Диля Еникеева

ЛЮБОВЬ ТРЕБУЕТ ЖЕРТВ…

 Любовь платит той же монетой, которую сама чеканит.

Все главные герои имеют реальные прототипы, а сюжет этого романа основан на реальном событии.

Посвящается человеку,

благодаря которому я поверила, что любовь существует, и ставшему прототипом Казановы

Влюбленный терпит муки добровольно.

Д.Е.

 

Через десять дней после убийства

Вернувшись в свою комнату, она включила торшер и поставила диск “Атлантида”.

“Символика, которая близка... В душе у каждого человека есть какая-то постыдная тайна... Он загнал ее глубоко и не хочет о ней вспоминать, но она подспудно давит, всплывая в сознании и вызывая чувство вины... Но уже ничего нельзя исправить, остается только просить Бога, чтобы он дал прощение, потому что тот, кому ты причинила боль, уже не может простить... Зачем я затеяла этот гибельный роман? Кто-то сказал, что любовь требует жертв… Но ведь не человеческих… Бедный парень не заслужил такой смерти. Что же я наделала! И уже ничего нельзя изменить. Остается только расплачиваться за содеянное и молить Бога, чтобы он простил мой грех...”

 

За неделю до убийства

Лариса подошла к машине, на ходу доставая из сумочки ключи, и мысленно чертыхнулась — правое переднее колесо спущено. Как назло, погода мерзопакостная — снег с дождем, под ногами лед и лужи, а она в сапожках на высоченных каблуках. Пока дойдет до проспекта, пока поймает частника, шуба и шляпа намокнут, прическа потеряет форму, а макияж поплывет... На первых переговорах хотелось выглядеть достойно, а теперь она, похоже, приедет в растрепанных чувствах и в шляпе с обвисшими полями...

Лара без особой надежды оглядела переулок.

“Если уж не повезет, то и от родного брата триппер подхватишь, — вспомнила она одну из поговорок любимой подруги Аллы, не увидев ни одной машины. — Придется идти до проспекта. Хоть бы не поскользнуться”.

Внимательно глядя под ноги, Лариса не сразу заметила, что рядом притормозила машина, и, лишь когда хлопнула дверца, на ходу обернулась. К ней с приветливой улыбкой направился молодой человек. Замедлив шаг, она оглядела его. Модные очки, ухоженные волосы, распахнутое элегантное пальто, длинный белый шарф, стройная фигура. Выражение лица, осанка и все манеры преуспевающего, уверенного в себе человека. Симпатичен, во взгляде — явная заинтересованность. Хочет познакомиться?

— Добрый день. Вы не подскажете, как проехать на Большую Бронную? — с любезной улыбкой, чуть склонив голову, обратился к ней незнакомец.

Кажется, она не ошиблась. Правда, предлог для знакомства не оригинален, из разряда: “Вы не скажете, который час?” Наверное, ему не пришло в голову, как еще на ходу остановить спешащую женщину. Времени на фривольные разговоры нет, но можно воспользоваться моментом и совместить приятное с полезным — и новым поклонником обзавестись, и доехать с минимальными потерями для внешности.

Вот из таких случайных встреч и вырастают очень даже интересные романы…

Что родилось раньше: кокетство или женщина?

Скорее всего, почти одновременно, ведь фиговый листик Евы был гораздо изящнее, чем у Адама.

Истинная женщина кокетничает непроизвольно, с любым существом мужского пола, даже если нет перспективы продолжения. А хотя… Отчего же нет?.. Ведь в конечном счете все зависит от самой женщины.

Лариса мгновенно преобразилась, представ наиболее выигрышно: изящный поворот головы, поля шляпы слегка прикрывают лицо, взгляд глубокий и проникновенный. Следуя принципу: “Чем талантливее актриса, тем длиннее пауза”, она дала объекту соблазнения время полюбоваться, придала взгляду теплоту, максимально возможную для климата средней полосы, и ответила с легкой улыбкой, показывающей, что дама вступила в игру:

— Подскажу.

Попробовала объяснить, где нужно повернуть направо, но при этом почему-то показала налево, потом...

— Простите, ничего не понял, — улыбнулся незнакомец. — У меня в машине есть карта. Давайте попробуем сориентироваться по ней, а то жесты у вас немного противоречивые.

“Да я в картах ни бум-бум, — усмехнулась про себя Лариса. — За рулем все получается автоматически, а вот на словах объяснить не умею. Наверно, я ошиблась — это не приглашение к флирту, просто парень недавно за рулем. С неопытным водителем я точно опоздаю”.

— Рада бы помочь, но, боюсь, штурман из меня никакой. — Еще раз улыбнувшись на прощание, Лара пошла дальше.

Незнакомец тут же догнал ее и пристроился рядом, вежливо держа дистанцию.

— Извините за назойливость. Как вы отнесетесь к предложению объединить усилия? Я вас довезу, а вы мне поможете найти дорогу.

Он смотрел на нее со значением, продолжая улыбаться. Такой взгляд и такая улыбка ей хорошо знакомы. Значит, все же первоначальное мнение было верным. Молодой человек хочет пофлиртовать, а разговоры — лишь предлог, чтобы задержать даму.

Ответив улыбкой, означающей: “Я тебя поняла. Давай продолжим игру”, — Лара пошла к его машине. Парень открыл заднюю дверцу и сделал приглашающий жест. У нее мелькнула мысль, что это странно, — если попутчик настроен на легкую интрижку, то даму нужно усадить на переднее сиденье, — но она тут же придумала себе утешение: “Не получится романа, зато не опоздаю на переговоры. Лучше плохо ехать, чем плохо идти. В машине согреюсь, обсохну и приведу в порядок макияж”.

“Жигули”, конечно, не та машина, в которую дама может элегантно сесть. Но на бесптичьи, как говорится… Зажав под мышкой сумочку и папку с документами, Лариса наклонилась, но от сильного толчка коленом пониже спины тут же очутилась на заднем сиденье. “Странная, однако, манера усаживать даму”, — мысленно усмехнулась опытная сердцеедка, ничуть не обеспокоенная. Огонь, вода и медные трубы – это, пожалуй, слишком громко сказано, но ее жизнь спокойной не назовешь. А верная боевая подруга Алла, авантюристка от природы, в поисках острых ощущений еще больше раскачивала лодку.  

Автомобиль тронулся с места.

Сняв шляпу, Лара аккуратно стряхнула с нее мокрый снег, украдкой поглядывая на попутчиков. “Наверное, Алка решила устроить розыгрыш. Или надумала отучить меня от случайных интрижек? Проверка на бдительность?”

Но — увы!

Если уж не повезет…

Второй раз за день Лариса ошиблась. Правда, она и не считала себя большим знатоком психологии сильного пола, оттого и попадала частенько в щекотливые ситуации. Другое дело – Алла, верная боевая подруга и, как она совершенно справедливо утверждает, прирожденный психолог. Алку не разведешь на раз-два. И на смазливого парня она не клюнет.

Но раз уж попала в передрягу, надо выбираться. Наша судьба в наших руках, главное - их не опускать.

Справа от Ларисы сидел парень, заманивший ее в машину. На его лице не осталось и тени прежней вежливости. Торжествующе-злорадный взгляд, ехидная улыбка. Слева развалился мрачный амбал. Короткая стрижка, тупое лицо, пудовые кулаки с татуировкой. Малосимпатичный тип... Водитель, судя по крепкому бритому затылку, тоже отнюдь не гуманитарий.

“Забавное трио... Но их можно переиграть. Я преферансистка или кто? Разве я хоть раз проиграла мужчинам?!”

— Господа, если вы похитили меня с целью ограбления, то зря старались, — бодрым тоном оповестила Лара. — Драгоценностей не ношу. А в кошельке у меня триста долларов, получается по сотне на брата. Если это вас устраивает, бить и колоть ножом не надо, сама отдам.

Амбал хмуро покосился на нее, но промолчал. Сосед справа, проигнорировав сказанное, снял очки, достал из внутреннего кармана пиджака очешник, аккуратно протер стекла фланелевой тряпочкой, положил очки в футляр и убрал в карман.

“Если очки только для маскировки, — с чего бы такая трогательная забота о них? — размышляла Лариса, наблюдая за его манипуляциями. — Может, он на свои модные стекла пачками ловит доверчивых дамочек вроде меня, потому и бережет... Или по натуре аккуратист? Попробую с ним договориться, двое других явно не склонны к переговорам”.

— Может, вы ошиблись и не ту похитили? — обращаясь к соседу справа, почти весело произнесла она. — Тогда давайте начнем все сначала: я встану на обочине, а вы поедете своим маршрутом. На этом и поладим.

Амбал ухмыльнулся, а бывший очкарик многозначительно произнес:

— Нет, мы не ошиблись.

“Кто же они такие? — задумалась Лариса. — Похоже, новенькие, еще не разобрались, кто есть кто. Или иногородние... Тогда это самый неблагоприятный расклад...”

И тем не менее она не желала сдаваться:

— Господа, похоже, вы не очень ориентируетесь в ситуации…

— Заткнись! — рявкнул амбал.

Что ж, крыть нечем. Лара не привыкла к подобному обращению, но сейчас не та ситуация, когда можно негодующе фыркнуть.

Надо признать, силы неравные — одна против троих. Драться она не умеет, да этого и не надо. У женщины есть то, чего нет у мужчины, — хитрость. А это великая сила, если ею умело пользоваться. Лариса ничуть не сомневалась, что похитители останутся с носом, хотя пока у нее не было плана побега. Главное — не выходить из образа.

Некоторое время они ехали молча. Лара размышляла, сосед справа уставился в окно, амбал, тупо глядя перед собой, мерно двигал тяжелой челюстью, перемалывая жвачку.

Тишину нарушила трель мобильника из ее сумочки. Амбал тут же сжал пятерней руку Ларисы, отобрал сумку и вытряхнул содержимое себе на колени. Не обнаружив ничего подозрительного, запихнул обычные дамские причиндалы обратно, а телефон зажал в руке и вопросительно посмотрел на бывшего очкарика.

— Это, наверное, моя подруга, — вмешалась в их немой диалог Лара, сохраняя бесстрастное выражение лица, хотя душа возликовала: вот он, реальный шанс спастись!

— А кто твоя подруга? — оживился сосед справа.

“Ага, я попала в точку, они действительно залетные и не знают, кто мы такие”.

— Очень богатая дама. — Лариса посмотрела на него с видом невинной овечки. — Если вас интересует выкуп, то моя подруга вам хорошо заплатит. Позвольте мне с ней поговорить или поговорите сами.

— Можешь ответить, — разрешил тот. Похоже, он у них за главного. — Но не вздумай ляпнуть лишнее — пожалеешь. Скажи, что едешь в гости к новому знакомому и останешься у него на несколько дней.

“Как бы не так, — мысленно возразила Лара. — Если повезет, — успею сказать ей хоть пару слов, остальное верная боевая подруга сама поймет. Главное — усыпить их бдительность”.

Недрогнувшей рукой она взяла трубку и услышала голос Аллы:

— Привет, дорогая!

— Привет! – сыграла их привычный ритуал Лариса.

— Ты куда подевалась?

— Решила прокатиться с ветерком, не все же тебе одной наслаждаться быстрой ездой, — самым естественным тоном произнесла Лара, исподтишка наблюдая за амбалом. Тот не сводил с нее настороженного взгляда. — Познакомилась с очень симпатичным молодым человеком, настоящий комильфо. Высокий темноволосый красавец, как раз в моем вкусе. Изящен, галантен, обаятелен. Похоже, это моя судьба. Сейчас мы катаемся, развлекаемся, мило болтаем, а позже заедем к нему, чтобы закрепить отношения...

Увидев, что похитители расслабились, Лара выпалила:

— Меня трое затолкали в машину и куда-то везут.

Амбал выругался сквозь зубы и замахнулся на нее кулачищем, но сосед справа перехватил его руку.

— А ну-ка, дай им трубочку, я сама с ними пообщаюсь, — услышала она напряженный голос подруги.

Сдержав вздох облегчения, Лариса передала мобильник амбалу. Тот машинально взял его и сжал в руке, растерянно глядя на бывшего очкарика. Звенящий от злости голос Крутой Уокерши был слышен всем:

— Урод гребаный, тебе что, жить надоело?! Так ты скоро жить и не будешь. Но быстро умереть не дам, ты у меня вволю помучаешься, мразь, и сам запросишь, чтобы я тебя пристрелила.

“Во дает подруга! — восхитилась Лариса. — Какая экспрессия!”

От Алкиного напора амбал опешил. Соображал он медленно.

— Да кто ты такая, сука, мне грозить?! Да я тебя сам... — наконец выдал он.

— Ах, ты еще не в курсах, жертва аборта? Тогда позволь представиться: Алла Дмитриевна Королева, подруга Вячеслава Валерьевича Миронова, в узких кругах известного как Мирон. Теперь ты допёр, в какое дерьмо вляпался, ублюдок?

Имя Мирона произвело должное впечатление: похитители растерялись. Может быть, они и залетные, но о руководителе, пусть и бывшем, знаменитой московской организованной группировки наверняка наслышаны и поняли, что влипли в ситуацию, чреватую большими неприятностями.

— Что, забздел, бандит-самоучка? — зловеще хохотнула Криминальная леди. — А раньше-то чем думал, жопа с ушами? Или ты мыслить не приучен, кретин?

Полностью деморализованный собеседник даже не огрызнулся. Решив, что нужный эффект достигнут, Алла не терпящим возражений тоном потребовала:

— А ну, придурки, немедленно доставьте мою подругу туда, откуда взяли. Или нет, везите ее к моему офису. Предупреждаю — если она выйдет из машины без улыбки, то ваши хари я лично располосую от уха до уха. А теперь, недоделок, передай трубку Ларисе.

Амбал беспрекословно повиновался.

— Как ты, дорогая? — Голос Аллы сразу потеплел. — Эти ублюдки тебя очень напугали?

— Нет, они не сделали мне ничего плохого, — искоса поглядывая на соседа справа, ответила Лариса.

— Ну, это их бандитское счастье. На том свете им зачтется, что они тебя не тронули, а на этом — нет. Из двух зол я выбираю наиболее эффективное. Если через полчаса тебя не будет в моем офисе, я им не завидую. Что с ними сделает Мирон — даже мне страшно представить. До встречи, дорогая.

Ни на кого не глядя, Лара убрала в сумочку мобильник и назвала адрес. Проехав еще метров пятьдесят, водитель притормозил и хмуро бросил:

— Вылезай, дальше сама доедешь.

Так, теперь надо быстро-быстро убираться, пока похитители не пришли в себя.

Подруга встретила ее на ступеньках своего офиса. Высокая фигура в ярко-красном костюме, рассыпанная по плечам темная грива и непривычно бледное, напряженное лицо. Глаза чуть прищурены, скулы обозначены, губы сжаты. Алла не была бы Аллой, если бы позволила себе расслабиться в критической ситуации.

Стремительно шагая по коридору, Крутая Уокерша не обращала внимания ни на кого. Сотрудники, попадавшиеся на пути, тут же исчезали за ближайшей дверью. У дверей кабинета стоял Аллин помощник Толик, туповатый, но преданный и исполнительный. Он пытался поймать взгляд своей повелительницы, но та, не глядя, отстранила его и вошла к себе. Сев за стол, закурила и некоторое время молча смотрела перед собой, покусывая губу, потом перевела взгляд на Ларису:

— Мать, не люблю высокопарных слов, но знала бы ты, что я пережила за эти полчаса...

— Вижу, дорогая, тут и слов не надо.

— Ну, попадись они мне... Уж я им подведу муде к бороде...

— Ладно, подруга, все обошлось.

— Если бы... — вздохнула Алла. — Боюсь, все только начинается.

— Почему ты так решила?

— Да психопату Савве все неймется. А когда бандиты меряются авторитетами, могут пострадать невинные люди.

— Ты думаешь, это ребята Саввы?

— Выясним. Скоро приедет Мирон. Сама-то как? Внешне, как всегда, очаровательна, а в душе?

— Еще не успела разобраться. Все произошло слишком быстро, некогда было расслабляться.

— Вот за это я тебя и люблю — самая женственная из женщин, но если что — умеешь собрать волю в кулак.

— У тебя учусь. Сама же говоришь: с кем поведешься, от того и забеременеешь. — Лариса видела, как напряжена подруга, и хотела разрядить обстановку.

Алла внимательно посмотрела на нее, и глаза сразу потеплели, став из серых синими.

“Ну до чего же хороша в любом настроении!” — восхитилась Лара.

Если Алка зла, то это тайфун сокрушительной силы. А если подруга хохмит в своей обычной манере — то с ней всем весело. И Лариса, и многочисленные друзья-приятели уже давно привыкли и к ее необузданному нраву, и к крепким словечкам, на которые Крутая Уокерша не скупилась. “Веду себя как хочу и говорю как хочу!” — с апломбом заявляла она, и все принимали ее такой, какая есть, — своенравной, экспансивной, эмоциональной. Ее любимая поговорка “Quod licet Jovi, non licet bovi” — что дозволено Юпитеру, не дозволено быку — успешно претворялась в жизнь: верной боевой подруге прощались и цинизм, и самоуверенность, и рисовка, и даже матерные неологизмы. Все у нее получалось органично и стильно. У Аллы свой стеб — невообразимая окрошка из ненормативной лексики вперемешку с цитатами из классиков, латынью, перифразами, каламбурами и афоризмами собственного сочинения. Она могла так припечатать, что ее фраза сразу становилась крылатой.

Лариса искренне любила подругу — да и как ее можно не любить?! Алла — личность, которая влияет на все свое окружение. В ней есть экспрессия, но нет злобы. Женщина без второго дна, в ней ни капли бабства. “Ты настоящий мужик, Алла!” — говорят ей мужчины без всякой задней мысли, отдавая должное и ее обаянию, и сексапильности. Верная боевая подруга по жизни. Всегда готова прийти на помощь, не требуя за это благодарности.

Они дружили с ясельного возраста, Алла сразу стала лидером, но Ларисе это было не в тягость.

