Предсвадебные хлопоты напоминали небольшой, но мощный ураган, в самом сердце которого кружилась бессильной бабочкой фиктивная невеста Альдо Бонавенте Люси Розалинда Джонс.
Ее возили по магазинам и косметическим салонам, с ней советовались насчет цветов и шампанского, ее наряжали и причесывали по десять раз на дню, ее просили спеть после ужина, с ней шушукались, секретничали и сплетничали, ее наставляли и благословляли — дни неслись, как обезумевшие мустанги, но сама Лу пребывала в состоянии прострации.
Куда делась ее ирония, ее скептицизм, ее авантюрная решимость удариться в это рискованное приключение? Лу тоскливо ждала любого появления Альдо в пределах видимости, не отрываясь смотрела на него во время общих трапез с семьей, даже пела только для него одного! Альдо оставался молчалив и суров.
Клаудиа загадочно ухмылялась, Луиза сердилась, а простоватая Анита уверенно утверждала, что жених находится в предсвадебном ступоре. Лу злилась про себя, однако продолжала с честью играть свою роль.
Серьезнейшим испытанием ее актерских данных стала встреча с прибывшей в Корильяно Вероникой Фабиани. Если бы не смятение чувств, так не вовремя захлестнувшее Лу, она, возможно, и оробела бы при виде бронзово-кудрой красотки с пятым номером бюста и взглядом голодной анаконды, однако Лу была слишком измучена отсутствием Альдо и сознанием собственной фальшивости, и потому она сразу перехватила инициативу.
Вероника только и успела процедить сквозь зубы: «Ну-ка, посмотрим, кого подцепил малыш Альдо...». В следующий момент Лу уже радостно трясла ее руку.
— Счастлива познакомиться. Альдо ужасный свинтус, честное слово. Мне было вас страшно жаль. Удрать с помолвки — это нахальство. Ну не хотел жениться, так бы сразу и сказал, верно? Надеюсь, мы подружимся, и я заставлю его извиниться перед вами. Он ведь этого так и не сделал?
В этом месте Донателла и Клаудиа буквально вывалились из комнаты и с глухим хрюканьем удрали по коридору. Отсмеявшись в тишине библиотеки, сестры посмотрели друг на друга.
— Что скажешь, Донна? Бедную Вероничку должен хватить удар.
— Нет. У нее случится разлитие желчи. Или паралич. Частичный. Скажем, языка.
— Я и говорю, удар! Лу просто гениальна. Ни одного худого слова, искренняя радость и убийственные реплики. Видела, как Джакомо на нее смотрел?
— Не видела. Зато теперь я понимаю, почему Альдо в нее влюбился.
— И почему же?
— Помимо внешних данных, она умна и решительна. Умеет постоять за себя, да и за нашего братика тоже. Не думаю, что она позволит Веронике излить на Альдо хоть каплю яда, накопившегося за три года.
— Не сомневаюсь! Возвращаемся?
— О да. Такое зрелище нельзя пропускать.
Когда они вернулись в гостиную, там царили мир и благолепие, как в природе перед самой грозой. Кьяра Бонавенте успела выйти к Веронике навстречу, теперь они сидели и пили кофе. Вероника светски улыбалась, отчего создавалось стойкое впечатление, что у нее болят зубы, Кьяра невозмутимо расспрашивала ее об успехах в бизнесе, Лу очаровательно хлопала ресницами, вертя головой из стороны в сторону и время от времени бросала взгляды на входную дверь. Джакомо, сидевший чуть в стороне, с легкой усмешкой наблюдал за происходящим, Анита с удовольствием поглощала меренги, а Луиза зорко следила, чтобы у всех были полные чашки.
Донателла и Клаудиа получили свой кофе и уселись чуть в стороне.
Вероника терпела, сколько могла, однако, когда двери распахнулись и в гостиную стремительно вошел Альдо, она не выдержала. Встала, быстро шагнула к нему, распахнула руки для объятия... и опоздала!
Лу повисла на шее у жениха и впилась в его губы жарким поцелуем. Ошеломленный Альдо подхватил ее в охапку, вышло мило и весьма пасторально. Анита немедленно прослезилась, Кьяра благосклонно улыбнулась, а Вероника - Единственное, чего она НЕ сделала, так это не заскрежетала зубами.
