— Отец!
Алов въехала на площадь. Несколько человек сразу же метнулись к ней, хватая лошадь за ремни и уздечку.
— Принцесса! — Ротберг очень обрадовался ее появлению. — Вы не очень вовремя, но раз уж вы тут, позвольте засвидетельствовать мое почтение. — он сделал пару шагов навстречу, но больше не смог. — Простите, моя нога меня подводит.
— Вы убили его!
— Не убили, а казнили. Ваш отец выбрал путь преступления. Обычного уголовного преступления. Он убил старика Исмарка и моего доброго Рузи. Исмарка совсем не жалко, но Рузи был молод и имел большие перспективы. Я даже подумывал предложить его вам в мужья. Так или иначе, убийство не может остаться безнаказанным. Поэтому он казнен. Я распоряжусь, чтобы его похоронили с почестями.
— Вы чудовище, Ротберг! Я ненавижу вас!
— Это ваше право, принцесса. Надеюсь, впрочем, со временем вы измените свое мнение. Ну а сейчас прошу вас, поедемте во дворец. Нам нужно многое обсудить.
Она хотела было сказать, что обсуждать им нечего, но промолчала.
Путь до императорского дворца занял вечность. Ротберг, Стенн и страшный старик, ударивший отца, ехали впереди, ее лошадь трусила за ними, ведомая двумя воинами. Сквозь цоканье множества копыт ей удавалось все же слышать тихий разговор.
— Это Исмарк устроил такое у ворот? — спросил Ротберг у Стенна. — Столько крови. Зачем это все?
— Выходит, что да… — Стенн был грустен. — Думаю, другого выхода у него не было. Он был мудр, я считаю. Это ведь минимальные потери. Если бы дело пошло так, как я планировал, положили бы тысяч по пять. С каждой стороны.
— Вы бездушный человек, Стенн.
— Это война, маркграф. Здесь нельзя быть душевным.
Рядом послышалось знакомое сопение.
— Вы, принцессушка, уж не серчайте. Папенька-то ваш и правда под конец того… взбесился. Наделал зла много.
— Ярелл? Старый прохиндей, а ты здесь откуда?
— Так оттудова, матушка, — Ярелл показал пальцем на колдуна, безмолвно ехавшего впереди. — Вот это Белобород наш, главный жрец. Сам прибыл, дабы устроение церковное саморучно направить и укрепить.
— Он тоже с Ротбергом?
— У-у, матушка, — Ярелл махнул рукой. — Скорей это Родберх с ним едет. Белобород же старшой жрец наш, а Родберх этот ваш это так, просто граф.
— Так это вы все это затеяли? Вы? — Алов ударила его в плечо.
— Что ты, что ты, матушка! Война и убийство суть деяния невместныя, и да избежит человек…
— Тогда зачем он тут?
— Смерть и многия лишения грядут! И в сей час отчаяния что как не церковь сможет дать облегчение страждущим, утешить скорбящих и оплакать умерших?..
Дворец был темнее, чем обычно. Он был холоден и безжизнен. Гулкий зал, в который они пришли, даже наполненный людьми, казался пустым.
Ротберг уселся на ступени трона.
— Это кресло не для меня. Пусть стоит пустым до поры, — сказал и уставился на присутствующих.
Повисла неловкая тишина. Все смотрели друг на друга украдкой, надеясь, что говорить начнет кто-то другой. Единственный, кого молчание не угнетало, был Белобород.
— Все свободны! — внезапно прокричал регент. — Что вы тут толпитесь?
Стражники и солдаты, и правда невесть зачем набившиеся в зал, потянулись на выход. Ярелл тоже предпринял попытку удалиться, но увидел, что верховный жрец не двигается с места, и тоже остался. Последний воин прикрыл за собой дверь, и тишина разлилась по залу снова, еще более гнетущая.
— Ну, начнем, — все ощутимо расслабились, когда регент заговорил. — Во-первых, военный совет.
Новая Башня была серьезно прорежена. Присутствовали только раненый Стенн и Виндвард, которого привели в цепях.
— Я надеюсь, вы оба со мной?
— Я да, — сказал Стенн после небольшой паузы. Виндвард посмотрел на него с удивлением.
— Да как вы можете?..
— Мы — камни в фундаменте Новой Башни, помните? Мы служим стране, а не Хайнрику Вреддвоглю. Который, вообще говоря, такой же камень.
— Но это подло!
— Что именно? Он уже мертв, и нашей вины нет в этом. Да, может быть в этом виноват Ротберг, — Стенн мельком глянул на того, — но нам-то какое дело до этого? Наша работа сейчас — война, и только.
Виндвард был растерян. Он не мог так легко поменять свое отношение к Ротбергу, поэтому все думал и думал.
— Ну, вы подумайте хорошенько. А пока вы думаете, мы перейдем к другим вопросам. Теперь вы, принцесса.
Все повернулись к ней.
— Как я говорил, я буду регентом до вашего совершеннолетия. Помните?
Алов кивнула.
— Так вот, я солгал. Я буду регентом столько, сколько сочту нужным.
Алов снова кивнула, она уже ничему не удивлялась. Только спросила безразлично:
— Но что тогда будет со мной?
— На ваш счет у меня есть кое-какие планы… Точнее, даже не у меня. Вайсбарт, вам слово.