее единственных друзей, по крайней мере до того времени, когда она заведет новых, равных ей по нынешнему положению. Джулиан не одобрял влияния, которое имели на нее цыгане, но все же был вынужден признать, что, попадая в их общество, Блейз всякий раз превращалась в необыкновенную женщину. Только среди своих друзей она становилась столь оживленной и неотразимой.

Джулиан признавал и другое: Блейз очаровывала его в любых обстоятельствах. Ее поведение было полно противоречий. Временами она казалась не по годам мудрой, временами — совсем ребенком. Джулиан поймал себя на том, что улыбается, вспоминая, с каким восторгом Блейз пробовала на ярмарке жареные каштаны и конфеты, приготовленные из сахара и масла.

За последние недели он понял, что ему становится все труднее сохранять безразличие по отношению к ней. Он старался придерживаться золотой середины, желая добиться ее уважения и послушания, но не любви. Не хотел, чтобы ее счастье зависело от него, и только от него. Да и сам не хотел попасть к ней в кабалу.

Но Блейз так радовалась всему, от нее исходила такая неукротимая энергия, что сохранять равнодушие было невозможно. Она была подвижна, соблазнительна и действовала на него как яркое солнце на человека, который всю жизнь был слеп или чья душа четыре года была мертва. Джулиан чувствовал, что она медленно возвращает его к жизни, излечивая своим веселым смехом и живой прелестью. Ему все труднее становилось отказать ей в чем-либо. Она почти ничего не просила для себя и целиком была поглощена заботами о других, и чаще всего — о нем. Джулиан невольно сравнивал ее со своей первой женой. Каролина всегда стремилась получить от жизни лучшее — самое красивое платье, самые элегантные экипажи, самые дорогие украшения. Блейз, напротив, надев старое платье и бусы, лишь бы платье и бусы были цыганскими, довольствовалась прогулками по лесу с ребятишками в поисках орехов или припозднившейся ежевики, была рада любой встрече со своими друзьями-цыганами. Знатные титулы не производили на нее ни малейшего впечатления, как, впрочем, и сами англичане.

Как-то в середине ноября Блейз принялась уговаривать Джулиана утром следующего дня отправиться на ловлю ежей вместе с Миклошем. Он не стал сразу отказываться, но, заметив, что он колеблется, Блейз капризно надула губки, что сделало ее чрезвычайно привлекательной, и обвила руками его шею, не обращая внимания на исполненного важности Хеджеса, который прислуживал им за завтраком, и еще двух лакеев, стоящих неподалеку.

— Прошу тебя, Джулиан, ты обязательно должен принять участие.

— Чем вызвана такая необходимость, дорогая?

— Тем, что ты всегда слишком серьезен, а тебе надо научиться радоваться жизни. Не следует быть таким напыщенным.

— Но я понятия не имею о том, как ловят ежей…

— Мы тебя научим.

— …и совсем не уверен, что хочу этому научиться.

— Джулиан, прошу тебя.

— К тому же на завтра у меня назначена встреча с Маршем.

— Уверена, ее можно отложить на один день.

— А моя нога?

— Обещаю, мы будем двигаться медленно. К тому же твоей ноге уже гораздо лучше. Ты почти не хромаешь. А если она заболит, я сделаю тебе массаж. Ты же так любишь, когда я делаю тебе массаж…

Фиалковые глаза Блейз излучали такую мольбу и лукавство, что Джулиан не устоял. Он с достоинством сдался, готовый вытерпеть пытку и уверенный, что предстоящее приключение никакой радости ему не принесет.

Рассвет следующего дня выдался весьма прохладный, но удивительно ясный. Блейз проснулась, наполненная предвкушением предстоящего удовольствия. Это состояние сохранялось и за завтраком, и по дороге в табор. К удивлению Джулиана, она распорядилась запрячь двуколку и погрузить в нее одеяла и корзину с едой для пикника.

— Это понадобится попозже, — объяснила она с хитрой улыбкой ребенка, ожидающего чего-то невероятно интересного.