Лу тем временем продолжала висеть на шее Альдо, правда, теперь она не целовала его, а щебетала, не останавливаясь:
— Милый, я страшно по тебе скучала! Где ты так долго пропадал? Вероника приехала, она ужасно милая, мне сразу понравилась. Можно, она будет подружкой невесты? Ну пожалуйста, Альдо! Мне так хочется бросить ей букет. Тогда она уж точно выйдет замуж.
Раздался странный сдавленный звук. Как будто больная бронхитом змея попыталась зашипеть, но окончательно охрипла. Вероника Фабиани выпрямилась и стала похожа на мраморную статую.
— Ну что ты, дорогая! Как я могу вмешиваться в это семейное торжество. Тебя ведь так любят в этой семье, это сразу видно. Даже странно, что граф Бонавенте все еще не соизволил познакомиться с невесткой. Вероятно, неотложные дела задержали его в Риме... Хотя, постойте — мне говорили, он в Корильяно? Неужели так заработался, что не нашел времени повидаться с милой Лу?
Наступила тишина. Клаудиа и Донателла слегка подались вперед, Анита замерла, не донеся до рта пятую меренгу, Джакомо нахмурился и закусил губу, и даже Кьяра слегка изогнула красивую бровь. Альдо машинально заслонил собой Лу и уже открыл рот, чтобы хоть как-то разрядить напряжение, но в этот момент раздался приятный звучный баритон:
— Ви, детка, у тебя дрянные информаторы. Я, к сожалению, не мог эти дни вволю пообщаться с моей невесткой, но познакомились мы почти сразу и очень подружились. Я прав, моя маленькая певунья?
Лу почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Пола под собой она не чувствовала, что, впрочем, было совершенно естественно, так как Альдо все еще держал ее на весу в своих объятиях.
Садовник Ренцо стоял в дверях гостиной и лучезарно улыбался всем присутствующим. Он был чисто выбрит, элегантный серый костюм сидел на нем идеально, ярко-синие глаза смеялись под густыми бровями. Он протянул к Лу руки, и она, осторожно высвободившись из рук окаменевшего Альдо, робко подошла к графу Ренцо Бонавенте.
— Д-добрый день...
— Привет, милая. Ты еще похорошела с тех пор, как мы последний раз пели хором. Ви, ты не поверишь, эта английская роза поет Сачмо, как истинная негритянка. Я с нетерпением жду того момента, когда удалюсь на покой, благодарение Мадонне, теперь это совсем скоро, а уж тогда мы повеселимся всласть. Альдо будет руководить семейным бизнесом, а мы с Лу и Кьярой организуем хоровое общество Бонавенте. Кьяра, ты уже подобрала репертуар?
— Нет, дорогой, я лучше буду преданной слушательницей. Знаешь, Вероника, ты должна услышать, как Лу поет Синатру. Это потрясающе. Ты должна оценить, тем более что твоя оценка уж точно будет объективной.
Вероника затравленно оглянулась на улыбавшуюся Кьяру.
— Это почему же, не понимаю?
— Как почему, дорогая? Лу нам всем ужасно нравится, она — член нашей семьи. Мы не можем считаться объективными. Ты — совсем другое дело.
Вероника сдалась. Торопливо извинившись, она покинула гостиную. Донателла задумчиво поглядела ей вслед.
— Надо бы распорядиться прислать ей в комнату сервиз попроще.
Луиза, ведавшая расселением гостей, встрепенулась и непонимающе поглядела на младшую сестру.
— Зачем, не понимаю?
— Как это зачем? Ей срочно нужно что-нибудь бросить в стенку. Если она начнет крушить хрусталь...
— Донна, ты злая!
— Я — справедливая. Лу, позволь поздравить тебя. Ты блестяще выиграла сражение. Папа, а почему ты скрывался все эти дни? Мы и понятия не имели, что вы с Лу уже спелись в прямом и переносном смысле.
Граф заговорщицки подмигнул Лу.
— Это было нашей тайной. И Лу оказалась достойной сообщницей — не выдала меня.
