– Ты пойдешь к продавцу и попросишь взвесить крокодила. А я в это время ка-ак запущу петарду, она знаешь, как бабахает! Он перепугается, крокодила и выронит. Тот убежит, а мы его потом поймаем.
Таня окинула внимательным взглядом фургон и таким же серьезным - полосатую петарду с надписью "Последний звонок".
– А если не перепугается?
– Обязательно перепугается! Мы же над ухом прямо у него грохнем.
– А если не убежит?
– Еще как убежит, ему же там плохо. Его кормят мало и гулять не пускают, а клетка тесная, - убедительно сказал Илюшка.
Татьяна покачала головой. Видно было, что затея не кажется ей такой уж правильной.
– И куда мы его денем?
– У нас жить будет. Я ему коробку поставлю на кухне... или клетку сделаю. А хочешь, к вам.
– Ты что! У меня мама даже мух боится, а тут целый крокодил...
Лысый дядька-продавец высунулся из фургона, тяжело спрыгнул в лужу, расплескав льдинки.
– Ну, давай, - зашипел Илюшка.
– Ну... я не знаю... - промямлила Таня, озабоченно оглядываясь на родной подъезд. Илюшка чуть не отчаялся ее уговорить, но тут из-за угла вырулил Ромка Кузнецов: куртка нараспашку, руки в карманах. Шарф у него на шее скрутился в трубочку и стал похож на сильно выросший шнурок.
– Ну че, крокодила не купил еще? - громко спросил он. Дядька тут же подозрительно уставился на компанию.
– Тише ты! - зашипел Илюшка. - Все сейчас испортишь...
Пришлось разъяснять план и Ромке.
Кузнецов сдвинул шапку на затылок, коротко постриженные волосы над потным лбом растопырились сосульками.
– А че Танька-то? Давай я пойду за крокодилом.
Татьяна надулась.
– Не, у тебя это... вид несолидный, - быстро нашелся Илюшка. - Дядька ни за что не поверит, что у тебя денег хватит.
– Это да, - неожиданно легко согласился Ромка. - Ну давай мы обои пойдем.
– Оба, - поправила Таня.
– Ну, я и говорю - обои.
Таня тихо фыркнула.
Илюшка торопливо проплюхал по набухшему снегу, джинсы сразу намокли чуть не до колен. Возле колес фургона подтаяло, и машина придавила бампером мокрый сугроб. Сюда он и пристроил шутиху. Зажигалка нехотя выплюнула огонек, шнурок принялся лениво тлеть, и Илюшка отошел на два метра, как советовали в инструкции.
– Во, гляди, какая животная, - басил за брезентовым фургоном дядька-продавец. - Морда смотри какая! Пойдет?
Из-за машины невнятно донесся Ромкин голос. Не иначе, как Кузнецов засомневался в качестве крокодилов, потому что дядькин бас приобрел возмущенные нотки:
– Нормальный товар! Чем тебе зубы не нравятся, нормальные зубы. И глаза нормальные! Где ты крокодила с другими глазами видел?
Шнурок догорел, и огонек юркнул под полосатую шкурку петарды. У фургона дядька уже взвешивал крокодильчика.
– Гляди - ровно кило. Двести рубликов с вас, - радостно сообщил он.
Петарда тупо торчала в сугробе, как простая палка.
Илюшка заметался в раскисшем снегу. Весь план летел кувырком: подлая шутиха и не думала взрываться. Что же делать?
– Ну, - донеслось до него. - Деньги давай?
Все пропало! Хоть бы Кузнецов догадался придраться к чему-нибудь, хвост, например, не той длины, или цвет не подходит. Иначе дядька сейчас не только ругаться будет, но и запомнит их накрепко - больше не подойдешь.
Но за фургоном было тихо. Илюшка весь извелся, то косясь на упорно молчащую петарду, то выглядывая из-за машины. А потом догадался обернуться, и оказалось, что Ромка с Таней уже идут вдоль дома.
Таня несла мятый белый пакет с ручками. В пакете дрыгалось.
