Как радикально изменилась ее жизнь всего за одну неделю, поражалась Мадлен, стоя в элегантной гостиной Дэнверс-холла.

Еще недавно над ней нависала опасность навсегда остаться одинокой старой девой, а теперь ей предстояло вступить в законный брак с красивым аристократом и войти в мир богатства и привилегий, о котором она едва могла мечтать.

Небольшой, но изобилующий громкими именами список приглашенных на обряд венчания был одним из признаков новой жизни. Кроме двух приятельниц из пансиона — Джейн Карузерс и Пенелопы Мелфорд — среди гостей также будут Арабелла и Марк Дэнверс, Розлин со своим мужем, герцогом Арденом, и достопочтенный Фредди Лансфорд.

Мадлен ощущала себя слегка ошеломленной таким головокружительным поворотом судьбы. На ней было бледно-зеленое шелковое платье, взятое взаймы у Арабеллы и подогнанное под ее более полную фигуру и менее высокий рост.

Самое невероятное заключалось в том, что девушка решилась отказаться от романтического идеала семейной жизни. Они с Рейном были почти посторонними людьми, решившими связать свои судьбы браком по расчету.

Или, по крайней мере, расчет двигал им, в то время как ее побуждения были намного серьезнее.

Присутствие рядом неотразимого жениха заставляло сердце Мадлен бешено биться в тревоге за свое будущее. Им с Рейном неоднократно доводилось бывать в опасных ситуациях, но гораздо более серьезную угрозу представляло замужество со столь малой надеждой на взаимное чувство.

Она была влюблена в мужчину, которого интересовала только лишь в свете рождения ему наследника.

Кроме того, Мадлен не забывала, что она не первая, кого граф выбрал себе в невесты. Прекрасная Розлин могла бы стоять на ее месте, если бы не вышла замуж за герцога.

Девушку охватил острый приступ тоски. Отец почти боготворил ее мать, и Мадлен очень хотелось бы такого же преданного отношения к себе. Но сейчас она была готова довольствоваться намного меньшим. Она хотела, чтобы Рейн если и не обрел в их супружестве счастье, то хотя бы не пожалел о бесповоротном шаге, который ему предстояло совершить сегодня.

Все произошло так быстро, что она едва успела это осознать. Рейн удостоил ее кратким поцелуем, скрепляя их союз. Потом на пару посыпались поздравления собравшихся гостей.

Мадлен отвечала на пожелания с принужденной улыбкой до тех пор, пока Фредди с присущей ему прямолинейностью не развеселил ее по-настоящему.

— Я, признаться, очень расстроен тем, что Рейн дал заковать себя в кандалы, — начал он, грустно качая головой. — Но если уж это было необходимо, то лучше вас, Мадлен, он бы не нашел.

— Спасибо, полагаю, это комплимент, — новоиспеченная графиня с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться.

— О, мое восхищение вами абсолютно искреннее, — уверял он горячо. — Вы и я точно бы друг другу не подошли, но вы с Рейном… вы созданы друг для друга. Ему нужна жена, которая не побоится гнуть свою линию, а вы, несомненно, такой и являетесь.

В основном так оно и было, признала Мадлен про себя, за исключением предстоящей ночи, о чем Фредди тут же не преминул ей напомнить.

— Я собираюсь уехать домой сразу же после ужина, — объявил он. — Так что вы останетесь в Ривервуде без посторонних. Я и так уже злоупотребил вашим гостеприимством.

После церемонии всех ожидало небольшое праздничное застолье, и Мадлен решила упросить Фредди остаться, чтобы насколько возможно оттянуть неизбежное.

За ужином она почти ничего не съела, зато поддерживала присутствие духа изрядным количеством вина. Несмотря на усилия выглядеть беззаботной, девушка все же тайком посматривала на мужа, сидящего во главе стола по левую руку от нее. Мадлен никак не удавалось прогнать мысли о предстоящем выполнении супружеских обязанностей, вызывавшие у нее нервную дрожь, которую она не в силах была унять.

