Заявляю официально и с полной ответственностью: мы их сделаем! Всех! Всяких там американцев, китайцев и прочих шведов. Причем сделаем скоро: лет через… Сейчас прикину. Значит так. В этом году Кристиночке Птичкиной исполняется двенадцать. Через пять лет она закончит школу. Ещё через пять — институт. Думаю экономфак МГУ или Финансовую Академию. С красным, конечно, дипломом. Ещё через пять — станет руководителем какого-нибудь этого… как его… холдинга или трейдинга… Не знаю, как это называется. Потому что я высокодуховный гуманитарный словоблуд и в экономике и финансах — как ёжик в информатике. В информатике, кстати, тоже — вроде скунса в парфюмерии. Чего не скажешь о Кристиночке Птичкиной. Но об этом ниже.

Ну и вот. Получается, что мы всех их сделаем через пятнадцать лет. Когда Птичкина станет олигархом. Плюс-минус год-два. Не ходи к Задорнову. Зуб даю. Любой из оставшихся трёх незапломбированных. Хотя, впрочем, через пятнадцать лет из зубов мне давать уже будет нечего.

Теперь объясняю. По порядку.

С Кристиночкой Птичкиной я познакомился в Египте, в Шарм-Эш-Шейхе, год назад.

Зашёл как-то в сувенирную лавку. В лавке, разумеется, папирусы. Чему ж там ещё быть?

Должен сказать, что у меня весь дом в папирусах и вся дача — тоже в папирусах. Даже в дачном сортире — папирус на двери: «Книга мёртвых». Почему-то очень способствует перистальтике. Как посмотришь на папирус с «Книгой мёртвых» — сразу приятная такая тревога и — обильная такая, ликующая перистальтика. Чудеса. Вот что значит древняя культура. Ничего не попишешь. Но «Книга мёртвых» у меня особая. Об этом опять же ниже.

А у друзей у моих, почти у всех, тоже все дом; и все дачи в папирусах. Потому что мы всё время дарим друг другу папирусы. Это такая новая российская традиция. Приедешь в двадцать восьмой раз из какой-нибудь Хургады — и ка-а-к подаришь всем сотрудникам, родным и близким по папирусу! А сотрудники, родные и близкие тоже слетают по сорок третьему разу в какой-нибудь Шарм-Эш-Шейх — и н; тебе, фашист, папирус! Можно и не покупать новые папирусы, а передаривать дарёные. Есть такая новая русская пословица: «Дарёное не дарят, если это не папирус». Главное запомнить, чт; кому уже дарил. У меня есть список: «Серёжа Кабздеев — Тутанхамон. Дашка Кривоглазенко — Нефертити. Абрам Семёныч Шанкр — священная обезьяна Тот». И так далее. Всего тридцать четыре персоналии.

Ну и вот. Захожу я в лавку, чтобы купить десяток папирусов подешевле. Для подарков. В лавке — человек семь наших туристов. Тоже набирают папирусы. Ходят, отсортировывают папирусы, как пенсионеры — уценённую картошку. Набрал я десяток.

— Сколько? — спрашиваю у продавца, похожего на не просто ожившую, но и основательно отожравшуюся мумию. Знаете, такая «мумия+». — Хау мач? Только говори, спекулянтское твоё семя, в наших долларах, а то я в ваших египетских шекелях, в смысле, пардон, фунтах, сильно путаюсь. Как в старых неспаренных, линялых носках.

— Сорок! — ответила, не моргнув глазом, мумия. И смотрит на меня, как Маргарита Михайловна на Хоботова.

Я думаю себе: по четыре доллара за папирус — это копейки. Можно, конечно, поторговаться, но лень. Полчаса терять из-за каких-нибудь пяти-шести ковбойских гривен — много чести… И мумии и ковбоям. Я всё-таки великодержавный россиянин, а не подпёрдыш золотого миллиарда. Прошу, конечно, прощения.

— Ладно, — говорю. — Подавись, стяжатель.

«Подавись» — это на глобалистской фене «о’кей». Достаю кошелёк. И вот тут-то ко мне и подошла девочка Кристиночка. Щёки — персики, нос — облез, глаза — голубые, морда — симпатичная, но хулиганская. Такой приблатненный ангелочек, прости, Господи.

