Покойный Владимир Моисеевич понимал толк в хороших ресторанах. С ним Александра привыкла бывать в уютных заведениях — где маленький зал, изысканная кухня и атмосфера, располагающая к интимному общению.
А неопытный стажер привел ее в продуваемое сквозняками громадное помещение с хамоватым персоналом и классическими лабухами вместо спокойно-уравновешенного струнного квинтета.
Пьяная разнузданная толпа посетителей живо напомнила Александре ходкое в дни ее юности выражение: «Большая комсомольская столовая».
Народ гулял. Орала нечленораздельно в фонящий микрофон безголосая, не совсем трезвая размалеванная девица. Трясли нечесаными патлами успевшие принять «законные» сто грамм музыканты.
Визжали, надсаживаясь, сбившиеся у стойки бара потасканные проститутки. Ну, эти-то, по крайней мере, честно работали. Раз позы прельстительные не помогают, хоть криком внимание клиента привлечь.
Но клиент что-то не шел. Он упрямо накачивался спиртным, тупо уставясь осоловелыми глазами на таких же поддатых и тоже доступных подружек.
Вырядившаяся в прекрасно сшитое вечернее платье, Александра смотрелась в окутанном табачным дымом зале призрачным фантомом из другого мира, белой вороной, попавшей по недоразумению в курятник. Что немедленно привлекло пламенные взоры жгучих кавказских джигитов.
Только широкие плечи и угрюмое лицо поздно понявшего свой промах молоденького кавалера сдерживали пока горячий темперамент щедрых на любовь горцев.
Но пару бутылок шампанского все-таки поднесли. На всякий случай. По опошленному частым употреблением принципу: «От нашего стола — вашему столу». Закончила бессмертные «конфетки-бараночки» певичка. Без всякого перехода завела нечто тягучее, предположительно про неразделенную страсть. Слов по-прежнему было не разобрать.
Набравшийся храбрости ухажер пригласил Александру на танец. Сказывалось выпитое. А может, жесткий, как подошва, лангет так подействовал.
Но только стиснул красавицу в объятиях стажер, только прижал к себе немилосердно, беспощадно сминая очень дорогую и мягкую ткань, не стала сдерживать себя разочарованная Александра. Прошипела на ухо партнеру:
— Молодой человек! Если угодно потискаться, то вон — пожалуйста! — Короткий кивок в сторону все еще визжащей стойки. — Хоть всех чохом! Много не возьмут!
Отпрянул кавалер. Снова краснеть принялся. Пришлось по головке непутевого погладить:
— Не обижайся, Роберт. Ей-богу, я тебе не пара. Разница в десять лет — это слишком много.
Приврала чуть-чуть красавица. Совсем немножечко. Всего-то три годика скинула. Но это тайна сугубо личная, разных молокососов не касающаяся.
Вернулась к столику парочка. А там гость нежданный по-хозяйски расселся. Алеша-красавчик. Коронкой золотой издалека сверкает.
Подскочил галантно, стульчик даме подвинул. Нахраписто и как-то очень непринужденно в губы поцеловал. А сзади уже кобыла-официантка топчется, непонятно откуда взявшийся букет цветов с улыбкой подает.
Оттаяла Александра. Душой отошла. С Лешкой не заскучаешь. Пусть интеллектом особым не взял, с воспитанием слабовато — зато весел, непосредствен, мил.
Болтает разную чепуху бывший любовник. Вздор пустяшный несет, не забывая при этом разливать преподнесенное в дар шампанское.
Усатые дети гор демонстративно повернулись спиной. Поняли мужским инстинктом — против этого ловкача им не потянуть. Не видит ничего Александра. И друга давнего не слышит. Улыбается слабо собственным мыслям, времечко славное в памяти освежает.