Физиологическая сторона дела ее не особенно волновала. Арабелла кое-что рассказала о том, чего ожидать: поначалу, не исключено, будет больно, но умелый любовник сможет сделать первый опыт настолько приятным, насколько это возможно. Она не сомневалась, что ввиду ее девственности Рейн проявит всю бережность и нежность, на какие он только способен.

А волновало Мадлен то, что, вверяя Рейну свое тело, она становилась еще более беззащитной, чем была до сих пор.

К счастью, Рейн взял на себя развлечение гостей и сам вел застольную беседу. Вряд ли две счастливые семейные пары обратили внимание на ее молчаливость.

Мадлен не могла не заметить, какими довольными выглядели Арабелла и Розлин в присутствии своих мужей. Судя по разговорам и нежным взглядам, которыми они обменивались с супругами, обе дамы, несомненно, глубоко влюблены и их чувства абсолютно взаимны.

Эти наблюдения усиливали грусть Мадлен, ведь ее собственное супружество не шло ни в какое сравнение с семейной идиллией сестер. И слишком уж быстро она обнаружила себя стоящей в холле рядом с мужем и прощающейся с их гостями.

После того, как приглашенные разъехались, Рейн, взяв подсвечник, повел ее наверх. Мадлен без охоты следовала за ним.

— Вы плохо себя чувствуете, милая? — спросил он, когда они поднялись на второй этаж, где, по всей видимости, находилась его спальня. — Вы и слова не проронили за ужином. Это на вас не похоже.

— Со мной все в порядке, — солгала она.

Когда, миновав длинный коридор, они вошли в роскошную спальню, ее нервное напряжение достигло предела.

— Эти комнаты принадлежат вам, — объяснил Рейн. — Ваши чемодан и саквояж находятся в смежной гардеробной, а направо — ваша гостиная.

Это был явно дамский будуар, оформленный в бледных оттенках голубого и розового. Оглядываясь с легким удивлением, Мадлен гадала, почему он не повел ее в собственные покои. Но, наверное, граф собирался провести ночь здесь.

Она молча наблюдала за Рейном, затворившим дверь спальни на замок. Поставив подсвечник на стол, он прошел к очагу и поворошил дрова.

— Я распорядился, чтобы разожгли камин, — заметил он. — Пока он не даст вам замерзнуть, а потом согревать вас буду я.

У Мадлен пересохло во рту при мысли, что они будут лежать вместе обнаженными.

Не дождавшись ответа, Хэвиленд спросил тем же игривым тоном:

— Вы волнуетесь оттого, что испытаете наслаждение?

Признаться, она волновалась, что не испытает. Он будет выполнять свой долг, зачиная наследника, а старательное выполнение обязанности — это совсем не то же самое, что ласки пылкого любовника.

— Нет, — ответила она дрожащим голосом, — я не волнуюсь по поводу наслаждения.

Рейн отложил в сторону кочергу и обернулся, внимательно глядя ей в глаза.

— Не нужно меня бояться, Мадлен.

— Вам легко говорить, с вами это было уже бесчетное множество раз.

Он улыбнулся.

— Не бесчетное, вы преувеличиваете мой амурный опыт. И я никогда не занимался любовью со своей женой.

Пока она раздумывала над его словами, Рейн пересек комнату и, подойдя к ней вплотную, легко прикоснулся к ее голой шее.

— Пришло время раздеться, милая.

Она невольно напряглась.

— Это обязательно? — спросила она сдавленно, ощущая на своей коже прикосновение его пальцев.

— Может и не обязательно, но любовью приятней заниматься без одежды.

Наверное, это так, но он ведь увидит все ее тело со всеми его недостатками.

— Ваша застенчивость очень соблазнительна, — заметил граф, не получив от нее ответа.

Она строго на него взглянула.

— Я не собиралась быть соблазнительной.

— Я знаю, — ответил он весело. Синие глаза смеялись и манили.

