После отлета Вэру Нэйс Анкус три дня безвылазно провел внутри энергостанции, изучая управление. На четвертый он пустил про-Эвергет в ход. Наземная и воздушная разведка без устали разыскивали скопления ару, которые он мог накрыть без риска задеть людей. Он поражал цели в заранее указанных границах — но с точностью в несколько миль и Нэйс без раздумий применял его, если мог убить больше ару, чем людей. Менее крупные участки очищались с помощью энергетических платформ, вертолетов и созданных по совету Вэру истребительных отрядов. Все они сражались в лихорадочном возбуждении, но про-Эвергет играл решающую роль.

На полной мощности зона поражения достигала двухсот миль в диаметре, но оставалась абсолютно незаметной. Мощность электромагнитного взаимодействия в ней ослабевала совсем немного, но все биохимические реакции, которые именуют жизнью, в ней просто гасли, прекращались. Ни на что больше про-Эвергет не влиял — но тех, кто ощутил хотя бы тень его силы, охватывал дикий, нечеловеческий ужас. Из очищенных им районов — а они занимали две трети страны — приходили жуткие сообщения. Говорили, что в огромных опустевших областях мертвецы поднимаются и возвращаются в свои дома, но Нэйс не верил этому. Ему хватало и донесений разведчиков.

Хотя Вэру настроил про-Эвергет на поражение лишь разумной жизни, на деле в очищенных им районах не осталось млекопитающих и птиц, но растительность, насекомые, а также амфибии и рептилии чувствовали себя превосходно, не говоря уже о бактериях.

Однако люди и файа на этих очищенных землях жить не могли, не могли даже оставаться на них больше суток — там их мучали ночные кошмары, а животные впадали в бешенство. Ну и что с того? Анмай предупредил, что это временное явление. Через несколько лет там все придет в норму и станет как раньше — за исключением ару.

Но на одной уцелевшей трети территории страны теперь жило почти две трети ее человеческого населения, а это грозило жестоким голодом. К счастью, Нэйс не применял про-Эвергет на главной житнице страны — Великих Равнинах. К тому же, этот тысячемильный кусок земли, с трех сторон окруженный морем, легко было защищать. Менее крупным «островам», особенно прилегающим к внешней границе Акталы, пришлось хуже, — теперь туда летали только вертолеты.

Однако, за эти десять дней девяносто процентов ару были уничтожены, а война практически закончена. Правда, уцелевшие ару разбежалось по населенным людьми областям, но Нэйс надеялся, что истребительные отряды вскоре выловят их. Он подумывал уже об ударе по Опустошителям, но до возвращения Вэру не мог на это решиться. Анмай не назвал даты своего возвращения и ему оставалось лишь ждать.

Дела определенно шли на лад. Сообщения налаживались, повсюду возобновлялось производство, в том числе и оружия, теперь, правда, уже почти ненужного — ведь главным оружием стал про-Эвергет. В качестве питательной массы он использовал ртуть и, к удивлению Нэйса, круглый резервуар был полон ею еще почти доверху. Такого количества машине хватило бы на тысячу лет работы на полной мощности.

Энергостанция теперь внушала почти мистический страх — но число любопытных, толкавшихся у ее силового поля, лишь возрастало. Все стремились коснуться его, словно поклоняясь жестокому и непонятному богу. Сам Нэйс теперь почти не бывал в ней, хотя и жил теперь в бывшем штабе охраны Контрольного Центра — не столь удобном, как дворец, но более безопасном, ибо про-Эвергет всегда был под рукой.

Осознав, в чьих руках сила, большинство группировок Акталы, даже недавние враги Нэйса, поспешили присягнуть ему. Такая жизнь оказалась довольно приятной. И когда пришел последний день его власти и власти Организации, он, поначалу, ничем не отличался от других.

* * *

Это был день Белого Солнца — выходной, и дел оказалось на удивление мало. Быстро покончив с ними, Нэйс скинул сандалии и растянулся на диване. Его кабинет на втором этаже штаба недавно занимал убитый командир охраны Центра. Но такие совпадения совершенно не интересовали молодого правителя.

День выдался безоблачный, почти безветренный и жаркий. Через открытое окно в комнату вливались волны теплого воздуха. Над деревьями возвышалась сверкающая громадина энергостанции. Благодаря усилиям Анмая, портал в ее силовом поле открывался теперь с помощью единственного радиоключа. Нэйс сунул руку за ворот и потрогал его — маленькую стальную коробочку с кнопками. Он носил ее на шнурке на шее, не расставаясь с ней ни в душе, ни даже в постели с очередной из поклонниц.

Нэйс потянулся, пошевелил босыми ногами и закинул руки за голову, глядя в потолок. Все шло хорошо. Война окончена, основная масса ару перебита. Исполнилась и мечта его детства — он стал правителем величайшей страны этой Плоскости, но…

Актала потеряла почти треть своего человеческого населения — больше пятисот миллионов человек. Даже Нэйс не ожидал столь громадных потерь. Военным потребуется тридцать дней только на подсчет убитых файа и людей. Тем не менее, перспективы были ясны.

Они добьют ару, восстановят разрушенное войной… а что потом? Раньше Нэйс просто не думал об этом. Но ему все чаще казалось, что никакого «потом» уже не будет. Он чувствовал, что совершил нечто чудовищное, недопустимое ни для кого, и что его неизбежно постигнет кара. Нэйс понимал, что это не просто остатки вбитых в детстве религиозных заповедей — все его естество вопило, словно он сам себе стал отвратителен. Правда, он не знал, каким бует возмездие. Наверняка не восстание — всякая мысль о сопротивлении власти теперь равносильна смерти. Никто просто не посмеет поднять оружие — все знают, каким окажется ответ. Лишь ару еще сопротивлялись, проявляя чудеса храбрости — но у них просто не оставалось выхода. Им еще удавалось порой окружить какой-нибудь зарвавшийся истребительный отряд, вырезав его до последнего бойца, или ворваться в какой-нибудь город, расстреливая и поджигая все вокруг, пока последний погромщик не падал замертво под пулями подоспевших солдат. На большее ару были уже неспособны. Они сами понимали, что их окончательная гибель — только дело времени.

И восстановление страны — тоже лишь дело времени. Он будет руководить им, перестраивая ее по своему вкусу… а потом займется расширением Акталы до границ действия про-Эвергета, где они проходили когда-то. Нэйс надеялся, что вернувшийся Вэру скажет ему, как это сделать. Не то, чтобы он нуждался в его советах, просто всегда приятно знать, что кто-то идет впереди. Сейчас же будущее было темно.

Чем же ему заняться сегодня? Может, устроить парад победы? Нет, лучше парад красоты. Вот десять тысяч лучших девушек столицы идут по исполинской площади возле дворца… в руках у них копья и лишь набедренные повязки из алого шелка прикрывают загорелую кожу их гибких тел… а юноши и подростки, глядя на них, разевают рты от восхищения… — представив эту картину, Нэйс довольно зажмурился. Про девушек приятно даже думать…

Размышления вождя прервал заглянувший в кабинет Инсу Кари. Первый секретарь был в длинной белой, с золотом одежде. Его глаза оживленно блестели.

— Никаких указаний не будет?

— Я думаю, Инсу. Не мешай, — в душе Нэйс глубоко презирал своего помощника. Не то, чтобы Инсу был глуп для этой должности. Его преданность идеям Организации не вызывала сомнений, но властолюбие явно оказалось чрезмерным. Айэт по сравнению с ним был наивен — а еще дерзок и слишком одержим моралью — но теперь Нэйс жалел, что отпустил мальчишку. Айэт всегда был искренен и потому неопасен. А вот Инсу… — Нэйс заметил, что секретарь все еще ждет, замерев в нетерпеливой позе. — Пока можешь отдыхать — ты это заслужил, верно?

Инсу широко улыбнулся и исчез. Им остались уже считанные минуты бездумного и безмятежного спокойствия. Но пока ничто не предвещало конца.

* * *

Это началось недалеко от Центра, в тихом и мирном пригороде. Двери одного из небольших, ничем не примечательных домов открылись и на улицу вышла целая рота ару — все экипированы для боя, в пятнисто-зеленой одежде, с автоматами и базуками в руках. Построившись в колонну, они неторопливо двинулись к Центру. Случайные прохожие разбежались в ужасе, но ару не обращали внимания на жалких людишек.

Через несколько минут впереди показалась стена Центра. Странным образом никто в нем не знал о приближении ару, хотя телефоны городской полиции разрывались от звонков испуганных обывателей.