Ах, какие бурные ноченьки бывали! Вспоминать — и то при людях неудобно. Неутомим Алешка в постели. Все умеет. А главное — женщин понимает…
Именно что женщин, а не женщину. Из-за того и разбежались… Немудрено. Красив ведь, чертушка, до головокружения. До дрожи в коленках. С таким хоть на край света…
Очнулась от грез Александра. Бокал наполненный подняла.
Лешка, как всегда, в своем амплуа. Тост предложил за прекрасных дам. Стоя выпил. Стажера не пригласил. А тот сам не догадался. Так и остался сидеть, дуб дубом. Нет, точно глуповат мальчонка. Такого не исправишь.
Смеется сидит Алешка. Улыбка у мужика заразительная. Вот только коронка чуть вульгарно выглядит. Зато характеризует очень точно.
Услышала красавица сквозь гам веселый голос:
— Так ты, Саня, не сказала — как здесь очутилась? Я думал, ты в таких шалманах не бываешь… Или Робкина работа?
И когда он успел с Робертом познакомиться? Робкой обзывает… Робка-пробка…
Совсем вдруг стало легко Александре. Заулыбалась ответно:
— Угадал. Его работа.
— Не, ты, парень, похоже, лох, — повернулся к стажеру Леха. Рубанул напрямик, без стеснения: — Оглянись вокруг. Сюда только со шлюхами подзаборными таскаться. Разве ж приличных дам в такие места водят?
Обиделся малыш. Вскочил резко, с грохотом отодвигая стул. В сторону туалета направился. Лишь уши алые торчат.
Покачала укоризненно головой пожалевшая непутящего стажера женщина:
— Зачем ты так? Мальчик не виноват.
Перегнулся неожиданно через стол миленок. Лицо напряженное, взгляд — чего-то ждущий. Зашептал прерывисто:
— У тебя с ним серьезно?.. Или так?..
Выдержала паузу красавица. Проговорила с томной полуулыбкой:
— Ну-у… я же не такая старая, чтобы на молоденьких бросаться. Тебе-то что? У нас вроде горшки вдребезги?
— Старая любовь не ржавеет… Екнуло предательски сердечко. И Лешка, сукин сын, сразу это подметил:
— Давай сбежим отсюдова! Как раньше?! Пока сопляк не вернулся.
— Но… ты же, наверное, не один?
— Один, один. Банкет у нас тут в другом зале. По случаю презентации.
Прикрикнул вдруг нарочито строго, совсем как в былые времена:
— Хватит рассиживаться! Время дорого.
Цапнул украшенную браслетом узкую кисть, другой рукой подзывая пробегавшую мимо голенастую официантку.
Хотела взбрыкнуть возмущенно Александра. Да кто он такой, командовать?! На шалашовок малолетних пусть орет!
Но ослабела неожиданно воля. Глаза цыганские, током бьющие, околдовали. Поднялась беспрекословно, засеменила вслед в слишком тесном праздничном платье.
А Лешка вцепился больно в руку, будто упустить боится. Уже на ходу, не останавливаясь, сунул опупевшей профуре в затерханном передничке стодолларовую бумажку:
— На. Тут за все хватит.
А утром было воскресенье. Яркое солнце било в окна сквозь тоненькие шторы, выписывая причудливые узоры на разбросанном по всей спальне белье.
Александра как на крыльях летала. Завтрак на скорую руку соорудила, поднос милому с шутливым поклоном подала.
А тот все зубом золотым сверкает. Как кот сытый жмурится. Потянулся сладко, просиял довольно:
— Э-эх, Саня! Хорошо-то как у тебя! Вздохнул вдруг тяжко, за сигаретой потянулся:
— Устал я, Санечка. Выдохся. Все надоело. Крутишься как белка в колесе, просвета не видишь. Одна сделка на другую наползает. Деньги делают деньги. И остановиться нельзя. Враз конкуренты сомнут.
Присмотрелась внимательно к Лешеньке Александра. И правда, видок у мужичка не ахти. Седина уже пробивается, морщин ранних на лице прибавилось.
