Первый курс.

Церемония принесения воинской присяги началась выступлением Генерала, который с воодушевлением зачитал указ президента о зачислении нас курсантами первого курса факультета пилотов-навигаторов военно-космической академии.

Затем нам не менее торжественно зачитали распоряжение, подписанное главой правительства, о выделении средств на наше обучение, питание и обмундирование, а также дополнительное распоряжение о выделение средств на содержание и обучение боевого пса, по кличке Трезор. Не большое наше недоумение было вызвано тем, что стоимость обучения и содержания боевого пса Трезора, совершенно по не понятно каким причинам, обходилось государству на треть меньше стоимости нашего Белояром обучения. Недоумение вызвало то обстоятельство, что один Трезор по сумме денег, затрачиваемых государством на него, превосходил меня и Белояра в отдельности.

А мой пес, стоя в одном ряду с нами, внимательно выслушивал все, что говорили выступающие и, приподняв голову, обозревал присутствующих в актовом зале.

Затем нам вручили погоны курсантов академии, по ножевому кинжалу в черных лакированных ножнах-чехлах и специальные электронные часы. Эти часы были сложным агрегатом, они показывали точное, могли быть компасом для ориентации на местности, а также маячком, который функционировал на атомных батарейках и постоянно транслировал на спутник сигналы о нашем местонахождении. Примерно такое же устройства намертво прикрепили к портупее Трезора. Чуть не забыл упомянуть, шею Трезора защищал новый ошейник, выделанный из куска кожи буйвола, который невозможно было пробить или прокусить.

Когда закончились выступления начальства, то все находившиеся в актовым зале люди стали одновременно, хором, без каких-либо бумажек или других электронных шпаргалок, прижимая ладонь правой руки к сердцу, произносить слова воинской присяги. Мы с Белояром, преклонили колени у знамени академии, вместе с людьми произносили святые слова присяги. Я лично видел, как в глазах многих стояли слезы. Генерал, командир академии стоял, вытянувшись по стойке "смирно" во весь свой почти двухметровый рост и, приложив правую руку к сердцу, самозабвенно произносил слова воинской клятвы.

Когда были произнесены слова присяги, мы поцеловали знамя академии, поднялись с колен и вернулись в строй. Трезор ни на шаг не отходил от нас, по его глазам было видно, что и его захватила эта пафосная процедура принятия воинской присяги. Рядом с нашими подписями в книге присяги, он поставил отпечаток своей лапы.

В заключение церемонии мы с Белояром и Трезором прошли перед генералом и военным оркестром церемониальным маршем.

Может быть, со стороны это и выглядело несколько глуповато — проход двоих курсантов первокурсников и собаки перед одним генералом, небольшим оркестром и несколькими присутствующими преподавателями, но вся атмосфера мероприятия в целом потрясла наши души и надолго сохранилась в памяти.

После присяги мы прониклись чувством, что нас приняли в армейскую семью и мы стали ее полнокровными членами.

После церемонии и пока мы еще находились в строю Генерал лично прикрепил погоны на наши мундиры. Затем он крепко пожал наши с Белояром руки. Когда же Трезор протянул ему свою дрожащую от волнения лапу, то он не поленился нагнуться и, от всей души, пожать ее.

ххх

Выделенное нам помещение в жилом секторе впечатляло своими размерами, комфортом и удобствами. Язык не поворачивался, называть то, что мы увидели жилым помещением, так как он представлял собой целый комплекс из жилых, учебных и спортивных помещений, а также служебных залов, холлов и кабин.

Каждый из нас, я имел в виду себя и Белояра, стал обладателем собственной спальни с большой и совершенно не курсантской кроватью. Спальню легко можно было превратить в кабинет, так как в ней имелся широкий письменный стол терминалом всемирной сети с подключением к локальной сети академии, а также трехмерный визор со всеми научными, развлекательными и информационными программами. Между моей спальней и спальней Белояра располагался громадный холл, где можно было бы разместить до пятидесяти человек. К холлу была пристроена столовая с кухней, оборудованной по последнему писку моды и в которой имелось все необходимое оборудование, чтобы можно было готовить пищу самим курсантам — электрическая плита, большой холодильник, забитый до верхней полки продуктами. В столовой находился большой обеденный стол на двенадцать гостей. Чуть не забыл упомянуть, что на кухне был специальный комбайн, под названием кибер-повар, одним нажатием кнопки на котором, можно было моментально заказать и быстро получить готовое блюдо, не особо затрудняя себя готовкой или закупкой продуктов.

