На этот раз удушье пришло намного быстрее. Снова текли ручьями слезы, снова разрывало легкие и шумело в голове. Снова билось в конвульсиях сильное большое тело.
Темнело в выпученных глазах, колотилось в бешеном ритме загнанное под горло сердце. Незаметно и медленно все вокруг погрузилось в спасительную тьму.
Пришел в себя Роберт. Проклятое сознание никак не хотело умирать. Оно упрямо сражалось за жизнь, не давая сдаться истерзанному, молящему о пощаде измученному телу.
Осел грузно на жестком стуле почти сломленный парень. Жжение у него нестерпимое в груди. Комок саднящий в захлебывающемся надрывным кашлем горле. И брызги холодной воды на разгоряченном потном лице.
Проворчали недовольно где-то рядом:
— Передерживаешь, сержант. Еще немного — и концы бы отдал.
— Да ладно, Михалыч, — отозвался вызывающий уже непреходящий ужас голос гориллы. — Он же молодой. Живучий, падла. Ни хрена с ним не сделается.
Кто-то приподнял за слипшиеся волосы безвольно болтающуюся голову, похлопал небрежно по щекам:
— Хорош придуряться. Говори — будешь признаваться?!… Или еще разок «слоника» попробуем?
Заметил сержант затравленный взгляд задержанного, губы змеиные в глумливой ухмылке растянул. Произнес с издевательским подобием сочувствия:
— Сынок! Это только начало. Будешь молчать — я тебя с «ласточкой» познакомлю. Хочешь птичку?!
Стоящий чуть в отдалении капитан увидел выплеснувшееся на лицо подозреваемого жуткое выражение почти животного ужаса. Вмешаться счел нужным.
Потянул, отстраняя, помощника за плечо, к арестанту обратился:
— Не бойся, Роберт. Не будет никаких «ласточек». Ты только признайся — и все!
— В чем? — с трудом выдохнули обметанные жаром ссохшиеся губы.
— Не, Михалыч. Он точно псих! — легко, с сытой уверенностью свободного и безнаказанного человека расхохотался обезьяноподобный сержант. Ударил наотмашь раскрытой пятерней:
— Ты че, падла, издеваешься?! Тебе же читали — четыре мертвяка за тобой! Усек?!
— Я никого не убивал…
— Вре-о-ошь!!! — вдавило барабанную перепонку от дикого рева. — Признавайся!!!
И тут же в другое ухо:
— Тебя видели!!! Есть свидетели!!!
— Колись, падла! Колись, мать твою!
Внезапный сдвоенный удар по многострадальной шее взболтал адский коктейль из мечущихся в панике мыслей.
— Найдены отпечатки твоих пальцев! Неопровержимые доказательства!
— Признавайся, гнида! Колись, гад!
— Тебя опустят! Снимут штаны и трахнут!
— «Ласточку» сделаю! За руки подвешу! Колись!
— Тебе конец! Всей жизни конец, понимаешь?!
— Колись, пивень! Колись, педрила! Признавайся!
— Больше ничего не будет! Ни-че-го!!!
— Колись, падла! Колись!!!…
Уши заложило окончательно. Впавший в ступор узник вперил бессмысленный взгляд в пространство, полностью отказываясь что-либо воспринимать в окружающем бреде.
Поняли состояние подозреваемого бывалые дознаватели. Ор сумасшедший прекратили. Передохнуть, водички попить решили.
Отер трудовой пот с усталого лица капитан. Снова к задержанному вежливо подступился:
— Я все понимаю, Роберт. Трудно вот так, сразу, сознаваться в содеянном. Давай вместе подумаем, как облегчить твою участь. Может, ты не так уж и виноват? Скажи, кто велел тебе убивать? Голос свыше? Во сне кто-то являлся? Или все гораздо проще? Начальница бывшая виновата?
Голос оперативника неожиданно сделался доверительно-приторным, вползая ядовитой гадюкой в смятенную душу:
— Скажи, она тебе часто изменяла, да? С барыгами разными, с жуликами богатыми? А после до воров докатилась. Вообще по рукам пошла. Так? И ты хотел ее спасти. Правильно? Или наоборот? Она сама тебе приказывала? Убей, мол, такого-то. Иначе меня не получишь. Верно я говорю? Угадал? Признавайся!!! — поднялся внезапно до истошного крика медоточивый голос. — Ты кого защищаешь?! Она же шлюха! Подстилка! Всем дает!!!