— А компаньоны на что? Я если в отпуск ухожу, так за меня старшая в отделе остается. И ничего. Справляется.
Смотрит из-под смоляных бровей удачливый коммерсант. Красавицей обнаженной откровенно любуется. Но ответил серьезно:
— Мы с тобой, Саня, в разных мирах обретаемся. Я как-то книжку умную читать пытался. «Психология бизнеса» называется. Ни черта не понял. Но любому в два счета докажу: в моем мире человек человеку — волк! Компаньон тебя первым подставит. Сожрет и косточки выплюнет. Это тебе не чиновничья лавочка, где все на окладе сидят. И то друг дружку подсидеть ухитряются. А у нас тем более глотку перегрызть готовы. И обманут, и обчистят, и под статью подведут.
— А как же Толя? — искренне удивилась Александра.
Толя приходился двоюродным братом Алексею и считался его ближайшим помощником. Женщина много слышала о нем, но видела лишь раз, незадолго до разрыва с цыгановатым красавцем.
— А че Толик? — пренебрежительно скривился миленок. — Хороший он парень. Только… пентюх недоделанный. Хватки настоящей нет. Как размазня, ни вашим — ни нашим. Пока раскачается, все бабки мимо носа уплывут. Ты пойми, у нас каждый — сам за себя. Если сильный — бояться будут. Слабый — в клочья разорвут. Закон жизни: или я тебя, или ты меня. Победитель забирает все.
Махнул вдруг расслабленно рукой:
— Да ну тебя! Иди лучше сюда. Че я, король французский, с голой бабой за дела базарить?
Хотела обидеться Александра. Очень хотела. Какая, мол, я тебе баба?!
Только ноги уже сами к залеточке понесли. И губы непослушные совсем другие слова шепчут. Ласковые да нежные.
А после обеда Лешенька предложение неожиданно сделал. Обнял крепко закутавшуюся после душа в халат подругу, в глаза растаявшие заглянул:
— Слышь, Саня. Ты только не пугайся…
Бухнул, как в омут прыгнул:
— Выходи за меня замуж. Молчит Александра. Онемела от изумления. Сердечко остановилось, мысли растрепанные по углам попрятались.
Испугался Леха. Впервые в жизни женщину не так понял. Зачастил торопливо:
— Не, я, в натуре, серьезно говорю. Работу свою дурацкую бросишь, свадьбу на Канарах сыграем. Захочешь, в кругосветку подадимся.
Не заметил, как сам все испортил:
— Мы плавали разок. Знаешь, как интересно?
— С девками?! Или как там у вас правильно называется: «биксами»? А я, значит, твоей персональной «телкой» буду?!
Задохнулась от гнева красавица. Все внутри вскипело. Обиды старые не к месту всплыли.
Отшатнулась от милого дружка да как влепит звонкую пощечину! Вот тебе, изменщик! Вот! Забыл, да, как от меня к малолеткам бегал? Забыл?! Так я сейчас напомню!
Осел под градом ударов Лешка. Руками закрылся, заблажил дурным голосом:
— Ты че, рехнулась?! Не хочешь, не надо. Драться-то зачем?
Опомнилась Александра. На пол без сил опустилась. Расплакалась навзрыд. Пришлось побитому Лехе ее же и утешать.
И был вечер. Тихий. Спокойный. Почти семейный. Пристыженная Александра рыбкой вокруг залеточки вилась, кошечкой домашней ластилась.
А тот властелином себя чувствовал. Принимал все благосклонно. Будто так и надо.
Нарушил идиллию неожиданный телефонный звонок. Кто-то на мобильник Лешин вышел.
