Разодетые в пух и прах в честь своего бала, Эми и Сесили были очаровательны и неотразимы. Диана с гордостью смотрела на них. Эми оделась в розовое с белым, что прекрасно подходило к ее белокурым волосам. На Сесили было бледно-голубое платье, которое гармонировало с ее рыжими волосами. От возбуждения у девушек началось головокружение. Все-таки сегодня должно состояться их формальное представление обществу.

Перед началом леди Хеннесси запланировала чопорный ужин для двух дюжин пар. Основная масса гостей должна была прибыть позже, к половине десятого. На ужин был приглашен герцог Редклифф – брат леди Хеннесси и отец Торна.

В числе первых появился Джон Йейтс. И он первым сказал Диане комплимент по поводу ее платья-слипа, атласного, цвета неяркого золота, с накидкой из золотой сетки.

Сразу после этого объявили о появлении Торна. Он был беззаботен, элегантен и вызывающе красив в вечернем костюме – черном коротком сюртуке с жилетом, расшитым серебром, и в коротких штанах до колен из белого атласа.

Девственная белизна галстука и рубашки резко контрастировала с сильным, загорелым лицом, и это заставило тревожно забиться сердце Дианы.

Наверное, она произвела на него такое же впечатление, потому что он замер, увидев ее, и его глаза загорелись желанием.

– Я вижу, что наша талантливая портниха показала вас с самой лучшей стороны, но это платье скорее всего назовут рискованным, – заметил он, упираясь взглядом в глубокое, по моде, декольте. – Такой откровенный вырез заставит любого мужчину споткнуться о свою отпавшую челюсть. – Наклонившись, он поднес ее пальцы к губам и тихо добавил: – А потом он запутается в платье, когда будет стаскивать его, чтобы посмотреть, что вы там прячете под ним.

Диана почувствовала, что заливается румянцем. Но ей нравилось выглядеть так. И она будет рада снова надеть какое-нибудь ошеломляющее платье и в следующий раз, когда придется предстать перед светом.

Еще ей страшно хотелось перекинуться с Торном парой слов наедине. Она прошептала, что у нее есть кое-какая информация о мадам Венере, чем тут же заинтересовала Торна.

Радоваться пришлось недолго. За минуту перед тем, как отправиться в столовую, леди Хеннесси отвела Диану в сторону, с беспокойством и немного виновато глядя на нее.

– Дорогая, мне нужно покаяться, – извиняясь, проговорила пожилая дама. – Я пригласила на бал лорда Окленда.

Лицо у Дианы застыло, как маска. Френсис, барон Окленд, был тем самым дворянином, в которого Диана влюбилась много лет назад. Титулованный художник, который поманил и бросил, не получив доступа к ее наследству.

В растерянности она едва понимала, что бормотала леди Хеннесси.

– Мать его жены была моей подругой. Лорд и леди Окленд только что вернулись в город, и было бы странно, если бы я, пригласив пол-Лондона, не пригласила бы их… Мне не хотелось тебе говорить об этом, Диана, тем более что они не собирались присутствовать. Но сегодня утром я получила согласие от леди Окленд. И может, это и к лучшему. Все увидят вас в одной компании. Пусть знают, что тот скандал в прошлом. – Леди Хеннесси поморщилась. – Господи, что я несу. Я боялась расстроить тебя, но нужно, чтобы ты была готова, когда увидишь его.

Из последних сил Диана выдавила улыбку. Она уже была готова.

– Вы правильно сделали, что предупредили меня, Джудит. И то, что пригласили их, тоже правильно. Все равно я где-нибудь столкнулась бы с ним. Так что лучше покончить с этим сейчас и на людях.

Однако Диана не верила в свою вновь обретенную смелость. Потому что знала: как только они встретятся с Френсисом лицом к лицу, опять нахлынет боль воспоминаний, которые она старалась похоронить в прошлом.

В течение всего ужина Диана ела, не чувствуя вкуса. Она заметила, с каким удивлением смотрел на нее Торн. Видела, как он удивленно поднял брови, когда назад отправилась ее тарелка с практически не тронутым рыбным блюдом.

Понимая, что выглядит убитой, Диана изо всех сил попыталась собраться и, пока не закончился ужин, притвориться, что все в порядке, поддерживая вежливую беседу со знаменитым отцом Торна, сидевшим слева от нее.