Он поддразнивал ее для того, чтобы помочь расслабиться, поняла она. Но ее опасения были слишком сильны. Как такой прекрасный мужчина, как Рейн, может желать такую непривлекательную женщину, как она?

— Я не ваш идеал, — пробормотала Мадлен. — И никогда им не стану.

Лицо Рейна смягчилось.

— Вы слишком придирчивы к себе, любовь моя. Я уже говорил вам, что считаю вас очень притягательной… и сейчас собираюсь вам это доказать.

— Я была бы очень рада, если бы вы решили отложить это на потом.

— А я не был бы рад, — ответил он, склонив голову. — Ну что же вы, где ваша пресловутая смелость? Еще только утром вы угрожали мне пистолетом. Вы ведь не могли вдруг стать такой жеманницей.

Мадлен видела, что он провоцирует ее. А Хэвиленд нежно обхватил ее лицо ладонями и поцеловал в нос, чего она никак не ожидала.

Ее сердце пропустило удар. Несмотря на сильное нервное напряжение, она немного оттаяла.

— Мадлен, милая, — начал Рейн ласково, — я намерен сделать все от меня зависящее, чтобы ты получала удовольствие на супружеском ложе. И я постараюсь сделать твои переживания в эту ночь как можно менее болезненными. По правде говоря, я и сам немного нервничаю.

— Я не верю вам, — сказала она, нахмурившись.

— Клянусь, это правда. Семейная жизнь внове не только для тебя, но и для меня. Нужно время, чтобы освоиться.

Мадлен внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, что он чувствует. Но ей не много удалось там прочесть. Она увидела нежность и дружескую симпатию, может, даже привязанность. Но сейчас она не доверяла своим чувствам. Скорее всего, девушка видела лишь то, что отчаянно хотела увидеть.

Тем не менее она позволила ему раздеть себя. Глупо было сопротивляться, ведь ясно, что он так или иначе намерен добиться своего.

Граф расстегнул крючки ее платья и стал медленно раздевать жену. Вдруг его рука дернулась.

Мадлен вскрикнула.

— Простите, я должна была предупредить вас о булавках. Арабелла настояла, чтобы я взяла у нее это чудесное платье, но я не позволила ей испортить его безвозвратно, поэтому оно подогнано только булавками.

Но Рейн, как ни странно, захохотал, вешая наряд на спинку стула.

— Я всегда знал, что ты колючая, милая, и теперь получил этому подтверждение. Тебе не хватает таблички на шее: «Осторожно, опасная невеста».

Представив нарисованную картину, Мадлен не сдержала улыбки. Она едва заметила, как граф опустился на колени и снял с нее туфли и чулки, а когда он поднял взгляд, она поймала себя на том, что любуется смешливыми морщинками вокруг его синих глаз.

Когда он принялся снимать с нее корсет, у Мадлен перехватило дыхание.

— Я попрошу Арабеллу помочь тебе дополнить гардероб, — сказал он, стаскивая с нее исподнее. — Никуда не годится, что моя графиня одета, как гувернантка.

Он, видимо, сомневается в ее вкусе, но сейчас, когда сердце выпрыгивало из груди, она не в состоянии была сосредоточиться на таких приземленных материях, как одежда.

Тем временем Рейн отбросил ее белье в сторону, и Мадлен осталась стоять перед ним абсолютно нагая. Мгновенье, которое ей показалось вечностью, он хранил полное молчание, жадно вбирая в себя ее образ.

Она чувствовала себя такой беззащитной и уязвимой… Откровенный и оттого возбуждающий взгляд жег ее неприкрытое тело. Выражение его лица почти не оставляло сомнений: он страстно желает ее.

— Я знал, что твое тело невероятно притягательно, — тихо сказал граф.

Затем он подошел ближе и легко обнял ее голые плечи. Вновь удивляя ее, он подвел жену к псише, что располагалось в углу комнаты, и повернул ее лицом к своему отражению.

Рейн стоял чуть позади, любуясь ее образом в зеркале.

— Я же говорил, невероятно притягательно.