Хрюкнул утробно нагнувшийся к другому уху сержант. И снова заорали оба слаженным дуэтом, надсаживая закаленные не одним допросом глотки:
— Колись! Не жалей профуру!
— Сознавайся! Она все равно тебя бросит!
— Стерва она! Колись!!!
— На хрен ты ей нужен?! Признавайся!!!
Ныла сотрясаемая ударами шея, глохли уши, переворачивалось, незаметно трансформируясь, отказывающее сознание.
Хотелось только одного. Чтобы поскорей закончился этот нескончаемый бредовый кошмар наяву.
Стоит бледная, растрепанная Александра посреди комнаты, на офицера смотрит, проворно связывающего кавказца. Не нашла ничего лучше, как попрекнуть:
— Что ж ты… раньше не мог?
— Извини, — буркнул Виктор, заканчивая пеленать ноги террориста, — момента подходящего не было.
Привел женщину в чувство, попросив:
— Ты не стой истуканом. Звони в милицию. Воры же скоро подъедут!
Подхватилась красавица. Снова к телефону потянулась. Теперь без принуждения. Хотела «02» набрать, но передумала — следователю знакомому позвонила.
Вздохнула с облегчением, услышав в трубке характерный, показавшийся вдруг таким родным теплый баритон. Ситуацию принялась объяснять.
С трудом пробился сквозь дебри путаных слов прокурорский. Одно уяснил: Мурат связанный в квартире Александры лежит. Камыш вот-вот появиться должен. Дальше — полный сумбур!
Кто связал? Какой-то Виктор… Кто он такой и как там очутился? Офицер, дамочку охраняет… Какой офицер? От кого охраняет? Полная непонятка!
Расплакалась неожиданно красавица. Дураком безмозглым обозвала. Камыш уже почти в двери ломится, а он допросы идиотские устраивает.
Понял свою ошибку следак. Заговорил в трубку серьезно, пытаясь забыть только что нанесенную нервничающей женщиной обиду:
— Обычный наряд не годится. Постреляют их ни за что. Сейчас ОМОН попробую поднять. А вы пока запритесь как следует. Дверь никому не открывать! Когда все кончится, я сам к вам постучусь. Поняли?! И за Муратом хорошенько присматривайте. Опасный зверюга!
— Шикарные сережки, — задумчиво протянул Виктор, заглядывая в бархатную глубину оброненной Александрой коробочки. — Да-а… мне такие подарки не потянуть…
— Заберите их себе! — слишком резко ответила непонятно отчего смутившаяся красавица. — Мне они не нужны!
— Мне тоже, — миролюбиво откликнулся офицер, протягивая закрытый футляр владелице. — Можешь выкинуть в окно.
— Мы уже на «ты»? — сердито фыркнула вздернувшаяся надменно лохматая головка.
— Уже целых десять минут, — хитро прищурились карие глаза. — Благодаря Мурату. Худа без добра не бывает.
Передернуло красавицу. Мерзкое ощущение впивающегося в висок ствола вспомнилось. Абсолютная собственная беспомощность и покорно расставленные ноги понравившегося было кавалера.
А главное — исходящий от чеченца отвратительный запах. Густой чесночный перегар и терпкая вонь немытого мужского тела. Он что, неделю ванну не принимал? Или потел так от страха? Правильно Виктор его треснул. Еще надо было добавить.
Повертела в руках компрометирующую коробку Александра. Совсем уж решилась совету мужчины последовать, да вовремя заговорила в ней рачительная хозяйка.
Лучше продать. Безработной деньги ох как нужны!
Неожиданно громкая, требовательная трель дверного звонка заставила женщину испуганно замереть на месте, моментально вымыв из головы грустные мысли. Тревожно екнуло сердце.
Уже давно завладевший пистолетом Мурата Виктор метнулся бесшумно в прихожую, знаком приказывая Александре не двигаться.