Наконец, их увидел караул на привратной башне Центра. Солдаты застыли, просто не в силах поверить своим глазам. Ару маршировали, как на параде, словно уже давно одержали победу. В сотне метров от ворот они остановились. Испуганные стрелки было подняли оружие, потом, по зрелом размышлении, решили поднять тревогу.

В Центре завыли сирены, началась суета, больше похожая на панику. Полуодетые солдаты толпой бросились в арсенал, часовые на башнях изготовились к бою, но ару не двигались.

Наконец, командирам удалось прекратить беготню и из распахнувшихся настежь ворот хлынула масса машин и солдат. Они торопливо рассыпались перед стеной, щелкая затворами и готовясь открыть огонь. Ару по-прежнему стояли совершенно спокойно. Растерявшись, солдаты опустили оружие. Затем, подчиняясь окрикам командиров, они построились, преграждая дорогу к воротам, не доходя до ару метров тридцати. Те вели себя странно, но никакой враждебности не проявляли и, подумав, офицеры приказали не открывать огня.

Через минуту к воротам выбежал спешно вызванный Инсу Кари. Он решил не беспокоить сонного правителя, а лично разобраться со столь странным делом.

Кари не знал, что, оберегая ничтожный покой Нэйса, он совершил смертельную ошибку.

* * *

Когда Инсу показался на надвратной галерее, в толпе ару произошли странные изменения. Они построились длинным прямоугольником прямо напротив его — их разделяло примерно метров сто. Солдаты вновь вскинули автоматы, но ару по-прежнему не реагировали. Подумав, Инсу решил, что они явились к резиденции победителя, чтобы сложить оружие и тем символически окончить войну. Такой ее конец показался ему необычайно возвышенным и благородным. Тем не менее, вооружившись мегафоном, он спросил, что им нужно здесь.

Откуда-то из-за строя появился очень старый ару, в нелепом балахоне до пят и шляпе, которая, казалось, окончательно прибивает его щуплое тело к земле. Но его голос оказался неожиданно сильным.

— Мы пришли, чтобы потребовать от Нэйса Анкуса ответа за все его злодеяния. Пусть он и все его приспешники сложат оружие — и мы поступим с ними по справедливости. Если же вы окажете сопротивление — никто из вас, ни здесь, ни на самых отдаленных пределах мира не останется в живых. Пусть сам тиран выйдет сюда и отдастся в наши руки!

Инсу настолько ошалел, что смог лишь открыть рот и застыл с самым глупым видом. Ару здесь собралось больше сотни, все отлично вооруженные — но любой выстрел с их стороны стал бы для них самоубийством. Солдаты — их тут было тысячи полторы — построились у ворот в пять рядов, держа автоматы наизготовку. Перед ними встали наземные боевые машины — небольшие, с гранеными броневыми корпусами, плоские, невысокие — едва по пояс человеку, а вместе с башней — по грудь. Башни со спаренными пулеметами блестели линзами камер и перископов, над ними торчали антенны. За башней, в двух бронированных коробах, помещалось восемь управляемых ракет. Эти машины использовали свое оружие с эффективностью, недоступной для человека или файа, и их здесь было больше двадцати. Их моторы работали, приземистые корпуса на шести толстых колесах могли в один миг ринуться вперед. На броне густо блестели клинки режущих шипов.

За ними монолитной стеной стояли солдаты с автоматами наперевес, а за ними, словно утесы, громоздились башни-доты — стволы пулеметов нацелены, на галереях между ними — черно от изготовившихся стрелков. Вверху жужжали моторы вызванных Контрольным Центром автовертолетов — на их подвесках поблескивали ракеты. Этих летающих убийц собралось уже не меньше дюжины и все время появлялись новые. А ару на площади всего лишь жалкая сотня… но внезапно Инсу испугался — почему так холодно и страшно блестят глаза этих мохнатых тварей?

Вдруг он заметил на другом конце площади колонну автомобилей. Старый ару в окружении нескольких охранников неторопливо заковылял к ней, утратив всякий интерес к происходящему, но остальные не двигались. Машины, судя по вычурным гербам на бортах, принадлежали городской мэрии. Мэр Тар-Акталы считался самым верным сторонником Организации из всех старорежимных сановников, но Инсу вдруг понял, что ару не могли попасть в столицу без помощи ее властей, и значит…

Он оглянулся на офицеров — столь же растерянных, как и он сам. На галерее стоял еще десяток солдат, готовых в любое мгновение открыть огонь. Он попытался отдать этот приказ, но лишь беззвучно хватал ртом воздух. Наконец, ему удалось поднять руку и он стал нелепо тыкать ей в собравшихся ару.

Солдаты с удивлением смотрели на его конвульсии, но старый ару оказался более догадливым — он сел в бронированный автомобиль, который немедленно тронулся с места. Командир ару сделал резкий знак. По всей их толпе разом прошло движение — ару взводили затворы.

Инсу опомнился и толкнул стоявшего рядом капитана. Тот, наконец поняв его, повернулся, поднимая руку и открывая рот — и вдруг отшатнулся, дергая пальцами и бледнея на глазах. Из его горла ручьем хлынула ярко-алая кровь, заливая мундир, и он с деревянным стуком упал.

Вырвав автомат у оторопевшего солдата, Инсу прицелился в парня на крыше дома напротив — тот перезаряжал бесшумную винтовку. В этот миг снайпер вновь выстрелил. Пуля пробила плечо Инсу, крепко зацепив сустав. Кари попятился, выронив оружие, хватаясь за воздух, шатаясь, пытаясь дотянуться до рукоятки своего пистолета и задыхаясь от адской боли. В тот же миг первая шеренга ару упала на бетон, вторая — на колено, третья вскинула оружие. Все одновременно они открыли огонь.

Двадцать кумулятивных гранат ару поразили наземные боевые машины, в один миг превратив их в кучи полыхающего железного лома. Семьдесят коротких автоматов строчили непрерывно. Их очереди в считанные секунды скосили и снесли с ног всю середину стены солдат. Те покатились по бетону, падая друг на друга и корчась в агонии — спеша, никто из них не успел надеть тяжелые шлемы и панцири. Они не успели даже опомниться — передние погибли быстрее, чем успели спустить курки, задним мешали падающие тела, а затем они тоже падали, так и не успев ничего понять.

Из труб в руках ару взвились стрелы ракет. Дюжина автовертолетов, не успев вмешаться в сражение, разлетелась огненными шарами. Дождь из горящего топлива и пылающих обломков обрушился на соседние дома.

Увидев, как на месте машин-защитников распускаются огненные цветы, Инсу кинулся в стальную дверь башни. На лестнице он упал, разбив лицо о бетон и мгновенно потеряв сознание. Секундой позже на галерее разорвались три реактивных гранаты. Они раздробили парапет и превратили всех оставшихся на ней в кровавые клочья.

* * *

Уцелевших солдат мгновенно охватила паника. Они бросились назад, в распахнутые ворота, сбивая друг друга с ног — тех, кто останавливался, пытаясь открыть огонь, просто затаптывали. Ару стреляли в спины бегущим. Обезумевшие от страха люди и файа валились с пробитыми головами, изрешеченные пулями. Большинство стрелков наверху все же успели укрыться за бетонным парапетом галереи, но гранаты ару превращали его в каменную шрапнель. Взрывы сметали стрелков, расшвыривая их во все стороны, окровавленные изувеченные тела повисали на внутреннем ограждении или падали вниз, на головы бегущих солдат. Паника перекинулась и внутрь Центра — едва дежурный офицер рванул рубильник, многотонные створки ворот сошлись, раздавив нескольких солдат и оставив снаружи еще две сотни. После короткого замешательства, падая под пулями, ошалев от страха, они побросали оружие — и оказались почти мгновенно перебиты.

Лишь редкая трусость дежурного не дала ару прорваться внутрь. Пулеметный огонь из башен уничтожил большую их часть. Остальные отошли, прячась за домами на другой стороне площади. Уцелевшие солдаты открыли по ним ураганный огонь, скрываясь за остатками парапета, — в домах посыпались стекла, от отбитой штукатурки поднялась густая пыль. За спинами стрелявших сбегались остальные бойцы, одевая броню и разбирая оружие.

* * *

Охрана Центра состояла, в основном, из тех же солдат, поддержавших Революцию. Отказников заменили бывшими курсантами военной школы, которым Нэйс был обязан своей властью. Сейчас все они заряжали оружие и готовили к взлету вертолеты. В ангарах Центра их стояло больше тридцати — все вооруженные ракетами. Через считанные минуты они поднимутся в воздух — и тогда ару не сдобровать. Тем, кто пропустил их — тоже.

