1

Звонок добрался до его погруженного в глубокий сон сознания с большим трудом. Так Дмитрию, во всяком случае, показалось: когда он наконец поднял трубку, та была теплой – будто телефонный аппарат, пытаясь привести его в чувство, основательно перегрелся.

Кто звонил – сомнений не вызывало: конечно, дежурный по окружному УВД. Вообще-то ночные вызовы по служебной необходимости были достаточно редки, но они происходили с поразительной неизбежностью, если он до ночи засиживался за преферансом.

Поднимая трубку, Дмитрий искоса взглянул на будильник с фосфорным напылением циферблата и стрелок. Так и есть – только полтретьего ночи, а он вернулся домой в час!

– Бороздин слушает, – буркнул он в трубку в меру злобно.

– Майор Филиппов тебя беспокоит, Димыч. Я сегодня дежурю по управлению.

Кто другой на месте дежурного мог бы по-начальственному гаркнуть, внутренне при этом злорадствуя, но его голос был почти извиняющимся – все потому, что майор Филиппов, или попросту Михалыч, являлся приятелем и постоянным собутыльником Дмитрия. Впрочем, расслабляться им из-за служебной загруженности доводилось не часто, о чем они оба внутренне сожалели.

– Что стряслось, Михалыч? Труп образовался?

– Даже два. Сам знаешь, начальник твоего убойного отдела распорядился: в случае, если дело пахнет криминалом, а убийца не схвачен на месте, вызывать именно тебя.

Что верно, то верно. Лева Зайцев (Дмитрий одновременно с ним пришел на службу в управление почти десять лет назад, и Лева лихо обошел его на иерархической лестнице), не шибко веря в оперативный талант других сотрудников своего отдела, предпочитал все темные дела сваливать именно на капитана Бороздина. Это, конечно, вызывало у Дмитрия чувство законной гордости, но и причиняло некоторые бытовые неудобства. Как, например, сегодняшней ночью.

– А Сереге Колодкову ты уже звонил?

С этим старшим лейтенантом Дмитрий делил служебный кабинет и, как правило, вместе с ним проводил дознания и оперативные мероприятия. То была идея Левы: он как-то заметил, что у Бороздина с Колодковым, если они скооперируются, дела продвигаются заметно лучше, чем у каждого в отдельности.

И, пожалуй, здесь майор Зайцев не ошибся. Если бы сыск велся на чистом интеллекте или же на оперативной интуиции, у Дмитрия перед Серегой было бы серьезное преимущество, но в контактах с фигурантами Колодков незаменим, это точно.

Дело в том, что он умел как-то по особому воздействовать на женский пол, имел к нему некий специальный подход. Другими словами, старший лейтенант обладал редким талантом совершенно ненавязчиво развязывать женщинам язык, причем независимо от их возраста.

На что многие, конечно, возразят, что задача сия – совсем не хитрая: бабы, мол, на то и бабы, чтобы болтать сверх всякой меры.

Но пусть эти «многие» попробуют разговорить фигурантку по существу дела! Дмитрий не сомневался, да и по опыту знал: облом обеспечен в девяти с половиной случаях из десяти. А Колодков добивается своего примерно в таком же процентном соотношении.

Как это у него получается, для Дмитрия до сих пор оставалось загадкой. На его – правда, чисто мужской – взгляд, старший лейтенант не обладал внешностью киногероя либо неотразимым обаянием, да и в речах его не прослеживалось ничего завлекательного или необычного. А вот поди ж ты… Похоже, он налаживал с дамами контакт на каком-то подсознательном уровне.

Да и мужчины при нем становились более разговорчивыми, но причина этого феномена выглядела более прозрачной. Колодков, будучи двухметрового роста, к тому же всерьез занимаясь бодибилдингом, представлял собой фигуру поистине устрашающую. Довольно часто при допросе ему достаточно было сделать просто недовольное лицо, и сразу начинали колоться весьма серьезные мужики, которые поначалу – как правило, с помощью дорогих адвокатов – строили некие хитрые планы защиты.

– Да, у меня на этот счет тоже есть инструкция от вашего начальника. Я раньше позвонил Колодкову, чем тебе, поскольку у него нет своей машины и он дальше тебя живет от места преступления, – обстоятельно пояснил Михалыч.

– Ну, говори адрес.

Выяснилось, что криминальный инцидент произошел в жилом доме на Большой Филевской улице у Филевского парка, о чем сообщил по «02» некий аноним из телефонной будки, расположенной возле станции метро под названием, как нетрудно догадаться, «Филевский парк».

На место преступления капитан решил особо не спешить. Раз дежурный наряд милиции из местного ОВД не схватил убийцу или убийц по горячим следам, то дело затянется практически неизбежно. Поэтому суетиться не стоит – гораздо важнее привести себя в рабочее состояние.

Он принял контрастный душ, выпил чашку крепко заваренного черного кофе без сахара, тщательно побрился и лишь тогда спустился во двор и завел свою «Самару».

Новая кирпичная одноподъездная многоэтажка,, указанная дежурным по управлению, действительно располагалась совсем недалеко от парка. Поднявшись на третий этаж, Дмитрий, еще раз сверившись с адресом, позвонил в квартиру, где, по всей видимости, произошло криминальное деяние.

Дверь открыл Серега Колодков и сразу же повел его за собой.

Дежурная опербригада орудовала здесь уже на полных оборотах. Криминалисты по всей квартире снимали отпечатки пальцев, возился со своей аппаратурой фотограф Юра, а где-то неподалеку слышался сипловатый голос судмедэксперта.

Сам Сергей Колодков выглядел столь уверенно и вел себя так по-деловому, будто преступление он уже практически раскрыл.

Старший лейтенант вел его по необъятной квартире, насколько Дмитрий понял, в сторону кухни – осторожно, вдоль стеночки, обходя криминалистов, изучающих и фиксирующих следы на паркете.

На кухне Бороздин увидел два трупа, лежащих на полу. Оба навзничь.

Мужчина в спальной пижаме тянул лет на тридцать пять, может быть чуть больше. Девица в глубоко декольтированном платье была годков на пятнадцать помоложе.

– В обоих всадили по пуле в бок, а потом добили контрольными выстрелами в голову, – кратко прокомментировал ситуацию старший лейтенант.

Бороздин вопросительно посмотрел на судмедэксперта, находившегося здесь же, но тот ничего не добавил к сказанному, углубившись в какие-то свои бумаги.

Дмитрий вновь повернулся к Колодкову:

– То есть сработал профессионал?

– Вроде бы… – почесал лоб Серега. – Но профи обычно оставляют оружие на месте преступления, а ствол найти пока не удалось.

– Личности убитых установлены? Старший лейтенант вынул из кармана исписанный листочек бумаги.

– Константин Карнаухов, труп мужского пола, – это хозяин квартиры. Очень богатый человек. Владеет или, точнее, владел десятками магазинов модной одежды. Бутиками там всякими. Личность женщины пока нам неизвестна.

– Карнаухов один в этой квартире проживал?

– Нет, здесь же зарегистрирована его жена, некая Аза Арзаева. Фамилию она почему-то оставила после бракосочетания свою: видно, мужняя ей показалась недостаточно благозвучной, – ухмыльнулся Колодков. Он любил в любом, пусть и весьма трагическом, эпизоде найти какой-либо забавный нюанс.

– А где же эта Арзаева сейчас? Старший лейтенант пожал плечами:

– А хрен ее знает.

Ситуация выглядела абсолютно классической. Как в романах.

– Вот что, Серега. Пусть опербригада бросает все свои дела и проводит обыск квартиры. Будем искать документы Арзаевой, а также наличные деньги.

– Грамотная мысль! – Колодков в знак одобрения поднял вверх указательный палец.

– И еще. Официальный запрос в МПС и Министерство гражданской авиации со всеми их кассами мы сделать сейчас не сможем. А когда сможем – время будет упущено. Но я знаю, Серега, у тебя особые отношения с девочками с центральных– компьютеров, фиксирующих распространение билетов обоих этих транспортных ведомств… – Бороздин положил руку Колодкову на плечо и проникновенно посмотрел ему в глаза. – Сделаешь?

– А то! – ухмыльнулся старший лейтенант и сразу же полез за мобильником.

Дмитрий не отходил от напарника: в любом случае – отрицательном или положительном ответе – информация, затребованная Колодковым, была слишком важна.

– Нет ни хрена на эту Арзаеву! – с довольно мрачной физиономией объявил старший лейтенант. – Может, на междугородном автобусе укатила?

На этом виде транспорта порядки были полиберальнее – паспортов у пассажиров не спрашивали, и Дмитрий только махнул рукой:

– Что ж, укатила, так укатила. Но мы пока даже косвенно не установили: причастна ли Арзаева к этому двойному убийству. Так что опять-таки – ищем ее документы и наличность. Если нет ни того, ни другого, тогда Аза Арзаева у нас становится подозреваемой номер один. Только давай соблюдать законность – найди двух понятых.

– Откуда же я их возьму посреди ночи? Да и какая тут законность, если у нас даже ордера на обыск нет?