Мадлен очень хотелось ему верить. Она страстно желала быть красивой и женственной и иметь все прочие достоинства, которыми не обладала.

Не дожидаясь ее возражений, Рейн вытащил шпильки из тугого узла, в который были собраны волосы у нее на затылке, затем расправил локоны, свободно ниспадавшие на ее плечи и поблескивающие в свете огня.

— Я мечтал сделать это с самой первой нашей встречи, — сказал он низким, чуть хриплым голосом. — Тебе нужно чаще ходить с распущенными волосами, милая. Так твои черты смотрятся значительно мягче.

Мадлен вынуждена была согласиться. Неяркий свет спальни добавлял ей очарования. Пляшущие блики огня окрашивали пряди в золотистый цвет, а бледной коже придавали розоватый оттенок.

— Вы забыли, — проговорила она, — что компаньонкам, равно как и учительницам, не позволено потворствовать своему тщеславию, чтобы не прослыть легкодоступными.

— Верно. Но графиням позволено делать все, что им заблагорассудится, уединившись в своих спальнях… и они должны делать то, что нравится их мужьям.

Мадлен подняла бровь, услышав это провокационное заявление.

— Неужели угождение является необходимым требованием к вашей жене?

Он хохотнул, легко вороша волосы у нее на виске.

— Первым порывом было сказать «да», но я уже слишком хорошо тебя знаю, чтобы чего-либо требовать, милая Мадлен. И я верю, что ты исключительно по собственной воле будешь делать мне приятно.

Девушка ощутила его жгучий взгляд на своей обнаженной груди, а в следующее мгновенье граф обнял ее сзади, не говоря ни слова.

Мадлен наблюдала в зеркале, как он накрыл расставленными пальцами ее перси, а затем сомкнул, лаская отвердевшие соски, заставляя тело ответить разгорающимся в лоне желанием и дрожью наслаждения.

Но самое сильное воздействие оказывал на нее взгляд Хэвиленда, от которого у девушки перехватывало дыхание. Под этим внимательным взглядом она и вправду впервые в жизни почувствовала себя красивой.

В висках шумно пульсировала кровь. Но Мадлен все же постаралась овладеть выражением своего лица, боясь, что чувства, которые она сейчас переживала, станут слишком явными для Рейна. Глядя на него, ей было очень трудно утаивать крайнее возбуждение. И уж совсем невозможно было скрыть желание.

Тело томилось в ожидании его прикосновений. Она вожделела объятий крепких рук Рейна, его поцелуев, его любви…

Но вместо того чтобы удовлетворить ее жажду, он, казалось, намерен был продолжать мучения. Подняв ей волосы, граф поцеловал шею девушки, затем покрыл поцелуями каждый дюйм ее обнаженных плеч.

Томительный жар разлился по жилам Мадлен, наполняя ее тело тяжестью, после того как Рейн запечатлел на ее плече последний короткий поцелуй. Когда он отступил назад, было непонятно, какое чувство в ней преобладало: разочарование оттого, что он перестал ее возбуждать или волнение в предвкушении следующего шага.

Наверное, оба чувства в равной степени, подумала девушка, глядя, как граф снимает свой сюртук. Но когда он посмотрел ей в глаза, волнение перевесило.

— Ты должна помочь мне раздеться, жена. Я хочу, чтобы ты хорошо изучила мое тело.

Он не отводил глаз все время, пока она выполняла его распоряжение. Дрожащими пальцами Мадлен сняла с мужа жилет и галстук, затем сорочку. Рейн сел на стул, чтобы освободиться от туфлей и бриджей, а когда он предстал перед ней во всей своей восхитительной наготе, она только и могла, что молча смотреть и тяжело дышать.

— Ты прекрасна, — тихо произнес он, нарушая торжественную тишину.

— И ты тоже, — прошептала она правдиво и слегка растерянно.

В самом деле, тело Рейна было великолепно. Неотразимо, искусительно прекрасно. Оно являло собой шесть с половиной футов физического совершенства.