Внезапно чего-то испугавшаяся полуголая красавица с тревогой прислушивалась к ставшему необычайно жестким голосу миленка:
— Нет… Я сказал — нет! Понял, да?! Не надо меня на понт брать! Сам кого хошь напугаю… Слушай, ты! Гнида! Я свои бабки не на помойке нашел и делиться ими не буду! Дошло?! А тому козлу передай: увижу — башку оторву! Все. Больше мне не звони.
Плюхнулся обратно на диван залеточка. Процедил зло сквозь стиснутые зубы:
— С-суки! Бабки им подай. А вы их зарабатывали?! Козлы вонючие… Еще и банкира приплели…
— Какого банкира? — мгновенно встрепенулась Александра.
— Того самого, что на днях убили, — мрачно ответил коммерсант.
Вскочил на ноги, заходил нервно по комнате — в точности, как Володенька:
— Ты думаешь, он вором был? Никогда не поверю! Кредиты, правда, зажимал. Это было. Пока выцарапаешь, семь потов сойдет. Но на лапу не вымогал и с левыми маклями не путался.
Добавил после паузы:
— За че мужика грохнули, ума не приложу.
Будто щелкнуло что-то в мозгу Александры. Разговор с банкиром вспомнился. Глянула на дружка настороженно, запахивая у горла ворот халатика:
— А ты… ты тоже соучредитель банка?
Странен взгляд у миленка. Изучающ. Но улыбается искренне:
— Да не… Я в то время еще по деньгам не поднялся. Ларьки только начинал строить… А — хотел, было дело. Вот этому гнусу, что звонил, завидовал. Он-то уже тогда при бабках был. Как в банк пролез, сразу начал понты разводить: я-де всех скоро оптом скуплю, любого кредитами задавлю. Прессовать буду, пока один не останусь.
— И что?
Хмыкнул криво залеточка:
— Ничего. Живой, как видишь. Подмигнул вдруг хитро, с лукавой усмешкой:
— А че, правду за вас с банкиром базарили? Шуры-муры вроде как?.. Трали-вали?..
— Не твое дело! — сердито отвернулась к окну красавица.
Посмеивается по-доброму Леха. Головой качает:
— Вот и пойми вас, баб. Как я с малолеткой, так сразу — по мусалам. В тапочках на мороз выгнала. Еще и сегодня добавила. А как сама — «не твое дело».
— Так это без тебя было! — в полном отчаянии выкрикнула чуть не плачущая Александра.
Подсел к подруге Алексей. За плечи обнять попытался. Охнул сдавленно, получив под дых выставленным локотком.
— Отстань! Убрал руки миленок. Но отодвигаться не стал. Заговорил вдруг совершенно другим тоном:
— Я серьезно, Саня. Сама же слышала — наехали на меня круто. Если че знаешь — скажи. Помоги отбиться.
Обмякла Александра. Растерялась. Ее ведь следователь предупреждал — никому, мол, ни слова. Пусть ее показания тайной пока остаются. Нельзя убийц до времени вспугивать. Иначе следы замести могут.
Топнула своенравно ножкой красавица. Пропади оно пропадом! Лешеньке-залеточке помочь решилась. Пересказала как на духу, о чем ей Володенька в последний вечер говорил.
Нахмурился коммерсант. Глаза ледком затянуло. Пошутил невесело:
— Володенька, значит. А я думал — пупсик.
Взлетела вверх ухоженная ручка. Опять к щеке миленка примерилась. Но вдруг упала бессильно вместе с головой хозяйки на волосатую грудь. И голос жалобный, всхлипывающий:
— Ох, боюсь я, Лешенька… Не дай бог, что с тобой случится…
— Не бзди, подруга, — глухо проворчали над розовым ушком. Руки сильные сжали хрупкие плечи: — Еще посмотрим, кто кого.
Потянулась сладко начальница контрольно-ревизионного отдела. До хруста в онемевших косточках. Язык обалдевшему подчиненному показала. Не ожидал, бедненький. Так и застыл с приоткрытым ртом.
