Вопрос размещения полковников нашей делегации был решен быстро и кардинально — все они прямо у шаттла получили ключи от номеров и двух ненаших морских пехотинцев для переноса багажа в номера. Номера для наших полковников были двухуровневые — они имели общую большую гостиную, по две спальни на этаже, кабинет, тренажерный зал, множество туалетов и небольшой бассейн-джакузи. Номера были забиты всякими современными наворочками — различной бытовой электроникой, бесплатными кухнями-автоматами, стиральными машинами, машинами для мойки посуды и чистки обуви и многим другим.

Что касается нашего размещения с Белояром, то принимающая сторона оказалась хорошо информированной о том, что мы долго жить друг без друга не можем, поэтому Генерала, нас и капитана Т.Т. Трезорова — всех оптом — засели в трехэтажный особняк, который нам на время уступил командир местной базы. Сам он на это время и вместе с семьей переехал пожить в офицерское общежитие.

Мы втроем продолжали топтаться с багажом на первом этаже особняка, а капитан Т.Т. Трезоров, стрелою промчавшись по этажам, выбрал для меня и себя спальню на втором этаже, а рядом с нашей спальней подыскал спальню для Белояра. Следует признать, что мой четвероногий друг проделал очень большую работу по отбору помещений, так как сделать выбор было трудным делом, к примеру, в особняке командира базы одних только спален было более десяти. Подняв багаж наверх и, решив перекусить, мы по широкой парадной лестнице стали спускаться вниз, где лицом к лицу столкнулись с Генералом, про которого забыли, а он со своими чемоданами очень походил на бездомного и брошенного человека. Вначале мы даже не узнали нашего бравого Генерала, он как-то скукожился, уменьшился ростом и авторитетом, который ранее так и лез из него, куда-то исчезла вся его решительность и генеральское всезнание. Перед нами предстал человек, нерешительно переминавшийся с ноги на ногу, который не знал, что делать с чемоданами и куда ему лично направляться.

При виде поникшей генеральской фигуры, в неподвижности застывшей в прихожей особняка безмолвной укоризной нашей бессовестной совести, даже покрытая шерстью морда капитана Т.Т. Трезорова приняла выражение глубокой озабоченности и задумчивости. Но Белояр оказался сообразительным парнем, Он пинком ноги под хвост нашему четвероногому другу, вращая палец у виска головы, подсказал капитану необходимость соответствующего действия. По этому многозначительному вращению пальцем даже я догадался, что Белояр имел в виду. Капитан Т.Т. Трезоров мгновенно предпринял скоростную пробежку по этажам дома и в рекордно короткое время вернулся к нам. Вопросительно посмотрев на нас, он дружески повиливал хвостиком генералу, словно говоря, что задание успешно выполнено. Действуя синхронно, мы с Белояром отобрали у Генерала по чемодану и тяжело потащили их наверх, следуя указаниям четвероного друга.

Третий этаж, куда поднял нас капитан собачих войск, очень походил на то, что было необходимо любому генералу и нашему Генералу, в частности. Пара спален королевского типа, огромная гостиная с кинотеатром в одном углу и белым роялем в другом и стеклянной крышей над головой. Широкое панорамное окно гостиной смотрело на зеленый ландшафт, а специальная раздвижная дверь вела на открытую веранду с множеством экзотических растений. С веранды можно было бы свободно обозревать окрестности и наблюдать за тем, что происходило на территории базы, а мы по своему опыту прекрасно знали, что наш Генерал очень любил этим заниматься в свободное время.

Оставив Генерала одного разбираться в благоустройстве своих апартаментов наверху, мы с Белояром и Т.Т. Трезоровым, скользя пятой точкой по перилам лестницы, скатились на первый этаж. Бассейн, турецкая баня, финская сауна и легкий ужин со свежевыжитым апельсиновым соком привели нас в замечательное расположение духа. Было отлично, солнышко уже почти скрылось за горизонтом, но было, по-прежнему, тепло и на душе комфортно и уютно. Благостную тишину нарушал только шелест страниц, это капитан Т.Т. Трезоров все еще не мог оторваться от своего дипломатического паспорта и, крадучись от нас, перелистывал и перелистывал его страницы.