– Ордер завтра возьмем и оформим задним числом. Обычное дело, – пожал Дмитрий плечами. – А насчет понятых… Слышишь, наверху музыка играет?

– Понял, капитан!

Колодков пошел за понятыми, а все криминалисты принялись обыскивать квартиру. Только судмедэксперт не отвлекался от своих дел и продолжал оформлять документацию.

Дмитрий решил его все-таки потревожить.

– Ну что скажете, доктор? – Именно так обычно обращались в управлении к этому пожилому, с многолетним профессиональным стажем патологоанатому.

– Тебе уже Серега все четко объяснил. Добавлю только, что смерть у обоих наступила час-полтора назад.

Прежде чем с опербригадой включиться в обыск квартиры, капитан решил ее предварительно осмотреть. И в первой же комнате наткнулся на нечто, поразившее его воображение.

На одной из стен висел огромный, в полный рост, художественный фотопортрет девушки или молодой женщины.

Внешность ее завораживала. Она была не просто красива (мало ли в Москве красивых женщин?). Это была необычная, магнетическая красота. Девушка казалась одновременно и современной топ-моделью, и мифической амазонкой, было в ней что-то и от Золушки, и от классической французской куртизанки высшего класса. И все это вместе-взятое создавало хотя и загадочный, но исключительно притягательный – по крайне мере для капитана Бороздина – женский образ.

Черный свитер обтягивал ее высокую грудь, довольно широкие плечи и изящную талию. Короткая красная юбчонка лишь слегка прикрывала узкие бедра. Длинные стройные ноги в черных, под цвет свитера, туфельках, видимо, по просьбе фотомастера – с идеей подчеркнуть особую сексуальность его модели – были широко расставлены, а карие глаза смотрели на Дмитрия с неким вызовом. А может быть, наоборот – призывно: вдруг пронзила его враз захмелевшую голову нежданная и сладкая мысль.

Национальность девушки он определить затруднялся. Нос с горбинкой, смоляные волосы и чуть-чуть раскосые глаза говорили о ее восточном происхождении, и все-таки было в ней много славянского, даже, пожалуй, русского.

У нее были предки из самых разных народов, заключил капитан в конце концов, и, похоже, эта юная дама унаследовала их лучшие этнические особенности. Внешние черты, по крайней мере.

– Такие штуки в фотосалоне на Новом Арбате делают. – Фотограф Юра наравне с операми и криминалистами рылся в шкафах и столах в поисках документов Азы Арзаевой, но, заметив, что старший оперуполномоченный крайне заинтересованно разглядывает фотопортрет на стене, решил ему помочь своим профессиональным комментарием.

Однако Дмитрию думалось совсем о другом. Он разменял уже четвертый десяток – ему пошел тридцать второй год, а личная жизнь никак толком не складывалась. Это особенно удручало его немногочисленных родственников. По словам двоюродной сестры, Дмитрий «очень недурен собой, особо вредных привычек не имеет и обладает ровным и по-настоящему мужским характером». А кому, как не ей, доверять в этом вопросе, ведь она работала в модном женском журнале и вела раздел под названием: «Найди в России своего мачо!»

Все та же сестра считала, что проблема с законным и удачным браком возникла у Дмитрия из-за не слишком удавшейся служебной карьеры, а причина последнего – в его «чистоплюйстве».

В чем-то, полагал Дмитрий, она была права. Будучи ментом, абсолютно дисциплинированным и безотказным в работе, он чурался всяких грязных приемчиков, совершенно необходимых, по мнению его высокого начальства, в работе современного опера, – вроде подбрасывания подозреваемым улик или силовых методов воздействия на не слишком разговорчивых задержанных.

И все-таки не в этом крылась главная причина неустроенной личной жизни капитана Бороздина. Дмитрия, излишне начитавшегося еще в средней школе разного рода романтической литературы, совершенно не устраивал сам сложившийся и устоявшийся тип современной женщины. Нынешнее поколение лучшей половины человечества ему казалось морально неразборчивым, психически неустойчивым и слишком жадным до денег. Да и с точки зрения экстерьера селекция у современных женщин – уж такое у него сложилось впечатление – носила преимущественно отрицательный характер.

Короче говоря, чересчур разборчив был капитан Бороздин в женском вопросе.

И вот сейчас, пристально и даже жадно разглядывая фотопортрет неизвестной девушки, полубогини-полуведьмы, в квартире убитого коммерсанта, Дмитрий вдруг стал отчетливо ощущать, что чувствует к ней явное и почти безудержное влечение.

– Товарищ капитан! – раздался сзади голос Сереги Колодкова. – Вот… понятых привел.

С неохотой оторвавшись от созерцания портрета, Дмитрий обернулся и увидел перед собой парня и девушку, обоим лет по семнадцать-восемнадцать. Они явно были под кайфом, но держались довольно бодро.

– Не знаете, кто это? – обратился он к понятым и кивнул на фотопортрет.

– Отчего ж не знать, чувачок? – откликнулся парнишка. – Это хозяйка квартиры, Азой кличут. Клевую герлу Костик подцепил, без базара.

Нельзя сказать, что развязные речь и тон пацана, чуть ли не вдвое моложе его, Дмитрий пропустил мимо ушей, вроде как по профессиональной привычке – мол, случалось слышать кое-что и похлеще. Конечно, сопливый понятой капитана зацепил, и он легко мог, как мысленно выразился Бороздин, ткнуть засранца носом в собственное дерьмо. И в любой другой ситуации так бы и поступил.

Но то, что он от этого юного и, как говорят в молодежной среде, «продвинутого» балбеса услышал, заставило Бороздина внутренне напрячься и погасить все посторонние эмоции. Выходило так, что девушка, в которую Дмитрий успел заочно и почти мгновенно, что называется, втюриться, чего с ним прежде никогда не случалось, вполне возможно является убийцей.

Он, впрочем, не считал всех лиц, совершивших умышленное убийство, выродками рода человеческого. В состоянии аффекта кто угодно может поднять руку на своего ближнего. Но, так или иначе, на душе у капитана помрачнело.

– Когда ты ее видел в последний раз? – спросил он у нагловатого пацана.

– Сегодня утром, когда Аза в свою тачку садилась. Зрелище, я тебе скажу, чувачок! Настоящий сеанс, блин…

Что у нее за машина? – пришлось перебить Дмитрию избыточную болтовню говорливого понятого.

– «Опель-Астра», темно-серая такая. Как в нее Аза залазит, весь двор собирается…

– Где она ее ставит?

– Да в «ракушке», за домом…

– Сергей! – Капитан повернулся к Колодкову. – Сходи с парнем на улицу, пусть он тебе «ракушку» эту покажет. Да возьми с собой кого-нибудь из технического отдела. Если гараж будет закрыт, вскрывайте. Мне нужно точно знать – на месте ли машина.

– А мне чего делать? – спросила девица-понятая со скучающим видом.

– Вы звуки выстрелов слышали?

– Когда?

– Часа полтора назад.

– Не-а. У нас музон играл. Да и вообще… – Девчонка сделала неопределенный жест рукой.

– Антон! – позвал Бороздин одного из оперов. – Объясни понятой ее права и обязанности.

Сам же он, как и все остальные, принялся искать документы Азы Арзаевой и наличку, да и вообще приглядывался ко всему, что могло вызвать оперативный интерес.

Удалось отыскать двенадцать тысяч долларов, о которых подозреваемая, как Арзаеву уже стали называть в опербригаде, по-видимому, ничего не знала – деньги находились в небольшом тайничке в личной комнате Карнаухова, а вот документы ее не нашли.

Вернувшийся с улицы Колодков сообщил, что «Опель-Астра» на месте – чтобы это установить, «ракушку» пришлось вскрывать.

– Ставлю два бутыля пива против одного коньяка, что Арзаева не успела воспользоваться машиной, потому как наряд милиции слишком быстро подъехал. – Готовность заключать всевозможные пари являлась еще одной отличительной особенностью в характере старшего лейтенанта.

Капитан обычно не уклонялся от спора и соглашался заключать пари на условиях напарника, но сейчас только мрачно кивнул:

– Похоже на то.

– Надо бы ее фотографию размножить да раздать всем, кому следует, – предложил Колодков. – Как обычно, кассирам аэропортов, вокзалов, гаишникам, осведомителям…

Да-да, договорись с фотографом Юрой. Но все это раньше утра не получится. Без начальства мы тут ничего не сделаем, а ему еще надо будет доказать целесообразность такой акции. Ведь дело это муторное и недешевое. Кроме того, если Арзаева решила свалить из Москвы сразу после убийства, то она уже за пределами столицы. Времени у нее было достаточно. Да и способов – тоже. В поезде могла, к примеру, проводнице на лапу кинуть. Сейчас надо срочно узнать, откуда она родом, и установить ее ближайших родственников и друзей. Действуй.

Тут заверещал мобильник капитана. Снова звонил дежурный по управлению.

– Бороздин, ты еще на месте преступления?

– Так точно, Михалыч.