Умный делится своими радостями, а неумный - горестями.

— Дорогая, спасибо за все. — Лара положила руку на ее ладонь. — Если бы не ты, даже и не знаю, чем бы все закончилось.

— Вот черт! Душа дрожит, как подумаю, что эти недоделки могли с тобой сотворить! Неужели ты ни капельки не испугалась?

— Поначалу не очень. Они мне не грозили и агрессии не проявляли. Везут и молчат. Но когда я сказала тебе, что меня похитили, один из них обозлился и замахнулся. Но второй перехватил его руку, иначе от меня бы мокрое место осталось. В тот момент я испугалась. У амбала кулачищи с мою голову, а интеллект как у табуретки. Видимо, второй не хотел, чтобы ты услышала, как меня лупцуют. Он у них за главного. Инструктировал, чтобы я тебе сказала, будто еду к новому любовнику и проживу у него несколько дней.

— Фигня! — фыркнула Ниро Вульф в женском обличье. — Когда ты понесла мутотень про темноволосого красавца, я сразу врубилась. Интимные излияния не в твоем характере. Да и голосок был фальшивенький. “Не верю!” — говорил Станиславский, а я про себя умно подумала аж на латыни: “Non credo!”

— На это я и рассчитывала.

— Сейчас решим проблему с твоей тачкой, а потом все расскажешь.

Алла нажала кнопку звонка на своем столе. Тут же вошел Толик.

— Толян, возьми у Ларки ключи от ее “мерса”, сгоняй с ребятами к “Полету” и тщательно осмотри авто. И сразу же отзвонись. Если какие-то лишние провода появились или к днищу что-то прикреплено, — ну, сам знаешь, не мне тебя учить... Будьте поаккуратней, не то взлетите в рай, а вам пока еще не все грехи отпустили.

Когда тот молча забрал ключи и вышел, Лариса подробно рассказала о похищении.

— Утром ты не заметила, что колесо спущено?

— Нет, все было нормально.

— Значит, эти мудолобы его прокололи. Пасли тебя. Знали, что выйдешь из арки и будешь ловить тачку, там и караулили. Офис “Карелии” в Скатертном переулке, это неподалеку от Большой Бронной. Получается, они знали, куда ты едешь?

— Получается, что так, — согласилась Лара.

—Интере-есно... Кто был в курсе?

— Перед уходом я зашла к бухгалтеру, а потом он вышел меня проводить. В коридоре сказала ему, что к трем еду на переговоры в “Карелию”. Слышали многие.

— Адрес “Карелии” записала или запомнила?

Вместо ответа, Лариса достала органайзер и протянула его любительнице разгадывать логические загадки. Просмотрев его, та покачала головой:

— Подруга, да ты просто педант! Желающий полюбопытствовать найдет здесь все нужные сведения: адрес, телефон, время, дату встречи. Теперь понятно, откуда ноги растут... — Верная боевая подруга зло сощурилась. — Разберемся, кто в твоей команде такой любопытный и кому потом нашептал о твоих планах. — Выражение лица Крутой Уокерши не сулило ничего хорошего осведомителю. — Как я понимаю, горе-похитители глаза тебе не завязывали. Это означает, что твое возвращение не предполагалось. Ты просто неожиданно исчезаешь...

— Бр-р, я об этом даже не подумала, — передернула плечами Лара. — Все было очень похоже на фарс.

— Етитская сила! — возмутилась любительница крепкого словца. — Ни хрена себе фарс! Если эти уроды не Саввины, а сами по себе, они ж могли тебя на ленточки порезать! Ты бы и с кредитки, и с банковского счета все сняла и им отдала. Могли бы и выкуп затребовать. Мирон бы их точно нашел, но я очень сомневаюсь, что мы получили бы тебя целиком, а не кусочками...

— Ой, Алка, до меня только сейчас дошло, что могло случиться!

— Придурки должны расплачиваться даже за чужие ошибки! А уж за свои и подавно.

— Их еще найти надо.

— Мирон найдет, не сомневайся, а то другие авторитеты с ним раскланиваться перестанут и обструкции подвергнут.

— Тебе бы все прикалываться, подружка, а мне страшно.

— Забудь. Это уже не твоя головная боль.

Зазвонил телефон. Всеобщая палочка-выручалочка взяла трубку и ответила привычным:

— Я!

Мгновенно ее лицо преобразилось. Верная боевая  подруга сразу стала серьезной и сосредоточенной. Слушала, покусывая губу и изредка отвечая собеседнику короткими репликами.

— Ладно, пригони “мерс” сюда. — Повесив трубку, Алла перевела взгляд на Ларису. — Пластиковых подарков в твоей тачке нет. Камера расфигачена так, чтобы ты сразу села на обода. Очевидно, чморики не предполагали, что ты сразу углядишь спущенное колесо.

— Да я бы и не заметила, если бы под ноги не смотрела. Надела высоченные каблуки, а сегодня скользко.

— Да, женский фактор господа похитители явно не учли, — усмехнулась подруга и одарила Лару свежепридуманным ироничным афоризмом: — Женщина - вторая ошибка Бога, а мужчина - первая.

Открылась дверь, и в кабинет вошел Мирон. Энергичный, собранный и элегантный как всегда.

— Здравствуйте, мои дорогие!

— Привет, любимый, — бодро отозвалась Алла по прозвищу Казанова в юбке, в совершенстве овладевшая искусством ловко скрывать свои интрижки и создавать у мужчин иллюзию, будто он - единственный.

Поцеловав ее в щеку, Мирон повернулся к Ларисе:

— Как ты, родная?

— Нормально, Слав.

— Сегодня Ларка проявила чудеса самообладания, — вмешалась верная боевая подруга, не упустив случая поиронизировать: — Страх придает смелости. Только сам храбрец знает, как он трусит.

— Алке бы все подкалывать! Когда она обрисовала перспективу, я перепугалась.

Сторонний наблюдатель счел бы Мирона невозмутимым, но Лариса видела, что он напряжен и зол.

Слава Миронов, бывший бандитский главарь, а ныне преуспевающий бизнесмен, банкир и очень влиятельный человек, был суров, мстителен и беспощаден с врагами, но сразу таял, когда дело касалось его дам. Капризная, взбалмошная Алла вила из него веревки, а романтичная, недосягаемая Лариса — словно воспоминание о первой любви.

— Расскажи все по порядку. — Слава сел в кресло, закинув ногу на ногу, и закурил.

Лариса еще раз все пересказала.

— Пока я не разберусь с ситуацией, с тобой поездят мои ребята.

— Я не привыкла быть под охраной... — попробовала возразить Лара, но Мирон отрезал:

— Не спорь. Тебя будут охранять. – Повернувшись к своей боевой подруге, он произнес уже совсем другим, просительным тоном: - Алла, тебе бы тоже не мешало...

— Не свисти — зимой не пашут! — перебила его своенравная любовница. — Даже и не мечтай.

— Тогда мои ребята за тобой поездят. Не волнуйся, глаза мозолить они не будут.

— Хочешь узнать все мои секреты? — ехидно поинтересовалась Казанова в юбке.

— Я не собираюсь лезть в твою жизнь.

— Не засирай мне мозги, дорогой, — усмехнулась укротительница бандитских главарей. — Предупреждаю: если замечу за собой хвост — в первую очередь достанется тебе. Будь уверен, физдюлей огребешь quantum satis.

Мирон не стал препираться. Крутой Уокершей Аллу прозвали его ребята, - и потому, что она махала ногами почти как Чак Норрис, и потому, что всегда защищала слабых и обиженных, а главное – потому, что характером крута.

Миром управляют мужчины. А мужчинами - женщины.

Ровно через неделю, приехав в десять утра на работу, Лара увидела возле офиса несколько машин с мигалками. Двое милиционеров сдерживали толпу. Телохранители выскочили из машины и помогли выйти Ларисе. Она обратилась к одному из стражей:

— Я генеральный директор фирмы “Полет”. Ивлева Лариса Николаевна. Что случилось?

— Убийство, — буркнул тот. — Следователь освободится и вас допросит.

Сев в машину, Лара позвонила подруге:

— Алка, срочно приезжай. В моем офисе кого-то убили.

— Ты-то как, в порядке? — Верная боевая подруга, как всегда, не теряла присутствия духа.

— В полном раскардане, — вяло отозвалась Лариса.

— Ладно, мать, не растекайся по капоту. Я уже выезжаю.

Через десять минут красный “фольксваген” влетел в арку, эффектно взвизгнув покрышками.

“В этом вся Алка, — автоматически отметила Лара. — Даже в такой момент не может не устроить маленький спектакль”.

В два стремительных шага подруга преодолела расстояние между машинами.

— Какие новости?

— Не знаю.

— Едрена мать! Сидишь тут, сопли жуешь, и ни хрена не выяснила! Может, грузчика по пьянке по балде шарахнули, а ты устроила вселенскую трагедию. Пошли за мной!

Устранительница чужих проблем внедрилась в толпу, и люди перед ней расступились. Нерасторопных Алла сама отодвигала в сторону, не особенно церемонясь.

— Эй, ты чего толкаешься? — заорал зевака, которому она попала локтем по носу.

— Лично я спешу к станку, а ты какого лешего тут отираешься, когда рабочий день в самом разгаре, а? — Крутая Уокерша всей грудью пошла на него, оттесняя других зевак, стоявших на ее пути. — Подбери-ка кальсоны и двигай отсюда аллюром “три креста”. И к вам, граждане, сказанное тоже относится, — обратилась она к остальным. — Бить баклуши — увлекательное занятие, правда, конкуренция огромная.

— А чего ты раскомандовалась? — заверещал мужичок в мятой кепочке, судя по виду – профессиональный бездельник.

— Я-то командую, потому что имею на это право. А ты отдыхаешь днем, чтобы ночью не мучиться бессонницей?

— Не твое дело! – огрызнулся зевака.

— Вали отсюда ходчей, твоя постель еще не остыла. Нехрен портить экологию своим присутствием, а то я нанесу тебе оскорбление действием.

Брызжа слюной, тот разразился матерной тирадой. Санитарка общества резко обернулась, ухватила его за нос, притянула к себе и иезуитски-ласково улыбнулась:

— Эй, засушенный Геракл, я же обещала тебе оскорбление действием. Ты просто тупой или тебе нужны проблемы? Запросто могу устроить. Сейчас вызову свою команду быстрого реагирования. Мои ребятки убедят тебя другим способом, раз ты слов не понимаешь.

Оглядев толпу, она угрожающе произнесла:

— Граждане, кто еще желает иметь проблемы со здоровьем?

С опаской поглядывая на нее, зеваки стали расходиться. Молоденький сержант восхищенно уставился на Аллу:

— Здорово вы с ними управились!

— Пошли! — скомандовала та, проигнорировав его восторги, и двинулась к закрытой двери офиса.

Лара потянулась за ней, телохранители замыкали маленькую процессию. Милиционеры пропустили их без возражений. В коридоре молодой человек в штатском, увидев их, расставил руки, загораживая проход:

— Посторонним сюда нельзя!

— Это ты здесь посторонний, а я свой человек.

Не сбавляя шага, Алла отодвинула помеху и в том же темпе продолжила путь. Больше никто им не мешал, и они вошли в комнату, где было много людей в штатском и в милицейской форме.

Лара замерла, глядя на лежащее на полу тело.

— Да это ж Костя! — удивилась Алла, делая шаг по направлению к трупу.

— Не подходите к телу! — кинулся наперерез какой-то милицейский чин.

У Ларисы так ослабели ноги, что она невольно прислонилась к одному из телохранителей, тот подхватил ее под руку.

Хмурый мужчина в штатском отделился от остальных и произнес, глядя то на одну, то на другую:

— Как я понимаю, одна из вас — руководитель этой фирмы.

— Это я... — прошептала Лара.

— Через несколько минут я освобожусь, и мы с вами побеседуем.

— Буду у себя в кабинете.

Она на автопилоте прошла коридором, отперла свой кабинет и пропустила подругу. Бодигарды остались у дверей.

— Едрена вошь, что за хренотень! — Алла в сердцах пнула ни в чем не повинное кресло. — По закону всемирного блядства неприятности вваливаются всей толпой, игнорируя очередь!

Почему-то ее вспышка немного успокоила Ларису, и она справилась с растерянностью.

— Ты думаешь, убийство связано с моим похищением?

— Это вряд ли... — покачала головой Криминальная леди. — Украли тебя, я оставила незаживающую рану в нежной душе похитителей, а Костя-то при чем?

— Может быть, это предупреждение? Ко мне им не подобраться, у меня теперь охрана, вот они и выбрали жертвой Костю.

— Это чересчур прозрачный намек, для бандитских мозгов сие слишком мудрено. Костя всего лишь твой заместитель, наемный работник. Тут что-то не то...

— Стоит рассказать следователю о моем похищении?

— Ни в коем случае! С ментами рот держи на замке, а то потом замучают допросами. Меньше болтаешь — крепче спишь.

“Повлиять на ситуацию я не в силах — что случилось, то случилось, — обреченно подумала Лара. — Но ведь предстоит следствие...”

В кабинет вошел мужчина, с которым они недавно разговаривали.

— Подождите за дверью, — обратился он к Алле. — Мы с генеральным директором пообщаемся, а потом и до вас дойдет очередь.

Верная боевая подруга строптиво вскинула голову, многозначительно глянула на Лару: “Держись, не болтай лишнего!” — и вышла из кабинета.

Лариса назвала для протокола свою фамилию, имя и отчество.

— У вас есть какие-нибудь предположения о причине убийства Константина Сохова?

— Нет, я ничего не знаю, — тихо промолвила она.

— Вы чем-то сильно расстроены? — Следователь внимательно смотрел Ларисе в глаза, и она мысленно поежилась под его взглядом.

— По-моему, это естественная реакция человека, узнавшего об убийстве...

Дознаватель с сомнением покачал головой, не сводя с нее пронизывающего взгляда.

“О чем он сейчас думает? — испугалась Лариса. — Ведь он мне не верит...”

— Были ли у Сохова проблемы — с кем-то поссорился, кому-то не угодил, оскорбил?

Лара сделала вид, будто вспоминает. Надо взять тайм-аут, чтобы прийти в себя.

— Я таких случаев не знаю, — после паузы ответила она уже ровным тоном. — Мне кажется, Костя со всеми ладил.

— У него была любимая женщина, невеста, подруга?

— О его личной жизни я ничего не знаю.

— Как давно он у вас работал?

— Чуть более полугода. Точная дата в его личном деле.

— Хорошо, вы пока подождите в коридоре, но не уезжайте, — завершил допрос дознаватель.

Стараясь держаться прямо, Лариса вышла из кабинета. Стоящая в конце коридора подруга поманила ее к себе, но тут выглянул следователь и пригласил Аллу войти. Та молча прошла в кабинет.

Прислонившись к стене, Лара замерла с пачкой сигарет в руке.

«Вот ведь дикость — подпирать стену рядом с собственным кабинетом, будто я здесь посторонняя…»

Телохранитель уже давно ждал с поднесенной зажигалкой. Спохватившись, Лариса достала сигарету и прикурила.

— Спасибо, Гена. Какие-нибудь новости есть?

— Мы с Сашей все время стояли возле двери вашего кабинета. Алла Дмитриевна ходила на склад, может быть, что-то узнала.

Да, подруга наверняка что-то разведала. Алка умеет общаться с людьми, любого очарует и разговорит, даже милиционера.

Открылась дверь кабинета, и вышла невозмутимая Алла.

— Поехали ко мне, — бросила она на ходу.

Лара в сопровождении телохранителей направилась за ней. По дороге она позвонила и отменила все деловые встречи.

Чем более грандиозные планы вы строите, тем больше шансов, что они провалятся.

Услышав шум подъехавших машин, охранники тут же открыли дверь офиса. По их лицам было видно, что они встревожены.

— Спокойно, ребята, все путем, — бросила на ходу Железная бизнес-леди, проходя в свой незапертый кабинет.

Верный цепной пес Толик закрыл за подругами дверь и встал на страже. Лариса без сил упала в кресло. Алла села за свой стол, закурила и четко, как на лекции, сообщила:

— Костю убили пару дней назад. Эксперт считает, что, скорее всего, в пятницу вечером, 12-го, но точно будет известно после вскрытия. Офис заперт, следов взлома нет, но была ли использована отмычка, станет известно лишь после экспертизы. Замки менты заберут, так что я озаботила экспедитора Севу, чтобы он срочно заказал аналогичные. Мирону я скажу, чтобы твой офис охраняли его парни. Саня, кладовщик, пришел сегодня на работу в восемь, открыл дверь своими ключами, снял помещение с охраны и только потом обратил внимание, что в Костином кабинете горит свет. Пошел узнать, в чем дело, и обнаружил труп. То, что оставлен свет, позволяет предположить, что убийство совершили вечером или ночью. Окна выходят на пустырь, а там гуляют только собачники. Менты сейчас опрашивают жильцов. Свидетелей пока не нашли. У Кости огнестрельное ранение в область сердца. Выстрел произведен с близкого расстояния. Судя по всему, убийцу Костя хорошо знал и ждал — стол накрыт, но ничего не тронуто — видимо, угоститься злодей не пожелал. Во время выстрела Костя стоял, потом упал: выстрелили почти с порога. Следов борьбы, каких-либо повреждений на теле пока не обнаружено, уточнено будет после вскрытия. Нашли гильзу, после вскрытия наверняка будет и пуля, ранение не сквозное. Судя по гильзе, это пистолет марки “ТТ”.

Монотонно-лекторский тон подруги действовал успокаивающе, и Лариса немного пришла в себя.

— А если узнают про наши с тобой пистолеты? — перебила она подругу. — У нас ведь тоже “ТТ”.

— Не узнают, — отрезала Криминальная леди.

— Может быть, нам от них избавиться?

— С какой стати? Я за них деньги платила, и немалые. Тысячи людей имеют тэтэшники. Не вздумай выбрасывать — хуже будет.

— Ты права... — не очень уверенно согласилась Лара.