У Генерала тоже поднялось настроение и вернулась уверенность в будущем, — мы даже не заметили, когда он присоединился к нашей компании, — после большого глотка отличного коньяка и хорошей гаванской сигары.

После ужина у нас оставался еще час свободного времени до отбоя, поэтому я с капитаном Т.Т. Трезоровым валялся на полу, осваивая азы вольной собачей борьбы. А Белояр за столом разламывал транзистор командира местной базы, который никак не желал настраиваться на волну радиостанции "Ретро ФМ". Генерал же изображал сломанную осеннюю веточку орешника, томно повиснув на шведской стенке.

В этот момент внезапно раскрылась дверь, мы были столь увлечены, что не услышали стука в дверь. На пороге появилась девушка в зеленом мундире, которая минут пять, не меньше, чуть приоткрыв свой ротик, вероятно, от охватившего ее удивления, она всматривалась в картину, развернувшеюся перед ее глазами. Было совершенно очевидным, что все увиденное настолько поразило девушку в зеленом костюме, что она даже подумала, что случайно попала не туда, куда направлялась. Наконец, сообразив, что это нужное ей место, она, похлопав в ладошки, привлекла наше внимание и проинформировала о распорядке дня и режиме работы делегации на завтрашний день и все последующие дни. На глупый вопрос Белояра, а на чем мы будем обмениваться опытом, девушка в зеленом мундире, свирепо блеснув из-под бровей самыми красивыми на свете глазами, лаконично отрапортовала, что завтра утром нам доставят новые истребители-перехватчики. Увидев наши вытаращенные от шока глаза, она снисходительно пояснила, что ненаши ВКС предоставили в наше полное распоряжение свои собственные летательные аппараты с тем, чтобы уравнять шансы обменивающихся опытом пилотов. Я не знал, кто и когда принимал подобное решение. Но эти люди, по-видимому, и слыхом не слыхивали о том, что сколько времени, согласно уставу, требуется на одно только ознакомление с техническим описанием и устройством летательных аппаратов. А мы с Белояром в глаза не видели эти местные машины, не касались их руками и никогда не летали на них. В поисках защиты и поддержки нашего Генерала, мы втроем уставились на него, — наш четвероногий друг и капитан, который хоть и не был пилотом, но свою сознательную жизнь провел в учебе вместе с нами и хорошо понимал, какую информацию нам только что сообщили и всей собачьей душой переживал и поддерживал нас. А Генерал сделал вид, что в этот момент очень увлечен рассматриванием листика какого-то цветка стоящего на подоконнике, Он даже притворился, что вообще не вслушивался в слова девушки в зеленом мундире.

Мы сразу разгадали это генеральское незнание и непонимание ситуации — все было обговорено за нашими спинами заранее.

Негромко хмыкнув что-то себе под нос, Белояр вернулся к любимому делу — доламывать транзистор. Капитан Т.Т. Трезоров все пытался лизнуть меня в лицо и своей преданной собачьей душой не понимал, почему друг и хозяин стал таким серьезным и отказывается продолжать играть с ним в кошки мышки.

Так и не получив какой-либо человеческой реакции на информацию, девушка в зеленом мундире недоуменно пожала плечиками и, вежливо попрощавшись, скрылась за порогом.

Доломав чужой транзистор, из него теперь не раздавалось ни звука, Белояр оторвался от дела, посмотрел вслед блондинке, а затем перевел задумчивый взгляд на меня.

