С момента встречи мы с опаловыми глазами не разлучались ни на секунду, она стала нештатным членом нашей делегации, без нее мы не могли и шагу ступить. Никто лучше ее не знал точного графика, по минутам расписанного рабочего дня нашей делегации, где, когда и с кем планировались или проводились деловые встречи, беседы и она даже знала, какие достопримечательные места нам необходимо посещать. Все члены делегации охотно подчинялись ее распоряжениями и внимательно прислушивались к советам и рекомендациям.

Наш Генерал немного пообтесался в этой новой ситуации и прекратил вздрагивать при ее виде, но было заметно, что он старается избегать непосредственного общения с ней и не подходил ко мне, если видел ее силуэт рядом со мной.

Опаловые глаза довольно равнодушно отнеслась к знакомству с Белояром, по ее мнению, супруга должна поддерживать и холить мужскую дружбу, — друг мужа есть уважаемый друг семьи и, с которым следует считаться до поры до времени.

Также равнодушно она восприняла мои отношения с капитаном Т.Т. Трезоровым, по ее просвещенному мнению, любому мужу дозволено иметь четвероногого друга. Но этот четвероногий друг обязан неукоснительно следовать распорядку социального общежития, который она твердой рукой вводила в нашей семье. Поэтому она категорически не переносила появление этого четвероного друга в нашей общей постели.

Возник конфликт интересов, так как капитан Т.Т. Трезоров, по своему офицерскому положению и, к нашему глубокому сожалению, за годы учебы в академии и службы не приучился темные и холодные ночи проводить на своем государственном тюфячке у порога спальни.

Однажды, мне пришлось стать невольным свидетелем любопытной картины. Ранним утром я по срочному вызову спешил к Генералу. Капитан Т.Т. Трезоров, всю ночь промучавшийся на тощем тюфячке, да еще и на сильном сквозняке, — промерз до костей и чуть ли не пару раз громко чихнул. Этим он хотел сказать, что заболевал. Когда он увидел, что я покинул постель, то спросонья решил погреться под моим одеялом. Не проявив должной благоразумности и не проверив, свободна ли вторая половина постели, он, по наглому, полез под теплое одеяло.

Дальше произошло нечто фантастическое!

Ну, я вам скажу, это было красивое зрелище, — полет крупной собаки через весь номер. Собачка летела по воздуху, неторопливо переворачиваясь в полете то головой вперед, то головой назад. Удар в оконное стекло был нанесен мощно и, извините за выражение, всем собачим фэйсом, а потом мой дружище долго и оцепенело лежал на полу, недоумевая про себя, почему морда не изранена и стекло не разбито. Меня тоже заинтересовал этот факт, я перезвонил вниз, на рисепшен и задал вопрос в этой связи. Мне долго не отвечали. Перед самым отъездом из гостиницы, внезапно перезвонил директор гостиницы, который разъяснил, что стекла в номерах гостиницы обыкновенные, не бронированные, но ранений и повреждений не было только потому, что морда моего четвероногого сильно волосатая и шерсть на физиономии смягчила соприкосновение с полотном стекла. До сих пор не пойму, почему директор морду капитана Т.Т. Трезорова называл волосатой физиономией. Да и ударный посыл опаловыми глазами капитана был такой мощности, что независимо от степени волосатости или лохматости его физиономии и согласно законам динамики, соприкосновение физических тел такой массы обязательно должно было привести к тяжелым последствиям.

Последствие же было одно — капитан Т.Т. Трезоров стал более тщательно осматриваться и принюхиваться, чтобы впредь не попадать впросак, когда лезешь под теплое одеяло погреть свои старые кости.

Это день ничем не отличался от других дней.

