Было холодно. Очень холодно. Я открыл глаза. Я увидел бледное небо и замерзающую землю. Я увидел прозрачное пламя костра, и очень скоро, боком-боком, подгребая клешнями, вынырнул Тарас. На его плоской полупрозрачной спине лежала вязанка хвороста. Сноровисто и ловко он швырнул ее в костер. Искры полетели к небу.

– Тарас, – тихо сказал я.

– Ага, – подтвердил он и пощелкал клешнями, – сейчас вся нечисть из пещер и коридорчиков на божий свет выползла, такие монстры ходят – мое почтение. От Джорджи, – Тарас развел клешнями, – к Джекки. И то… умирать, так всем вместе.

– Что случилось? – спросил я и попытался приподняться. Мне это не удалось. – Что произошло?

– Да то и произошло, – хмыкнул Тарас, – что в лабораториях сплошь халтурщики, бракоделы… Наверх тебя швырнуло – ай-ай-ай, – Тарас завращал буркалами, – я думал, цел не будешь. Ничто… Оклемался. В отличие от планеты.

– Я убил дракона, – тихо сказал я.

– Умница, – я услышал смех Тараса, я увидел, как трясется его приплюснутое тело, – ты планету убил. Планета-то и была драконом. Они срослись, слились, сцепились… Вот какое дело.

Я закрыл глаза. Остывающий шар, шар, когда-то теплокровный, живой, ныне мертвый… мертвый.

– Извержения часто бывают, – услышал я сквозь тьму голос Тараса, – может, и оклемаемся. Агония длится долго. Будем надеяться.