– Дело вот в чем… Недалеко от вас, в Филевском парке, один пенсионер, прогуливаясь с собакой, наткнулся на труп мужчины. Опербригада сейчас выедет. Сгонял бы и ты туда, Димыч, – по соседству ведь находишься. Посмотришь там, что и как…

– Да ты что, Михалыч! – Капитан от возмущения не сразу нашел нужные слова. – Ведь это… там же совсем другое дознание, другое дело! Для чего же тогда нам министерство инструкции пишет?!

– Может, другое дело, а может, и нет… Короче, товарищ капитан, так начальник управления распорядился. Все равно, говорит, Бороздин в двух шагах от Филевского парка, чего ради еще кого-то с постели ни свет ни заря поднимать…

Вот она, его безотказность в работе, – всегда боком ему выходит!

Бороздин хотел было сказать дежурному по управлению несколько подходящих к случаю благодарственных слов, но, сделав глубокий вздох и не менее глубокий выдох, промолчал и направился туда, куда приказано.

Осмотрев место и субъект преступления (какой-то мужик в камуфляже с простреленными, а точнее – с отстреленными гениталиями, умерший от потери крови) в Филевском парке, Дмитрий доложил свои соображения по обоим криминальным эпизодам нынешней ночи по телефону Леве Зайцеву.

Тот уже успел продрать глаза, поскольку наступило полноценное летнее утро, и неожиданно пришел в невероятное возбуждение, особенно по поводу камуфляжника. Он задал несколько уточняющих вопросов по этому делу, на которые капитан ответил не без труда. Против обыкновения он оказался не слишком внимателен при осмотре места преступления. Бороздин, не выспавшись, чувствовал себя неважно, да и был уверен, что данное расследование все равно будет вести другой опер. Но дело заключалось не только в этих обстоятельствах: он все еще находился под гипнотическим действием фотопортрета Азы Арзаевой, и душа его пребывала в великом смущении.

Понятно, фотопортрет – он и есть фотопортрет: что-то там подретушировано, что-то подрисовано. Но какая-то особая, необыденная, душевная суть и некая магическая притягательность Азы и после всех этих художественно-технических ухищрений никуда не скрылась.

Могла ли быть такая девушка убийцей? – в сотый раз задавал он себе один и тот же вопрос. И в сотый раз отвечал: да, в аффективном состоянии она могла совершить преступление. Арзаева застает мужа с любовницей – вполне достаточный повод для импульсивного акта возмездия. Тем более для южной девушки, каковой Арзаева, по многим косвенным признакам, и являлась. Но капитану Бороздину куда приятнее было считать ее невиновной.

Впервые в жизни мозги старшего оперуполномоченного «убойного отдела» работали не как у прожженного сыскаря, а как у адвоката. И защищал этот «адвокат» именно подозреваемую в двойном убийстве Азу Арзаеву.

Впрочем, объективнее было бы сказать: он искал аргументы и за, и против нее, а заодно взвешивал ситуацию в целом, сидя теперь в своей «Самаре» недалеко от входа в Филевский парк в ожидании звонка от Колодкова.

Возможно (пока только «возможно»!), рассуждал капитан, что убийца – действительно Аз;: Арзаева, из ревности застрелившая мужа и его любовницу.

Однако версию, что она застала их внезапно для себя и действовала в состоянии аффекта, придется исключить. Ведь Карнаухов пригласил свою подружку, конечно же твердо зная, что жены этой ночью не будет дома и, скорее всего, по ее, супруги, словам. Но она пришла, причем уже с пистолетом!

Получается так: Аза Арзаева известила мужа. что не придет ночевать, уверенная в том, что Карнаухов немедленно приведет в дом свою любовницу, и спланировала будущее двойное убийство.

Но могло быть и по-другому. Она действительно не собиралась ночевать дома, но что-то у нее не сложилось, и Аза вернулась раньше времени

Пистолет же она могла всегда держать при себе: обычное дело для молодой, красивой и обеспеченной женщины.

Но эти контрольные выстрелы в голову… Как-то чересчур для такой феи.

Впрочем, от свидетелей необходимо избавляться даже феям.

И все-таки была в данном деле как минимум одна странность.

Сообщение о стрельбе поступило не от соседей, как это обычно бывает, – звонок о выстрелах в жилом доме прозвучал из телефона-автомата у метро «Филевский парк», то есть не менее чем минутах в десяти быстрой ходьбы от места трагедии. А весь ход и хронометраж событий заставляют предположить, что сообщение в милицию последовало достаточно оперативно, через пару минут после окончания стрельбы.

Возможно, конечно, что соседи не слышали пальбы из-за оглушительного «музона», устроенного «чувачком» со своей подружкой. А некто, проезжавший мимо на авто, но не имевший мобильника (редкость, однако, в нынешние времена), доехал до метро и сразу же звякнул по «02».

Но есть еще один момент, связанный с этим анонимным заявителем. Он даже сказал, что стрельба велась на втором этаже дома, за единственным в данном секторе здания освещенным окном. Такая подробная наводка впоследствии дала возможность дежурному наряду быстро и точно установить место преступления.

Но капитан очень сильно сомневался, что подобного рода детали может уловить случайный водитель, проезжавший в тот момент мимо злополучного дома.

Впрочем, может быть и такое, признал он в конце концов.

Так или иначе все скоро разъяснится – работают криминалисты, работает старший лейтенант Колодков, а начальник отдела Лева Зайцев, пообещав экстренную помощь людьми и техсредствами по «делу Арзаевой», сейчас лично занимается неожиданно заинтересовавшим его убийством камуфляжника, и только он, капитан Дмитрий Бороздин, кемарит в своей «Самаре» после практически бессонной ночи.

2

Девять утра – оттягивать более не следовало. Станислав Шумский остановил свою новенькую «БМВ» популярной пятой серии возле ближайшего телефона-автомата и, перед тем как набрать номер, глубоко вздохнул и перекрестился. Ни в какого Всевышнего он, будучи человеком практичным и – вполне в духе времени – циничным, конечно, не верил. Но еще учась в десятом классе, приобрел привычку осенять себя крестным знамением перед экзаменами и важными контрольными работами и в последующей жизни совершал этот простейший христианский обряд перед любым серьезным мероприятием.

Сия привычка возникла у него почти неосознанно после просмотра по телеку боксерского поединка. Сражались выходец из бывшего Советского Союза и американский негр. Бой складывался явно в пользу последнего, белокожий боксер уже пару раз побывал в нокдауне. Но вот в перерыве, где-то перед шестым или седьмым раундом, советский человек встал с табуретки, перекрестился и после удара гонга пошел в атаку. Через пятнадцать-двадцать секунд все было кончено: афроамериканец лежал на полу и не смог встать на счет «десять». И вообще не смог встать – его вынесли с ринга секунданты.

Так вот этот бой, или, точнее, его исход, не заставил юного Стасика обратиться лицом к Господу, но с той самой поры крестное знамение у него стало ассоциироваться с удачей в любом, даже самом безнадежном, на первый взгляд, деле.

Предстоящая акция отнюдь не выглядела безнадежной – пока вообще все задуманные им операции проходили успешно, но случай с коммерсантом Малаховым был совсем не рядовым, и Шумский сейчас нервничал больше обычного.

– Петр Максимыч?! Фирма «Гарант» беспокоит. – Это был его пароль и позывной одновременно при общении с клиентами.

– Да?! – насторожился и, похоже, удивился Малахов.

– Ваш заказ выполнен. Мы хотели бы получить расчет.

– Какой заказ?! Я не понимаю, о чем вы говорите!

«Не хочет платить, или этот старый маразматик действительно запамятовал?» Называть суть заказа по телефону было, конечно, неразумно, хотя Шумский, хорошо знакомый с методами работы компетентных органов, не сомневался, что они не держат Малахова на постоянной прослушке – не та фигура. Но мало ли…

– Я с вами встречался пару месяцев назад. Мы выполнили для вас одну работу, и результат вам так понравился, что вы сделали еще один аналогичный заказ, – терпеливо пояснял Станислав. – Теперь он выполнен, и мы хотели бы получить оговоренную сумму. Я предлагаю сделать это на прежнем месте.

Собеседник, по всей видимости, глубоко задумался, и Шумский решил его поторопить легким покашливанием.

– Я пока все-таки не понимаю, о чем речь, – наконец произнес Малахов слегка изменившимся голосом, и Станислав почувствовал, что делец как раз сейчас все и понял. – Но вас я, кажется, помню. По-моему, здесь произошло недоразумение…

– То есть вы отказываетесь платить за сделанную работу? – Шуйский не повысил голоса, но сказал это таким тоном, что собеседник должен был почувствовать: угроза над ним нависла нешуточная.

Опять возникла пауза, которую Станислав не прерывал: он полагал, что коммерсант сейчас дозреет.

– Ну хорошо, – не сказал, а как бы проскрипел Малахов. – Подъезжайте ко мне. Тогда и разберемся, что к чему.

– К вам я более не подъеду! – жестко объявил Шумский. – Встретимся на том же месте, что и в прошлый раз. Вы должны быть, естественно, один и с причитающейся нам суммой. Через час.

И он, не дожидаясь ответа, разъединился.

