Сколковцы
17 августа, четверг: ночь, утро
Ночью Лухаря разбудил телефонный звонок.
– Ну, как наши дела? – не без напряжения в голосе поинтересовался Посланник.
– Гм-м, – промычал Петр, памятуя, что его аппарат находится на прослушке.
– Успокойся, – понял его затруднения Иван, – с тебя снята всякая слежка.
Лухарю непонятен был этот ночной звонок, и он поначалу не хотел отвечать Посланнику по существу – мол, завтра встретимся и я тебе все расскажу с глазу на глаз. Но именно экстраординарность звонка навела его на мысль: что-то произошло или происходит.
– На меня вышел Албанец. Сказал, что все сделано как положено.
Посланник заметно повеселел.
– Ну тогда все ништяк! А то Албанец под колпаком Келаря. Возможно, сегодня утром, а возможно, через час-другой его ликвидируют. Или захомутают.
Лухарь размышлял недолго.
– У меня к тебе есть одна важная просьба, Посланник.
– Никаких просьб! Ты сделал свое дело и получил за это неплохие бабки. Все! Теперь у нас с тобой никаких дел нет.
– Может, оно и так. И даже так и должно быть, но напомню: ты говорил о полсотне штук, которые остались у твоего приятеля-шантажиста. Албанец их забрал и передал мне. Я хотел бы вернуть тебе эти бабки. Но у меня есть небольшая просьба. Для тебя её выполнить – просто пустяк, с другой стороны – пятьдесят штук гринов…
Посланник ненадолго задумался.
– Ну, выкладывай свою просьбу.
– По телефону сказать не могу. Нам надо встретиться. Причем немедленно. К тому же имей в виду – это дело в твоих прямых интересах.
– Ну и что ты предлагаешь? – уже с явным раздражением в голосе, но и с очевидным беспокойством спросил Посланник.
– Я к тебе сейчас приеду.
– Ну валяй.
…Подготовка к операции – к захвату либо ликвидации киллера – шла полным ходом. На два джипа посадили десять боевиков, вооруженных АКМ и двумя гранатометами. Руководить акцией назначили Хлебана.
Но оставался нерешенным в общем-то главный вопрос: валить Албанца или же захомутать его.
Мочить киллера, конечно, проще – окружить его логово, пальнуть из двух гранатометов по избе, а потом расстрелять из десяти автоматов, если он живой к тому времени останется. Сколковцы невесть какие стрелки, но тут уж хрен промахнешься.
Но Келарю не давала покоя ситуация с пустыми американскими дискетами. Евгений Борисович, рассчитывавший на этом деле заработать пятнадцать-двадцать лимонов гринами (а в финансовых вопросах он практически не ошибался), полагал, что Албанец прольет свет на столь темную историю.
Зямба же считал: валить говнюка, и все дела.
И вышло так, что Хлебан не получил ясной установки – гасить киллера или его взять, пусть и не очень невредимым, но живым.
Перед самым отъездом возникло ещё нечто вроде проблемы. Неожиданно в сколковском офисе возник некий Вадим. Он заявил, что является телохранителем Дианы, и Посланник предложил ему участвовать в операции. Иван даже лично позвонил будущему тестю и попросил его об этом. Келарь дал санкцию, и тогда одного из боевиков заменил Вадим.
Выехали часа в четыре утра. Было ещё темно. Через час оказались у цели. Избенка киллера, находившаяся метрах в пятидесяти по грунтовке от шоссе, была хорошо видна, поскольку – к общему удивлению – в ней буквально к приезду сколковцев вдруг зажегся свет.
Хлебан до сих пор не имел ясного плана – то ли окружить избу и расстрелять её, как предлагал Зямба, то ли проникнуть в неё двум-трем боевикам и спеленать киллера. Второй вариант был, конечно, опаснее, и добровольцев на его исполнение не находилось.
Тем более в избенке горел свет! Покамест Хлебан вел по рации в общем-то мало что значащие переговоры со старшим второй машины и своим помощником Оразом.
Все же решили послать группу захвата из трех человек, но опять-таки желающих не находилось, а кого направить в приказном порядке, Хлебан просто не знал.
И вдруг свет в избушке погас!
Это почему-то привело всю команду в повышенное возбуждение. А Хлебан и Ораз пришли в состояние совершенной растерянности.
И тут подал голос Вадим. Он выразил желание один сходить в разведку – по крайней мере обстановка прояснится и станет ясен характер дальнейших действий. Вадим взял с собой АКСУ и скрылся в темноте придорожной лесной полосы.
Вдруг Хлебан сообразил, что с каждой минутой становится все светлее, а значит, операция оказалась на грани срыва. В случае её провала гнев Зямбы будет ужасен! Мгновенно покрывшийся потом бригадир наконец принял решение: не дожидаясь возвращения разведчика, всем покинуть джипы и начать окружение логова киллера, чтобы расстрелять избу из гранатометов.
И выстрелы из гранатометов прозвучали. Один за другим ими были в упор поражены два джипа боевиков, которые мгновенно вспыхнули и вместе со всей группой захвата перестали существовать.
Операция сколковцев завершилась.
Антон
17 августа, четверг: утро
Заведя «хонду», Антон мало кому известной тропой выскочил на дорогу в город Талдом. Он понимал, что Дмитровское шоссе для него теперь закрыто, поскольку все посты ГИБДД несомненно осведомлены о его личности.
На Талдомской дороге гаишники – редкость. Но так или иначе ему надо было добраться до Москвы. Там ему поставят новые номера, сменят документы. К тому же нападение было настолько неожиданным, что оружия он прихватил ничтожное количество, а все свои наличные деньги оставил в тайнике. Всем этим можно запастись в столице.
Конечно, менты теперь эту хазу обыщут, и шмон неизбежно будет успешным. Менты искать умеют, они найдут все.
Но теперь вопрос – как добраться до Москвы. В переполненный вагон электрички с таким агрегатом, как мотоцикл, не влезешь. Тут он вспомнил, что раз в сутки из Талдома в Москву ходит поезд, но Албанец не сомневался, что с «хондой» он не останется незамеченным при выходе из него. Да к тому же и денег нет на билет…
Пока он так рассуждал, показался Талдом. Но что это? Товарняк! Он идет в сторону Москвы и ползет еле-еле, а то и вовсе останавливается.