— Мать, если это ты грохнула Костю, то самое время сказать об этом любимой подруге. Возмущаться и осуждать не стану, а реально помочь смогу. Как говорил Сенека, “Dubia plus torquent mala” — неизвестные беды больше тревожат. Колись, подруга. Я же вижу, что ты не в себе.

Лариса поперхнулась дымом и закашлялась.

— Вижу, дорогая, ты еще не созрела для чистосердечного. Этот вопрос пока замнем, будем рассуждать абстрактно. На тех уродов, что увезли тебя неделю назад, не похоже, на Савву тоже. Если бы этот отморозок хотел пугнуть, велел бы изрешетить все вокруг, чтобы выглядело пострашнее. А тут - аккуратненькая пулька прямо в сердце…

— Что будем делать? — хрипло спросила Лариса, чувствуя, что пауза затянулась.

— Живем в прежнем ритме, а там сориентируемся, — бодро отозвалась верная боевая подруга. — У тебя на сегодня какие дела?

— Я уже все отменила.

— Ладно, старуха, езжай-ка ты домой, приводи в порядок свои растрепанные нервы. А я включаюсь в трудовой процесс. То похищение, то убийство, а дело стоит. Работа не волк, но охотники на нее еще не перевелись.

 

Много лет назад

В то время подруги были типичными представительницами, как говорилось раньше, творческой научной интеллигенции. Закончили один институт, а потом с энтузиазмом двигали отечественную науку к недосягаемым вершинам. Лара работала на кафедре, которой руководил отец Аллы, а та была научным сотрудником в отделе, которым заведовал отец Ларисы. Наличие ученой степени перестало быть престижным, а заработки подруг не превышали оклада уборщицы в приличной фирме. Разумеется, такое положение вещей Аллу категорически не устраивало.

Как-то, сидя на маленькой кухне своей типовой “двушки”, неугомонная Алла предложила подруге начать вдвоем бизнес.

— Мы бабы умненькие, все при нас. Чего сидеть, пока наши мужья ждут у моря погоды? Да, у них мозги, образование, интеллигентность... И что? Даже талантливый неудачник — всего лишь неудачник. Нашим благоверным в лучшем случае светит лишь посмертная слава. Деловой хватки ни на копейку. Иметь талант недостаточно — нужно доказать, что он у тебя есть. Значит, нам придется обеспечивать свои семьи. Всех денег не заработаешь, но недостижимое так манит…

— Теперь преуспевают не такие, как мы, — возразила Лариса.

— Дура ты, Ларка, хоть и умная баба, — хмыкнула Алла. — Надо ловить момент. Сейчас, между прочим, время женщин. Мой принцип по жизни: «Женщины — могут все!»

— Но мы привыкли к интеллектуальному труду, а в бизнесе нужны другие качества — хватка, нахрапистость и беспринципность.

— Ха! — беспечно отмахнулась авантюрная подруга. — И мы будем хваткими. И нахрапистыми будем, и беспардонными. Под лежачий камень гуляй смело.

— Нет, Алка, это не моё...

— Да-а? Дорогая моя чистоплюйка, а сможешь ли ты ходить с гордо поднятой головой в драных колготках? — ехидно поинтересовалась Алла.

— Но я пока не хожу в драных колготках, — парировала Лара.

— Не сомневайся, дорогая, скоро будешь, — заверила ее подруга.

— Не все меряется на деньги, — выдвинула новый аргумент идеалистка Лариса.

— Ой, мать, будешь и дальше лакировать действительность — останешься у разбитого корыта, — усмехнулась реалистка Алла. — Лично я не намерена прозябать на обочине жизни. Удачу творит сам человек. У нас с тобой будет классный тандем: мои напор и отвага плюс твоя интеллигентность и осторожность. Оптимисты творят будущее, а пессимисты за этим наблюдают.

Энергичная Алла тут же начала претворять свою идею в жизнь — нашла по соседству пустой подвал, договорилась в ЖЭКе, раздобыла деньги, сделала косметический ремонт, купила пару компьютеров, столы, шкафы и прочие необходимые вещи, через посредническую контору приобрела готовые учредительные документы фирмы и повесила на дверь подвала табличку “АО “Прима”.

— А почему “Прима”? — полюбопытствовала Лариса.

— Потому что я первая бизнес-леди в ЖЭКе номер пять! — гордо оповестила будущая предпринимательница. — Первая и пока единственная. Начальный этап нашего блистательного пути уже пройден: самая красивая женщина района стала генеральным директором фирмы. Правда, под моим мудрым руководством пока трудятся всего лишь два человека, но ты же знаешь – я неисправимая оптимистка.

Да, с Алкой не соскучишься. Ей никогда не живется спокойно, ее вечно тянет в авантюры, она фонтанирует идеями, удивительно артистична и способна сыграть любую роль. Воспитанная интеллигентными родителями, Алла запросто может договориться и с грузчиком, и с руководителем фирмы, и с чиновником-бюрократом и при этом добьется своего. В обществе интеллигентных людей эрудитка непринужденно беседует о высоких материях, может блеснуть знанием латыни, к месту ввернуть цитату или свежесочиненный афоризм. С людьми попроще говорит на понятном им языке, запросто собачится, как рыночная торговка, в сердцах может и выматерить, если не понимают по-другому.

Ей плевать, что о ней подумают. Алла делает только то, что хочет, но если другого человека это не устраивает, то она произносит свою коронную фразу: “Не нравится — не ешь!” И точка. “Хочу и буду!”, “Не препятствуй моему ндраву!” — тоже ее любимые выражения. Алла умеет добиться своего, любым способом. В одних случаях прёт напролом, в других - прикинется хитрой лисой.

Разногласия между подругами возникли впервые. Лариса упорно не хотела менять привычный статус.

— Осел предназначен для того, чтобы везти поклажу, а не упираться, стоя на месте, — иронично прокомментировала ее упрямство Алла, уже не раз повторявшая, что подруга «упертее, чем сто хохлов сразу». — Все в облаках витаешь, романтичная ты моя... Я тебе дело предлагаю, а ты встала в позу: ах, ах, я вся такая чистая и возвышенная! Спустись на землю, подруга! Папа уже в могиле, прости уж за цинизм, поддержать и отстегнуть денежек некому, а у тебя сын растет. Леха часто болеет, ему бы спортом заняться, а это теперь не бесплатно, да и в школе с родителей постоянно денежки тянут. Ты лелеешь свои идеалы, а сыну нечего дать на завтрак. Хочешь, чтобы он вырос закомплексованным? Кому нужны твои идеалы, талант и ученость, если Лехины друзья имеют компьютеры, а у твоего парня нет даже приличных штанов? Сейчас хорошее образование стоит немалых денег, а ты тут кочевряжишься, за идеалы свои цепляешься.

Напоминание о сыне сразу отрезвило Ларису.

— Ладно, Алка, ты меня дожала. Давай по делу.

— Вот это другой коленкор! — воодушевилась начинающая бизнес-леди. — Не сомневалась, что ты возьмешь мозги в руки, — хоть ты и упрямая, но не тупая.

После основной работы Лариса приходила на Аллин склад и мало-помалу вникла в суть предпринимательства. Дотошная и обстоятельная, она подолгу возилась с документами, осваивая новую информацию. Щедрая подруга положила ей неслыханно большой оклад, и это сразу сказалось на бюджете Лариной семьи, даже появилась возможность помогать маме. Лариса радовалась, что теперь удается сводить концы с концами. Жизнь идет себе помаленьку, проблем стало меньше, зачем же от добра добра искать?

Но неуемную Аллу такое положение вещей не устраивало. Другие гребут деньгу лопатой, а она чем хуже? Да не хуже, а получше многих! Алла не привыкла быть середнячком, она всегда была на виду, среди интересных людей, а тут — сиди в сыром, вонючем подвале и крути свой маленький бизнес. Нет, это не для нее. Ее озарила новая идея, и она предложила Ларисе открыть собственную фирму.

— Можно будет перекидывать деньги с моего счета на твой и наоборот, а потом спрятать так, что концов не найдешь. Можно взять кредит в банке и по-тихому его похерить.

— Алка, но это же нечестно! — возмущалась Лара.

— Да плюнь слюной на эти устаревшие понятия! Честно то, что в данный момент выгодно, — вот нынешняя мораль.

— Но ведь это криминал!

— Да-а? Думаешь, мы дурнее других? Хрен-то! — самоуверенно заявляла любительница играть с огнем. — А женский фактор? Даже если прижмут, что с нас взять? Никому и в голову не придет, что мы задумали столь коварный план личного обогащения! Честность обратно пропорциональна богатству, — родила она афоризм в тему.

Лара боялась, что ее бесшабашную подругу затянет в криминал. Лихая и рисковая Алла не имела обыкновения задумываться о последствиях своих авантюр и обычно отмахивалась:

— Да брось ты причитать раньше времени! Рискнем. А будут проблемы, найдется и решение. Надо начать, а там видно будет, как фишка ляжет. Ты же классная преферансистка! А кто не рискует — тот не выигрывает. Девиз Чезаре Борджиа “Aut Caesar, aut nihil” — или Цезарь, или ничто. По-нашему — или пан, или пропал! Удачный случай нужно организовать. Прёт, прёт нам фишка, это наш расклад, я чую успех. Удача приходит к тому, кто ее ждет.

И опять Лариса уступила ее напору. Благодаря Алле родилось название фирмы — “Полет”. Подразумевалось, что теперь Лара вознесется над обыденностью жизни и устремится... Куда? А не важно! Бесшабашной Алле претила размеренная, устоявшаяся жизнь. “Нужно двигаться вперед, даже если идешь не в том направлении”, — хохмила она.

Время шло. Поначалу Лариса считала, что у нее нет способностей к коммерции. Все было для нее внове. Договоры поставок, консигнация, реализация, платежки, счета, налоги, ежеквартальный и годовой баланс, поставщики, заказчики, — раньше она и слов-то таких не знала. Но способная Лара быстро все освоила. Дела у новоиспеченных бизнес-леди шли неплохо. Ларисе уже стала нравиться ее активная жизнь, переговоры, дающие возможность добиться от партнера определенных уступок и выторговать выгодные для себя условия. Она гордилась, что достигла всего собственным трудом, и уже не жалела, что окунулась в мир бизнеса.

— Мать, нам нужна хорошая крыша, — выдвинула новую идею неугомонная Алла. — Мы бабы отважные, но против “АКМ” не попрешь. Умный храбрец делает все, чтобы выжить, а дурной — погибнуть во имя непонятно чего.

Она очень быстро разобралась, кто есть кто среди московских авторитетов, и решила сделать ставку на Мирона.

Когда-то Слава Миронов был рядовым инженером в НИИ, а в условиях бандитского капитализма возглавлял одну из крупных организованных группировок.

— Теперь он бандит авторитетный, но у него верхнее образование. Не может Мирон не потянуться к интеллигентной женщине, — самоуверенно заявила Алла подруге. — Зуб даю, в глубине своей испорченной души этот бандитский главарь тоскует по задушевным разговорам. Отпетые циники всегда сентиментальны. Дадим человеку шанс, пусть вспомнит свою непорочную юность и интеллигентных девушек с мечтательными глазами.

— Это у тебя-то мечтательные глаза? — хмыкнула Лара.

— Будут мечтательные! — заверила прирожденная актриса. — Для одних людей актерство — профессия, а для других — черта характера. Как посмотрю на него томным взглядом с поволокой — он мой! Подумаешь! - и не таких охмуряла.

— Криминального авторитета охмурить невозможно, — возразила подруга.

— Возможно, возможно, не сомневайся! Все люди сделаны одинаково.

— У бандитов другие приоритеты!

— Мужик есть мужик. Прибор у него есть, значит, он им иногда пользуется не только для того, чтобы отлить. Не забывай про женский фактор. Как только у него на меня встанет, я его так ухвачу за ствол, что не отцепишь, да Мироша и сам не захочет. Не было еще такого, чтобы я с мужиком не справилась. Когда гормоны играют, у него мозги между ног. Даже если у Мирона в штанах плохо шевелится, я, если захочу, могу на него подействовать как десятикратная доза шпанской мушки.

— Алка, ты интеллигентная женщина, зачем тебе связываться с бандитом?

— Не наивничай, старушка, сама знаешь, какие сейчас времена. Нам, слабым женщинам, обязательно нужен защитник. Мы с тобой нахально влезли в бизнес, а мужики — народ самолюбивый. Баба, которая встряла в их бизнес, да еще на чужой территории, им как кость в горле. — Для усиления впечатления любительница острого словца ввернула перифраз: - На крепкий сук щепки летят. Замочат, и глазом моргнуть не успеешь.

Авантюрная бизнес-леди сразу же приступила к осуществлению своего плана. Навела справки и выяснила, что Мирон к женщинам равнодушен. Вокруг него крутились проститутки, а в даме сердца он не нуждался. Однако настырная Алла умела добиваться своего, не мытьем, так катаньем.

“Ладно, — решила она, — раз на женские прелести Мирон не купится, попробуем по-другому”.

Алла сознавала, что подобраться к авторитету непросто. Общаясь с разными людьми, она выяснила, что Мирон завзятый преферансист, и сразу воодушевилась. Для начала решила пустить слух, что в Москве есть две женщины, классно играющие в преферанс. Конечно, бандит такого ранга мог на это не клюнуть, но неисправимая оптимистка и не думала сдаваться.

— Мирон — мужичок маленького роста, следовательно, тщеславен, самолюбив и с комплексами. А я буду лечить его комплексы комплексным методом. Не может он не подобрать брошенную перчатку, тем более, когда вызов сделан женщинами, — заявила Алла с присущей ей самоуверенностью.

Ларисе план подруги показался наивным.

— Бандит не может вести себя как рыцарь, — возражала она. — Очередь из автомата, граната, пластиковая бомба, киллер — вот как отвечают авторитеты на вызов.

Однако Алла не была бы Аллой, если бы отказалась от намеченной цели. В этом отношении они друг друга стоили. Упертее Аллы — только Лариса. “Сто хохлов сразу”, естественно, не в счет, так как в упертости явно уступают подругам.

В преферанс и покер обе играли с детства. Пристрастил их Аллин отец, сам заядлый игрок, а они оказались достойными ученицами. Отец Лары тоже неплохо играл. Они часто расписывали пульку на троих или на четверых, благо жили по соседству и дружили семьями. Постоянная практика, “верхнее чутье”, умеренная доля риска плюс аналитический склад ума — и подруги стали классными преферансистками. Женщина, хорошо играющая в преферанс, — большая редкость. А красивая преферансистка — тем более. Незнакомые партнеры садились играть со снисходительной улыбкой, полагая, что две дамочки просто балуются, а потом изумленно качали головой. В студенческие годы подруги “раздели” не одного партнера. “Вот суки!” — восхищенно-растерянно заявил как-то один из “раздетых”, который перед игрой ехидничал, что “женщина и преферанс — явления несовместимые”.

Алла была уверена, что Мирон захочет с ними сразиться. Она понимала психологию игрока. Слава Миронов азартен, самоуверен, наверняка решит доказать, что обыграет любого, а уж женщину и подавно. Главное — довести до его сведения, что подруги — игроки экстра-класса, а потом она сориентируется по обстоятельствам.

Выяснив, что рэкетиры, приезжающие к ней за ежемесячной данью, худо-бедно играют в преферанс, Алла стала строить глазки одному из них, Сереге, который уже давно многозначительно сопел и заинтересованно поглядывал на нее. Ее бюст пятого размера еще ни одного представителя мужского пола не оставил равнодушным. Когда “клиент созрел”, она накрыла в своем кабинете стол с дорогими напитками, а как только гости прилично набрались, предложила расписать пулечку. Расчет был верный — какой же мужчина не играет в преферанс, даже если он бандит! Очко, сека и прочие игры, прежде популярные в криминальной среде, уже давно не в моде.

— Мы с подругой еще только учимся, крупных ставок боимся, — с невинным видом заявила коварная Алла. — Давайте, ребята, сыграем по десять центов за вист, а то вы нас, бедных женщин, чего доброго, “разденете”.

— Не-а, я с новичками не играю, скукотища это, а не преф, — отказался второй рэкетир, вечно угрюмый Толик. Именно он впоследствии стал верным Аллиным оруженосцем и по совместительству мальчиком на побегушках.

Но его напарник Сергей, которому сексапильная преферансистка не зря строила глазки, с ним не согласился:

— Да ладно, Толян, чего там. Давай поучим девчонок играть... Девчонки, несите карты, распишем пулю.

“Девчонка” Алла, которая была старше его лет на шесть, достала из стола запечатанную колоду. Осторожный Сергей решил заранее подстраховаться:

— А если вам нечем будет расплачиваться — тогда как?

— Тогда придется натурой... — потупилась Алла, как гимназистка-девственница.

Оглядев ее пышные формы, Сергей расплылся в улыбке:

— Годится.

В том, что он на это купится, Казанова в юбке ничуть не сомневалась. Мужчин она знала как облупленных — с ее-то богатым сексуальным опытом! Алла уже давно поняла, что Серега созрел до той кондиции, когда из него можно веревки вить.

За игрой она не забывала щедрой рукой подливать обоим рэкетирам. Преферанс, как известно, пьяных не любит, и к четырем утра у Сергея с Толиком на горке было более трех сотен очков, у Аллы — 30, у Лары — 16.

— С тебя, Толян, четыре тысячи пятьсот баксов, а с тебя, Серый, поменьше, всего три тысячи восемьсот, — улыбаясь, объявила результат хозяйка.

Те лишь обалдело моргали. Толик полез за своим “лопатником”, но она жестом остановила его:

— Да ладно, я пошутила.

— Дак чё там, — пробурчал Толик. — Бабки у нас есть.

— Вы же у меня в гостях, а гостей не принято “раздевать”.

С тех пор они стали играть по вечерам. Хотя бандиты за игрой уже не пили, до класса партнерш им было далеко. Серега и Толик неизменно проигрывали. Долги рэкетиров росли.

