Лондон, май 1810 года

Несмотря на поздний час, приватный игорный дом был полон гостей. Нарядно одетая разношерстная публика в буфете с аппетитом поглощала горячие и холодные закуски, запивая их в изрядном количестве бургундским и шампанским. В гостиной звенел женский смех и звучали оживленные голоса светских сплетников и вертопрахов. Солидная публика — карточные шулера, манерные денди и чопорные аристократы — предпочитала тишину кабинетов, где шла азартная игра в кости и карты.

Укрывшись в нише в углу комнаты, Ванесса Уиндем наблюдала за сидящим за ломберным столом импозантным мужчиной, которого считала своим опасным противником. В настоящий момент он сосредоточенно играл в игру под названием «фараон» и, судя по самодовольному выражению его лица, весьма в этом преуспел. Ванесса закусила губу и, прищурившись, всмотрелась в него повнимательнее, стараясь не поддаваться эмоциям.

Прозвище Князь Порока закрепилось за ним не случайно. Выражение его проницательных серых глаз могло бы многое сказать внимательному стороннему наблюдателю. Достаточно было лишь заглянуть в них, как по спине ползли мурашки. Ванессе стало не по себе, и она передернула плечами. Этот обаятельный высокий брюнет обладал особыми скрытыми чарами. Мускулистый и стройный, он был одет в изящный черный сюртук, сшитый на заказ, тщательно выбрит и причесан. И этот явно неординарный человек вознамерился разрушить семью Ванессы, обуреваемый жаждой мести. Именно поэтому она и примчалась в Лондон, преисполненная решимости любой ценой предотвратить трагедию.

Но за бароном Синклером наблюдала не только Ванесса.

Неподалеку две молодые леди возбужденно перемывали ему косточки, то и дело посматривая в его сторону и нервно хихикая. Навострив уши, Ванесса услышала, как одна из них говорила другой:

— Похоже, Дамиен устроил сегодня настоящий переполох посреди игроков. Он, как обычно, постоянно выигрывает.

— Я не могу взять в толк, зачем ему это нужно! — воскликнула ее собеседница. — Он сказочно богат и не нуждается в дополнительных доходах.

Первая дама расхохоталась:

— Ах, перестань притворяться, что тебя это возмущает! Признайся лучше, что тебя задело его невнимание к твоей персоне на протяжении всего вечера. Я вижу тебя насквозь, моя дорогая! Стоило ему лишь кивнуть, и ты была бы у его ног.

Ванесса вновь обратила свой пристальный взгляд на этого одиозного господина, не дающего покоя многим находившимся в казино дамам. В его подчеркнуто элегантном облике ощущалась неукротимая мужская сила, а мудрые проницательные глаза могли покорить сердце любой особы женского пола.

Ванесса невольно поежилась, хотя в игорном доме не было холодно: множество свечей, горящих в хрустальных канделябрах, согревали обнаженные женские плечи. На Ванессе было шикарное атласное платье изумрудного цвета и с большим вырезом на груди. И хотя сшито оно было к предыдущему великосветскому сезону, она надеялась, что глубокое декольте не останется незамеченным любвеобильным бароном.

В аристократических кругах он прослыл Князем Порока, и слухи о его амурных похождениях давно не давали Ванессе покоя, поскольку она не была счастлива в браке. Вращаясь в одних великосветских кругах, они до сих пор не были друг другу представлены. И по мере того как скандальная слава барона росла, давно перешагнув границы Лондона и достигнув континентальной Европы, Ванесса все сильнее проникалась желанием понять, почему перед этим человеком так легко раскрывают двери своих будуаров и объятия прекрасные леди.

Как же ей подчинить себе этого неукротимого донжуана? Как ей покорить этого дьявола во плоти, чья порочность повергла в трепет не одну светскую львицу?

Судьба не раз подвергала Ванессу тяжелым испытаниям, ей пришлось несладко в первом браке, из которого она вынесла неприятный осадок и презрение ко всякого рода извращенцам и развратникам. Женское чутье подсказывало ей, что лучше держаться подальше от порочного лорда Синклера. Тем не менее обстоятельства вынуждали ее набраться смелости и познакомиться с ним поближе в этот вечер.