Сев за руль, Шумский подумал, что он, пожалуй, зря поставил клиента в такие жесткие временные рамки: ста тысяч долларов дома у Малахова могло и не быть. С другой стороны, это делец – старой формации и, конечно, не хранит деньги в банке, спрятал их где-нибудь в тайничке. А гонорар следует вытряхивать из клиента немедленно, пока тому в голову не пришли какие-нибудь глупости в попытке зажать оговоренные бабки. Если он плотно не привязан к месту жительства, может просто куда-нибудь свалить Имеются и другие, еще более неприятные варианты…

Станислав нажал на газ, но тут же заверещал мобильник, и Шумский сразу притормозил: спешить некуда, а нарушать без нужды правила дорожного движения он не любил.

– Стае?! Срочно нужно готовить материал по Человеку Со Шнурком! – раздался в трубке возбужденный голос заместителя главного редактора. – Ты, конечно, знаешь майора Зайцева?

– Конечно!

Ему ли не знать майора Зайцева! Ведь именно тот руководил оперативной разработкой Человека Со Шнурком. Эту кличку серийному маньяку дал как раз сам Станислав Шумский в одной из своих статей для «Криминального вестника», когда выяснилось, что убийства пяти женщин, совершенные за последние два месяца в западных и юго-западных районах Москвы, – дело рук одного и того же лица. Этот парень выходил на охоту в позднее время суток, отлавливал одиноких женщин и душил их с помощью удавки. Причем не совершая никаких сексуальных действий. Вот такое у паренька было хобби.

Шумский маньяков не понимал и оттого недолюбливал. Хотя к преступникам как к таковым относился, можно сказать, с симпатией. А с чего бы ему относиться к ним по-другому? Он ведь – криминальный журналист, и всякие там аферисты, воры, убийцы и прочие бандиты дают ему материал для профессиональной деятельности, а значит, помогают Станиславу зарабатывать на хлеб насущный. Да и сам он с недавних пор разве не стал захаживать по ту сторону закона?

– Так вот, – продолжал зам. главного. – Звони Зайцеву и договаривайся с ним о встрече. Майор, кстати, тебя ждет. Ведь он сам позвонил в редакцию и попросил прислать корреспондента. Говорит, что с Человеком Со Шнурком покончено. Подробности он тебе сообщит. Шеф в курсе и с нетерпением ждет твоего материала. Он даже планирует выпустить экстренный вечерний выпуск. Так что действуй.

Станислав, выслушав своего начальника, помрачнел: не вовремя свалилось на него это срочное редакционное задание. Если бы подобное поручение он получил бы, к примеру, год назад, то был бы вне себя от счастья. Ведь вся Москва только и говорит о Человеке Со Шнурком, и статья о том, что город теперь избавлен от очередной напасти в лице этого серийного маньяка, неизбежно принесет Шуйскому громкую журналистскую славу.

Но сейчас профессиональная деятельность отошла для него на задний план, а излишняя популярность могла только повредить, раскрыв его инкогнито перед клиентами. Но и отказаться от работы в «Криминальном вестнике» Станислав считал неразумным. Конечно, в материальном плане эта работа для него теперь ничего не значила – журналистские гонорары выглядели просто смехотворными по сравнению с финансовыми результатами его тайных акций. Зато статус корреспондента «Криминального вестника» давал ему возможность быть в курсе событий в мире больших денег, где и совершались главные преступные деяния. Владение важной криминальной информацией помогало Шумскому планировать и осуществлять выгодные финансовые операции. То, что практически все они замешаны на человеческой крови, его нисколько не смущало. Тем более сам он непосредственного участия в убийствах не принимал. А и пришлось бы – рука бы не дрогнула. Так, во всяком случае, Станислав теперь считал.

Журналист позвонил майору Зайцеву и заверил, что едет к нему в управление, но на самом деле направился в противоположную часть города – в Измайловский парк, именно там, в тени деревьев, он должен был встретиться с Петром Максимовичем Малаховым. А майору Станислав потом скажет, что застрял в проклятых московских пробках. Причина по нынешним временам уважительная и встречает повсеместное понимание и сочувствие.

Он пристроил свою машину и бегло оглядел стоящие у входа в парк авто. И сразу же засек дряхлую темно-зеленую «шестерку», на которой обычно разъезжал один из королей московского рынка золота и других драгметаллов Петр Малахов.

Станислав, впрочем, не удивлялся, что коммерсант, располагающий, по оценке Шумского, капиталом не менее чем в два десятка миллионов долларов, использует столь непрестижную марку. Он знал: дельцы старой формации, сделавшие большие деньги еще при советской власти и основную часть своей жизни находившиеся под прессингом ОБХСС и КГБ, не склонны выставлять богатство напоказ, что принципиально отличает их от новых русских.

Итак, клиент прибыл, а значит, с крючка уже не сорвется!

Как и обычно в таких случаях, Станислав прибег к умеренной маскировке: приклеил усы, надел темные очки и водрузил на голову бейсболку. Этому незатейливому маскараду он научился у известного киногероя Штирлица – только тот вместо бейсболки предпочитал использовать берет. Месяца три назад, когда Шумский впервые с целью маскировки надел темные очки, он выглядел в заснеженной Москве несколько вызывающе и оттого ощущал определенный неуют, но сейчас, в конце мая, при солнечной погоде чувствовал себя вполне комфортно.

Станислав направился было в парк с пустыми руками, поскольку клиенты обычно передавали ему деньги вместе с кейсом или в какой другой таре. Но вовремя вспомнил, что в прошлый раз этот старый пень Малахов приволок бабки в дряхлом кожаном портфеле времен развитого социализма, непременном атрибуте советского чиновника средней руки, и, вытащив оттуда оговоренные баксы, со своим бюрократическим раритетом так и не расстался.

Пришлось Станиславу вернуться и прихватить с собой большую хозяйственную сумку, с которой он обычно заезжал в торгующий по сниженным ценам гипермаркет, где закупал продукты сразу на неделю.

Торговец золотом его ждал, сидя на лавочке, крепко сжав в руках свой легендарный портфель и устремив прямо перед собой неподвижный взгляд.

Шуйский осмотрел окружающую местность довольно-таки поверхностно, поскольку никаких неприятных сюрпризов от Малахова пока не ожидал. Тот, конечно, тертый хрен и много лет крутился в криминальной среде, но всегда действовал в одиночку. А все его связи в преступном мире исчерпывались знакомством с ворами хотя и заслуженными, но потерявшими былое влияние, и никакой более-менее серьезной криминальной структуры современного типа за спиной Малахова не числилось.

Станислав считал этого дельца настоящим коммерческим феноменом, и то, что в девяностые годы, когда крупные деньги делались либо с использованием связей на правительственном уровне, либо с помощью оружия, Петр Малахов, обычный, в сущности, барыга-индивидуал, свое состояние не только не потерял, но и многократно приумножил, выглядело просто чудом.

Шумский связывал подобный финансовый успех с тем, что мафиозные структуры и крупные банды заняты были в постсоветский период борьбой за контроль над госсобственностью и такой мелочевкой, как рынок золота, не сильно интересовались.

Так что не Шуйский, а именно частный делец Малахов наверняка испытывал сейчас мандраж передним, «Степаном», представителем могущественной «фирмы «Гарант», специализирующейся, как легко должен был усвоить клиент, на заказных убийствах.

Ко всему прочему коммерсанту уже перевалило далеко за шестьдесят, а Станиславу не исполнилось и тридцати, и как всякий представитель современного молодого поколения, он чувствовал свое превосходство над любым «старпером» во всех компонентах и сферах бытия.

И все-таки нельзя сказать, что в силу всех этих причин Станислав был излишне самоуверен. Он полагал, что в нынешнее время следует ожидать от кого угодно чего угодно – поскольку народ в большинстве своем морально и психически травмирован перестройкой и либеральными реформами.

Шумский к месту вспомнил не столь давний криминальный случай в Москве: группа жестокосердых подростков на перемене с крыльца школы обстреляла снежками совсем дряхлого с виду старичка, кое-как шаркающего мимо них с тележкой с продуктами. Когда один из снарядов попал дедуле в голову и сбил с него шапку, тот ее подобрал, натянул на уши, потом снял очки, сменил их на другие, видимо для дистанционного видения, далее не спеша полез за пазуху и вытащил оттуда пистолет. Он выпалил по пацанам всю обойму, а потом достал вторую и ее израсходовал тоже. Двое подростков погибли на месте, а еще двое – в реанимации.

Впоследствии выяснилось, что хладнокровный дед-убийца – дважды Герой Советского Союза, провел еще во время Великой Отечественной около сотни воздушных боев и сбил десятка три немецких самолетов. Когда Шуйский подготовил этот материал для публикации, то видавший виды главный редактор, покачав головой, снял статью из номера.

Они приветствовали друг друга молча – обменялись рукопожатием и кивком. Шумский сразу же окинул откровенным взглядом портфель коммерсанта, но тот продолжал плотно прижимать раритет к себе. Станислав поднял глаза на Малахова и придал им вопросительное выражение.