Не послушалась привыкшая к самостоятельности красавица. Подошла твердым шагом к дверям и выкрикнула, сопротивляясь обхватившим ее сильным рукам:
— Кто там?
— Толик, — донесся приглушенный знакомый голос.
— Пусти! — возмущенно прошипела Александра, изо всех сил вырываясь из мужских объятий. — Это свой. Надо открыть, пока Камыш не приехал.
Парень оказался крепким орешком. Еще две пытки «слоником» перенес. Только на пятой сломался. Прохрипел, еле шевеля разбитыми раздосадованным гориллой губами:
— Убивал я… Один… Александра ни при чем…
— Ты че, охренел?! — заорал тоже выведенный из себя капитан. — Мы же договорились!
— Брось, Михалыч, — остановил замахнувшегося на упрямца опера сержант. — Успеем еще с бабой разобраться. Детали пока выжимай.
— Она не баба, — донеслось от стула. — А ты — не мужик… Хлесткий, способный свалить быка удар опрокинул задержанного вместе со стулом на пол.
— Вот падла! — дуя на сбитые костяшки пальцев, с чувством произнес верзила. — Че тут скажешь — достал!
Начавшего давать долгожданные показания подозреваемого окатили водой из-под крана. И сразу же перешли к выяснению обстоятельств дела.
— А вот скажи мне, — спросил, быстро заполняя бланк протокола, повеселевший оперативник, — как ты узнал о местожительстве банкира?
— Никак…
— Но он же жил всего в двух остановках от тебя.
— Я на автобусе не езжу…
— Это почему?
— Пешком хожу… Так интересней…
— Правильно! — бодро хохотнул капитан. — Береги здоровье смолоду!
Уставился непонимающе на пустой протокол, снова улыбкой расцвел:
— Ну ладно. Так и запишем: увидел случайно в автобусе и проследил до дома. Так, а где пистолет взял? Ну, «Макаров»? Вот только отпираться не надо! Мы все уже нашли. И пули, и стреляные гильзы.
Перед лицом сжавшегося в ужасе арестанта закачалась трижды проклятая маска противогаза.
— Ты, падла, лучше не зли! Я с тобой сам скоро психованным стану. Колись давай, гнида!
Заклацали отпираемые замки, и Он увидел ее. Свою Королеву. Красную, растрепанную, запыхавшуюся. В мятом, сбитом набок коротеньком платье.
Жулькалась опять с кем-то, значит. Шлюха… Сука блудливая…
Красавица что-то быстро трещала, оправдываясь, хватала Его просительно за руки, но Он ничего не слышал. Почувствовал с горечью, как ухнуло куда-то вниз разочарованно сжавшееся сердце. Это был конец. Конец всем заоблачным мечтам о возвышенно прекрасном будущем. Цель оказалась недостижима. У нее опять появился другой. Или все тот же не подстреленный Им на базаре ара. Какая разница? Она неисправима. Так и будет тасовать мужиков как перчатки.
Вспыхивающие ослепительными зигзагами мысли молниями чертили сгущающуюся в голове чернильную черноту. Где-то в груди образовался и начал быстро расти леденящий кровь могильный холод.
И в этот момент Его посетило озарение. Потрясло мгновенным открытием, заставив по-другому взглянуть на предавшую Его чудесные мечты бывшую Королеву.
Понял Он наконец-то, за что папашка так люто и так немилосердно карал безответную забитую супругу. И почему она терпела — тоже понял.
Все правильно. Надо бабу наказывать. Иначе с этим отродьем разговаривать нельзя. Они все одинаковые. Так и будут вертеть хвостом, пока кулака не нюхнут.
Понимание принесло облегчение. Тьма в голове рассеялась, уступив место удивительно выпуклому, пронзительно ясному и гениально простому хладнокровному расчету. В доли секунды Он уже знал — что делать.
Раз такое дело — Он сам займется воспитанием Королевы. Лично. И не как тупой папашка — кулаками, по-деревенски. Найдется инструмент. Было бы желание.
Сил на исправление Королевы не пожалеет, все будущее состояние на нее потратит. Он такой, Он упрямый. Все равно своего добьется.