Когда они прибыли в табор, все уже собрались, чтобы приветствовать их. Потом все рассеялись по окрестным полям, а Миклош взял гостей под свою личную опеку. С собой у него был прочный мешок и толстая палка. Миновав несколько полей, они вышли к месту, которое накануне приметил Миклош. Бруно бежал рядом с ними.

Радуясь как ребенок, Миклош объяснил, что ловля ежей — очень важное событие, так как жареный еж — изысканное лакомство. Когда это случается, у цыган наступает настоящий праздник, один из главных в их жизни. Эти колючие создания живут под живыми изгородями и только осенью становятся пригодными в пищу. Миклош клялся, что их мясо нежнее куриного.

Пес Бруно удивительно быстро находил их, а Миклош ловким ударом палки по голове убивал. Блейз замерла, когда безжалостная судьба настигла первого ежа, но Миклош был очень доволен. Запихивая добычу в мешок, он с твердым убеждением заявил:

— Еж скорее предпочтет, чтобы его съел цыган, чем допустит, чтобы его презрительно пнул ногой горгио.

После двухчасового хождения, когда было поймано уже несколько ежей, у Джулиана от холода разболелась нога, и он был рад возвращению в табор.

Блейз весело поддразнивала его и на правах жены подставила ему плечо для поддержки. Джулиан принял эту помощь, но не потому, что нуждался в ней, а просто потому, что это был повод обнять ее. Он вдруг подумал, что никогда еще она не выглядела так прелестно: щеки раскраснелись от холода, глаза сияли от радости. Это состояние передалось и ему. Джулиан чувствовал себя словно помолодевшим, полным сил. Ему казалось, вновь наступила весна, а не поздняя осень. Джулиан вдруг пожалел, что они не одни и придется провести весь день в обществе цыган. Ему хотелось одного — найти местечко поукромнее и обучить свою юную жену некоторым прелестям любви на открытом воздухе.

В таборе шли активные приготовления к празднику — за дело взялись женщины. Миклош рассказывал, как готовят ежей: их опаливают, потом при помощи очень острого ножа снимают шкурку. Затем тушку нанизывают на прут и жарят над огнем.

Блейз с озорным блеском в глазах извинилась перед Миклошем и сказала, что они с Джулианом ненадолго отлучатся, но обязательно вернутся к началу праздника.

Миклош отнесся к этому вполне одобрительно, а не с сожалением, как можно было ожидать.

Когда они уселись в двуколку, Блейз взяла поводья и направила ее прочь от табора. Отъехав немного, Блейз остановила лошадь, поискала что-то в корзине с едой и вынула платок. Затем повернулась к Джулиану и с извиняющимся видом сказала:

— Прости, Джулиан, но тебе придется завязать глаза. Хочу, чтобы сюрприз был полным.

Его брови настороженно взметнулись вверх.

— Что ты еще задумала, плутовка?

Блейз заразительно рассмеялась, а у Джулиана болезненно все сжалось внутри от желания обнять ее.

— Доверься мне, с тобой ничего не случится. Поддавшись неодолимому желанию, мучившему его все утро, Джулиан притянул несопротивляющуюся Блейз к себе и страстно поцеловал в губы. Только когда Блейз почувствовала, что задыхается, он отпустил ее и позволил завязать себе глаза.

По дороге Блейз рассказала ему историю о том, как ее отец впервые в жизни охотился на дикобразов в Америке, и вскоре Джулиан от всей души смеялся. Блейз весело болтала, но Джулиан заметил, что в ее голосе стала проскальзывать странная нервозность. Он почувствовал, как коляска свернула с дороги и теперь катила по неровной земле. Через несколько минут они остановились.

Блейз привязала поводья и еще немного посидела, собираясь с духом. Наконец с глубоким вздохом она сняла повязку с глаз Джулиана. Он оглядел заброшенное место с развалинами древнеримской стены и замер. Ужасные воспоминания нахлынули на него: проливной дождь, скрюченное тело жены, неподвижно лежащее на мокрой земле, ее кровь у него на руках.

Какое-то время он молчал.

Блейз тревожно следила за ним. Джулиан застыл в напряжении, на бледном лице его четко выделялся багровый шрам. Но грозное выражение не помешало ей разглядеть растерянность в его глазах, которой она так боялась. Быть может, ее задумка оказалась не самой удачной?