* * *

Услышав стрельбу, Нэйс вскочил и бросился к пульту. С экрана связи на него уставился испуганный дежурный офицер штаба охраны, находившегося прямо под ним.

— Что случилось?

— Нападение ару на главный вход!

— Что-о-о!?

— Мы ничего пока не знаем, но им не удалось прорваться внутрь. Наши силы способны отразить нападение.

— Хорошо.

Нэйс наконец опомнился.

— Прикажите Контрольному Центру вызвать боевые платформы и организуйте облаву.

Экран погас. Нэйс сел на край стола, судорожно хватая ртом воздух — настолько его поразило происходящее. Отдышавшись, он слабо улыбнулся — ему казалось, что угроза уже миновала.

* * *

Ангары-хранилища были недалеко от Центра. Всего через несколько минут с начала боя к нему подошли все три оставшихся в городе боевые платформы — одна с синхротроном и две с электромагнитными орудиями. Никто не ожидал, правда, что ару скрытно покинут свои позиции и перехватят их еще в пути. Когда неповоротливые громадины оказались зажаты в тесном переулке, ару кинулись вперед, полностью окружив платформы. Вдруг те начали вращаться, круша окружающие дома и десятками давя нападающих. Электромагнитные пушки затрещали, прожигая в земле и асфальте улицы рваные дымящиеся дорожки.

Но вокруг вращавшихся с грохотом громадин еще металось два или три десятка ару. Укрываясь от пуль солдат под кружащимися корпусами платформ, они оказались в мертвой зоне их пушек, забрасывая гранаты за бронещиты боевых галерей. Базуки ару били почти в упор, поражая дула электромагнитных орудий, не защищенные вечным стеклом. Из пробоин вырывались столбы искр и пламени, броневые башни застывали, окутанные дымом, их наводчики с воем корчились в огне.

Наконец, две платформы начали отступать, чтобы расстрелять противника. Передовая не успела этого сделать — в ее борта вцепились веревки с крючьями. Несколько ару ловко вскарабкались на галерею и беспрепятственно перебрались через парапет. Десяток солдат, укрывшихся за броневыми щитами, упал под струями пуль. Через незапертую броневую дверь ару ворвались в светлое, просторное помещение. В его передней стене была открытая дверь рубки, в задней — закрытый массивным щитом проход в радиаторный отсек. Собравшиеся здесь солдаты удивленно уставились на ару — и через секунду тоже упали, изрешеченные пулями. Перескакивая через их тела, ару ворвались в рубку, освещенную сияющими экранами.

Шесть сидевших в ней офицеров обернулись, хватаясь за оружие. Здесь ару пришлось стрелять прицельно, чтобы не повредить приборы, и люди успели открыть ответный огонь. Двое ару упали прямо в дверях, сраженные выстрелами из пистолетов, но остальные уложили всех стрелявших — они оставались на виду, а ару — под прикрытием косяка.

Последним, хватаясь за изрешеченный живот, упал командир машины — молодой файа, отличившийся при штурме Ас-Акры. За ним открылся главный экран, с нанесенным на него перекрестьем прицела — сейчас в него попала вторая платформа с электромагнитным орудием. Спуск главного орудия — большой красный рычаг — находился на отдельной панели, сразу под экраном. Трое ару кинулись к приборам, четвертый с трудом сумел сдвинуть его.

Ослепительное копье пламени впилось в борт соседней платформы. Стальной каркас, на котором были закреплены несокрушимые броневые плиты, проломился от его удара и обломки ломавшихся шпангоутов смяли высоковольтную аппаратуру орудия. Платформа исчезла в ослепительном клубке молний. Такие же клубки вспыхнули в ее внутренностях. Ее термоядерный реактор взорвался и клубок вспыхнул громадным огненным шаром, из которого полетели миллионы горящих обломков. Сотня человек на ее борту мгновенно превратилась в клочья обугленного мяса. Вокруг стрелявшей платформы тоже вспыхнул сине-огненный частокол и все ару, не успевшие забраться в нее, сгорели, как спички. Второй залп ударил в лоб третьей платформе — с синхротроном, экипаж которой тщетно пытался уничтожить их своим оружием. Но микроволны лишь нагревали толстый металл — аппаратура и экипаж были надежно защищены.

Вся носовая часть машины смялась, превратившись в груду раскаленного железа. Неуправляемый ускоритель работал еще несколько секунд, пока пламя не добралось до аппаратных камер. Затем взорвался реактор и платформа исчезла в полыхнувшем лиловом огне. А захваченная машина продолжала двигаться и, когда впереди показался Центр, сумрачный ару вновь нажал на рычаг.

Первой в пламени исчезла стена. Укрывшиеся в башнях солдаты побежали, бросая оружие, однако огонь слизнул их всех. Затем, одна за другой, стали взрываться уже пустые казармы, ангары вертолетов и сами вертолеты, уже выползшие на взлетные площадки, ремонтные цеха для них, полные обезумевших техников. В адском треске разрядов беззвучно вспыхнул арсенал. Несколько тысяч автоматов, миллионы патронов, пистолеты, огнеметы, трофейные базуки, метавшиеся среди стеллажей с оружием бойцы — все взлетело на воздух огненным облаком, расплываясь над башнями города зловещим черным грибом.

* * *

— Они захватили платформу!

Дикие вопли в штабе пробились даже сквозь бетонное перекрытие. Сокрушительный гром разряда вернул Нэйса к реальности.

Он бросился к окну, перемахнул подоконник, повиснув на руках прыгнул, упал, поднялся, и, не чувствуя боли в отбитых ногах, побежал к порталу. Эта сотня метров показалась ему бесконечно длинной. Ошалев, он смаху налетел на поле, отбросившее его назад.

В тот же миг штаб за его спиной — его офицеры, его помощники, его связь — взорвался тучей искр и пламени. Над ней взметнулась ослепительная сеть разрядов. Потоком растекаясь по земле, они устремились к полю, оплели Нэйса, но он даже не почувствовал боли, ослепленный и оглушенный страшным грохотом. За его спиной из пыли вырвался яростный столб электричества, быстро приближаясь к нему. Толстые деревья на его пути вспыхивали, словно слепленные из пороха. Уже почти оглушенный, Нэйс разорвал обгоревший ворот куртки и схватил ключ. Он забыл, какие кнопки надо нажимать, но его пальцы помнили это. Его отшвырнуло, но он тут же вскочил, бросился в проход и упал, едва поле сомкнулось за ним. Через считанные мгновения в портал ударил разряд. Всю сферу силового поля оплели страшные зигзаги молний. Кожу Нэйса обожгло мучительным жаром, настил под ним закачался — но это происходило уже совершенно беззвучно, хотя земля в считанных метрах от его босых ног плавилась и кипела.

* * *

Горизонтальный синий смерч продолжал двигаться. Он снес остатки стены с метавшимися за ней солдатами, но не погас. Сумрачный ару продолжал нажимать рычаг. Платформа вращалась, огненная река сметала дома с засевшими в них обывателями и их машины. Рушились эстакады монорельсовых дорог, взрывались коробки многоэтажных зданий, тучи дыма застилали все вокруг.

На месте базы охраны Контрольного Центра тоже клубилась гигантская туча дыма. На минуту, пока платформа совершала вторую половину оборота, сжигая близлежащие дома и верноподданных обывателей, здесь воцарился пугающий покой. Немногие уцелевшие не могли прийти в себя, обезумев от страшного света и грома.

Внутри платформы продолжался бой — ару расстреливали всех, кто пытался подняться из десантного отсека и у основания лестниц уже громоздились груды окровавленных тел. Солдаты попытались обойти ару по наружным галереям. В тех, кто открыл двери, ударил шквал пуль, решетя и отбрасывая обратно. Уцелевшие укрылись за стальными косяками и тоже начали стрелять. Под перекрестным огнем ару гибли один за другим. Лишь последний, отпустив рычаг, успел юркнуть к проему и запереть броневую дверь. Ворвавшись внутрь, солдаты попытались взломать ее, но сталь была прочна и сопротивлялась всем усилиям.

Едва главное орудие смолкло, над крышей платформы завис вертолет. Из него выскочил десяток десантников. Через открытые верхние двери они зашли в тыл штурмующим рубку солдатам. Через секунду те погибли от рук своих товарищей, даже не успев понять этого.

Ару вновь нажал рычаг, но, пользуясь перерывом в стрельбе, техники проникли в распределительную камеру и отключили главный трансформатор. Парализованная машина замерла. Вокруг повисла пугающая тишина, лишь остывающая броня чудовища слабо пощелкивала. От двух других платформ остались лишь огромные дымящиеся груды изломанного, раскаленного докрасна железа. Вокруг них густо валялись сорванные плиты несокрушимой брони. Обрывки развороченных реакторных отсеков тянулись вверх, словно хищные руки.