Из темных глубин памяти всплыло некое смутное воспоминание. Видал Он кассету по видику. Как какой-то мужик украл и спрятал в собственном доме понравившуюся ему телку. Сначала наказывал развратную стерву нормально, без кровянки. Но жестко так, круто. Без сюсюканья. Пока не дошло. Потом трахал как бог. Влюбил в себя в конце концов! А Он чем хуже?..
Стукнуло тут в охваченную болезнью голову — все в масть! Все классно! Он узнавал — Королеву-то с работы выперли!
Баба она одинокая, искать особо некому. Соседи не заблажат, а кобели сами разбегутся. Им-то че, сосок смазливых и без Сани вокруг навалом. Помоложе есть. И мордой ничуть не хуже.
А он любит. И будет любить. Даже такую. Подлую, ненавистную, порочную.
Пусть она шлюха! Пусть тварь! Он все равно на руках ее носить станет.
Терзанет, конечно, для начала маленько. Сожмет сердце в кулак — и терзанет. Для ее же пользы. Чтобы поняла. Оценила чтоб. Зато потом…
Дернули тут Его с силой за руку, порог переступить заставили. Понял Он моментально значение высшего промысла.
Она сама хотела Его! Че бы иначе силком на себя тащила? Она же чистая внутри! Ждет Его и надеется! Даже если сама еще толком не догоняет…
Толик повел себя довольно странно. Застрял в дверях с неестественной улыбкой на лице, прижав к груди бутылку шампанского и коробку конфет. Встал каменным божком, будто ничего не слышал.
Как Александра ни старалась, как ни уламывала его поскорей зайти в прихожую — все бесполезно! Оглох он, что ли? Пришлось насильно мужика в квартиру втаскивать.
И Виктор помогать не захотел. Заткнул чертов пистолет за пояс, замер статуей у стенки, молча переводя внимательный взгляд с хозяйки на нежданного гостя.
«Ревность, видимо, в мужчинке проснулась», — с не до конца понятой нежностью подумала красавица.
И вдруг произошло невероятное. Настолько ужасное, что женщина сначала глазам своим не поверила. Толик неожиданно оказался за спиной Виктора.
Как в страшном сне увидела Александра взметнувшуюся ввысь руку и неотвратимо опускающуюся на ничего не подозревающего мужчину тяжелую темно-зеленую бутыль.
В последний момент офицер все же сумел что-то почувствовать: наклонил с поворотом голову, но увернуться от чудовищной силы удара не успел.
Метившая прямо в макушку бутылка разорвала кожу за ухом и врезалась в основание шеи. Разведчик рухнул как подкошенный.
Сморгнула зажавшая рот ладошкой онемевшая женщина. На чудо надеялась — вдруг растает сейчас ужасное видение. Опять Виктор стоять будет.
Но нет. Кошмар продолжался.
Он сразу понял, что промазал. Брызнувшая струйкой темно-красная кровь не могла Его обмануть. И поза расслабленная — тоже… Опять! Да сколько можно?! Хватит с него одного позорного провала. С неудачной стрельбой на рынке.
Больше совершать ошибок нельзя. Из любого положения «дело» должно быть доведено до конца. Чего бы это ни стоило.
— Не-е-ет!!! — душераздирающий нечеловеческий выкрик стегнул по натянутым нервам, заставив остановиться.
Взглянул Он на объятое ужасом молящее женское лицо. Кадр из старого фильма вспомнил. Идея блестящая в голове появилась.
Вот на чем сыграть можно! На хахале последнем сломать! Баба же. Должна мужичка пожалеть. Даст, никуда не денется. И после с Ним пойдет. На все согласится. Лишь бы любовничка не трогал.
Пожал Он плечами, опуская занесенную бутыль. Объяснил, что от бывшей Королевы требуется. В полном согласии с заветами покойного папашки.
Бабу надо сразу на место ставить. Чтоб знала, кто в доме хозяин. Не рыпалась по-пустому, лишка не двигала.
Рефлекторным бессознательным жестом Александра стянула потуже у горла открытый ворот легонького платья. Замолчала, пытаясь переварить обрушившуюся на нее нелепейшую сексуально-мазохистскую ахинею.