Блейз давно поняла, что в качестве любовного приворота ей необходимо более действенное средство, чем ивовый прутик. Она надеялась, что, заставив мужа посмотреть в глаза прошлому, поможет ему освободиться от призраков. Здесь, на месте, где погибла Каролина, не видно никаких следов трагического происшествия. В ярких лучах осеннего солнца руины не выглядят зловещими. Скорее, вид у них живописный и привлекательный.

Но Джулиан ничего не замечал. Он пристально смотрел на это кошмарное место, медленно играя желваками.

— Надеюсь, — сквозь зубы проговорил он, с трудом сдерживаясь, — ты объяснишь мне, что все это означает?

— Я… я только хотела, чтобы ты убедился, что здесь нет никаких призраков.

Взгляд ее фиалковых глаз пронзил его, как кинжал.

— Ты уверена, что это поможет?

— Да, Джулиан. Прошлое позади. Тебе надо забыть о нем… и о Каролине. Она и так слишком долго преследует тебя.

Он сжал кулаки, будто хотел ударить: то ли по своим воспоминаниям, то ли ее. Тем не менее Блейз он не коснулся.

— Поехали, — хрипло произнес он и потянулся за поводьями, но Блейз остановила его, легко дотронувшись до руки.

— Прошу тебя, Джулиан, пожалуйста… Давай побудем здесь совсем немного, ну хотя бы пять минут. Обещаю, больше ни о чем не попрошу. Никогда.

Джулиан негромко, но с чувством выругался. Тогда Блейз умоляюще повторила свою просьбу; он уступил и отпустил поводья.

— Пять минут. — Он откинулся на спинку сиденья и плотно закрыл глаза.

— Ты не вызовешь дух Каролины, даже если откроешь глаза.

— Черт побери, я и не хочу вызывать ее дух! — выругался он снова.

— Знаю, в этом-то все и дело. Ты уже достаточно настрадался за ее смерть, Джулиан. — Повисло тяжелое молчание. — Как здесь красиво!

Он покачал головой, не соглашаясь с ней. Джулиан не мог видеть эту пасторальную красоту; у него перед глазами стояли дождь, безжизненное тело Каролины и кровь на ее светлых волосах. Он горько улыбнулся:

— Прелестно.

— Ты сердишься на меня?

Он рассмеялся резко, цинично. Да, он сердится на нее. За то, что она принуждает его вновь и вновь переживать прошлое. Даже сейчас он боялся и ненавидел это проклятое место так же сильно, как и четыре года назад. А может, еще сильнее.

Джулиан провел рукой по лицу. Нащупав шрам, он вспомнил, как заработал на полях сражений в Испании свои раны. Он сполна настрадался за свои грехи. И телом, и душой. Тело его сейчас исцеляется, а душа? Он вернулся домой именно затем, чтобы встретиться с прошлым, но почему-то боялся, трусливо избегал этих развалин. Избегал всего, что связано с прошлым. И если бы не настойчивость его упрямой жены, он никогда не приехал бы сюда. Джулиан заставил себя открыть глаза и еще раз посмотреть на руины.

— Ну что, уже не так ужасно? — негромко спросила Блейз.

Джулиан медленно выдохнул. К его удивлению, действительно, стало не так ужасно. Холодок все еще охватывал спину при виде этой развалившейся стены, но образ Каролины, бездыханно лежащей у подножия, уже не казался столь явственным и ощутимым.

Оторвав взгляд от развалин, Джулиан посмотрел на Блейз.

— Отлично, пять минут прошли. Можно ехать.

— А я думала, мы перекусим здесь.

— Здесь… нет. — Голос его звучал решительно, но не так твердо, как мог бы.

— Джулиан, будет лучше, если мы задержимся здесь. Я надеюсь, приятные воспоминания вытеснят твои кошмары.

— Не дави на меня, Блейз. Я и так многое сделал сегодня. Возможно, в другой раз я смогу вернуться сюда и встретиться с духом Каролины, но предпочел бы, чтобы это произошло не сейчас.

