— Дядя считает, — заявил боссам «третий человек», — что всему составу нашей группировки надо наговорить на диктофон следующую фразу: «Срочно попросите Антона».

— Какого хера? — тут же возмутился Зямба.

— Именно этими словами вызвали Антона от Лаймы. Когда все записи будут сделаны, спецы точно определят «крота» в нашей организации, — пояснил Иван.

— Каким же образом? — не унимался Зямба.

— Через Лайму.

— Так она и скажет! — усмехнулся кавказец.

— Генерал прогонит ее через детектор лжи, никуда она не денется.

— А менты, выходит, всех нас узнают поименно, — зло бросил Зямба.

— Зачем? Записи будут анонимными. Просто генерал передаст нам ту из кассет, голос на которой соответствует по тембру и интонации телефонному звонку. А у нас останутся дубликаты всех этих кассет, но уже с именами.

— Так менты узнают численность нашей группировки, — продолжал возражать упрямый кавказец.

— Они и так ее знают, — вмешался в спор Келарь. — Посланник дело говорит. Сегодня же начинаем запись. Причем с себя. Давай диктофон, Иван.

Разговор этот происходил в пятницу днем, а потом в течение полутора суток в сколковском офисе шла невиданная акция, над которой посмеивались все члены организации, но никто не осмеливался возражать. Наконец кассеты были переданы генералу Крюкову.

Он договорился о встрече с Лаймой. Перед визитом зачем-то сходил в салон красоты, купил коньяк, торт и цветы.

Лайма тоже встретила его во всем блеске. Бюст не открыла, но подчеркнула модным бюстгальтером, зато совершенно обнаженной оставила спину, стройные бедра облегала короткая юбка.

— Ну что, начнем допрос, — улыбнулся генерал и решился на легкий поцелуй, в ответ на который Лайма сумела прижаться к Андрею Крюкову едва ли не всем телом.

— О, какие чудесные розы! — воскликнула она и выигрышно поставила вазу с цветами на сервант, возле стола, за которым они расположились. Рядом с бутылкой коньяка очутился принесенный Лаймой из кухни виноград. — Торт, если не возражаете, оставим на десерт. Может быть, сначала по рюмочке, для лучшего восприятия текста, — в меру кокетливо предложила хозяйка.

Гость не возражал.

Лайма предложила по второй, но генерал проявил железную стойкость: работа есть работа.

Началось прокручивание записей. Андрей ловил себя на том, что практически в упор, до неприличия, смотрит на Лайму. Он просто не мог оторвать от нее взгляд, настолько изящны были ее движения, настолько совершенна фигура. И то и дело голову посещала шальная мысль: а не бросить ли к черту свое генеральство и не поселиться ли где-нибудь в тихом уголке Европы, наслаждаясь тишиной, свободой и Лаймой. Бабок-то он нахватал достаточно.

Но надо было прослушивать записи.

Никакого детектора лжи генералу не требовалось: он легко чувствовал по интонации, правду говорит «испытуемая» или нет.

— Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

Всё — голос дрогнул: это тот человек, который ей звонил! Но генерал продолжал эксперимент.

И далее вновь последовало:

— Нет. Нет. Нет. Нет.

Итак, все записи прослушаны.

— Ну что ж, нет так нет, — пожал плечами генерал. — Давайте лучше выпьем.

— Выпьем и потанцуем, — весело сказала Лайма.

Заиграла медленная музыка, требующая тесного контакта тел танцующих.

Они не отводили друг от друга глаза, и вдруг она спросила:

— Вы ведь догадались? Да?

Он молча опустил глаза.

— Вы ведь не выдадите Антона?

— Нет.

То были последние слова перед тем, как их тела сомкнулись настолько тесно, насколько это вообще возможно…