— Вы берете прикуп, милорд? — медовым голоском спросила у Дамиена дама-крупье.

За ломберным столом воцарилась напряженная тишина.

На скучающем лице лорда Синклера не дрогнул ни один мускул, он молча кивнул и взял из колоды три карты. Ванесса, подавшись вперед, с замирающим сердцем ждала, когда он их раскроет: ведь на кону было целое состояние. И вот карты предъявлены — двойка, шестерка, дама червей. Крупье объявляет, что лорд Синклер выиграл двадцать тысяч фунтов стерлингов. Стоявший за спиной барона долговязый господин расхохотался и дружески шлепнул Дамиена ладонью по спине.

— У тебя дьявольское чутье, дружище! Может быть, раскроешь мне свой секрет?

— Никакого секрета нет, старина! — с ухмылкой ответил счастливчик. — Просто я всегда ставлю на даму, и мне непременно везет!

Лорд Синклер поднял голову от стола и уставился на Ванессу. Она замерла, охваченная трепетом. Его мистические серебристо-серые глаза пронзали ее насквозь и жгли ей сердце. По коже Ванессы пробежал мороз, а внизу живота вспыхнул пожар.

Опасаясь выдать свое волнение, она отвернулась и отхлебнула вина из хрустального бокала, чтобы слегка успокоить расшалившиеся нервы.

— Черт бы подрал этого Обри! — в сердцах пробормотала она, проклиная своего беспутного братца, легкомысленно проигравшего этому господину родовое поместье и тем самым поставившего ее перед угрозой разорения. — Ничего, с Божьей помощью я исправлю эту ошибку и сохраню наше родовое гнездо.

Она стала не спеша переходить от одного игрального стола к другому, исподтишка наблюдая за бароном Синклером и размышляя, как ей лучше с ним познакомиться. Торопиться в этом вопросе было нельзя, следовало сохранить достоинство. Любой ее неверный шаг мог насторожить опытного картежника, что поставило бы ее в проигрышное положение. Она и без того пошла на рискованный шаг, проникнув в клуб по членскому билету брата. И хотя лицо ее скрывала черная полумаска, достаточно ей было сделать один опрометчивый шаг, и ее узнали бы приятели ее покойного супруга. Кое-кого она уже заметила.

После томительных колебаний она решила дождаться подходящего момента и, как бы случайно обратив на себя внимание барона, заговорить с ним. Роль просительницы ее не прельщала, но в сложившейся ситуации ей не оставалось ничего другого, кроме как броситься ему в ноги и умолять пощадить их семью, взывая к остаткам его совести и крохам приличия, сохранившимся в его черством сердце.

Шанс представился Ванессе лишь в третьем часу ночи, когда лорд Синклер вознамерился покинуть казино.

Ванесса сумела обогнать его, как бы ненароком задержалась в дверях и уронила на ковер платок. Разумеется, с ее стороны наивно было прибегать к столь избитой уловке, но она надеялась, что утомленный игрой Дамиен потеряет бдительность и проглотит наживку.

Как и подобает джентльмену, он наклонился и, подняв платочек, с вежливым поклоном протянул его ей, учтиво сказав:

— Кажется, он ваш, мадам!

При этом его пальцы коснулись ее руки, протянутой за оброненным предметом, а взгляд проник сквозь маску и накрепко приковал к себе Ванессу.

Она застыла на месте, раскрыв рот и вытаращив глаза. По губам барона блуждала улыбка, но взгляд оставался твердым. С таким опасным человеком не следовало расслабляться, о чем Ванесса лишний раз и напомнила себе.

Изобразив улыбку, она пробормотала слова благодарности и добавила, убирая руку:

— В последнее время я стала такой рассеянной!

Барон и бровью не повел, проглотив это банальное оправдание, и промолвил:

— Жаль, что я не имею удовольствия быть с вами знаком.