К десяти часам нервы были напряжены до предела. Вместе с леди Хеннесси, Сесили, Эми и Торном она приветствовала шеренгу гостей прямо в дверях бального зала. Судя по прибывающей толпе, бал обещал стать самым многолюдным за весь сезон. И если так, это будет триумф Эми, Сесили и ее тоже.

Стоя по правую руку от Дианы, Эми, казалось, прекрасно понимала важность сегодняшнего вечера и держала себя соответствующим образом. Это не относилось к Джону Йейтсу, с которым она, по-видимому, снова была на ножах. Эми почему-то не позволила ему расписаться на своей карточке для танцев.

– То, что вы на одной ноге, здесь ни при чем, – громким шепотом заявила она. – Все из-за того, что вы грубый и властный. – Отвернувшись от покрасневшего и готового взорваться Йейтса, она с сияющей улыбкой встретила очередного гостя.

Стоя слева от Дианы, Торн выглядел по-хозяйски, когда представлял ее своим бесчисленным знакомым. Но только один эпизод отвлек ее внимание от собственных мыслей. Это когда через шеренгу гостей пробилась молоденькая дебютантка в сопровождении своей матери.

– Миссис Марлинг и мисс Эмма Марлинг, – сухо произнес Торн, представляя их.

Глянув на Диану, девушка сверкнула глазами и чуть ли не фыркнула в сторону Торна. Ее несдержанность была настолько очевидной, что ему потребовалось все самообладание, чтобы сдержаться. Когда Марлинги прошествовали дальше, Диана вопросительно глянула на него.

– Мне казалось, я рассказывал вам, – огорченно прошептал он, – как молодая особа, которая увидела меня голым, заявила, что я скомпрометировал ее. Той мерзавкой была мисс Марлинг. Чтобы заставить жениться на себе, она пробралась ко мне в спальню, пока я спал, и предварительно договорилась с матерью, чтобы та нас застукала. Я тем не менее отказался поступить благородно и не стал спасать репутацию девчонки.

Диана с удивлением смотрела на Торна.

– Поразительно, что при таком скандальном поведении она выезжает и ее принимают в приличном обществе.

– К грешкам этой девчушки относятся более терпимо, чем к другим, потому что ее отец дружит с семьей принца. Кстати, самого Марлинга сегодня ожидают вместе с его королевским высочеством. А что касается миссис Марлинг, то ей хватило ума замять проделку дочки, когда им не удалось подцепить меня на крючок.

Диана знала, что леди Хеннесси рассчитывает на визит принца-регента, потому что он должен стать главной драгоценностью в короне бала в честь Сесили и Эми. Но не догадывалась о ловушке для Торна, которой он избежал.

Диану развлекла бы встреча с бывшим воздыхателем, если бы не легкая тошнота, подкатывавшая к горлу.

Но даже несмотря на нее, она ждала появления лорда Окленда. И все равно ее легко встряхнуло, когда наконец он появился в чреде гостей в сопровождении жены. Толстая, заносчивая матрона – баронесса выглядела как бочонок рядом с высоким, тщательно причесанным джентльменом, которого когда-то боготворила Диана.

Френсис почти не изменился, не изменились прекрасные мечтательные глаза. И глядя на него, на какой-то миг Диана вновь ощутила, как защемило сердце. На мгновение она снова стала девочкой с теми желаниями, той нежностью, той любовью.

Единственное, что могла сделать Диана, – не таращиться на него, пока он торжественно жал ей руку и пристально вглядывался в глубину ее глаз.

Но память накинулась безжалостно. И снова Диана ощутила стыд от того, как увлеклась и была брошена, стыд от скандала, который разразился после всего случившегося. Ощутила боль отверженности, опустошающего одиночества.

Видя, как леди Окленд ревниво улыбается, поджав губы, Диана откинула прочь все, что накопилось внутри, и как-то исхитрилась вежливо поприветствовать их. Затем представила лорда и леди Окленд своему нареченному.

Она заметила, что Торн сразу же определил, кто стоит перед ним, и холодно поздоровался с бароном и баронессой.

Как только они отошли, Торн мрачно прошептал Диане на ухо:

– Так этот самый болван разбил ваше сердце? Вот почему вы так тихонько сидели весь вечер. Вот откуда складка между бровями.

Все еще немного не в себе, Диана удержалась от ответа.

К счастью, их внимание отвлекли другие гости. Вскоре поток закончился, и бал открыл первый танец – котильон.