Его рафинированная мужественность почти пугала… ширина его плеч, могучая грудная клетка, мускулистая мощь бедер, невиданное ею прежде мужское естество… Мадлен голодными глазами пожирала его безупречную фигуру, на которой играли отблески золотистого света, наполняясь непреодолимым желанием подойти и прикоснуться к нему.

Самоуверенно улыбнувшись, Рейн взял инициативу на себя.

— Идем в постель, милая, — распорядился он, сбегая пальцами вниз по ее руке и взяв ее ладонь в свою.

Он повел девушку к высокой кровати с балдахином, затем, откинув одеяла, лег на спину среди подушек, протягивая руку и приглашая ее присоединиться. Мадлен замерла в нерешительности, созерцая грацию его мощного тела и ощущая новый приступ нервозности.

Рейн опять взял ее за руку и потянул к себе так, что Мадлен в итоге оказалась сидящей на коленях рядом с ним.

— Жеманство запрещено, не забывай.

Напомнив себе, что она дала супружескую клятву, Мадлен нашла силы вымолвить:

— Что я должна делать?

— Проведи руками по моему телу, пусть твои пальцы прогуляются по моей коже.

Этому повелению она страстно желала подчиниться. Склонившись, Мадлен начала с его мускулистого торса.

В нем столько мужественности, думала она, охватывая пальцами выпуклости развитых мышц на груди, ощущая под бархатной кожей упругую плоть. Ее собственная грудная клетка, казалось, слишком мала, чтобы вместить яростно бьющееся сердце, в то время как ладони скитались по телу Рейна. Жар и стальная твердость его гладких обнаженных членов, равно как и запах мужа, разогревали чувства Мадлен. Его теплая кожа слабо пахнет мускусом, открыла она для себя, продолжая исследования.

Осмелившись, девушка сдвинулась ниже, к его крепкому животу, и еще ниже. Минуя лобок и налитую колонну мужской плоти, возвышающуюся над рощей черных кучерявых волос, она задержала руку на его бедре. Видя, что дальше она не продвинулась, Рейн снова взял ее ладонь и сомкнул пальцы девушки на своем толстом возбужденном органе. У Мадлен перехватило дыхание — настолько большим и твердым он казался в ее руке, а граф прижал ее ладонь крепче, поощряя продолжать.

— Не останавливайся… мне не больно.

Она с удивлением обнаружила, что на самой верхушке его член бархатисто-мягкий, а во всех остальных местах твердый и гладкий. А под ним — округлые выпуклости, на ощупь напоминающие кожицу спелой дыни.

Мадлен подняла глаза и встретилась с ним взглядом, отчего щеки ее вспыхнули румянцем. Граф наблюдал за ее действиями, явно наслаждаясь изумлением, отразившимся на лице девушки.

— Ты намного больше, чем я себе представляла, — призналась она.

— А что ты представляла? — спросил он с любопытством.

Она пожала плечами в растерянности.

— Не знаю… Что-то значительно меньшее. Мне не с чем сравнить, кроме античных статуй, которые я видела. И не совсем понятно, как ты такой во мне поместишься.

Его глаза наполнились дразнящей веселостью, а рука зарылась в ее волосы на затылке.

— Обещаю тебе, милая, прекрасно помещусь, но сначала я должен тебя к этому подготовить.

Он пригнул ее голову к себе и поцеловал. Его губы нежно и возбуждающе ласкали ее. И когда она охотно ответила ему, он потянул ее, укладывая на свое могучее тело.

Тепло его обнаженной плоти отозвалось в ней таким же острым переживанием, как и вкус его губ. Мадлен закрыла глаза, наслаждаясь чувствами, наполнявшими ее существо… и в то же время ощущая опасность. Безумный вихрь эмоций, которые Рейн пробудил в ней, — томление, жажда, вожделение — сводили на нет все ее попытки воспротивиться ему.

Мадлен не нашла в себе сил бороться с этим и тогда, когда он осторожно положил ее на спину и, обретя полную свободу действий, принялся обольщать. Он начал с поцелуев ее шеи, затем прошелся по ложбинке между грудей, потом по очереди обласкал каждый сосок, нежно покусывая, облизывая и посасывая.