Антон выждал момент, когда товарняк в очередной раз тормознул, и залез на платформу. К счастью, там он обнаружил под брезентом крепкие необрезные доски. С помощью одной из них с трудом, но втащил наверх байк, накрыл «хонду» брезентом и сам укрылся под ним.
Ну что же, до Москвы он доберется. Но к кому идти?
Федька Симаков по каким-то своим причинам – а может, и вправду крыши нет – ему отказал…
И тут вспомнился Антону один эпизод, который с некоторой натяжкой можно было считать забавным.
Когда он возвратился из Косова, друзья устроили ему небольшой банкет и на десерт предложили сходить к проституткам. Общаться с этими девками казалось Антону просто диким. Парень он был не такой внешности, чтобы за элементарный половой акт платить деньги. Тем более что на Балканах он этого добра имел столько, сколько хотел. Сербские женщины считали за честь переспать с русским солдатом.
Но в конце концов настойчивость приятелей взяла свое.
– Мы тебя сведем к самой лучшей. Зовут Лаймой, берет двести долларов за час, но она того стоит. О бабках не беспокойся – все будет оплачено.
И вот его отвезли в апартаменты к этой Лайме – она жила одна в четырехкомнатной квартире. Увидев шикарный интерьер жилища проститутки, Антон даже испытал некоторую робость.
И вот появилась она, Лайма, двухсотдолларовая шлюха за один час.
Он узнал её сразу, несмотря на весь макияж и прикид. Светка Терехова из параллельного девятого класса!
Когда-то Антон, что называется, положил на неё глаз, но, увидев, как поздним вечером она целуется с амбалом из старшего – десятого – класса, которого он не переносил просто физиологически, все у него как рукой сняло. Света Терехова напрочь перестала существовать для Антона как объект поклонения.
А она позднее чуть ли не стала льнуть к нему, особенно в десятом классе, но нет: Антон уже испытывал к ней стойкую неприязнь.
Светка-Лайма тоже сразу узнала его. И что дальше делать, не знали оба…
Вряд ли они могли сейчас спать друг с другом – хоть за деньги, хоть без, – но Света нашла нужный тон:
– Антоша, а помнишь, мы ходили с тобой в кино, театр? Давай сходим куда-нибудь?
И они пошли с ней в кино. Вообще-то, конечно, дико – явился к шлюхе с известной целью, а она повела его в кино…
Но с того вечера у них так и пошло. Он звонил ей, и, если Света была свободна, они ходили на вернисаж или на премьеру какого-нибудь забойного фильма.
Картуз и Мыловар
17 августа, четверг: день
Картуз и Мыловар подготавливали почву, чтобы свалить за кордон, но, не зная о смерти Варгуза, пока продолжали выполнять его приказ. В джипе безвременно убиенного наркодельца они расположились в полукилометре от офиса сколковцев и вели за ним наблюдение в бинокль. Братаны понимали, что долго продолжать такого рода слежку нельзя – местность вокруг штаб-квартиры группировки была слишком открытая, и если они проторчат тут час-другой, их просто-напросто засекут.
Поэтому питерцы и не рассчитывали, что им вот таким способом удастся определить маршруты, а также время прибытия или отъезда Зямбы и Келаря. Но сесть на хвост какому-нибудь одинокому сколковцу – это реально.
Однако за полчаса наблюдения мимо них проехали только две сколковские тачки, в каждой из которых находилось по три человека. Причем братки, сидевшие в них, окидывали припаркованный на обочине джип откровенно подозрительными взглядами.
Питерцы почувствовали себя неуютно и решили, что пора сматываться. Мыловар уже завел движок, но Картуз, не сводивший бинокля с резиденции сколковцев, придержал его за руку.
– Вроде «семерочка» из ворот выехала. Пошла в нашу сторону. В салоне, кроме водилы, пока никого не вижу.
– Может, голоснуть? Сломались, мол, в натуре. А потом – в багажник его.
– Братва в таких случаях никогда не останавливается, – отмахнулся Картуз.
– Тогда давай тронемся, – сделал ещё одно предложение Мыловар. – Пусть он сам нас обгонит, а то мы слишком внаглую сядем ему на хвост.
Так они и поступили.
Через полминуты «семерка» с одиноким водителем обошла их. Питерцы отпустили её метров на пятьдесят и стали держать эту дистанцию.
«Семерка» уверенно двигалась к центру Москвы. Ее шофер никуда, видимо, не торопился, шел на невысокой скорости, что братков, конечно, устраивало. Они спокойно вели объект до того места, где «жигуль» наконец припарковался.
Он остановился у старого здания, расположенного на улице, названия которой питерцы не знали. Водила «семерки», довольно щуплый и молодой на вид парень, запер машину и вошел в подъезд. Братаны пристроились прямо за «жигулем» и стали рассматривать таблички на здании.
– «Нотариальная контора», «Ремонт часов», «Кондишен сервис», – читал вслух Мыловар. – Видать, котлы у пацана встали, починить решил.
– А может, приперло завещание составить, вот он и намылился к нотариусу, – в свою очередь с усмешкой предположил Картуз.
– А что, может быть, как раз вовремя, – вполне серьезно заметил его подельник. – «Кондишен сервис»… Что за хренотень такая?
Картуз задумался и хотел было выдать свою версию, но в это время появился их клиент. Он проследовал к «семерке», и бандиты тут же выскочили из тачки.
Как только парень сел за руль, Мыловар подошел к передней дверце со стороны водилы и через опущенное стекло сунул пистолет прямо ему в лицо.
– Двигайся на соседнее сиденье, – сказал питерец, не повышая тона, но очень убедительно.
Парнишка немедленно повиновался.
Мыловар сел на водительское место и открыл заднюю дверцу. В тачку сразу же залез Картуз.
– Сиди тихо, братан, и отвечай на наши вопросы. Поведешь себя как надо, будет все пучком.
Но «братан», видимо, не готов был отвечать на вопросы, поскольку перепугался смертельно – он только что-то тихо промычал.
– Ты из сколковской братвы? – начал тем не менее допрос Картуз.
Клиент отчаянно замотал головой.
Мыловар ткнул его в бок локтем.
– Отвечай как следует, падло!
– Нет, – наконец разомкнул губы пленник.
– А чего ж ты делал в здании на Сколковском шоссе? – продолжал допытываться Картуз.