Закончила Александра сверку акта по городскому ЖКХ. Весь толстенный том перелопатила. Каждый листочек еще раз изучила. Вывод неутешительный сделала.
Опять коммунальное начальство проворовалось. Если судить по бумагам, то практически все ремонтные работы силами ООО «Парус» и АОЗТ «Ремсервис» делались. За немалую оплату, естественно. И не эфемерными взаимозачетами, а нормальными живыми деньгами. Иногда даже вперед.
Свои работнички, выходит, баклуши только били. Пальцем о палец за последний год не ударили. Зачем тогда штаты раздувать? О нехватке кадров на каждом совещании плакаться? Средства на зарплату требовать?
Поняла механизм простенькой аферы ревизорша. Доблестные «руководители» коммуналки откат не хилый с бизнесменов имеют. За то и стараются. Потеют, можно сказать.
Но, чтобы доказать факты коррупции, объемы физические проверить требуется. На месте глянуть, что там предприниматели наремонтировали.
А это в компетенцию КРО не входит. Власть ревизоров лишь на бюджетников распространяется. Всеми прочими другие службы должны заниматься. Прокуратура там, налоговики с милицией…
Контролеров — тьма. Непонятно только, почему воровство до сих пор процветает.
Припомнила тут Александра, как на последнем заседании директор ЖКХ распинался: «Я зарплату уже полгода не вижу! Голодом всей семьей сижу!»
А у самого подбородок тройной трясется, глазки масляные заплыли. Вот ведь сволочь!
Схватила решительно ручку красавица, докладную грозную на имя мэра набросала. Потом на компьютере подредактировала. Не успела распечатать, старшая отдела мышкой в кабинет проскользнула.
Села напротив, сказала убитым голосом, не глядя на начальницу:
— Не связывалась бы ты, Александра, с «Парусом». Гаврик — опасный человек.
Не стала скрывать удивления красавица. И имя ее поразило:
— Что еще за Гаврик? Гаврила, что ли?
— Да. Гаврила Михалыч, директор «Паруса».
— И чем он так опасен?
— Ничем. Просто… он хозяин в городе… Всех купил…
— И тебя?
Короткий вопрос упал, как камень в воду, обдав колючими брызгами присутствующих. Даже стажер за соседним столом притих.
Хлюпнула носом помощница. Ответила чуть слышно:
— Дура ты, Александра… Мне детей жалко…
А вот это уже становилось интересным. Чтоб какой-то стервец мать детьми запугивал?! Ну-ну!
Точно придется на этого Гаврика мэра натравить. Пускай-ка «солдат правопорядка» на жулика спустит. Как раз для них работенка. Простила мгновенно несчастную женщину Александра. И взгляд шныряющий, и сплетни досужие. Заговорила доверительно, с сострадательными нотками в помягчевшем голосе:
— Давай сразу договоримся: я все понимаю и ни в чем не виню. Но мой тебе совет — обратись в милицию. А я со своей стороны на мэра надавлю. Надо будет, сама с тобой побегаю.
Замотала безнадежно головой сотрудница. Руками закрылась:
— Не надо мне ничего! И ты не суйся…
Хлюпнула носом, выскочила пьяными шагами из кабинета.
Закурила внеочередную сигарету руководитель контрольно-ревизионного отдела. Мысли в порядок привела. Поставила округлую, с завитушками роспись под докладной, к мэру на прием напросилась.
Второе «дело» прошло намного легче первого. Вообще никаких сомнений в необходимости не возникало. Надо, значит, надо. После думать будем.
На самом деле Он опять страшно испугался. Испугался пронзившей Его ослепительной вспышкой простой и гениальной мысли. Потому прогнал поспешно феерические мечты, на технике предстоящего «дела» умышленно замкнулся.
На этот раз «дельце» получилось экспромтом. Полной отсебятиной и щекочущей нервы опасной авантюрой.