ххх

Рассвет только наступал, когда мы, короткой цепочкой из троих людей и одной собаки, пробегали утреннюю дистанцию. На половине пути капитан Т.Т. Трезоров потерял интерес к забегу и, наплевав на воинскую дисциплину, махнув хвостом, скрылся в кустах. Когда мы завершали забег и приблизились к финишу, то со всех сторон до нас доносились гулкие отзвуки бегущих людей. На подступах к базе мы увидели, как великое множество коротких и длинных цепочек со всех сторон стекались к ней. Из всего увиденного можно было сделать вывод, что утренний бег — это любимый вид спорта военнослужащих всех стран мира!

На самом финише мы приостановили свой бег и замерли от удивления — на площадке, выложенной красным кирпичом, перед самым нашим особняком вальяжно расположились два летательных аппарата. Они были знакомой нам формы и конструкции — такие толстенькие блинчики. На бегу, кивнув мне головой на машины, мол, займись своим делом, Белояр скрылся на кухне, чтобы заняться своим делом — готовкой завтрака.

Перейдя с рыси на шаг, я осторожно приблизился к неизвестным летательным аппаратам, к каждой из которых коснулся рукой и, замерев на мгновение, чтобы в голове услышать, которая из этих машин предпочтет меня и которая Белояра. Через короткую паузу в голове прозвенел звоночек и мягкий женский голос посоветовал выбрать себе вторую машину, а первый аппарат отдать Белояру. Но как определить, которая из этих машин имеет номер "один" и которая — номер "два"?! Пришлось решать вопрос несколько своеобразно, взяв баллончик-распылитель с черной нитрокраской, я нанес соответствующие номера на бортах упитанных блинчиков.

Затем залез в кабину летательного аппарата под номером "два" и офигел на добрую пару минут, — столько красивых кнопок, трамблеров, джойстиков, шкал, приборов, датчиков на приборной доске машины — я век не видел. На приборной доске не было ни одного свободного квадратного миллиметра! В голове вновь заметалась мысль о том, что, чтобы освоить эту машину, нам потребуется минимум неделя, а не два-три дня как я думал раньше, а первый наш вылет на этих истребителях, согласно плану работы делегации, запланирован на десять часов утра, то есть через три часа нашего времени.

Но делать нечего, воинский долг превыше всего"!

Мы не можем отложить или отказаться от выполнения приказа, воинская дисциплина требует беспрекословного исполнения приказов вышестоящих офицеров.

До вылета осталось всего ничего из времени, но в пилотской кабине этих истребителей обязательно следует кое-что переделать, модернизировать. Мне срочно требовалась профессиональная помощь и я решил воспользоваться опытом работы по усовершенствованию наших Х45, которую мы вместе с Ирреком проделали на сторожевом эсминце "Галактика". Я натянул на голову шлем контур, который оказался более удобным, для его изготовления был использован более лучший материал, но, к сожалению, этот контур шлем оказался гораздо менее чувствительным, чем наш отечественный, и принялся за работу. Не буду вдаваться в подробности, описывая рабочий процесс, но первое, что я предпринял — это подключился к всемирной сети и разыскал Иррека на сайте академии. С большим трудом мне удалось скопировать Иррека и заменить им электронно-вычислительный комплекс истребителя. Иррек не хотел работать в таких диких, по его словам, условиях. Он выступал, грубил, что-то требовал, ломал пальцы и грозился пожаловаться на проявленное мною насилие Генералу и Командующему ВКС. Но в промежутках между криками, стенаниями и воплями уловил значимость момента и важность предлагаемой ему работы и, поломавшись для форса еще немного, в конце концов, согласился сотрудничать.

И наша совместная работа закипела!