Слух о том, что подруги классно играют в преф, распространился быстро. Пару раз Алла и Лариса сыграли с бригадиром, под началом которого Толик с Серегой собирали дань. Бригадира бизнес-леди решили не обыгрывать. Получилась почти нулевая пуля, но тот остался доволен и вскоре привел своего другана. Его подруги не стали щадить и “облегчили” на приличную сумму. Знай наших!

- Беспроигрышная азартная игра - когда ставишь только на себя, - иронично «подбодрила» опытная преферансистка неопытного игрока.

Но все эти партнеры были слишком мелкими рыбешками. Лариса начала терять терпение:

— Алка, зря ты это затеяла. Времени и так нет, а мы рассиживаемся за префом с этими криминальными типами. Меня от них уже с души воротит.

— Не суетись под клиентом, мать, — одернула ее подруга. — Нам сейчас нужен бандит высокого ранга, чтобы упрочить славу. Мы его “разденем”, но уже не только в переносном, но и в буквальном смысле, и в натуральном виде пустим по Тверской, чтоб все прознали. Ты, главное, терпеливо скрывай свое нетерпение. Клюнет на нас Мирон. Безошибочная интуиция позволяет мне считать, что я — права, вне зависимости от истинного положения вещей, — поиронизировала она над собой.

Подруги играли то с одним, то с другим партнером, и наконец план Аллы сработал. Как-то вечером приехали Серега с Толиком и сказали, что с дамами хочет сыграть сам командир.

— Он-то вас точно обует, — злорадно ухмыльнулся Толик.

— Это мы еще посмотрим! — весело отозвалась Алла. — Классный игрок способен исправить ошибки фортуны.

Через пару дней появились сияющие рэкетиры, торжественные от порученной им роли.

— Машина у подъезда! — объявил Сергей.

Алла достала косметичку и быстро “сделала морду лица”. Последний раз взмахнув пуховкой, оценивающе оглядела себя в зеркале, осталась довольна увиденным и подмигнула подруге.

Хотя все предыдущие игрища были рассчитаны именно на такой исход, Лариса не чувствовала воодушевления. Предстоящее знакомство с бандитским главарем ее пугало. Кто знает, как все обернется...

Уныло глядя на мелькающий за окном машины подмосковный пейзаж, она уже жалела, что пошла на поводу у авантюрной подруги. Вечно той надо встрять во что-то с дурным запахом! В результате их сейчас везут непонятно куда. Как потом выбираться? Наклонившись к подруге, она прошептала:

— Алка, я боюсь. Вдруг Мирону не понравится, что мы его обыграем, он рассердится, да и зароет нас где-нибудь в лесочке.

— Не дрейфь, старушка! — тоже шепотом ответила неунывающая Алла. — Пошла танцевать — надо прижиматься. Женщина, достаточно умная, чтобы обыграть мужчину, по жизни достаточно умна, чтобы подыграть ему, — с ходу сочинила она очередной перл. — Свой класс мы, конечно, покажем, но позволим ему выиграть. Пусть потешится старичок.

Лариса немного успокоилась. Алка хоть и авантюристка, но не безголовая. Как кошка, всегда падает на четыре лапы.

— А разве он старик? — проявила чисто женское любопытство Лара.

— Да это я так, к слову, — отмахнулась боевая подруга. — Для меня любой мужик после сорока уже неинтересен, потому как на постельное буйство не способен. А меня, кроме койки, в мужчинах ничего не интересует. Если у него не стоит, то в моем понимании это не мужик.

— Как же ты собираешься приголубить Мирона, если тебе с ним будет неинтересно?

— Не волнуйся за меня, приголублю, — усмехнулась Казанова в юбке. — Он не по этому делу. У них, бандитов, от крутых дел голова пухнет, а заботы всегда отражаются на постельных способностях. Так что у нас с ним будет преимущественно платоническое общение на почве духовной близости.

— А как мы будем его именовать? Мироном неудобно, это же кличка.

— Лично меня этот вопрос не колышет. Существенное различие между мужчинами состоит лишь в размерах члена и банковского счета. Имя, внешность и прочее — несущественно. Как назовется, так и будем называть.

— Ты думаешь, Мирон представится нам как положено?! Он же бандитский главарь!

— Ну, главарь главарю рознь. Мироша бандит культурный. Может, еще и к ручке приложится.

— Ага, — фыркнула Лариса, — как в лучших домах Лондона и Парижа!

— А ты представляешь его себе с железными фиксами, зубом цыкающим и по фене ботающим?

— Откуда я знаю? У меня не так много знакомых среди бандитских главарей.

— У меня тоже, — хмыкнула Алла. — Мирон будет первым. Но ничего, главное начать, потом, может, тебе и самой понравится.

— Это вряд ли. От манер и интеллекта Сереги с Толиком меня уже тошнит, — скривилась Лариса.

— Неказиста кляча, зато голова большая. С них мы тоже навар поимели. Но они шестерки, а Мирон пахан, или командир, или шеф, в общем, начальник. Я не очень-то разбираюсь в их бандитской иерархии.

— Да какая разница! Бандит он и есть бандит, — высокомерно заявила Лара с презрением интеллигентной женщины, не желающей запачкаться.

— Не скажи, мать, — беспечно отозвалась верная боевая подруга. — Время блатных давно минуло. Бандиты хотят, чтобы их уважали и считали респектабельными людьми. В депутаты рвутся, презентации организуют, на благотворительность отстегивают.

— И Мирон такой же?

— Мирон тем более. Хоть и говорят, что институтский диплом ничего не значит, я так не считаю. Интеллект — это то, что иногда встречается у людей с верхним образованием. Так что Мирон своей головой не только ест, но иногда и думает.

— Ты его так нахваливаешь, будто он весь из себя положительный, — съязвила Лариса.

— Да нет, обычный бандит, — равнодушно отозвалась Алла. — Все как у людей — и разборки, и перестрелки. Но он хотя бы срок не мотал, у него нет блатных замашек. Пасть тебе не порвет и на перо не поставит, даже если ты у него выиграешь. Достанет “лопатник”, культурно отслюнит денежки, но больше с нами никогда не сядет играть — самолюбие не позволит. Но! – Опытная «рыбачка», задумавшая поймать на крючок заветную «рыбку», выразительно подняла указательный палец. - Я настолько умна, что умею не показывать своего ума. Приручу бандита — с руки будет есть.

Машина свернула с шоссе, проехала еще метров двести и остановилась перед железными воротами.

— Приехали! — объявил Серега.

Из будки выглянул охранник, признал своих, и ворота отодвинулись вправо.

— Не слабо! — присвистнула Алла при виде роскошного четырехэтажного особняка и огромного двора с многочисленными постройками.

— А ты как думала! — приосанился рэкетир.

Лариса ожидала увидеть нечто особенное, но сразу разочаровалась. Типичный кич, свойственный современным нуворишам. Угрохана прорва денег, и все должно свидетельствовать о богатстве и преуспевании владельца.

Настроение сразу упало. Черт побери! Почему они, умные, интеллигентные женщины, должны приспосабливаться, чтобы заручиться поддержкой какого-то мафиози? Да стоит ли ломать себя и наступать на горло принципам ради того, чтобы побольше заработать?

Машина подъехала к широкой веранде, к которой вели каменные ступени.

Укротительница мальчишей-плохишей вышла первой, расправила плечи и с гордо поднятой головой стала оглядываться вокруг. Лариса нехотя выбралась следом и подошла к подруге:

— Вот придурки, даже дверцу машины для нас не открыли. У Мироновых шестерок явный пробел в воспитании.

— Ладно, не ворчи, — одернула ее Алла. — Может, хозяин получше.

Они поднялись на веранду и остановились перед массивной дверью. Справа виднелся почти незаметный глазок телекамеры. Алла, усмехнувшись, дотянулась и прикрыла его рукой. Толик неодобрительно покачал головой и нажал кнопку звонка. Дверь открыл охранник, в холле маячили еще двое.

— Проходите! — пригласил Сергей.

Никто не предложил им раздеться, пришлось снять пальто самим. Алла царственным жестом бросила его на руки оторопевшего охранника, явно не приученного обращаться с дамами, и зацокала каблуками по коридору. Лариса последовала примеру подруги, продолжая шепотом ворчать:

— Да уж, дворецкого и горничных здесь явно не наблюдается, одни мордовороты.

Алла усмехнулась и тихо ответила:

— Не графья, мать, перебьемся. Иногда надо и гонор смирить. Эти уроды еще будут подавать мне шикарную шубу не хуже вышколенного швейцара. Я их быстро перевоспитаю.

Приблизившись к открытой двери, Алла поняла, что им туда, и не ошиблась. Как только подруги вошли, стоявший у окна невысокий худощавый мужчина тут же обернулся и шагнул им навстречу, улыбаясь и протягивая обе руки.

— Рад вас видеть. Премного наслышан о ваших необычайных способностях в картежных играх. Но не ожидал, что королевы преферанса окажутся к тому же и очаровательными дамами.

Ларису удивил такой прием и витиеватый слог хозяина.

— Преферанс — не картежная игра. Картежные игры — это очко, подкидной дурак и прочие плебейские развлечения, а преферанс — игра интеллектов, — не слишком любезно возразила она.

— Ой, не обращайте внимания на слова моей подруги, — тут же встряла Алла. — Она вообще-то дама хорошо воспитанная, но обиделась за свою любимую игру. Лара — патриот преферанса.

— В таком случае приношу свои извинения. Значит, вы — Алла... — Хозяин сделал паузу.

— ...Дмитриевна, — продолжила опытная кокетка и протянула ему руку, явно рассчитывая на то, что он к ней приложится.

Мирон не подкачал, галантно поцеловал ей ручку и перевел взгляд на Лару:

— А вы Лариса...

— ...Николаевна, — сухо сказала та и ручку для поцелуя не подала.

Он улыбнулся и сделал вид, что все идет как надо. Лара с удивлением отметила, что хозяин дома обладает тактом и чувством меры. Она представляла его другим. Четкого образа у нее не было, но по фильмам и книгам сложилось впечатление, что криминальные личности примитивны, грубы и не имеют понятия о правилах хорошего тона. А этот бандитский главарь одет с иголочки, держится с достоинством, умеет обращаться с дамами и пока еще не сделал ничего, чтобы ее разочаровать.

— Рад приятному знакомству, — чуть склонил голову хозяин дома. — А меня зовут Вячеславом Валерьевичем.

— Очень приятно, — отозвалась Алла с обворожительной улыбкой. — Наслышаны о вас... Доброе имя дорого стоит. Полагаю, вы даже лучше своей репутации. Говорят, в преферансе вы такой ас, что выиграть у вас невозможно.

— Ну почему же невозможно... — улыбнулся Мирон, и было видно, что слова Аллы ему лестны. — Судя по отзывам, вы тоже мастера высокого класса.

— Женщине с мужчиной никогда не сравняться, в том числе и в преферансе, — продолжала льстить Алла.

Хозяин посмотрел на нее с хитрецой и чуть покачал головой:

— Ах, Алла Дмитриевна, при всем вашем очаровании вам палец в рот не клади...

— Да что вы… — Она изобразила смущение. — Я очень простая, наивная и доверчивая. Меня обмануть может каждый. Правда, судьба порой милостива к слабому полу, и на руках бывает пять тузов...

Он от души рассмеялся:

— Впервые вижу даму не только обаятельную, но и остроумную. Я-то думал, что мы просто сразимся в преферанс, но чувствую, что меня ожидает масса приятных неожиданностей. Воистину не знаешь, что готовит судьба. Рад, что мне предстоит вечер в обществе двух замечательных женщин. Лариса Николаевна, вы, очевидно, изначально были настроены враждебно, но, уверяю вас, слухи о моем грубом нраве сильно преувеличены. Постараюсь переубедить вас, но если все же мне это не удастся — простите великодушно.

Лариса все больше удивлялась. Надо же — и чувство юмора у человека есть, и самоирония, и знание женской психологии. Она-то думала, что Мирон типичный плебей, раз обзавелся таким кичевым особняком, а оказывается, с ним можно поиграть в психологические игры, когда мужчина и женщина перекидываются словами, как мячиками, и каждый понимает недосказанное. Этот мужичок не прост. Умеет потрафить даме, сделав вид, что играет по ее правилам, но сам очень себе на уме.

— С вашего позволения, я вас на минутку оставлю, — сказал Мирон. — Что вы будете пить?

— Апельсиновый сок со льдом, — сказала Лара.

Своенравная Алла решила повыпендриваться:

— Я — минеральную воду “Бурже”.

“Интересно, — подумала Лариса. — А найдется ли в его закромах “Бурже”?”

Но судя по спокойному виду хозяина дома, в его закромах, как в Греции, было все.

— А что курите?

— Я — “More” без ментола, Лариса — “Salem”.

Мирон кивнул и вышел. Лара не преминула поделиться впечатлениями:

— Алка, он совсем не похож на бандита. Если бы я не знала, кто он, то подумала бы, что директор банка.

— А он и есть директор банка. Что, понравился? — поддела она подругу.

— Пока мнение неопределенное, но все же рожа у него не бандитская.

— А я тебе что говорила! Начиталась детективов и думаешь, что бандитский главарь — это хрипатый урод, который полжизни провел в колониях строгого режима. Видишь, как Мирон расшаркивается, какие витиеватые обороты... А ты боялась, что тебя в лесочке закопают.

— Алка, нам непременно нужно выиграть. Если мы проиграем, он потеряет к нам интерес.

— Да я и сама это поняла, старушка! Мы должны его обуть, тогда Мирон пригласит нас еще раз, чтобы взять реванш. Фанат преферанса, сразу видно. Это он пока весь из себя, а когда мы его сделаем, — по-другому запоет. Тут я и накину на него лассо.

Непробиваемый оптимизм подруги окончательно успокоил Лару. Она уже не сомневалась, что у Аллы все получится.

— Алка, а откуда ты знаешь про бандитских главарей — какие они были раньше и какими стали теперь?

— Да по телевизору забавный конкурс смотрела. Знаешь, сейчас модны всякие конкурсы: “Мисс Бюст”, “Мисс Ноги”, “Мисс Устьпердюйск”, “Мисс Россия”, а это был конкурс “Мистер Бандит”.

— Что, на полном серьезе? — удивилась Лариса.

— Ну, Ларка, ну, подружка! До чего же легко тебя приколоть!

И обе расхохотались.

Вошел Мирон.

— О, я вижу, милые дамы не скучают, — заулыбался он.

— Скука — удел людей с бедной фантазией, — одарила его свежепридуманным перлом Алла.

— Ну что ж, хорошее настроение — залог удачи. К бою, милые дамы, я горю нетерпением поскорее с вами сразиться. Вы привезли свою колоду или доверяете мне?

— Конечно, доверяем! — в один голос подтвердили подруги.

— Спасибо. Если вы не возражаете, пройдем в другую комнату. Там нам ничто не помешает. Прошу!

Он сделал приглашающий жест и открыл дверь. Лариса вышла из гостиной вслед за подругой. Та бойко зацокала каблуками по коридору, хотя понятия не имела, куда идти. Мирон обогнал ее и на правах хозяина пошел впереди. Свернули направо, потом еще раз, спустились по ступенькам и оказались в комнате без окон, где из мебели были лишь стол и стулья.

“Видимо, это помещение для конфиденциальных переговоров, оснащенное техникой, исключающей прослушивание”, — решила Лариса.

Она не понимала, зачем Мирон привел их сюда. Вполне можно было сыграть в гостиной. Вроде никаких секретных разговоров не предвидится. Или он хочет пустить пыль в глаза, продемонстрировать свои хоромы? Мирон держится с достоинством, но, наверно, в глубине души он страдает от комплекса маленького человека. Потому и самоутверждается на таких вот пустяках. Когда-то был никем, а теперь стал хозяином маленькой империи и не может отказать себе в удовольствии подчеркнуть свою значительность — такой крутой и такой богатый! Если это так, то Алка его точно обыграет. Когда у мужика внутри гнильцо, подруга это безошибочно чует. Играя на его слабостях, доводит до состояния токующего глухаря, а потом вьет из него веревки. Да, удачно Алка выбрала будущего защитника. Как в преферансе — объявила вист втемную, чуя расклад.

Ларе было забавно следить за процессом витья веревок из крутого бандита Мирона. То, что он запал на Алку с первого взгляда, — видно невооруженным глазом. Перед Алкиной сексапильностью пока еще ни один мужик не устоял, а уж маленькие мужчинки и подавно млели от рослой красавицы с рельефными формами. Подчеркнуть пышные контуры своей фигуры и предстать в наиболее выигрышном ракурсе она умела: прирожденная актриса и кокетка. Так что Мирону можно только посочувствовать. Алка из него не то что веревки — шнурки совьет.

Во время игры они почти не разговаривали, обмениваясь лишь короткими профессиональными репликами. Лара была уверена, что хозяин дома ожидал от них типичной женской болтовни. Но он еще не знал, с кем имеет дело. Алла вначале сосредоточилась, пытаясь понять манеру игры Мирона, потом быстро все сообразила и расслабилась. Да, тот явно их недооценил. Подруги всего лишь раз переглянулись и все поняли без слов. “Обуем малого за всю масть!” — читалось во взгляде Аллы.

Мирон был азартен — плохое качество для преферансиста. Как только ему приходила более-менее приличная карта, он начинал отчаянно торговаться, рассчитывая на прикуп. Подруги могли рискнуть, но обычно чутье их не подводило. Играли они активно, но подсадок на горку почти не было. Конечно, и на старуху бывает проруха, но все же опыт и интуиция кое-что значат. У Мирона с чутьем дело обстояло гораздо хуже. То, имея на руках пять взяток, он торговался до семерной, прикупал не то, чего ожидал, и садился без двух, то рассчитывал на благоприятный расклад, но попадал на плохой и снова подсаживался. Его горка росла неуклонно.

Игра заканчивалась, и уже было ясно, что подруги выигрывают. Мирону не хватало шести очков до закрытия пули. Взяв прикуп, он заказал восемь червей.

— Вист втемную! — весело объявила Алла после паса Ларисы.

Мирон напрягся. Подруги были спокойны. Они блестяще играли втемную, даже на крупной игре, ошибок не совершали, расклад чувствовали на кончике карт.