– Кондиционер ремонтировал. Я – кондишен-мастер. – Паренек дрожащей рукой полез в нагрудный карман сорочки и вытащил ламинированную карточку. – Вот.
Картуз взял ксиву. Документ подтверждал слова владельца «семерки». Сказанное им косвенно подтверждалось и тщедушным телосложением «кондишен-мастера». «На хера сколковцам такие дохляки», – с досадой признал про себя случившийся прокол Картуз.
– Значит, ты в этом самом «Кондишене» работаешь? – уже довольно мирно спросил он.
– Угу, – радостно закивал мастер, почувствовав перемену в настроении налетчиков.
– Ну а кому из сколковцев ты кондиционер чинил?
– Вообще-то я ни о каких сколковцах ничего не знаю. В том доме, о котором вы говорите, расположена фирма «Форвард».
– И чем же она занимается, эта фирма? – усмехнулся Мыловар.
– Вот этого не могу сказать. Мне неизвестно.
– Так кому все-таки ты аппарат чинил? – повторил свой вопрос Картуз.
– Да вроде самому директору.
– С чего ты взял? – насторожился Картуз.
– Апартаменты у него огромные, секретарь с кобурой в приемной сидит.
– А этого директора кто-нибудь по имени-отчеству называл? – вмешался Мыловар.
– Не-а… Ой, вспомнил! – хлопнул себя по лбу паренек. – К нему приходил какой-то усатый мужик – тоже, видать, большой начальник, и звал директора – ну, у кого кондишен сломался, – Джоном.
Братаны недоуменно переглянулись – это имя им ничего не говорило.
– А этот Джон как называл того, что с усами? – нашелся нужный вопрос у Картуза.
– Как-то странно, вроде на букву «З»… Зебра, что ли?..
– Зямба?! – в один голос вскричали питерцы.
– Точно, Зямба, – обрадованно закивал мастер.
– Так ты починил этот кондишен или нет?
– Да нет. Там один агрегат менять надо.
– И когда ты его будешь менять?
– Вот сейчас на склад за ним поеду, а потом назад, на Сколковское шоссе.
Питерцы переглянулись.
– Мы тебе нужный агрегат дадим, – вкрадчиво сказал Картуз. – И ты его в этот кондиционер поставишь.
Парень побледнел самым что ни на есть смертельным образом.
Мыловар вынул выкидуху и щелкнул ею перед носом «кондишен-мастера».
– А это твой гонорар – жизнь.
Парнишка быстро-быстро закивал головой.
– Значит, Мыловар, ты пока посиди с мастером, а я сгоняю за агрегатом, – объявил Картуз.
Мыловар согласно мотнул головой.
– Как зовут-то? – спросил он парня.
– Колей.
– Семья-то есть?
– Мать только, старая, больная.
– Представляешь, как ей будет больно, если с тобой что-то нехорошее случится. Голову, например, твою ей по почте пришлют. Наложенным платежом.
– Дяденька, не надо, – по-настоящему, навзрыд заплакал парнишка. – Я все сделаю, как скажете.
– Ну-ну, я пошутил. Можно сказать, пошутил.
Наконец появился Картуз. Он вытащил из сумки на свет божий некую конструкцию.
– Вот смотри, – сказал он Коле. – Как поставишь агрегат в кондиционер того самого Джона, соединишь вот эти проводки. И учти – чтобы оттуда убраться, у тебя будет полчаса.
– Я все понял, – сказал слегка успокоившийся «кондишен-мастер».
Они сопровождали Колину «семерку» до самого сколковского офиса, посмотрели, как он въехал через ворота резиденции, потом отвалили на километровое расстояние и приготовились ждать результата.
…Коля вошел в апартаменты Келаря, где было накурено и стоял шум и гам.
– Вот, – робко сказал мастер, – агрегат. На замену принес.
– Слушай, Зямба, пока этот парень тут будет работать, пойдем-ка к тебе. А то здесь совсем уж дышать нечем.
И вся сколковская верхушка перешла в другое помещение.
Коля поставил адскую машину в кондиционер, соединил провода…
В тот же момент раздался страшной силы взрыв, поскольку эта самодельная бомба таймера не имела.
Детектив Двинский
17 августа, четверг: день, вечер
Взрыв потряс здание сколковцев в тот самый момент, когда Келарь, Зямба и Посланник обсуждали чрезвычайное событие на Дмитровском шоссе. Они втроем бросились к месту взрыва, на ходу отдавая приказания, чтобы вся имеющаяся в наличии братва хватала огнетушители.
Однако американская система самоликвидации пожара сработала четко – все место взрыва и очаги огня были плотно окутаны углекислым газом. Через десять минут перед сколковцами в ясном и полном виде предстала картина разрушения: вдрызг разлетелся кондиционер, та же участь постигла компьютер, повылетали, само собой, все стекла, ещё кое-что по мелочам, а по стенам, полу и потолку были разметаны фрагменты человеческого тела.
Посланник разобрался в ситуации быстро:
– Это мастер по кондиционерам. То ли он влез куда-то не туда, то ли бомбу пытался подложить.
Келарь, донельзя расстроенный событиями сегодняшнего дня, тут же распорядился:
– Зямба, возьми человек пять боевиков и дуйте в «Кондишен-сервис». Если, конечно, у тебя остался хоть кто-нибудь после разгрома на Дмитровке. Короче, разберитесь с ними.
Кавказец молча удалился.
– Иван, ступай к себе. Мне подумать надо. – И Евгений Борисович действительно погрузился в глубокое раздумье.
Пока он размышлял и отвечал на деловые звонки, вернулся Зямба.
– Ну и что? – хмуро спросил Келарь.
– Не похоже, что это они. Впрочем, я привез с собой ихнего специалиста. Заодно мы изъяли у них две тысячи баксов, в счет убытков.
Специалист, не слишком долго повозившись в разбитом кондиционере, объявил, что тот был взорван неизвестным устройством.
– Коля, что ли, ваш спроворил? – злобно осведомился Зямба.
– Скорее всего, он стал жертвой шантажа. Его заставили.
– Все. Вали отсюда, – приказал Зямба. – Завтра привезете нам новый кондиционер. И вообще приведете тут все в порядок. Понятно?
Специалист часто-часто закивал, уже хорошо понимая, с кем имеет дело.