Из холла двери вели в классные комнаты, оборудованные по последнему слову учебной техники для обеспечения учебного процесса. Как мы понимали, что в основном занятия будут проводиться в режиме онлайн, когда на этих занятиях преподавателями выступали искусственные интеллекты или "Иры", как по-простому, называли их курсанты. В тому случае, когда лекцию читал живой преподаватель, то он мог переместиться в эту классную комнату из любого места в академии, минуя все пешие переходы и лестницы.

Из холла две дорожки вели в тренажерный зал и в двадцати пятиметровый бассейн с морской водой и солярием. Белояр у нас был помешан на плавании, он просто не мог жить без воду, поэтому был страшно рад, увидев этот прекрасный бассейн. Тренажерный зал был битком забит бегущими дорожками, велосипедами без колес, в нем можно было поиграть в мини футбол, волейбол и баскетбол.

Весь процесс переезд в этот жилой отсек у нас от силы занял одну минуту. Багажа не было ни у меня, ни у Белояра, да и Трезор весь багаж носил на себе. По всему было видно, что он теперь никогда не расстанется с портупеей.

Всего и делов-то было прибраться немного в старой комнате, где провели почти месяц, засунуть в утилизатор ненужную гражданскую одежду и, как были в темно-синей форме, так в ней и перешли на новое постоянное место жительства. Трезор остался полностью верен себе, он первым умчался осваивать наше новое жилье. Когда мы пришли в своей жилой сектор, Трезор валялся, весь в ременной перевязи, на широкой кровати в одной из спален. Белояр попытался согнать его с кровати и расположиться в этой спальне, но, увидев хамское выражение морды Трезора, молча развернулся и перешел в другую спальню.

Спальня с Трезором или, вернее, спальня, в которой расположился Трезор, разумеется, досталась мне.

Что касается обещанного отпуска до начала занятий в академии, то мы с Белояром не сговариваясь решили никуда не ездить и остаться в академии. Я был несколько удивлен решением Белояра, так как у него было много родственников и знакомых девушек, которые он, как часто говорил до этого, очень хотел бы проведать. Трезор спокойно отнесся к нашему решению, он и так не особенно рвался обратно в село, нынешняя жизнь, разворачивающая перед ним, пока ему очень нравилась.

Все пять дней мы много спали, много занимались спортом, много ели — Белояр оказался превосходным кулинаром и развернулся во всю, готовя такие вкусные вещи, что пальчики оближешь.

Была полная расслабуха, себе и друзьям на радость!

Пару раз заходил Генерал, осматривал наши помещения, но никаких замечаний не делал. Задал только один вопрос, почему не уехали домой, но ответ даже до конца не дослушал, а увлеченно возился с Трезором, поправляя его портупею.

ххх

Ревун боевой тревоги подал свой голос в пять часов тридцать минут утра. Вой ревуна сопровождался световыми вспышками и миганием, как это я однажды видел на сельской дискотеке.

Из-за воя и мигания света Трезор сильно перепугался и, завывая дурным голосом, упал с кровати, где всю ночь сладко посапывал под моим боком. Мы с Белояром так, как Трезор, не испугались, но находились в состоянии полного недоумения и, вскочив на ноги, посмотрели на настенные часы, которые показывали половину шестого утра.

Мягкое женское контральто, разнесшееся из динамиков, потребовало, чтобы мы быстро переоделись в спортивную одежду и через две минуты были бы готовы к кроссу на десятикилометровую дистанцию. Еще полностью не отошедшие от сна, но подчиняясь армейской дисциплине, мы быстро переоделись, натянув на тело трико и майку темно-зеленого цвета, а также беговые кроссовки на ноги. Я уже почти бежал к входным дверям в наш жилой сектор, где нос в нос столкнулся с уже переодетым Белояром, а Трезором, по-прежнему, валялся на полу и ему незачем было переодеваться, так как он и спал в своем портупее.

