Книги мокли под дождем. Они лежали аккуратной разноцветной стопочкой рядом с огромным контейнером для мусора.

Капли весело и громко барабанили по обложке верхней книги, струйки дождевой воды медленно стекали по корешкам и быстро прыгали по обрезам. Страницы мокли по краям, и книжки обиженно разбухали от влаги, будто дулись на людей, которые сняли их с сухого стеллажа и сложили на мокрую землю.

Мимо мусорных контейнеров промчались два маленьких, вымокших до нитки велосипедиста. Они одинаково низко пригнулись к рулю и изо всех сил жали на педали.

Третий велосипедист здорово поотстал, а поравнявшись с контейнером, вообще затормозил.

Второй быстро обернулся и крикнул первому:

— Виталька! Артем отстал! Надо подождать!

Виталик лихо остановил новенький, сверкающий под дождем велосипед и спокойно поправил сбившийся ворот мокрой футболки.

— У него, кажется, велик сломался. Давай назад!

Но велик Артема был в порядке. Когда друзья подкатили к контейнеру, Артем сидел на корточках и бережно, одну за другой, приподнимал промокшие книги.

— Ты чего? — спросил Виталик. — Тут решил остаться? Между прочим, мы с Вовкой зонтики не захватили. А ты?

— Что — я? — очнулся Артем.

— У тебя зонтик есть?

— Какой зонтик?

— Обыкновенный. Чтобы не мокнуть, пока ты книжками любуешься. Дождь на дворе, забыл?

— А у вас есть сумка? — вопросом на вопрос ответил Артем. — Или хотя бы веревка?

— Зачем? — в один голос поинтересовались Виталик и Вовка

— Мне книги забрать нужно.

— С помойки? — брезгливо удивился Вовка.

— Ну и что? Это же книги. Гляди, как они промокли.

Виталик молча стянул с головы полиэтиленовый пакет.

— Все не вместятся, — качнул головой Артем, радостно набивая пакет книгами.

— Больше ничего нет.

— Ладно, я в рубашку сложу, за пазуху. Помогите. Двигайте их туда, на спину. Еще, еще! Не вывалятся?

— Ты похож на толстяка из мультфильма, — засмеялся Виталик. — На велосипед с такой ношей не запрыгнешь.

— Ничего, я пешком дойду, — близоруко сощурился Артем. — Все равно дорогу без очков толком не вижу, а в очках еще хуже: капли на стекла попадают. Вы поезжайте, я сам, потихоньку.

Вовка безнадежно махнул в его сторону рукой и уже оттолкнулся от низенького бордюра:

— Как знаешь!

— Пешком так пешком, — решительно произнес Виталик и неторопливо повел свой новенький велосипед рядом с Артемом.

Вовка увидел это и пробурчал:

— Ливень такой, а ему книги! — но тоже соскочил с седла и пошел пешком.

— Все равно уже вымокли, — спокойно заметил Виталик. — Какая разница?

— Тебе — никакой, — сердито ответил Вовка. — А я простужусь и заболею!

Он не врал. Он правда часто болел ангиной.

— Летний дождь теплый, — так же спокойно возразил Виталик. Его вообще трудно было чем-нибудь вывести из равновесия.

— Я что-то не заметил, — поежился Вовка.

Артем нацепил очки и виновато молчал, потому что считал, что следующая Вовкина ангина будет на его совести.

Капли попадали на стекла и делали все вокруг размытым и зыбким. Артем подумал, что ученым не мешало бы изобрести какое-нибудь приспособление для очков, вроде «дворников» на лобовом стекле автомобиля.

Хотя нет. Такие штуки еще больше бы мешали, мелькая перед глазами туда-сюда. Голова бы, наверное, закружилась.

— Что за книги-то? — прервал его мысли Вовка.

— Не знаю. Я еще не просмотрел их.

— Так, может, они тебе вообще не нужны? Может, они неинтересные!

— Так не бывает. Книги все интересные.

— Все-все? А если они по физике?

— Я физику не люблю, но это же не значит, что книга по физике неинтересная.

— Но тебе-то она ни к чему!

— Не знаю. Может, пригодится когда-нибудь.

Вовка пожал плечами. Спорить с Артемом насчет книг было бесполезно.

Артем читал все подряд: романы, рассказы, книги по истории, сборники стихотворений и даже учебники по астрономии. Зато и знал про все на свете. Как ходячая энциклопедия.

Редко-редко, когда его какой-нибудь вопрос ставил в тупик. В таких случаях он честно говорил: «Этого я не знаю. Но я посмотрю в книгах». И смотрел. Перерывал гору книг дома и в библиотеке, но ответ находил. Не из-за задетой гордости, не из самолюбия, а просто так, потому что ему становилось интересно.

При всем при том в школе Артем всегда числился в троечниках. И никогда на свои тройки не обижался. И никогда не стремился стать отличником.