Келарь вызвал по селектору Посланника в свой кабинет.
– Я не знаю, кто взорвал наш офис, но, очень возможно, что питерцы. Как бы вычислить этих гадов?
– Стоит ли нам ими заниматься? Они и так в федеральном розыске, – напомнил Иван. – Главная проблема – Албанец. От него можно ждать чего угодно. В любую минуту.
– А с ним как предлагаешь поступить? – допытывался Карлов.
– Если честно, – Несмелов почти не раздумывал, – заплатил бы ему все его деньги. Наши похороны дороже обойдутся.
– Ты имеешь в виду миллион баксов? – презрительно скривил губы Зямба.
– Да, – твердо ответил Иван.
Келарь махнул рукой.
Это невозможно.
Посланник! Неужели твой дядя не может подключить свой аппарат? – Зямба, выражая дивление, пожал плечами.
– Не думаю, что кто-то из нас хочет, чтобы Албанец оказался в ментовке.
– И все-таки – ты можешь привлечь к розыску своего дядю? – спросил Келарь.
– Только за большие деньги.
Евгений Борисович слегка подумал.
– Ладно, катись со своим дяденькой. Испробуем другие средства. Ты, Иван, можешь пока отваливать.
Келарь решил связаться с частным детективным агентством «Аргус», которое пару раз сумело его серьезно выручить.
…Генерал-лейтенант Несмачный внимательно выслушал Келаря по телефону.
– Вообще дело выглядит довольно тухлым. Тем более что вы не хотите сказать, какое отношение этот, как вы говорите, Антон имел к вашей организации. Хорошо. По факсу материалы дела не шлите. Все передайте через своего курьера. Будут вопросы – я вам позвоню.
Получив досье, генерал вызвал лучшего своего агента – полковника Двинского: пришлось использовать лучшего потому, что гонорар Келарь предложил очень солидный.
Станислав Двинский, полковник МУРа в отставке, лет под шестьдесят, пузатый, нескладный, но с чрезвычайно умными, проницательными глазами, выслушал шефа и очень быстро пролистал пухлое досье.
– А почему – Антон? – вдруг спросил он.
– Под этим именем его многие знали.
– И чем же он занимался в группировке? – повторил он, в сущности, тот же вопрос, что и генерал задавал Келарю.
– Клиенты не хотят говорить. Как можно понять, он выполнял специальные задания.
– Ликвидатор, – легко разобрался в ситуации Двинский. – Постоянных женщин у таких обычно не бывает.
– Верно, – оживился генерал, – мне кажется, полковник, ты мыслишь в правильном направлении.
– Ну хорошо, думаю, через пару дней я его сыщу, – с ленивой уверенностью заявил Двинский.
– Бог в помощь, – протянул ему руку генерал.
Фирма «Аргус» и лично Двинский контролировали почти всю проституцию в Москве. Они не были крышей – что они, бандиты какие-нибудь? – но имели досье практически на каждую «ночную бабочку» в столице. А те в свою очередь были в основном из СНГ, и редко кто имел регистрацию. Кроме того, «Аргус» располагал адресами девочек на их родине. Отсутствие регистрации и постоянная угроза послать на историческую родину подробную информацию – да ещё и с фотографиями – о том, чем гостьи столицы здесь занимаются, действовали практически безотказно.
Сутенеры не могли защитить подопечных шлюх и платили оброк «Аргусу», но многие предпочитали расплачиваться натурой, поставляя своих дев на еженедельный «ужин» с представителями «Аргуса».
Сам Двинский контролировал человек двадцать активно действующих на московском рынке иногородних проституток. Но деньги брал редко – при его невпечатляющей внешности он предпочитал натуру.
Особенно запала ему одна молдаваночка – Мария, вот её сейчас он и разыскивал в толпе разноплеменных красоток. Наконец Двинский увидел знакомое лицо – Риту, та дружила с Марией.
– Ну, и где моя любовь? – несколько игриво спросил он.
– Ушла на индивидуальный промысел, – неожиданно услышал полковник. – Порвала со своими «котами» и свалила.
– Где ж она теперь работает?
– Стоит на площади Победы, в сторону выезда из Москвы. Лесочек там хороший возле дачи Сталина. Делай что хочешь – никто не помешает.
– М-м, – замялся Двинский и вытащил фотографию Антона. – А этот тебе не знаком?
– Нет, – не раздумывая, ответила Рита. Она узнала этого парня, но всяким ментам информацию принципиально не давала. Ну если только хорошо заплатят. А от этого пузатого старого хрена ждать нечего. – Ну извини, мне работать надо.
И Двинский направился в сторону площади Победы.
Потоптавшись вокруг да около, он Марию так и не обнаружил. Впрочем, в уныние не пришел, рассудив, что она в это время могла отъехать с клиентом.
И действительно, на противоположной стороне площади остановилась неведомая полковнику иномарка, и из неё вылезла Мария собственной персоной. Она сделала прощальный жест рукой, иномарка отъехала, и молдаванка пошла на переход, аккурат к тому месту, где расположился Двинский, вышедший уже из своей «девятки».
Темные большие глаза Марии не могли скрыть удивления.
– Ты же знаешь, полковник, я по четвергам не подаю. Или тебе уж совсем невтерпеж стало.
Она была одета не слишком вроде и вызывающе, но её развитая грудь, широкие бедра и ботфорты, подчеркивавшие стройность и полноту ног, нестандартная южная лепка лица с большими раскосыми глазами, исключительно чувственными губами и без того действовали на клиентов соответствующим образом.
Двинский держал её тем, что мать Марии, которую дочь обожала, была крайне религиозна. И достаточно было одного письма на родину – о том, чем занимается дочь воцерковленной христианки в Москве… Имелся тут ещё и ряд других нюансов, но и сказанного хватало, чтобы держать на крючке одну из самых эффектных московских шлюх.
– У меня к тебе серьезное дело, Маша, – не без пафоса произнес Двинский. Он достал снимок Антона. – Знаешь такого?
– А что, очень нужен тебе этот парень? – с затаенной мыслью спросила Мария.
– Очень, – как можно более серьезно ответил полковник.
– Значит, эта информация стоит больших бабок. Если я тебе все о нем скажу, оставишь ты меня наконец в покое?