Опаловые глаза в этот день была слегка не в духе и не хотела вылезать из постели, так как, по ее словам, у нее сильно болела голова. Проблема — болезнь головы у женщин — меня сильно волновала. Мне очень хотелось отыскать и искоренить причину внезапного возникновения головной боли у любимой женщины. Всего пару дней назад я попытался под любым предлогом затащить ее в постель, но она мне отказала, сославшись на боль в голове. Тогда я не мог понять ситуацию и запутался, ведь я хотел заняться любовью с опаловыми глазами, причем тут, больная голова. По всей очевидности, в тот случай мигрень возникла совсем по другой причине, чем в этот раз. Сам я не смог, как ни старался, найти ответа, поэтому, естественно, обратился к опаловым глазам за разъяснениями. В конце концов, она устала от домоганий и со слезами на глазах призналась, что очень переживает, что я буду делать, когда делегация отправится домой, как буду жить без нее. Она ревела, словно белуга, и громко всхлипывала, — что я такой несамостоятельный! С дуру я предложил, давай полетим вместе, на что она ответила, что для того, чтобы получить въездную визу в нашу страну, ей потребуется месяц. После этих слов у меня на душе заскребли кошки, мне стало совсем плохо и я честно признался опаловым глазам, что этот месяц мне прожить без нее будет очень тяжело и трудно. Я никогда прежде не видел, чтобы девчонка так расцвела от этих слов, ведь я даже не сказал, что очень люблю ее. В ответ на эти слова она набросилась меня дикой кошкой, стала ласкать и целовать и громко кричать, что обязательно что-нибудь придумает, чтобы мы никогда не расставались. Она была такая…, ну, агрессивная что ли, и мы весь день провели в постели, даже не обедали и ужинали. А ведь утром опаловые глаза говорила, что у нее голова раскалывается от мигрени. Кто поймет этих женщин?!

Капитан Т.Т. Трезоров в этот день каждый час осторожно краем глаза заглядывал в мой номер, он хотел поваляться и подремать на свободной кровати. Но каждый раз, увидев нас, он укоризненно покачивал головой и бежал в генеральский номер на срочный доклад.

ххх

Наступил предпоследний день пребывания нашей делегации в "дружественной" стране. В этот день проводился большой прием с участием чуть ли не первых лиц. Их Государственный департамент решил дать прием на тысячу человек. В этот раз они не спрашивали мнения нашего Генерала о том, какой прием проводит и кого приглашать, они сами сделали списки и разослали приглашения нужным людям.

Члены нашей делегации во главе с Генералом, который был в парадной форме и при наградах, прибыли в точно назначенное время в точно указанное место проведения приема. Сколько орденов и медалей было на кителе нашего Генерала, невозможно было сосчитать, а у нас с Белояром не было ни одной орденской планки, одни только обычные значки за прыжки с парашютом и снайперской стрельбы из винтовки, позументы и аксельбанты на мундире.

Я весь извертелся в общем строю и не знал, что делать — три часа назад опаловые глаза прямо из-под одеяла сбежала от меня, ничего не сказав и на ходу бросив, что обязательно будет на вечернем приеме. Вечер давно начался, скоро начнется официальное открытие приема, а опаловых глаз нигде не было видно. Находившийся рядом, капитан Т.Т. Трезоров очень беспокоился по поводу моего безобразного поведения в строю и, как настоящий джентльмен и верный друг, ни на шаг не отходил, чтобы я окончательно не впал в отчаяние и не надел глупостей. Он по-голливудски дружески улыбался всем проходящим мимо строя гостям, до полусмерти запугивая их своими начищенными до ослепительно белого цвета клыками. Но и он вскоре не выдержал моего отчаяния и сбежал по своим срочно возникшим неотложным делам.

Белояр, даже находясь в строю, сердцем не расставался с девушкой в зеленом мундире и они были настолько заняты собой, что не замечали меня и моих страданий, — их тоже обуревала мысль о предстоящем расставании.

Наш Генерал был настолько перегружен вопросами организации и проведения приема, а главное — его сильно беспокоила мысль о том, как сделать так, чтобы столик с тигровыми креветками достался ему одному в этом тысячном бедламе, поэтому у него не было ни одной свободной минутки, чтобы ее можно было бы посвятить мне.

Таким образом, я оказался никому не нужным человеком. Все, проходившие мимо нашей делегации, улыбались и интересовались здоровьем членов делегации и моим, в частности. Но как только я начинал в деталях объяснять свои проблемы, как выражения лиц этих людей вытягивались, тускнели и они старались незаметно раствориться в толпе или исчезнуть из поля моего зрения. Таким образом, помимо того, что я был брошен опаловыми глазами, никому не нужным, я оказался социально опасным элементом — со мной не хотели разговаривать о здоровье, не говоря уж о погоде.

Единственное, что мне оставалось — это напиться. Не дожидаясь начала официальных выступлений, я покинул строй и решительно направился в сторону темного угла.