От базы охраны не осталось ничего. Там простерлось черное, дымящееся поле, усыпанное бесформенным крошевом пережженного бетона и тысячами мерцающих огней. На нем валялись куски стен, стали, обугленные кости — из трех тысяч охранников и тысячи технического персонала Центра не выжил никто.

* * *

С удивлением обнаружив, что еще жив, Нэйс с трудом поднялся на ноги и осмотрелся. Пепелище на месте базы ужаснуло его. Она превратилась в ровное поле, окруженное горящими руинами многоэтажных городских домов. Сам он выглядел не лучше — босой, его куртка превратилась в изорванные, обгоревшие лохмотья, сожженная кожа мучительно горела, заставляя его сжимать зубы, голова кружилась. Но вспомнив, где он находится, Нэйс криво усмехнулся, сунул в карман радиоключ, и, прихрамывая, побрел по предательски скользкому мосту.

* * *

Взорвав двери, штурмовики ворвались в рубку последней уцелевшей платформы. Среди тел они нашли единственного живого ару. Оглушенный, он еще пытался поднять оружие, но короткая очередь пригвоздила его к полу. Специалисты быстро заняли свои места. Даже вынести трупы не было времени. Платформа развернулась и поползла к Контрольному Центру, кроша шлак и обгоревшие кости в пыль. Ее экипаж по-прежнему работал на своих постах, даже уцелевшие бойцы смешались с десантниками. Никто из них не понимал, что происходит.

Едва платформа выползла из клубов дыма, казематные орудия Контрольного Центра открыли огонь. Его защитные башни избежали разрушения, заслоненные взорванными зданиями. Но копьеобразные молнии лишь бессильно ветвились на броне — вечное стекло и впрямь оказалось очень стойким материалом. Платформа, в лоб которой уперлось полдюжины дрожащих огненных струй, брызжущих искрами и прожигающих в броне воронки углублений, попятилась. Первый же выстрел ее электромагнитного орудия начисто снес массивное двойное заграждение и разворотил литую железобетонную призму над входом в воздушную шахту Центра. Фасад и крыша гаража рухнули вместе с воротами, превратив стоявшие в нем машины в груды лома. Среди торчащей арматуры открылось квадратное устье лифтовой шахты. Полутораметровые стены башен устояли, но стальная броня амбразур начала плавиться. Электрический огонь ударил в дула орудий и они взорвались, превратив защитников башен в шлак. Боевые этажи выжгло начисто и обломки стоявших там машин перемешались с обугленной плотью.

* * *

Хотя целый район Тар-Акталы превратился в быстро разгоравшееся пожарище, пожравшее тысячи жителей столицы, на план атаки это никак не повлияло. Шесть вертолетов приземлились на еще горячий пепел, высадив десантный отряд. Ничто не остановило бегущих по раскаленной земле штурмовиков — из амбразур башен вырывалось лишь чадное пламя. За считанные минуты они проникли в заваленную покореженными обломками лестничную шахту, спустились на ее дно, подорвали раздвижные двери и пролезли через них. Но в конце узкого зала, ведущего в сам Контрольный Центр, был построен оборонительный траверс. От стен зала под острым углом отходили две массивных, облицованных сталью стены. В узких щелях между ними и третьей, поперечной стеной скрывались невидимые от входа массивные бронедвери, а в самой этой стене зияла узкая амбразура огнемета. Из нее в передовой отряд штурмовиков ударил ослепительный столб ревущего пламени. Страшные крики и дым, рванувшийся из шахты, остановили остальных. О том, чтобы вновь сунуться в раскаленный, заполненный ядовитым дымом горящего напалма зал нечего было и думать. Укрыться в нем было просто невозможно. Никакие бронекуртки не могли спасти от потоков жидкого огня — смрад горящей плоти наглядно подтверждал это.

Оставалась лишь воздушная шахта Центра, но ее запирала дюжина массивных стальных решеток, вмурованных в защитные перекрытия, вдобавок, еще и заваленные сверху обломками. Штурмующих это не остановило. Мощный взрыв фугаса разметал завал, но тут произошло нечто совершенно неожиданное.

Поняв, что их положение безнадежно, защитники Контрольного Центра прибегли к последнему средству, — они запустили главный ускоритель города. Защитные плиты надземных эмиттеров опустились и из их крохотных жерл, незаметных на фоне стальных массивов магнитов, ударили тонкие, прозрачные лучи…

В один миг все небо вспыхнуло ослепительно-белым, земля задрожала, когда силовое поле прорезало многомильную толщу камня. Потом небеса медленно угасли, но солнце стало странно бледным и размытым. Над всем городом простерся купол силового щита — никто не помнил, чтобы он включался раньше. Купола поменьше окружили и все эмиттеры — на это и надеялись защитники. Но штурмующих не остановило и это. Им удалось подорвать большинство решеток в защитных перекрытиях, и лишь две последние оказалось уже нечем взорвать.

* * *

— Кажется, мы попались, — заключил командир штурмовиков, высокий мрачный мужчина.

Недавно он уже взял Контрольный Центр — для Нэйса, но такой оборот событий совсем ему не понравился. Он сам давал рекомендации, как сделать его неприступным, и тогда старался на совесть. Откуда он мог знать, что времена переменяться? Но приказы надлежит выполнять без размышления. Он осмотрел своих бойцов. У него остался едва десяток автоматчиков, у них есть одна базука, несколько гранат к ней — и все.

Вдруг он заметил, что, хотя оголовок вентиляционной шахты Центра разрушен, сами вентиляторы еще работают, втягивая воздух — из главной шахты вытянуло дым. По его приказу один из стрелков с базукой вновь спустился вниз. За миг, пока наводчик огнемета целился, он успел прицелиться и выстрелить сам. Попасть в узкую амбразуру в дальнем торце длинного темного зала было совсем непросто, но ему это удалось — ее выдал горевший за стеной свет.

Влетев в нее, граната разорвалась, разбив напалмовый бак огнемета. Для его расчета тоже пришел черед обугливаться и кричать. Но двери траверса устояли, а дым и жар горящего напалма превратили зал в смертельную западню. Теперь пожар в подземелье мог погаснуть лишь через несколько часов. Кроме огня, оставалась еще и внутренняя подъемная плита толщиной в восемь дюймов.

— Что нам делать, Раэрс? — спросил один из бойцов.

Офицер промолчал. Здесь, на ровной выжженной земле, они беззащитны — негде укрыться, некуда бежать. Впрочем, охрана уже не могла сделать вылазку. Да и вряд ли там, внизу, осталось много врагов…

За непробиваемым барьером силового поля садились вертолеты, подходили машины и люди. Скоро там собрались тысячи повстанцев — большей частью, офицеров полиции, которых Нэйс не догадался заменить. Но они ничем не могли помочь им и сами тоже оказались в опасности.

Контрольный Центр уже начал собирать немногочисленные, но хорошо вооруженные силы, сохранившие верность Организации. Хотя его атака считалась лишь сигналом для всеобщего восстания, включение силового поля спутало все планы. Основные силы повстанцев составляло ополчение из разоренных войной районов. Скрытое в окрестностях города, оно теперь не могло войти в него. Те, кто выступили первыми, попали в западню — силы Организации превосходили их в несколько раз. За считанные часы они подавят все сопротивление внутри города, а потом… Про-Эвергет уничтожит любых врагов снаружи. Единственным спасением для повстанцев был захват Центра, но у десятка людей просто не осталось сил, чтобы пробиться внутрь…

Если бы они смогли отключить поле… Но вот как? Вечное стекло эмиттера было практически неразрушимо — даже залп электромагнитного орудия не оставил на нем заметных повреждений. Оно не защищало, правда, торцевой магнит ускорителя, но даже подступиться к нему было нельзя — каньон эмиттера пылал, как врата ада. Оттуда тянуло непереносимым жаром. Если повстанцы не отключат поле, то скоро просто задохнутся в этой жаре.

Раэрс вспомнил, что защитное поле самого эмиттера создают отклонители — восемь гигантских, пятиметрового диаметра колонн, тоже почти неуязвимых — никакое оружие не могло пробить метровую толщу вечного стекла. Однако, несокрушимые фундаменты колонн прорезали люки для осмотра внутренних механизмов — тоже из вечного стекла, но их помещенные в углубления замки состояли из нескольких стальных колец с цифрами. Прицельный выстрел базуки разнес один из них, вместе с засовом, и толстая круглая крышка отскочила. Она оказалась очень тяжелой, — лишь вчетвером они смогли ее откинуть.