Это было тяжелым испытанием для Двинского. Сведения об Антоне дорогого стоят. Но и отказаться от такой девушки, как Мария… А обмануть он её не сможет – не привык, и все тут… Скажет «да» – и вынужден будет сдержать свое слово.
– Ну хорошо, Мария, тогда, может быть, в последний раз?
– И тогда все?..
– Тогда все.
– Хер с тобой, поехали.
Они очень быстро добрались до лесочка.
– Ну, как ты хочешь?
– Сначала информацию.
– Он водится с Лаймой. Зовут его Антон. Вот и все.
– Что ж, вполне достаточно.
– Ну, давай свое последнее условие, и закончим на этом.
– Может быть, ты встанешь на коленочки?
Они вышли из «девятки», и Мария стала расстегивать брючный ремень старого детектива…
В тот же вечер Двинский наведался к Лайме, самой известной и дорогой из всех московских проституток.
На его звонок последовало классическое:
– Кто там?
– Лайма, я к тебе по делу. Сама понимаешь по какому.
– Я работаю только через своего агента. Напрямую клиентов не принимаю.
– Лайма, я знаю, ты берешь по двести в час. Я добавляю ещё сто. И мы разойдемся, агент твой ничего не узнает.
Проститутка призадумалась. Сейчас она была свободна, а триста баксов есть триста баксов.
– Хрен с тобой, заходи. – Лайма довольно презрительно оглядела его. – Подожди. Мне надо принять ванну.
Как только Двинский вошел в квартиру, он стал буквально обнюхивать её. Конечно, пахло всеми женскими аксессуарами, но детектив явственно почувствовал и терпкий запах мужских сигарет.
Лайма скрылась за дверью ванной, и детектив медленно пошел по квартире, пытаясь обнаружить, откуда доносится запах крепкого табака.
Вот отсюда, из последней, четвертой комнаты!
Он спустил пистолет с предохранителя и, держа его в кармане, смело открыл дверь этой комнаты. Там сидел молодой человек, чертовски напоминавший собственное изображение на фотографии, и смотрел телевизор. Он тут же сунул руку под подушку – там,конечно, ствол, догадался детектив, – но больше никаких действий не предпринимал.
– Извините, ради бога, я, кажется, не туда попал, – и Двинский тут же захлопнул дверь.
Детектив дождался появления Лаймы из ванной. Потрясающей красоты женщина, подумал он, и даже на время забыл, что хотел сказать.
– Ну, а ты разве в ванную не пойдешь? – удивленно посмотрела на него Лайма.
– Ты извини меня, дорогая. Как-то быстро у меня все остыло. Годы уже не те. – Он полез за бумажником. – Вот тебе сто баксов за беспокойство, а я уж лучше пойду.
Лайма, она же Света Терехова, презрительно фыркнула, но деньги взяла.
Генерал Крюков
18 августа, пятница: утро
С утра Келарь опять собрал свой синклит.
– Нашли наконец этого сраного Албанца. Обитает у знаменитой московской бляди на Новой Басманной. Он должен быть уничтожен. Хватит с нас экспериментов. Только кто этим займется?
Он перевел взгляд с Зямбы на Посланника.
– У меня есть несколько надежных ребят, – не очень твердо сказал кавказец.
– Мой дядя этим заниматься не будет, – покачал головой Посланник. – На фиг ему неприятности из-за несанкционированного убийства.
– С твоими «надежными» ребятами все ясно, Зямба. Как только они доберутся до Новой Басманной, то можешь считать их жмуриками. А вот тебя я не пойму, Посланник! – обратился Келарь к Ивану. – Мы твоему дяде уйму денег переплатили, и у нас все это зафиксировано на аудио и видео. Он быстро может сменить генеральский мундир на костюмчик в полоску. А мы вместо этого даем ему ещё сто штук. Так что двигай к дяденьке и доложи дислокацию.
…Крюков, красивый сорокалетний генерал, с внутренней улыбкой выслушал своего племянника. Андрей Юрьевич понимал, что Келарь никогда не решится признаться во взяткодательстве. Да и самого Келаря завалить генералу легче, чем некоего неуловимого Антона.
Но, по природе охотнику, Крюкову уже самому не терпелось разобраться с тем лихим парнем, за которым гонялись сколковцы.
Он не отказался от ста штук баксов, которые выделил Келарь за убийство этого самого Антона, и сказал племяннику:
– Ладно. Гуляй.
Только мочить генерал того парня не будет – возьмет и выяснит, кто он такой.
Крюков вызвал командира своей лучшей группы захвата.
– Дуйте на Новую Басманную. Лайма, проститутка известная, знаешь, где живет?
Сержант кивнул и почему-то покраснел.
– Так вот, у неё сейчас один мальчик ошивается. Вооружен и, предупреждаю, очень опасен. Брать непременно живым.
– Есть! – откозырял сержант, прихватил с собой ещё трех омоновцев, и они поехали брать «мальчика».
…Антон и Лайма, или Света, проводили время в своем обычном стиле – по-прежнему избегали любовных контактов, вспоминали далекое школьное былое, обсуждали спектакли и кинофильмы, которые они видели. Вряд ли подобное времяпрепровождение столь красивой пары можно было назвать нормальным, но таким уж странным образом сложились их отношения.
Вот и сейчас они просто болтали, покуривая и попивая кофе.
– А зачем ты ведешь такую, скажем, тяжелую жизнь? – спросил её Антон. – Неужели самой нравится?
Света недолго помолчала.
– А ты замечал, сколько баб роется в помойных контейнерах? Мне не хотелось бы иметь такое будущее.
Раздался телефонный звонок. Обычный клиент, подумали оба.
Трубку подняла Лайма и вдруг растерянно поглядела на Антона.
– Просят тебя. Срочно.
Кашинмгновенно выхватил у Лаймы трубку, почти тут же бросил её на рычаги и стал стремительно одеваться.
– Ключи! – крикнул он, протягивая руку.
– Какие? – растерялась Лайма.
– От гаража!
Там стояли «ягуар» Лаймы и «хонда» Антона.
– Держи.
Не прощаясь, он выскочил из квартиры.
У подъезда уже стоял газик, откуда вылезали четыре омоновца.
– Стоять! – в один голос закричали они.