Забрав у пытавшегося скользнуть мимо меня официанта поднос со стопочками водки, я уединился в темном углу и опрокинул в горло первую стопочку, которая оказалась наполнена удивительно вкусным смородиновым абсолютом. Есть совершенно не хотелось и я не спеша приголубил вторую стопочку. Мимо проходил отец опаловых глаз с громадной кучей орденов и медалей на парадном форменном кителе и даже с парой "пурпурных сердец" за ранения на поле боя. Он с большим удовольствием хряпнул со мной по стопочке абсолюта, но не стал выяснять, почему его дочь бросила меня, и, не оглядываясь, скрылся в общем столпотворении. Три стопки абсолюта без закуски начали действовать, мое настроение слегка приподнялось и я уже подумывал о четвертой стопочке, когда какой-то молодой салага офицерик в зеленом мундире попытался засунуть мне в рот ложку салата из спаржи.

Я уже разворачивался, чтобы эту ложку спаржи засунуть этому офицеру… ну, вы знаете куда, когда мои чуть-чуть разфокусировавшиеся глаза уловили что-то знакомое в лице этого молодого салаги.

Мама моя, — вот это да?!

Этот салага — опаловые глаза, да к тому же еще в форме офицера их страны!

Поднос со стопками загремел на пол, в руке осталась четвертая стопочка, а мои форменные брюки по колено были забрызганы абсолютом со смородиновым вкусом. Хорошо еще, что эти брюки были прекрасного черного цвета, и я только мог понять, что промок до колен. Но, амбре от меня был еще тот! Ну, вы понимаете, что это все очень походило на то, что я… тра-ля-ля.

А опаловые глаза бесстрашно обнюхала мои брюки, ощупали все ли на месте в брюках и оценивающе посмотрела на меня, как бы выясняя, на что я готов.

Чтобы поднять мое настроение, опаловым глазам пришлось целовать меня, при этом она, шепча на ухо, поинтересовалась готов ли я исполнить обещание и взять ее в жены. Мне очень хотелось задать вопрос, когда я ей это обещал, но мои губы в этот момент были заняты ее губами. На секунду прервав свой поцелуй, опаловые глаза подозвала к себе капитана Т.Т. Трезорова, все крутившегося неподалеку, и стала что-то нашептывать ему на ухо. Закончив шепот, она строго посмотрела ему в глаза и пригрозила пальчиком. А мой друг, трусливо поджав свой великолепный хвост, стрелой помчался выполнять приказание, — а на мои приказы эта скотина так быстро никогда не реагировала.

Дотащив до парковки глайдеров, опаловые глаза с силой швырнула меня в одну из машин с открытым верхом и села за управление. К этому моменту я был на седьмом небе и счастлив — нашлась опаловые глаза и все стало на свои места и не нужно ни о чем беспокоиться. Правда, я никак не мог понять, почему она оказалась в этом зеленом мундире, ведь обычно его носила блондинка Белояра, но сегодня эта блондинка была в шикарном абрикосовом платье. Я был счастлив и мне было совершенно безразлично, куда и зачем мы летим. Почувствовав мое настроение, опаловые глаза, настроив управление глайдером на автопилот, переползла ко мне на заднее сиденье и мы занялись любовью — формы и запах ее тела сводили меня с ума.

Короче говоря, это полет-переезд превратился в любовное безумие и страстного насилия с обеих сторон.

Осознание реальности вернулось ко мне в странном сумрачном помещении, освещаемого одними только свечами. Я и опаловые глаза со свечками в руках стояли перед священником и клялись друг другу в супружеской любви и верности, а за нами собралась толпа народа, с умилением и одобрением на лицах наблюдавшая за обменом кольцами. Пробуждение в этой реальности носило характер эмоциального взрыва внутренних страстей, я был внутренне не готов, так как не получил официального разрешения Генерала на обряд церковного венчания, но мысль, что с этого момента опаловые глаза принадлежат мне и только мне, кружила голову. Кожей спины я чувствовал чей-то пронзительный взгляд, очень здорово напоминающий взгляд нашего Генерала, который взглядом опытного ловеласа рассматривал женственные формы фигуры моей супруги. Опаловые глаза чувствовала этот генеральский взгляд, но ни чуть не смущалась, а только плотнее прижималась ко мне. Меня начал сильно беспокоить этот ее мундир, зеленый однотонный цвет которого простой действовал на нервы. Но было несколько неудобным, на людях, да еще и при священнике спрашивать, почему она нацепила этот клоунский наряд? Да. И Генерал продолжал с улыбкой поглядывать на мою спину, правда, чуть-чуть пониже, которая так и чесалась от этого многообещающего взгляда. Наш Генерал и генерал в зеленом мундире стояли плечом к плечу в первых рядах толпы, держали в руках свечи и внимательно вслушивались в слова священника, ведущего обряд венчания.