Рот его был горячим и сладострастным, когда он требовательно обратился к остальным частям ее тела, В конце концов руки Рейна тоже приняли участие в этом волшебном действе, обласкивая ее с тщательностью искушенного любовника, неспешно и подробно, как будто его главным удовольствием было ее наслаждение.

Бедра девушки вздрогнули, когда граф нащупал ее женский бугорок и скользнул ниже, во влажные чувствительные складки. А когда он неспешно проник пальцем в ее пульсирующий орган, Мадлен выгнула спину от невыносимого напряжения.

— Расслабься, — промурлыкал он.

Но она не могла расслабиться. Его прикосновения отзывались в ней мучительным желанием. Его ласки воздействовали на нее сокрушительно, пронзая каждую часть ее тела сладостными конвульсиями.

Но, казалось, он все еще не был удовлетворен результатом.

— Дай мне свои губы, милая.

Его голос, исполненный грубой чувственности, донесся до ее сознания сквозь окутавший ее сладостный туман, сливаясь с заполнявшими тело горячими волнами наслаждения.

Отчаянно желая, чтобы он утолил голод, который пробудил в ней, Мадлен повиновалась, подняв свое лицо ему навстречу. Это было сильное и пылкое, захватывающее дух и будоражащее кровь соединение языков и губ. Когда она тихонько застонала от острого желания, он только усилил свой натиск, оставаясь все же нежным и внимательным.

Мадлен радовалась его страстному рвению. В это чудесное мгновение она переживала осуществление своей потаенной мечты — Рейн хочет ее, любит ее…

Запах его тела окружал ее, как и его нежность, когда граф накрыл ее тело своим. Новая, но странным образом близкая тяжесть согрела Мадлен… а потом его твердая плоть медленно-медленно вошла в нее.

Заботливыми губами он принял ее вздох восхищения и усилил нажим, утешая ее губы невесомыми поцелуями. А когда Рейн полностью погрузился в ее лоно, всецело соединившись с ней, он замер.

Мадлен учащенно дышала, постепенно привыкая к пронзившему ее непривычному и жесткому.

Долгие мгновенья спустя он прекратил поцелуи и, приподняв голову, взглянул ей в лицо.

— Ты в порядке?

— Да… — правдиво ответила она, чувствуя, как давление становится меньше, по мере того как ее плоть вокруг него смягчается и тает. — Ты не причинил мне боли.

Что-то очень надежное и вызывающее доверие промелькнуло в глубине синих глаз.

— Хорошо, дальше будет только лучше, я обещаю.

«Я верю тебе», — подумала Мадлен, глядя в сокрытое тенью прекрасное лицо.

Тишина нарушалась только треском горящих поленьев и ее собственными неровными ударами сердца, а Рейн тем временем начал осторожно двигаться внутри нее. Приковав ее к подушке пристальным взглядом, он медленно отступал, чтобы опять пронзить… выходя и погружаясь в ее влажный жар в гипнотизирующем мерном ритме.

От избытка наполнявших ее переживаний Мадлен ощутила подступающие к горлу всхлипывания. Никто никогда ее так не оберегал, так не вожделел. Она сама никогда не желала так сильно, как сейчас. Рейн заставил хотеть его больше, чем она хотела дышать.

Такое невыносимое вожделение, такая сжигающая страсть слиться с ним воедино.

Свет огня померк в ее глазах, тело охватила неодолимая дрожь. Она ощущала только Рейна, его жар, его запах, что заполнял ее жаждущую пустоту.

Когда на Мадлен обрушилась волна оргазма, она закричала, а ее бедра судорожно содрогнулись в экстазе.

Рейн пережил такой же неистовый взрыв несколькими мгновениями позже. Его тело замерло в мучительном напряжении, а затем сотряслось облегчающими толчками.