Расплюхивая мокрый снег пополам с песком, Илюшка догнал их.
– Ребят, у меня петарда не взорвалась... Бракованная, наверное, оказалась...
– Да поняли уже, - добродушно отозвался Ромка. Таня подозрительно отворачивалась.
– А вы это... а деньги?
– Я школьные отдала. На охрану которые, - сказала Таня со слезами в голосе. Она была сразу рассержена, обижена и растеряна, и Илюшка тоже растерялся, не зная, что теперь говорить и делать.
В пакете култыхалось и переваливалось.
– Ругать будут? - шепотом спросил он.
– Угу. Мама сначала раскричится, а потом молчать будет до вечера.
– Поду-умаешь раскричится, - протянул неунывающий Ромка. - Вот меня батя знаешь, как налупцевал бы!
Таня мрачно сопела и тыкала носком сапога в хрупкую ледяную корочку на боку сугроба. Крокодил в сумке вяло шевелил лапами.
– А может... не говорить пока? А я потом у мамы попрошу и отдам. И у меня сейчас еще - вот, двенадцать рублей...
– Не, - Таня мотнула головой. - Так еще хуже будет.
Илюшке было стыдно и еще немножко страшно: что ни говори, а это он Тане свинью подложил. Это у него мама так говорила: "свинью подложил", значит, из-за тебя другому досталось.
И в эту секунду...
Вжжиууу... Баммм!
Петарда решила, наконец, взорваться. Свист и грохот были впечатляющими, а пара зеленых искр, мелькнувших над фургоном на фоне блеклых облаков - не очень.
– Нифига себе! - обрадовался Ромка. - А ты говоришь, бракованная!
– Лови его! - закричала Таня.
Напуганный резким звуком, крокодильчик дернулся особенно сильно, разодрал пакет и плюхнулся на дорожку. Ни на секунду не растерявшись, животное рвануло по сугробам, шустро перебирая лапками и руля длинным голым хвостом.
– Ну ловите же его!
Тяжело дыша, по колено проваливаясь в сугробы, компания бросилась следом. Но крокодильчик будто знал, куда бежать - шустрил себе по снегу через двор, а крысиный хвост рисовал за ним неглубокую кривулину.
– Ой, ну куда же он! - задыхаясь, чуть не плакала Таня. Ромка потерял шапку, а щеки у него горели, как свеклой намазанные. Илюшка чувствовал, что в сапоги набилась ледянистая крошка и протаивает к пяткам.
А крокодильчик раз - и плюхнулся в канаву.
Канава эта была длиннющей: от угла дома и через весь двор почти до детского сада. Прошлым летом здесь раскопали траншею и меняли трубы. По всему двору высились кучи рыжей глины, а новые черные трубы были похожи на гигантских червяков. Илюшкина мама ругалась, потому что горячую воду отключили на все лето, а Илюшке ремонт нравился. Среди земляных куч можно было играть в войнушку и человека-паука, а в трубы - кричать басом, чтобы наружу вылетал страшный гулкий голос. Или бросать камешки - насквозь. Правда, у Илюшки камешки никогда не долетали до той стороны.
Потом черные трубы сменились ржавыми, яму закопали, но земля быстро просела и получилась узкая канава, где скопилась грязная зеленая вода. В нее набросали пластмассовых бутылок, колесных ободов, тряпок и прочего мусора. Когда похолодало, обнаружилось, что вода в канаве не замерзает: видно, где-то под землей одна из новых труб оказалась с дыркой.
Вот сюда и мчался крокодил, словно знал, где можно спрятаться. Нырнул в грязную воду и забился куда-то между ржавым велосипедным колесом и здоровенной железной флягой с прорехой в боку.
Ребята остановились, переводя дух. В сапогах хлюпало.
– Ну вот, - упавшим голосом сказала Таня. - Он сбежал. Я за него выкуп заплатила, а он от нас сбежал.
Ромка расстегнул обтрепанный ботинок и сосредоточенно выковыривал снег толстым пальцем. Вода в канаве стояла мутная: поди догадайся, куда крокодильчик нырнул. И не плеснет нигде.
