Болевая реакции

Я не претендую на то, чтобы говорить о философии экономической реформы. Но хотел бы подчеркнуть некоторые штрихи, особенно важные для меня.

Ни одна реформа в России никогда не была доведена до конца. Целью реформ Петра, например, было — создать «русских европейцев». Это, конечно, глобальная цель, которую в течение жизни одного поколения не достигнуть. И в каком-то смысле эта цель петровских реформ не достигнута до сих пор.

Мы стали европейцами, но при этом остались сами собой.

Можно вспоминать разные эпохи — и всегда за радикальной реформой следовал откат. Причём резкий откат. Особенно в XX веке. Ни две земельных реформы, ни три революции, ни нэп, ни сталинская индустриализация, ни хрущёвская, ни «тихая» косыгинская реформы ничего принципиально не изменили.

Сделать реформу необратимой — такую цель я ставил перед собой.

Мощь и сила экономического сдвига должна была совпадать по резонансу с грандиозными политическими изменениями. И вот тогда нас уже не остановить. Тогда вслед за нами обязательно придут другие, которые доделают все до конца, продвинут страну к процветанию.

…Конечно, я не считаю Гайдара доктором, который вылечил нашу экономику. Но и знахарем, который её окончательно доконал, не считаю тоже.

Если продолжать медицинское сравнение, то я вспоминаю сразу то утро в Испании, в больнице, где меня резали, где мне сразу после операции предложили встать. И я встал, без костылей, весь в поту от страха и напряжения, и сделал несколько шагов.

Роль Гайдара заключалась в том, чтобы резко поднять нашу парализованную экономику, заставить работать её жизненные центры, её ресурсы, её организм. Пойдёт — не пойдёт? Довольно жестоко. Но необходимо. Пока другие врачи спорили о методах лечения, он вытащил больного из постели. И по-моему, больной пошёл…

Я делаю этот вывод не на основании экономических показателей, которые объективно плохие.

Я делаю этот вывод на основании того, что в стране появились люди с совершенно новой психологией. С психологией мужиков, которые не ждут чужой помощи, ни на кого не надеются — ни на правительство, ни на парламент, ни на Ельцина. Поругивают всех и упрямо делают своё дело. Посмотрите вокруг — и вы увидите, что такие люди, в основном молодые, есть и в бизнесе, и в творчестве, и в науке, и в культуре, и вообще в жизни. Пока они не очень заметны, пока они слишком заняты. Но они уже есть. В стране начали появляться незакомплексованные, смелые люди, которых раньше просто давили.

И в основе всего — как я считаю — именно болезненная, шоковая реакция организма, когда все силы мобилизуются, человек приобретает уверенность и собранность. Так бывает в спорте. Но думаю, что и в общественном развитии эта схема также работает.

Конечно, есть риск с таким подходом довести и до катастрофы, когда речь уже идёт о выживании, и человек просто звереет, теряет человеческие черты, потому что боится лишиться средств к существованию. Где та грань, которую преступить нельзя?!

Беда России состояла вовсе не в недостатке или переизбытке реформаторов. Беда была в невозможности проводить последовательную политику. Будь то царь или генеральный секретарь — всем хотелось отличиться перед историей. Многие преувеличивали свою уникальную историческую миссию. И круто поворачивали руль управления. Чаще всего — на сто восемьдесят.

В истории России за два последних века было два правителя, которые в силу своей заурядности придерживались чисто консервативной, даже резко заявленной антиреформаторской ориентации. При их правлении общество жило с ощущением «гнёта» С ощущением «державного сапога». Уж слишком ярко была выражена централизация власти. Это сопровождалось очень строгой государственной концепцией в области идеологии. Ну, а инакомыслие, естественно, преследовалось.

Я говорю об Александре III и Брежневе. Оба правили долго. Оба ушли из жизни, презираемые обществом.

Однако промышленный скачок при Александре III неоспорим. Конечно, он не принёс народу благоденствия, но в России наконец-то появился средний класс. Была подготовлена материальная база для расцвета науки и культуры. Российское государство окончательно вошло в семью цивилизованных народов.

При Брежневе, разумеется, сохранялась античеловеческая советская система. Продолжались политические преследования. СССР вёл курс на опасную военную конфронтацию. И так далее. Не буду говорить банальные вещи.

Однако наблюдалась и другая тенденция. При внешнем консерватизме (как и в эпоху Александра III) Брежнев отнюдь не повернул страну на сто восемьдесят градусов, как тогда казалось многим.

Основной костяк хрущёвских преобразований был сохранён. А тупая, но, надо признать, очень последовательная административная жёсткость позволила накопиться некоторым благотворным тенденциям.

Брежневская концепция «развитого социализма» и «неуклонного повышения благосостояния трудящихся» — тысячу раз осмеянная при перестройке — имела под собой определённую почву.

Социалистические отношения — как мы теперь видим — продвинулись довольно далеко. В самую глубь народной психологии. Что же касается благосостояния — то его, конечно, не было. При отсутствии в магазинах масла и мяса такой лозунг выглядел издевательством. Но на самом деле — при достижении определённого паритета в международной политике — от народа уже не требовали бросать в топку государства все силы. Приносить в жертву общей цели — последнее. Как это бывало раньше.

Шаг за шагом — административным путём, с диким ржавым скрипом — осваивались рубежи западных жизненных стандартов. Свои квартиры. Социальные гарантии. Бытовая техника. Минимальное землевладение. Даже личные автомобили. Более или менее сносные условия жизни для «маленького человека», рядового гражданина. Я, конечно, не буду касаться сложных процессов, которые шли в обществе в эту эпоху — с середины шестидесятых примерно до середины семидесятых годов. Подчеркну лишь вот эту тенденцию постепенного, незаметного накопления каких-то жизненных благ. Понятно, что это почти незаметное улучшение достигалось за счёт варварского разбазаривания природных ресурсов страны, а не за счёт нормальной эффективной работы.

Затем лидер одряхлел. Разваливающийся генсек стал символом разваливающегося хозяйства — огромного, но бестолкового.

Помню, сколько критики вызвал указ о свободной торговле, о снятии ограничений с торгово-посреднической деятельности. «В России махровым цветом расцвела спекуляция», — кричала коммунистическая пресса. И действительно, на какой станции метро в Москве ни выйдешь, всюду уйма этих ларьков, торгующих, как пишут острословы, «колониальным товаром» — импортной водкой, сигаретами, конфетами и так далее. Страх Божий, да и только.

Давайте вспомним страницы классики. Когда торговый капитал в России пользовался репутацией кристально чистого? В пьесах Островского — сплошные разорения, да махинации, да долговые ямы. Но именно с замоскворецких купцов, с этой диковатой эпохи и начиналась русская большая промышленность, история русского капитала.

Естественно, неизбежны издержки роста, но мы не стремились к расцвету жульничества. На то и существуют милиция, прокуратура, чтобы бороться с подобными вещами. На спекуляцию должен быть один ограничитель — закон. Другое дело, что приноравливаются к новому правоохранительные органы медленно, плохо. Но это типично русский стиль.

…В сентябре 1992 года я посмотрел цифры экономических показателей за девять месяцев. Было от чего прийти в ужас. Страна неуклонно ползла к гиперинфляции, к развалу производства, к обрыву экономических связей.

И, наверное, только одно вселяло надежду — принципиально иная ситуация с потребительским спросом населения. Дефицит товаров был ликвидирован за несколько месяцев, причём по всем показателям, за исключением самого дешёвого продовольствия, а вскоре и за ним перестали давиться. Потому что знали: хлеб и молоко будет и сегодня, и завтра, и послезавтра.

В России начался совершенно другой дефицит — дефицит денег.

…О чем, собственно, и предупреждал Гайдар.

В интервью телекомпании «Останкино» Александр Исаевич Солженицын задал риторический вопрос интервьюеру, зрителям, всему народу, президенту: «Вы свою мать будете лечить шоковой терапией?»

Мать — Россия. Мы — её дети. Лечить шоковой терапией мать действительно жестоко. Не по-сыновьи.

Да, в каком-то смысле Россия — мать. Но в то же время Россия — это мы сами. Мы — её плоть и кровь, её люди. А себя я шоковой терапией лечить буду — и лечил не раз. Только так — на слом, на разрыв — порой человек продвигается вперёд, вообще выживает.

Я выбирал путь шоковой терапии не для какой-то недоразвитой страны, не для абстрактного народа — я в том числе и для себя выбирал этот путь. Первому, кому предстояло пройти через шок, и не однажды, через болевые реакции, через напряжение всех ресурсов — это мне, президенту.

Изматывающие приступы депрессии, тяжкие раздумья по ночам, бессонницу и головную боль, отчаяние и горечь при виде грязной, обнищавшей Москвы и других российских городов, вал критики, каждый день несущийся со страниц газет и с экрана телевизора, травлю на съездах, всю тяжесть принятых решений, обиду на близких людей, которые в нужную минуту не поддержали, не выстояли, обманули, — все это довелось пережить.

Я уж не говорю про октябрьский путч.

…Следующие страницы этой главы посвящены, так сказать, политической технологии экономической реформы, её закулисной стороне, которую тоже должен знать читатель моей книги. Но мне бы не хотелось, чтобы эти мотивы заслоняли главное — необходимость решительного шага вперёд после настигшего страну развала. Именно нравственную, человеческую необходимость.

Ситуация в стране к началу реформ была совсем нерадостной. Потерявшее стабильность общество со страхом ждало начала радикальных реформ, понимая, чем они грозят — повышением цен, безработицей. К осени 1991 года нормирование всего и вся ужесточилось до предела. Магазинные полки были абсолютно пусты. Во многих городах людям раздали толстые, сброшюрованные талонные книжки, по которым можно было делать покупки. В дефицит превратилось все: соль, сахар, хлеб, спички.

Довольно угрюмой была и политическая атмосфера. Бывшие союзные республики относились друг к другу, а особенно к России, с явным оттенком недоверия.

В этот очень напряжённый и ответственный момент прозвучал «первый звонок» от Руцкого.

18 декабря, то есть за две недели до начала реформ, он выступил в «Независимой газете». Вице-президент писал, что российское правительство — неуправляемое, дезорганизованное, это место интриг, никто не знает, куда мы идём и что у нас за цель, президент пытается управлять единолично и деспотично, и если либерализация цен не будет отменена, он, Руцкой, уйдёт в отставку.

Меня удивило даже не то, что вице-президент стал давать оценку правительству, которое ещё не приступило к реформам, а интонация, тон — хамский, начальственный.

Среди иностранных наблюдателей ходили упорные слухи, что военные, недовольные распадом Союза, готовят новый переворот. И политическим лидером его станет Руцкой. До переворота было ещё далеко, но тем не менее фамилия Руцкого называлась далеко не случайно. Совершая поездку по оборонным предприятиям Сибири, Руцкой назвал команду реформаторов в правительстве Гайдара «мальчиками в розовых штанах». Прецедент политического хамства произошёл. Эту эстафету с большим удовольствием вскоре подхватил Хасбулатов…

Особый статус

С Геннадием Эдуардовичем Бурбулисом я познакомился во время работы межрегиональной депутатской группы ВС СССР. Уже тогда он произвёл на меня сильное впечатление своей эрудицией профессионального философа.

Я быстро понял и другое — Геннадий Эдуардович никогда не был кабинетным теоретиком или удобным для начальства исполнителем, как бы мягким, ускользающим человеком, каким кажется поначалу.