Фундамент был двухэтажным — отвесная стальная лестница вела в два забитых аппаратурой темных кольцевых туннеля. Броневая крышка в верхнем запирала вход в чрево колонны. Они уже не могли его взломать — нельзя стрелять из базуки в упор — и палили из автоматов в глубь жаркого, заставленного техникой помещения, разбивая все, что видели, но без толку. Наконец, один из солдат спустился на нижний этаж, и, заметив большой трансформатор, дал по нему очередь. Пули изрешетили толстый, как труба, кабель. Он взорвался, выбросив ослепительную струю искр. В подземелье засияло синее пламя короткого замыкания, вновь грохнул взрыв. Из люка вырвался столб чадного огня, возвещая о гибели смельчака.

Силовое поле еще действовало, но пламя короткого замыкания ползло по перебитому кабелю, как по бикфордову шнуру и через минуту проникло внутрь колонны. Там раздался гулкий удар, от которого дрогнула земля, затем из ее вершины, как из пушки, вырвался игловидный столб пламени. Разбившись о щит, он дождем осколков и искр опал вниз. Едва взорвался механизм отклонителя, чудовищный напор силового поля взметнул обломки, людей и пыль на несколько сот метров в сторону. Оно, в основном, устояло, но его сфера теперь превратилась в незамкнутую спираль. Армия повстанцев хлынула по этой призрачной улитке внутрь.

* * *

Взорвав две последних решетки в вытяжной шахте, штурмовики проникли в туннель и беспрепятственно добрались до внутренней стены бункера. Воздушные трубы в ней построили такими узкими, что в них не мог пролезть даже ребенок, однако толщина самой стены не превышала здесь полуметра. Саперы решили, что достаточно мощный кумулятивный фугас сможет пробить ее. Правда, Раэрс не сомневался, что охрана хорошо слышала прежние взрывы, и подготовит им засаду.

Взрыв показался им не особенно сильным — из воздушной шахты просто столбом вырвалась пыль и полетели обломки. Прежде, чем пыль осела, штурмовая группа в противогазах устремилась вниз.

Не без труда миновав зиявший в стене бункера рваный метровый пролом, из которого торчали искореженные прутья арматуры, штурмовики проникли в заваленный бетонным крошевом зал. Стоявшие в нем вентиляторы и фильтры превратились в груды искореженного железа, из порванных труб хлестала вода. Во внутренний коридор вела запертая стальная дверь — ее снесло после взрыва двух накладных зарядов. Первые ворвавшиеся в нее бойцы упали под пулями. Потом в пролом десятками полетели гранаты и вскоре стрелять изнутри стало некому.

Бой внутри Центра превратился в ад. Машинные отсеки, склады и цистерны занимали нижний ярус его скрытого под землей четырехэтажного здания. Жилые и аппаратные помещения располагались выше. Их соединяли лишь отключенные сейчас лифты и узкие лестницы. Бронированная коробка зала управления примыкала к основному массиву на втором ярусе. Главный вход находился на четвертом. Это был настоящий лабиринт, разгороженный множеством дверей из стали и бронестекла.

Нападающие прокладывали себе путь взрывами. В тесных полутемных коридорах бойцы в одинаковой форме и броне расстреливали друг друга в упор, не зная, кто к какой стороне принадлежит. Положение охранников оказалось более выгодным, но к штурмующим непрерывно подходили подкрепления.

Когда Раэрс вошел внутрь Центра, бой уже закончился. Из-за заполнившего все помещения дыма и гари он даже не мог снять противогаз. На полу всюду лежали тела — атакующие не считались с потерями, которые, только убитыми, превысили двести человек. Весь персонал Центра — около сотни человек, из них не более сорока солдат — тоже погиб, включая операторов. Их приказали взять живьем, но атакующие озверели от потерь. При этом, огнем оказалась разбита половина компьютерных терминалов. Но, так как все они были равноценны, это не имело особого значения.

Уже спускаясь в шахту, Раэрс видел, как к Центру приближается огромная туча автовертолетов — наверное, все, какие были в Тар-Актале. Повстанцы хотели обратить эти машины против хозяев, но операторы Центра успели отключить их двигатели. Раэрс видел, как автовертолеты, кувыркаясь, сыплются вниз, пробивая крыши домов и разлетаясь вдребезги. Через минуту пять тысяч летающих убийц стали россыпью бесполезного горящего хлама.

Даже падая, они несли смерть. Обыватели успели попрятаться, но повстанцам изрядно досталось. Поле, некогда бывшее базой охраны, сплошь дымилось мелкими воронками. Кучи изломанного железа в них корчились в лужах горящего топлива. Вокруг силового поля станции горящие обломки громоздились грудами.

Повстанцы подготовили своих операторов, но воспользоваться Центром они не смогли — на экранах всех его терминалов вдруг появилось знакомое лицо Нэйса. Правитель выглядел жутко — лицо и волосы обгорели, лохмотья радужной куртки едва скрывали тело, но глаза блестели так, что штурмовики отступили.

— И не старайтесь. Я переключил все на настоящий Контрольный Центр, — он показал на кольцо пультов. — Мне одному трудно управлять всем этим, но я постараюсь. А вы все должны убраться отсюда и сдаться.

— С какой стати? — рявкнул Раэрс.

— Разве не ясно? Если я не отключу поле — вы все задохнетесь максимум через неделю. Ну, и весь город — тоже. И я могу уничтожить всю жизнь на сто тысяч миль кругом. До этого, надеюсь, не дойдет — все хотят жить и поэтому станут выполнять мои приказы. Например, приказ об уничтожении мятежников. Хотя многие переметнулись к вам, — многие еще и со мной. Если вы хотите сохранить свои шкуры — сдавайтесь немедленно, сейчас! А если нет — про-Эвергет и порожденный им страх поглотят все…

Раэрс вскинул автомат и вдребезги разнес оба экрана. Брызнуло стекло, посыпались искры — и все стихло. Контрольный Центр окончательно вышел из строя, но это значило, что мятеж обречен.

Офицер задумался. Наверху уже шел яростный бой между повстанцами и войсками Организации. Силы с обеих сторон прибывали, но врагов оказалось больше. В небе сражались вертолеты, внизу — люди и машины. Повстанцев уже окружили и теснили на открытое пепелище базы. Вспышки выстрелов и сполохи огнеметов стягивались со всех сторон. Небо исчертили дымные трассы — вертолетчики избивали друг друга, но их ракеты, рассчитанные на поражение наземных целей, чаще всего шли мимо цели. А когда все же попадали — вертолеты кувыркаясь в облаках огня и падали вниз. Тогда поле побоища окаймляли столбы черного дыма. Единственная оставшаяся у повстанцев боевая платформа вышла из строя — кто-то из верных Организации техников испортил вакуумный насос реактора. Его починили, но откачка воздуха из термоядерной камеры требовала времени. К счастью, других платформ в городе не было — все они уничтожали ару на окраинах страны.

Нэйс был прав — страх заставлял людей менять сторону. Все больше повстанцев бежало, бросая оружие, другие обращали его против товарищей — скоро мятеж будет подавлен. Затем он сможет вновь объединить страну, вообще все земли, лежащие в зоне действия про-Эвергета. Но это будет диктатура, более жестокая и свирепая, чем в несчастной Уртаме. Вместо полусумасшедшего фанатика ими станет править играющий в полубога мальчишка.

Нэйса надлежало уничтожить, но вот как? Их оружие не могло пробить силовое поле энергостанции. К тому же, у них уже не осталось времени. Бой наверху все сильнее напоминал избиение. Атакующие сжимали армию повстанцев, грозя смять ее в небоеспособную кучу. Прикрывающих ее с воздуха вертолетов тоже уцелело немного.

Внезапно Раэрса осенило. Вся кабельная сеть управления городом ведет к энергостанции и где-то, за пределами ее поля, есть разводка к Центру. Если они до нее доберутся, то смогут перехватить управление всем, кроме про-Эвергета и силового щита. Оставалось понять, как попасть к этой разводке. Во всех помещениях Центра больше не было выходов.

Подумав, он велел снять массивный кожух первого терминала. Под ним открылась сложнейшая путаница блоков и проводов компьютера, но его интересовали лишь кабели. Они собирались в пучок и уходили вниз через трубу в монолитному полу бака-камеры Центра. Раэрс не раздумывал ни мгновения. По его приказу между тумбами терминала заложили фугас. Затем все люди покинули зал и в миг взрыва сверкнула ослепительная вспышка — кабели еще находились под напряжением.