Перед ней стоял совершенно чужой, доселе неизвестный ей человек. Абсолютно не похожий на прежнего, такого знакомого и предсказуемого Толика.
С безумным блеском в горящих глазах и перекошенной от ярой злобы похотливой маской вместо привычного, так похожего на Лешино, смуглого лица.
Бросило в дрожь от внезапного понимания. Господи! Прав был следователь! Есть все-таки маньяк! Только не воровской «положенец», а такой рассудительный, всегда готовый прийти на помощь Толик…
В очередной раз выручила женская интуиция. Чисто подсознательно красавица решила потянуть время. Спросила, преодолевая страх и спазмы в перехваченном горле:
— Так это ты… всех убил?
— Ну да, — с неподдельной бравадой криво ухмыльнулся маньяк. — С банкира начал.
Заорал вдруг с бешеной яростью, мгновенно потеряв контроль над собой:
— Он же старый!!! Жена есть!!! Дети взрослые!!! А ты с ним трахалась! Сука такая! Не ври! Я сам видел, как он к тебе таскался!.. Че он с тобой делал?! Рассказывай!!!
Задохнулся Он. В глазах по новой потемнело. Виски от боли заломило. Кипящая неутоленной ревностью кровь ударила огненной лавой в голову, захлестнула обжигающей пеленой, заставив шагнуть к Королеве.
Вспомнилось с незатухшим гневом, как Он ночи напролет торчал под окнами блудующей мечты. И в красках представлял себе, что старикан с ней вытворяет.
Он всякую порнуху видал. Любому ясно — ни хрена банкир так не мог. Наверняка с огурцом вокруг бегал. Пихал во все дырки и хихикал мерзко. Скотина!..
А она?! Она как могла? Шлюха! Тварь! Проститутка! За бабки давала!!!
Учить бабу жизни надо. Учить! Ремнем, сапогом, да чем угодно! Пока совсем не скурвилась.
Отпрянула Александра. За столик сервировочный спряталась. Хлипкая у женщины преграда. Несерьезная. Пришлось на хитрость пуститься. Пуговки верхние на платье расстегнуть. Что-то вроде улыбки на скованном ужасом лице изобразить. Просить севшим от испуга голосом:
— Подожди, Толик. Ты же другое хотел.
Остановился убийца. В глазах безумных осмысленный проблеск появился. Потер мокрый лоб, захрипел растерянно:
— Да, да… ты извини… С головой у меня что-то… болит…
И снова — с осатанелой ненавистью, до хруста сжимая кулаки:
— Че встала?! Живей давай!
Выпрямилась вдруг величаво красавица. Подбородок твердый гордо вскинула, грудь полную вперед подала. Топнула сердито ножкой, сама замирая от пробирающего ознобом страха:
— Молчать! Я буду командовать. Я!
И — помогло! Увял послушно насильник. Плечи опустил. Головой кучерявой поник. Забормотал, оправдываясь, с неожиданной просительной ноткой в только что ревевшем голосе:
— Прости… я забыл… Ты же — Королева…
Взглянула Александара на безвольно опущенные длинные, почти до колен, покрытые густым жестким волосом руки, залитый кровью подъезд с содроганием вспомнила. Спросила тихо, заранее зная жуткий ответ:
— Ты Гаврика убил? Кивнул согласно безумец:
— И этого… «кудесника» сратого тоже.
— А Лешу? Он же твой брат! Пусть двоюродный, но — брат!
— Хрена ль мне Леха? Он же жениться на тебе хотел!
Снова опасно загорелись расширенные зрачки. Голос умоляющий поднялся:
— Забудь о них! Прошу — забудь! Мне адвокат знакомый базарил — бабки Лехины мне все обломятся! Понимаешь?! Я ж единственный наследник!
Облизнул губы новоявленный богач. Ладони растопыренные вверх поднял. Затряс ими с алчным выражением стянутого в жуткую гримасу темного лица:
— Че крохобора жалеть? Он того не стоит. Прикинь только! У этого жлоба миллионы на личных счетах были! А мне всего штуку вшивую в месяц платил! Как последней порчушке! Козлина!