Когда обряд закончился и священник исчез за дверцей, расположенной за алтарем, мы с опаловыми глазами повернулись к людям, находившемся в храме и пришедшими, принять участие в обряде и поздравить нас с бракосочетанием. Самым первым, кого я увидел и узнал был капитан Т.Т. Трезоров с грустнейшими глазами и понурой головой. Он даже не замечал, что воск со свечи, которую он держал в передней лапе капает на заднюю лапу.

Белояр не отрывал взгляда от девушки в абрикосовом платье, которая не отрываясь смотрела на женщину в зеленом мундире, которая только что стала моей женой.

Черт побери, почему мы — мужики такие тяжелодумы и не обращаем внимания на важные мелкие детали — у женщины в зеленом мундире и девушки в абрикосовом платье был один и тот же отел генерал с одной звездой.

Чтобы это могло значить?

Ноя не успел додумать эту мысль до конца, так как до меня, наконец-то дошло, что мое отрочество и юношество завершилось, настала пора трудовой жизни взрослого и женатого человека — отца семейства, которому надо зарабатывать, чтобы содержать супругу.

ххх

Когда шаттл с трансатлантического лайнера высадил нашу делегацию на все еще заваленную снегом площадку, мы сразу ощутили, что вернулись домой, на родину. Ни тебе расчищенных от снега дорожек для пассажиров, ни тебе удобных площадок для шаттлов — здесь жизнь шла по принципу, хочешь жить умей вертеться.

Но пробираться по глубокому снегу до здания аэропорта нам не пришлось, где-то в отдалении затарахтел дизельный двигатель и вскоре к площадке шаттла подполз старый бронетранспортер. Знакомый сержант десантник выскочил из кабины гусеничной машины и, вежливо козырнув, предложил пройти в салон. В десантном отделение бронетранспортера, которое теперь называлось салоном, было установлено шикарное освещение и десять комфортабельных кресел для авиапассажиров. Да, и сам сержант изменился за месяц нашего отсутствия, помолодел, косая сажень в плечах, он был отлично выбрит и выглядел на все сто. В его словах и действиях появилась уверенность и амбициозность.

Сержант моментально узнал меня и тут же на ухо прошептал, что моя доля в его кармане и что он готов передать ее мне в любой момент, нужно только, чтобы эти "лохи", он кивком указал на членов делегации, не мешались под ногами.

Бронетранспортер остановился у входа в здание аэропорта, чумазый водитель БМП подождал, когда последний член делегации покинет десантно-пассажирский салон, тут же развернул свой БМП и почапал в глубь аэродрома для встречи новой делегации.

Я немного задержался, предоставляя время и возможность сержанту сунуть мне в руки полиэтиленовый пакет с тремя большими пачками денег. Что это деньги, — любой любопытствующий мог бы рассмотреть через прозрачные стенки пакета. Я не приказал, а сержант не додумался, положить деньги в непрозрачный пакет. Мне ничего не оставалось делать, так как пачки были слишком объемистыми, чтобы засунуть их в карман или положить за пазуху, как, небрежно поигрывая пакетом, в наглую пройти в здание аэропорта, где меня ожидали остальные члены делегации. Багажа у меня особо не было, один только армейский баул, до упора забитый вещами и болтающийся на лямках за спиной, да, вот и этот небольшой прозрачный полиэтиленовый пакетик с тремя большими пачками денег.

Из всех членов делегации один только Белояр поинтересовался, задумчиво почесывая затылок, откуда у меня столько денег, на что я громко, чтобы слышали и другие члены делегации, ответил, что эти деньги, мол, заработал по дороге в аэропорт. Белояр и другие члены делегации больше не задавали вопросов, очень было похоже, всех их удовлетворил мой ответ.

Ну, а какой другой идиотский ответ я мог дать на этот глупый вопрос?

Узрев пакет с большими деньгами, капитан Т.Т. Трезоров тут же встряхнул с себя сонную одурь и встал на стражу пакета с деньгами. Всего несколько минут назад у капитана было испорченное настроение, ведь с сегодняшнего дня он вновь становился на армейское довольствие — на кормежку обрыдшим "геркулесом", и он не знал, как жить, а главное — питаться дальше. А раз у хозяина появились такие денежки, то у его четвероногого друга возродилась надежда, что кормить его будут не одним только геркулесом, может быть, иногда покормят и мясцом. Поэтому, если раньше ему было абсолютно наплевать, что происходит с его хозяином — с кем он разговаривает или общается, то теперь капитан ТТ Трезоров сделал все, чтобы ни одно живое существо не могло приблизиться к хозяину с пакетом денег ближе, чем на семь шагов. В результате этих устрашающих театрально-постановочных сцен, капитан Т.Т. Трезоров добился моей полной изоляции, чем немедленно привлек внимание всех окружающих и находящихся в зале пассажиров.