Эту пантомиму прервал более старший по возрасту:

– Вы, кажется, представились в прошлый раз Степаном?

Вопрос прозвучал довольно неприветливо, но ответ последовал бодрый:

– Так точно, господин Малахов.

Коммерсант секунд двадцать-тридцать помолчал, пристально вглядываясь в лицо Шумского, будто пытаясь понять – что за мысли таятся за этими непроницаемыми темными очками.

– Так вот, Степа, – сменил он настороженную интонацию на проникновенно-задушевную, – я тебя, парень, что-то не понимаю. Я ведь с тобой по договору рассчитался. Так ведь?

– По первому – да. Но был ведь и второй заказ, а именно на Константина Карнаухова, – пока очень спокойно напомнил Станислав.

– Не заказ, а скорее намек, – возразил коммерсант, – но ты ведь меня даже и слушать не стал.

– Это ты брось. Малахольный! – И подчеркнуто недовольная интонация, и использование криминальной клички торгаша должны были ясно дать понять клиенту, что никакие фольтики тут не пройдут. – Заказ имелся, и я взялся за его реализацию. Ты и сумму назвал: сто тысяч баксов. И теперь гони бабки, а не свою байду!

Разговор насчет этого Карнаухова действительно был. Вернее, было мое предложение, которое ты не принял. Не знаю уж – почему. Так что, сынок, контракта меж нами не имелось, – ласково, но твердо подытожил Малахов.

– Я имел в виду, что надо найти к Карнаухову подход, поэтому не смог назвать точный срок ликвидации, только и всего. Но сам заказ был принят к исполнению. – Шуйский раздражался все более натурально, и у него даже возникла мысль: треснуть, что ли, этого дряхлого козла по непутевой балде да забрать портфельчик с баксами. Но поскольку где-то за ближайшими кустами раздавались голоса отдыхающих на лоне природы, он воздержался от насильственных действий – вдруг клиент поднимет шум, с него станется. И Станислав продолжил моральное давление: – Ты пойми, Малахольный: я – не исполнитель, конкретной ликвидацией занимаются другие люди. Это я – человек терпеливый, а они твоих объяснений слушать не будут. Не заплатишь бабки – считай, ты уже на цвинтаре.

– Но прошло больше двух месяцев с нашего разговора! Почему ты мне за это время ничего не сообщил? И вообще никак не проявился? Ведь у меня могли обстоятельства измениться!

Торговец рыжьем все еще упрямился, но уже начал сдавать позиции и Шумский это чувствовал.

– Ты пойми, дедуля: когда машина запущена, вмешиваться в процесс уже не следует, заднего хода здесь не имеется, – назидательно пояснил Станислав.

– Ну и как же его порешили? – тяжко вздохнул делец, похоже, соглашаясь расстаться с баксами. – Обставили тихо-мирно, как в прошлый раз?

– Нет, на этот раз его застрелили. По-другому никак не получалось. Больно осторожным оказался этот Карнаухов.

– Как! – всполошился старый жулик. – Значит, будет следствие! Ведь и на меня могут выйти! Так уж точно мы не договаривались.

– Не трепыхайтесь, господин коммерсант. Все сработано как по нотам. Мокряк оформлен под бытовуху. У следствия других версий не будет.

– А откуда ты знаешь, что не будет? Ты, что ли, сам из ментовки?! – вскинулся Малахов и вдруг резко изменился в лице.

Станислав обернулся по направлению его взгляда и обнаружил за своей спиной двух милиционеров: те как-то незаметно вынырнули из-за кустов и втихаря подобрались к нему почти вплотную, чего в пылу полемики оба криминала не заметили.

Представители власти, по-видимому, услышали кое-что из их дискуссии, потому как смотрели на спорщиков с очевидной подозрительностью.

– Сержант Прохоров, – козырнув, представился первый из ментов; второй, младший сержант, молча стоял в шаге позади своего командира. – Документы, пожалуйста, – протянул сержант руку в сторону Станислава и повернул голову по направлению к Малахову: – И вы – тоже.

Коммерсант с готовностью полез за пазуху и тут же выудил оттуда паспорт, который и протянул менту.

Станислав же на секунду-другую заколебался. В кармане его стильного, из тонкого сукна, грязно-серого цвета пиджачка имелись водительские права и журналистское удостоверение с ярким желтым оттиском «Пресса» на красном переплете. Последний документ, наверно, снял бы все вопросы, но Шумский предполагал, что мент какой-либо репликой типа «Так вы – журналист, о бандитах, значит, пишите!» может раскрыть перед Малаховым его инкогнито. И в конце концов он протянул права.

Сержант тщательно осмотрел тот и другой документ, но возвращать их не торопился.

– Так вы, значит, на машине сюда приехали? – спросил он наконец Шумского, продолжая держать его права в руках.

– Да, к дяде в гости, – кивнул Станислав на коммерсанта, вовремя сообразив: тот проживает недалеко от парка, что должно было быть засвидетельствовано в его паспорте. – Решили погулять после обеда, – добавил он после паузы, предваряя дальнейшие расспросы.

Мент, продолжая вертеть в руках документы проверяемых, медленно, с расстановкой произнес:

– Вы знаете, граждане, какое сейчас беспокойное время. – Он, конечно, имел в виду очередной теракт в Москве, подумал Станислав. – А потому вы должны с пониманием отнестись к ситуации, – довольно туманно добавил он.

– Ну и что? – осторожно спросил Шуйский.

– Будьте добры, откройте вашу сумку, – неожиданно предложил он Станиславу.

Сумка Шумского была пуста, и ему ничего не стоило открыть ее, но после этого мент, конечно же, потребует и у Малахова продемонстрировать содержимое его портфеля! А там баксы в огромном количестве!

И Станислав задергался:

– Такая проверка незаконна! Мы не на стадионе и не на общественном транспорте!

– Тогда вам придется пройти с нами в отделение, – последовал ответ, которого вполне следовало ждать.

Но препровождения в ментовку необходимо было избежать любой ценой! Там наверняка проведут полноценный шмон, а в кармане у Станислава находится пистолет! Разрешение на него у Шумского не было, да и не могло быть, поскольку оружие это самодельное, переделанное из газового. Он купил его задешево, по случаю, и брал с собой на такие вот стрелки с клиентами скорее для большей уверенности, нежели для самозашиты. Конечно, если пистолетик этот чистый, он в конечном счете от ментов отмажется, а вдруг за стволом трупы числятся?!

Шумского передернуло, и он раскрыл сумку.

Мент сунул туда нос и даже запустил внутрь руку, хотя и с первого взгляда было видно – сумка совершенно пуста. С недовольным видом он повернулся к Малахову:

– А теперь вы, гражданин.

Коммерсант молча расстегнул портфель, и Станислав на мгновение даже непроизвольно зажмурился. А когда открыл глаза, то выяснилось, что никаких баксов у Малахова нет. Шуйский узрел, что в портфеле находились батон белого хлеба, «нарезного», и вроде бы палка копченой колбасы.

Разочарованные менты ушли восвояси, а Шуйский злобно уставился на клиента:

– Где деньги, старый мудак?!

– А где труп? – хмыкнул коммерсант. – За что платить? За воздух?

– Труп там, где ему и быть положено, – в судебно-медицинском морге. Чтобы убедиться, что твой Карнаухов – мертв, даю тебе двадцать четыре часа. Можешь позвонить его родственникам, – ему на работу. Если завтра не отдашь бабки, в морге будешь уже ты.

И Шумский, не попрощавшись с собеседником, зашагал к выходу из парка.

3

Трезвон телефона, на этот раз мобильного, разбудил Бороздина второй раз за последние сутки.

– Капитан! Это Колодков. Тебе все сразу доложить или при личной встрече? – Голос у оперативника был неожиданно бодр и весел, Дмитрий бы даже сказал: игрив.

Как считаешь нужным. Но мне не помешало бы срочно знать две вещи: где работает Арзаева и где расположен офис Карнаухова?

– Если ты еще в районе Филевского парка, то как раз находишься между двумя офисами наших фигурантов: карнауховский – в начале Кутузовского проспекта, арзаевский – в середине Можайки.

– Так. А подружку Карнаухова опознали?

– Пока нет, – виноватым голосом произнес старший лейтенант.

– Тогда возьми ее снимок у фотографов и дуй сюда, к метро «Филевский парк». Ты меня хорошо понял? Немедленно, без флирта с секретаршами. А здесь мы разберемся, что к чему.

Можно было еще немного покемарить: особо быстро Серега Колодков не приедет, хотя бы потому, что своей машины у него нет. Он разбил свою тачку год назад, влетев в «Ауди» модели «А6», после чего имел кучу неприятностей.

Но дело было, конечно, не в марке авто, в которое он врезался, а в том, что за рулем немецкой тачки находился генерал милиции. Однако и сей факт выглядел в общем-то не смертельным, если бы генерал не являлся к тому же и заместителем начальника московского ГАИ.