Когда он наконец затих, Мадлен все еще продолжала пульсировать вокруг него, вздымая в неравномерном дыхании трепещущую грудь. А Рейн, глубоко вздохнув, слабо опустился на локти, пряча ее в собственническом объятии и зарываясь лицом в ароматный шелк ее волос.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он нашел силы поднять голову, и ему показалось, что Мадлен пребывала в такой же блаженной прострации. Когда он нежно прижал губы к ее влажному лбу, она медленно открыла глаза.

От настороженности не осталось и следа, на лице девушки отражалась сердечность, а мягкий, удовлетворенный взгляд ее лучистых глаз очаровывал.

— Должна заметить, — произнесла она чуть осипшим голосом, — ты выполнил свое обещание. Неудивительно, ты ведь такой искусный любовник.

В глазах графа светилось удовольствие.

— Я счастлив доставить тебе наслаждение, любовь моя.

Осторожно выйдя из сладостных недр ее тела, Рейн откинулся на бок, а затем перекатился на спину, притягивая к себе Мадлен и укладывая ее голову на свое плечо.

Изгибы ее женственного тела безупречно совпадали с линиями его твердого мускулистого торса, отметил он, вдыхая аромат жены. Она удовлетворенно вздохнула, и он подумал, что тоже сейчас совершенно доволен. Как чудесно чувствовать ее, лежащую вот так, рядом с собой.

Правда, у него были причины и для беспокойства. Он еще никогда прежде не испытывал такого острого удовольствия с женщиной. Ни одна из дам не возбуждала его так сильно, как Мадлен.

Опасное чувство, подумал Рейн, рассеянно лаская ее стройную шею, спрятанную под волосами. Не было ничего удивительного в том, что он ощущал настоятельную потребность оберегать Мадлен. Или в том, что он хотел оградить ее от опасностей, которые влекла за собой телесная притягательность. Или в том, что ее чувственная плоть неодолимо, мучительно его возбуждала. Он не ошибся, сразу распознав в ней страстную натуру. Ее пьянящее, невыразимо женственное тело было чистым искушением, потаенной мечтой любого мужчины. Его опять жгло желание заняться с ней любовью.

Слегка повернув голову, Рейн посмотрел ей в лицо. По общепринятым стандартам, Мадлен не могла считаться не только красавицей, но даже просто симпатичной. Но сейчас, в золотистых отблесках огня, она была прекрасна. Страсть оставила на мягкой коже розовый румянец, огонь золотыми бликами плясал на гладких блестящих волосах — она выглядела здоровой и счастливой.

Что-то первобытное шевельнулось глубоко в его чреслах, прежде чем вздрогнули и поднялись ее веки, и девушка встретилась с ним взглядом своих огромных серых глаз, наполненных сонной негой.

Они в самом деле сияли.

Рейн недовольно нахмурился, вспомнив, что Мадлен высказывала желание обрести в супружестве любовь. Если он не будет осторожен, она может слишком сильно в него влюбиться. Он не хотел давать ей повода надеяться, не хотел позволять ей думать, что однажды он мог бы почувствовать по отношению к ней что-либо большее, чем дружеское расположение.

Граф давно уже никого не впускал в свое сердце и не намерен этого делать впредь.

Но от робкой, ласковой улыбки, которой одарила его Мадлен, у Рейна вдруг необычайно защемило в груди. Эта непроизвольная реакция должна насторожить его, сказал он себе. Будет ошибкой допустить большую близость между ними. Уже сейчас их отношения стали непозволительно интимными.

Нельзя было отрицать, что в те восхитительные минуты, когда он познал Мадлен как свою жену, давно дремавшие чувства и желания вдруг пробудились и заявили о себе со свежей силой. Слияние с ней на брачном ложе как будто заполнило наконец пустоту, живущую у него внутри уже так долго.

Однако Рейн рассчитывал, что новая работа скорее даст ему все недостающее в последний год его жизни. Он уже прикинул в уме свои первые шаги и написал Уиллу Стоксу, чтобы заручиться его участием в этом деле. Вообще-то, граф собирался встретиться с бывшим коллегой завтра утром. Если и был человек, способный оказать ему действенную помощь в вычислении участников заговора против регента, то это был Уилл и никто иной.