У самой двери мы замерли в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу.

Внезапно дверь распахнулась и с порывом слабого ветра внутрь помещения ворвался утренний холодок, от которого мы поежились, пожав плечами. В проему двери появилась фигура человека, который призывно помахал нам руками, приглашая присоединиться к нему. Приняв присягу и став военнослужащими, мы добровольно приняли на себя обязательство жить, учиться и служить согласно армейскому уставу. Если этот устав потребовал от нас каждое утро пробегать десять километров кросса, то мы обязаны были каждое утро пробегать эту дистанцию независимо от того, какая погода стоит во дворе.

Легкой трусцой мы потянулись вслед за человеком, которого ранее никогда не встречали. Первоначально это была действительно легкая трусца, которая постепенно перешла на бег с небольшим ускорением. Когда, уже тяжело дыша, мы достигли вершины первого пригорка, то при беге под уклон, когда ноги сами несли нас, немного передохнули. Глубоко вдыхая грудью чистый и свежий утренний воздух, я подумал, что не зря в течение трех лет бегал вокруг села, так как сумел физически и морально подготовить себя к таким испытаниям. Я видел, что Белояру, который бежал передо мной, не сладко пришлось даже на этом коротком участке дистанции. Он тяжело дышал и был весь мокрый от пота. Словно прочитав мои мысли человек, возглавлявший нашу тройку, заметно прибавил в скорости бега. Все мысли о моей, якобы, прекрасной физической подготовке моментально улетучились из головы, единственное, о чем я еще мог думать после этого — это держать темп и ритм бега, суметь приспособиться под манеру бега человека, бегущего впереди.

Но этот человек перестал нам казаться обыкновенным, земным существом. На наших глазах он превратился в неодушевленного человека-машину. Он громко и ровно дышал всей грудью, гулко вбивал ноги, обутые в беговые щиповки в землю и так стремительно переставлял их, что мы с Белояром уже не успевали и с трудом поспевали за ним. Мы жадно глотали воздух широко, которого так не хватало для дыхания. Белояр все же оказался первым, кто начал сдавать позиции, его сильно подвели жизнь сибарита и прекрасное питание в последние дни. Да, и к тому же он не бегал три года подряд вокруг нашего села.

Белояр вдруг засеменил ногами, зашелся гулким кашлем и совсем уж собрался повалиться на землю, когда человек-машина, словно почувствовав происходящее за его плечами, он ни за разу за все это время не оглянулся назад, замедлил бег и почти перешел на легкий шаг. Этот шаг продолжался столько времени, сколько его потребовалось, чтобы мой друг отдышался. Как только его дыхание пришло в относительный порядок человек-машина тут же переключился на массивную, железную поступь бега на длинные дистанции. Подобные переключения темпа бега продолжалось на всем протяжении кросса, пока мы вновь не возвратились к дверям нашего жилого сектора.

Добежав до финиша, человек-машина обернулся к нам и, вновь на прощание махнув рукой, скрылся в серой пелене начинающегося осеннего дождичка. За время бега, мы так и не сумели рассмотреть вблизи его лица.

Трезор пробежал вместе с нами эту десятикилометровую дистанцию. Вначале забега он все время путался под ногами, но, когда я его хорошенько шуганул, то побежал дистанцию в соответствии со своим собственным пониманием утреннего забега, то есть бежал себе в удовольствие, для него десять километров это не такая уже большая дистанция. На финиш Трезор пришел ничуть не запыхавшимся и готовым в любой момент повторить это десятикилометровый забег, ну, по крайней мере, еще раза два.

Майка и трико полетели в стирку, горячий душ смыл с тела усталость от бега. Натянув чистую рабочую робу курсанта, мы с Белояром направились в столовую, где на столе стоял уже разогретый завтрак — большая чашка кофе с молоком, овсяная каша, оладьи с красной икрой, тосты, масло, джем и большой фужер охлажденного апельсинового сока. Но не успели мы допить и первую чашку кофе, как коротко прозвенел звонок и распахнулись двери классной комнаты, приглашая на первое занятие в академии. Делать было нечего, пришлось отказаться от завтрака и поспешить в классную комнату, мы, по всей видимости, несколько задержались, принимая душ.