Иррек помог убрать все лишнее с приборной доски машины — второстепенные и дублирующие кнопки, трамблеры, приборы и ненужные датчики, оставив только необходимое. Затем на контур шлем мы посадили управление основными системами и органами управления и жизнеобеспечения истребителя. Работали по следующей схеме, контур шлем улавливал импульсы мозга пилота и преобразовывал эти импульсы в электронные команды типа: "запуск двигателя", "прогрев двигателя", "движение вперед", ""движение назад", "тяга вверх" и т. д., а электроника и автоматика осуществляла все остальное — регулировала подачу топлива, смазку двигателя и т. д. В течение двух часов, нам с Ирреком удалось добиться того, что истребитель стал вторым "я" пилота, его естественным продолжением, он четко улавливал и подчинялся указаниям мозговых импульсов пилота. Как только мы завершили модернизацию одной машины, Иррек тут же принялся за переделку и переналадку другой, второй машины, а мне удалось позавтракать.

Ровно к десяти часам, оба блинчика были готовы к вылету.

Когда мы с Белояром поднимали свои модернизированные блинчики в воздух, Генерал и капитан Т.Т. Трезоров вышли на крыльцо особняка, чтобы проводить нас.

ххх

Приподняв машины на два метра над землей, мы поставили наши блинчики ребром к небесам и с большим ускорением со свистом рванули вверх. При таком вертикальном взлете в кабине пилота отсутствовал звук рева двигателя, который всегда появлялся при форсаже двигателей, когда взлетали старые типы истребителей.

В зоне барражирования Иррек нанес на компьютерную карту все топографические точки, характеризующие особенности и специфику местности этой зоны. Мы некоторое время покувыркались в зоне, привыкая к особенностям пилотирования новых для нас машин, — это давало нам возможность прочувствовать и привыкнуть к особенностям их пилотирования. К этому могу только добавить, что новые истребители мало чем отличались от наших старых Х45 — они были чуть быстрее и более маневреннее. Их вооружение на порядок превосходило вооружение Х45 — более мощные лазеры, а также сверхскоростные и мощные ракеты "воздух-воздух" не оставляли шансов противнику. Система жизнеобеспечения позволяла пилоту работать в своей кабине без скафандра даже в глубоком космосе, а кибер-доктор мог прийти на помощь даже в случае тяжелого ранения. Но контур шлем этой машины, по своим показателям и чувствительности, в подметки не годился нашему контур шлему старенькому Х45. Даже наши с Ирреком инновации не на много повысили его эффективность действия. Это можно было бы объяснить только тем, что наши друзья противники придавали огромное значение развитию своей истребительной авиации, но шли несколько другим путем — их истребители имели более мощные двигатели, электронную систему обнаружения противника. Но они придавали мало значения роли и месту человека в организме современного истребителя — пилот рассматривался только в качестве инструмента, важного, но все же инструмента в его пилотировании и управлении.

Пока я размышлял на эту тему, Иррек развлекался в зоне, как мог и даже запел, выполняя одну фигуру высшего пилотажа за другой. Причем, он пилотировал оба блинчика — мой и Белояра — одновременно. Когда настало время возвращения домой, то Иррек решил показать свой класс мастера-пилота, с высоты в десять километров он на глиссаде крутого пикирования разогнал обе машин до такой скорости, что, как мне показалось, внешняя обшивка фюзеляжа и крыльев начали раскаляться и краснеть от теплового нагрева от трения о воздух. Примерно, на километровой высоте Игрек поставил оба наших аппарата ребрами или, говоря по научному, перпендикулярно к земной поверхности, и обрушил их к земле. Наши машины падали с километровой высоты, но когда до соприкосновения с поверхностью земли, осталось пара сотен метров, реверсивными двигателями стал тормозить падение машин. Иррек наслаждался каждой секундой своей манерой пилотирования. Но при этом он совершенно забыл, что в отличие от него мы с Белояром обладаем плотью и являемся биологическими индивидуумами, на восемьдесят процентов состоящие из жидкости. Все маневры Иррека приносили нам тяжелые перегрузки и только гравитационное оборудование кабин пилотов спасало нас от того, чтобы наши тела не растеклись тонким слоем жидкости по стенам кабины.