Торн повел Диану, и сейчас был не самый удачный момент для разговора. На половине танца Диана вспомнила, что собиралась рассказать ему о Венере. Пришлось потерпеть еще полчаса, и только когда Торн закружил ее в вальсе, она смогла приступить к своему открытию.

Услышав название приюта, в котором выросла Венера, и о месте, где он находился, Торн пообещал сразу же проверить эту информацию. И было видно, как он сильно заинтересовался успехами Дианы.

Потом она стала наблюдать за Френсисом, вальсирующим с женой. Без всякой задней мысли она вдруг поймала себя на том, что пристально разглядывает бывшего поклонника и спрашивает себя, с какой стати она так безоглядно влюбилась в него?

Конечно, умом она понимала все. Девочке он казался умопомрачительно красивым, притягивала его артистическая натура. Вдобавок из-за неопытности ей было трудно распознать, насколько он ограничен.

Но только сейчас ей стало понятно, какие глубинные силы вели ее тогда, насколько ранимой была она в тот момент, насколько нуждалась в тепле.

Большую часть жизни она оставалась сиротой. Несмотря на то что рядом была любящая семья – тетка, дядя, двоюродный брат с сестрой, Диана все равно испытывала одиночество. Френсис каким-то образом сумел заполнить эту пустоту, откликнулся на желание любить.

Стряхнув печаль, Диана глубоко вздохнула.

Бессознательно она продолжала следить взглядом за Френсисом, пока Торн не положил ей руку на талию.

– Лучше бы вы обратили внимание на меня, – холодно посоветовал он, делая разворот.

Подняв глаза, Диана увидела, как его рот превратился в узкую полоску.

Смутившись, она хотела только одного, чтобы танец скорее закончился. Торн искусно вальсировал, но людскую тесноту, тепло, плывущее от множества свечей, стало трудно переносить.

Вероятно, Торн заметил, что ей становится дурно, поэтому, ни слова не говоря, направил ее к открытым французским дверям и вывел на террасу.

Поздний апрельский вечер был полон прохлады. Свет китайских фонариков заливал цветники внизу.

– Вам явно нужно прийти в себя. – сказал Торн.

Диана подошла к каменной балюстраде и стала смотреть в сад.

– Мне нужно было бы подготовиться получше, – тихо сказала она, чувствуя, что Торну нужны объяснения. – Я знала, что когда-нибудь встречусь с ним в Лондоне лицом к лицу.

– Вы все еще любите этого мерзавца? – требовательно опросил он, прижимая Диану к балюстраде.

Она не могла определить, что чувствует к Френсису, но это не была любовь.

Диана безвольно пожала плечами:

– Не думаю. Однако увидеть его все равно было шоком. Это напомнило все, что лучше было бы забыть. Увлечься и остаться одной – грустный опыт. – Выдавив самоуничижительную улыбку, она снизу вверх глянула на Торна. – Хотя бы из гордости я рада, что мы помолвлены. Не будем говорить о нас, если вы не против.

– Хорошо, не будем. Тогда пойдемте со мной, – отрывисто произнес Торн.

Схватив Диану за руку, он потянул ее вниз по широкому пролету каменной лестницы в сад.

– Куда вы меня тащите?

– В оранжерею.

Широко шагая, Торн быстро двигался по садовой дорожке, Диана едва за ним поспевала. Когда они оказались у дверей, она начала задыхаться.

Ей еще не приходилось бывать здесь, но она знала, что здесь выращивают все, что подают на стол круглый год, например клубнику. И конечно, тропические фрукты, которые не растут в лондонском климате.

Внутри, прямо над входом, горел фонарь, который светил из-за спины Торна. Стены были из дерева и известняка, а крыша из небольших стеклянных панелей, чтобы пропускать солнечный свет. Диана прикинула, что тепло подается от угольной печи, а влажность поддерживает фонтан. Она сразу ощутила теплую влагу и услышала, как где-то за зарослями растений, на которые они натолкнулись, журчит вода.

Захлопнув дверь, Торн по одному из трех проходов повел Диану дальше, в темноту, которая была наполнена запахом цветов и влажной земли. По обе стороны прохода стояли огромные фарфоровые кашпо, в которых росли декоративные деревья лайма, лимонов и апельсинов. Здесь стояли и небольшие пальмы, и еще какие-то экзотические растения, названия которых Диана не знала. А в центре располагалась уютная площадка. В дальнем ее конце, рядом с фонтаном, стоял чайный столик с буфетом для посуды.

Диана тут же узнала скульптуру: девушку с растянувшимся у ее ног львом.