Четыре выстрела раздались почти одновременно – в руках у Антона было два пистолета. Кащин знал, что менты просто в нокдауне и быстро очухаются, поскольку стрелял он по бронежилетам. Поэтому необходимо было действовать быстро.
Антон мгновенно открыл гараж, бросил ключи выскочившей из подъезда перепуганной Лайме и вдавил ногу в педаль акселератора.
…В кабинете Крюкова раздался телефонный звонок. Он ждал его и потому с нетерпением схватил трубку. Но услышал совсем не то, что ожидал:
– Товарищ генерал Крюков? Звонит начальник отделения милиции с Новой Басманной улицы полковник Федосов. У нас тут произошла перестрелка. Четверо омоновцев доставлены в больницу. Это ваши ребята. Нет никаких серьезных ран. Все пули пришлись в бронежилеты. Стрелявшего задержать не удалось.
– Я вас прошу, товарищ полковник, не фиксировать это происшествие. Операция носила секретный характер.
– Есть, товарищ генерал.
– А омоновцы сами в состоянии передвигаться?
– Да, наверно. Они, в общем-то, синяками отделались. Хотите, мы доставим их вам на Газетный?
– Очень был бы вам обязан, товарищ полковник.
Через час все четыре омоновца оказались в кабинете Крюкова. Выглядели они вполне здоровыми, но настроение у них было явно подавленное.
– Как же это произошло?
– Выскочил тот парень из подъезда с двумя пистолетами – видимо, предупредил кто-то – и четырьмя выстрелами положил нас на землю.
– Покажите, куда он стрелял.
Все отметины оказались в районе правого плеча.
«Похоже, парень специально стрелял по бронежилетам, – с невольной симпатией подумал о неизвестном Антоне генерал, – ишь, какие симметричные отметины оставил. Знай, мол, наших».
– Все по домам. Отдыхайте пока, – распорядился Крюков и вызвал через секретаря машину.
Он ехал к Лайме. Антона этого там, понятно, уже нет, но следовало допросить шлюху, что укрывала его.
Дверь ему открыла очень милая и какая-то теплая девушка.
– Вы Лайма?
Та кивнула головой.
Неужели это знаменитая на всю Москву проститутка? Да с такой женщиной жить – не жалко и с погонами проститься!
Видимо, красивый молодой генерал и на хозяйку произвел соответствующее впечатление. Она даже несколько засуетилась, что было ей совсем несвойственно.
Лайма оказалась одета совсем по-домашнему: в бело-розовом халате да в тапочках на босу ногу. Генерал же, заявившийся при полном параде, казался здесь в своем мундире чужеродным.
Ему хотелось начать допрос в обычном суровом тоне, но у него ничего не вышло.
– У вас проживал парень по имени Антон. – Он хотел задать вопрос, но почему-то получилась совершенно утвердительная интонация.
Она кивнула.
– Многие клиенты останавливаются у меня и живут по нескольку дней.
Отчего-то слово «клиенты» резануло ухо генерала.
– Этот Антон – опасный преступник. Покидая вашу квартиру, он ранил четырех милиционеров.
Лайма пожала плечами: мол, я-то здесь при чем.
– Он ушел непосредственно перед тем, как его должны были арестовать. Значит, его кто-то предупредил.
Лайма по-прежнему хранила молчание, и генерал был не в состоянии отвести глаз ни от её точеной фигуры, которую не мог скрыть и домашний халат, ни от её прекрасного лица.
– Так кто? Кто его предупредил? Ему кто-то позвонил?
Лайме предстояло принять трудное решение: ей нравился Антон, её давняя любовь, но и молодой генерал произвел впечатление.
И все-таки она сделала попытку защитить школьного друга:
– Антон просто вышел на улицу за сигаретами.
– С двумя пистолетами в руках?
Девушка тяжко вздохнула. Так или иначе её неизбежно раскрутят.
– Ну хорошо. Ему позвонили.
– Кто брал трубку? – быстро спросил генерал.
– Я.
– Какой был голос – мужской или женский?
– Мужской.
– Что он сказал?
– Срочно позовите Антона.
– Антон подошел?
– Да.
– Что он сказал?
– Ничего. Послушал секунд пять и тут же положил трубку.
– Потом стал одеваться?
– Да.
– Ну что ж, на сегодня достаточно. Хотя, возможно, мы ещё встретимся.
– Буду ждать с нетерпением, – сказала Лайма и бросила на генерала такой взгляд, который только она и умела бросать.
Мясник
18 августа, пятница: вечер
19 августа, суббота: утро, день
По вечерам Мясник часто ходил играть в карты к Лимону, а уж в конце дня в пятницу – обязательно. Вот и сегодня он нажал на звонок знакомой квартиры.
Как всегда, открыл сам Лимон. Выглядел он необычно для себя хмуро. Но Мясник сам не любил, чтобы влезали в его дела, и потому не влезал в чужие. Он не стал расспрашивать Лимона о его проблемах.
Но, войдя в квартиру, Мясник увидел совсем уж непривычную картину: перед всеми картежниками стояли рюмки, а в центре стола – водочные бутылки. Лимон категорически запрещал распитие в его квартире спиртного: игра есть игра, а пьянка – пьянка.
Хозяин достал рюмку и для Мясника.
– Зяблика поминаем, – пояснил он. – Мочканули его на днях.
– За что? – изумился Мясник.
– А кто знает? – пожал плечами хозяин. – Менты каким-то образом вышли на нас, но ни мы им ничего сказать не могли, ни они нам.
– Но где хотя бы его гробанули? – спросил ошеломленный Мясник.
– На какой-то даче. Вот опер телефончик оставил. Если интерес имеешь, можешь ему позвонить. Сказал, работает и по субботам.
Игорь Владимирович Кондаков, которого в картежном притоне знали под кличкой Мясник, считал себя личностью в высшей степени справедливой и абсолютно самостоятельной. Человек, сделавший сам себя, как говорят о таких американцы.
Свое дело он начал буквально с нуля, работая рубщиком в мясном отделе захудалого продовольственного магазина. Потом ему удалось наняться в мясную лавку, опять-таки рубщиком, на мелкооптовом рынке. Но там Игорь получал уже несколько больше, а главное – присматривался к рыночной стихии и втягивался в нее.
Наконец он приобрел собственную мясную лавку, и дела сразу пошли в гору. Игорь знал цену инспекторам из санэпидстанции, торгового надзора и прочих госорганизаций, паразитирующих на его бизнесе.