Когда повстанцы вошли внутрь, они сначала ничего не могли разглядеть — лучи фонариков с трудом пробивались сквозь тучи дыма. От терминала не осталось ничего. Взрыв разбил и остальные терминалы — они превратились в разбросанные по всему залу обломки. В полу зияла рваная дыра, окаймленная острыми, загнутые внутрь клочьями двухдюймовой брони.

Путаясь в сорванных со стен, тлеющих, обгоревших кабелях, бойцы осторожно двинулись вперед внутри большой трубы, проходившей под всем залом. Дальше она изгибалась, под прямым углом уходя вниз. В ней не нашлось лестницы, но можно было спускаться, держась за кабели.

Шахта оказалась очень глубокой. Первым спрыгнув на пол, Раэрс вздохнул с облегчением. Он оказался в начале темного, просторного туннеля. Судя по толще покрывающей все пыли, здесь никто не бывал уже несчетные века. Вдоль стен, на стальных полках, шло множество кабелей. Труба, по которой они спустились, торчала из пролома на потолке — эту шахту явно пробили много позже.

Торцевая стена туннеля блестела черным стеклом, жутко мерцая во мраке странными синими проблесками и Раэрс подошел к ней. В узком проеме пряталась монолитная дверь без ручек и замка. Кабели исчезали в ряде массивных стеклянных муфт, запиравших круглые дыры в стене над дверью. Но кабели, свисающие из трубы, проходили через дыру без муфты.

— Бейте кабели в ней! — приказал он солдатам.

На пробитых пулями кабелях вспыхнули шары синего пламени, раздался страшный треск. Перебитые и перегоревшие кабели падали на пол, свиваясь кольцами, как издыхающие змеи. Не обращая внимания на разгоравшийся огонь, бойцы стволами автоматов вытолкнули тлеющие обрубки из дыры над дверью. Затем в гладкое цилиндрическое отверстие протолкнули подрывной патрон.

Дверь открывалась наружу. Ее запоры не выдержали взрыва и плиту вечного стекла просто снесло с петель. Из пролома выползло облако густого дыма.

За дверью туннель сворачивал под прямым углом и обрывался. В его правой стене светился широкий проем. С трудом пробираясь к нему через порванные взрывом, перепутанные и оплавленные кабели, Раэрс заметил, что ни один из них не загорелся. Они мало походили на современные.

Проем вел в ярко освещенный туннель, квадратный, высотой метров в десять. Все его плоскости блестели вечным стеклом. В нем тоже было великое множество кабелей — они ярусами галерей шли по стенам, свисали с потолка, соединяя огромные светящиеся плиты. А по полу туннеля тянулся бесконечный ряд белых восьмигранных блоков, вдвое выше человеческого роста. Они покоились в мощных креплениях из стальных балок, — те составлявляли мощную ферму, плотно вставленную в туннель.

— Ускоритель! — крикнул Раэрс.

Он показал на толстые кабели у основания блоков — от них отходили скрывавшиеся внутри отростки.

— Бейте сюда!

Укрывшись за поворотом туннеля, солдаты открыли огонь. Взрыв синего пламени ослепил их, но дальнейшее оказалось еще хуже. Когда целая секция магнитов отключилась, мощный пучок частиц коснулся стенки вакуумной камеры и в один миг прожег ее. Магниты вокруг нее расплавились и в туннеле полыхнуло адское атомное пламя. Кроме протонов тут разгонялись дельта-уэмон и взрыв оказался страшен. В вихре радиоактивных превращений вспыхнули все остальные кабели. Вдоль туннеля хлынул поток ослепительной плазмы и его не остановило даже силовое поле энергостанции — чтобы частицы в ускорителе могли беспрепятственно пересекать его, здесь в него встроили массивную муфту отклонителя. Хотя дыра в поле была шириной лишь в пару дюймов, ворвавшийся в нее огненный поток сокрушил и расплавил и ускоритель станции. Ее силовое поле мгновенно исчезло. С другой стороны он остановился лишь через несколько сот метров, забив весь проем туннеля массой искореженных, оплавленных магнитов и несущих стальных ферм.

За защитной стеной эмиттера в небо ударила стена ослепительно-белого пламени. Затем из его жерла вырвался огненный шар. Он развернулся фантастическим облаком горящей железной пыли, из которого пошел искристый дождь. Через минуту над неразрушимым массивом лишь лениво клубился густой белый дым.

Раэрс и его люди сгорели заживо, даже не успев это осознать.

* * *

Когда ускоритель отключился, силовое поле над городом мгновенно погасло, словно сдутое ветром. Сама энергостанция не пострадала, но без ускорителя про-Эвергет не мог работать. Его аннигилятор действовал, но силовой щит станции отключился — на время, что требовалось ее машинам для ремонта.

* * *

Повстанцы встретили его уничтожение ликующими воплями. Как раз к этому времени захваченная ими боевая платформа была исправлена. Остановившись у ограждавшего энергостанцию канала, она открыла огонь. Огненное копье легко вспороло считавшуюся несокрушимой зеркальную броню, оставляя на ней чудовищный шрам. Колоссальное здание начало сминаться и оседать, словно сделанное из фольги. Верхняя его часть отделилась от фундамента и с величавой медлительностью обрушилась в канал, исчезая, как призрак. Через минуту от вечного монолита остались лишь гигантские измятые полотнища серебристого металла и торчавшие обрубки стальных ферм.

Внутри Нэйс Анкус с проклятиями метался от пульта к пульту. Поняв, что его главное оружие отказало, он сел, уткнувшись лицом в руки, и застыл, решив, что все кончено. В его угрозы применить про-Эвергет уже никто не верил. Конечно, ощути город даже ничтожную тень его разрушительной силы, он сам раздавил бы бунт — но Нэйс не мог ее показать. Оставалось лишь надеяться, что верные Организации силы справятся сами, но уничтожение неуязвимой энергостанции полностью деморализовало их.

Они могли в считанные минуты перебить оставшихся повстанцев и занять оборону. Но это уже не имело никакого смысла. В город входили войска мятежников — их было в несколько раз больше. Они не встречали даже символического сопротивления — солдаты Организации, сами боясь оказаться в окружении, побежали, бросая оружие и не слушая своих командиров — происшедшее оказалось выше их понимания. В считанные минуты поле боя опустело. Атакующие вертолеты отворачивали и исчезали, чтобы приземлиться как можно дальше. Командование последовало за ними и гарнизон столицы перестал существовать, превратившись в россыпь ищущих спасения трусов.

Нэйс исходил бессильной злостью — он ничем не мог помочь своим. Понемногу он опомнился. У него еще оставалась армия Организации, намного более мощная, чем все силы повстанцев — но она была рассеяна по окраинам страны, добивая оставшихся ару. Сколько времени нужно, чтобы объединить эти разрозненные силы и подвести их к городу? Неизвестно. Народ в большинстве ненавидел его как узурпатора и виновника войны. Отчаяние парализовало и его.

* * *

Армия повстанцев еще несколько минут преследовала отступающего противника, пока он не рассеялся. Сражение прекратилось. Для окончательной победы им оставалось лишь пленить вождя Организации.

Вся масса собравшихся вокруг Контрольного Центра войск обрушилась на лишившуюся силового щита энергостанцию. Рои атакующих вертолетов ракетами и бомбами крушили ворота внутренних ангаров. Потом по уцелевшему мосту устремился сплошной поток солдат. Какое-то время они безуспешно искали ход вниз, затем двери лифтов были обнаружены и подорваны. По их шахтам на веревках заскользили штурмовики. Скоро были подорваны и нижние двери. Повстанцы ворвались в энергостанцию.

Им удалось дойти до ворот, ведущих в зал про-Эвергета, но было ясно, что этой преграды им не одолеть. К тому же, многие солдаты начали расстреливать и подрывать машины самой энергостанции.

Ее ответ выходил за пределы человеческого опыта. Из брешей, из остовов взорванных механизмов вытекало прозрачное сияние. Металл и пластик текли в нем, словно жидкость, стремительно восстанавливая прежние формы. Пули и взрывы вновь разбрызгивали их, и тогда сияние набросилось на людей. Оно толстыми слоями текло по полам, по стенам, по потолкам, стремительное и неуязвимое. Попадавшие в него люди погибали мгновенно — они превращались в бурлящее кровавое месиво и тут же растворялись, поглощенные стенами. Вся энергостанция оказалась единым квазиживым организмом — и к тому же, очень голодным. Двенадцать тысяч лет пластическое поле — величайшее из усвоенных файа изобретений Мэйат, — сохраняло ее и бороться с этим странным гибридом материи и сил оказалось уже невозможно.

