Тревожная, бессонная ночь у родителей ожидающих сына из опасного рейса. Такая ночь была у Наталии Ивановны и Якова Петровича — ночь накануне возвращения в родной город «Черноморска».

Что с того, что в радиотелеграммах Игорь сообщал: «Раны зажили, здоров, всё прошло». Это были слова. А родителям хотелось увидеть сына, обнять его, убедиться, что он действительно вышел победителем из боя с пиратами и остался прежним Игорем — Игорем-якорем. Особенно беспокоилась Наталия Ивановна. Такова уж судьба матери.

Но в этот раз волнения матери были напрасны.

Пришёл «Черноморск», родители привезли сына домой, и, когда кончились все вопросы о тревожном рейсе, Игорь сказал:

— А я ведь не забыл о сундуке на солончаковой косе. Всё время об этом думал. Вот приеду — и на следующий же день туда. Что это за чашечки-ложечки в сундуке? Думал, гадал, вспоминал адмирала Кельтенборна, Галочку, Прокопыча, но так ни до чего додуматься и не смог. Не стал бы адмирал возиться с чайными сервизами…

— Не стал бы, — подтвердил Яков Петрович. — А ты о Прокопыче не подумал?

— О Прокопыче? Он ведь был бедняком, сторожем.

— Сторожем — это верно, а точнее можно сказать, что Прокопыч был верным псом своих хозяев.

— Что ты говоришь, папа?! — воскликнул Игорь.

А Наталия Ивановна сказала:

— Вот видишь, Яша, какой Игорь доверчивый.

— Почему Игорь? — возразил Яков Петрович. — Он-то, Игорь, старика не знал, только слышал по моим рассказам. А я, и Миша Зиньков, и все мои сверстники верили, что Прокопыч, как мы тогда говорили, за нас. Ведь мы всех людей делили тогда на две половины: «за нас» и «не за нас». А его-то твёрдо считали нашим. И не сомневались в этом ни капельки.

— А оказалось? — спросил Игорь.

— Оказалось вот что, — сказал Яков Петрович. — Стали глубже раскапывать ту воронку, где нашли этот ящик с посудой, и обнаружили там пакет из клеёнки, а в нём записку: «Кто найдёт, пущай отдаст наследникам Медвежатовых. А я всё…» Понял, Игорёк?

— Ничего я не понял.

— А всё оказалось проще простого. Когда Медвежатовы, хозяева соляных промыслов, бежали, Прокопыч остался стеречь их богатства, закопанные в разных углах соляной косы. Он скрывался в заброшенных соляных штольнях, а миражи, которые часто возникают в нагретом и недвижимом воздухе над промыслами, помогали ему охранять хозяйский клад. Ведь люди боялись бывать на промыслах, страшась привидения на облаках. А всё объяснялось совсем просто. Над промыслами часто бывал туман. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь туман, освещали фигуру Прокопыча, его тень падала на облака, и на них, как на далёком экране, появлялся огромный силуэт.

Старик знал об этом, радовался тому, что из-за таких явлений природы никто его не тревожит. А жил он отшельником. Но хватило такой его жизни ненадолго. Последним его пристанищем была заброшенная соляная ванна, где и нашли теперь его останки. Пока ты был в плавании, по всем углам соляных промыслов шли раскопки. Но, кроме ящика с посудой, ничего не нашли. Может быть, и были там ещё клады Медвежатовых, но в своё время они достались гитлеровцам. Кто знает! А я, знаешь, снова и снова вспоминал моего учителя Гавриила Ивановича. Не убили бы его тогда белогвардейцы, раскрыл бы он все эти привидения на облаках над соляными промыслами. И Прокопыча нашли бы. И не было бы тайны соляной косы. Много лет прошло, а всё не могу простить себе, что погорячился тогда, во время обыска на Мельничной, и постучал в ворота, когда рядом со мной стоял Гавриил Иванович.