— Почему ты троечник? — часто спрашивал его Вовка. — Ты же больше учителей знаешь!

— А мне в школе неинтересно, — добродушно улыбался в ответ Артем. — Скучно. Да и зачем мне пятерки? До аттестата еще далеко.

Пятерки — больное место Вовки. Вот уж кому они нужны! Он старается, из кожи вон лезет, а выше четверки все равно не поднимается.

— Чудак-человек! — говорит он про Артема. — Были бы у меня твои способности, я бы… Я бы во всех олимпиадах участвовал и медали бы собирал.

— Не люблю соревнования. Все хотят быть лучшими и расстраиваются, если не побеждают.

— Конечно, расстраиваются! А победитель радуется!

— Чему радуется? Тому, что другие расстраиваются? Разве можно этому радоваться?

— Ну, еще скажи, что соревнования не нужны!

— Почему? Нужны. Но не мне.

Этот спор повторялся из раза в раз. В одних и тех же выражениях, с одними и теми же доказательствами. Вовка всегда начинал первым и первым сдавался.

Проходило время, и спор возникал снова. И снова ни к чему не приводил. Артема трудно было столкнуть с его точки зрения, а Вовке никак не удавалось понять самого главного: по его мнению, Артем был начисто лишен честолюбия.

Уж что-что, а честолюбие у самого Вовки било через край. Только это честолюбие было каким-то странным. Оно больше походило на зависть.

Например, пятерки Виталика в глубине души он считал незаслуженными. Виталику просто все легко дается.

Чужие пятерки, так же как свои четверки, его раздражали и даже бесили. Ему казалось, что учителя несправедливы.

Не то чтобы Вовка не понимал, что зависть — не лучшая черта характера. Он иногда даже побаивался своей зависти и пытался с ней бороться.

Однажды он пошел в библиотеку и взял книги по самовоспитанию. В них Вовка прочитал, что нужно уметь радоваться чужим удачам и успехам, но как этому научиться, так и не понял.

Наступило лето, и Вовка обрадовался: наконец-то можно отдохнуть от бесконечной борьбы за оценки. Но не тут-то было. Один приступ зависти плавно сменил другой: у Виталика появился новый велосипед. С тугими толстыми шинами, с переключателем скоростей.

Виталик велосипедом не хвастался. Или просто делал вид, что ему все равно, какой велосипед. Но Вовка на это не обращать внимания не мог.

Вот и сегодня в парке, когда их застал ливень, Вовка изо всех сил старался не отстать от Виталика, крутя педали на своем стареньком подростковом велике. И снова злился, что Виталик не прилагает никаких усилий, а ему приходится напрягать все мускулы, что Артема вполне устраивает плестись в конце, а ему во что бы то ни стало нужно прийти первым.

Друзья, казалось, и не подозревали, что Вовка — человек завистливый. Да он и не хотел, чтобы они о чем-то догадывались. Кто же будет с завистником дружить?

Вовка ускорил шаг, обгоняя друзей: еле-еле передвигать ногами под дождем — дело малоприятное. Наконец-то показалась их многоэтажка.

— Дошли! Все по домам?

— Конечно.

Грузовой лифт, натруженно гудя, захлопнул за ребятами дверцы и потащился наверх. Артем нажимал кнопки этажей. Сначала четвертый, Виталика, потом одиннадцатый, Вовкин, и последний, двенадцатый, свой.

Артем сгорал от нетерпения. Новые книги были для него, пожалуй, тем же, чем для Колумба были новые земли.

Бросив велосипед в коридоре, забыв о мокрой одежде, Артем вошел в свою комнату и, как тонкий хрусталь, аккуратно и бережно начал выгружать на ковер свои сокровища.

Он любовно разглаживал сырые, волнистые страницы, читал названия, проглядывал содержание. Вовка ошибся — книг по физике не было. Зато было описание плаваний Беринга, роман Дюма и даже старинный томик Пушкина.

Эту книгу Артем разглядывал дольше всех остальных. На титульном листе стояла дата выпуска: 1900 год. Шрифт был красивый, старинный, с ятями.

На обратной стороне обложки Артем заметил приклеенный ярлычок. На ярлычке синим цветом был нарисован фрегат, плывущий по штормовому морю, а снизу вилась надпись: «Степанов Д. Г. Домашняя библиотека».

Артем знал, что такие ярлычки называются экслибрисами, но еще никогда их не видел.

Он чуть не подпрыгнул. Вот это да! Настоящий экслибрис!

Он быстро открыл другие книги. Экслибрис стоял везде. На каждой были штормовое море и фамилия «Степанов».

Значит, книги из одной домашней библиотеки. Ну, это и раньше было понятно. Непонятным было другое — почему книги выкинули?

И еще…

Артем нахмурился. Что-то еще смущало его в этих экслибрисах. Что-то в них было странное. Нет, не странное. Разное!