– Он утонуть не мог? - забеспокоился Илюшка. - Или замерзнуть, а?
– Ну и пусть, - топнула ногой Таня, у которой глаза были на мокром месте. - Вот ну и пусть!
Но Илюшка видел, что на самом деле Татьяна тоже беспокоится, просто ей обидно, что крокодильчик удрал.
Тут из-под ржавого жестяного листа высунулась довольная коричневая морда. Моргнули прозрачные, похожие на стеклянные бусины, глаза.
– Да вот же он!
Крокодильчик подобрался к берегу. Плыл он тихо, совсем даже не видно было, как он под водой лапами шевелит или хвостом. И на берег вылез аккуратненько, даже не плеснул ни капельки. Стоит и будто бы хвостом виляет, а физиономия такая... довольная.
– Ему на воле лучше, - авторитетно заявил Кузнецов. - На природе.
– Во-оля, - презрительно протянула Татьяна. - Приро-ода. Вон вода какая грязная!
Но крокодильчику вроде бы все нравилось, и грязная вода тоже. Вид у него был... улыбающийся, кому расскажи - не поверят.
– Он тут простудиться может! Или инфекцию подхватить, или под машину попасть, или его собака укусит! - она пристально посмотрела на крокодила. - Ну, или он собаку, а собачий хозяин его как треснет!
– Мы за ним наблюдать будем. Ухаживать.
Крокодильчик сидел на брюхе, склонив набок гладкую голову и внимательно разглядывая ребят. На морде его застыло насмешливое выражение: казалось, он понимает каждое слово.
– Какой-то он... прям как не настоящий.
– Это почему еще? - обиделся за животное Илюшка. - Нормальный крокодил.
Таня внимательно разглядывала крокодильчика.
– Незубастый какой-то... И голый... И глаза у него неправдашние.
Илюшка ни за что бы не признался даже себе, что крокодильчик действительно не похож на картинки в книжках.
– Это он худой просто. Мы его кормить будем, он знаешь, какой большой вырастет!
– А как мы его назовем?
– Гена, - брякнул Илюшка.
– Не-а, Гена - это толстый и зеленый, - возразил Ромка. - А этот прям как червяк.
– Сам ты червяк! - обиделась Таня. - А назовем мы его... давайте, Кирлисса?
Илюшка фыркнул.
– Это что еще за имя такое?
– Ну... красивое... Я сама придумала только что.
– Он же крокодил, а не бабочка, - сказал Илюшка. - Ему надо такое имя... зубастое.
– Подумаешь, - мгновенно надулась Татьяна. - И будет Крокозябра какая-нибудь!
– А че, - одобрил Кузнецов. - Нормальное имя крокодилячье. Эй, Крокозябра! Крокозябра, цып-цып-цып... Ну, в смысле, кис-кис-кис... Как ему говорить-то?
– Фиг его знает. Может, "ко мне"?
Ромка хрюкнул.
– Крокозябра, сидеть!
Крокодильчик моргнул.
– Ой, у меня же... - Таня принялась рыться в кармане. На свет появился огрызок булки с повидлом, присохший к целлофану.
– У меня со школы осталось, - как будто извиняясь, пояснила она. - Она черствая, правда...
Булку раскрошили на снег. Крокозябра не двинулся.
– Он такое не ест, - заявил Ромка. - Ему мясо надо. Сырое, с костями.
– А может, он нас боится?
Ребята отошли на несколько шагов, снова увязнув в сугробах. Крокозябра проводил их немигающим взглядом круглых глаз, потом подбежал к крошкам и принялся шустро слизывать их неожиданно длинным красным языком.
– Во дает! - восхитился Кузнецов. - Все понимает!
– Он, наверное, думал, мы его опять в пакет посадим, - подхватила повеселевшая Таня.
Илюшка обнаружил, что и впрямь зачем-то держит рваный пакет из-под крокодильчика, и смущенно спрятал его за спину.
Крокозябра доел угощение, вильнул хвостом и нырнул обратно в канаву.