— Меня зовут Ванесса Уиндем, — последовал ответ. Барон испытующе посмотрел на нее, но промолчал, словно бы ее фамилия тоже ни о чем ему не говорила.

— Вы наверняка знали моего покойного супруга, сэра Роджера Уиндема, — добавила Ванесса.

— Ах да! Кажется, он посещал этот клуб.

Беспутного сэра Роджера застрелили на дуэли из-за какой-то оперной певички, с которой он крутил роман. Однако лорд Синклер либо притворился, что не слышал об этой скандальной истории, либо она его действительно не волновала. Во всяком случае, он проявил истинную галантность, тактично уклонившись от болезненного вопроса, и Ванесса взяла это на заметку.

— Могу ли я быть вам чем-то полезен, леди Уиндем? — мягко спросил барон, заметив, что Ванесса нерешительно топчется на месте. — Ведь вам от меня определенно что-то надо, не отпирайтесь! — Он вперил в нее испытующий взгляд, продолжая обворожительно улыбаться. — Я видел, как вы на протяжении всего вечера пожирали меня глазами, прячась в нише. Согласитесь, трудно не почувствовать взгляда такой очаровательной леди!

Пораженная его проницательностью, Ванесса густо покраснела. Только отъявленный наглец мог позволить себе комментировать интерес, проявленный к нему дамой.

— Откровенно говоря, — робко начала было она, но Дамиен перебил ее, воскликнув:

— Вот именно, мадам! Давайте поговорим откровенно. Зачем нам обманывать друг друга?

— Если так, милорд, то я признаюсь, что хотела поговорить с вами об одном чрезвычайно важном деле.

— Я весь внимание, мадам! Позвольте проводить вас до кареты!

— Это было бы очень любезно с вашей стороны.

Она направилась к выходу впереди него, но он догнал ее и пошел рядом, говоря на ходу:

— Признаться, вы заинтриговали меня, миледи! Я догадался, что вы не случайно наблюдаете за мной. Однако ваш интерес определенно не имел под собой никакой легкомысленной подоплеки. Мне показалось, что вы настроены весьма серьезно. Позвольте спросить, что именно вас тревожит?

— Дело в том, барон, что я сестра Обри Трента, лорда Ратерфорда, — остановившись, промолвила Ванесса.

Глаза Дамиена потемнели от гнева, лицо побледнело.

— И что же вам угодно? — спросил он, раздувая ноздри. — Вы желаете оплатить его карточный долг?

— Ну, не совсем так, — промямлила Ванесса.

— Выражайтесь яснее, пожалуйста!

Ванесса тяжело вздохнула. Карточный поединок имел место всего двое суток тому назад, и она еще не пришла в себя от потрясения, которое испытала, узнав о его исходе: Обри проиграл барону не только все свое личное состояние, но и родовое поместье, и дом в Лондоне.

Сама Ванесса не страшилась нависшей над ней угрозы провести остаток дней в нищете: она хлебнула в жизни немало горя. Но ей приходилось думать о матери и сестрах, оставленных беспутным братцем без средств к существованию. Они могли очутиться на улице без гроша в кармане. А это совсем не то же самое, что бегать от кредиторов.

— Я приехала к вам от имени своей семьи, милорд! — запинаясь, сказала Ванесса. — Я надеюсь, что вы войдете в наше положение и хотя бы частично простите Обри его карточный долг.

— Вы шутите? — прищурившись, спросил Дамиен.

— Нет, я говорю серьезно, — спокойно сказала Ванесса. — На моем попечении две младших сестры и больная мать.

— Не понимаю, почему меня должны волновать ваши семейные проблемы, леди Уиндем, — холодно обронил барон.

— Разумеется, милорд, это мое личное дело. Проблема в том, что, лишившись своего родового поместья, мои родственники утратят все средства к существованию.

— Это весьма печально, — спокойно произнес Дамиен.

Ванесса побледнела, шокированная такой черствостью, но предприняла еще одну попытку смягчить его сердце.