Когда наши блинчики после торможения замерли на высоте двух метров над землей, то Иррек мастерски развернул истребители в нормальное положение, мягко и плавно коснувшись красных кирпичей дорожки площадки. В этот момент мы с Белояром были не живы и мертвы, наши сознание с большим трудом возвращалось в реальной действительности, а наши тела напоминали кожаные мешки, в беспорядке набитые кровью, плазмой, костями и хрящами.

Покидая кабины машин, мы поклялись, никогда больше не позволять Ирреку пилотирование наших истребителей. Спотыкаясь и чуть ли не падая на каждом шагу, мы с Белояром брели к особняку, мечтая о минуте блаженства, когда можно будет бросить избитые тела на мягкие перины кроватей. Но, к великому сожалению, нам не удалось достойно пройти дистанции до своих спален, переступив порог, мы безжизненными трупами растянулись посредине гостиной. Бассейн, турецкая и русская бани очень помогли вновь обрести жизненный тонус и вывели нас с Белояром из состояния прострации и безнадежности. К моменту, когда мы сумели подняться на ноги и начать новую жизнь с Белояром начали происходить странные вещи — он не отходил от зеркала, высматривая на лице и теле ушибы, царапины и синяки и категорически отказывался готовить нам обед. Голод не тетка и мне, избитому до полусмерти Ирреком, пришлось подняться на трясущиеся ноги и заняться готовкой обеда, так как Генерал совершенно не умел пользоваться современной электроникой, плохо разбирался в продуктах — он не мог отличить СВЧ от кухни-автомата. В свое время он попытался, приготовить суп крем-брюле, который страшно любил, но у него почему-то получилось соленое мороженое, которое нельзя было есть.

Было послеобеденное время следующего дня и наш особнячок мирно почивал под громкий храп капитана Т.Т. Трезорова, который, развалившись на пороге крыльца и прихожей, половиной туловища, а именно хвостовой частью, находился в доме, а симпатичной мордашкой — на свежем воздухе. Таким вот образом, он демонстрировал всем, что осуществляет неустанную охрану доверенного ему государственного имущества, — Генерала с пилотами в доме и двух истребителей на улице. Но этот благополучный собачий храп не давал нормальным людям возможности подремать, а не то чтобы спать. Настежь распахнутая входная дверь особняка сводила на нет работу кондиционера, внутри было жарко и простыни на кроватях становились мокрыми от пота, через четыре минуты после того, как мы ложились на кровать, а нашему псу охраннику, хоть бы что, его туловище приятно обдувал и холодил напольный сквозняк. Все наши попытки восстановить "статус кво", в зародыше терпели фиаско.

Два последующих дня мы отдыхали, никто не давал нам никаких заданий, а мы жили по принципу, есть свободное время, почему бы ни полетать, вот и летали сколько душе угодно. Иными словами, мы с Белояром не вылезали из пилотских кабин наших истребителей блинов.

Но ни разу за эти два дня мы не прикасалась к кнопке автопилота и не давали Ирреку возможности вновь попилотировать истребитель, хотя мысленно общались с ним по различным вопросам. Когда пришло чувство, что чаща терпения Иррека переполнена до краев и он готов в любую минуту взбунтоваться, то я предложил ему, пилотировать любую из машин в свободное от нас время и летать, сколько и как его душе угодно. Но, когда мы находимся в машинах, то он должен дополнять нас при пилотировании истребителей, а мы не должны растекаться тонкой пленкой жидкости по стенам кабины. Таким образом нам с Белояром удалось бы сохранить контроль за действиями Иррека во время полетов. Услышав предложение, Иррек несказанно обрадовался новой возможности обрести себя. Но, когда в его искусственной голове сформировались возникающие в этой связи проблемы технического плана осуществления проекта, у него заметно испортилось настроение. Создание и поддержка коммуникационного канала связи между нами. Летательный аппарат в любую минуту действительности может быть рядом, а может оказаться и на другом краю вселенной, а эта связь должна существовать и поддерживаться, — Иррек крепко призадумался. Что самое интересное, я тоже призадумался о путях решения этой проблемы.