ххх

Молодая женщина в форме майора ВКС, преподаватель академии по истории, в течение двух учебных часов рассказывала об истории древности. Мы с увлечением слушали рассказ о зарождении человечества, появлении и формировании рас и народностей на нашей планете, смотрели иллюстрационные слайды и диапозитивы. Майор так интересно выстроила свою лекцию, что мы и не заметили, как пролетело время нашего первого занятия. Вторая пара занятий была посвящена рассказу и знакомству с первым летательным аппаратом в нашей жизни. Разговор пошел о мотоколяске с авиационным двигателем и пропеллером, очень простой в обращении и управлении.

Несмотря на то, что наш второй академический преподаватель оказался лысым полковником и занудой к тому же, который только и повторял:

— Молодые люди, не спешите, ради бога, сразу же разобраться во всех сложностях и тонкостях этой конструкции, у нас впереди достаточно много времени, чтобы досконально во всем этом разобраться.

Все бы и ничего, но когда он в двадцатый раз подряд повторил ее, то первым не выдержал Трезор, который встал и своим длинным носом демонстративно сбросил с преподавательского стола чертеж силовых агрегатов мотоколяски. Этот поступок пса настолько поразил нашего наставника, что он в волнении снял очки и так долго рассматривал собаку своими большими близорукими глазами, что даже до этой неумной собачины дошло, что она поступила некорректно. Не зная, как исправить возникшую проблему, Трезор вновь подошел к полковнику, встал на задние лапы и мокрым слюнявым языком вылизал его лицо. Это не стандартное решение проблемы, разрешило ситуацию, с этого момента полковник стал лучшим другом Трезора, а, следовательно, и нашим другом.

Вновь полетела бесконечная череда занятий, один преподаватель сменял другого. Но больше всего нам запомнилась армейская шагистика, когда в течение трех месяцев мы проводили на плацу по три часа каждый день. Небольшого росточка прапорщик учил нас правильно отдавать честь, ходить строевым шагом, военной выправке и осанке. Прапорщик был замечательным человек, который абсолютно не любил трепаться, но уж очень любил командовать. Нам с Белояром почти по пояс, он ястребом летал вокруг нас, одергивал, ощупывал, орал команды и заставлял их четко и беспрекословно выполнять. Когда мы с Белояром впервые появились на плацу, то выглядели парой умирающих лебедей, ноги в коленях полусогнуты, шинель топорщится, пилотка — где-то за ушами, не солдаты, а затычки для пивных бочек, как нас называл в то время наш строевой инструктор.

Через три месяца ушли мы с плаца более или менее военнослужащими, но еще бы полгода учебы на плацу, как говорил наш прапорщик, и стали бы настоящими людьми.

Особенно строевая подготовка не давалась Трезору, он никак, даже с помощью прапорщика не мог разобраться в своих четырех лапах. Но прапорщик запал на Трезора и души в нем не чаял, поэтому ему первому поставил "зачет", а нам назначил пересдачу на зимние каникулы.

Трезор регулярно питался вместе и бегал утренний кросс вместе с нами, постоянно присутствовал на лекциях и семинарах, но я не раз замечал, как очень часто его хвост в три шерстинки исчезал в за жилым сектором. По всей видимости, наш четвероногий друг обучался и на стороне.

За очень короткое время учебы эта подзаборная шавка нагуляла округлые бока, ее грудь и загривок налились мощной мускулатурой, шерстяной покров лоснился от чистоты и ухоженности, лапы стали сильными и мощными, а сам Трезор уже выглядел умным и интеллигентным псом. Но, как и у любого живого существа, у нашего Трезора была своя маленькая слабость, уж очень он любил подремать на моей постели. Когда меня не было, то он нагло раскидывался на всю длину и ширину кровати. При моем появлении, он немедленно с моей кровати перебирался на государственную собачью лежанку, в форме темно-синего матрасика с государственными вензелями по углам. Все мои попытки приучить его постоянно спать на матрасике, ну хотя бы по ночам, терпели постоянное фиаско, вероятно, по причине моего слабого характера и любви к этой собачине. Ночевку на этом матрасике, Трезор рассматривал, как лично нанесенную ему обиду. Ну, а разве можно долго сердится на лучшего друга?! Поэтому Трезор никогда не отказывал себе в удовольствии переспать со мной.