— Вы ведь знали, милорд, что мой брат скверно играет в карты, однако не отговорили его от соблазна выиграть у вас. И в итоге он просадил свое родовое поместье.

— Ему следовало быть более осмотрительным. Я не принуждал его рисковать, — холодно сказал барон.

— А разве вы не спровоцировали его на это, милорд? Признайтесь, что вы ловко раззадорили его, уязвив его самолюбие.

— Возможно, мадам. Среди карточных игроков это обычное дело, мы люди азартные. Но ваш брат вел себя чрезвычайно дерзко. Ему еще следует благодарить меня за то, что я не поддался желанию пристрелить его.

Кровь отхлынула от щек Ванессы: она знала, что барон, великолепно владеющий как пистолетом, так и шпагой, выиграл уже не одну дуэль.

— Что же вас остановило? — чуть слышно спросила она.

— Исключительно забота о репутации моей сестры, и того замаранной вашим братцем, — стиснув зубы, ответил Дамиен.

— Я не знаю подробностей печального происшествия с вашей сестрой, но слышала, что она серьезно пострадала, — сказала Ванесса.

— Пострадала? Да она стала калекой! — воскликнул барон.

— Мне искренне жаль, что так случилось.

— Неужели? — насмешливо спросил Дамиен, что было весьма цинично и жестоко с его стороны.

— Да, и мой брат тоже расстроен, — взяв себя в руки, продолжала Ванесса. — Он сожалеет о своем недостойном поведении и признает, что поступил жестоко с вашей сестрой. Впрочем, все это характерно для юности. И вы знаете это не хуже, чем я, милорд. Разве вы сами никогда не поступали так с людьми? Разве вы не допускали необдуманных поступков?

— Речь сейчас идет вовсе не обо мне, миледи, — сухо напомнил ей барон.

— Это верно, однако прошу вас еще раз обдумать мою просьбу. Мой брат еще так юн!

— Это очевидно. Мужчина не послал бы сестру просить за него, — язвительно заметил Дамиен.

Ей нечего было ему возразить, брат знал, что она намерена ехать к барону, однако не стал отговаривать ее от этой затеи.

— Милорд, неужели в вас не осталось ни капли милосердия? — воскликнула она, беря барона за рукав. — Помилосердствуйте!

По скулам Дамиена заходили желваки.

— Ваш брат не заслуживает снисхождения! — воскликнул он. — Он разрушил все, чем я дорожил! И теперь я отомщу ему той же монетой.

Эти слова, произнесенные холодным безжалостным тоном, означали окончательный приговор.

— Меня ждет карета, леди Уиндем, — добавил барон. — Лошади застоялись. — С этими словами он отступил и, резко повернувшись, удалился, провожаемый ее отчаянным взглядом.

Переступая порог своего лондонского дома, в котором обитали четыре поколения ее семьи, Ванесса с трудом сдерживала слезы. Она не позволяла себе плакать даже в самые тяжелые периоды своей жизни — после смерти мужа, а также в последовавшие за ней два трудных года. Поэтому она взяла себя в руки и не дала волю слезам и теперь.

Ощущая в сердце пустоту и боль, Ванесса поднялась по лестнице в гостиную. Несмотря на свое катастрофическое положение, ее братец все же приехал в Лондон к открытию светского сезона.

Обри нервно расхаживал по застланному ковром полу гостиной в ожидании возвращения сестры. Ванесса замерла у дверей зала, размышляя, как могло произойти, что ее любимый брат превратился в безрассудного вертопраха. Но ответ ей был уже известен: родители слишком баловали сына в детстве, потакали всем его капризам. Не приученный к строгой дисциплине и к ответственности за свои поступки, юноша совершал очень рискованные шаги, не задумываясь о последствиях. И вот теперь, переступив все мыслимые границы, он потерпел крах. Заметив Ванессу, Обри обернулся и спросил:

— Ну, ты разговаривала с ним?

Почти одного роста с сестрой, он отличался от нее более светлым оттенком каштановых волос и цветом глаз: они у пего были темно-карие. Обычно они искрились весельем, однако сейчас в них сквозила тревога.