В моей голове время от времени всплывала картина-фантазия, однажды, но неизвестно откуда возникшая в моей голове. Если судить по изображению, то я находился в пилотском коконе и управляю истребителем, ведущим воздушный бой в верхних слоях атмосферы неизвестной планеты с двумя летательными аппаратами странной конфигурации, очень похожи на чешские рогалики, с вытянутыми полукругом и загнутыми вперед крыльями. В памяти не осталось ничего, что могло бы подсказать, что это за картина, что это за планета, что это за летательные рогалики?! Но сохранились мелкие детали — кокон очень плотно охватывает мое полуобнаженное тело, я и истребитель составляем нечто одно целое, пилотирование осуществляется не только мозгом, но и движением рук, плеч и тела. В тоже время разум четко сохранил понимание, что истребитель и я две разные вещи, но способные сливаться в единое целое. Разумеется, эти сохраненные памятью детали не давали намека на решение проблемы передачи мысли человека на расстояние. Именно поэтому я и привлек Иррека на свою сторону в надежде, что он станет сотоварищем по решению этой проблемы.

Оба мы прекрасно понимали, что на ее проработку потребуется долгое и очень долгое время, а может быть и целые года.

ххх

Так мы с Белояром и летали, осваивая новый тип истребителя и развлекаясь одновременно в небесах. Но первое, что мы делали, оказавшись в кабине блина, отключали от греха подальше автопилот, чтобы Иррек случайно не мог взять на себя управление летательным аппаратом и повторить незабываемое геройское приземление. В любом случае, эти полеты доставляли нам истинное удовольствие и мы все больше и больше привыкали к нашим толстеньким блинчикам. Мне с Ирреком, не смотря на его полное затворничество в полетах, удалось внести некоторые упрощения в электронные схемы и органы управления. Машины стали гораздо более послушными и слушались любого мысленного приказа пилотов.

Все время пребывания на базе нам приходилось общаться между собой, а гостеприимных хозяев мы видели издали или на экранах визоров.

Иногда нас посещала девушка в зеленом мундире, чтобы поинтересоваться, есть ли у нас какое-либо желание. Мы всегда, в этом случае, давали возможность высказаться Белояру, так как его желание можно было легко прочитать по выражению его лица.

Но, когда однажды эта девушка поинтересовалась, не хотим ли мы, скажем завтра поутру, немного подраться с хорошими парнишками, правда, не до смерти, разумеется, торопливо добавила блондинка. Белояр, постоянно страдавший от любой разлуки с девушкой, не выслушав до конца предложения, стал судорожно натягивать на себя форменный китель, — была непереносимая жара за тридцать градусов, — заявил, что он готов к исполнению своего воинского долга. Услышав его ответ на слова девушки в зеленом мундире, у меня в голове мелькнула мысль, что мой дружище все-таки не перенес жары и у него солнечный удар. Но я глубоко ошибался, — ведь свои слова свои Белояр обращал девушке и смотрел прямо в ее глаза. Не смотря на то, что она была в мундире и находилась на службе, эта блондинка моментально сообразила, что именно Белояр хотел сказать только ей этими словами, которые, если судить со стороны, были наивными и глупыми словами. Все сразу на наших глазах встало на свои места. Оказалось, что девушка носит зеленый мундир только до восьми часов вечера, а после восьми ее зовут просто Арахис. Мы с капитаном Т.Т. Трезоровым и Генералом поняли, что в эту минуту два человека нашли друг друга. И они вдвоем — девушка в зеленом мундире и наш Белояр, не говоря больше ни слова, — покинули особняк, хотя до восьми оставалось еще целых пять минут.