Недаром же существует преферансная байка: жадность фраера сгубила! Мирон перезаказал игру — имея шесть козырей и пиковый трельяж, не учел чужой ход. В результате подруги классически “зарезали” его трельяж и оставили “без двух”.

Проигравший покусывал губу, качал головой.

“Самолюбив — тут Алка точно угадала, — анализировала его характер Лариса, искоса посмотрев на партнера. — Не любит проигрывать. Неужели он сейчас обидится и все наши усилия пойдут прахом?”

Но Мирон и здесь оказался на высоте, быстро взял себя в руки и улыбнулся:

— Милые дамы, понимаю, сам виноват — перезаказал. Но вы-то! Просто нет слов! Как вы чувствуете расклад! Разыграли как по писаному! Алла Дмитриевна, поделитесь секретом — почему вы объявили вист втемную, ведь у вас была не вистовая карта?

— Я тоже не прочь рискнуть... — потупилась “скромница” Алла. — Втемную ощущения острее. А я очень азартна, — рискнула бы поставить даже на троянского коня, — потому и закрылась. Лара сразу поняла, что у меня нет пиковой масти, и я готовлю вам “козью морду”. А дальше уже дело техники.

Мирон снова сдал карты. Они с Ларисой спасовали, Алла взяла прикуп и объявила восемь червей.

“Ах как она его! — восхитилась Лара. — Прямым текстом заявляет: ты не сыграл, а я сыграю, потому что как партнер на порядок сильнее тебя! Ну, уделала подруга бандитского главаря! Скоро она его таким морским узлом завяжет! А ведь делала на Мирона ставку вслепую, как в преферансе — вист втемную!”

Мирон улыбнулся, восхищенно цокая языком. Он завистовал и объявил вист втемную.

“Не хочешь уступать ни в чем, амбициозный ты наш! Ведь не умеешь играть втемную и запросто можешь подсесть”, — с неодобрением подумала Лара, но не дала себя обмануть, и все остались довольны.

Алла незаметно подмигнула ей, мол, высший класс, подруга, а партнера одарила остротой:

— При равных шансах я предпочитаю выигрывать.

Пуля была закрыта, и Мирон стал считать. Проиграл он много, как раз столько, чтобы совсем потерять спесь.

— Я бы с удовольствием сыграл с вами еще раз, но боюсь быть назойливым, — неуверенно проговорил он.

“Нет, на первый раз этого вполне достаточно, — подумала Лара, — не дай бог, на следующей игре Алка полезет на горку, в результате Мирон отыграется, и впечатление будет испорчено. Он успокоится и больше нас не пригласит”.

Она посмотрела на подругу. Та сразу все поняла и сказала, искренне изображая сожаление:

— Вячеслав Валерьевич, дать отыграться проигравшему — святое дело, но вы уж нас извините. Завтра рабочий день. Мы ведь женщины-труженицы, сами на хлеб зарабатываем. Так что сыграем как-нибудь в другой раз, если у вас будет такое желание.

— Разумеется, Алла Дмитриевна. Поверьте, я получил огромное удовольствие от игры, и не важно, что проиграл. Я не ставлю перед собой цель выиграть, просто люблю играть, а с хорошими партнерами — тем более. Было бы больше времени — играл бы сутками. Мы обязательно сыграем, и надеюсь, не раз. Ну а теперь, если позволите, мы посидим и поболтаем. У меня есть предложение перейти на “ты”, а то я чувствую, как трудно вам даются мои длинные имя и отчество. Надеюсь, что вы не расцените это как фамильярность. Это лишь свидетельство того, что мы стали друзьями.

— С удовольствием, — откликнулась Алла.

Лара кивнула. Церемонии ей уже порядком надоели, хотелось расслабиться и не держать спину.

Снова длинными коридорами с поворотами они перешли в гостиную. Подруги сели в кресла. Мирон подошел к бару и обернулся:

— Что вам налить?

— Мне коньяк, Ларе — джин “Бифитер” с тоником, — ответила верная боевая подруга.

Мирон подкатил сервировочный столик. Ничего не забыл — возле пузатой рюмки с коньяком лежала пачка красного “More”, рядом с бокалом для Лары — ее любимый “Salem”. Себе он налил коньяк.

— За вас, королевы преферанса! — Проигравший поднял свой бокал. — Давайте, как это принято в наших национальных традициях, выпьем на брудершафт.

Они выпили и с чувством поочередно облобызались.

— Аллочка, я приношу извинения за то, что мои ребята брали с тебя плату за охрану. Больше этого не будет. Я готов возместить все, что с тебя взяли.

— Славик, давай не будем об этом! — небрежно отмахнулась та.

— Нет, нет, вы теперь мои друзья, и никаких меркантильных дел между нами быть не может, за исключением оплаты карточных проигрышей. Кстати, о проигрыше...

Достав портмоне, хозяин отсчитал деньги. Подруги, даже не взглянув друг на друга, поняли, что их надо взять. Если они начнут отнекиваться, то только все испортят. Карточные долги не прощаются даже друзьям.

— Так, а теперь мой долг лично тебе, Алла. Я бы мог выдать тебе крупную сумму в качестве компенсации за причиненное моими ребятами беспокойство, но боюсь, ты обидишься. Так сколько?

— Славик, я сама с ними разберусь. – Казанова в юбке как бы невзначай положила ладонь на руку новообретенного «друга» и нежно посмотрела ему в глаза. — Они неплохие ребята, — заворковала коварная соблазнительница. Не важно, что говорить, а важно, как говорить и как при этом смотреть. Взглядом же она могла сказать о-очень многое... — Не буду всего рассказывать, но поверь мне на слово, они честно отрабатывают свои долги.

— Вот это да! — восхитился Мирон. — Аллочка, просто нет слов! Красавица, королева преферанса и деловая женщина, сумевшая укротить моих безмозглых кабанов!

— Спасибо за комплимент.

Она кокетливо потупилась и неожиданно бросила на него многозначительный взгляд — классическая “стрельба глазами”, неотразимо действующая на мужчин из разряда бесхитростных. Мирон оказался как раз таким. С женским коварством он был не знаком, да и вряд ли у него когда-либо были достойные женщины, а уж партнерши экстра-класса — и подавно.

Лариса получала истинное наслаждение от безупречной игры подруги и в душе посмеивалась над неискушенным в женском кокетстве Мироном. Любому опытному мужчине все эти приемчики хорошо знакомы, и ни одна уважающая себя женщина не станет их использовать — слишком вульгарно. Но Алла и тут все верно рассчитала, с первого взгляда поняв, как неопытна жертва в отношении прекрасного пола. Проститутки, которые говорят заученные слова, понятное дело, не в счет. С таким наивняком, как Мирон, сойдут и простейшие приемы обольщения. Он был уже на крючке, а когда мужчина заглотил наживку, то уже не может трезво оценить обольстительницу, и только законченная дура не подсечет его вовремя и не посадит в свой сачок.

— Ко всему прочему, у меня еще много достоинств… — Соблазнительница бросила еще один многозначительный взгляд.

Уважающая себя женщина никогда не позволила бы себе двусмысленных заявлений при первой встрече с мужчиной, имеющим опыт общения с прекрасным полом. Но с такими, как Мирон, чем агрессивнее, тем лучше. Решив обольстить его за рекордно короткое время, Алла избрала оптимальную тактику.

Она сидела в томно-расслабленной позе, закинув ногу на ногу, а короткая юбка позволяла полюбоваться на ее длинные ноги. У Мирона уже была возможность оценить ее соблазнительный бэксайд, когда Алла намеренно обогнала его в коридоре. А от ее походки мужчины впадали в столбняк. Что касается бюста — тут и говорить нечего. Алла не носила бюстгальтеров из плотной ткани, презрительно называя их “зимними лифчиками”. Женская грудь, если она красива, должна выглядеть естественной и ничем не стесненной — и визуально, и на ощупь. Алла, опытная соблазнительница, предпочитала французские бюстгальтеры из тончайшего ажурного нейлона, и казалось, что она вообще без белья — при каждом движении ее пышный бюст колыхался.

Судя по тому, что Мирон старался не пялиться на Аллину грудь, но помимо своей воли прилипал к ней взглядом, он из категории “грудистов”. Но и ножки, и прочие ее прелести тоже не остались без его внимания. Все это кокетка Алла прекрасно видела и продолжала свою атаку.

— Ничуть в этом не сомневаюсь. — Слава сглотнул и не нашелся, что сказать еще. По его лицу легко можно было прочесть все его мысли и желания. Стол загораживал хозяина ниже пояса, но Лариса не сомневалась, что в ширинке ему стало тесновато. Алка говорила, будто бы Мирон не по этому делу, но ведь сексапильная подруга и мертвого расшевелит!

Смущенный хозяин отошел к бару. Алла проводила его насмешливым взглядом и подмигнула подруге. Повернувшись к ним спиной — даже про вежливость забыл! — Мирон делал вид, что выбирает другую марку коньяка, вынимая то одну бутылку, то другую, и за время паузы успел прийти в себя. Разлив напитки, он решил сменить тему. Голос его уже был ровным, лицо — спокойным.

— Вопрос с деньгами я улажу. Теперь другое. Только очень прошу понять меня правильно. Я хочу помочь вам в бизнесе. Долгосрочный кредит под льготные проценты, помещения, расширение круга деловых партнеров — все это в моих силах и не будет стоить мне ни копейки. Полагаю, от такой помощи не стоит отказываться.

— Мы и не собираемся отказываться, — уже другим тоном произнесла Алла. Ей прекрасно известно, что нельзя торопить события. Клиент уже на крючке — к чему спешить? Опытный рыболов знает, что если слишком рано дернуть, то рыбка может сорваться. Подсекать нужно умело. Раз Мирон сам предлагает помощь — зачем же ломаться и отнекиваться? Она именно на его помощь и рассчитывала, но даже не предполагала, что уже с первого раза так повезет. Что ж, в этом деле слишком много не бывает. Нужно брать все, что предложено, раз Мирон расчувствовался и расщедрился. — Нам нужны кредит и помещения, а деловых партнеров мы и сами найдем.

— Нет, с деловыми партнерами могут быть самые большие проблемы. Вас могут обмануть, поставить вам некачественный товар, задержать оплату, да и многое другое. Не говоря уже о конкуренции. Без поддержки не только не пробиться, но и просто не удержаться на том, чего вы уже достигли. Эти проблемы я беру на себя.

— Тебе лучше знать, дорогой. — Казанова в юбке опять слегка подпустила игривой фамильярности. — Ты в этом деле зубр, а мы еще только начинаем. Если поможешь — спасибо. Первый раз встречаю нормального мужика, который предлагает свою помощь, не требуя оплаты натурой, да еще женщинам, которые только что его обыграли.

Лариса тихо млела от игры подруги — та снова смешала коктейль из лести и недвусмысленного намека.

— Потому и предлагаю, что вы меня покорили не только своим обаянием, но и бесстрашием. Я был уверен, что вы начнете мне подыгрывать, когда я не сыграл десятерную. Меня ведь многие боятся. Уверен, что мои ребята советовали не выигрывать, а вы не испугались.

— Мы сразу поняли, с кем имеем дело! — продолжала плести свою паутину Алла. — Если бы мы стали играть с тобой в поддавки, ты бы перестал нас уважать.

Мирон еще пытался сохранить достоинство, но было уже понятно, что заглотил наживку. Да и что может мужчина против умной и хитрой женщины, к тому же прирожденной актрисы?!

— Нет, уважать вас я бы не перестал, но играть бы больше не сел.

— А ты азартный, Парамоша! — процитировала Алла фразу из своего любимого фильма “Бег”.

— Это точно! И вы меня на этом подловили, — рассмеялся Мирон.

“Ах ты дурачок, — с жалостью подумала Лариса. — Думаешь, тебя поймали на преферансе, ан нет! Тебе продемонстрировали высший пилотаж женского искусства обольщения. Пока ты этого не понял, но что-то уже отложилось. Алка тебя охмурит, и охнуть не успеешь. Увязнешь, прикипишь душой, а она будет управлять и тобой, и твоей империей. Ты еще не знаешь, с кем связался... А сейчас пора закругляться. Всего должно быть в меру. Надо помочь подруге: если та сама предложит разъехаться по домам, Мирон почувствует себя обманутым”.

Вежливо улыбаясь, Лара встала и произнесла тоном, исключающим уговоры остаться:

— Нам пора, спасибо за приятный вечер.

Мирон поочередно помог им одеться, начав, разумеется, с Аллы, и проводил их до машины, поддерживая обеих под руку.

Толик уже сидел за рулем, рядом с ним Сергей.

— Я вас отвезу, — неожиданно вызвался Мирон.

— Нет уж, — воспротивилась Алла. — Не барское это дело.

— Мне приятно побыть с вами и не хочется расставаться, — настаивал тот.

“Да уж, мужичок попался в сети, — мысленно прокомментировала Лариса. — Вообще, он ничего, но за вечер поднадоел. Отвали, дорогой, дай перевести дух. Актрисы талантливы, но занавес уже опустился”.

— Я тоже очень рада была познакомиться. Не ожидала встретить столь обаятельного партнера... — Соблазнительница сделала паузу, выразительно глядя ему в глаза и многозначительно улыбаясь. Она выделила голосом слово “партнер”, его можно понять двояко — партнер по преферансу или партнер в сексе. Еще один непрозрачный намек на возможное развитие ситуации.

Неискушенный в женском актерстве Мирон принял все за чистую монету и потянулся к гостье. Еще немного — и при всех заключит ее в объятия! Как бы не так! Поняв, что добилась своего, Алла чуть отстранилась и нежно погладила его по щеке.

— Пока, милый. Нам пора. Бай-бай, мой дорогой, спи спокойно.

Подразнила, и довольно. Пусть теперь спит неспокойно, вспоминая ее и теша себя надеждой. Слава все же попытался настоять, что сам их отвезет, но Алла с самоуверенностью победительницы, интимно-проникновенно шепнула:

— У тебя еще будет возможность побыть в нашем обществе. Не пройдет и года, как мы увидимся. Пока, милый, до встречи, — и тут же нырнула в машину, где уже давно ждала подруга, с легкой усмешкой наблюдая затянувшуюся сцену прощания.

Слава сдался, сдержав разочарованный вздох. Алла так раззадорила его своими многозначительными взглядами, улыбками, соблазнительными позами и колыханием бюста, что он уже размечтался в тот же вечер оказаться в ее постели. А когда мужчина хочет, у него отказывают тормоза. Предводитель бандитов так увлекся, уговаривая Аллу, что даже не обращал внимания на своих бойцов.

Поначалу шестерки сновали по двору, сгорая от нетерпения узнать, как же эти две дамочки сыграли с командиром, — Толик и Серега сделали подругам неплохую рекламу, — а потом замерли, ошалело наблюдая издалека, как их главарь, который никогда не расшаркивался даже перед крутыми деловыми, провожает партнерш по преферансу.

— Толян, поехали, — сквозь зубы процедила гостья, не переставая улыбаться хозяину, который, конечно же, не услышал того, что не предназначалось для его ушей.

Толик замешкался, не зная, что делать. От командира приказа не поступало, и он медлил, вопросительно глядя на него.

— Твою мать, двигай, а то я тебя урою! Хата засрана, пора сваливать! — не выдержав, прошипела ему в спину рисковая деловая дама и, повернувшись к Мирону, еще раз обворожительно улыбнулась.

Ее императивный тон и ласкающая бандитскую душу ненормативная лексика оказали на привыкшего подчиняться приказам Толика нужное воздействие, и машина наконец тронулась с места.

— Спасибо вашему дому, сдачи не надо, — со вздохом облегчения произнесла Алла, обернувшись к заднему стеклу и не переставая махать рукой Мирону. Когда машина выехала на шоссе, она села прямо и потрясла рукой. — Черт, так намахалась, аж притомилась. В гостях хорошо, где нас нет, правда, дорогая?

 

Много лет назад (продолжение)

Мирон приехал уже через пару дней. Явился без предупреждения — в Аллином подвале не было телефона.

Она сидела в своем закутке с громким названием “кабинет” — комнатушка три на три, стол с компьютером, шкаф и диван. Морщила лоб, пялилась на экран компьютера и злилась, пытаясь вникнуть в ненавистную бухгалтерию. Переговоры-разговоры — это замечательно, но возиться с расчетами, цифрами, бумажками... Но никуда не деться — не проверишь сама, тебя тут же облапошат.

Услышав стук в дверь, Алла по привычке крикнула:

— Заходи! — и увидела два огромных букета — один из темно-красных роз, другой из кремовых, — а над ними лицо Мирона. Символика ясна — нежной Ларисе кремовые розы, темпераментной Алле — красные.

“Та-ак, клиент созрел, — удовлетворенно констатировала опытная соблазнительница. — Надо действовать, пока не остыл”.

— Здравствуй, Алла. Я хотел пригласить вас с Ларисой... — начал Мирон, но та перебила:

— Какой подарок судьбы!

Быстро скинула туфли под стол — на высоких каблуках она на полголовы выше дорогого гостя — и выпорхнула навстречу, изображая искреннюю радость. Опыта ухаживаний за дамами у Мирона нет, будет мяться, а дело не сдвинется.

— Милый... Я уже успела соскучиться...

Глубоко вздохнув, будто бы от наплыва едва сдерживаемых чувств, Алла в несколько стремительных шагов преодолела расстояние между ними и приникла к Мирону, сминая своим телом букеты. Цветы кололись и мешали. Одним небрежным движением отбросив их в сторону, она посмотрела ему в глаза. В ее проникновенном взгляде читалось: “Я так тебя ждала, я твоя!” — склонилась, окутав его своими волосами, обдав ароматом горько-сладких духов, задела грудью, потом на несколько секунд прижалась всем телом и тут же отстранилась.

— Родной мой... Только о тебе все дни думала. Поверишь — работать не могу. Думаю — вдруг ты забыл обо мне...

— Нет, Алла, я не забыл. — Голос хриплый, взгляд растерянный и счастливый — не ожидал такого приема.