— Дяденька! — сказала одиннадцатилетняя девочка Кристиночка. — Вашим десяти папирусам красная цена — двадцать долларов. Зачем вы этого хмыря спонсируете? Тоже мне, благотворительность. Их воспитывать надо, а вы тут развели демократию. Давайте мне двадцать пять долларов и идите курите на свежий воздух. Через пять минут я к вам выйду. С папирусами.

— А почему двадцать пять? — спросил я. Так, от общего обалдения. — И вообще, девочка, как тебя зовут?

— Кристина меня зовут. А вы — дядя Вова. Очень приятно! — и она отвесила куртуазный книксен. — Я слышала, как на пляже ваша жена кричала: «Вова! Ты что, охренел?!. До обеда ещё два часа, а ты уже шесть кружек пива высосал!» А двадцать пять, потому что пять — мне. За посредничество. А вы что думали? Сейчас бесплатно только в заполярной тундре писают. Пока. Можем, конечно, поторговаться. Но меньше четырёх я не согласна. Это уже демпинг.

Я автоматически вручил Кристиночке тридцать долларов и пошёл курить на свежий воздух.

Через пять минут ко мне вышла Кристиночка. С папирусами и сдачей. Лицо у Кристиночки было красное, мокрое и злое.

— Вот жмот, а?!. Торгуется, как хомяк! Всё равно ведь я победю. Только настроение портит. Вот вам ваши папирусы. И пятёрка сдачи. Как договаривались. Всё по-честному. Вы знаете, дядя Вова, если будете чего покупать, обращайтесь только ко мне. Мы в одном отеле живём. Только вы — в сто тридцатом номере, а я — в двести шестом. У меня папу зовут Сашей, а маму — Дашей. Спросите Кристину. Они в курсе. А если будут подходить конкуренты…

— Что за конкуренты?..

— Федька Мурзилкин из пятидесятого, Анька Обхрапян из четыреста шестнадцатого и Серёжка Подгребайло из… забыла, блин! Но этот вообще вдвое берёт. А Анька с Федькой — так же как я. Федька, правда, любит демпиногвать… Но мы с Анькой его за это бьём. А Анька честно работает. Но — чур! — вы ко мне обращайтесь! У меня с каждых трёх покупок скидка 20 %. Я буду вашей крышей. Ладно, дядя Вова?

— Ладно, — сказал я.

— Ну, пока.

— Пока.

И моя крыша, раскачивая белым бантом, вприпрыжку направилась в сторону отеля.

За оставшуюся неделю я ещё трижды «обращался» к Кристиночке. Купил пару статуэток, ароматические масла и плавки. Потому что те у меня лопнули. От пива. А Кристиночка несколько раз приходила ко мне в номер и рассказывала нам с женой множество интересных вещей, о которых я раньше даже не подозревал. Да и вы тоже, я уверен, не подозреваете.

— Откуда ж ты такая предприимчивая? — спросил я как-то Кристиночку.

— В школе научилась, — отвечала она. — У нас там всё поставлено на бабки.

— То есть?..

Ну, то есть все друг другу всё делают за деньги. Контрольные, экзамены, лабораторки…

— Ну?!.

— А что? Хорошее дело. Я в месяц тысячи две имею. В сезон, ну, то есть, когда экзамены, — до пяти. Один раз даже шесть триста слупила.

— Ты шутишь, Кристиночка!..

— А чего мне шутить… Это пусть Петросян шутит. За деньги. Объясняю. Основных коммерческих предметов — четыре: алгебра, русский, биология и английский. На других, конечно, тоже можно заработать. Но на этих всё конкретнее. По алгебре бывает: алгебраический диктант, самостоятельная, контрольная и экзамен. Так? Четыре позиции. Дальше. Можно кому-нибудь дать списать свой вариант. А можно — чужой. Чужой дороже. Это понятно. Всего — восемь позиций. Так?