Напротив, это человек заводной, моторный, с очень сильной волей.

…В Свердловске мы не были знакомы, «крутились» на разных, скажем так, орбитах. Однако общий корень, свердловские воспоминания тоже многое значили в наших отношениях. И, наконец, в юности он серьёзно увлекался футболом, играл за армейскую команду, как и я, любил спорт.

Первой его непосредственной обязанностью в качестве моего помощника было руководство штабом выборов народного депутата в российский парламент в Свердловске. Вскоре Бурбулис был назначен на должность полномочного представителя Председателя Верховного Совета России.

Такой должности раньше не было. Её придумали «под Бурбулиса». Чтобы подчеркнуть его особый статус.

…Особенно тесным было наше общение в Архангельском. Мне вообще там нравилось проводить время. И не скрою, разговоры с Геннадием Эдуардовичем меня в тот период вдохновляли на новые идеи.

Он умел заглянуть далеко вперёд. Дать ближайшим событиям стратегическую, глобальную оценку. Концепция новой политики, новой экономики, нового государственного и жизненного уклада для России вырисовывалась все ярче, яснее, отчётливее.

…Однако свой окончательный выбор я сделал во время отпуска, в сентябре 91-го года, в Сочи, куда приезжали и Силаев, и Бурбулис.

В эти напряжённые дни у меня была возможность ещё раз сравнить осторожного, компромиссного Силаева и полного жизненной энергии молодого Бурбулиса. Я ощущал острую необходимость иметь рядом с собой энергичного человека: себе оставить всю тактику и стратегию политической борьбы, а кому-то поручить работу на перспективу, подбор направлений и людей…

В тот момент я и сделал ставку на Бурбулиса.

Мне нравился не только его оригинальный ум, но и умение разбираться в чужих идеях, в чужих концепциях. Он прекрасно знал молодых политиков и практиков своего поколения. Дав ему свободу в выборе новой команды, я, слава Богу, не ошибся. Назову хотя бы две креатуры Бурбулиса, двух людей, которых он активно отстаивал и «тянул» в тот период: Гайдар и Козырев. Было и много других ярких фигур.

Итак, Геннадий Бурбулис стал госсекретарём и первым вице-премьером Российской Федерации.

Его часто называли в прессе «серым кардиналом». Это, конечно, чушь: для того, чтобы быть «кардиналом», надо иметь в кресле президента безвольную фигуру, мягкую и апатичную (такими сейчас, на расстоянии, мне видятся отношения между Сусловым и Брежневым).

У Бурбулиса было два серьёзных минуса: сверхболезненное самолюбие и неумение подать себя обществу.

Дело доходило просто до смешного. Предположим, телекомментаторы приглашали для беседы Гайдара, а вместо него (узнав о передаче) приходил Бурбулис, садился перед камерой и начинал «вещать» с телеэкрана заумным языком довольно скучные вещи.

Это, конечно, случай единичный, не показатель. Но надо признать, что все попытки Бурбулиса стать лидером общественного мнения оказались безуспешными.

В самые первые дни нового, 1992 года одним из самых тревожных вопросов политической жизни СНГ стал вопрос о Крыме и Черноморском флоте.

Сначала Министерство обороны Украины и её Верховный Совет предприняли активные односторонние шаги с целью привести личный состав черноморцев под украинскую присягу. Затем Верховный Совет России нашёл не лучший «ответ», объявив о неправомерности передачи Крыма Украине в 1954 году.

Возникло опасное напряжение.

Оно свидетельствовало о готовности руководства Украины и её парламента к активным «силовым» действиям на Черноморском флоте без всякого согласования с нами.

Надо признаться, что время для скандала было выбрано наименее подходящее. Украинский парламент не мог не знать, что в России готовится «шоковая» экономическая реформа с отпуском цен. После образования СНГ моментально напомнили о себе локальные национальные проблемы — скажем, вопрос о немецкой автономии, прибалтийские требования о незамедлительном и без всяких условий выводе войск, требования репрессированных народов Кавказа восстановить историческую справедливость — тоже немедленно и без всяких условий — и так далее…

Вовсю зазвучала тема «развала армии».

Только одно перечисление всех наших действий по урегулированию возникшей проблемы Черноморского флота на протяжении последних двух лет могло бы занять в книге целую главу: бесконечные делегации, консультации, встречи на разных уровнях и, наконец, какие-то промежуточные соглашения, пресс-конференции, заявления…

Перед выступлением в Совете Безопасности ООН в начале 1992 года я срочно вылетел в Крым на встречу с офицерским составом Черноморского флота на военном корабле «Москва» — он стоял на рейде в Новороссийске.

Эта не совсем обычная встреча была остро необходима в первую очередь офицерам флота. Очень было важно снять ощущение «дистанции» у моряков. «Дистанции» с Россией, с её руководителями, с Москвой. Однако, побывав на сверхмощном военном корабле, на этой гигантской боевой машине, поражающей своей силой и величием, я ощутил, что эта встреча была необходима и мне. Остались в памяти тревожные лица моряков. Они словно спрашивают меня: будет ли Россия по-прежнему морской державой, ощущаем ли мы себя сильной страной?

Да, нам это ощущение нужно.

Почему я пишу о проблеме флота в рамках главы о «шокотерапии»? Дело в том, что объективно такой проблемы не существовало. Существовало желание парламента Украины продемонстрировать свою независимость. Никто не собирался уводить корабли с одной базы на другую (а если б и собирался, то не смог бы), никто не отдавал приказов флоту, вооружённому ядерным оружием, скажем, взять на прицел российские объекты.

Зато в считанные дни удалось создать мощнейший информационный миф о такой опасности!

Примерно так же обстояло дело и с «раскручиванием гиперинфляции», и с «массовой безработицей», и с другими «ужасами» экономической реформы Гайдара, в частности, с «обнищанием народа».

Психологический шок от реформы во много раз превышал её реальные кризисные последствия в жизни каждой семьи. Короче, не так страшен черт, как его малюют.

Хроника реформы ясно показывает: правительство Гайдара работало с первых дней в ужасающей моральной обстановке, когда удары сыпались один за другим, когда стоял непрерывный свист и гвалт в прессе и парламенте. Им не дали практически никакого разгона и хотя бы относительной свободы… Реально по их плану инфляцию можно было резко снизить уже к концу 1992 года, может быть, в первой половине 1993-го.

Почему не добились этого результата? Давайте разбираться.

Меня часто спрашивали, почему тогда, осенью 91-го, в ближайший круг президента не вошли такие популярные в горбачевские времена люди, как Попов, Собчак, Афанасьев.

Действительно, в 89 — 90-е годы это были подлинные лидеры демократической волны. Что же произошло дальше?

Попов и Собчак — сильные независимые политики. Оба выбрали самостоятельный путь. Однако судьба их сложилась по-разному. Гавриил Харитонович вскоре после избрания на пост мэра Москвы сделал очень мудрый ход, назначив первым замом Юрия Лужкова, опытного хозяйственника, долгое время работавшего заместителем председателя Мосгорисполкома.

Юрий Михайлович Лужков, вначале казавшийся фигурой неброской, державшийся в тени такой сильной личности, как Попов, вдруг раскрылся ярко и совершенно неожиданно. После августовских событий 91-го года наметился явный кризис доверия демократической власти. И такие качества Лужкова, как опыт, надёжность, умение руководить сложным организмом современного мегаполиса, вывели его в тот первый ряд политиков, которым многое доверяют и от которых многого ждут. Постепенно, шаг за шагом новый мэр Москвы заставил работать исполнительную власть в московском регионе. Рядом с ним — и молодые заместители, которым только исполнилось по тридцать, и опытные, такие, как Владимир Ресин, который знает Москву десятки лет. Лужков доказал, что не демократия виновата в тяжёлых проблемах посткоммунистического периода. Нормально функционировать муниципальные структуры города могут и при новом устройстве общества.

А Попов сумел достойно и вовремя уйти с «горячего» кресла мэра, вернуться к преподаванию и чистой политике. Он остался прежним Гавриилом Поповым. Что, кстати, не удалось Анатолию Собчаку, который на посту петербургского «градоначальника» был вынужден во многом изменить свой прежний имидж. Из респектабельного политика, профессора-юриста он превратился в жёсткого, властного администратора.

Ну, а Афанасьев — это вечный оппозиционер, за что, кстати, я отношусь к нему с огромной симпатией. Он бы не смог ужиться с любой властью. Такие люди очень нужны, но не в правительстве. Где-то в стороне, на холме, откуда лучше видно…

Так вот среди людей этого ряда — а все они были соратниками по межрегиональной депутатской труппе — Бурбулис был почти единственным, кто смог взять на себя такой большой объём работы, и аппаратной, и политической.

…Осенью 1991 года произошло знакомство Бурбулиса с Гайдаром. Именно тогда Бурбулис попросил директора Института экономики Егора Гайдара подготовить концепцию президентского доклада по экономическим вопросам. Бурбулис вообще командный человек. И когда на подмосковной даче в Архангельском, где шла работа над докладом, он познакомился с командой Гайдара — ему не мог не понравиться этот сплочённый и профессионально, и по-человечески крут единомышленников. Выбор был сделан.

Егор Гайдар вырос в семье, принадлежащей к советской литературной элите. В очень интересной семье. Его дед — знаменитый детский писатель, легендарная и неоднозначная личность — Аркадий Гайдар. А дед по материнской линии — знаменитый уральский сказочник Павел Бажов, великий мастер русского языка. Отец — контр-адмирал, знаменитый журналист Тимур Гайдар, многие годы проработавший зарубежным корреспондентом газеты «Правда». Вместе с отцом Егор жил на Кубе, потом в Югославии. Среднюю школу заканчивал в Белграде. В 1978 году получил «Красный диплом» экономического факультета МГУ, не получив за все годы обучения ни одной «четвёрки», только «отлично». Его деканом был Гавриил Попов.

Работал Гайдар в академических институтах, потом в журнале «Коммунист», был редактором экономического отдела в газете «Правда». Ко времени нашего знакомства он имел степень доктора экономических наук, возглавлял академический институт. У него было трое детей. И все это в тридцать с небольшим лет.

Позже Гайдар в одной из статей напишет: «Мы начинали реформы в очень интересной ситуации, когда можно долго перечислять, чего у нас не было и почему реформы проводить нельзя. Я сам мог прекрасно объяснить, почему в 92-м году их проводить нельзя. Не было стабильной поддержки в парламенте, не было нормальных дееспособных институтов власти (армии, таможни, милиции) — они были поражены кризисом власти начала 90-х годов.

Шестнадцать центральных банков вместо единого, не было традиций частного предпринимательства, не было сильного частного сектора, как в Польше. Не было ни копейки валюты, золотого запаса, не было возможности привлечь свободные ресурсы на международном финансовом рынке. Но плюс к этому у нас не было возможности ждать, ничего не делать и объяснять, почему ничего нельзя делать».

Ознакомившись сначала с гайдаровской концепцией экономических реформ, затем познакомившись с самим автором, я согласился с Бурбулисом. Через несколько дней я подписал указ о назначении Егора Гайдара вице-премьером, министром экономики. Вместе с ним в правительство на ключевые посты экономического блока были назначены несколько его единомышленников.

Авторитет Бурбулиса для гайдаровской команды был в то время абсолютно непререкаемым. Все вопросы с президентом министры решали через Геннадия Эдуардовича, то есть заходили в его кабинет, и если было нужно, он нажимал кнопку и напрямую говорил со мной.