Лу чувствовала, как румянец заливает ей щеки и шею, уползает на грудь под блузку. Она не знала, как дождалась того момента, когда они с Альдо останутся одни. В конце концов они взяли и просто удрали от всех остальных в комнату Лу.
Захлопнув за собой дверь, Альдо привалился к ней и возопил трагическим шепотом:
— Что ты ему успела наговорить, идиотка?
Лу не осталась в долгу.
— Это ты идиот! Шляешься по замку с отсутствующим видом, бросил меня на растерзание семье...
— Когда вы познакомились с папой?!
— Я понятия не имела, что это папа! Я встала утром, на второй день после приезда, и пошла в сад. Он там работал. Мы познакомились. Я была уверена, что он садовник!
— О небо! Ты разговаривала с папой, как с садовником?!
— А как я должна разговаривать с приятным стариканом, который раскладывает навоз по лункам, носит солдатские ботинки и соломенную шляпу времен Второй мировой?!
— Первой.
— Что первой?
— Первой мировой. Это очень старая шляпа. Сейчас таких не делают.
— Альдо, ты идиот.
— Это я уже слышал. Собственно, и знал тоже, еще до того, как ты сказала. Что ты ему успела наговорить, друг пролетариев всех стран?
— Что ты женишься на мне фиктивно, чтобы заграбастать все денежки семьи Бонавенте.
— Ха-ха, очень смешно.
— Отстань от меня. Ничего я ему не наговорила... кажется.
Альдо отлепился от двери и стремительно схватил Лу за плечи.
— Ты чего-то не договариваешь! Брякнула, да? Сказала что-то не так?
— Отпусти меня, аристократишка трусливый! Я не брякала ничего... Но, понимаешь, с остальными я изображаю пылкую влюбленность и все такое, а вот с ним я не притворялась...
Альдо выпустил Лу и обессиленно повалился в кресло.
— Все. Конец. Приехали.
— Да нет, ничего криминального, не думай. Просто... я не слишком походила на счастливую невесту, вот и все.
— Все? Ты даже не знаешь до какой степени ВСЕ. Папа — это ого-го! Круппы и Ротшильды терялись под его взглядом. Рокфеллер подумывал о монастыре и раздаче миллионов бедным после того, как папа однажды пожурил его за незаконную сделку. У папы рентген в глазах, это все знают. Он догадался.
— Тогда чего ж он был такой ласковый?
— Чтобы Веронику приструнить. Он ее терпеть не может.
— Так вы ж чуть не поженились?
— Они со старым Фабиани друзья, но Вероника всегда папу раздражала. Мадонна, что нам делать!
Лу внезапно почувствовала странную апатию и присела рядом на пуфик. Адреналин перестал будоражить кровь, напряжение схлынуло, и теперь девушка ощущала только тоску.
— Не переживай, Альдо. Осталось совсем чуть-чуть...
— Он что-то задумал, не иначе...
— Мы поженимся, побудем пару дней в замке...
— Мне конец, только вот жалко, что я тебя втянул во все это...
— А потом мы уедем в Рим, оттуда я сразу улечу в Англию...
— А у меня даже нет сейчас денег, чтобы отдать тебе. Но я найду, обещаю! Займу, продамся в рабство и найду...
— И ты сможешь от меня избавиться!
— И ты сможешь от меня избавиться!
Эту фразу несчастные жених и невеста произнесли почти одновременно, так что получился эффект эха. А потом ошеломленный Альдо недоуменно поинтересовался — и Лу одновременно задала тот же вопрос:
— А кто сказал, что я хочу от тебя избавиться?!
Они молчали еще несколько секунд, глядя друг на друга перепуганными, растерянными глазами, а потом не сговариваясь бросились друг другу на шею.
Из глаз Лу потоком хлынули слезы, она пыталась что-то объяснить, сказать, оправдаться, но не успевала, потому что они уже целовались, целовались жадно и торопливо, и Альдо своими губами осушал ее слезы, а ей очень надо было сказать ему... сказать, что...