Что касается учебы в академии, то занятия бежали сплошной чередой, незаметно сменяя одно другим.

После утренней пробежки и завтрака шли теоретические занятия, послеобеденные часы посвящались практическим семинарам и занятиям, виртуальным тренировкам на стимуляторах. Все занятия были интересными и увлекательными. Мы просто не замечали, как летит время, отдавая теоретическим и практическим занятиям все свое время, даже в часы досуга повторяли и закрепляли пройденный материал.

Я навсегда запомнил свой первый полет на мотоколяске с авиационным двигателем и пропеллером, когда инструктор без предварительной подготовки усадил меня в мотоколяску и просто сказал "лети". Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы разобраться в паре десятков трамблеров и кнопок на приборной доске этого, так называемого, летательного аппарата. Свободно запустил двигатель и, дав ему прогреться, отпустил тормоза, начав разбег по взлетно-посадочной полосе. Разбег получился небольшим и, поднявшись на заданную высоту, я прошел три виртуальных створа и совершил посадку. У меня все получилось и получилось неплохо, по словам инструктора. До конца своих дней буду помнить этот полет и, хотя, поднимался на этом рыдване всего на три сотни метров над землей, в душе остались незабываемые впечатления.

Полет продолжался всего пять минут, но какими интересными и увлекательными оказались эти пять минут для моей жизни! Но главное заключалось в том, что в этом полете я все дела сам, конечно, в соответствии с полученными знаниями, но инструктор все эти пять минут простоял в стороне, наблюдая, но не вмешиваясь в мои действия.

И это упоение полетом, я даже не сразу осознал, что уже нахожусь в воздухе и сам пилотирую летательный аппарат. Должен честно признаться, что пропустил момент, когда мой самолетик оторвался от земли и завис в воздухе.

С каждым днем подобные задания становились все интереснее и одновременно сложнее. От этого, простейшего в управлении самолетика, мы перешли к все более сложным летательным конструкциям.

Белояр не отставал от меня в изучении и управлении летательными аппаратами. С первого занятия мы с ним негласно соревновались, кто лучше выучит или запомнит пройденный материал, кто лучше ответит на семинаре или подготовит курсовой проект. Разумеется, это соревнование носило открытый и честный характер, все время мы проводили друг с другом и не могли скрывать друг от друга свои домашние заготовки, поэтому мы так и никогда не выяснили, кто же из нас и по какому предмету сильнее другого. Белояр поднаторел в чтении навигационных карт, ориентировки на местности. Он мог моментально определить свое местонахождение не только в атмосферных полетах, но и в полетах в космосе — он классно считывал рисунок созвездий любого сектора. Я тоже неплохо разбирался в навигационных картах и неплохо ориентировался, но делал дольше по времени, чем требовалось Белояру.

Мы с абсолютной точностью знали, что, если принимать во внимание наши характер и способности, то я на шаг ближе к практическим делам, а Белояру была все же ближе теория. Мне требовалось мгновение, чтобы разобраться и, в случае необходимости, отремонтировать прибор, датчик или устройство. Но при этом мне не требовались какие-либо специальные условия или приспособления, сам не знаю почему, наверное, это было заложено в моей природе, мне хватало головы, рук, простой отвертки или лезвия перочинного ножа для ремонта.

Первый семестр пролетел, как один день, мы даже не заметили, как на смену теплой осени пришли первые зимние заморозки, а потом наступила настоящая зима.

Но, по-прежнему, продолжались каждодневные утренние кроссы по десять километров, независимо какой мороз стоял за стеклами окон.

Эти забеги закалили наши тела, укрепили и развили мускулы, мы раздались в плечах, возмужали и чуть-чуть повзрослели.