Тогда мало кто понимал, что потенциально Гайдар — не менее сильная политическая фигура, чем Бурбулис. Установка гайдаровских министров и самого Егора Тимуровича: ваше дело — политическое руководство, а наше дело — экономика. Не вмешивайтесь, дайте нам работать, и мы не будем лезть в ваши высокие сферы, в вашу хитрую «кухню», которую мы не понимаем.

Бурбулис, назначенный первым вице-премьером, был в тот момент реальным главой кабинета министров. Он выдвинул точную тактическую идею: чтобы вновь не обострять ситуацию вокруг кандидатуры премьера, не устраивать голосования на съезде, в этот переходный период руководство правительством поручить президенту Ельцину. И эта идея прошла.

По вторникам кабинет министров — его экономическая часть — собирался под руководством первого вице-премьера. В неформальной обстановке, столь любимой Бурбулисом со времён межрегиональной депутатской группы, за чаем и бутербродами, решались и стратегические, и тактические вопросы, и кадровые перемещения. В этом «междусобойчике» были свои преимущества, но были и свои минусы. Так, вице-премьером стал бывший исполкомовский работник из Волгограда Махарадзе, ничем себя не прославивший на этом посту. Бывший младший научный сотрудник института, где работал Гайдар, Алексей Головков стал управляющим делами Совмина, а это ведь должность, требующая крепкой хватки и опыта — чисто административного. В результате делопроизводство стало заваливаться куда-то набок…

Почему я вникаю в эти детали? Да потому, что они свидетельствуют о стиле работы Геннадия Бурбулиса — он недолюбливал чиновничество как класс, презирал аппаратную работу, ему очень нравился разрушительный запал гайдаровских министров, которые готовы были буквально зубами разорвать одряхлевший мир чинопочитания и вертикального контроля.

Позднее я понял, что, пожалуй, Гайдар, в отличие от Бурбулиса, был большим государственником.

Вообще если говорить о гайдаровских министрах, не обо всех, конечно, а о некоторых, — их подвело абсолютное неумение реализовывать свои же собственные программы. Столкнувшись с грубой и тяжёлой практикой, они в какой-то момент растерялись, не смогли это преодолеть. Бурбулис их поддержать не мог в силу природной антипатии к аппаратной, черновой работе. Гайдар ещё не осознал своей роли, не встал как следует на ноги.

…Если бы, например, Пётр Авен возглавил Министерство внешних экономических связей примерно через год после своего ухода, то есть успел покрутиться в сегодняшней российской экономической действительности, — вот тогда бы, честное слово, ему можно было доверять любые экономические посты: светлая голова, огромные международные связи, все при нем.

Россия сопротивлялась их экспериментам, поскольку в России очень сложно что-либо создать, но ещё сложнее в ней что-либо развалить.

Скоро выяснилось, что правительство Гайдара, быстро принимающее одно решение за другим, оказалось в полной изоляции.

По стране они не ездили — было некогда. Хасбулатовский парламент изначально выглядел в их глазах инструментом давления на них, символом всего реакционного, с чем надо бороться. Точно таким же было и отношение к Руцкому.

Все негативные последствия этой ситуации обострились перед шестым съездом. К тому времени стало ясно, что правительство Гайдара воспринимают не как самостоятельную экономическую группу, а как команду Бурбулиса. А у него самого сложились не просто плохие, а невозможные отношения со всеми фракциями парламента, с вице-президентом, с администрацией президента во главе с Юрием Петровым. Это было какое-то детское, инфантильное деление на «своих» и «чужих».

Видимо, здесь сказались и ревность Бурбулиса, и стремление «убрать» сильных конкурентов — словом, все качества болезненно самолюбивой натуры.

Но ведь Бурбулис оказался в итоге прав, недолюбливая, мягко говоря, вице-президента, парламент и главу президентской администрации, скажут мне. Да. Но сегодня, рассматривая ретроспективно этот второй план поведения Геннадия Эдуардовича, я могу сказать: детское желание «разделиться», «посчитаться» сыграло в тот момент роковую роль. Много месяцев спустя Руцкой принародно жаловался, что оказался в вакууме, остался без дела. И какая-то доля «сермяжной» правды тут есть. Может, займись этот деятельный товарищ хоть каким-нибудь делом, найди он применение своей энергии — многое пошло бы иначе. А так… ему ничего другого не оставалось, как писать основополагающий труд о сельском хозяйстве.

Подведём предварительный итог. Бурбулис нашёл исполнителей для новой экономической политики российского руководства. Но исполнители оказались талантливее его самого.

Интеллигентно договорившись, так сказать, «умыть руки от грязной политики», отдав всю полноту политической инициативы в руки своего шефа — гайдаровская команда сделала тактическую ошибку, которая дорого всем нам стоила.

На мой взгляд, Гайдару чуть-чуть не хватило времени, чтобы сломать предубеждение к себе, к своей команде и своей программе. Он и его правительство стремительно набирались опыта. Они стали ездить по стране. Гайдар, например, встретился в Тольятти с директорами предприятий. И произошёл слом отчуждения. К сожалению, команда Гайдара не успела нормально поработать с депутатами, а ведь и в депутатском корпусе произошёл некоторый положительный сдвиг в восприятии молодого вице-премьера.

Не хватило совсем немножко.

Ещё один важный момент, касающийся Бурбулиса. Черты в характере Геннадия Эдуардовича, которые раньше казались мне случайными, стали как-то связываться у меня со всей системой его поведения и отношений с людьми.

Бурбулис был самым первым среди новой российской номенклатуры, кто сел в машину «ЗИЛ». У него была многочисленная охрана. И мне кажется, он испытывал особые чувства, когда перед его «ЗИЛом», мигая и завывая сиренами, мчалась машина сопровождения. Это была типичная любовь провинциала к аксессуарам власти. Бурбулис без приглашения мог прийти на любое совещание, независимо от его содержания и формальной стороны, и сесть по правую руку от президента. Он знал, что я не сделаю ему замечания.

Что в общем-то и было моей чисто человеческой ошибкой. Почему для него оказалась так важна эта внешняя, показная сторона власти — для меня до сих пор остаётся загадкой. Ведь этот умный человек реально владел стратегическим инструментом управления, обладая огромными властными полномочиями.

Но именно эти особенности его характера и помешали Бурбулису реально соизмерить свои честолюбивые намерения со своими возможностями.

Не скрою, в какой-то момент я начал чувствовать подспудно накопившуюся усталость — одно и то же лицо я ежедневно видел в своём кабинете, на заседаниях и приёмах, у себя дома, на даче, на корте, в сауне… Можно и нужно стремиться влиять на президента — для пользы дела, для реализации своих идей. Но только знать меру при этом! Так же просто, как входил Геннадий Бурбулис на любое совещание, он начал входить в меня самого. В личных отношениях наступил какой-то предел.

Что ж, это бывает.

Я продолжал высоко ценить и сейчас ценю то, что сделал Бурбулис. Он, безусловно, одарённый, творческий человек. Но работа — это другое. Это ежедневный каторжный труд. Здесь одной одарённости мало…

В ночные часы

В первой книге я уже рассказывал в общих чертах, как мы встретились с Наиной, как поженились.

Часто в ночные часы я вспоминаю отдельные моменты нашей жизни в Свердловске, чтобы как-то легче стало, чтобы переключиться, забыться…

Когда я был первым секретарём обкома, она приезжала домой после работы в совершенно расстроенных чувствах. Выходит в обеденный перерыв в коридор, и сразу вокруг начинаются нарочито громкие разговоры: нет, вы смотрите, какое безобразие творится, жильё вовремя не сдают, масло в магазине пропало! И все в таком духе.

Боря, говорит, я действительно хожу в гастрономы — этого нет, того нет. И это в центре. А на окраинах?

Но что я мог сделать? Область промышленная, вагоны с мясом, маслом, другими продуктами я выбивал из центра, и приходилось чуть ли не целыми сутками, не вылезая из кабинета, звонить, требовать, грозить.

Я строитель, старался нажимать на эту сферу, потому что жильё для человека — все-таки главное. Мы обкладывали «оброком» крупные предприятия, директора злились, но отдавали городу часть построенного своими силами жилья.

Жена вообще все воспринимает очень обострённо. Помню, когда стало ясно, что Гайдара сняли, не могла успокоиться, позвонила ему домой, а услышав его спокойный голос, заплакала…

Как ни странно, сцен ревности из-за работы у нас не происходило. Я всегда выкладывался до предела, до полного изнеможения. Пропадал на стройке допоздна, когда ещё только начинал работать мастером, бригадиром. Но это не значит, что жизнь у нас была какая-то скудная, совсем наоборот. Иногда я мчался домой после какого-нибудь совещания в обкоме, и мы в одиннадцать вечера хватали под мышку визжащих от радости дочек и ехали на такси к кому-нибудь из друзей на день рождения.

Она очень любит мои сюрпризы. Когда должна была родиться Лена, я отвёз жену в роддом, в Березники, чтобы после родов она пожила у моей мамы. Я тогда работал в Свердловске, быть с нею не мог. И вдруг после родов ей приносят огромный букет цветов и мою записку со стихами — то, чего она никак не ждала. А это я заранее все приготовил.

Кстати, и сюжет нашего «обручения» она вспоминает как сюрприз. После института мы с Наиной расстались, но был у нас договор, что обязательно встретимся через год, проверим наши чувства. Так казалось романтичнее.

И вот зональные соревнования по волейболу, у меня — матч в Куйбышеве. Сначала я позвонил ей, а потом решил — вдруг не приедет? — дам телеграмму. Долго мучился, что писать. Решил отстучать такое, чтобы была полная гарантия — не то что приедет, прилетит. Посылаю: «Приезжай, у Бориса плохо с сердцем». И без подписи. Конечно, телеграмма та ещё… Но вполне в духе наших студенческих розыгрышей.

И хотя она мой характер знала, но действительно — примчалась сломя голову, нашла нашу гостиницу и туг же увидела меня.

«Обручение» — это когда мы гуляли целую ночь в парке. Теперь она говорит: не представляю, как это можно целую ночь гулять? Наина, по-моему, не очень была готова к тому, что эта безумная телеграмма станет таким крутым поворотом в жизни, но я после этой встречи действительно поехал к ней в Оренбург, повёз её расписываться в Свердловск и потом сразу в Березники, знакомить с родителями.

До этого в институте, когда мы несколько лет жили в общежитии в соседних комнатах, у нас не было «любви» в современном понимании этого слова. Мне, кстати, сначала нравилась другая девчонка из их группы. Потом влюбился в Наю. Но завести настоящий роман не получалось. Мы жили какой-то брызжущей через край коллективной жизнью — бурной, активной. Наши две комнаты — «девочек» и «мальчиков» — называли «колхозом», меня выбрали «председателем», а Наю «сангигиеничкой». Самую ккуратную. Была у нас девушка-«казначей», все деньги шли в один котёл, вместе питались, вместе хохмили, вместе в кино ходили, «капустники» устраивали, ну… просто жили. И, конечно, спорт, бесконечный волейбол — матчи, тренировки, я на площадке, Ная на скамейке, и я вижу её лицо, спокойное и сияющее.