Сейчас у него уже три мясные лавки, правда, далековато от дома – в Кунцеве, поэтому пришлось купить десятую модель «Жигулей».
Несмотря на внешнюю суровость, Кондаков испытывал самую натуральную жалость к обиженным жизнью. И его угрозы – «закопаю!» – Зяблику, к которому Игорь на самом деле относился с искренней симпатией, носили исключительно демонстративный характер. Долги, дескать, надо отдавать в срок.
Не поиграв и часу, он покинул притон и в расстроенных чувствах отправился домой. Уже с утра Игорь звонил в милицию по телефону, указанному на бумажке, что дал ему Лимон.
– Оперуполномоченный Куракин слушает! – раздалось в трубке.
И тут Кондаков вдруг понял, что не знает, как на самом деле зовут того человека, по поводу которого он звонит.
– Я – Игорь Кондаков, – произнес он после некоторого молчания. – У меня был знакомый, которого все звали Зябликом. И мне сказали, что он убит.
– Верно! – оживился опер. – У вас есть какая-нибудь информация по этому поводу?
– Боюсь, что нет. Но я хотел бы знать, как… это произошло.
– А вы подъезжайте сейчас к нам в отделение, и поговорим.
Через несколько минут Кондаков уже заводил свою «десятку», а через двадцать минут был в кабинете опера Куракина, совсем молодого пацана, на взгляд Мясника.
«И вот таким молокососам доверяют дела об убийствах», – подумал он с обычным презрением к государственным органам.
– Вы давно видели Ивана Кротова? – спросил Куракин, и до Мясника не сразу дошло, что Кротов и есть Зяблик.
Вроде бы карточная игра нынче государством не преследовалась, и Кондаков честно ответил, что где-то с неделю назад перебрасывались в картишки.
– Вы знаете этих людей? – задал ещё один вопрос опер и положил на стол перед Мясником две фотографии.
Одну рожу Кондаков узнал сразу. Этот лупоглазый последнюю неделю практически каждый день приходил в ту мясную лавку, где Игорь чаще всего и обретался. Он понял, что мордовороты на снимках имеют непосредственное отношение к убийству Зяблика, раз ему показывают их фотки. Но если Игорь укажет на лупоглазого, будет ли какой-то толк? Неужели этот сопляк, который сидит напротив него, может действительно поймать самого настоящего убийцу? А если и поймает – адвокаты все равно бандита как-нибудь да отмажут.
– Нет, впервые вижу, – твердо заявил Игорь. – Но если они мне встретятся, я вам непременно позвоню.
– Ну что ж, спасибо, что пришли к нам. Надеемся на ваше содействие. – Куракин встал и пожал ему руку.
Мясник помялся.
– А это они, значит… Зяблика?..
– Окончательный ответ на этот вопрос даст суд, но, по нашим данным, именно они застрелили Ивана Кротова.
Кондаков целый день провел в лавке, которую обычно посещал лупоглазый. Он ещё толком не знал, что будет делать, если его увидит, но уже положил в наплечную сумку топорик для разделки мясных туш.
И лупоглазый появился!
Он, как обычно, не торопясь, взял кило говяжьей вырезки и двинулся к выходу.
Мясник последовал за ним, держась на расстоянии метров в двадцать.
Шли они недолго. Уже через пять минут лупоглазый зашел в подъезд девятиэтажного дома и, минуя лифт, стал подниматься по лестнице. Остановился на третьем этаже. Здесь-то его и достал Мясник.
– Эй! – окликнул он лупоглазого, опять-таки ещё не зная, что будет делать, но нащупывая рукоятку топорика.
Лупоглазый обернулся, но диалога не получилось. Длинный и острый самодельный зековский нож вошел сзади и сбоку в печень Игоря Кондакова, и тот рухнул сначала на колени, а потом лицом на грязный пол.
Картуз выдернул нож, обтер его о куртку Мясника и пояснил корешу:
– Я в окошко углядел, как он тебя выслеживал.
– Кто он такой и чего теперь с ним делать? – забеспокоился Мыловар.
– Затащим в нашу квартиру, пусть там полежит – все равно нам скоро сваливать.
В квартире Кондакова обыскали и нашли у него удостоверение владельца мясной лавки мелкооптового рынка.
– Херня какая-то! – удивились братаны.
Генерал Крюков и Лайма
19 августа, суббота: вечер
– Дядя считает, – заявил боссам «третий человек», – что всему составу нашей группировки надо наговорить на диктофон следующую фразу: «Срочно попросите Антона».
– Какого хера? – тут же возмутился Зямба.
– Именно этими словами вызвали Антона от Лаймы. Когда все записи будут сделаны, спецы точно определят «крота» в нашей организации, – пояснил Иван.
– Каким же образом? – не унимался Зямба.
– Через Лайму.
– Так она и скажет! – усмехнулся кавказец.
– Генерал прогонит её через детектор лжи, никуда она не денется.
– А менты, выходит, всех нас узнают поименно, – зло бросил Зямба.
– Зачем? Записи будут анонимными. Просто генерал передаст нам ту из кассет, голос на которой соответствует по тембру и интонации телефонному звонку. А у нас останутся дубликаты всех этих кассет, но уже с именами.
– Так менты узнают численность нашей группировки, – продолжал возражать упрямый кавказец.
– Они и так её знают, – вмешался в спор Келарь. – Посланник дело говорит. Сегодня же начинаем запись. Причем с себя. Давай диктофон, Иван.
Разговор этот происходил в пятницу днем, а потом в течение полутора суток в сколковском офисе шла невиданная акция, над которой посмеивались все члены организации, но никто не осмеливался возражать. Наконец кассеты были переданы генералу Крюкову.
Он договорился о встрече с Лаймой. Перед визитом зачем-то сходил в салон красоты, купил коньяк, торт и цветы.
Лайма тоже встретила его во всем блеске. Бюст не открыла, но подчеркнула модным бюстгальтером, зато совершенно обнаженной оставила спину, стройные бедра облегала короткая юбка.
– Ну что, начнем допрос, – улыбнулся генерал и решился на легкий поцелуй, в ответ на который Лайма сумела прижаться к Андрею Крюкову едва ли не всем телом.