Но и это еще было не все. На заднем пассажирском сиденье, как назло, оказалась жена генерала, державшая на руках горячо ею любимого пекинеса. Тот после удара бампером колодковской «девятки» вылетел из салона «Ауди» через опущенное стекло и попал под колеса тяжело груженного «КамАЗа». У генеральши, узревшей, во что превратилось ее обожаемое животное, померк в глазах белый свет, и важную даму пришлось долго откачивать подоспевшим медикам.

С точки зрения правил дорожного движения ситуация выглядела спорной, но виновным в происшествии ГАИ, естественно, признала Серегу Колодкова, и тому пришлось круто залезть в долги, чтобы расплатиться с генералом за причинение ему и его супруге материального и морального ущерба.

Жена гаишного генерала настаивала и на уголовном преследовании убийцы ее породистой сучки, причем наверняка так бы и произошло, но в дело вмешался полковник Крутилин – начальник окружного управления внутренних дел, в котором служили Бороздин и Колодков, – и дело в конце концов спустили на тормозах, а у Сереги даже не отобрали права.

Но вот чтобы свою «девятку» восстановить, у него – после расчета с генералом ГАИ – денег не нашлось, и Колодков ее продал.

Но покемарить не удалось. Вопреки ожиданиям, Серега появился на удивление быстро – видимо, достаточно шустро поймал частника. Вся его физиономия светилась таким самодовольством, что Бороздин не удержался от раздраженной реплики:

– Чего это ты сияешь, как унитаз в кремлевском сортире?

Сам Дмитрий был в крайне неважном расположении духа.

Во-первых, потому, что его заставили ехать в Филевский парк заниматься чужим делом на предмет какого-то убитого мужика, а от собственного расследования капитан оказался из-за этого временно отстранен, из-за чего оно, в сущности, и пробуксовывает.

Во-вторых, он был попросту расстроен – и по-человечески, и по-мужски! – что главной подозреваемой в данном деле оказалась эта удивительная девушка по имени Аза.

В-третьих же, ему так и не дали нормально выспаться.

– А потому я так сияю, товарищ капитан, – звонко отрапортовал Серега Колодков, – что вам пора прокалывать дырочку в мундире для ордена Мужества!

– Что ты городишь, дуралей?! – недовольно бросил Дмитрий. – Переходи к сути дела.

– А дело в том, что в Филевском парке прошедшей ночью капитан Бороздин задержал и ликвидировал, при попытке к сопротивлению, естественно, Человека Со Шнурком! Наш начальник УВД уже пресс-конференцию успел дать. – Вообще-то майор Зайцев велел Колодкову помалкивать об этом, ничего не говорить до поры до времени капитану, но Сергея просто распирало от такой новости, и он не смог удержать язык за зубами.

Бороздин сразу ухватил суть дела. В руке у убитого в Филевском парке мужика в камуфляжном костюме действительно была гаррота, о чем капитан так, между прочим, в ряду других фактов, сообщил Зайцеву, но сам Дмитрий, занятый совсем иными мыслями, не придал этому какого-то особого значения. А вот Лева сразу ухватился за данную деталь и, будучи крутым пиарщиком по натуре, раскрутил ситуацию на всю катушку, не остановившись перед самой что ни на есть наглой ложью.

– Ну и кто же всю эту туфту выдумал? – спросил Бороздин на всякий случай, нисколько, впрочем, не сомневаясь, каким будет ответ.

Наш начальник отдела, кто же еще?! – хохотнул Колодков. – Головастый, что ни говори, мужик. Теперь мы все пойдем на повышение – ставлю килограмм креветок против хвоста от воблы… Да и не такая уж эта туфта – все приметы сходятся: ликвидирован Человек Со Шнурком, факт. Ну а если на твой счет Лева немножко приврал, то кому от этого хуже? Может, скажешь, тебе?

– Немножко приврал?! Да это же просто ломовое фуфло! Неужели ты думаешь, что оно не выплывет на свет Божий?

Бороздин был потрясен этой фантастической аферой, которую Зайцев провернул за его спиной и с ним не посоветовался, поскольку, конечно, понимал, что последует категорический отказ. Но Лева также знал, что отступать капитану, поставленному перед фактом, будет некуда. Ведь если Дмитрий не станет соблюдать условия затеянной начальником отдела игры, то подведет не только майора Зайцева, с которым, несмотря на его нынешний начальственный статус, у Бороздина сохранились прежние теплые отношения, но и все руководство окружного УВД поставит в дурацкое положение. К тому же старый дружок Дмитрия, выкидывая вот этот свой фольтик, ему только добра хотел…

– Каким же это образом? – ухмыльнулся Колодков в ответ на вопрос капитана. – Старичку, обнаружившему труп маньяка, вместе с его пуделем рот заткнут дорогим подарком, вроде пачки «Педигри», а то и оформят первую группу инвалидности, что, как сам понимаешь, дает неисчислимые в нашей стране льготы. А после пенсионера на место преступления ты прибыл первым. Да ты не дергайся, Димыч, за тебя Зайцев уже все рапорты написал и все нужные бумажки подмахнул.

Это уж точно, отметил Бороздин, по бумагам Лева заделает все как надо – умеет человек «работать с документами».

– И все-таки… – пробурчал он, уже, в сущности, сдаваясь. – Есть еще одно лицо – этого Человека Со Шнурком кто-то ведь подстрелил…

– И ему, этому лицу, надо по такому поводу шухер поднимать? – Старший лейтенант сделал большие глаза. – Что он человека грохнул из огнестрельного, между прочим, оружия, на которое наверняка и разрешения не имел? Кстати, уже и корреспондент из «Криминального вестника» прибыл, и – завтра, а то и сегодня вечером в экстренном выпуске статья по поводу ликвидации маньяка выйдет. Твой портрет будет на первой странице – Лева где-то твое фото отрыл.

Час от часу!

– И кто же этот корреспондент? – хмуро осведомился капитан.

– Стасик Шуйский!

Нуда, кто же еще! Именно через этого шустрого журналиста окружное управление сливало в прессу нужную для себя информацию.

Шумский часто крутился и возле Бороздина и, похоже, считал себя его приятелем, поскольку Дмитрий совершенно безвозмездно – в отличие от многих других сотрудников управления – делился с этим журналистом разного рода криминальной информацией. Капитан считал, что общество должно знать, с чем приходится сталкиваться в повседневной деятельности рядовому оперу, и ценить его работу, а именно суровую войну с преступным миром, которая не прекращается ни днем ни ночью. А между прочим такой бот промоушен, устроенный Левой Зайцевым, сильно отдавал все тем же криминалом.

И тут Бороздина взволновала совсем другая мысль. Ведь у Азы не было иного пути скрыться – обложенная почти со всех сторон милицией, она могла уйти только через Филевский парк и там наткнуться на этого типа с удавкой…

– Серега! На месте преступления в парке найдены две пули. Как только эксперты скажут, какому стволу они принадлежат, немедленно доложи мне.

– Но у меня для тебя есть еще кое-какая информация….

– По дороге расскажешь!

– А куда мы едем?

– На Кутузовский, в офис покойного Карнаухова.

– Зайцев, между прочим, распорядился о каждом нашем действии ему докладывать.

– Ну так звякни ему, раз наш начальник такой любопытный.

По идее, если разрабатывать основную версию двойного убийства в доме у Филевского парка, надо было сначала посетить фирму «Монмартр», где работала главная и пока единственная подозреваемая Аза Арзаева. Но капитан, уже почти подсознательно пытаясь вывести девушку за рамки данного преступления, надеялся, что найдутся и иные мотивы расправы над бизнесменом Карнауховым – к примеру, месть конкурентов. В этом варианте концы следовало искать именно в его офисе. А любовница Карнаухова – просто случайная жертва…

– Ну, Серега, докладывай, что ты там нарыл.

Итак, Аза Хакимовна Арзаева, восемнадцать лет, родом из Надтеречного района Чечни, русская. Отец – Хаким Хакимович Арзаев – исчез при неизвестных обстоятельствах, а мать – Роза Умаровна Арзаева – умерла. Других близких родственников подозреваемая не имеет. Это все данные паспортного стола. В Москве Арзаева зарегистрирована в квартире Константина Карнаухова, с которым проживала в законном браке. Удалось только еще узнать, что работает девица в фирме «Монмартр», что на Можайке, как я тебе уже говорил.

– Не густо. А если наша девушка в Чечне у родственничков, то ее оттуда вообще ничем не выковырить, – довольно кисло констатировал капитан такую возможность.

Его распирали двойственные чувства: он одновременно хотел и раскрыть преступление, и желал, чтобы Аза избежала наказания. В идеальном варианте – капитану надо было найти какого-то другого убийцу и познакомиться с этой девушкой в надежде на дальнейшее развитие отношений. А если она – преступница, действительно скрылась в Чечне, и Дмитрий никогда ее не увидит вживую, да ко всему прочему не раскроет это двойное убийство, то ничего хуже и придумать нельзя.

– И еще: я уже побывал у начальства, – продолжал информировать капитана Колодков. – Все ориентировки на Арзаеву, включая, естественно, ее фото, у кого надо теперь имеются. Послали запрос, конечно, и в Чечню, но на тамошних пацанов надежда, как сам понимаешь, слабая.