Очень скоро немногие уцелевшие повстанцы обратились в бегство. Все, кто не сумел пробиться к лифтам, погибли — кроме тех, кто забрел в галереи матриц и остался стоять там, вперившись в их колдовское мерцание остановившимися взглядами…

* * *

Нэйс наблюдал за штурмом на экранах Контрольного Центра — сначала в панике, а потом со все возрастающим злорадством. Когда мятежники, наконец, отступили, он успокоился. Здесь он был в безопасности — на те несколько дней, которые мог прожить без пищи и воды. Оставалось надеяться, что войска Организации подавят мятеж раньше…

Он включил связь с дворцом, где засел Совет Организации. Худой длинный мужчина с высоким лбом, первый его заместитель, начал доклад:

— Мы находимся под огнем из всех видов оружия. Их вертолеты атакуют непрерывно и пытаются высадить десант. Наши бойцы гибнут. Через пару часов здесь некому будет защищаться. Восстания начались одновременно по всей стране — наши войска не пробьются к столице. Безумием будет проливать кровь, сражаясь против всего народа…

— Сдаться мы не можем, — перебил Нэйс. — Энергостанция скоро восстановит себя, а тогда мы победим.

— Это бесполезно, — сказал заместитель, — теперь нас все ненавидят. Энергостанция уничтожена. Во всем городе нет ни света, ни воды. Даже если ты не ошибся, неизвестно, сколько дней займет восстановление. Скорее всего, тогда в городе не останется наших сторонников — сейчас их режут прямо на улицах. Теперь нас все знают, нам негде укрыться, некуда бежать. Судя по всему, с нами покончено. Новая власть придет очень надолго и порядки при ней будут покруче, чем при старой. Теперь они знают свои ошибки и не попадутся так глупо.

Нэйс задумался.

— Нам придется брать столицу штурмом. Но война ослабит Акталу, а этого мы не можем допустить. Нам остается лишь одно. Пусть все, кто еще верен Организации — а я вижу, что таких немного — покинут страну. Насколько я знаю, окраинные области еще в наших руках. Боевые платформы могут уйти далеко… К северу отсюда — правда, в годах пути — лежат бескрайние земли, не занятые войсками и странами. Пусть наша молодежь построит там лучшую жизнь. Я знаю, это нелегко, но если свобода погибнет здесь… — он смолк, взглянув на наружные экраны. Повстанцы расстреливали пленных.

Несколько секунд Нэйс смотрел на них, потом заговорил вновь — сухо и торопливо.

— Анмай Вэру… — он запнулся, пытаясь понять свои чувства к бросившему его пришельцу, и поспешно закончил. — Он покинул Акталу и скоро должен вернуться. Сообщите ему, чтобы он не делал этого ни в коем случае! Никогда! Пусть летит на север… Пусть он останется жить. А я постараюсь… — он сбился, осознав, что все люди и файа во дворце уже ни на что не могут повлиять. Они сами понимали, что мертвы и смотрели на него, как из могилы. Нэйс отвернулся и отключил связь.

* * *

Потом он задумался. Все повреждения в энергостанции уже были исправлены, но он не знал, сколько времени займет восстановление ускорителя и кабелей.

Взглянув на экраны внутренних камер, Нэйс замер, увидев в глубине матричной галереи неподвижные фигуры. Одна, две… он насчитал не менее семи только здесь. Он переключился на другую галерею, на третью… людей в них были сотни. Они стояли, уставившись в мертвенное сияние матриц, но оно уже не мерцало — оно выхлестывалось наружу, обтекало, изменяло их. Это было до неправдоподобия страшно. Но мазер — подарок Вэру — еще был при нем и Нэйс решил немедленно убить их, хотя и понимал, что ему придется обойти все подземелье.

Он осторожно вышел из зала про-Эвергета в туннели. Здесь царила тишина. От погибших и их оружия не осталось никакого следа — пластическое поле растворило их, металл и плоть, без различий.

Нэйс пошел к матричным галереям, и вновь замер, — его отвлек тихий шорох. Шаги. Потом смех. Обернувшись, он успел увидеть мелькнувшую за углом фигуру — и не сразу понял, что это обнаженная девушка, такая же, как изображенные на стенах. Она двигалась с пугающей грацией. Он не ожидал, что трансформа произойдет так быстро. Сколько их тут? Отсидется в зале про-Эвергета не удастся: строители станции знали ее куда лучше его. Убить их? Если они умеют управлять пластическим полем, то что им стоит создать оружие?

Нэйс вовсе не хотел попасть в призрачный мир Древних. Охваченный паникой, он побежал, влетев в кабельную галерею, но тут же наткнулся на силовое поле, отбросившее его назад. Он не ожидал, что восстановление пойдет так быстро. Но, раз так…

Нэйс бросился к лифту. Он сиял новизной, словно только что был поставлен и работал, разумеется. Наверху Нэйс вспомнил о летающих платформах — но он не умел ими управлять, к тому же, все они были разбиты и расстреляны повстанцами. Устранив все повреждения внизу, пластическое поле, несомненно, восстановит и их, но Нэйс знал, что Древние появятся здесь гораздо раньше.

Он метался от одной платформы к другой, стараясь найти целую, — пока не наткнулся на трех Древних. Они попытались схватить его. Быстрота и точность их движений напугали Нэйса. Он справился с ними лишь с помощью мазера, пристрелив всех троих. Теперь оставаться в станции было безумием.

К счастью, ведущая наверх лестница уцелела, и мост тоже. Нэйс побежал по нему. Там, снаружи, его ждала почти неизбежная смерть, но все опасности там были знакомыми. Происходящего же в станции он не понимал и смертельно боялся.

Вдоль силового поля станции громоздились горы обломков, похожих на штормовые наносы. Нэйс не видел, что за ними скрывается, но возле портала никого не было. Он открыл его, швырнул ключ в канал и бросился вперед, надеясь захватить какую-нибудь машину. Несколько стоявших в стороне повстанцев удивленно уставились на него. Он выхватил мазер и нажал спуск. Солдаты попытались вскинуть оружие — и тут же упали замертво. Однако со всех сторон уже бежали другие — десятки, сотни. Инстинктивно Нэйс бросился назад — но в этот миг ключ плюхнулся в воду и поле сомкнулось прямо перед ним.

Он повернулся к врагам и вскинул мазер. На сей раз он уложил пятерых, но один из повстанцев спрыгнул с завала и ударил его в спину — так сильно, что Нэйс растянулся на земле, выронив оружие. Едва он поднялся, удар прикладом в живот согнул его пополам. В тот же миг его схватили и скрутили руки.

* * *

Глядя на лица солдат и на десяток трупов Нэйс решил, что его тут же убьют. Но его даже не стали бить — только связали руки и повели куда-то. Никто не обращал внимания на кучку солдат, конвоирующих пленника, — узнать правителя в грязном, оборванном парне с бешено блестевшими глазами было сложно. Сам Нэйс, украдкой оглядываясь, видел массу машин, расчищавших развалины. Все вокруг казались такими веселыми, что он не мог поверить — ведь только что погибли тысячи людей. Но огромный город просто не заметил битвы.

Наконец, его втолкнули в кабинет руководителя повстанцев. Нэйс оторопело разглядывал его. Это был высокий, атлетически сложенный файа лет сорока пяти, в строгой черной одежде, со стриженными ежиком густыми волосами и массивным одутловатым лицом — прежний правитель Акталы и его отец Ратрин Дэйн, отправленный им после Революции в ссылку.

— Ты снова будешь правителем? — наконец выдавил Нэйс. — А кем буду я? Ты ведь не убьешь своего сына?

— Я тебя не знаю… Нэйс, — ответил Дэйн.

Нэйс опустил голову.

— Ты, как всегда, глуп, — продолжил Дэйн. — Зачем ты вышел наружу? Не мог подождать пару дней, пока не улягутся страсти? Про-Эвергет превратил две трети моей страны в пустыню смерти — сейчас там все гниет. Здесь, на Великих Равнинах, это не заметно, но вот дальше… Тысячи вымерших городов — это чересчур даже для победы. И все это сделал ты!

— Ты не думал об этом, когда я сидел на твоих коленях, верно?

— Увы, нет. Но ты очень поможешь нам и себе тоже, если откроешь нам доступ в энергостанцию. Иначе…

Нэйс промолчал.

— Итак, как попасть в станцию?

Нэйс широко улыбнулся.

— Я думаю, скоро Древние выйдут наружу. Спроси у них.

— Боюсь, тебе трудно будет убедить в этом палачей. Они, знаешь, не верят в сказки.