– Похож на фонтан на вашей вилле, – удивилась она.

– Та же самая работа. Я перевез его сюда на корабле несколько лет назад в подарок тетке. Девушка – это нимфа Кирена.

При напоминании о мифе Диана почувствовала, как грусть уходит. Подойдя к пьедесталу, она провела рукой по мягким линиям мрамора, по которому стекала вода.

– А что означает лев?

– В легенде говорится, что Кирена боролась со львами, – все так же отрывисто ответил Торн. – Потому Аполлон и полюбил ее.

Диана поневоле удивилась:

– Со львами? В самом деле?

– Да, его покорила ее необычайная смелость.

– Я бы не назвала это смелостью, – ответила Диана, нерешительно глянув на Торна. – Скорее это безрассудство и риск – сражаться со львами.

У Торна отлегло от сердца, когда он услышал эту неясную чувственность в ее улыбке. Он обрадовался, что ему удалось отвлечь Диану от мыслей о бывшем поклоннике. Его собственный гнев стал ослабевать.

Все время, пока длился ужин, он видел, что она чем-то расстроена, а когда обнаружил причину, в нем вспыхнула ярость. Он был готов задушить Окленда голыми руками еще до того, как заметил, что Диана не отрывает взгляда от этого мерзавца. А в глазах тихая тоска.

Ярость, всколыхнувшая его, в основе своей была обычной мужской ревностью. В этом Торн честно признался себе. Такое жгучее проявление собственнического инстинкта было для него большой редкостью. Торн не мог припомнить, чтобы он испытывал подобное к какой-нибудь женщине. Только к Диане.

Он мысленно выругался. Его не должно беспокоить, любит она своего проклятого соблазнителя или нет, но он все равно беспокоился. Больше всего ему хотелось защитить ее от новой сердечной боли.

Торн сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Медленно он прикоснулся пальцами к губам Дианы. В ответ она шевельнулась, рот чуть приоткрылся, и без слов Диана посмотрела на Торна.

Напряжение, которое он ощущал, внезапно превратилось в ясную чувственность. Диана почувствовала то же самое, Торн знал это. Она затаила дыхание и не двигаясь смотрела ему прямо в глаза.

Волной подступила нежность, хотя сейчас Торн осознал и другую правду. Его желание защитить и успокоить Диану было чистейшей воды эгоизмом. Ему нужно было, чтобы она думала только о нем единственном. И он совершенно точно знал, как этого добиться.

Палец, погладив нижнюю губу, соскользнул вниз, вдоль горла к округлостям груди. Выпрямившись, Диана стояла не шелохнувшись. Рука Торна легла на лиф и сдвинула его вниз, обнажив груди с розовыми сосками.

Диана тяжело задышала. А когда Торн осторожно сжал пальцами один сосок, она, сдавленно застонав, перехватила руку, чтобы остановить его.

– Не надо. Давайте вернемся на бал. Нас будут искать.

– Не будут. Не собираюсь возвращаться прямо сейчас. Сначала я вам кое-что покажу.

– Что?

– Наслаждение. Следующий этап обучению чувственности.

Он еще больше стянул лиф вниз и подставил шелковистую кожу плеч и груди поцелуям ночи и своим собственным. Диана не сопротивлялась, просто закрыла глаза, теряя над собой контроль.

Соски отвердели от первого его прикосновения, а когда пальцы стали описывать вокруг них круги, она беспокойно зашевелилась, отдаваясь возбуждению.

– Какая роскошная грудь, – тихо прошептал Торн, поддерживая ладонями их нежные округлости.

Наклонившись, он языком нащупал один сосок и слегка прикусил его зубами.

В тишине раздался стон Дианы. Когда Торн зажал в губах трепещущий сосок, она покачнулась и вытянула руки в поисках опоры.

Несколько секунд спустя Диана почувствовала, как он спиной прижимает ее к буфету. На мгновение Торн отпустил ее и размашистым движением руки освободил место, сбросив вниз чайный поднос. Затем приподнял и усадил Диану на полированную столешницу лицом к себе. Не дожидаясь, пока она запротестует, он снова прижался губами к ее груди.

Ощущение было таким пронзительным, что Диана невольно закрыла глаза.

Продолжая ласкать ее грудь, Торн приподнял подол платья и медленно провел ладонями по внутренней стороне обнаженных бедер Дианы. Она ощутила, как прикосновение его теплых рук зажигает ее.