Он тоже все хотел попросить у нее прощения, признаться в том, что он идиот и дурак, но не было времени, потому что слезы у этой глупышки сыпались градом, и надо было немедленно заставить ее улыбнуться, потому что... потому что...
— Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
Они выпалили это опять одновременно и снова замерли, а потом Альдо осторожно отвел тугой черный локон с зареванного личика и задумчиво спросил:
— Что ты сказала?
Лу немедленно испугалась.
— Ничего! Это я...
— Повтори, что ты сказала!
— Я... Альдо, я...
Он вдруг встал, отпустив ее, прошелся по комнате, запустил пятерню в растрепанные густые кудри и яростно дернул сам себя за них. Глядя в окно, заговорил тихим и напряженным голосом:
— Я виноват перед тобой, Лу. Я — испорченный, избалованный мальчишка...
— Альдо...
— Молчи. Я еще хуже. Я подлец. Мало того, что я из трусости и лени обманываю папу. Я еще и тебя втравил в некрасивую историю.
— Неправда, я сама согласилась...
— Ты согласилась, да, но по-честному! За деньги!
— Замолчи, я слышать про это больше не желаю. Я же...
— А я тебя обманул! То есть я не знал, что я тебя обманул, я не хотел обманывать, честное слово. Так получается. У меня ничего нет, ни пенса, ни цента, ни лиры!
— Альдо...
— Молчи! У меня не осталось даже фирмы. У меня не осталось ничего. И я еще смею лезть к тебе, хотя даже в этом чертовом контракте черным по белому...
Лу прервала его звучным и торжественным голосом.
— Дай мне контракт.
— Что?
- ДАЙ МНЕ КОНТРАКТ. Все экземпляры, пожалуйста.
Все правильно, подумал Альдо с мрачным отчаянием. Надо было не валять дурака, а скорее вербоваться в Иностранный легион. Глядишь, уже пал бы на поле брани...
Он прошествовал к себе в комнату и вернулся, неся контракт на вытянутых ладонях. Протянул его Лу.
С той стороны неплотно закрывшейся двери скорчилась бронзовокудрая дива. Позиция была крайне неудобной, но Вероника не обращала внимания на мелочи, вся обратившись в слух.
Легкая ручка Донателлы Бонавенте довольно увесисто шлепнула Веронику Фабиани по тугой ягодице.
— Разве тебе не говорили в детстве, Ви, что подслушивать нехорошо?
— Я... тут... Я просто...
— Ничего не говори. Ты просто шла мимо и потеряла сережку. Колечко. Ожерелье. Трусы. Сломала оба каблука. Тебя скрутил радикулит. Я все понимаю. Пойдем.
— Я не...
— Ты — да! Ты именно она и есть. Но ты выросла в этом доме, поэтому пойдем по-хорошему. Скоро обед. Пока прогуляемся среди рододендронов.
— Где?!
— Среди рододендронов. Понятия не имею, какие они из себя, но судя по названию — полный отпад. Тебе понравится.
И Донателла железной дланью увлекла за собой Веронику.
Лу вытерла нос и глаза тыльной стороной ладони, откинула назад вороненую гриву волос и совершенно спокойно взяла из рук Альдо все экземпляры контракта. Альдо устало кивнул.
— Все правильно. Синьору Бергоми я позвоню, он тебе подберет хорошего адвоката. В суде ты выиграешь мгновенно, я все подпишу. Не обещаю, что смогу выплатить всю сумму сразу, но приложу все усилия. Джакомо поможет, я думаю. Ты ему нравишься.
Следующие несколько секунд лишили Альдо Бонавенте всякой способности не только говорить, но и двигаться. На его изумленных глазах Люси Розалинда Джонс аккуратно рвала сложенные листки бумаги. Два раза... четыре... восемь... шестнадцать... тридцать два...
Шестьдесят четыре помноженные на четыре кусочка брачного контракта разлетелись по ковру. Люси Розалинда Джонс удовлетворенно проводила их взглядом и повернулась к статуе, так недавно бывшей молодым графом Бонавенте.
— Повторяю для тугодумов и графов. Ты — идиот. Я - тебя люблю. На контракт мне — плевать. Поцелуй меня. Сейчас же!
К обеду они не вышли.
К ужину тоже.