Леха сам зазвал Его к себе на квартиру. Встретил случайно у подъезда и зазвал. Обрадовался, полудурок, фиксой из самоварного золота засиял.
Не догадывался, белозубый идиот, что Он крутился там отнюдь не случайно. Местность для будущего «дела» изучал. Подходы с отходами.
И припало тогда на Него чистое вдохновение. Голос внутренний подсказал. Помирающим с похмелья, мол, прикинуться надо. Выпить попросить.
Поверил развеселый кутила и бабник. Стол богатый накрыл. Кучу тарелок с закусками и дюжину разнокалиберных бутылок.
Еще и подначивать пытался, сволочь. Дескать, нельзя много пить. На потенцию влияет. Лучше спортом заниматься. Пресс качать, гирьками баловаться.
Сам виноват. Напросился. Нечего было влюбленного человека дразнить. Спорт ему, видите ли, подавай. Да я без всяких тренировок кого угодно одним тычком уложу!
Отвернулся тут не умеющий читать чужие мысли Алексей. Над микроволновкой склонился. Загривок сытый ненароком подставил.
И снова Его знакомым душным жаром облило. Рука сама к горлышку бутылки потянулась. Привставать уже начал, пружиня ногами, когда этот гад обратно повернулся.
Заметил зажатую в кулаке стеклянную емкость, снова смеяться начал. Наливай, мол, не стесняйся. Понимаю, душа горит. У самого такое бывало.
А Его в дрожь крупную бросило. Совсем как в прошлый раз, на лестничной площадке. Слабость мгновенная по телу растеклась.
И мысль единственная бешеными молоточками: «Чуть не влип! Чуть не влип! Чуть не влип!»
Хмыкнул сострадательно фирмач. Вырвал бутылку из закостеневших пальцев, сам налил:
— Держи! Пока не загнулся…
Выпил Он автоматически стопку. Враз полегчало. Нервишки, струной натянутые, отпустило. Не зря покойный папашка водочку уважал. Знал, изверг, что любить.
Снова Леха к микроволновке отвернулся. Случай какой-то начал рассказывать. Как мужик знакомый с похмелюги помер. Всего двадцать метров до ларька не доковылял. Мотор не вовремя отказал.
Мог бы и не распинаться. Знакомая история. Папашка родимый точно так же копыта откинул. С перепою. Прожил всю жизнь пьяным и сдох не по-людски.
Опять у Него сознание отключилось. Бутыль литровая сама в ладонь прыгнула. Тело сильное с грохотом развернулось. Рука с размаху на кучерявый затылок опустилась.
А Он будто со стороны смотрел. Очнулся только, когда осколки в стороны брызнули.
И сразу мозги на всю катушку врубились. Следы за собой прибрать, пальчики стереть. Алиби убедительное состряпать.
Мало ли… Раз на раз не приходится. Всякое еще может случиться…
Живуч оказался герой-любовничек. Заворочался на полу, простонал тихо. Помощи зачем-то попросил.
Но тут уж Он не терялся. Сдернул с крючка кухонное полотенце, на шею мерзавцу намотал. Потянул с силой за концы, и в этот момент неожиданно испытал неописуемое блаженство. Восторг захлестывающий, могущество необыкновенное.
Приятно сознавать, что ты чего-то стоишь.
Простил Он лихого коммерсанта перед смертью. Все обиды списал. До единой. Совсем как папашка. Тот всегда их с матерью прощал. Но сначала наказывал строго. Спуску никогда не давал.
Опять же Леха сам виноват. Не брыкался бы, глядишь, живой остался. Женолюб хренов. Пристроился к чужой благородной Цели, слабостью минутной воспользовался. Добро бы, молча пакостил. Так нет, хвастаться потянуло. Семью, видите ли, создать собрался…
Животное! Низкая, скотская тварь! Тебе по проституткам таскаться, а не к прекрасным Королевам приставать! Сволочь немытая…
Таких даже жалеть не за что. Всюду нахрапом лезут, ручонки загребущие к самым лакомым кускам тянут. До других дела нет. Лучшее из лучших с мясом оторвать готовы. Если вовремя не остановить, все подряд захапают. Пустыню голую после себя оставят.