А когда его руки раздвинули шелковистые завитки волос, мышцы бедер непроизвольно напряглись. Диана простонала, почувствовав, как его пальцы соскользнули в пульсирующую теплоту ее тела.

– Ляг на спину, любовь моя, – приказал Торн.

Его голос был хриплым от возбуждения.

Одной рукой он ласкал ее между раздвинутых бедер, другой надавил на плечи, и Диана, не сопротивляясь, откинулась, опираясь на локти.

– Мне так хочется попробовать тебя на вкус.

Диана задрожала, когда поняла, что он имеет в виду.

Опустившись перед ней, Торн припал губами к разверстым бедрам, и она замерла от прикосновения его горячего рта.

Затем языком он нащупал нежную расщелину и, осторожно лаская, дотронулся до налившейся почки вверху нее.

Диана задрожала от этого прикосновения и, задыхаясь, вцепилась ему в плечи:

– Нет, Торн, нет!

– Да. – Он подтвердил свой ответ несколькими короткими поцелуями.

Диана попыталась поджать ноги, чтобы избавиться от этого жадного рта, но он крепко держал ее бедра в руках.

Удовольствие нахлынуло волной, и протест умер на губах. Подчиняясь, Диана легла на спину.

Удовлетворенно проворчав что-то, Торн еще шире раздвинул ей ноги и еще теснее приник к ней, исследуя ртом влажную, отданную ему во власть плоть.

И снова язык нашел вздувшийся бугорок самой чувствительной точки, и снова Диана задохнулась от удовольствия.

Задрожав всем телом, она выгнулась, как можно сильнее прижимаясь к его рту.

Обхватив губами этот вздувшийся бугорок, Торн стал легонько его сосать. Задыхаясь, Диана вскрикнула в ответ.

– Мне нравится, как ты кричишь, – хрипло пробормотал Торн.

Не в силах бороться с собственным желанием, Диана закинула голову назад и отдалась жару, текущему по жилам. Ее бедра поднимались и опускались, откликаясь на движения его языка.

Торн ублажал ее как знаток, нацелившись, разя, попадая в главную точку, от которой по всему телу расходились волны удовольствия, и одновременно не позволяя Диане достичь максимума.

– Да-да, вот так. Кричи и содрогайся… Мне нужно знать, что тебе нравится.

И она подчинялась. Он доставлял ей такое наслаждение! Она безоглядно стремилась отдаться ему.

– Торн, я не вынесу…

В ответ у него вырвалось рычание, и, подхватив ее под бедра, он закинул ноги Дианы себе на плечи. Теперь у нее совсем не было от него секретов.

Ей казалось, что его рот полыхает жаром, когда он зарывался в нее лицом, теребя, целуя и лаская. И каждое прикосновение будоражило. Задыхаясь, Диана ловила ртом воздух. Вытянув руки, она вцепилась ему в волосы, безуспешно пытаясь найти точку опоры.

Торн тоже едва дышал. Точно так же он едва сдерживал свое возбуждение. А затем он каким-то непостижимым образом усилил натиск.

Когда Диана почувствовала, как его горячий влажный язык проникает внутрь ее, удовольствие стало настолько острым, что она чуть не завизжала.

Потянувшись, Торн взял ее за грудь. Это было ее самое сексуальное переживание в жизни. Его лицо уткнулось ей между ног, руки терли и мяли обнаженные груди, язык ритмично двигался, безжалостно распаляя.

Легкие жалобные всхлипывания стали переходить в рыдания.

Не в силах ничего поделать с собой, Диана содрогалась, омываемая страстью. Кожа горела, тело плавилось, когда он жестоко и нежно ласкал ее.

Диана мотала головой в неистовом наслаждении, пока внезапно жар не взорвался в ней яркой вспышкой, выбросив ввысь светящиеся сполохи огня.

Тогда крик физического упоения заполнил тишину оранжереи.

Первобытная радость овладела Торном. Прошло какое-то время, прежде чем он поднялся над Дианой и прижал к себе ее трепещущее тело, заключив в объятия, словно она была самой большой ценностью, которой требуется защита и охрана.

Ему и в самом деле нужно было защищать и охранять ее, и в первую очередь – он это хорошо понимал – от самого себя. В неудобной позе он почти лежал у нее между раздвинутыми ногами, борясь со жгучим желанием и цепляясь за обрывки своего благородства.

Это был самый тяжелый момент. Он знал, что может соблазнить Диану на то, чтобы она позволила ему войти в нее целиком. Сейчас она была влажная, горячая и готовая на все. А сам он настолько возбужден, что был готов взорваться.