Разумеется, многих особенно интересовал полиэтиленовый пакетик с крупной суммой денег в моих руках.

Но театр одного актера не мог продолжаться до бесконечности, еще минут пять, и обязательно появился бы комендантский патруль с офицером, которому мне пришлось бы подробно объяснить, — сколько, когда и откуда эти деньги появились в пакетике.

От патруля и от всеобщего внимания меня спас сержант десантников, который за месяц прижился в аэропорту и без его участия уже ничего экстраординарного не происходило. Когда он увидел заваруху, устроенную моим четвероногим другом, то моментально принял решение. Истинному десантнику ничего не требовалось объяснить, суть произошедшего он ухватил с первого взгляда.

Свистком было поднято по тревоге десантное войско, спокойно отсыпавшееся на матах в углу аэропорта, отделению было приказано отконвоировать меня и капитана Т.Т. Трезорова в автобус.

Заспанные десантники с оружием — очень опасные люди. Но когда это войско, сломя голову, мчится не знамо куда, то ему лучше не переходить дорогу — насмерть сомнет. Увидев десантников, которые окружили цепью и с автоматами наперевес охраняют нас, любопытствующие моментально рассыпались по сторонам.

Только посмотрев в глаза, капитан Т.Т. Трезоров и сержант мгновенно нашли общий язык и я бы добавил, что они воспылали даже некоторой любовью по отношению друг к другу. После второго знакомства у них появился эдакий прищур глаз, воинственная бравада в поведении, — типа, мол, знаем мы вас гражданских. Мне показалось, что сержант с уважением козырнул капитану Т.Т. Трезорову, когда тот передавал пакетом денег и меня на попечение десантников, а те, угрожающе поводя стволами автоматов из стороны в сторону, стали конвоировать меня к выходу из аэропорта.

При этом мы совершенно забыли, а может десантура этого вообще и не знала, что мне еще требовалось пройти паспортный контроль и таможенный досмотр. Могу добавить только, что ни один пограничник или таможенник аэропорта, даже и не решился сопровождающим меня воинственным десантникам напомнить о необходимости осуществления мною упомянутых выше формальностей.

В автобусе, находясь под плотной опекой десантников, мне пришлось часов пять ожидать Белояра и других членов делегации, в обычном порядке проходивших паспортный контроль и таможенный досмотр. Белояр долго не мог понять, почему таможенники заставили его раздеться до трусов, когда, по их словам, на нем они искали какие-то "стекляшки". После личного досмотра они часа два выпытывали, куда он мог спрятать эти "стекляшки", странно поглядывая на парня. Таможенники вызывали каких-то "сенсов", которые долго измеряли Белояра старым измызганным портновским метром и проводили какие-то расчеты и алхимические опыты, но и тогда не смогли отыскать того, чего у Белояра и в жизни не было. Затем появились остальные члены делегации, они были какими-то уж очень притихшими и задерганными. Последним в автобус поднялся наш Генерал, который ни слова не сказал о причине своей задержки, и попросил меня попридержать своих оголтелых десантников, чтобы они случайно не устроили бы стрельбы из автоматов при отъезде автобуса. А то он, подходя к автобусу, слышал, как они определялись, какими патронами стрелять — бронебойными или трассирующими пулями?

На приказ нашего Генерала "не стрелять", десантура ответила по-простому и посоветовала ему решить с "дедом" этот базар. Я уже было поднимался с места, чтобы переговорить с сержантом, но мысль, промелькнувшая в голове, подсказала, что этого делать не стоит. Тогда я заглянул под сидение и за хвост вытащил капитана Т.Т. Трезорова, притулившегося у теплой автобусной печки, и четко поставленным пинком ноги по зад выкинул десантного "авторитета" на улицу, исполнять приказ нашего Генерала.

Не знаю, не очень вникал в подробности разговора капитана Т.Т. Трезорова с десантурой, но автобус тихо отъехал от здания аэропорта, стрельбы не было.

А в пакетике было три миллиона наших рублей.