Мы жили в обстановке чистой дружбы, весёлого и какого-то слегка взвинченного романтизма, который сейчас просто невозможно себе представить. Такой фантастической энергии — на фоне полуголодного, аскетичного, почти казарменного существования — я потом не припомню. И предметом наших разговоров были вещи исключительно глобальные: космос, коммунизм, целина, что-то такое невероятное и необъятное.

Короче говоря, отношения наши с Наиной были платонические и слегка таинственные, как и положено в духе тех лет. Может, у кого-то было по-другому (и наверняка было) — а у нас так. И ресурс чувств у нас перед свадьбой был поэтому совершенно неисчерпан. Таким был стиль моего поколения — лёгким и открытым.

Помню свою вымученную улыбку у роддома, когда родилась вторая дочь. Стоял, смотрел в окно, где было лицо Наи, а в душе расстроился. Да и она переживала. Знала, как я мечтал о сыне. Только потом я понял, какое это счастье — две дочери. Старшая в меня, младшая в маму…

Недавно внук Борька вернулся из Франции, с соревнований по теннису. Я ему говорю: ты что же, две партии продул? Он отвечает: ну и что, я же в общем итоге выиграл. Как что, объясняю, это говорит о том, что ты не можешь собраться в нужный момент, раз одному противнику можешь сначала проиграть, а потом у него выиграть. Марш под холодную воду, закаляйся, закалка нужна для полной собранности. Он вроде послушно пошёл в ванную, потом вдруг возвращается и спрашивает с вызовом: «А ты что, дедуля, никогда не проигрывал?» И сразу смутился и добавил: «В спорте…»

Первый год после свадьбы я бегом возвращался с работы домой. Счастливые времена. Сначала мы с женой жили в комнате в коммуналке — на Химмаше. Потом, когда родилась Лена, я уже был начальником управления, дали двухкомнатную квартиру на Вторчермете (это все районы тогдашнего Свердловска, с такими грозными названиями).

Но в коммуналке — самое счастливое время (как у многих наших ровесников): сколько мы устраивали пирушек, весёлых праздников, сколько приходило друзей. Сколько было бессонных прекрасных ночей.

Потом начался долгий обкомовский период. Я стал не просто начальником, но — человеком власти, «вложился» в партийную карьеру, как вкладывался когда-то в удар по мячу, потом в работу. Тяжёлая судьба у жены такого человека.

Есть, наверное, во мне какие-то качества, за которые она прощает мне все.

Но есть вещи, которые она переносит тяжело. Вот, в частности, как тогда в Свердловске, так и сейчас, это тихое, исподволь, разными методами давление окружающих на жену «первого». Давление с весьма прозаическими целями.

Мне кажется, этот стиль в России всегда был распространён, когда что-то пытались решить через жену, родственников правителя. А особенно он распространился при Брежневе с его характером. И к сожалению, как мне кажется, этот стиль получил неожиданно мощный толчок благодаря Раисе Максимовне Горбачёвой.

Мне совсем не хочется быть злорадным, говорить какие-то обидные слова ей «вслед». Но я прекрасно знаю, что именно с горбачевской поры отношение у наших женщин к «первой леди» особое, раздражённое. И теперь их с Наиной волей-неволей сравнивают.

…Когда Горбачёв приезжал с работы на дачу — мне об этом рассказывали охранники, — Раиса Максимовна встречала его у дома и водила вокруг — один, второй, третий круг: она снимала напряжение у мужа. Это очень важная деталь. Во время этих прогулок он рассказывал ей весь свой день, буквально по минутам. Таким образом, жена Горбачёва не просто была в курсе, она была в курсе всего.

И рано или поздно это не могло не сказаться — и сказывалось — на его отношении к людям, к назначениям, к политике в целом.

Когда я прихожу домой, жена и дочери порой тоже, заведённые телевизором, газетами, новостями, слухами, кидаются с вопросами и восклицаниями: папа, как же так, да как же он, а что же ты… Приходится довольно резко их останавливать: отстаньте, дома мне политики не надо.

Что же касается просителей, которые передают Наине Иосифовне просьбы, записки, проекты разные — она просто не может незнакомым людям объяснить: это бессмысленно, муж её слушать не станет.

Политические шахматы

Шестой съезд народных депутатов России, состоявшийся в апреле 1992 года, — первая и неудавшаяся попытка антиреформаторских сил резко свернуть нашу политику «быстрого сдвига» (может, и не совсем удачное определение, но краткое).

Не скрою, тогда я относился к съезду иначе, чем теперь. Точнее говоря, с большим интересом. Образ «всенародного форума» воспринимался мной на волне прежних горбачевских и наших, российских съездов, которые были огромным событием в жизни страны. Я ещё не осознал, что съезды начинают вырождаться в политическую коммунальную кухню.

Поэтому резкую критику правительства, сопровождавшую его действия все три первых месяца реформы, я воспринимал болезненно. Информация ко мне приходила из разных аналитических источников. Все они делали один вывод — создалась критическая масса недовольства правительством. Гайдар как неопытный политик давал заверения близкой стабилизации. Поневоле мне приходилось делать то же самое. А в апреле — мае мы должны были отпустить цены на энергоносители — это был второй инфляционный виток после январской либерализации цен (летом последовал и третий), который никакой близкой стабилизации отнюдь не предвещал. Настроение было тревожное, если не сказать мрачное. Единственное, что обнадёживало, — это обещания «большой семёрки» в скором времени крупной финансовой помощи. Но тут мы зависели от неких международных экспертов, которые сегодня говорили одно, а завтра другое. Такая неясность не радовала.

Не собираясь «сдавать» правительство, я подошёл к шестому съезду с ощущением необходимости подстегнуть его. Сказано грубо, но что делать — точно.

И это дало совершенно неожиданный эффект.

Я был недоволен работой некоторых министров. Консультации с депутатскими фракциями в первые дни работы съезда показали, что и они называют те же фамилии: Лопухин, Днепров, Воробьёв, Авен.

Этот список я передал Гайдару через Бурбулиса, поскольку считал свою встречу с правительством преждевременной.

Гайдаровская команда восприняла мои предложения о коррективах в составе правительства крайне болезненно. Они были уверены, что их тылы абсолютно защищены, и я думаю, что многие пережили просто шок. Тогда я лично переговорил с Гайдаром и назвал эти четыре фамилии. Гайдар собрал чрезвычайное заседание правительства. Видимо, уже на нем обсуждался вопрос о коллективной отставке, но принимать такое решение гайдаровским министрам в самый острый момент реформ было тяжело. Поэтому они попросили о встрече со мной. Об экстренной встрече.

Я понимал, что морально бью по ним. Но и мне было трудно. Съезд подготовил отрицательную резолюцию по оценке деятельности правительства. Если будет вынесено такое определение, это означает принятие срочных поправок к конституции на этом или на следующем съездах. Это конец реформе, ещё не успевшей начаться. Я старался говорить спокойно, очень спокойно, чтобы мои решения не выглядели как банальный гнев начальника. Но самолюбивые молодые люди восприняли моё спокойствие, как холодность, отстраненность.

И на следующий день Гайдар приехал на съезд, попросил слова и подал коллективное прошение правительства об отставке.

Это был гром среди ясного неба!

Нужно отметить, что это первое серьёзное политическое решение Гайдара было принято абсолютно независимо от Бурбулиса. Такого никто не ожидал. Хотя это настолько логично, просто и нормально, что теперь я даже недоумеваю: почему же депутаты оказались в такой растерянности?

Впрочем, и я не ожидал ничего подобного. Повторяю, это было ни с кем не согласованное решение. И в первый момент это неприятно удивило. Однако вскоре я оценил последствия этого рискованного шага. Заявление Гайдара обозначило очень важную веху: Егор Тимурович интуитивно почувствовал природу съезда как большого политического спектакля, большого цирка, где только такими неожиданными и резкими выпадами можно добиться победы.

А победа была полной. Проект постановления с отрицательной резолюцией не прошёл. Были внесены поправки в конституцию, дававшие президенту дополнительные полномочия. Следующий очередной съезд отнесён на осень. Отставка Гайдара и его министров — не принята.

…Однако, как я уже сказал, внести решительные изменения в работу правительства необходимо было мне самому как его руководителю. Дело было не только в давлении депутатов.

Прошёл месяц после съезда, и я вновь вернулся к этому же вопросу. Собрав кабинет министров, я объявил об отставке Лопухина, министра топлива и энергетики.

Помню два лица: совершенно пунцовое, почти алое — Гайдара, и белое как полотно — Лопухина. На них тяжело было смотреть. Наверное, молодым министрам казалось, что я, как плохой учитель, наказывая их за непослушание, приберёг розги напоследок. Но это было, конечно, не так. В отставке Лопухина был совершенно определённый подтекст. Используя его как таран, Гайдар «жал» на меня, чтобы отпуск цен на энергоносители был одномоментным и без ограничений. Я считал, что мы не можем идти на столь жёсткий вариант.

Будущие историки определят, кто из нас был прав. Но побелевшее лицо Владимира Лопухина я запомнил навсегда.

К какому периоду наших отношений с Руцким относится это его выступление? Видимо, к более позднему. Но этот «свойский» стиль у Александра Владимировича начал вырабатываться давно. Стиль «встреч с народом», «резания правды-матки, какой бы горькой она ни была».

Помню, ко мне прибегает кто-то из помощников и приносит кассету с записью выступления. Никто специально в кармане магнитофон не держал, записано просто «с телевизора», где эти — выражаясь интеллигентно — инвективы транслировались.

… А что вы думаете, так и скажу президенту: давай кошелёк, оставлю ему три тысячи рублей и спрошу: ну как, проживёшь на три тысячи?

В таком духе.

Принципиальное неприятие политики Гайдара я мог понять. Желание заработать очки — тоже. Желание покрасоваться перед аудиторией, чтобы поддержать в себе боевой дух, — да.

Не понимал одного — почему в глаза Руцкой клянётся и божится в вечной преданности? Почему намекает на козни, на закулисную возню, когда все так очевидно? Ведь есть стенограммы, есть записи его выступлений.

Тогда мне казалось это искренней чертой военного, который не разобрался пока ни в политике, ни в экономике. Так бывает.

Я ещё не понимал, что это — предательство.

Вопрос о лоббировании, то есть о давлении на правительство и на меня какими-то группами, не раз ставился в печати.

Меня всегда немножко смешили эти высокоумные статьи.

Я не знаю в деталях, как происходит лоббирование на Западе, скажем, в США. Думаю, там идёт в ход буквально весь арсенал средств, начиная от косвенного подкупа и кончая кампанией в прессе.

Когда у нас говорят: военно-промышленный комплекс, Вольский, директора оборонных заводов, генералы, партаппарат — сразу представляется какой-то тайный заговор, «теневая» дипломатия.

…На самом же деле лоббировать в России довольно легко. Даже против такого несгибаемого премьера, каким был Гайдар.

Дело в том, что сам-то я — человек, десятилетия работавший в советской хозяйственной системе. У неё нет от меня тайн. Я знаю, что такое наша безалаберность, как реально устроена жизнь на крупном и мелком предприятии, я знаю лучшие и худшие качества наших директоров, рабочих, инженеров. Несмотря на то, что по своей профессии я строитель (что, безусловно, наложило какой-то отпечаток), с жизнью тяжёлой и лёгкой промышленности я знаком не понаслышке — в Свердловске приходилось глубоко вникать во всю эту кухню.