Рейн решил не посвящать Мадлен в детали своих планов, а ограничиться только сообщением, что неотложные дела требуют его внимания. Зная ее уже достаточно хорошо, он мог предположить, что Мадлен вызовется помогать ему, но он не желал впутывать ее в это дело и, тем более, рисковать ее благополучием.

Хэвиленд удержался, чтобы не улыбнуться при этой мысли. Нет, Мадлен не та послушная жена, которая беспрекословно покорится его воле. Более того, он был почти уверен, что она таит в себе намного больше, чем можно было предположить.

И Рейн по-прежнему был рад, что выбрал именно ее. Что касается их семейного будущего, то он вполне мог бы обещать ей верность. С тех пор, как он встретил ее, граф не глядел на других женщин и вряд ли взглянет в ближайшее время. Но все же он предусмотрел для них отдельные спальни, в которых супруги будут ночевать порознь. И, за исключением ночей, которые они будут проводить вместе, Рейн планировал вести тот же образ жизни, что и до женитьбы. Он собирался обуздать свою страсть по отношению к молодой жене, так как не хотел повторения трагической связи с Камиль Жузе.

Мадлен, с ее живым умом и простодушным, веселым характером, была подлинным сокровищем, но он должен задавить в себе чрезмерную привязанность к ней, которую уже начинает чувствовать.

Прервав размышления графа, Мадлен удивила его. Дотянувшись до руки мужа, она прижалась губами к внутренней стороне его ладони, опять заставив его сердце биться чаще.

Рейн решил, что пора уходить. Сначала он собирался остаться до рассвета, пока не насытится ее телом и не поможет ей раскрепостить ту врожденную чувственность, которая, он знал наверняка, ждет случая, чтобы вырваться наружу. Кроме того, нужно было подумать и о зачатии наследника, но впереди еще будет много возможностей поработать над выполнением обещания, данного им бабушке.

Высвободив свое плечо из-под головы Мадлен, граф сел на кровати. Поднявшись, он прошел к умывальнику и обтерся влажным полотенцем, а затем вернулся к Мадлен и проделал с ней то же самое.

Румянец обнаружил ее стеснительность, так как с телом девушки, как и со своим, он обошелся энергично и без церемоний.

Отнеся полотенце назад, он принялся натягивать бриджи, заметив при этом:

— Рано утром у меня срочное дело, поэтому я покину тебя сейчас.

Мадлен наблюдала, как он одевается, но, услышав его слова, тревожно подняла голову:

— Ты не останешься со мной на ночь? — спросила она слегка смущенным, дрогнувшим голосом.

— Не хочу нарушать твой сон, ведь мне нужно будет вставать на рассвете.

Жена пристально смотрела на него своими огромными яркими глазами. Она выглядела почти… оскорбленной.

Что ж, ничего не поделаешь, Рейн твердо решил и был намерен это решение выполнять. И нужно начинать прямо сейчас, так будет лучше — меньше страданий для них обоих в дальнейшем.

— Не волнуйся, если от меня не будет вестей следующие несколько дней. Брэмсли позаботится о тебе в мое отсутствие, обращайся к нему с любыми просьбами.

Рейн решил, что его мажордом может послужить и в качестве телохранителя Мадлен в том случае, если вдруг заявится барон Эккерби. Но, казалось, ей не очень по душе его забота о ее благополучии.

Она по-прежнему молчала, глядя на него все тем же обиженным взглядом. Тогда он, собрав остатки своей одежды, подошел к кровати.

Склонившись, граф прильнул к ее сладким горячим губам, подбадривая девушку последним коротким поцелуем. Затем натянул на нее одеяла, скрывая прекрасную наготу, чтобы поскорей обезопасить себя от соблазна остаться здесь, с нею. Потом повернулся и тихо вышел из спальни, все время ощущая на себе ее укоризненный взгляд.