Он еще раз сравнил синие рисунки. Все одинаковое: и число мачт на фрегате, и надутые паруса, и вспенившиеся волны. Но различие было. Какое-то неуловимое, едва заметное.

Еще и еще Артем всматривался в экслибрисы.

— Артем! Пойдем обедать, — заглянула в комнату мама. — Артем, почему ты до сих пор не переоделся? Артем! Ты вообще меня слышишь?

— Слышу, мам, слышу. Сейчас переоденусь, сейчас приду.

Артем быстро сменил промокшую рубашку на майку и пошел в кухню. Мама не любит звать за стол по нескольку раз.

Он лениво болтал ложкой в тарелке с супом и думал об одном и том же: экслибрисы разные. Мама молчала и внимательно следила за его движениями.

— Хватит полоскать ложку в супе, — не выдержала она. — Не хочешь есть?

— Не хочу, — признался Артем.

— Откуда столько книг? Ты был в библиотеке?

— Нет. Книги я нашел. На улице, под дождем.

— Их нужно высушить.

— Ну да. А как?

— Положи под пресс, чтобы распрямились страницы.

— Хорошо. Мам, а ты видела настоящий экслибрис?

— Видела. У нас с папой был знакомый, который собрал целую коллекцию экслибрисов. По сути, каждый экслибрис — произведение искусства. Их специально заказывают какому-нибудь художнику, иногда очень знаменитому. А что? На этих книгах есть экслибрисы?

— Да.

— Значит, там стоит фамилия владельца?

— Степанов.

— Зачем же этот Степанов выбросил свои книги?

— Не знаю.

Мама вздохнула и забрала у Артема почти полную тарелку.

— Ты опять ничего толком не поел.

— Я не голодный, мам, честное слово. Спасибо!

Артем вернулся в свою комнату. Мама права — на книги надо положить какой-нибудь груз, чтобы расправить промокшие страницы.

Он снова перелистал томик Пушкина и полюбовался на яти. Здорово! Нужно будет показать книгу Виталику и Вовке.

Стоп! Что это такое?

Артем пригляделся к одной из последних страниц. Там, где кончался типографский текст, начинался текст рукописный. Следы карандаша на пожелтевшей от времени бумаге были четкими, буквы — словно вчера написанными.

Но текст был написан не вчера и даже не десять лет назад. Это запись начала века, те же яти в конце слов.

Почерк сначала показался Артему неразборчивым. Буквы кривые, с резким наклоном влево. Артем подсел к столу. Свет настольной лампы сделал текст более ярким, а почерк — более разборчивым. Запись была такая:

«Вчера сгорели все мои рукописи. И «Дальний маяк», и «Солнце в траве», и рассказы, и новый, еще недописанный роман.

Кто это мог сделать? Кто?!

Совсем недавно мы встречали новый век, совсем недавно у меня было столько надежд и планов.

Шаги нельзя измерять в длину. Шаги надо измерять в событиях. Событие — это шаг. Я шагнул в новый век очень неудачно. Все сгорело. Я не в силах это восстановить.

Я не вправе никого подозревать, но думаю, что пожар устроил…»

А дальше кусок листа был оторван. Небольшой такой кусочек, на котором, видимо, и умещалось имя преступника.

Артем вытер со лба капельки пота. Перед ним была только что прочитанная запись. Как выкрик, как стон, как чья-то боль.

У Артема даже появилось ощущение, что он нечаянно заглянул в чью-то чужую жизнь. В чью? Кто сделал эту запись карандашом на последней странице книги? Почему в книге? Кто оторвал имя?

Вопросов было слишком много, а запись не давала ответа ни на один из них.

— Артем! Тебя к телефону!

Звонил Виталик.

— Высох? — спросил он.

— Да.

— Чем занимаешься?

— Загадки разгадываю.

— Какие загадки?

— Сам не знаю. Ты не мог бы зайти за Вовкой и заглянуть ко мне?

— Мог бы. А зачем? Чтобы вместе ломать голову над загадками?

— Точно.

— Ладно, сейчас придем.

Но пришли друзья только через полчаса. Артем за это время успел выучить наизусть непонятную запись и прочитать в энциклопедии статью об экслибрисе.

— Что так долго?

Виталик хмыкнул:

— Вовка пил горячее молоко.

— Да, пил молоко! И ничего смешного! — взвился Вовка. — Я, между прочим, уже простыл! У меня уже насморк!

И Вовка демонстративно шмыгнул носом. Виталик отмахнулся от него и обратился к Артему:

— Ну, где твои загадки?

Артем открыл книгу на странице с карандашной записью и сказал:

— Вот она, моя загадка. Кто ее разгадает, получит кружку молока. Горячего. Давай, Вовка!

Вовка побагровел от ярости:

— Хватит издеваться! Я ухожу!

— Да погоди ты! — воскликнул Виталик. Он уже прочитал таинственную запись. — Вот так загадочка! Целый детектив!