Первый шаг сделан, верный тон найден. Следующий этап — простимулировать мужичка, чтобы сказал нужные слова. По собственной инициативе он вряд ли их произнесет — нет практики. Значит, ему нужно помочь. Пусть услышит себя, а потом привыкнет говорить то, что положено, и сам в это поверит.

— Ты думал обо мне?

— Постоянно.

— И что ты думал, милый?

Алла снова склонилась к нему. Пусть еще раз вдохнет аромат ее тела, почувствует, что она вся горит... Он ведь не импотент, в штанах что-то шевелится, значит, его можно хорошенько завести. Подразнить и отскочить, дать передышку, потом снова обнадежить, поманить, но не дать желаемое...

— Хотел тебя увидеть...

На первый раз и этих слов достаточно. Пора переходить к следующему раунду. Соблазнительница прижалась лбом к лицу гостя и тут же отстранилась, глядя ему в глаза. Округлила рот, высунув кончик языка, и провела пальцем по его верхней губе, заставила разжать губы, вдвинула кончик пальца и прижалась в мнимом желании — ах, как я тебя хочу! — снова отстранилась, вздохнула, растерянно огляделась — они все еще стоят посреди комнаты, вокруг разбросаны розы, — и повлекла его к дивану.

Мирон повиновался, хрипло дыша. Наконец дорвался до груди — точно “грудист”! — и попытался опрокинуть ее на спину, но Алла умела держать ситуацию под контролем и легко вывернулась. Ложиться с ним она не собиралась, но нельзя показать, что ему ничего не обломится. Мужчину надо дразнить и обнадеживать. Взяв в ладони его лицо, соблазнительница многообещающе произнесла:

— Милый, еще не вечер...

“Хватит или еще подразнить? — хладнокровно размышляла она, сохраняя на лице страстное выражение. — Мужичок очень-очень хочет. Лучше бы еще пофаловать, но вдруг перегорит? Если я сейчас его выставлю, Мирон разозлится. Самолюбивый, засранец, не простит, что его поматросили и бросили. Обидится, и больше я его не увижу. Тогда весь план насмарку. Ладно, не буду загадывать, как пойдет...”

Томно выгнувшись всем телом, Алла колыхнула своим пышным бюстом и посмотрела взглядом, полным едва сдерживаемого желания.

Высший пилотаж женского искусства обольщения — когда словами говорится одно, а позой, жестами, взглядами — другое.

— Славик, ребята могут войти.

— Алла, я прошу тебя... поехали со мной... — Его голос прерывался.

— Поехали, — тут же откликнулась она.

Ей уже надоело сидеть в этом обшарпанном кабинете на облезлом диване и тискаться, как сексуально озабоченные юнцы. Пора либо ложиться, либо сказать: “Не сегодня, милый”, либо сменить декорации. Алла предпочла последнее. Она была стопроцентно уверена, что инициатива будет в ее руках: захочет — станет любовницей Мирона, не захочет — придумает, как ускользнуть так, чтобы он продолжал сгорать от желания. Алла не сомневалась — даже если сегодня она подразнит, но не отдастся, Мирон все равно с крючка не соскочит. Подсел крепко!

В том, что мужчина соблазнил женщину, зачастую не его, а ЕЕ заслуга.

Раньше Алле никогда не приходилось ложиться в постель с нежеланным мужчиной. Обольщая Мирона два дня назад, она не собиралась с ним спать. Ей всего лишь нужно было произвести на него впечатление, чтобы он почаще приглашал их к себе, а во время этих встреч рисковая деловая дама намеревалась урвать с него тот самый “клок шерсти”, который можно урвать с любого мужчины, даже с бандитского главаря.

Сегодня Казанова в юбке зашла гораздо дальше, чем планировала, — ну и что? Она очень любила рисковые игры и острые ощущения.

Усадив Аллу на заднее сиденье своей машины, Мирон сел рядом, взмахом руки отослал телохранителей и кивнул водителю. “Кадиллак” тронулся с места. Склонив голову ей на плечо, он легкими движениями касался ее груди, играл с сосками, и Алла вдруг почувствовала желание.

Бывает, что в мужчине нет ничего особенного, но вот он, рядом, и от него идет такой мощный сексуальный посыл, что устоять невозможно! Его неукротимое желание зажигает и женщину, мозги отключаются, все благие намерения побоку. Хочу, хочу, хочу, и гори оно все огнем!

Придвинувшись ближе, Алла куснула Славино ухо, провела пальцами по шее, залезла под рубашку, погладила грудь, тронула соски, обвела их круговым движением, ущипнула и потянула. Какая же у него нежная кожа... Как у мальчика-подростка. Перебирая пальцами, она спустилась к животу, просунула под брючный ремень два пальца, затем всю ладонь и замерла. Почувствовав упругое, твердеющее под рукой, шепнула, чуть сжимая пальцы:

— Ты мой любимый... Такой сладкий... — и дернула “молнию” на его брюках.

Напряженная плоть прыгала ей в руки, но Алла не спешила. Она любила мужское тело и наслаждение, которое оно ей давало. Секс не удовлетворение влечения, а искусство. Песнь Песней! Как гурман не торопится проглотить пищу, так и Алла любила растянуть удовольствие.

— Радость моя, ты мой, а я твоя, ты горишь, и я горю, и какой же от этого кайф... — бормотала она в счастливом упоении.

Продолжая то медленно, то быстро двигать пальцами и бормоча всякие глупости, Алла перекинула правую ногу через бедро Мирона и оказалась у него между ног спиной к нему. Тот прерывисто дышал и обеими руками мял ее грудь. Зажав бедрами напряженную плоть партнера, чуть приподнимаясь и выгибаясь, она позволила ей скользить. Мирон стонал, забыв обо всем. Алла то раздвигала бедра, то вновь их сдвигала, сжимая вожделенный ствол.

— Нет, не входи, и так хорошо.

Мягко отняв правую руку Мирона от своей груди, она опустила ее вниз, направила, дав нужный ритм, прижала головку к своей жаждущей плоти и ритмично задвигалась.

— Ах, как сладко... Еще, милый... А-а-а! — вот он, вожделенный экстаз, Песнь Песней плоти!

Мирон судорожно сжал ее грудь, уткнулся сзади в плечо, несколько раз дернулся, стараясь сдержать рвущийся крик, и затих.

Повернув голову, она встретилась губами с его ртом и замерла.

“До чего же хорошо, черт побери! Воистину не знаешь, где найдешь... Внешне мужичок-то так себе, ничего особенного, а так от него завелась, что не хочется расставаться. Нет, одним разом у меня с ним не ограничится”.

Мирон не хотел ее отпускать, гладил грудь, бедра, зарывался лицом в волосы и что-то бормотал, счастливый...

Шофер невозмутимо смотрел вперед и ехал, избегая колдобин, чтобы не потревожить своих пассажиров. Алла кинула на него взгляд, усмехнулась и осталась на коленях любовника в той же позе — юбка задрана, грудь обнажена. Да плевать ей, что подумает тупой водила!

Что на нее нашло? Да зачем об этом думать? Мощный зов плоти, неподвластный разуму, когда слабеют мозги. Этот маленький мужчина чем-то ее взял. Хотелось отдаться, и мозги всмятку. Даже сейчас ощущать под собой его теплые ноги было приятно. С необычной для нее нежностью Алла погладила бедра Мирона.

Партнер, который подарил тебе наслаждение, — это Мужчина.

Безумство тела продолжалось неделю. Алла даже не утруждала себя раздумьями, почему будто с цепи сорвалась... Плоть порой неподвластна разуму и живет своей жизнью...

Слава загорался, лишь коснувшись любовницы, и она тоже вспыхивала в ответ.

Шестерки Мирона попрятались, стараясь как можно реже попадаться на глаза командиру и его капризной любовнице. А Слава настолько потерял от нее голову, что не обращал ни на кого внимания. Неизвестно, как это отразилось на мнении бойцов о своем командире, поскольку их мнения никто не спрашивал.

За столь короткий срок Алла стала полновластной хозяйкой в доме Мирона и железной рукой правила его шестерками. Вспыльчивая, скорая на расправу, поднаторевшая в кулачном бою с бывшим мужем, она даже пару раз заехала по зубам бойцам Мирона и сразу завоевала их безграничное уважение — они понимали только силу. Ее неудовольствия боевики теперь боялись не меньше, чем гнева самого командира.

Она так увлеклась постельными забавами, что забыла и о работе, и о любимой подруге.

Когда блудная Алла наконец явилась, Лара с трудом ее узнала: под глазами синеватые круги, щеки запали, взгляд отрешенный. Подруга выглядела так, будто ее долго держали в темнице и морили голодом.

— Мать, что он с тобой сделал? — ахнула Лариса.

— Ничего, сама поддалась зову плоти.

— Ты?!

Алла расправила плечи, оглядела себя, усмехнулась и подмигнула подруге.

— Тяжкое бремя плоти, старушка. Аль я виновата, что сама-то дыровата? — дурачась, пропела она.

— Он тебя не мучил?

— Охренела, мать?! Облизывал с истинным упоением. Я от чувств даже в мазохизм вдарилась, кричала, чтоб он сделал мне больно, но Славка не внял и делал только приятно.

Лариса расслабилась. Ну, Алка... Кто бы мог подумать, что верная боевая подруга способна так увлечься. Уже лет пятнадцать она не влюблялась. Или время пришло? Чем же Мирон ее привлек? Он отнюдь не сексапил.

Правда, сама Лара частенько теряла голову от очередного любовника, а потом, оглядываясь на прошлое безумство, удивлялась — что на нее нашло?

Таковы уж женщины — если есть соответствующий настрой, влюбишься безоглядно.

“Может, в Мироне есть нечто этакое... Маленькие мужчины в постели бывают очень даже ничего...” — нашла подходящее объяснение Лара.

— Что — классный любовник? — не удержалась она от любопытства.

— Да хрен его знает, но всю неделю трахались, как очумелые, везде и безостановочно. Я все мозги растеряла, Славка тоже.

Лариса понимающе улыбнулась: сама такая. Алла встретилась с ней взглядом и ухмыльнулась:

— Да уж, старушка, не в моем характере подобное. Собиралась его окрутить, да нашло вдруг временное умопомрачение, не совладала с плотью...

— Он тебе нравится?

— Не знаю, мать. Вроде бы ничего особенного, но приятно вспомнить, даже сейчас бросило в жар.

Ларисе вдруг стало страшно. Мирон — бандитский главарь, а Алка — авантюристка. Что получится из этой взрывоопасной смеси?

— Алка, умоляю, будь с ним поосторожнее. Сама же знаешь, кто он такой...

— Не бойся, дорогая. Буйство плоти не бывает вечным. Включу мозги, приласкаю, если захочется, но уже без прежнего пыла.

— Неужели Мирон тоже воспылал страстью?

— Не то слово. Забавный мужичок. Порвал на мне трусы, колготки, лифчик и все бережно сохранил на память о первой встрече. Сентиментальный бандит — это ж просто умора! От моих сисек он в экстазе. Накупил мне кучу дорогого белья, но ошибся в размерах — я баба габаритная, лифчик пятого номера шьют не все фирмы, а уж красивых трусов на мою жопу и вовсе не сыскать. Француженки-то все субтильные. Видела бы ты картинку, как крутой бандитский главарь рвал белье, которое на меня не лезло! Зато теперь Мироша осознал, какое богатство ему досталось — столько мяса, причем красивого мяса, а для маленького мужчинки это ценно вдвойне.

— Что собираешься делать?

— Действовать по первоначальному сценарию. То подразню, чтобы не отвык, то отпущу тормоза. Славка уже на все готов. Управлять мужиком, который хочет, — плевое дело. Все в руках человека, а человек в руках женщины.

С тех пор как подруги познакомились с Мироном, их дела стремительно пошли в гору. Он сдержал свое обещание. Начинающие бизнес-леди получили в его банке долговременный кредит, честно поделили его и вложили все деньги в дело. Для обеих Слава нашел новые помещения. Офис, совмещенный с огромным складом, занимал весь первый этаж. Никакого сравнения с их прежними сырыми подвалами. Удобный подъезд для грузового транспорта, люки и транспортеры, которые позволяли одновременно и принимать товар, и отпускать его, в каждой комнате телефоны, сигнализация. По смешным ценам подруги купили якобы списанные, но в прекрасном состоянии грузовые машины. Для обеих из Германии пригнали новенькие иномарки. Лихачка Алла заказала маневренный “фольксваген” любимого ею красного цвета, примерный водитель Лара — черный “мерседес”.

С деловыми партнерами проблем не возникало — дамы никогда не нарушали сроков оплаты или поставок по договору и не знали слова “неплатежи”. Счета подруг тоже оплачивались вовремя.

Обе переехали из своих малометражных двухкомнатных квартир в шикарные многокомнатные. Теперь от их квартир до офисов всего пятнадцать минут езды.

— Убедилась, старушка, что даже с бандитами можно дружить? — усмехалась Алла. — Чуешь, как Мироша нас приподнял, причем не вкладывая ни копейки своих и ничем не рискуя: мы платежеспособны, кредит исправно погашаем и скоро совсем расплатимся. Быть честным выгодно. Забавно, что нормальные партнерские отношения обеспечивает своим покровительством бандит.

— Мать, не наговаривай на Славку, — вступилась за Мирона Лариса. — Он не бандит.

— Бандит, бандит, не сомневайся, — заверила Криминальная леди. — Только чуть-чуть поцивильней других. Если с ним по-хорошему, — сама любезность, а попробуй его кинь — сразу клыки покажет.

— Известно же, что сейчас творится, — задумчиво произнесла Лара. — Вот ему и приходится действовать с позиции силы.

— Старуха, ты готова всех оправдать. Идеалистка ты и лакировщица действительности. Нельзя жить по звериным законам — у кого сила, тот и прав. А сила Мирона — боевики с автоматами. Ты бы видела, сколько у них оружия! Можно подумать, они собрались воевать.

— Ты что, даже на оружейном складе побывала? — ахнула Лара.

— А как же! У Славки от меня секретов нет. Смех на лужайке! Я — бандитская подруга, наперсница и советчица! Обалдеть можно!

— Но ты же хотела стать подругой Мирона.

— Дура ты, Ларка! — разозлилась Алла. — Мой отец — профессор, мама — искусствовед, я сама чуть кандидатскую не защитила, да погналась за длинным рублем. Как говорил Овидий, “amor sceleratus habendi” — обуяла меня преступная страсть к стяжательству, вот и пришлось озаботиться защитой. На кой мне хрен, скажи на милость, статус подруги бандита, если бы не крайняя в этом необходимость?!

— Но ведь не было крайней необходимости!

— Да-а? Много ты знаешь! А не желаешь оказаться с проломленной башкой в канализационном люке? Нет? Вот и молчи. Меньше знаешь — роса очи не выест. Я-то баба крепкая, не из бздливых, однако стать хладным трупом в самом цветущем возрасте не намерена.

— По-моему, ты преувеличиваешь... — неуверенно возражала Лариса.

— Ничего я не преувеличиваю! — отрезала Криминальная леди. — Если бы не Мирон — нас с тобой давно бы раздолбали. Так что, хоть он и бандитская рожа, пусть живет подольше. Если с ним что случится, за нашу с тобой жизнь я и гроша ломаного не дам.

 

Много лет спустя

“Какими мы с Алкой были и какими стали... — печалилась Лара, вспоминая прошлое. — Могла ли я представить себе тогда, в какой переплет попаду?! Костя мертв, предстоит следствие...”

Позвонил мужчина и, представившись Прохоровым, следователем, который ведет дело об убийстве Константина Сохова, спросил, сможет ли она приехать завтра в три часа дня.

— Смогу, — немеющими губами произнесла Лариса.

Вот и началось.

Приказав себе обуздать эмоции, она через силу занималась привычными делами. На удивление гладко провела переговоры в “Карелии”. Эдуард Семенович Завьялов, генеральный директор фирмы, оказался молодым, но ушлым, все легко схватывал и сразу принимал решения. Они быстро пришли к согласию.

Эдуард Семенович с первого взгляда оценил ее внешность. “Дорогая женщина” — прочитала Лара в его глазах. Будь это неделей раньше, она с удовольствием приняла бы игру, когда взглядами говорится больше, чем словами. Но сейчас, когда к сердцу подбирается когтистая лапа страха, — ей было не до флирта. Сделав вид, что не замечает выразительных взглядов, Лариса сухо попрощалась и назвала шоферу адрес фирмы “Феникс”.

Скользя невидящим взглядом по мелькающим за окном вывескам, она опять погрузилась в безрадостные размышления.

Зачем все это было нужно? Алке лишь бы пощекотать нервы острыми ощущениями, и бизнес дал ей желаемое. А она, Лариса, хотела лишь заработать на более-менее приличную жизнь своей семье. Однако затянуло. Затуманило мозги дымкой вседозволенности...

“Люди гибнут за металл...” В погоне за деньгами одни теряют жизнь, другие — душу, третьи — свободу. За все приходится расплачиваться.

И что теперь? По сути, ей не к кому прислониться. Муж — пустое место, любовники приходят и уходят. Только любимая подруга ободрит и поддержит. От чего танцевали, к тому и пришли.

Лара достала сигареты, телохранитель Гена тут же услужливо чиркнул зажигалкой. Машинально поблагодарив, она снова уставилась в окно.

Дела, дела... Ради чего? Вариант “деньги ради денег” — не для нее. Когда-то был азарт, а теперь, по сути, стала заложницей нового образа жизни…

Как надоело изображать благополучную женщину, когда вся душа дрожит... Кто бы снял тяжкий груз с ее плеч?! Где они, истинные мужчины, способные вовремя прийти на помощь?..

Борис Аронович Яцкин, директор фирмы “Феникс”, встретил ее на пороге своего кабинета.

— Голубушка, Ларочка Николаевна... Все знаю.

Конечно, он знает. Уж кто-кто, а Ароныч всегда первым узнает плохие новости. Лара посмотрела ему в глаза. Перед Аронычем не нужно играть благополучную даму, его не обманешь, хотя он и изображает эдакого добродушного дядюшку. Когда-то он выручил ее из беды, да и потом не раз помогал. Старый стреляный воробей, Ароныч умел отличить подлинное от фальшивки.