— Я виделась с лордом Синклером, брат, — входя в комнату, ответила Ванесса. — Но, узнав о нашем родстве, он наотрез отказался обсуждать что-либо со мной.

— Значит, мне конец, — понурив голову, хрипло произнес Обри.

И он был прав, как ни горько это было ей признавать. Ванессе нечем было его утешить. Им всем пришел конец. Она тяжело опустилась на голубой парчовый диванчик.

Обри плюхнулся на стул рядом с ней и, уронив голову на ладони, выдержал театральную паузу и робко спросил:

— Значит, он наотрез отказался обсуждать этот вопрос?

— До этого дело не дошло, — уныло ответила Ванесса. — Он дал мне понять, что не желает иметь со мной ничего общего.

— Чтоб ему пусто было! — воскликнул Обри.

Эта детская попытка переложить собственную вину на другого окончательно вывела из себя Ванессу, и она едко возразила, гневно глядя брату в глаза:

— А ты рассчитывал, что лорд Синклер вернет имение, которое ты ему не задумываясь продул, просто потому, что его попросит об этом прекрасная незнакомка?

— Он вознамерился меня уничтожить, — с горечью промолвил Обри.

— Как ты можешь винить его в этом после того, что ты сделал с его младшей сестрой?! Из-за тебя она стала калекой! Она не сможет даже ходить самостоятельно. Или ты запамятовал эту маленькую деталь? — язвительно спросила Ванесса.

— Нет! Я все помню! — Обри вцепился руками в волосы. — Ты думаешь, что я не сожалею о своем глупом поступке?

— Что подтолкнуло тебя на него?

— Сам не знаю, — развел руками юноша. — Я рассчитывал поправить свои финансовые дела, расплатиться с долгами. Наверное, это было не слишком умно. Сейчас я понимаю, что отчасти решился на это просто от скуки…

— Тебе надоела охота? Ты пресытился петушиными боями и боксерскими турнирами? — насмешливо спросила Ванесса. — И от скуки решил разрушить жизнь наивной девушки, лишить ее и доброго имени, и здоровья.

Лицо Обри исказилось от приступа душевной боли.

— Клянусь, я не думал, что все так трагически кончится!

— О чем же ты думал?

Юноша судорожно вздохнул.

— Я поспорил с приятелями, а потом мы случайно… Короче говоря, на балу, где была мисс Синклер, мы все были в приподнятом настроении. Честно говоря, мы были пьяны, поскольку перебрали бургундского за обедом. Так вот, увидев девушку, мы начали обсуждать, как увести ее от строгой гувернантки, И постепенно я так вошел в раж, что заключил пари на то, что заставлю мисс Синклер в меня влюбиться. Как ни странно, это оказалось очень простым делом, чего я и сам не ожидал… Оливия вела затворническую жизнь и была рада влюбиться.

— Значит, вы с ней стали тайно встречаться, и в конце концов ты заманил наивную мисс Синклер в придорожный трактир под предлогом того, что оттуда вы убежите, чтобы обвенчаться? На самом же деле у тебя и в мыслях не было жениться на ней? Не так ли?

— Зачем говорить о том, чего в любом случае не могло произойти! — вскричал Обри. — Хотел я того или нет, я не мог бы на ней жениться. Она богатая наследница, но в права наследования вступит только через три года. Если бы она осмелилась выйти замуж без благословения своего брата, он оставил бы ее без гроша!

Ванесса тяжело вздохнула: финансовое положение Обри виляло желать лучшего. Впрочем, бедствовала вся их семья. Отец не умел вести дела, и когда поместье пришло в упадок, он не придумал ничего лучшего, как выдать свою старшую дочь, Ванессу, за молодого баронета. Но тот за год мотал огромное состояние и вскоре погиб на бессмысной, вздорной дуэли. Затем трагическое происшествие Ив охоте унесло жизнь отца Ванессы, и она уехала из Лондона в родовое поместье.

