С конца июня до середины августа воды Эгейского моря покрыты мглой. Их баламутит северо-западный ветер — злой степняк, приходящий из Киммерии. В такие времена горе пускаться в путь. Но непоседа Одиссей только щелкал пальцами да посвистывал, распоряжаясь, как ставить парус и что поднимать на борт. Он был разбойник, этот царь Итаки. Одним глазом ловил солнце, а другим щурился на ветер.

Вчера бравые царьки — у кого двадцать кораблей, у кого тридцать — нашептали ему на ухо славную эскадру. Лаэртид посчитал и ахнул: 1186 судов — пусть не все длинные и не все обшиты лесом, некоторые просто лодки с бычьей кожей на бортах, но, боясь потерять последнее, вожди ахейцев выставили немалый флот. Будет чем торговаться с Приамом.

В характере хозяина Итаки была одна странность: вне дома он мигом забывал все свои благие намерения, и ветер странствий — смуглый бродяга с дудочкой вместо сердца — начинал бередить его душу.

Не проси богов о ветре, они могут внять твоим мольбам. До самой Трои корабль несся, точно в него впряглись кони Посейдона. Илион взбегал на холм с побережья, словно дома боялись замочить ноги в приливе. Глинобитные хижины лепились друг к другу, их наполнял деловитый гул. Издали было видно, что троянцы привыкли жить на крышах. Даже царский дворец, о стены которого, как черепки, разбивались городские строения, имел множество дворов на ступенчатых кровлях.

Люди Одиссея вытащили судно на берег и степью отправились в город. Маки еще не сошли. Белая растоптанная дорога рубцом рассекала алую кипень. У ворот путников встретил старший царевич Гектор.

— Рановато ты привез масло, — дружески сказал он хозяину Итаки, знаком приказав своим воинам принять у гостей оружие.

— Говорят, ваш флот изрядно потрепали критяне у входа в Дельту? — как бы невзначай бросил царь Итаки.

Гектор поджал губы, но не приученный врать, все же процедил:

— Минос ответит за этот разбой.

— Золотые слова! — Одиссей воздел руки к небу, призывая богов в свидетели. — А то в Эгеиде скоро не останется ни одного корабля, который бы не отсчитывал критянам седьмой части с оборота.

— Мы не платим Кноссу, — насупился царевич. — Но на что ты намекаешь? — Он настороженно вгляделся в глаза гостя.

— Все по порядку, сын Приама. — Лаэртид поднял руку. — Я действительно прибыл не с маслом, и путь мой не из Итаки, а из Микен. Меня прислали говорить с твоим благородным отцом не только от моего имени. — С этими словами Одиссей показал пальцем на странное ожерелье из 22 одинаковых колец, болтавшееся у него на шее. — Наши вожди больше не в силах терпеть грабеж критян и собрались в поход против Миноса. Они хотят спросить, не желаете ли и вы попытать счастья?

Одиссей знал, с кем идти на откровенность. Если Приам и пошлет армию против Крита, то только под командой старшего сына. Гектор — испытанный боец и поход ему на руку. Он еще больше возвысит его и принесет любовь народа. И так на каждом перекрестке трубят о честности и щедрости царевича: он не возьмет свою долю, пока не будет оделен последний солдат…

— Отец очень разгневан потерей торговых кораблей, — задумчиво молвил троянец, — и скорее всего, согласится на ваше предложение. Но он захочет спросить гадателей. А тут я бессилен.

— Положимся на богов. — Одиссей хлопнул Гектора по плечу так, как если бы дело было уже решено. — Небожители любят войны.