— Лариса Николаевна, мне ваши проблемы небезразличны. Все, что в моих силах...

— А что в ваших силах, Борис Аронович? — Она пошла ва-банк.

Он положил свою пухлую ладошку на ее руку. От другого Лара не потерпела бы такой фамильярности, но Ароныч — почти отец.

— Душа моя, не все, но многое. Деньги пока еще никто не отменял.

Да уж, денег у Ароныча навалом. Бывший теневик, теперь глава крупной фирмы. Захочет — всех перекупит. Да ведь и Лариса не бедная.

— Деньги — еще не все, — машинально обронила она.

— Есть и связи. Раньше это называлось “блат”, теперь говорят по-другому, но какая разница? И адвокаты хорошие есть, и в органах немало своих людей. Вам обязательно нужен адвокат, ситуация серьезная.

Она задумчиво курила. Рядом с Аронычем стало спокойнее. Он держал ее руку в своих пухлых ладошках, от которых исходили тепло и уверенность, что все обойдется.

— Ларочка Николаевна! Я же понимаю, как тяжело в бизнесе такой женщине, как вы! Надеюсь, что вы отнесетесь к словам старика без обид. Вы же жемчужина, истинная женщина, настоящая аристократка! Эх, где мои хотя бы сорок лет!.. Я, старый, потасканный ловелас, всегда ценил в дамах не красоту, не ум и тем более не деловые качества, а женственность. Простите за сентиментальность, но в вас есть такая трогательная слабость... Всю жизнь мечтал о дочери, а у меня, к сожалению, два великовозрастных оболтуса, которые никак не хотят жениться и порадовать старого отца внучкой...

— Спасибо, Борис Аронович, рядом с вами я оттаяла душой. Хотелось поддержки, и я ее получила.

Сев в машину, она призадумалась. Ароныч и успокоил, и в то же время разбередил душу. Если уж этот старый жук не скрывает, что дело плохо, значит, и в самом деле плохо.

Всю прошедшую неделю Лара держалась на одном характере, а теперь устала. Да гори все синим пламенем! Остались еще дела, но в таком настроении ехать к партнерам не стоит. Лучше к Алке, опереться о плечо верной подруги.

— В “Приму”, — приказала Лариса шоферу и отвернулась к окну.

— Алка, мне не по себе...

— Дорогая, я с тобой.

Некоторое время Лара молча курила, уставившись в невидимую точку перед собой.

Алла не лезла ей в душу и тоже дымила, исподтишка рассматривая подругу. Та была бледна до прозрачности, под глазами залегли тени, значит, опять всю ночь мучилась бессонницей и тяжкими думами.

Наконец верная боевая подруга не выдержала:

— Ларка, еще не вечер…

— А? — машинально отозвалась та.

— Да что ты расползлась-то!

— Тяжело, Алка... В душе такая муть... Мне страшно...

— Выберемся, подруга, и не из таких переделок вылезали.

— Таких еще не было...

— Все бывает в первый раз. Жалко Костю, славный был парнишка, ему бы жить да жить. И будущее у мальца было — способный, обучаемый, умел держаться. При нашей поддержке далеко бы пошел...

— Алка, не дави на нервы...

— Мать, я не собираюсь тянуть из тебя правду клещами. Но тебя что-то гнетет, я же не слепая. Облегчила бы душу признанием — я бы знала, что предпринять... — Всеобщая палочка-выручалочка сделала паузу и, не дождавшись ответа, бодро продолжала: — Не хочешь колоться — дело твое. Но знай — я лягу под любого, всех продам-перепродам, но тебя из передряги вытащу. Мокряк, конечно, дело серьезное, но не горюй, подружка, прорвемся.

Нахальный оптимизм подруги всегда вселял уверенность. С детства Лара привыкла на нее полагаться. В трудную минуту Алка всегда рядом. И сейчас Лариса тянулась к ней, искала опоры, но не могла сказать всей правды. Помимо всего, что свалилось на нее за эти дни, было еще одно тяжелое потрясение, о котором ей не хотелось ни думать, ни вспоминать...

— Мать, я поехала, меня дома Алешка ждет. — Лара ткнула сигарету в пепельницу и встала.

Телохранитель распахнул дверцу машины. Алла придержала подругу за руку, поглядывая на нее, как на больного ребенка — уже лучше или пока без перемен? Нет, все еще в полном раскардане. Ларка, любимая подружка... Лицо белое, взгляд растерянный, сама не своя.

— Не раскисай, мать...

— Да пошла ты! — отмахнулась Лариса и, не прощаясь, села в машину. Она терпеть не могла, когда ее жалели.

По дороге Лара тупо смотрела в окно. В голове вертелась одна и та же мысль: что будет, как жить дальше?

Проверка подъезда — надоевший до чертиков ритуал, телохранители с озабоченным видом изображают рвение. Если кто-то действительно покушается на ее жизнь, разве они спасут от оптического прицела снайпера?

Дон, овчарка-двухлетка, вертелся рядом, сопя от переполнявших его чувств, тыкался носом в любимую хозяйку. Муж выглянул в коридор, улыбнулся, поздоровался и снова скрылся. Алешка выбежал из своей комнаты. Внешне благополучный, а на самом деле такой неустойчивый мир... Все держится на волоске...

Даже любимый сын не отвлек от тягостных мыслей. Лара вполуха слушала Алешкины новости, думая о предстоящем допросе у следователя. Страшно-то как!

“Маленький мой, самый любимый человечек, что с тобой будет, если со мной что-то случится?” — тоскливо думала она, часто моргая, чтобы не набежали слезы.

Да, за все в жизни приходится платить. Но не слишком ли высока цена?!

На следующий день, изменив свой деловой график, ровно в три Лариса была у кабинета следователя.

— Прохоров занят, — хмуро бросила толстая, неопрятного вида тетка, с неодобрением оглядывая Лару с ног до головы — чего, дескать, вырядилась-то? К следователю же пришла!

— Но у меня назначено на три часа.

— Ну и что? Я сама жду уже час. Занимайте очередь, за мной еще одна гражданка.

Растерянная Лариса огляделась. Длинный коридор, по одной стороне кабинеты с табличками, по другой — ряды обшарпанных стульев, на которых с выражением отупелого терпения сидели посетители. И ей тоже придется сидеть в этом коридоре, пропахшем унынием, уставившись в стену? Зачем же следователь вызвал ее в три? Она-то думала, что предстоит разговор двух интеллигентных людей, пообщаются и разойдутся. А тут повсюду какие-то ободранные, спившиеся рожи, сидят унылые тетки с одутловатыми лицами. И на их фоне она — в дорогой шубе, элегантном костюме и маленькой шляпке-таблетке с короткой вуалью. Одета как обычно, но здесь выглядит белой вороной.

Лара отошла к окну, достала из сумочки сигареты. Плевать, можно здесь курить или нет. С ней никто не считается, и она тоже проигнорирует правила. По коридору сновали озабоченные чем-то люди, на нее никто не обращал внимания.

“Зачем я сюда пришла?.. — тоскливо размышляла Лариса. — Прибежала по первому зову, демонстрируя законопослушание. Дескать, вот я, мне нечего бояться и нечего скрывать от органов. А по уму — надо было послушать Ароныча и обзавестись адвокатом, потянуть время и осмотреться. Но если бы я пришла с адвокатом, то тем самым показала бы, что мне есть чего бояться...”

Из кабинета Прохорова вышел посетитель, и тут же туда ринулась толстая тетка, но пробыла сравнительно недолго. Вошедшая следом за ней старушка провела у следователя почти полчаса. Наконец подошла очередь Ларисы. Постучав, она открыла дверь, но сидящий за столом немолодой, невзрачный мужчина с внешностью типичного неудачника, не поднимая головы от бумаг, раздраженно буркнул:

— Ждите, я вас вызову.

Лариса вернулась к окну, не зная, что делать дальше. Прохоров вышел, зажав под мышкой папку с бумагами, а через некоторое время вернулся вместе с мужчиной, который нес электрический чайник. Лариса нервно барабанила пальцами по подоконнику. Черт бы побрал этого следователя! По телефону говорил с ней любезным тоном, спросил, удобно ли ей в три, она отложила важные дела, а он ходит из кабинета в кабинет, чаи распивает... Нашел время! Полный коридор посетителей, а он решил устроить чаепитие, да еще так внаглую, будто нарочно демонстрируя пренебрежение, — мол, подождете, никуда не денетесь. В подтверждение ее предположений коллега Прохорова вышел лишь спустя четверть часа, помахивая пустым чайником, но хозяин кабинета не спешил ее пригласить. Издевается он, что ли?

Раздраженная ожиданием, уже подумывая, не уйти ли, Лара, наконец, услышала резкий оклик:

— Войдите!

“Вот невежа! — еще больше рассердилась она, входя в кабинет. — Я ждала больше часа, а он хоть бы извинился”.

Следователь Прохоров не понравился ей уже с первого взгляда, а со второго и вовсе вызвал негодование. Противный маленький крючкотвор уткнулся в свои бумаги, заставив ее стоять у двери. Она не могла решить, то ли ей пройти и сесть, то ли ждать его приглашения. Наконец он, не здороваясь и не поднимая глаз, жестом указал на стул.

“Ну и хам! — возмутилась Лариса. Сняв шубу, она повесила ее на ободранную вешалку. В этом убогом кабинете ее дорогой костюм и кокетливая шляпка смотрелись нелепо. — Еще чего не хватало — приспосабливаться к подобной обстановке!”

Лара прошла к столу, села, положила свой паспорт и с независимым видом закинула ногу на ногу.

— Ваша фамилия, имя, отчество, — не глядя на нее, скучным голосом пробубнил Прохоров.

— Мой паспорт перед вами. Потрудитесь заглянуть, — холодно обронила она.

— В этом кабинете играют по моим правилам, — с особой интонацией человека, облеченного властью, произнес следователь.

Независимый вид, небрежная поза, высокомерное выражение лица сидящей напротив свидетельницы Ивлевой и то, как она ответила на просьбу назвать свои паспортные данные, очень не понравились Прохорову.

Ему было известно, что Ивлева владеет большой фирмой, и уже сам по себе этот факт вызывал у него неприязнь. Всех нынешних хозяев жизни Прохоров считал жуликами. Эта расфуфыренная дамочка вполне может оказаться заказчицей убийства своего зама — богатеи уже наловчились решать свои проблемы с помощью киллера.

Свидетельница вошла в его кабинет, распространяя не только запах дорогих духов, но и запах богатства. Даже цвет ее одежды вызвал у него раздражение, — понятно, что ей не приходится по полтора часа тереться в общественном транспорте, и она не боится запачкаться. Обшлага его брюк и ботинки забрызганы грязью — который день на улице слякоть. А на ее бежевых сапожках ни пятнышка, — значит, шофер довез ее до самого крыльца, чтобы эта фифа не забрызгала светлую обувь и шикарную палевую шубу до пят. Все женщины, приходя на допрос, хотят произвести на следователя хорошее впечатление, стараются одеться поскромнее, снимают свои караты-бриллианты, а проститутки вместо декольте надевают скромные блузки. Эта же не только вырядилась как напоказ, но и всем своим видом демонстрирует, что она богатая патрицианка, а он нищий плебей.

Следователь долго смотрел на нее, намеренно затянув паузу, зная, что свидетельница не может разглядеть его глаза за тонированными стеклами очков. В душе он даже порадовался такому началу допроса — чем больше Ивлева будет злиться, нервничать и изображать, что ей все нипочем, тем быстрее сломается. Дамочка явно нервная, капризная, неуравновешенная, очень высокого мнения о себе. Да и неумна. Была бы умнее — улыбалась бы, изображала готовность сотрудничать, но не дала никакой информации. Прохоров удивился, что Ивлева пришла одна, — эти нувориши взяли за правило являться в сопровождении высокооплачиваемого защитника. Дознаватель уже понял, что мадам строптива. Чуть что — фыркнет, замкнется и ничего не скажет. А на следующий допрос придет со своим адвокатом и вообще рта не раскроет. Решив, что со свидетельницей лучше хотя бы формально ладить, следователь сменил тактику.

— Расскажите о погибшем все, что знаете, — почти доброжелательным тоном произнес он. — Каким Сохов был по характеру, с кем общался, кого любил, кого не любил, кто не любил его.

— Парень как парень. Вежливый, в общении легкий, — осторожно начала Лариса.

Костя... Ей приходилось все переговоры брать на себя, но она надеялась, что со временем он осмелеет — Костя все схватывал легко. Она думала, что на него можно положиться...

— Я его мало знала. Он был моим заместителем всего полгода.

“Был... Какое емкое в своей безнадежности слово. Костя был — живой, страдающий, а теперь его нет...”

— В нашем деле самое главное — честность...

— По-видимому, имелась возможность быть нечестным? — тут же ухватился дознаватель.

— Возможность для воровства есть всегда.

— А что вы делаете, уличив сотрудника в махинациях?

— Как только появляются сомнения — увольняем.

— Так вот сразу?

— Этим занимается моя подруга Алла. У нее глаз наметанный, — того, кто ворует, она чувствует сразу.

— Суровая у вас подруга, — покачал головой следователь. — А если сотрудник проявит строптивость и скажет ей пару ласковых?

— Попробовал бы он ей сказать... — Долгое ожидание и расшалившиеся нервы сыграли свою роль. Лариса и сама не заметила, как распустила язык.

— Что, такая крутая? — усмехнулся Прохоров.

— Покруче многих мужчин. Умеет заставить других делать то, что нужно.

— Уговаривает, и все сразу соглашаются? — продолжал ехидничать дознаватель.

— У нее свои методы убеждения.

— И как она уговаривает? С пистолетом в руках?

— Алла никогда не имела дела с оружием.

— А вы?

Следователь задал вопрос столь небрежным тоном, что вначале Лариса не почувствовала подвоха. Казалось бы, беседовали о том, о сем, и вдруг неожиданный вопрос. А сам смотрит невинно, будто спросил из любопытства. Она помедлила. Теперь до нее дошло, что Прохоров играет с ней, как кошка с мышкой, притворяется этаким простачком, но это лишь отвлекающий маневр.

Лариса посмотрела ему в глаза и твердо ответила:

— В руках не держала.

“Интересно, заметил ли он мою заминку? Или лишь сделал вид, что поверил? — мелькнуло в голове. — Ну и дура же я! Все перед ним вывалила”.

Так, сейчас следователь опять начнет обходные маневры. И точно.

— Может быть, ваша подруга согласится пойти к нам консультантом? Нам человек с таким нюхом ой как нужен! Допустим, убийца не сознается. И тут появляется она, вперивает в него проницательный взгляд и говорит: “Врешь! Ты украл и старушку пришил!” Уличенный преступник сразу сознается.

— Какую старушку? — опешила Лара.

— Ну, это я так, к примеру... Пусть не старушку убили, а молодого заместителя, а?

“Опять он меня провоцирует, а я прокололась, — подумала она. — Господи, хоть бы перевести дух... Сил нет, тошнит от его противной рожи...”

Но собеседник, не дав ей опомниться, напористо спросил:

— А могла ваша подруга убить вашего дружка?

— Какого моего дружка? — растерялась Лариса.

— Разве я сказал “дружка”? — ненатурально спохватился Прохоров, буравя ее взглядом. — Простите, с языка сорвалось. Специфика работы, знаете ли. Жаргон и все такое. Отвык с приличными людьми разговаривать. Все больше с преступниками, с убийцами приходится общаться.

“К чему он клонит? — встревожилась она. — Что-то я совсем распустилась... Видимо, этот змей намеренно выдерживал меня в коридоре. Я разозлилась и потеряла контроль над собой. Надо взять себя в руки”.

— Алла не способна на преступление, — после паузы ответила Лара.

— А если бы Сохов обидел ее по женской части?

— Я вас не понимаю...

— Допустим, Константин не уделял ей внимания, на которое она рассчитывала...

— Ну и что? Разве за это убивают?

— А оскорбленное самолюбие женщины?.. Тем более вы сами говорили, что ваша подруга — крутая особа, скорая на расправу.

— Она же не сама расправляется с провинившимися!

— А может быть, и сейчас не сама... — многозначительно произнес следователь.

Лариса уставилась на него, не сразу осознав сказанное. Потом до нее дошло. Сглотнув ком в горле, она спросила изменившимся голосом:

— Вы намекаете, что Алла наняла киллера?

— А почему бы и нет? Может быть, и сама белую ручку приложила.

— Да зачем ей это нужно?

— Вот мы и пытаемся выяснить — зачем ей это было нужно.

Лара молчала, пытаясь постигнуть логику следователя. Возможно, он просто провоцирует ее, надеясь, что она хотя бы эмоциональной реакцией даст понять, что между подругами есть повод для раздора. Видно, он привык, что в этом кабинете женская солидарность проявляется своеобразно, — если не ушат помоев, то хотя бы язвительные намеки. Ошарашил ее намеренно — вдруг она вывалит перед ним всю Алкину постельную жизнь. Что ж, придется его разочаровать. Пикантных подробностей из жизни подруги Прохоров не услышит.

— Вы что, всерьез думаете, будто Алла убила Костю? — Ее голос был уже спокоен, даже с оттенком насмешливой снисходительности.

— Пока не знаю... Алла Дмитриевна говорит, что провела тот вечер дома, однако подтвердить это некому.

— Ну и что? Даже если Аллы не было дома, это ничего не значит.

— Может быть, и значит... Кстати, а где она могла быть?

— Не знаю.

— Но вы же близкие подруги. Разве Алла Дмитриевна не поверяет вам свои секреты?

— Обычно мы все друг другу рассказываем...

— Следовательно, сейчас сложилась необычная ситуация и вам есть что скрывать друг от друга? — Следователь снова попытался ее подловить.

— Нет, вы неправильно истолковали мои слова. Просто мы с Аллой и поговорить-то толком не успели.