В течение двух лет она билась как рыба об лед, пытаясь наладить в усадьбе дела и убедить сестер и мать жить по средствам. Но больше других транжирил Обри, ему постоянно требовались деньги на игру в карты и кутежи. Все шло из рук вон плохо.

Теперь же их положение стало безвыходным.

— А что, если нам выдать за богатого жениха Шарлотту? — предложил Обри.

— Вздор! Об этом не может быть и речи! — воскликнула Ванесса. — Ей всего пятнадцать лет! А Фанни и того меньше, тринадцать. Пока я жива, я не допущу, чтобы мои сестры страдали из-за денег.

— И что ты предлагаешь?

Ванесса устало потерла пальцами виски.

— Может быть, просто оставим без внимания требования барона и будем жить в усадьбе, словно бы ничего не случилось? Не станет же он выселять нас с помощью судебных приставов! Это довольно-таки хлопотно.

— Я обязан вернуть Князю Порока карточный долг, это вопрос чести! Лучше я буду голодать, чем покрою позором свое имя! — вскричал Обри, побледнев как мел.

Ванесса гневно сверкнула глазами.

— Да как ты смеешь рассуждать о чести и соблюдении слова джентльмена после того, как бездумно лишил семью родового поместья, нашего единственного источника существования!

— Если я не отдам ему долг, мне придется пустить себе пулю в висок!

— Прекрати пороть чушь, Обри! Типун тебе на язык! Но брата понесло, и он уже не мог остановиться.

— Я, возможно, заслужил это. Когда она упала… — Он зажмурился. — Мне показалось, что это я ее убил.

Его мученическая гримаса не на шутку испугала Ванессу.

— Ни слова больше! — вскричала она и, порывисто вскочив с диванчика, рухнула перед братом на колени, не заботясь о своем дорогом наряде. Взяв его за руки, она почувствовала, что у него холодные пальцы.

— Мы не в силах что-либо исправить! Мы можем лишь бороться за наше будущее!

Обри кивнул.

— Пожалуйста, не убивайся так, сестричка! — сказал он. — У меня все равно не хватит духу покончить с собой. Ведь я по натуре ужасный трус.

— А что говорят врачи о состоянии здоровья мисс Синклер? — спросила Ванесса, пытаясь изменить тему разговора.

— Понятия не имею, — тяжело вздохнув, ответил Обри. — Меня к ней не допускают. Я пытался загладить свою вину и нанес визит лорду Синклеру, как только он вернулся в Лондон. И когда он пригласил меня в клуб, я подумал, что он простил меня и расслабился… Какой же я глупец!

Обри криво усмехнулся и, покачав головой, продолжал:

— Мне еще повезло, что он избрал такой способ отмщения, а не вызвал меня на дуэль. Я заслужил наказание. Если бы кто-то так же подло поступил с моей сестрой, я бы его убил.

У Ванессы отлегло от сердца. Все-таки Обри еще не законченный негодяй, просто он безвольный и самонадеянный юнец. Но при всех его недостатках и слабостях Ванесса любила его всем сердцем. Он поддерживал ее в пору ее неудачного замужества, подбадривал и веселил в тяжелую минуту. Да и в своем жестоком поступке в отношении сестры лорда Синклера он раскаялся.

— Мы найдем выход из положения, Обри! — сказала Ванесса. — Поверь, все обойдется. Я не допущу, чтобы моих сестер и мать вышвырнули на улицу умирать с голоду.

В глазах юноши засветилась надежда.

— Что ты задумала? По-моему, положение безвыходное.

— Пока еще не знаю, но все же попытаюсь убедить лорда Синклера проявить снисходительность.

— Он жаждет мести!

— Это так, — согласилась Ванесса, вспомнив, как потемнели от гнева глаза Дамиена, когда она попыталась воззвать к его милосердию. Перед ее мысленным взором возник образ этого элегантного, импозантного, но опасного мужчины. Несомненно, с лордом Синклером нельзя было не считаться!

— Он сущий дьявол, — пробормотала она. — Но я не сдамся без боя!