И если, скажем, ко мне приходит пожилой человек, производственник, и взволнованным голосом говорит: Борис Николаевич, я сорок лет в «Газпроме», что делает ваш Лопухин, там же то-то происходит, вот цифры, там кошмар, все летит к черту, — сердце моё, разумеется, не выдерживает.

Первая моя попытка «добавить» в правительство для равновесия Скокова или Лобова была гордо отвергнута Гайдаром. Но затем, видя все проблемы и трудности молодого правительства, — а я встречался с министрами на обязательном официальном заседании каждую неделю по четвергам — все-таки вынужден был ввести туда энергичных представителей директорского корпуса.

…Ведь кто такой в России директор? Человек, который даёт работу, человек, который даёт семье нормально существовать, который может выгнать с работы или продвинуть по служебной лестнице. И неважно, акционировано предприятие или не акционировано. Все равно, конкретный директор решает твою конкретную судьбу.

…Вскоре после консультаций с соответствующими комитетами парламента были выдвинуты для работы в правительстве Г.Хижа и В.Шумейко.

Ещё через несколько месяцев — В.Черномырдин.

Что стояло за этими передвижениями?

Лопухин — талантливый экономист, один из самых способных министров в правительстве Гайдара. Но ведь он возглавлял нефтегазовый комплекс. Который тянет за собой всю политику ценообразования. Любой прокол здесь отдаётся болью во всем экономическом организме страны. И я волевым решением снял Лопухина с работы и поставил в правительство Черномырдина, которого знал ещё по Уралу. Я уже видел, что реформа идёт полным ходом. Она породила совершенно новые экономические факторы: рынок сырья и материалов, рынок ценных бумаг, оживила и возродила в России банковскую и биржевую систему, перевернула российскую торговлю. Словом, такого действительно не было никогда, даже при нэпе.

Когда я это понял, мне захотелось подстраховать новую политику, обеспечить ей долгую жизнь — усилить какой-то новой, надёжной и волевой фигурой. И время показало, что я не ошибся. Черномырдин сыграл свою партию значительно позже, но это назначение обеспечило преемственность экономической политики правительства в условиях реакционного «штурма», который был предпринят в начале следующего года.

Совсем другая история с министрами здравоохранения и образования. В чем-то их судьба схожа.

Министр здравоохранения Воробьёв пришёл вместе с Гайдаром, а министр образования Днепров — примерно за год до него.

Оба люди в возрасте, зрелые, оригинально мыслящие, крупные специалисты в своих областях.

Днепров — известный «бунтарь» в системе Академии педагогических наук, который собрал свою команду в Министерстве образования и разработал целую концепцию новой российской школы.

Воробьёв пришёл с новой, свежей, оригинальной программой в области здравоохранения. Но если Днепров, благодаря тому, что успел проработать при «старом режиме», когда начальства ещё слушались, сумел хоть что-то внедрить в реальную школьную практику, то у Воробьёва сразу начался полный развал в его системе. Никто ничего не понимал и не хотел делать по одной простой причине — перестал работать аппарат министерства.

А здравоохранение — это ведь очень болезненная отрасль и в прямом, и в переносном, политическом смысле. Как только начались какие-то непонятные большинству людей реформы в поликлиниках, бурные разговоры о платной медицине, народ сильно задумался. Если платные школы были довольно редки, хотя тоже многих раздражали (совершенно непонятно, кстати, почему — не хочешь, не иди), то разговоры о платном лечении задевали всех — а именно этим боком вылезла на поверхность воробьевская концепция развития здравоохранения. Именно это увидели в ней, а не позитивную перспективу богатых поликлиник и высокооплачиваемых врачей. И увидели не зря. Такую реформу надо проводить в течение целого ряда лет, очень планово и постепенно.

«Выбор мишеней» в правительстве, который определился, скорее всего, в преддверии шестого съезда, ясно показывает, какие силы участвовали в сговоре парламентских фракций: «Гражданский союз» целился в энергетику и внешнеэкономические связи, а блок коммунистов и патриотов — в социальные сферы. На том этапе их аппетиты не были слишком большими.

Реформы в образовании и медицине отнюдь не были преждевременными. Напротив, они давно назрели. Но эта история с министрами, в общем-то, довольно локальная и не очень значительная, ясно показывает ещё одно слабое звено нашей политики: затруднительно проводить реформы во всех сферах жизни сразу.

В начале и середине 1992 года только и говорили что о грядущей волне забастовок. Экономисты предупреждали, что падение производства приведёт к массовой безработице. Политические противники реформ в парламенте говорили, что население не выдержит «обвального роста цен» и выйдет на улицы с «маршем пустых кастрюль». Неожиданно обнаружился страшный дефицит наличности. Жители целых регионов по многу месяцев не получали зарплаты и пенсии.

Но в 1992 году, о котором идёт речь, со своими требованиями заметно и громко выступили лишь две группы населения — учителя вместе с работниками детских садов и шахтёры.

…Что касается воспитателей детских садов, то тут вообще положение было плачевным, даже в Москве зарплаты были настолько смешные, что и говорить нечего. И только ответственность за судьбу маленьких детей не позволила воспитателям — в основном молодым девушкам и женщинам — устроить беспрецедентную акцию, забастовку в детских садах, которая повлекла бы за собой страшные убытки во всех отраслях народного хозяйства, где работают женщины.

То же самое и с учителями — только, быть может, не в такой вопиющей форме.

…Но эту проблему нельзя было брать отдельно от проблемы вообще госбюджетных служащих, которых в нашей большой стране по-прежнему много и будет много всегда. Скачок цен, раскручивание инфляционной спирали ставили целые группы населения в абсолютную зависимость — буквально на выживание — от нашей точной социальной политики.

Несмотря на отдельные выступления учителей в разных городах, надо отметить, что на открытую конфронтацию они также не пошли. Наверное, сработала свойственная этой профессии осторожность, даже консервативность.

Мы подготовили единую тарифную сетку по всем отраслям госслужащих. В том числе и для учителей. Получилась сложная система надбавок. Зарплата увеличилась. Конечно, повышение минимальной заработной платы — а от неё «танцует» вся тарифная сетка — происходит не так гибко и оперативно, как хотелось бы всем. Но я надеюсь, что доживём и до стабильных времён.

Шахтёры. Все знают, с ними у Ельцина «особые отношения». Правда, Донбасс теперь на совести Кравчука. Но Воркута и Кузбасс — места, в которых я часто бывал и буду бывать. Здесь не раз звучали жёсткие слова в мой адрес, часто отсюда шла и поддержка.

Так вот, требования шахтёров тоже не вписывались в картину экономических щепок при рубке леса командой Гайдара, как рисовал тот же Хасбулатов. Шахтёрам не угрожала голодная смерть. Они не были против реформы. Но они выступили защитниками своих экономических интересов, настаивая на том, что такой труд должен приносить им часть общей прибыли. Тогда мы ещё не имели чётких механизмов акционирования таких предприятий, как угольные шахты. Все время шли очень долгие, тяжёлые переговоры…

И надо сказать, что весной и летом 1992 года, когда над страной явственно прозвучало слово «остановка» — остановка поездов с углём, остановка цехов, остановка транспорта, — очень мужественно повёл себя на переговорах с шахтёрами Юрий Скоков.

Ближний круг: Скоков

С Юрием Скоковым я познакомился, когда работал в Московском горкоме партии. Он был директором завода «Квант», крупного оборонного предприятия.

Скоков баллотировался в народные депутаты союзного парламента в одном округе с известным писателем и публицистом Виталием Коротичем, в то время главным редактором журнала «Огонёк». Благодаря разным тонкостям, партийным ухищрениям, о которых я рассказывал в первой книжке, Юрий Скоков прошёл. Проявил себя дисциплинированным ставленником партии.

Скоков — умный человек, это первое, что надо о нем сказать. И очень закрытый. Силаев, при котором Скоков был председателем высшего экономического совета, и Гайдар, во времена которого он стал руководителем Совета безопасности, чувствовали исходящую от Скокова скрытую угрозу, не раз и не два конфликтовали со мной из-за него.

Какова же роль Скокова в окружении Ельцина? — возникает законный вопрос.

Скоков — реальный «теневой» премьер-министр, которого я всегда как бы имел в виду.

..Я не касался роли Юрия Скокова в августовском путче. А она была значительной, быть может, более важной, чем у некоторых официальных руководителей обороны Белого дома. Скоков, как моё доверенное лицо, встречался с представителями армии и МВД — Грачевым и Громовым. Эти контакты были совершенно секретны и имели для нас решающее значение — хотя бы даже в моральном плане. При этом Скоков держался скромно, незаметно, что тоже не могло не импонировать.

Я понимал, что общая политическая позиция Скокова, тем более в вопросах экономики, сильно отличается от моей, от позиции Гайдара или того же Бурбулиса. Его двойственность всегда беспокоила моих сторонников. Но я считал: если человек понимает, что сейчас в России надо работать на сильную власть, а не против неё — что же в этом плохого? Пусть «теневой» премьер — а среди руководящих работников, и партийных, и хозяйственных, Скоков, конечно, всегда пользовался авторитетом как политик — подстёгивает премьера реального. Кстати, интересная деталь: Скокову, единственному представителю президентских структур власти, руководство Верховного Совета оставило в Белом доме большой кабинет.

К концу 1992 года у него появилась одна странность в поведении. При встречах со мной он настолько горячо, настолько часто твердил: «Борис Николаевич, вас окружают враги, я единственный, кто вам предан» — что это вызывало разные мысли: может, у него мания преследования?

…Я думаю, что этому сильному человеку просто очень трудно было сделать выбор. Ведь его служение демократическому правительству России было «браком по расчёту». Такие вещи трудно даются. Зная о том, что готовится в парламенте, имея достоверную информацию из разных источников, Скоков не смог определить свою позицию, и это его сломало. Или, по крайней мере, надломило.

Но, быть может, Юрия Скокова мы ещё увидим в политике? Надеюсь — человеком более открытым.

Летом 1992 года, перед отлётом в США, я уже в аэропорту сделал заявление о том, что назначаю Гайдара исполняющим обязанности Председателя Совета Министров России.

И Бурбулис, и сам Гайдар поставили меня в довольно сложное положение. Старая схема: во главе кабинета политическая фигура, а первый заместитель реально руководит процессом в экономике — полетела.

Ни один из вновь назначенных вице-премьеров на лидерство в гайдаровской команде, конечно, претендовать не мог. Сам Гайдар все больше брал рычаги управления в свои руки. Побаивались и уважали его теперь и депутаты, несмотря на продолжающуюся «психическую атаку» со стороны Хасбулатова и Верховного Совета.

К тому же летом 1992 года в центр политической жизни страны выдвинулся ещё один экономический вопрос: о предоставлении нам крупных кредитов МВФ, создании стабилизационного фонда рубля. Роль Гайдара западными экспертами всегда выделялась особо.

В этой ситуации я сделал свой выбор как бы под давлением обстоятельств, неожиданно, молниеносно. Но это и помешало противникам Гайдара организовать против него массированную травлю. Время ими было упущено.

Ну, а большинство, естественно, с радостью и надеждой восприняло известие о назначении Гайдара.

К концу лета стало ясно, что экономика трещит. Разлом идёт по двум линиям. Невозможно проводить никакую внятную экономическую стратегию, планировать любые шаги в экономике при постоянно прыгающих ценах на все. И невозможно сдержать инфляцию при существующем Верховном Совете, когда с помощью бюджета парламент искусственно накачивает в экономику триллионы рублей.