Полегчало Ему от таких мыслей. Санитаром общества себя почувствовал. Вымыл руки под краном, дверь за собой плотно прикрыл. Опять незамеченным ушел. Дав наконец волю сладостным мечтам.
«Очередное убийство в предпринимательских кругах. Известный не только в нашем городе бизнесмен К. найден мертвым в собственной квартире».
Черные строчки газетной заметки били наотмашь по глазам, вопили о самом страшном. Лешеньки не стало.
«Следствие подозревает бытовое убийство». Какое, к черту, бытовое? Олухи они там все, что ли?..
Впавшая в транс Александра мерно раскачивалась, сидя в кресле. Слез почему-то не было. Только горечь во рту. И ранее неизвестное жуткое чувство неизбывной тоски и отчаяния.
Ах Леша-Лешенька… Миленький ты мой!.. Замуж звал. В кругосветку хотел… А любил-то как, господи-и!..
Никто так не чувствовал, как он. Даже Володя…
Сложилось что-то в голове красавицы. Ведь это те же!.. Как их?.. «Козлы вонючие»! Гниды, суки и мразь! Вот кто!
Встряхнулась загоревавшая женщина. Снова в прокуратуру засобиралась.
Прячет улыбку следователь. Серьезность сохранить пытается. Все-таки повод для встречи слишком печальный:
— Еще один «старинный знакомый»?
— Нет. Жених.
Не стала Александра добавлять «отвергнутый». Пусть душа Лешенькина ликует. Последнюю земную радость получит.
— Так вы утверждаете, что вашему… жениху угрожали? На судьбу убитого банкира намекали?
— Да. Я сама слышала. И он потом говорил.
— Что конкретно?
— Ну-у… Я не помню дословно. Деньги какие-то требовали. Мол, поделиться надо. Он, естественно, не хотел. Говорить отказывался. А после сказал, что они Володю… то есть банкира, упомянули. Вскользь, видимо.
— Они были знакомы?
— Кто?
— Банкир с женихом.
— Насколько я поняла — да. Леша был клиентом Володиного банка.
— Но не соучредителем?
— Совершенно верно.
— И какие у них были отношения? Они знали… про вас?
Выпрямилась гордо Александра. Взглядом ледяным следователя окатила:
— Молодой человек! Вы не там копаете! Ни Володя, ни Леша ни о чем таком не подозревали. И вообще, Алексей абсолютно искренне уважал Владимира Моисеевича. Это я могу заявить с полной уверенностью.
Хотел огрызнуться следователь. Он не огородник, чтобы что-то копать. А лопату в последний раз лет десять назад в руках держал. Осекся вовремя, сообразив, что особого геройства в том нет.
Но за «молодого человека» все же обиделся:
— Не надо намеков на мой возраст. Не так уж я молод, как кажется.
Прикусила язычок красавица. Не стала ехидничать, должность незавидную мужику припоминать. В его-то годы мог бы и до прокурора дорасти.
А так, что это такое? Подумаешь, следователишко какой-то. Пусть даже с приставкой «старший». Невелика птица!
Улыбнулась мило умная женщина, лишь чуть-чуть обнажив ядовитое жало:
— Не будем ссориться, Сережа. Если хотите, впредь стану называть вас «немолодой человек». Как угодно!
Ну что с такой язвой сделаешь? Пришлось следаку в кулак откашляться. Дальше допрос продолжить:
— Скажите, Александра, а какие-нибудь фамилии при вас упоминались? Имена, клички?
Вот тут был прокол. Александра не раз уже себя корила, что не выспросила у мужчин координаты возможных убийц.