Соглашаясь, Блейз сочувственно улыбнулась, обвила его шею руками и приблизила свои губы к его лицу.

— Ты очень сердишься?

— Чрезвычайно.

— Побьешь меня?

— Безжалостно.

— Ладно, но только после того, как мы займемся любовью.

Джулиан понял, что это тоже часть ее плана. Соблазнение — награда зато, что он мужественно выдержал эту встречу с прошлым. Он рассмеялся.

— Всего мгновение назад ты поклялась, что больше ни о чем не попросишь. А теперь хочешь, чтобы мы занялись любовью?

— Я не всегда говорю то, что думаю, Джулиан. Ты должен был уже понять это. Иногда я немного недоговариваю, чтобы добиться своего. Это, конечно, ужасно, признаю.

— Ах ты, возмутительная, гадкая…

— Так ты не хочешь заняться любовью?

На лице Блейз выразилось такое разочарование, что Джулиан снова улыбнулся, и на сей раз искренне.

— Конечно, хочу, плутовка, но не здесь.

Когда они займутся любовью, это будет не здесь, а в другом месте, с которым не связано никаких ужасных воспоминаний. Ведь на этом месте Каролина не только встретила свою смерть, здесь они с Винсентом Фостером предали его, именно здесь они встречались. Джулиан не хотел, чтобы эти воспоминания омрачали его чувства к Блейз.

Он поднял поводья и развернул коляску. Наводящие ужас руины остались позади, и Джулиан чувстврвал как с каждым ярдом напряжение отпускает его. Они отъехали на несколько миль и остановились в уединенном месте. Это была небольшая лужайка на берегу прозрачного ручья, покрытая шелковистой травой и окруженная ивами, уже сбросившими листву.

Джулиан вынул из коляски одеяла и расстелил их на траве, потом достал корзинку со снедью. Тем временем Блейз сняла шляпу и попыталась снять полуботиночки и чулки.

— А ты не замерзнешь? — спросил Джулиан, увидев, что она собирается сделать.

Она улыбнулась ему жеманной, чисто женской улыбкой.

— Надеюсь, ты меня согреешь.

— Надеюсь, что мне это удастся, — ответил он с чувственной улыбкой, располагаясь на одеялах и ожидая, что она незамедлительно присоединится к нему. Но к немалому его удивлению, Блейз высоко подняла юбки и ступила в ручей, дыхание у нее перехватило от холодной, как лед, воды.

— Джулиан, смотри, форель! Надо было взять удочки и наживку. Папа учил меня ловить рыбу, только мне не нравится насаживать червяка.

— Не сомневаюсь, ты уже распугала всю рыбу, разбойница.

Не спуская глаз с Блейз, Джулиан открыл флягу с вином и сделал большой глоток. Вино было сладковатым и пряным, с каким-то новым необычным вкусом, все его чувства вдруг словно пробудились от глубокого сна. Он снова начал замечать удивительные мелочи: тонкий аромат смятой травы, воркование лесных голубей, журчание ручья, необыкновенно звонкий смех Блейз. Воздух был прохладен, но солнце согревало. Его прозрачные золотые лучи бликами играли в черных шелковистых волосах Блейз.

Он рассмотрел все, словно впервые увидел небо и землю. День был на редкость ясный и прозрачный, свободный от ужаса прошлого. Впервые за четыре года воспоминания отступили.

А благодарить за это он должен свою прелестницу. Завтра, возможно, чувство вины вернется, но сейчас, в этот редкий волшебный миг, он остро ощутил, что жив, чтo способен насладиться простыми радостями жизни, этим великолепным осенним днем.

Он лежал на спине и ждал, когда Блейз присоединится к нему. Страстное желание охватило его, вспомнились неистовые звуки цыганских скрипок.

Весело смеясь, Блейз выбежала из холодной воды. Добравшись до одеял, она упала на колени рядом с Джулианом. Он с трудом сдерживал сжигающее его желание. Приподнявшись на локте, он привлек Блейз к себе и припал к ее губам. Язык его вместе с пряным вкусом вина ворвался к ней в рот, ясно говоря о его намерении, о его потребности.