Стало окончательно ясно, что инфляционная, «скачущая» полоса грозит растянуться на годы…

Инфляция. Абстрактное понятие из забытого учебника по политэкономии, которое вдруг стало реальным, ощутимым, затрагивающим личные интересы каждого.

Целые слои населения сползают к черте бедности…

И при этом резкое социальное расслоение. Богатство одних контрастирует с нищетой других.

Общество вступает в тяжёлую полосу социального отчуждения.

Вот мрачная картина, которую мы обнаружили вокруг себя после подведения первых итогов экономической реформы.

Можно ли было избежать всех этих бед?.. Я думаю — нет.

Любая страна прошла через такую полосу. Через экономический изолятор. Санитарный кордон на пути к процветанию.

Даже у самой богатой из всех богатых стран — у Америки — была своя Великая депрессия. Путь американцев к высокому уровню жизни был очень длинным и тяжёлым.

…Однако у России, как всегда, совершенно особый случай. Начав путь к рыночным отношениям в конце века прошлого, она опять становится на этот путь на исходе века нынешнего. Уже после Аргентины и Польши, Чили и Бразилии, Венгрии и Сингапура. Огромная система мировой экономики практически сформировалась. Россия не нашла в ней своей ниши. Уход на семьдесят лет от цивилизованного мира, во время которого была построена гигантская социалистическая промышленность, лишил нас важного преимущества: естественного вхождения в рынок. Нам пришлось ломать самих себя, в очередной раз на протяжении своей истории отказываться от призрачной стабильности, от стабильности полуказарменной, полунищей жизни…

В очередной раз догонять, напрягаться, делать сверхусилие, чтобы… стать как все.

Череда этих великих российских рывков должна когда-нибудь прерваться. Да, мы станем как все, мы войдём в длинный ряд нормальных, цивилизованных стран с неизуродованной экономикой. Но, несмотря на общность наших экономических проблем с любой другой страной мира, у нас иная судьба. А после семидесяти лет социализма мы отличаемся вдвойне.

Страна больших заводов, больших институтов, больших агрофирм, больших предприятий (даже целых городов-предприятий) вольно или невольно будет воспроизводить стиль отношений, сложившийся ещё при крепостном праве. Стиль прочной, традиционной взаимозависимости.

Противостоят этому «старому миру» летучие коммерческие структуры, которые пока и сами не гарантированы от любого разбоя, и партнёрам ничего не могут гарантировать. Зато — очень мобильны.

Сращиваться, взаимопроникать два эти мира будут долго. Я думаю, в течение многих лет. И пока это будет происходить, работники могут плавно перетекать из одной жизненной среды в другую, страхуя себя и свою семью от худшей доли. Только не нужно навязывать приоритеты, свои «обязаловки» в таком тонком деле. Сильное государство должно подставить руку гражданам там, где скользко, где страшно, где грозит беда…

Но государство и само нуждается во многом. В частности, помимо демократических гарантий, правильной международной политики, оно нуждается и в порядочности, дисциплине граждан. У нас далеко не американская модель. И даже не совсем тот рынок, который, возможно, ожидался в начале 92-го года.

Специфика России обозначилась за последние два года со всей полнотой. Надо только чутко прислушиваться к ней.

И будет нормально.

Вот уже второе лето экономических реформ сменяет тревожная, полная мрачных предчувствий зима.

… Можно ли было предвидеть, предугадать такой разворот событий, можно ли было понять, что гайдаровская реформа не принесёт ожидаемого — то есть быстрой стабилизации?

Конечно, можно. Трезвое отношение к планам, их корректировка, реализм в деле должны быть свойственны взрослым людям, тем более занимающим высокие посты в правительстве.

Но экономика оказалась заложницей политики.

Яростная атака на реформы со стороны парламента — и встречный вал «пропаганды и агитации», ответная защита гайдаровцев — все это мешало нормально работать. К тому же Верховный Совет отчаянно сопротивлялся стабилизационным мерам, когда инфляция ещё не достигла «точки кипения», когда замораживание доходов и ограничение кредитов ещё могли на что-то повлиять. В парламенте, держа в уме возможность захвата исполнительных структур, требовали смены правительства и назначения нового, коалиционного.

Сама по себе смена кабинета министров ведь ничего страшного не означает. Страшно потерять доверие людей. Страшно проводить непоследовательную политику. Страшно начать метаться из стороны в сторону.

Нормальное правительство с социалистической ориентацией представить, особенно у нас, трудно. Коалиционное правительство в наших условиях политического раздрая — штука взрывоопасная, просто смертельная.

Технократическое правительство директоров?

И в какой-то момент я заколебался.

Была проведена принципиальная встреча с Юрием Скоковым. Он дал согласие заменить Гайдара в кризисной ситуации. Приближался седьмой съезд народных депутатов. Массового давления со стороны парламентских фракций, партий, политических движений и экономических школ, хозяйственников и предпринимателей я мог не выдержать. Все они требовали заменить Гайдара… Требовали, требовали, требовали.

Злорадство оппозиции по поводу невыполненных обещаний грозило перерасти на съезде в очередную травлю, подрывающую авторитет нашей политики, наших идей, дестабилизирующую обстановку в стране…

12 июня 1992 года, в День независимости России, в его первую годовщину, произошло скандальное выступление оголтелых анпиловцев, пытавшихся силой захватить телецентр «Останкино».

Виктор Анпилов — бывший журналист, собкор Гостелерадио в Никарагуа. Человек, как говорится, слегка «сдвинулся» на революционной романтике.

Роль он себе в жизни выбрал опасную: уличного вождя, генерала баррикад. Опасна она и для него самого, и для окружающих. Общество может приобрести первую российскую школу организованного терроризма.

Особенно подло, что Анпилов собирает под свои знамёна воинствующих стариков. Я могу понять их чувства, их органическое неприятие того, что сейчас происходит вокруг. Но подставлять их под милицейские дубинки, да ещё доплачивать за это к пенсии?! Это уже не революционная романтика, а откровенный цинизм.

Ничего подобного не было во время миллионных митингов демократов. Не было пострадавших. Всюду был порядок. Народные депутаты несли полную ответственность за безопасность колонн, и если надо — разводили их с ОМОНом, заранее обо всем договаривались с властями.

У боевиков Анпилова — совершенно другая позиция. Им нужна именно кровь. Ибо она свидетельствует о неумении властей справиться с ситуацией, является знаком беды, знаком анархии. И они стремятся добиться крови любой ценой.

И вот тогда уже проявилось основное отличие этих «народных выступлений», как их называли Верховный Совет и Хасбулатов. Несмотря на большое количество пожилых людей, революционные красные знамёна и прочее — это была чисто фашистская тактика. Тактика звериных наскоков, которую используют неонацисты во всем мире. Тогда, возле «Останкина», работников телевидения обливали матерной, грязной бранью. Избивали видеоинженеров, идущих домой после ночной смены. Били по голове, старались покалечить молодых милиционеров, стоявших в оцеплении.

Было очевидно, что это — опасные люди. Вернее, опасные люди стоят за этими оголтелыми демонстрантами: провокаторы, быть может, пользующиеся тайной поддержкой влиятельных государственных людей. Не имея мошной руки, создать такую ситуацию в Москве просто нельзя.

Десять минут телевизионного просмотра заронили в сердце жуткую тревогу. Я помнил эти лица у «Останкина». Это был не стихийный взрыв возмущения, а хорошо спланированная попытка нажима на власть. У «популиста» Ельцина пытались нащупать его главную болевую точку: зависимость от настроения людей, их социального самочувствия. Кто-то думал, что этот искусственный взрыв — очень точная и правильная тактика.

А я чувствовал, что меня пытаются запугать. Чувствовал наглую липу этих псевдонародных волнений. Чувствовал почерк родимого КГБ.

В ночные часы

Кто мои друзья?

…Очень сложный вопрос, хотя и кажется простым. Я по натуре человек достаточно открытый, очень люблю компанию, круг близких людей, шутку, веселье, песню…

Но все мои настоящие, «классические», так сказать, друзья юности остались в Свердловске, нынешнем Екатеринбурге. Миша Карасик, Яша Ольков, Андрей Могильников, другие ребята. Те, с кем в юности делил все. Из того круга, из людей моего поколения рядом со мной осталась жена, самый близкий мне человек. Мы с ней одного возраста, начало биографии очень схоже. Наверное, она единственная, кто меня до конца

понимает.

Часто называют фамилии людей, свердловчан, возвышение которых произошло якобы благодаря моей личной симпатии: здесь и мой помощник Илюшин, и Бурбулис (которого я в Свердловске вообще не знал), и Лобов, и Петров… Но это совсем другие, «командные», партнёрские отношения, которые строились на признании деловых качеств, стремлении подобрать сильную группу единомышленников.

И кстати, когда я был в опале, поддерживали меня, приезжали в гости именно свердловские студенческие друзья, я об этом писал в первой книге. Мои заместители по партийной работе в Свердловске вели себя довольно сдержанно, а то и вообще старались уйти в сторону. Но я на них зла не держал, никогда, потому что понимал, ещё раз повторю, что рациональное в нашем общении доминирует. И даже кое-кого из них

позвал вновь работать вместе, когда настала пора.

…Вот уже больше тридцати лет я — начальник. Именно так в России у нас называют людей моего, так сказать, социального слоя. Не бюрократ, не чиновник, не руководитель — начальник. Я этого слова терпеть не могу, что-то есть в нем тюремное. Но что делать?!

Быть «первым» — наверное это всегда было в моей натуре, только, может быть, в ранние годы я не отдавал себе в этом отчёта?

Помню, как отвратительно я себя чувствовал, когда из Свердловска меня перевели зав. Отделом строительства ЦК КПСС — мелкая должность в аппарате ЦК, особенно после руководства такой огромной областью. И как совсем иначе задышалось, когда Горбачёв «поставил на Москву». Только в ситуации профессионального напряжения я могу существовать.

У такой работы масса дурных черт. Во-первых, страдает нормальный человеческий быт. Во-вторых, много соблазнов испортиться самому и испортить окружающих. Ну а в-третьих — и об этом как-то мало говорят, — у «первых», как правило, нет близких друзей. Возникает какой-то синдром закрытости, осторожность в общении повышается неимоверно.

Все это и во мне со временем появилось — закрытость, осторожность в общении с новыми знакомыми. И все же друзья у меня есть.

…С Шамилем Тарпищевым мы встретились летом 1987 года в Прибалтике, в Юрмале. Он проводил подготовку сборной страны (был тогда старшим тренером) к матчу с Голландией на Кубок Дэвиса. Пригласил меня на матч, привёз билеты. Мы поговорили о том, почему в нашей стране теннис не развит, почему нет такой популярности, как во всем мире, чего не хватает. Я пригласил его в горком, но он не пришёл, вместо него появился кто-то другой из спортивных руководителей, эта его ненавязчивость мне запомнилась.

Через год опять случайно столкнулись в Юрмале, буквально нос к носу. К тому моменту я уже считался «оппозиционером», со мной многие боялись общаться.

Он со своими воспитанниками играл в футбол на пляже, побежал за мячом и наткнулся на меня, от неожиданности протянул руку. Мы оба обрадовались нечаянной встрече, перебросились двумя словами, он спросил, чем я занимаюсь, сказал: может, в теннис сыграем? Шамиль впервые предложил мне сыграть пара на пару. Я отказался. Я вообще не понял, как он догадался, что я учусь играть в теннис. Мы об этом не говорили, видимо, он заметил, как я стоял и долго смотрел, когда он на кортах нашего санатория учил играть какого-то юношу.