Остановился на секунду маньяк. Дыхание перевел. Заговорил уже по-другому. С придыханием:
— Ты представь: мы с тобой в за гранку вдвоем махнули. Яхту купили! Дачку на Канарах! Слуг черномазых завели! И по-аглицки балакаем. Я с сигарой, ты — под зонтиком. Кайф! Че хочу, то и ворочу! Подождать только малость надо. Законы у нас долбаные. Нельзя сразу наследство хапнуть. Срок какой-то придумали: может, базарят, еще кто объявится. Претендент, мать его! Делиться, мол, тогда придется. Еще налоги какие-то платить… Бля буду, тюльку гонят, мрази очкастые. Крючкотворы хреновы! Так и липнут к чужим бабкам, кусок пожирней урвать норовят. Хрен пролезет!
Опять налились кровью вылезающие из орбит глаза. Вопль бешеный стены потряс:
— Ты че стоишь?! Раздевайся!!! Хватит по ушам ездить!!!
Метнулась загнанным взглядом Александра. Как назло, ничего тяжелого под руки не попалось. Снова улыбочку невеселую скроила:
— Ну не здесь же, Толик. Кровать для этого есть.
— Так иди! — глядя на полуобнаженную грудь начал расстегивать ширинку насильник. — Я тебе не старичок слюнявый. Готовься! Счас орать от счастья будешь.
Деваться некуда. Пришлось в спальню отступить. И там, как на грех, ничего подходящего. Знала бы, статуэткой чугунной бы обзавелась. Или подсвечником бронзовым.
Начала раздеваться красавица. Медленно-медленно пуговки до конца расстегнула. Вспомнила стриптизерок в казино, изгибаться плавно начала.
Попкой вильнула, ножку завлекательно выставила. Крутнулась с томной полуулыбкой вокруг себя, вздымая развевающиеся полы расстегнутого платья, реакцию раззявившего рот психа внимательно проследила.
Обомлел убийца. Слюни пустил. Глаза замаслившиеся выпучил, трусы вместе с брюками ниже колен торопливо спустил.
Расхохоталась неожиданно звонко полуголая женщина. Пальчиком наманикюренным куда-то вниз ткнула:
— Миленький! Да ты же любого старичка хуже! К чему готовиться-то?
Заглянул себе под рубаху несостоятельный насильник. Срам скукоженный горстью прикрыл. Взревел оглушительно, смертельно раненым зверем:
— Тварь!!! Ты во всем виновата! Убью-у-у!!!
Шагнул неловко в спущенных штанах. Рухнул, не переставая блажить.
Толкнулась Александра. Взяла разбег в два коротких шага, птицей над распростертым на полу мужским телом взлетела. Мелькнула в воздухе длинная жилистая рука, вцепилась намертво в гладкую женскую лодыжку.
Как подкошенная упала с размаху красавица. Чуть носик в падении не разбила. Извернулась пойманной в капкан смертельно опасной лаской, изо всех сил лягнула розовой пяткой по остекленевшим глазам.
Хак! — с сырым чавкающим звуком вмялась вовнутрь треснувшая кость. Взвыл от боли в сломанной переносице Толян. Хватку ослабил.
Вырвалась женщина. Забыв обо всем, к дверям квартиры бросилась. Отперла, торопясь, замки и — отлетела назад от страшного удара.
Больно ему. Стыдно невыносимо. Дышать нечем. Кровь из разбитого носа хлещет, глотку забивает.
И шлюха ненавистная убежала. Ловкая, скользкая, хрен такую удержишь.
Подергал Он бесполезное, подведшее позорно хозяйство, заелозил, штаны назад натягивая. Мысль чумная в мозгах застряла — а не папашка ли Его наградил?
Алканавт хренов! И мать-то небось ревновал, что сам ни черта не мог! Но бабу все равно найти надо. Пусть пробует, авось расшевелит…
Не, как она задницей виляла, а?! Умеет, оторва! Небось перед каждым сиськами трясла. Понятно теперь, чего старикан на нее западал… Перед Ним только не захотела… Еще и смеется, сволочь! Убью!!! Вот поймаю и убью!!!