— Ты голоден? — прошептала она, вдруг задохнувшись.

— Да, но хочу я не пищи.

Нежнейший румянец, заливший ей щеки, подсказал ему, что она испытывает такое же предвкушение наслаждения, что и он. Джулиан протянул ей флягу с вином и дал сделать лишь один глоток, только затем, чтобы слизать вино с ее губ. Блейз засмеялась грудным смехом и отодвинулась от него.

— Не будем спешить.

— Будем, любимая. — Он взял ее руку в свою и прижал к паху, чтобы она ощутила его возбуждение. — Я хочу тебя.

— Ты будешь обладать мною… в свое время. — Она улыбнулась ему обворожительной улыбкой.

Не отрывая глаз от его лица, она принялась расстегивать сюртук, жилет, потом медленно подняла кверху сорочку.

«Это тоже часть ее плана», — подумал Джулиан, наслаждаясь тем, как прохладные пальчики Блейз поглаживают его обнаженную грудь. Соблазнение. Она соблазняет его. Он не хотел портить удовольствие ни ей, ни себе. Хотел только одного — наслаждаться необыкновенным ощущением. Джулиан закрыл глаза.

Тонкими пальцами Блейз изучала его тело, свободно и с любопытством, словно котенок. Она заново открывала ощущение его кожи, сильные мускулы у него на груди, твердость его мужских сосков, плоский упругий живот.

Пальцы Блейз чуть заметно задрожали, когда она дошла до пуговиц на бриджах, выдавая тщательно скрываемое волнение. И вот уже она обнажила золотистый пушок в нижней части его живота и его увеличившуюся, окрепшую плоть. От зрелища мужского начала у нее захватило дух. Но Блейз смело спустила бриджи ниже, обнажив его бедра и шрам. С нежными словами сочувствия она наклонилась и прижалась к ране губами, словно надеялась так исцелить ее. У Джулиана вырвался хриплый, резко оборвавшийся стон удовольствия, когда Блейз крепко зажала в ладони его набухшую мужскую плоть.

Следуя своим порывам, не задумываясь, хорошо это или плохо, она ласкала ее, дразнила и возбуждала, подвергая сладостной пытке, поглаживала и сжимала длинный твердый ствол, нежно теребила пальцами мешочек под ним, пока Джулиану не показалось, что он вот-вот взорвется.

— Блейз… — Он нетерпеливо зажал ей руки, пытаясь остановить ее, предотвратить неизбежное.

Она осторожно освободилась от его рук и убрала их.

— Нет, — пробормотала она упрямо. — Ты всегда делаешь это со мной. Я хочу доставить тебе такое же наслаждение.

Она устроилась поудобнее и склонилась над ним. Губы ее прикоснулись к его твердой плоти, нежно целуя каждую ее клеточку. Джулиан лежал, не шевелясь, его тело напряглось до предела.

Осмелев, Блейз высунула язык и принялась ласкать его плоть языком. Она целовала ее и раньше, но никогда не заходила так далеко, желая доставить ему наслаждение. Когда же он шумно втянул воздух, Блейз решила пойти еще дальше, в мир запретных страстей и неведомых чувств, повинуясь только своему женскому чутью, ведомая любовью и страстью, пусть еще не очень умело.

Джулиан по-прежнему лежал неподвижно, пока она ласкала его плоть языком. Он боялся пошевелиться, только руки его непроизвольно опустились ей на голову, подсказывая, что делать. Легчайшими поцелуями, нежными движениями языка по разгоряченной шелковистой коже Блейз доставляла ему неземное блаженство. Она и сама наслаждалась ответом его тела и своей властью над ним. Действовала смело, не стыдясь, и Джулиан, искусный в усладах любви и постигший все тонкости этого занятия, отдался ей во власть.

А потом Блейз взяла головку его разгоряченной плоти в рот.

Она услышала хриплый стон, вырвавшийся у него, и едва не закричала от радости. Она почувствоваласебя всесильной в своей женственности и сначала осторожно, потом все увереннее; дразня и возбуждая, повела Джулиана по сладостному пути — от страстного желания до исступления, как много раз проделывал он с ней.