Затем несколько раз сталкивались на «Дружбе», куда Шамиль привозил на тренировку своих ребят. И, наконец, осенью 1990 года, когда он уже был президентом Федерации тенниса (я шутил: вы уже президент, а я ещё нет), я пригласил Шамиля приехать ко мне в Сочи, в отпуск. Потренироваться, поиграть.

Первое, что я оценил в игре на пару, — это потрясающая эмоциональная разрядка. Нет никакой монотонности. Каждый человек раскрывается в игре по-своему, и испытываешь удивительное чувство, когда партнёр понимает тебя с полувзгляда.

Я сразу почувствовал в Шамиле какую-то верную и немногословную мужскую надёжность.

И когда стал президентом, сразу предложил Тарпищеву занять должность советника президента по спорту. Принимая моё предложение, Шамиль отказался от выгодной работы за рубежом, валютных контрактов.

Сколько в нашем спорте было несчастных спортсменов, и выдающихся, и мало кому известных! Сколько изломанных судеб! Не функционер, не чиновник, а бывший профессиональный спортсмен должен взять на себя эти и многие другие проблемы большого спорта.

Шамилю бывает трудно на этой должности. Он иногда теряется из-за незнания нашей канцелярской специфики, незнания психологии чиновников, с которыми ему приходится иметь дело каждый день. Я стараюсь помочь. Не только как президент, но и как друг.

Ходит много слухов о том, что в неформальном кругу, на теннисе или, скажем, в бане, какие-то люди, неизвестные обществу, мрачные анонимы, проникают к президенту, влияют на него, подталкивают к тем или иным решениям.

Эти слухи упорнейшим образом распространяются в народе. Думаю, что не случайно. Используя мою нелюбовь к публичным выступлениям с телеэкрана, кто-то пытается навязать обществу образ слабого, легко поддающегося на нажим политика.

В этой главе я постарался показать, как трудно принимались те или иные глобальные решения. Правильные или нет, но они всегда были результатом тяжелейшего выбора.

Россия. День за днём. 1992 год

Сентябрь

Курс рубля продолжает падать. Цена 1 доллара США на 1 сентября — 210, 5 рубля.

2 сентября Ельцин заявил, что не услышал в принципе никаких новых предложений от министра иностранных дел Японии Ватанабэ на встрече в Кремле. Ельцин вновь напомнил, что у него существует 14 вариантов решения территориальных вопросов, и подчеркнул, что Россия и её президент не могут решать эти вопросы в условиях какого бы то ни было нажима.

Россия предполагает полностью отказаться от паспортной системы. Действующие сейчас паспорта будут заменяться удостоверением личности.

3 сентября в Москве начал работу Совет министров обороны государств — членов СНГ.

Делегация Грузии присутствует в качестве наблюдателя.

Россия приостановила поставки нефтепродуктов Японии и Западной Европе из-за необходимости обеспечить топливом на зиму российский Север и не допустить срыва уборочной кампании.

Вызвал лавину слухов и предположений перенос визита Президента России в Японию. Сам Ельцин сказал об этом так: «Япония поставила вопрос о Курилах слишком категорично. Мы с этим согласиться не можем. Более того, ехать в Токио ни с чем и, как в прошлый раз Горбачёв, бегать от экстремистски настроенных студентов — такого унижения не может потерпеть ни Россия, ни её президент».

16 сентября при голосовании в латвийском парламенте только нескольких голосов не хватило, чтобы российская армия обрела на территории республики статус «оккупационной».

17 сентября на пресс-конференции представители оппозиционного парламентского блока «Российское единство» заявили, что правая и левая оппозиция объединяется в борьбе за свержение президента и правительства России.

22 сентября 1 доллар США — 241 рубль.

С 1 октября начинают действовать все 64 пункта таможенного контроля на границах России со странами Балтии, Украиной, Азербайджаном, Грузией.

Горбачёв на своей пресс-конференции после поездки в Германию в числе прочего объяснил свою неявку на заседания КС: «Это не Конституционный суд. Это политический процесс в рамках Конституционного суда… Втянуть себя в участие в спектакле я не позволю. Пойти в суд меня не заставят».

Октябрь

1 октября 1 доллар США — 309 рублей.

Ельцин подписал указ «О проведении на территории Московской области в 1992 году эксперимента по аукционной продаже земельных участков для индивидуального жилищного строительства».

Министерства безопасности и иностранных дел получили указания не допускать выезда Горбачёва за границу, пока он не явится в суд исполнить свой гражданский долг. В связи с этим Горбачёв был вынужден отложить свою поездку в Сеул, встречу с президентом Ро Дэ У и чтение лекций.

13 октября члены общества «Память» совершили налёт на редакцию газеты «Московский комсомолец».

20 октября на встрече с журналистами Хасбулатову стало плохо. Отмечено повышение давления, бледность, головная боль. Денисенко, член российского парламента и первый замминистра здравоохранения России, была допущена в кабинет к занемогшему Хасбулатову и по комплексу клинических симптомов констатировала наркотическое опьянение средней тяжести.

ВС РФ отклонил предложение Ельцина и Совета глав республик РФ о переносе даты внеочередного седьмого съезда. Съезд состоится 1 декабря.

Ельцин подписал распоряжение о ликвидации Управления охраны объектов высших органов власти и управления РФ — 5-тысячного вооружённого формирования, подчинявшегося спикеру парламента Хасбулатову.

Ноябрь

4 ноября ВС РФ утвердил исполнявшего обязанности председателя ЦБ России Геращенко на эту должность.

Президент РФ объявил на встрече с ректорами крупнейших российских вузов, что нынешней осенью студентов в армию призывать не будут.

10 ноября за 1 доллар США на ММВБ дают 403 рубля (прошлые торги — 399 рублей).

Перед отъездом в Лондон Ельцин подписал указ о назначении Шахрая главой Временной администрации в Северной Осетии и Ингушетии. 12 ноября Шахрай должен отбыть во Владикавказ.

Подал рапорт с просьбой об отставке командующий внутренними войсками МВД России

генерал-лейтенант Саввин. Сделал он это сразу же после возвращения из зоны чрезвычайного положения в Северной Осетии.

Российский наёмник в Абхазии расстрелян по приговору военно-полевого суда Сухуми.

17 ноября в Москве состоялся аукцион по продаже недвижимости, организованный по поручению правительства столицы АО «Альфа-эстейт» и его филиалом. В результате торгов было реализовано 6 объектов на общую сумму, превышающую 2, 5 миллиарда рублей.

Гайдар находится на Урале с рабочим визитом. Во время посещения Уральского завода тяжёлого машиностроения он сообщил, что низшую точку падения объёмов производства Урал прошёл.

18 ноября Ельцин прибыл в Сеул. Его визит (первый) в Азиатско-Тихоокеанский регион должен означать начало «активной восточной политики» России.

25 ноября снят руководитель телевидения Егор Яковлев. Ему предъявлены серьёзные политические обвинения. Решение принято, как говорится в указе президента, «в связи с допущенными недостатками в организации работы по освещению событий в районе чрезвычайного положения, а также нарушением указов Президента РФ, устанавливающих ограничения на распространение информации с территорий Северо-

Осетинской ССР и Ингушской республики».

26 ноября центральным событием на совместном сессионном заседании ВС РФ стало обсуждение правительственной программы неотложных мер по выводу экономики из кризиса. Вопреки предварительным прогнозам, дискуссия началась в деловом конструктивном духе, без эксцессов.

С 19 по 24 ноября в столице был ваучерный бум. За неделю цена ваучера на чёрном рынке поднялась с 4100 — 4300 рублей до 7500 рублей. Были зафиксированы сделки и по 8 тысяч за ваучер.

Подписан указ об отставке министра печати и информации Полторанина. Он освобождён «по собственному желанию».

Подписан указ об упразднении должности госсекретаря при президенте. Поэтому Бурбулис освобождён от этой должности и назначен руководителем группы советников при Президенте РФ.

30 ноября оглашено решение КС. Большинство пунктов трех указов президента признаны

соответствующими конституции, часть — нет. Запрет высших организационных структур КПСС и РКП соответствует конституции, что касается первичных территориальных организации, то они имеют право на деятельность. Та часть имущества, которую партия присвоила у государства, подлежит изъятию, то, что было исключительно партийным — нет. По вопросу конституционности КПСС суд мнения не высказал. Дело по этому иску прекращено, так как партия фактически прекратила существование в августе 1991 года.

Декабрь

1 декабря в Кремле начал работу съезд народных депутатов РФ. В церемонии открытия приняли участие Ельцин, члены правительства.

2 декабря Хасбулатов изложил взгляд на ход экономических реформ в России. Обстановку он охарактеризовал как крайне сложную и ухудшающуюся. Проблема номер один — спад производства. Другая проблема — обнищание людей. Хозяйство теряет управляемость. Он предложил свои пути выхода из кризиса.

Обозреватель Отто Лацис, анализируя доклад Хасбулатова 2 декабря, уличил его не просто в манипулировании цифрами, а в приведении заведомо неправдоподобных данных.

«Завтра надо закончить съезд», — сказал 7 декабря Хасбулатов. Депутаты встретили предложение аплодисментами. Одна из главных битв — поправки к конституции — позади. Осталось решить, кому быть главой правительства. Кандидатура Ельцина — Гайдар. По поступившей информации, Ельцин будет представлять его 8 декабря.

Народные депутаты приняли постановление, которое фактически восстанавливает управление охраны объектов высших органов госвласти РФ, ликвидированное 27 октября распоряжением Ельцина.

8 декабря курс доллара на бирже — 419 рублей.

10 декабря с обращением к гражданам России выступил Ельцин. Он сказал, что на съезде создались невыносимые условия для работы правительства и президента. ВС хочет обладать всеми полномочиями и правами, но не хочет нести ответственность. Блокируются реформы, есть опасность разрушения всех позитивных процессов. Ельцин сказал, что видит выход из кризиса в проведении все народного референдума, и призвал граждан начать сбор подписей. Президент обещал подчиниться воле народа, какова бы она ни была.

Выступивший на съезде председатель КС Зорькин призвал провести немедленные переговоры с целью достижения согласия и предложил себя в качестве посредника.

11 декабря курс ваучера упал. За три дня он подешевел с 7800 до 6800 рублей.

12 декабря при участии Зорькина состоялись переговоры между Ельциным и Хасбулатовым. Подписан согласительный документ «О стабилизации конституционного строя РФ».

14 декабря заседание съезда началось резкими требованиями оппозиции вернуться к принятому в субботу постановлению о выходе из создавшегося кризиса. Астафьев заявил, что произведён антиконституционный переворот и «к власти пришла хунта». Горячева выступила с обличением «антинародной» деятельности Гайдара. Главная задача съезда сегодня — избрать премьер-министра по новой, определённой субботним постановлением формуле.

15 декабря главой правительства РФ избран Черномырдин. С 1989 года председатель правления «Газпром». В 1992 назначен вице-премьером правительства России. Гайдар объявил о своём намерении покинуть кабинет. Команда Гайдара тоже заявила о своём уходе.

В Москву с официальным визитом прибыл канцлер ФРГ Коль.

1993 год

Январь

3 января Борис Ельцин и Джордж Буш в Кремле подписали Договор СНВ-2.