Тут они подъехали к серому зданию на Кутузовском проспекте, на котором красовалась неоновая надпись «Этель» – главный офис ныне почившего в бозе бизнесмена Карнаухова.

Капитан невольно отметил иронию судьбы: рядом располагался дом последних советских генсеков.

Сунув мордовороту в фирменной, на заказ сшитой одежде с надписью секьюрити свои «корочки», Бороздин попросил провести их к директору.

– Босса еще нет, и должность его называется президент, – лениво процедил мордоворот, но, оглядев исполинскую фигуру Колодкова, предложил пройти к вице-президенту компании Борису Германовичу.

Тот оказался тщедушным и нервным типом и сразу же заявил:

– Господа, я понимаю, что вы из органов и занимаетесь важными государственными делами, но я могу уделить вам не более трех минут. – И он вытер, похоже, постоянно потевшую шею скомканным носовым платком.

– Товарищ старший лейтенант, – Бороздин перешел на подчеркнуто-официальный тон, – предъявите господину вице-президенту имеющиеся в нашем распоряжении фотографии.

У Сергея были в наличии отдельные друг от друга и уже должным образом отретушированные снимки убитых. Такие фотографии и рекомендовалось предъявлять для опознания свидетелям, дабы не шокировать их лицезрением ужасных кровавых сцен. Но Колодков, раздраженный спесью бизнесмена, выложил вице-президенту на стол именно то фото, где была запечатлена страшная картина расстрела любовников.

На этот раз потом покрылась не только шея вице-президента. Все лицо его стало мокрым и малиново-красным. Он, однако, хранил молчание.

– Вам знакомы эти люди, Борис Германович? – спросил капитан все также официозно. – Или для полного установления истины вам лучше проехать с нами в морг?

При этом последнем слове бизнесмен вздрогнул, отчаянно замахал руками и чуть ли не плача наконец выдавил из себя:

– Не надо никакого морга. Мужчина – президент фирмы Константин Карнаухов, а девушку я вижу впервые в жизни. – И, помолчав, он поднял на сыщиков глаза с красноватыми белками и, будто только в этот момент осознав случившееся, с видимым удивлением и даже недоверием спросил: – А что все это значит: неужели господин Карнаухов погиб?

– А чему вы, собственно, удивляетесь? – влез в разговор Колодков. – Заснул человек – живой, проснулся – мертвый. Житейское дело.

Борис Германович бросил на ёрника Дикий взгляд и в очередной раз потянулся за носовым платком.

– А Карнаухов вообще имел с кем-нибудь из знакомых вам женщин близкие отношения? – попытался капитан подобраться к существу дела.

– Вы знаете, господа офицеры! Ведь я – первый вице-президент компании, на мне вся ее работа лежит. Мне никогда и ни до кого не было дела по части всяких там личных отношений! – с некоторым пафосом заявил коммерсант, очевидно пытаясь поставить точку в диалоге.

– А Карнаухову в последнее время никто не угрожал? – продолжал наседать на бизнесмена Бороздин.

Борис Германович вновь в отчаянии замахал руками:

– Да не знаю я ничего о таких делах! Обратитесь лучше к нашему кадровику, а по совместительству начальнику охраны Леониду Ильичу Новосельцеву. Ему по штату положено все это – знать! А также, – злорадно добавил вице-президент, – он несет персональную ответственность за жизнь руководителя фирмы.

Бороздин с Колодковым переглянулись и молча сошлись во мнении, что Борис Германович более не стоит внимания сыщиков – во всяком случае на данный момент, а вот информация о начальнике охраны их заинтересовала.

И они покинули не слишком гостеприимный кабинет вице-президента, который по такому случаю вынул из какого-то потайного кармана чистый носовой платок.

– А вообще-то, Димыч, на фига мы всем этим занимаемся? – вдруг заявил Колодков, вышагивая по коридору фирмы, покрытому мягкой ковровой дорожкой. – Для чего нам теперь какой-то Новосельцев? Нам ведь надо искать убийцу, некую Азу Хакимовну Арзаеву.

– Что именно Арзаева совершила двойное убийство в доме у Филевского парка – это, конечно, версия номер один, – вынужден был признать Бороздин. – Но ее теперь и так ищет весь аппарат МВД. А нам надо проверить и другие версии.

– Как знаешь… Но я бы уже двинул на Moжайку – в офис Арзаевой. Там наверняка сыщется что-нибудь интересненькое.

– Успеется еще! – отмахнулся капитан, и в этот миг они оказались перед дверью с надписью Леонид Ильич Новосельцев. Чуть ниже располагалась надпись Приемная.

– Как о вас доложить? – спросила премиленькая секретарша.

В руках Колодкова неведомым образом появилась шоколадка, которую он положил на стол перед девушкой. Та как-то разом сомлела.

А Сергей, почти прижавшись к секретарше щекой, жарко произнес:

– Доложите нашему дорогому Леониду Ильичу, что в приемной находятся самые лучшие и преданные его друзья.

Однако Бороздин посчитал, что сухой официоз в данном случае более уместен, и нарушил эту идиллию:

– Скажите вашему шефу, что к нему пришли сотрудники управления внутренних дел по совершенно неотлагательному делу.

Девица, однако, не поднялась со стула и объявила, что Леонида Ильича нет на месте, его мобильник отключен и когда он будет, никто не ведает.

После чего Колодков метнул на Дмитрия взгляд, который обычно называют уничтожающим, посчитав, что именно его вмешательство привело к такому вот отрицательному результату.

Они вышли из приемной и решили дожидаться начальника охраны до победного конца, а заодно и пообедать в ближайшем кафе.

Когда оперативники наконец попали в кабинет Новосельцева, то его хозяин встретил их с распростертыми объятиями и даже не взглянул на предъявленные «корочки».

С первого взгляда Бороздин понял, что Леонид Ильич любил жизнь во всех ее проявлениях, и уже сейчас, в середине рабочего дня, от него основательно попахивало коньячком.

Кадровик перевел взгляд на свой сейф и объявил:

– Угостил бы я вас, ребята, как полагается по русскому обычаю, но понимаю – служба. Я ведь и сам на Петровке опером пахал. До подполковника дослужился. Да вот решил на старости лет подработать маленько – ушел в частную структуру.

Дмитрий забеспокоился, что подполковник, видимо, настроился на долгие воспоминания о своей боевой юности, поэтому довольно резко ввел разговор в русло оперативного расследования:

– Сегодня ночью убили вашего президента – Константина Карнаухова. Вроде бы вы отвечали за его безопасность?

Ответом на вопрос капитана стали донельзя изумленное лицо Новосельцева и его абсолютное молчание.

Потом он подошел к сейфу, достал оттуда початую на треть бутылку коньяка, налил полный стакан и выпил его, не закусывая.

После чего, шумно выдохнув и вытерев рот рукавом сорочки, внезапно севшим голосом произнес:

– Не может того быть.

Колодков тут же положил перед ним на стол фотографию с убитыми любовниками:

– Это ваши сотрудники?

Леонид Ильич уткнулся в снимки и опять надолго замолк, но на этот раз на его лице капитан не обнаружил каких-то особенных эмоций.

Наконец кадровик оторвался от фото, и на его физиономии образовалась сложная смесь понимания сути произошедшего и одновременно недоумения все по тому же поводу.

– Я так понимаю: они убиты на квартире Карнаухова. – Он вопросительно взглянул на Бороздина, и тот кивнул. – И бабу не пожалели, суки!

Дмитрий тут же уцепился за эту фразу:

– Вы кого конкретно имеете в виду?

Новосельцев задумчиво и очень долго чесал подбородок.

– Вот что, ребята, – наконец объявил он. – Я сам из ментов, и вы меня на понт не берите. Я вам кое-что скажу без протокола и имен. Мне еще все самому проверить надобно… Но суть вот в чем. Вообще мы покупаем оптом одежду в фирме «Монмартр». Но в конце февраля наш босс, Костя Карнаухов, съездил в Париж и приобрел там по дешевке, поскольку сезон у них, французов, отошел, огромную партию дамских шуб. У нас-то, в России, зимний сезон еще не кончился! Но возникли какие-то проблемы с растаможкой, а в стране уже теплеть стало! Весна-то на носу! Короче, компании грозили огромные убытки. Урегулировать проблемы с таможней – за приличные бабки, конечно, – взялся один уголовный авторитет. Повторяю, что за таможня, что за авторитет, я вам пока, – он посмотрел на часы, – по крайней мере до сегодняшнего вечера, сказать не могу. А потом случилось вот что: таможня дала добро, но Костик с авторитетом не расплатился! Сказал, что это он сам все уладил с таможенниками по своим каналам. Урка, конечно, рассвирепел и стал качать права. Все это дело тянулось не один месяц. И в конце концов авторитет сказал, что ставит Костю на счетчик. А заодно обещал и меня урыть, если бабки он не получит в течение трех дней, поскольку я тоже в какой-то степени в этих переговорах да разборках участвовал.

– И когда случился вот этот, последний, разговор? – осведомился Дмитрий с понятным интересом.