Нэйс вздрогнул. Оставшись на станции, он потерял бы весь реальный мир, но стал бы бессмертным, а теперь… Теперь он жалел о том, что жив.

— Видишь ли, — безжалостно продолжил Дэйн, — без про-Эвергета мы беззащитны перед Опустошителями. Благодаря тебе Акталу окружил тысячемильный отравленный пояс — в ближайшие несколько лет нам не грозят никакие вторжения, но вот потом…

— Ты говоришь так, словно уже правишь, — Нэйс показал зубы в недоброй усмешке, — хотя победил лишь меня, а не Организацию!

— О, Организации больше нет. Она капитулировала, самораспустилась — только что. Все хотят жить, и нам необходимо единство перед лицом врага — ты сам это говорил. Так что сейчас все твои друзья спешат сдаться — они даже думают, что это их спасет. Те, кто отказался — окружены и перебиты. Вскоре я отправлюсь во дворец. Там меня ожидает много работы, но весьма приятной.

— Еще бы! Мы же все сделали за вас! Перебили ару, создали оружие, армию, а вы!.. ударили нам в спину.

— А кто разрушал нашу страну? Разве не ты?

— А кто позволял ару отнимать наши земли? Не ты?

— Нэйс, таковы были условия Сделки. Ару — такие же враги Опустошителей, как и мы. Вместе мы смогли бы отбиться. Единая страна и единый народ. Где все это сейчас? Наш мир лежит в развалинах. Кстати, ты предал и свою расу. Теперь народ решил, что мы, файа — тоже чужаки, и нас нужно перебить, как и ару. Во многих городах уже идет резня. Так что выбора у нас не было — или ты, или мы. Если у нас будет про-Эвергет, мы сможем это прекратить. Если нет…

Нэйс сумрачно взглянул на него.

— Я отдал бы тебе ключ — но я его уничтожил. Да он все равно не помог бы тебе. Ты думаешь, что победил, да? Сможешь ли ты справиться с Древними, построившими наш город? И ару никогда не будут нашими союзниками.

— Древние — чушь. А ару мы изведем начисто — но тихо, незаметно — их осталось уже совсем мало. И наша страна станет такой же, как раньше… со временем.

Нэйс сник.

— Как вы нас разбили? — спросил он.

— Очень просто. Ты так и не усвоил главную мудрость правителя — нельзя идти против интересов слишком многих. Что ты сделал, чтобы сохранить влияние хотя бы на региональные власти, не говоря уже о землевладельцах? Ничего. Зато сделал много такого, что пошло во вред их интересам. Знаешь, мнение народа не стоит и гроша. Важны лишь те, кто выражают это мнение. Я полагаю, технические детали заговора теперь не важны.

— Тогда я задам свой последний вопрос. Что со мной будет?

— Нельзя убить полмиллиарда человек — и остаться в живых. И ару тоже ведь люди, знаешь?

— Но они же не правят! И я не хочу!

Дэйн задумался.

— Несколько боевых платформ отказались сдаться. Они ушли к Суре, где войска Организации еще держатся. Прежде, чем они пересекут границу, к ним присоединяться еще очень многие…

— Так дай мне возможность покинуть Акталу! Отпустите меня, и я никогда не вернусь сюда, клянусь! И никто из моих единомышленников. Отпусти меня, Дэйн — хотя бы во имя того, что связывало нас раньше!

— Извини, нет. Я-то, конечно, тебя прощаю, но, кроме кровного родства, есть еще и политика. В ней приходится лавировать и платить за успех. В качестве такой платы ару я отдам им тебя — пусть они сами решат твою судьбу.

Нэйс вскрикнул, как раненый зверь.

— Нет! Они же разорвут меня в клочья!

— Да что ты! Это было бы слишком легко. Мертвым не больно. Я полагаю, они сделают все, чтобы ты жил вечно.

Нэйс застыл. Его рот широко открылся, но он не мог сказать ни слова.

— Убрать! — рявкнул Дэйн.

В комнату ворвались солдаты. Они скрутили Нэйса, вытащили на улицу, грубо швырнули в темный кузов фургона и заперли дверь. Машина ехала несколько часов, пока не достигла выжженных, мертвых развалин Ас-Акры. Испуганный, отупевший Нэйс не считал времени. Он вспоминал свое детство, пытаясь прогнать страх, но жалел лишь об одном — что не вошел в туннель мертвенно мерцавших матриц и не заглянул в жерло одной из них. Он мог вечно жить в странном, несокрушимом мире, предоставив мятежникам разбираться с тем, что вышло из ворот энергостанции в его обличье…

Потом фургон остановился у маленького белого здания в глухом дворе — именно сюда ару собирались привезти Анмая Вэру. Нэйса вытащили из машины.

Увидев на дверях надпись «Следственная спецлаборатория» он понял, какая участь его ожидает. Он бешено вырывался из рук охранников, но на это никто не обращал внимания. Его затащили в подвал, в светлое, просторное помещение, оборудованное как операционная, сорвали одежду и нагим привязали к операционному столу. Когда солдаты ушли, в комнате появился старик-ару и трое равнодушных палачей. Они подошли к Нэйсу и стали осматривать его. От прикосновений к обожженой коже он дергался, но молчал.

— Ты не испытаешь страданий всех, убитых тобой, но кое-что мы сможем возместить, — сказал старый ару. — Тебя будут пытать всю твою жизнь, так, что ты не сможешь ни убить себя, ни сойти с ума. Это же ожидает и Вэру, когда мы его отыщем. Каждый наш мужчина, каждая женщина, каждый старик и ребенок дал клятву поиска и мести. Вы считаете нас игрушками Опустошителей — да, они создали нас, но мы их ненавидим. Актала отныне проклята и ее падение будет ужасно: как ты думаешь, кто заселит опустошенные тобой земли? Нас триллионы в этом мире. У нас есть свои страны, древние и могущественные. Все люди однажды станут нашими рабами. Файа же отныне — наши вечные враги. Они тоже прокляты и все сгинут без следа и славы — даже если на это уйдут все жизни моего народа. Пусть даже они живут и на других Плоскостях — они не спасутся. Но больше всего нам ненавистен Вэру. Он думает, что он умнее всех, но он еще не знает силы нашей мести. Говорят, ты не знаешь, куда он сбежал? Что ж. Мы и это проверим, проверим очень тщательно. Но вот тебе сбежать не удастся — сейчас тебе подрежут сухожилия, чтобы ты не так дергался. А потом мы переправим тебя в одну из наших стран. Не бойся, калечить тебя мы не станем. Самое утонченное в искусстве истязания — причинять боль, не причиняя вреда и ты удивишься, узнав, как много нам известно таких способов. Ты молод, силен и много выдержишь. Лучшие наши палачи будут пытать тебя — а наши лучшие медики следить за тем, чтобы твое тело осталось полным сил, а рассудок — незамутненным. Тебе предстоит интересная жизнь.

Нэйс не ответил. Его смуглая кожа посерела, он зажмурился. Сейчас ему хотелось лишь смерти. Но склонившиеся над ним палачи уже разложили инструменты и, выбрав нужные, приступили к работе.

Через десять секунд Нэйс закричал.

* * *

Инсу очнулся в темноте. Он не знал, что его отнесли в лазарет — в Контрольном Центре он размещался под землей, в специально выстроенном бункере. Сейчас в нем было совершенно тихо и темно — весь персонал остался наверху, других раненых сюда не успели принести.

Инсу с трудом поднялся с постели. Рану его обработали, но боль была столь сильной, что даже дышал он с трудом.

Медленно, наощупь, постоянно спотыкаясь, он побрел в темноте. Наконец, ему удалось отыскать ведущую наверх лестницу. Но, едва начав подниматься по ней, он уткнулся в груду пахнущего гарью бетонного крошева. Не понимая, что произошло, но сознавая, что его мир рухнул, он побрел назад, стараясь отыскать другой выход. Он не знал плана убежища и не понимал, что кружит на месте, налетая на одни и те же углы. Ему казалось, что он идет и идет вперед в какой-то бесконечной бездне. Темнота, страх и боль все глубже въедались в его душу. Вновь добравшись до груды обгоревших обломков, Инсу истерично засмеялся — сперва тихо, а потом все громче и громче.

* * *

Разбиравшие развалины рабочие несколько дней слышали идущий из-под земли странный звук. Когда они добрались до его источника, опознать эту хохочущую, воющую тварь было уже невозможно, да никто и не стал это делать. Они схватили ее и заперли в сумасшедший дом.

В конце концов Инсу Кари действительно попал в историю — как уникальный пациент, который смеялся еще пятидесят семь лет, до самой смерти.