— Так. Только я не понял, что за позиции…

— Вы, дядя Вова, у нас бы ходили в последних бомжовых тормозах … Извините, конечно…

— Да ладно уж…

— Как бы вам объяснить, чтоб вы поняли… Сейчас я вам все напишу. У вас бумаги нету?

Я обыскал весь номер, но бумаги не нашёл. Нашёл только папирус. «Книгу мёртвых». Кристиночка по-деловому взяла папирус:

— Я вам на папирусе напишу. Не бэ: четыре бакса — не бабки. Дарю.

И Кристиночка быстренько набросала на папирусе табличку. Вот такую:

Египетский бог Анубис с папируса с интересом смотрел на «500 р.»

— Но это, — добавила Кристиночка, — расценки за тот год. В сентябре надо, конечно, цены поднять. Процентов на двадцать. Двоечники, конечно, будут сопротивляться. Драки там, «тёмные» будут устраивать. Это понятно. Они типа пенсионеров. Им льготы нужны. Права человека, блин… Но мы их сделаем. Старшеклассников-отличников попросим помочь. Нас ведь тоже надо понять: инфляция, рост цен на жвачку с чипсами… Вот. Потом есть ещё русский язык. Тут вариантов нет, а есть семь чистых позиций. Сейчас напишу…

И она написала:

— С биологией, дядя Вова, ещё проще:

— Ну, и английский:

Бог Осирис с папируса «Книга мёртвых» с подозрением косился на «150 р.» за «чужой вариант».

— Тебе, дядя Вова, пива из бара принести?

— А сколько это будет?..

— Да ладно, я так. Бонус. Как постоянному клиенту.

— Ну, принеси.

Кристиночка принесла мне пива.

— Вот и прикиньте, дядя Вова. Если я, скажем, хорошо знаю английский, алгебру и русский, то я за экзамены луплю 1200. А если успеваю ещё кому-нибудь сделать, то 2400. Можно, конечно, и троим. Но это сложно. Хотя — надо, как говорил ваш картавый сифилитик, учиться, учиться и учиться… Всё от тебя самой зависит. Всё надо делать самой. Одна голова хорошо, а две — мутант. У нас те, кто знает четыре предмета, называются миллионерами. Те, кто три, — богатыми. Кто два, — средними. Кто один — банкротами. Кто ни одного — бомжами. А те, кто не дает списывать, — козлами. Но козёл у нас только один — Лёха Перцев. Миллионеров у нас трое. Включая, конечно, меня. Богатых — пятеро. Средних — шестеро. Остальные — бомжи и банкроты. У них у всех родители очень крутые, поэтому они им денег много дают. Якобы на пожрать. А денежки-то все к нам идут. Я сейчас коплю. На собаку. Хочу лабрадора, как у Путина. Мама сказала: «Хочешь собаку — копи». Вот я коплю. Четырнадцать тысяч уже есть. Через год точно накоплю. Надо постараться. Со следующего года ещё французский начнётся. Я уже зубрю. И немецкий выучу. С трёх языков можно по четыре штуки в месяц слизывать. Буду ещё физику бомжам из параллельного класса делать. Заказы уже есть. Борьба за клиентов, конечно, серьёзная. Конкуренция. Но ничего не поделаешь: жизнь.

— Это, наверное, у вас такая школа… особая, — с надеждой сказал я.

— Ну да! Как бы не так. У нас ещё по-божески. В соседней вон школе за экзамен по английскому миллионеры у бомжей по штуке берут. Тамошним миллионерам везуха! Я там пару бомжей знаю. Обещали обращаться за помощью. Вообще у меня практика хорошая. Обо мне в соседних четырёх школах знают. У меня репутация. Это… как его…авторитет. Кое-кто звонит по рекомендациям. А у вас случайно никаких бомжей знакомых нету?

Нету. И никто мне по рекомендации не звонит. Сижу, пью пиво на берегу Красного моря. В полном неведении о новостях с Родины, где у меня в дачном сортире висит Кристиночкина «Книга мёртвых». Которая благодаря Кристиночке стала «Книгой живых».

Одно только утешает: мы их всех сделаем! Лет через пятнадцать. Золотую коронку даю. Кристиночка Птичкина, не подведи!..