Джулиан зажмурился и застонал. Когда она мгновение спустя подняла голову, пытаясь заглянуть ему в лицо, она увидела на нем одну страсть.

— Ты засыпаешь? — спросила она чуть осевшим голосом, в котором явно слышался смех, прекрасно зная, что ему сейчас не до сна, что он возбужден настолько, насколько вообще может быть возбужден мужчина.

— Нет, моя плутовка, — почти прохрипел Джулиан. Он испытывал величайшее из наслаждений, купался в чувственной роскоши ее обожания, в этой сладостно-огненной пытке, в которую превратились ее ласки. Он ощущал ее каждым нервом, каждым мускулом, каждой своей клеточкой, чувства его обострились, подобно лезвию бритвы.

Но то, что он испытывал, было намного больше, чем просто плотское наслаждение. Ему казалось, что до встречи с Блейз, до сегодняшнего дня он вовсе не жил. Как прекрасно снова вернуться к жизни, заново ощутить ее радости!.. Врздух наполнил его легкие, сердце забилось сильнее. Желание сводило с ума. Прохладный ветерок пролетел там, где только что ее горячие губы и влажный язык ласкали его разгоряченную плоть. Томление души и опустошенность, в которых он пребывал все это время, исчезли. Он снова ощутил себя полным сил и энергии.

Его лицо исказили сладостная боль и наслаждение, когда Блейз опять склонилась над ним. Бедра его непроизвольно двинулись ей настречу, тело задрожало от возбуждения.

Однако очень скоро Блейз попалась в сети, которые сама же расставила. Она была уже не в состоянии справиться с собственными чувствами. Дыхание ее участилось, тело стало горячим, оно пылало. Скоро ее, так же как и Джулиана, начала бить лихорадочная дрожь.

Она вздрогнула от неожиданности, когда он вдруг схватил ее за плечи и повалил на спину.

Потом, не задумываясь над тем, что может испортить дорогую ткань, он торопливо поднял юбки. Блейз испытывала то же нетерпение. Она была уже готова принять его. Глаза Джулиана потемнели, его пальцы быстро нашли влажный бугорок у нее между ног и принялись ласкать его.

— Джулиан, прошу… возьми меня, — умоляла Блейз, всхлипывая от переполнявших ее чувств.

Дрожа всем телом, Джулиан со стоном прильнул к ее губам и раздвинул ей ноги. Он вошел в нее резко и глубоко, заполнив всю и до конца. Боже правый, она так нужна ему! Нужна, как воздух.

Он услышал, как она вскрикнула, но тело ее тотчас приняло его, плотно обжав его плоть. Не обращая внимания на боль в бедре, он подсунул руки под ее ягодицы, стараясь поплотнее прижать к себе.

«Сладкая моя цыганка, как глубоко я могу войти в тебя?» — подумал Джулиан.

Забыв обо всем на свете, Блейз подняла свои длинные ноги и сомкнула их у него на спине, стараясь как можно плотнее прижаться к нему. Ее частое дыхание подсказало ему, что она уже почти достигла экстаза.

Когда Джулиан ворвался в нее снова, Блейз показалось, что ее охватило пламя. Она вцепилась в него, потрясенная неведомым доселе ощущением. Тело Джулиана сотрясалось, его семя потоком хлынуло в жаркую глубину Блейз.

Ничего не видя, едва дыша, Блейз грудью почувствовала, как внезапно потяжелело тело Джулиана, но она не противилась этому. Не размыкая ног у него на спине, она обвила его руками, продолжая ощущать в себе его плоть и наслаждаясь волшебной близостью слияния.

— Я люблю тебя, — бормотала она беззвучно, — я люблю тебя.

Он был еще не готов к ее признанию, но она поняла, что ждать оставалось недолго. Блейз довольно вздохнула и уткнулась лицом ему в плечо, пряча улыбку удовлетворенной женщины. Она почувствовала, что на этот раз страсть Джулиана была иной. Сегодня он отдал ей частичку себя, пусть совсем маленькую, но теперь у Блейз появилась надежда, что настанет день, и Джулиан отдаст ей гораздо больше.