– Ровно три дня назад. – Новосельцев понурил голову и как бы в изнеможении рухнул на стул.

– И вы не приняли никаких мер предосторожности? – изумился Колодков.

– Ну, во-первых, Костик довольно легкомысленно отнесся к угрозам этого блатаря, – развел руками Леонид Ильич. – Тем не менее по моему приказу его стал сопровождать домой охранник, он же встречал его у дома при отъезде на работу.

– А в это утро Карнаухова встречал охранник? – чуть ли не синхронно спросили Димтрий с Сергеем.

Нет. Костя запретил. Видимо, не хотел, чтобы кто-либо знал о его отношениях с этой девицей.

– А вам она известна? – осведомился капитан, не спуская глаз с бывшего муровца.

Тот нерешительно пожал плечами:

– Вроде как и видел где-то мельком. – Он еще раз взял в руки фотографию. – Нет, не припомню.

– Значит, об их связи так-таки никто и не знал? – Дмитрий произнес эту фразу с подчеркнутым сомнением. – И даже вы не знали, вицепрезидент по кадрам?

– А почему я должен об этом знать? – не без раздражения отреагировал Новосельцев. – Кто-нибудь, например, что-либо знает о моих отношениях с собственной секретаршей? Только два человека – я и она.

– А вы знакомы с женой Карнаухова? – Дмитрий по-прежнему не спускал с подполковника глаз.

Азик! Ну конечно! Блеск-девочка! – Тут Леонид Ильич насторожился: – Так вы думаете, что это она… – И он вдруг безудержно расхохотался. – Боже мой, какая чепуха! – И тут же, внезапно посерьезнев, тоном полкового командира произнес: – В общем так, ребята. Я даю вам все мои координаты, оставляйте мне свои и ждите от меня известий. Возможно, уже сегодня вечером.

Сыщики покинули кабинет и в приемной по: прощались с секретаршей. При этом Колодков ей подмигнул, и она потупила взор.

– Что скажешь, капитан? – поинтересовался Сергей, когда оперативники оказались в коридоре. – Что тебе подсказывает твоя легендарная интуиция?

– Интуиция мне шепчет, что убитую девицу на этой фирме знают, – задумчиво произнес Бороздин.

– Ты думаешь, кадровик водит нас за нос?

– Может, и так. Но, скорее всего, он сконцентрировался на своем анонимном авторитете, считает, что убийцу следует искать именно в этом направлении, а застреленная девица ему побоку: она для него – просто сопутствующая жертва. Так или иначе, давить на него сейчас не стоит. Подождем его звонка, а там видно будет. А вообще, этот Леонид Ильич – скользкий тип. – Капитан взял из рук Колодкова фотографию убитой девушки, покрутил ее в руках. – Надо бы показать снимок еще кому-нибудь на фирме. Должен же кто-то знать любовницу босса. Может, его секретарша?

Весьма вероятно… Да! Я забыл одну вещь! – И старший лейтенант вновь нырнул в дверь приемной.

Его не было минуты три-четыре. Вернулся он, держа в руке листок бумаги с какими-то записями.

– Что это? – Бороздин с надеждой и любопытством взглянул на напарника.

– Да телефончик взял у секретарши. Катей ее зовут. Милое имечко, правда, капитан? – Колодков заговорщически подмигнул разочарованному Дмитрию. – А что касается убитой… – Тут старший лейтенант перевернул листок обратной стороной. – То у нее тоже хорошее имя – Анна. А фамилия – Малахова.

4

После ухода оперативников «Леонид Ильич погрузился в нелегкие размышления: очень похоже на то, что сложившаяся ситуация требовала немедленных действий. Но они могли перевернуть его жизнь как в одну, так и в другую сторону…

Он посмотрел на остатки коньяка в бутылке и решительно выплеснул их на пол, как бы подводя черту и над тяжелыми раздумьями, и над целым этапом своей жизни.

Потом Леонид Ильич взялся за телефонную трубку.

– Лапочка! Это я… Нужно, чтобы ты срочно вернулась в Москву… Случилось ужасное: убит Костя Карнаухов – мой шеф. Боюсь, что серьезная опасность угрожает и мне. Нам надо немедленно уехать… Не знаю, но хотя бы на некоторое время. Ты ведь давно собиралась в Европу, почему бы нам сейчас и не осуществить твои мечты?.. На работе я договорюсь… Да плюнь ты на сестру!.. Нет, я, конечно, не то хотел сказать. Просто сейчас не то время, чтобы из-за сестры, пусть даже и больной… А сколько тебе нужно времени, чтобы найти сиделку?.. Сутки… Хорошо! Сутки, но не более, а то может быть слишком поздно.

Положив трубку, Новосельцев встал и покинул кабинет. В приемной остановился и взглянул на Катю: та с рассеянным видом смотрела на экран компьютера, вроде бы даже не замечая его.

Он подкрался к ней сзади и положил руки на плечи девушки. Та вскрикнула от неожиданности и попыталась освободиться из его объятий, но начальник охраны плотно прижал секретаршу к себе, одновременно сдавливая ладонями ее груди.

– Что? Об этом молодом опере размечталась? Мне, значит, уже ничего не светит?

Будет вам, Леонид Ильич! – Катя изловчилась и вывернулась-таки из его рук, вскочив с кресла. Одернув блузку, она достаточно вежливо, стараясь не обидеть своего шефа, произнесла: – Я вам уже все сказала по этому поводу.

– Я помню, помню.

Новосельцев игриво подмигнул девушке и покинул приемную.

К вице-президенту компании он зашел в кабинет без стука.

– А-а, это вы! – недовольно сморщился Борис Германович. – Что вам угодно?

– Уж больно вы официозны, господин вицепрезидент. – Новосельцев без приглашения устроился в кресле. – А нам ведь сейчас, в трудную для компании пору, следует держаться вместе, позабыть взаимные и в общем-то мелкие обиды.

– Говорите по существу, – тем не менее достаточно сухо произнес Борис Германович.

– По существу! – повторил кадровик с недовольной интонацией. – Если по существу, то мне следовало бы сказать операм, за что именно убили нашего бедного Костю.

– За что же? – спросил вице-президент несколько более вежливым тоном.

– А за таможенные дела, Борис Германыч! За то, что фирма «Этель» не рассчиталась с одним из своих контрагентов.

Вице-президент недоуменно покрутил головой:

– Я не понимаю, о чем вы говорите. И не понимаю, почему о своей версии не сообщили милиции.

– Не понимает он! – хмыкнул Новосельцев. – Будто сам и не занимался всякими разными делами с таможней.

– Чем я занимался, за то не убивают! – повысил голос вице-президент. – А уж чем вы с Константином Карнауховым занимались, мне неведомо.

– Вот что, Борис Германыч. – Новосельцев неожиданно для собеседника сменил тон с вызывающе-наглого на жалобно-просительный. – Ситуэйшен складывается так, что мне ноги делать надобно. А то и меня могут, как и Костю… Возможно, даже придется покупать новые документы, чтобы бандиты мне на хвост не сели. Я хочу уехать и уйти из фирмы навсегда.

– Вот это – недурная мысль, – оживился вице-президент, – а то я совсем не уверен, что мы с вами в дальнейшем сработаемся. Так что вам мешает осуществить ваши планы?

Причина тривиальная, уважаемый Борис Германыч, – отсутствие денег. – И начальник охраны пристально взглянул на своего собеседника.

– Хм… Подъемные, значит, нужны. И сколько же вы хотите?

– Сумма скромная – пятьдесят тысяч в известной вам валюте.

Вице-президент небрежно махнул рукой:

– Сумма – совершенно нереальная. Сказали бы тысяча-другая, а то…

– А то придется кое-что рассказать все-таки операм! – решительно перебил собеседника кадровик.

– Ваш шантаж бесперспективен, – покачал головой вице-президент. – Информация, которой вы обладаете, сыщиков, расследующих убийство, не заинтересует. А кого она может заинтересовать, так те уже свое получили. Но просто за то, чтобы вы не путались у меня под ногами и не попадались мне больше на глаза, я готов заплатить вам три тысячи. Кстати, – устремил он острый взгляд на кадровика, – вы ведь все равно уезжаете, да еще вроде как намерены скрываться, зачем вам тогда акции нашей фирмы? Продайте мне ваш пакет – получите неплохие деньги.

– Нет у меня уже этих акций, – вздохнул Новосельцев. – В трудную для меня минуту я продал их Косте Новосельцеву.

– Тогда… – Вице-президент пожал плечами.

– Мое последнее слово: двадцать тысяч.

Борис Германович встал, подошел к сейфу, загородил его своим тщедушным телом и набрал секретную комбинацию. Открыв дверцу, стал вытаскивать из сейфа стянутые резинкой пачки и выкладывать доллары на свободный соседний стол.

– Вот, забирайте.

Новосельцев окинул деньги ястребиным взором, мгновенно произвел в уме несложные вычисления и сразу же возмутился:

– Но тут всего пять тысяч!

– Это все! Больше подачек не будет. И учтите: вашего дальнейшего присутствия в помещениях нашей фирмы я не потерплю.