«Российско-американский договор о СНВ-2 не возлагает на Украину каких-либо обязательств, и его действие не распространяется на её территорию», — заявил президент Украины Леонид Кравчук.

«Карабахский конфликт будет решаться не в Москве или Вашингтоне, а, по всей видимости, на поле брани», — такое заявление сделал на пресс-конференции в Баку государственный секретарь Азербайджана Панах Гусейнов. Это была первая реакция официального Баку на совместное заявление президентов России и США по Нагорному Карабаху. Президенты обеих держав возложили равную ответственность на обе конфликтующие стороны и не ответили на главный вопрос: какая из сторон является агрессором.

Минимальный размер оплаты труда для работников учреждений, организаций, предприятии России, находящихся на бюджетном финансировании, составит с 1 февраля 2250 рублей.

В ближайшие дни жители Эстонии начнут покупать пропуска для въезда в Ленинградскую область. Ещё раньше плату за въезд ввела Псковская область.

С 29 декабря по 5 января цены по 70 основным видам продуктов питания, за которыми ведёт наблюдение Госкомстат России, выросли на 9, 5%. В целом за последние две недели — на 19%. Такие высокие темпы прироста цен зафиксированы впервые после их либерализации (исключая только первую неделю 1991 года).

Шахта «Воргашорская», бастующая с четвёртого декабря прошлого года, продолжает протестовать в одиночку. Рабочие других шахт Воркуты отказались присоединиться к ней, заявив агитаторам, что хотя и признают их требования справедливыми, но считают, что забастовка сейчас неуместна, ибо повредит реформам.

12 января произошло возгорание в одном из вспомогательных корпусов Чернобыльской АЭС. Пожар был ликвидирован в течение часа. Пострадавших нет, изменений в радиационной обстановке не зафиксировано.

По словам министра обороны Эстонской республики Хайна Ребаса, из 505 объектов на территории Эстонии, принадлежавших российской армии, Россия передала под юрисдикцию эстонского государства лишь 53.

В Риге завершились переговоры между прокуратурами Латвии и России, на которых рассматривалась судьба бывшего заместителя командира рижского ОМОНа Сергея Парфёнова. Заместитель генерального прокурора Латвии Анцанс считает ситуацию вполне благоприятной для Парфёнова.

ВС РФ подтвердил дату проведения референдума 11 апреля и установил срок обнародования выносимых на референдум вопросов — 1 марта.

Усилена охрана Белого дома. Повышенные меры безопасности наблюдатели связывают с инцидентом 15 января, когда некоторые участники пикетов, организованных рядом оппозиционных групп, препятствовали проходу депутатов в здание.

19 января зафиксирован рекордный курс — 475, 5 рубля за один доллар США.

Добыча нефти в минувшем году составляет 384 миллиона тонн, что на 64 миллиона меньше уровня 1991 года.

Безрезультатно завершились переговоры между делегациями Кишинёва и Тирасполя по урегулированию приднестровского конфликта.

29 января в Доме российской прессы председателю Конституционного суда Зорькину была вручена премия «Национальное согласие». Этой премии он удостоен, как сказано в решении специальной комиссии, «за гражданский поступок, совершённый им 9 — 10 декабря на съезде народных депутатов России».

Устав СНГ подписали главы семи государств Содружества. Под документом не поставили подписи главы Украины, Молдовы и Туркменистана.

Учредительная конференция комсомольцев России воссоздала республиканскую организацию комсомола — Российский Коммунистический Союз Молодёжи.

«Победителей на апрельском референдуме не будет», — заявил глава российского парламента Хасбулатов. Выступая на заседании президиума ВС, он высказал мнение, что результаты референдума при всех вариантах будут иметь однозначно отрицательные последствия.

«Спада в АПК можно было избежать», — заявил Руцкой на пленуме ЦК профсоюза работников агропромышленного комплекса РФ. Куратор реформ в сельском хозяйстве отметил, что существующая колхозная структура, которую обрекли на слом, вполне жизнеспособна.

26 января 1993 года Центральная комиссия Всероссийского референдума приняла постановление об образовании округов референдума. Образовано 89 округов.

29 января в ходе обсуждения бюджетного послания российским парламентом депутатам было предложено принять постановление о дополнительном выделении Верховному Суду России 32, 5 миллиона рублей для организации и проведения «процесса ГКЧП». Постановление принято.

Февраль

По данным Госкомстата, в прошлом году впервые за послевоенные годы произошло абсолютное сокращение численности жителей России: население уменьшилось более чем на 70 тысяч и составило 148, 6 миллиона человек.

В январе цены на основные продовольственные товары выросли на 25 процентов. Индекс инфляции в январе составил 126 процентов. Ежемесячный рост цен на 25 и более процентов происходит в России уже четыре месяца подряд.

Черномырдин подписал постановление правительства «О государственном регулировании цен на хлеб и хлебобулочные изделия».

По сведениям Минобороны Армении, все попытки решить с Азербайджаном на двусторонней основе проблему военнопленных пока ни к чему не привели.

Государственная национальная телерадиокомпания Узбекистана прекратила трансляцию

информационной программы Российского телевидения «Вести».

Согласно распоряжению Шеварднадзе полиция Тбилиси переведена на казарменное положение. МВД, Минобороны и прокуратура республики должны принять меры по предотвращению нападений на военнослужащих и военные объекты российской армии.

Указом Президента РФ, не подлежащим опубликованию, утверждено положение об очередном органе — Межведомственной комиссии Совета безопасности по борьбе с преступностью и коррупцией.

Россия должна выплатить кредиторам в 1993 году 40 миллиардов долларов. Эта сумма практически равна большей части планируемых общих доходов от экспорта в текущем году, и её надо будет выплатить, если не удастся договориться об отсрочке долгов, — заявил министр внешних экономических связей России Глазьев.

11 февраля в «Зеленой гостиной» БКД состоялась встреча Президента России Ельцина с Хасбулатовым и Зорькиным. О теме разговора в прессу сообщении не поступало.

12 февраля в Кремле открывается Всероссийское совещание по борьбе с преступностью. Ожидается, что в работе заседания примут участие президент Ельцин, вице-президент Руцкой, министр внутренних дел Ерин, министр безопасности Баранников. Основной доклад на совещании делает Руцкой.

Конституционный суд России признал неконституционными те положения указа Ельцина «О мерах по защите конституционного строя России», согласно которым был распущен оргкомитет Фронта национального спасения.

В связи с инфляцией максимальная планка годового дохода физических лиц, с которого подоходный налог будет взиматься по минимальной ставке в 12%, будет повышена с 200 тысяч до 1 миллиона рублей.

Четыре вида наказаний — ссылка, высылка, условное осуждение к лишению свободы с обязательным привлечением к труду и условное освобождение из мест лишения свободы с обязательным привлечением к труду — исключаются из юридической практики России.

МИД Молдовы направил ноту протеста МИДу России. Поводом послужили учения дислоцированной в республике 14-й армии России. В документе выражается обеспокоенность в связи с тем, что эти учения проводятся без разрешения руководства Молдовы.

Каждая из трех ветвей федеральной власти в России — исполнительная, законодательная и судебная — будет иметь собственную независимую и самостоятельную охрану. Такое решение принял российский парламент на совместном заседании палат, проголосовав за принятие закона «О государственной охране высших органов власти РФ и их должностных лиц».

В ночь с 20 на 21 февраля военный самолёт нанёс бомбовый удар по Сухуми. По мнению грузинского командования в Абхазии, ответственность за эту акцию лежит на России.

Шеварднадзе заявил, что если будут продолжаться заявления, подобные заявлению министра обороны России Грачева (о наличии стратегических интересов России на грузинском побережье Чёрного моря), и акции, подобные ракетному удару по Сухуми, Грузия будет вынуждена объявить всеобщую мобилизацию.

Парламент Грузии принял постановление, которым счёл недопустимым дальнейшее пребывание российских войск в Абхазии в силу их явного участия в конфликте.

ВС РФ принял решение созвать внеочередной восьмой съезд предположительно 10 марта.

Требование Шеварднадзе вывести российские войска с территории Абхазии — грубое вмешательство в дела Абхазии, заявил председатель ВС Абхазии Ардзинба.

Март

Угольные предприятия Кемеровской области 1 марта проводят предупредительную забастовку в знак протеста против невыполнения правительством требований, предъявленных ещё в начале февраля.

2 марта в Москве открылись парламентские слушания по российско-американскому Договору СНВ-2, подписанному 3 января Ельциным и Бушем.

Как и ожидалось, все утреннее заседание сессии ВС 4 марта было посвящено обсуждению повестки дня внеочередного восьмого съезда, назначенного на 10 марта. Цель съезда — отмена референдума.

Конгресс кабардинского народа потребовал извинений от генпрокурора России Степанкова в связи с его выступлением 28 февраля в программе ТВ «Итоги», в котором он обвинил ККН в попытке захвата власти насильственным путём, наличии вооружённых формирований и стремлении к разрыву Федеративного договора.

Вечером 9 марта, за несколько часов до начала работы восьмого внеочередного съезда, ВС провёл совместное заседание с единственным пунктом повестки дня: обсуждение вопросов, предложенных президентом на референдум.

Минобороны Азербайджана наложило запрет на ежедневные сводки из района боевых действий в Нагорном Карабахе.

11 марта второй день съезда начался с выступления президента. Он настоял на рассмотрении положения о стабилизации конституционного строя и привёл аргументы для решения о вводе в состав правительства Центрального банка и других федеральных финансовых учреждений.

Получен первый платёж Украины за российский природный газ.

Третий день работы съезда показал, что политическое напряжение достигло пика. Не были приняты поправки президента к проекту постановления о стабилизации конституционного положения. В тот же день Ельцин, Хасбулатов и Зорькин провели переговоры за закрытыми дверями.

13 марта съезд закончил работу, специальным решением отказавшись санкционировать проведение референдума. Направленные на проведение референдума 20 миллиардов рублей решено направить для социальной защиты и обустройства военнослужащих.

«Мы практически имеем дело с началом открытого конфликта между Россией и Грузией», — заявил Эдуард Шеварднадзе после того, как в ночь с 15 на 16 марта резко обострилась ситуация вдоль всей линии фронта по реке Гумиста.

Правительство России приняло заявление, в котором поддержало всенародно избранного президента и его позицию.

20 марта Ельцин обратился к гражданам России по двум каналам телевидения. В обращении он сказал, что на нем, как на президенте, лежит обязанность обеспечить сохранение единства и целостности РФ, поэтому он подписал Указ об особом порядке управления до преодоления кризиса власти.

24 марта заседание ВС началось с чтения секретарём Конституционного суда заключения по поводу обращения Ельцина к гражданам России. Решение КС даёт основания для объявления импичмента президенту.

ВС принял решение о создании собственной телепрограммы «РТВ-парламент».

26 марта открылся внеочередной девятый съезд народных депутатов России.

На съезде состоялось голосование об импичменте Президенту России Борису Ельцину. После подсчёта голосов решение об импичменте не принято.

Съезд принял решение о проведение 25 апреля Всероссийского референдума.

29 марта утреннее заседание девятого съезда Хасбулатов начал с заявления, в котором обвинил президента и его окружение «в призывах к бунту».

30 марта на закрытом заседании президиума российского парламента рассматривался документ о создании департамента охраны ВС РФ. Предположительно численность этого департамента будет доходить до двух тысяч человек.