С другой стороны, может, они и доверяли ей так безоговорочно только потому, что она никогда не позволяла себе лезть с настырными расспросами.
Как бы ни разбирало извечное женское любопытство, всегда довольствовалась высказанным. По принципу: захотят — сами остальное доскажут. А нет — значит, это несущественно. Развела красавица руками:
— Нет. Я не слышала… Но у вас же есть след! Вспомните, убийцы — соучредители в банке!
Следователь повел себя довольно странно. Глаза спрятал, зачем-то в ящики стола полез. Наконец вымучил из себя совершенно нелепую, с точки зрения Александры, тираду:
— Да, конечно… Мы проверяем списки учредителей. Но ваша версия неверна. Есть мнение, что эти два убийства никак друг с другом не связаны.
— Чье… мнение? — только и смогла вымолвить пораженная женщина.
— Мое, — честно признался прокурорский. Заторопился, увидев непрошеные слезы в расширенных горестным непониманием глазах. — Видите ли, Александра, я рад бы согласиться с вами. Нам же легче бы было. Поверьте — искать одну группу преступников гораздо проще, чем две. Но все известные на сегодня факты противоречат вашим предположениям. Это — все. Большего сказать пока не могу.
Красавица, казалось, не слышала последней фразы. Вдохнула глубоко, пытаясь справиться с подступающей истерикой. Спросила почти спокойно:
— Какие такие факты? О чем вы говорите?
Закрутился в вертящемся кресле следователь. Затылок почесал, подбородок сизый потер.
По всем неписаным канонам, он должен был принять сейчас неприступно-значительный вид и заявить не терпящим возражений басом о пресловутой тайне следствия. Добавить для пущей внушительности пару юридических заморочек, после чего выставить нахальную дамочку за дверь.
Но вот глаза… Черт, бывают же у некоторых такие глазищи! Прямо смотреть страшно.
Пришлось пояснить через силу:
— Почерки разные. Случай с банкиром очень смахивает на заказное убийство. Исполнитель скорей всего наемный и уже давно находится за пределами города. Может быть, даже не в России. Заметьте — тут я с вами не спорю. Возможно, вы и правы насчет проблем с пайщиками. А убийство коммерсанта — обыкновенная пьяная бытовуха. Сначала ему разбили голову бутылкой, а после задушили. На кухне остались следы застолья. Вам все понятно?
— Но Леша не был пьяницей… Нет, выпивал, конечно, но в меру…
— Мера — понятие растяжимое, — усмехнулся видевший великое множество кровавых последствий пьяных оргий следователь, — порой невозможно угадать, где ее граница… Не думайте, что сейчас убивают только из-за денег. Две трети тяжких преступлений по-прежнему совершаются на почве алкогольных возлияний.
Плюс к тому — наркомания. Те вообще способны на ничем не мотивированные поступки.
Закончил несколько алогично:
— Так что я вам верю. Бизнес у нас поголовно криминальный, весь построен на взаимных угрозах. Ваш жених — не исключение. Но все-таки склоняюсь к бытовухе.
Еще раз вдохнула глубоко Александра. Сжала себя в тугой комок, изо всех сил сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Проговорила на удивление ровным голосом: — Знаете, я раньше никогда не сталкивалась с подобными… ситуациями. Думала, у вас тут мудрые люди сидят. Сыщики настоящие. А вы, Сережа, не умный. Совсем не умный…
Всхлипнула, подавляя подступившее к горлу рыдание. Вскочила, разозлясь, на ноги. Выкрикнула яростно:
— Я докажу вам!.. Всем докажу!!! Грохнула захлопнутая с треском дверь.
Ухмыльнулся криво следователь. Бой-баба! У такой точно дури достанет дел наворотить.
Где-то внутри ворохнулось смутное беспокойство. Как бы не вляпалась в дерьмо упертая бабочка. Жалко же. Красивая больно…