– О, какие чудесные розы! – воскликнула она и выигрышно поставила вазу с цветами на сервант, возле стола, за которым они расположились. Рядом с бутылкой коньяка очутился принесенный Лаймой из кухни виноград. – Торт, если не возражаете, оставим на десерт. Может быть, сначала по рюмочке, для лучшего восприятия текста, – в меру кокетливо предложила хозяйка.
Гость не возражал.
Лайма предложила по второй, но генерал проявил железную стойкость: работа есть работа.
Началось прокручивание записей. Андрей ловил себя на том, что практически в упор, до неприличия, смотрит на Лайму. Он просто не мог оторвать от неё взгляд, настолько изящны были её движения, настолько совершенна фигура. И то и дело голову посещала шальная мысль: а не бросить ли к черту свое генеральство и не поселиться ли где-нибудь в тихом уголке Европы, наслаждаясь тишиной, свободой и Лаймой. Бабок-то он нахватал достаточно.
Но надо было прослушивать записи.
Никакого детектора лжи генералу не требовалось: он легко чувствовал по интонации, правду говорит «испытуемая» или нет.
– Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.
Всё – голос дрогнул: это тот человек, который ей звонил! Но генерал продолжал эксперимент.
И далее вновь последовало:
– Нет. Нет. Нет. Нет.
Итак, все записи прослушаны.
– Ну что ж, нет так нет, – пожал плечами генерал. – Давайте лучше выпьем.
– Выпьем и потанцуем, – весело сказала Лайма.
Заиграла медленная музыка, требующая тесного контакта тел танцующих.
Они не отводили друг от друга глаза, и вдруг она спросила:
– Вы ведь догадались? Да?
Он молча опустил глаза.
– Вы ведь не выдадите Антона?
– Нет.
То были последние слова перед тем, как их тела сомкнулись настолько тесно, насколько это вообще возможно…
Детектив Двинский
20 августа, воскресенье: утро
Келарь, узнав от Посланника о неожиданной добровольной отставке Крюкова и поспешном отъезде генерала с проституткой Лаймой куда-то за границу, практически не выказал удивления.
– Мне самому давно следовало так поступить, – сказал он себе, выпив с полстакана виски. – Только ехать надо не с какой-то шлюхой Лаймой.
…Генерал Несмачный, глава частного агентства «Аргус», вновь вызвал детектива Двинского и передал ему досье на все того же Антона. Коротко приказал:
– Разыскать.
Двинский помрачнел.
– Сейчас уже так просто не выйдет: парень теперь не то что залег на дно, а просто зарылся в ил.
Генерал чуть привстал и похлопал детектива по плечу:
– Ладно, ладно. Я знаю, ты можешь.
– Так-то оно так. Но теперь мне обязательно нужно поговорить с Карловым. Необходима дополнительная информация.
– Сделаем. – И генерал тут же набрал номер сколковского босса. – Можешь отправляться туда, – сказал он через минуту-другую. – Причем немедленно.
– Есть, товарищ генерал.
Полковник завел свою «девятку» и вскоре подъезжал к воротам сколковской резиденции. Минут через пять он уже беседовал с Келарем.
– Чем занимался ваш Антон, я не спрашиваю – ясно и без того.
– У каждой организации бывают неприятные делишки, которые приходится кому-то решать. У нас этим Антон и занимался.
– А он числился в вашей организации?
– Нет, работал по контракту.
– А кто с ним контактировал непосредственно?
Келарь понял, что надо раскрывать практически все карты, кроме уж очень больших козырей.
– Лухарь. Петр Федорович Лушенко. Он – единственный контактер Антона.
– Мне нужны все его данные.
– Пожалуйста. – Келарь достал из ящика стола папку. – Вот адрес, вот телефоны, возраст, если нужно. Вот фотография.
– Что ж, пока достаточно, Евгений Борисович.
И Двинский поехал к дому Лухаря. Но он действительно обладал прекрасным нюхом прирожденного сыщика и не пошел сразу на квартиру к Петру. Детектив считал, что на руках у него не слишком много козырей – диспетчер вряд ли расколется.
«Где же он мог встречаться с киллером? – рассуждал полковник. – Ну будь я диспетчером, неужели гонял бы машину в темный лес? Зачем? К чему эти шпионские дела? Встретился бы я с исполнителем в какой-нибудь забегаловке поближе к своему дому. И никаких проблем».
Он принялся осматривать ближайшие кварталы вокруг дома диспетчера и через полчаса наткнулся на некое заведение без названия.
«Почему не попробовать»? – подумал детектив.
Сначала он сунулся к барменше, но у той был какой-то совершенно потусторонний вид, будто не от мира сего, и полковник решил поискать объект попроще и пообщительнее.
Наконец ему на глаза попалась разговорчивая толстуха, вроде бы администратор, и он решил – это то, что надо.
Двинский взял женщину под локоток и сразу сунул ей под нос удостоверение полковника МУРа.
На толстуху эта ксива произвела впечатление – сверх всякого ожидания.
– Ой! Вы знаете, мой муж тоже в милиции работает. Капитан. Да. А вы преступников ловите небось, и правильно делаете – спасу от них никакого не стало!
– Гм. Я несколько по другому делу. Алиментщиков развелось – страсть божия. Сироты с голоду мрут.
Толстуха в горести всплеснула руками:
– Я всегда знала, что от всех этих мужиков добра не жди!
Двинский полез в карман.
– Посмотрите. Вот этих двоих вы не знаете?
– Ну как же! Петр и Антон. И они, значит, собственных детей голодом морят!
– Так они посещают ваше кафе?
– Петр вообще отсюда не вылезает – на Асю нашу заглядывается. Да и Антон тут все больше ошивается.
– А вместе они встречаются?
– Да не меньше чем раз в неделю. Заходите к нам почаще, непременно их застукаете.
– Спасибо вам, дорогая. Как вас зовут?
– Зина.
– Вы здорово помогли детям-сиротам, Зиночка.
Только он ушел, администраторша бросилась к буфетчице Асе.
– Ты знаешь новость! Наши Антон и Петр Федорыч – алиментщики. Их разыскивает майор из МУРа.
…Уже на подходе к дому Лушенко детектива оглушили сзади бутылкой по голове, после чего из другой бутылки ему влили в горло пол-литра водки, а заодно оттащили подальше от дома Лухаря и набрали телефон «скорой».