Но она была девственницей. И если взять ее, то это станет бесповоротным шагом. Он боролся с собой, восстанавливая дыхание, чтобы ослабить жгучую боль в паху. А желание боролось с совестью.

Но тут он услышал позади себя слабый шум, как будто дверь в оранжерею открылась.

И немного погодя тихий женский голос позвал его:

– Лорд Торн, вы здесь?

Торн замер, а Диана кинула на него безумный взгляд.

– Лорд Торн, я же видела, что вы прошли сюда.

Ему показалось, что он узнал, кто это. А голос тем временем приближался, раздаваясь из-за растений совсем рядом.

Не желая быть обнаруженным в такой недвусмысленной ситуации, он приложил палец к губам Дианы, призывая ее помолчать, а потом стал помогать тихонько натянуть лиф, чтобы прикрыть грудь и привести в порядок юбку.

Даже в полумраке было видно, что платье безнадежно помято, губы припухли и влажны, волосы спутаны. Все выглядело так, словно ее только что изнасиловали.

Только Торн успел снять Диану с буфета и поставить на дрожащие ноги, как голос раздался буквально за спиной:

– Так вот где вы. Я так и думала.

Прижимая к себе Диану, чтобы закрыть ее, Торн повернулся в сторону незваного гостя. Он не ошибся. Это была мисс Эмма Марлинг, та маленькая бесстыдница, которая самым бессовестным образом попыталась заарканить его в начале года.

Мисс Марлинг, рассмотрев его растрепанные волосы, хитро улыбнулась:

– Стыдитесь, лорд Торн, пользовать леди таким вот способом… Или, может, она совсем не леди?

Она произнесла это словно в сомнении, отчетливо давая понять, что любая женщина, которая может позволить увлечь себя в такой укромный уголок такому распутнику, как Торн, не заслуживает звания леди.

Коротко выругавшись, Торн шагнул к мисс Марлинг, желая одного – сжать руками горло злобной девчонки. Он не сомневался, что она узнала Диану.

Успокаивая, Диана дотронулась до его руки. Он разжал кулаки, заставив себя холодно ответить:

– У вас есть отвратительная черта – появляться там, где вас не хотят видеть, мисс Марлинг.

– А у вас, лорд Торн, есть отвратительная черта быть застигнутым в момент, когда вы соблазняете целомудренную девицу. Хотя мисс Шеридан с трудом можно назвать целомудренной, не правда ли?

Стоя за спиной Торна, Диана почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Ее смятение росло с каждым ехидным замечанием девушки.

Не желая больше оставаться в тени, она выступила из-за спины Торна.

– Лорд Торн не соблазнял меня, мисс Марлинг. Но даже если так, мы помолвлены.

– Но не женаты. А теперь подумайте, какой скандал разыграется вокруг вас. Вы ведь еще не пришли в себя от предыдущего.

Это правда, подумала Диана. И сердце у нее упало. На этот раз общество не простит ее. Она почти не сомневалась, что у Эммы Марлинг хватит злости поведать о новом грешке любому, кто станет слушать, и что в результате слухи разнесутся, как лесной пожар. Катастрофа будет полной. Тем не менее, выдавив улыбку, Диана невозмутимо ответила:

– Я знаю, вы мне завидуете, мисс Марлинг, но зеленый – это не ваш цвет.

Девчонка стояла и смотрела, готовая вцепиться ей в волосы.

– Вы пожалеете, что играете в такие игры со мной. Еще пожалеете! – Развернувшись, она гордо двинулась прочь.

От грохота хлопнувшей двери затряслась вся оранжерея. Потом повисла тишина, в которой Диана услышала, как мирно журчал фонтан.

Она знала, что Торн исподлобья рассматривает ее.

Закрыв глаза, Диана склонила голову, словно не в силах выдержать бурю эмоций в смятенном мозгу – испуг, досаду, гнев. Но больше всего – раскаяние за свою беспечность и глупость. Не было никакого снисхождения такому постыдному поведению. Торна обвинили в том, что он соблазнил ее, но ее винить нужно было много больше. Много больше, потому что она уже знала, куда может завести ее уступчивость.

Последовавшие за этим слова Торна, сказанные им решительно и прямо, поразили ее до глубины души.

– Значит, решено, – прозвучало в тишине. – Нам не нужна помолвка для вида. Мы поженимся по-настоящему.