— Однако люди, а тем более женщины, подруги, обычно обсуждают происшедшее, делятся предположениями. Вы с Аллой Дмитриевной строили догадки, почему убили Сохова, кто его убил?

— Нет.

— Но не посудачить о таком событии — нетипично для двух женщин, не так ли?

— Смотря для каких женщин. У нас нет времени для сплетен.

— А что, для вас и Аллы Дмитриевны убийство — ординарное событие?

“Опять он пытается меня подловить!” — подумала Лариса и оставила дурацкий вопрос без ответа.

— Или же вы обе знали, кто убил, а? — продолжал давить Прохоров.

Глубоко вдохнув, Лара задержала дыхание. Спокойствие, только спокойствие. У следователя нет никаких фактов. Все его слова — типичные ловушки, и надо постараться не обращать на них внимания. Но это так непросто — она же живой человек с естественными эмоциональными реакциями. Какое-то время может сохранять спокойствие, но потом этот хитрец сбивает ее с толку ничего не значащими вопросами, и она снова теряется.

Видно, дознаватель решил дать ей короткую передышку и сделал вид, что не заметил, как Лара взволнована.

— Алла Дмитриевна произвела на меня впечатление человека эмоционального, импульсивного. Такую женщину легко вывести из себя. А уж если задето самолюбие, — тем более.

— А при чем здесь ее самолюбие?

— Ну, например, друг сердечный положил глаз на лучшую подругу...

— Что вы имеете в виду?

— Именно то, о чем вы подумали, Лариса Николаевна, — многозначительно посмотрел следователь поверх очков.

— Я вас не понимаю... — растерянно пробормотала она.

— Понимаете, понимаете, — елейным тоном произнес он и, не давая ей возможности возразить, напористо спросил: — А в каких отношениях вы были с Соховым?

— Да ни в каких. — Лара постаралась ответить как можно беспечнее. — Я генеральный директор, а Костя мой заместитель. Вот и все отношения.

— Он не пытался за вами ухаживать, как-то проявлять свою симпатию?

— Нет. — Лариса облегченно вздохнула, но тут же одернула себя: “Ну что ты вздыхаешь, как беременная корова! Для него каждая твоя эмоция — почти улика, а твое лицо — как открытая книга”.

Прохоров внимательно смотрел на нее, но Лара не разглядела в его глазах ни сомнения, ни подвоха. Ей было невдомек, что паук плетет свою невидимую паутину. Следователь опять начал задавать вопросы о деятельности ее фирмы и взаимоотношениях с сотрудниками, она вяло отвечала. Лариса устала, голова стала тяжелой, хотелось пить, курить, но почему-то она не смела попроситься даже в туалет.

— Лариса Николаевна, у вас своя фирма, вы генеральный директор. Однако Алла Дмитриевна принимает активное участие в деятельности вашей фирмы, даже может увольнять ваших сотрудников. Заметьте, на ее долю выпадает только грязная работа... — Хозяин кабинета пытливо посмотрел на нее.

“Опять топчется вокруг да около”, — сердито подумала Лара, решив не отвечать на дурацкие вопросы.

Подождав некоторое время, Прохоров начал снова:

— А не проще ли было объединить ваши фирмы в одну и работать вместе?

— Так сложилось, что лучше работать отдельно.

— Видимо, вы не очень доверяете друг другу?

— Вы неправильно интерпретируете мои слова, — огрызнулась Лариса. — У фирмы не может быть двух начальниц. Я могу принять решение, которое не понравится Алле, и наоборот. А так мы работаем каждая на свой страх и риск.

“Зачем я все вываливаю перед этим ехидным очкариком? — спохватилась Лара. — Ведь он въедливый, как жук-короед, наверняка сейчас опять прицепится к моим словам и все переврет...”

Но она не знала, как правильно себя вести. Молчать, глядя в пол, как в отечественных фильмах про умных милиционеров и тупых преступников: “Я в отказе, ничего не скажу, отвали, начальник”? Это неприемлемо для интеллигентной женщины. Ей задают вопросы вежливым тоном — она отвечает. А молчание и тупое запирательство — почти признание вины...

— А не могла Алла Дмитриевна в ваше отсутствие делать что-то себе на пользу? — продолжал гнуть свое следователь. — Возможно, вы организовали две фирмы именно по ее инициативе, чтобы ваша подруга питалась из двух источников?

— Вы имеете в виду, что Алла обворовывала меня?

— А почему бы и нет? — Прохоров смотрел многозначительно. — Кстати, Алла Дмитриевна могла сговориться с Соховым, чтобы тот принимал участие в махинациях.

— Никогда! — отрезала Лара. — Я Аллу сто лет знаю, она мне как сестра.

— Ну, не будьте так наивны, Лариса Николаевна... — Следователь вздохнул, изображая мнимое сочувствие. — Даже между сестрами порой идет скрытое соперничество. Да и обыкновенная зависть имеет место.

— К нам это не относится.

— Как знать... Обычно далеко искать не приходится. Ищи преступника в ближайшем окружении, установи, кому это выгодно, — вот и вся разгадка.

— Конечно, вам проще найти козла отпущения из тех, кто рядом.

— Не-ет, — хитро улыбнулся собеседник, покачав головой. — Подоплека большинства убийств однотипна — деньги, ревность, зависть, — мотив установить несложно. Тот, кому выгодно, обычно и оказывается виновным в преступлении.

— Что вы ходите вокруг да около? Кому была выгодна смерть Кости? Жил себе человек, работал, я была им довольна, Алла тоже.

— Вот и я о том же...

— Не понимаю...

— А вы подумайте, Лариса Николаевна. Алла Дмитриевна когда-нибудь говорила, что недовольна Соховым?

— Костя не давал повода для недовольства.

— Вот видите! Получается, что у Аллы Дмитриевны к нему было особое отношение. Другим сотрудникам она не доверяла, чуть что — увольняла, а Константин пользовался ее расположением... Она красивая женщина, он — симпатичный молодой человек... Вывод напрашивается сам собой.

Чтобы взять тайм-аут, Лариса попросила разрешения закурить и сделала вид, что не может найти в сумочке зажигалку. Руки немного дрожали, когда она наконец достала сигареты и зажигалку. Следователь не сделал ни единого движения, чтобы дать ей прикурить. Сделав несколько затяжек, Лара взглянула на него. Тот конечно же понял, для чего понадобилась пауза.

“Успокойся, он же ничего не знает, — уговаривала она себя. — Просто у него такая инквизиторская манера вести допрос. Прохоров видит, что я совсем расклеилась, и делает свои выводы. Если я от растерянности что-нибудь ляпну, он тут же ухватит наживку”.

Опять пошли вопросы вокруг да около — о ее взаимоотношениях с сотрудниками и деловыми партнерами, не было ли от них неформальных предложений, ухаживаний, намеков на постель, есть ли у нее любовники.

Ларе было неприятно, что следователь интересуется ее интимной жизнью.

“Специфика работы наложила отпечаток на его образ мыслей, — подумала она. — Прохоров каждый день допрашивает проституток и преступников, видит грязь и людские пороки и полагает, что это свойственно всему роду человеческому”.

— А до расплаты натурой дело доходило? — спросил Прохоров с гнусной улыбкой.

“Наверное, ему очень хочется покопаться в чужом грязном белье. — Лара с отвращением посмотрела на собеседника. — Ведь это явно не по теме, за дверью ждут посетители, допрос затянулся, но он не может отказать себе в удовольствии посмаковать детали. Но не дождется!”

— Нет, конечно! — отрезала она.

— Потому что вы себя блюдете? — ехидно сощурился следователь.

“Ах ты, мерзкий пакостник! Желаешь влезть своими грязными лапами в мою интимную жизнь, надеясь ощутить причастность к недосягаемому для тебя миру. Что за гадость — терпеть все эти расспросы?!” Лариса заставила себя сосчитать до десяти и лишь потом ответила:

— Мои партнеры знают, с кем имеют дело. Я деловая женщина, а не шлюха, готовая платить собой.

— А деловые женщины не влюбляются?

— Почему же? Ничто человеческое им не чуждо.

— А вам партнеры не нравились?

— Не нравились.

— Почему?

— По кочану! — разозлилась Лариса.

— А может быть, сердце деловой женщины уже было занято другим?

— Да перестаньте вы меня провоцировать! — повысила она голос, но, спохватившись, одернула себя и произнесла обычным тоном: — Бизнес для меня — всего лишь работа.

— И никакой личной жизни?

— Какая может быть личная жизнь, если я с утра и до позднего вечера в офисе или на переговорах?

— Обычно личная жизнь и происходит на работе, так сказать, не отходя от рабочего места. Кто рядом, тот и близок. Во всех смыслах.

Прохоров изобразил задумчивость и взглянул на нее поверх очков. Она тоже смотрела ему в лицо. Ускользающий взгляд, как у сонной рыбы... Или у рыбы нет взгляда?.. Не важно, но собеседник производил именно такое впечатление — мерзость, от которой хочется держаться подальше.

С первой минуты допроса Лара почувствовала скрытую неприязнь следователя. Будучи эмоционально чуткой, она хорошо чувствовала отношение других людей. Все, с кем ей довелось встречаться, относились к ней доброжелательно. Почему же этот очкарик ее невзлюбил? Всего лишь за то, что от растерянности она надерзила ему? Но ведь именно Прохоров поначалу был невежлив — полтора часа мариновал в коридоре, а потом вынудил столбом стоять у двери. Даже если ты облечен властью, нельзя вести себя по-хамски.

— Мне неприятен этот разговор, — холодно отпарировала Лара. — Я расцениваю ваши намеки как оскорбительные и порочащие мое женское достоинство. Для этого у вас нет никаких оснований. А даже если бы и были, то это не дает вам права унижать меня. Вы ищете убийцу, а мой моральный облик вас не касается.

— Я не зря спросил о ваших отношениях с деловыми партнерами. Давайте предположим, что один из них расценил ваш любезный тон, улыбки и прочее как аванс. Не получив желаемого, он озлобился и отомстил более удачливому сопернику, которому досталось то, в чем было отказано ему...

— У вас есть конкретные доказательства? — перебила его Лариса.

— Это пока лишь мысли вслух. Однако порой самые невероятные предположения оказываются верными.

— Оставьте свои абсурдные предположения при себе. Если вас интересуют какие-то конкретные сведения — спрашивайте, я отвечу. Мне скрывать нечего.

— Так-таки нечего, а, Лариса Николаевна? — На его лице застыла иезуитская улыбка.

“До чего же он омерзителен, — отметила она, оставив без внимания вопрос. — Своими ухмылками он намеренно старается вывести меня из равновесия, действует целенаправленно, провоцируя меня оскорбительными намеками”.

Следователь задавал еще много вопросов, в основном касающихся взаимоотношений с мужчинами, сопровождая ее ответы ехидными, а порой откровенно хамскими комментариями. Лариса уже с трудом сдерживалась. Уговаривая себя успокоиться, считала перед ответом до десяти, сжимала руки, впиваясь ногтями в ладони, но ее спокойствия хватало ненадолго. Вновь звучал провокационный вопрос, и опять она нервничала и терялась. Любого другого человека Лара поставила бы на место, но Прохоров — следователь. У нее было ощущение, что ее публично раздели и высекли. Ей было мерзко от грязных намеков следователя, а самое главное — оттого, что она позволяет ему унижать себя.

Очевидно, Прохоров понял, что свидетельница на пределе, и можно подойти к главному.

— Где вы были во время убийства Константина Сохова? — неожиданно спросил он деловым тоном.

Лариса встрепенулась. Сколько можно позволять вытирать об себя ноги! Выпрямившись, она с вызовом посмотрела в глаза следователю:

— Ну что за примитив, Виталий Ильич! Только умственно неполноценного можно поймать на таком вопросе: где ты был в момент убийства? Он начнет вспоминать, а вы ему торжествующе: “Ага, попался, голубчик! А откуда ты знаешь, когда совершено убийство, если сам не убийца?!” Но я же не дебилка. Кстати, люблю детективы. Рискну задать встречный вопрос: в какой день и час совершено сие злодеяние?

— Сохов убит в пятницу 12 февраля примерно от девятнадцати до двадцати трех часов, — монотонным голосом ответил следователь.

— На четко поставленный вопрос столь же четко отвечаю: во временном диапазоне от девятнадцати до двадцати трех часов я находилась дома, и это может подтвердить мой муж, Ивлев Михаил Васильевич, а также мой сын Алексей, — отчеканила Лара. — Так что мое алиби не подлежит сомнению. В связи с этим считаю излишним свое пребывание в вашем обществе.

Она поднялась и направилась к рогатой вешалке, на которой висела ее шуба.

— Лариса Николаевна! — окликнул ее Прохоров. — Я не закончил допрос.

— На вопрос о моем алиби, — кстати, вы могли задать его в самом начале, — я ответила, а больше мне сказать нечего. Я здесь с трех часов, не успела даже пообедать. Больше у меня нет ни времени, ни желания отвечать на ваши вопросы, тем более что они не по существу и все время повторяются.

Следователь пытался сказать еще что-то, но она наградила его таким презрительным взглядом, что тот смешался, засуетился, подписал пропуск и вручил ей.

Отдав пропуск дежурному на входе, Лара посмотрела на часы и ахнула. Ничего себе — половина девятого!

“Возможно, все было преднамеренно рассчитано: полтора часа ожидания в коридоре, потом почти четырехчасовой изматывающий допрос. Допрашиваемый устает, его реакция притупляется, что-нибудь сболтнет или не так ответит, а следователь уцепится за нечаянно оброненную фразу. Тем более на первом допросе еще не знаешь, что известно следствию, как держаться, что отвечать... Так, теперь надо к Алке. У меня появились вопросы к верной боевой подруге”.

Алла встретила ее на пороге своего кабинета:

— Привет, дорогая, почему так поздно?

— Следователь терзал четыре часа.

— А-а. Я тоже утром у него была.

— Почему ты мне об этом не сказала?

— А чего говорить-то? Обычные ментовские приколы: “А не вы ли, Алла Дмитриевна, замочили заместителя вашей подруги?” Я женщина честная и честно ответила: “Нет, не я”. А что? Я не любительница мочить. Дама я нервная, по ночам будут мальчики кровавые сниться. Нет уж, я не по этому делу.

“Что-то она слишком быстро и много говорит, — подумала Лариса, опускаясь в кресло у низкого столика из тонированного стекла. — Или это я после допроса стала подозрительной...”

Алла зачем-то перебирала документы на своем рабочем столе, перекладывала их туда-сюда, стараясь не встречаться взглядом с подругой. Лара незаметно наблюдала за ней, мысленно анализируя:

“Чересчур суетишься, дорогая. Напряжена, чувствуешь себя дискомфортно. Что же тебя встревожило? Может быть, следователь и тебе разбередил душу? А вдруг его намеки на твою связь с Костей небезосновательны?..”

— Выпить хочешь? — прервала ее размышления Алла.

— Хочу.

Подруга достала коньяк, джин, тоник и бокалы, заглянула в холодильник и выложила на столик пластиковые упаковки с осетриной и салатами из морской живности, пачку салфеток.

— Да хватит суетиться, — умерила ее активность Лариса и пожаловалась: — Я устала, как сто собак сразу. Проклятый следователь вымотал до предела.

— Брось, дорогая, не бери в голову. Куда брать — сама знаешь. — Алла подняла бокал и, на пару секунд сосредоточившись, выдала тост: — Пусть у нас будет все, о чем эти суки только мечтают, и нам за это ничего не будет!

— Я — за, — без особого воодушевления поддержала Лара. Наигранный оптимизм подруги произвел на нее впечатление, прямо противоположное Аллиной цели. Та, видимо, намеревалась успокоить, однако вызвала еще большую смуту в душе Ларисы. Она удивлялась, почему верная боевая подруга утратила присущие ей артистизм и естественность. Обычно Алла органична в любой ипостаси: и светской дамы, и бизнес-леди, и души компании, и хохмачки, сыплющей остротами, и разбитной бабенки, и отъявленной оторвы, которой все нипочем. А теперь ее поведение выглядит фальшивым и голос преувеличенно бодрый. В действительности нет повода для оптимизма.

“Что у тебя на душе, дорогая, почему ты мельтешишь и прячешь взгляд, будто боишься, что я о чем-то спрошу? — думала Лара, поглядывая на подругу. Достав из сумочки пачку “Salem”, она щелкнула зажигалкой, затянулась. Алла не глядя взяла со столика свои сигареты и тоже закурила. — Молчишь... Чтобы моя разговорчивая подружка молча курила — такого не бывало... Или что-то знаешь? Или есть что-то, о чем я не знаю? — Стоило ей потянуться к пепельнице, как Алла тут же с готовностью ее придвинула. Лара мысленно усмехнулась. — По-моему, я мудрею на глазах. Я-то думала, что знаю подругу как облупленную, а по сути — что я знаю?..”

— Давай еще по одной! — предложила верная боевая подруга и провозгласила еще один тост: — Между первой и второй должна быть третья!

“Спросить, почему она не в себе? — продолжала размышлять Лариса. — Пожалуй, не стоит. Без толку — если Алка не хочет, хоть пытай — из нее не вытащишь правды”.

— Ты чего не ешь? — спросила подруга. — Полдня на допросе, столько энергии потеряла. Надо подпитать организм.

Глубокие синие глаза смотрят, казалось бы, с искренней обеспокоенностью и заботой. Знакомый жест, и темная грива волос рассыпалась по плечам, четко очерченные губы выпускают кольца дыма. Внешне — все как всегда. И все же — что-то не так.

“Алка, Алка, любимая подружка, вот и пробежала между нами черная кошка...”

Лара машинально взяла поданную тарелку, жевала, глотала, не ощущая вкуса, низко опустив голову, чтобы не встречаться взглядом с подругой.

Кому верить?.. Где найти опору и поддержку? Мужу на нее наплевать, мама болеет, а любовники... Пока она хороша и сексапильна — им нравится проводить с ней время, а ей это позволяет ощутить эмоциональный подъем. Но прийти к одному из любовников и поделиться с ним своими проблемами... Бред!

Получается, что на самом деле она одинока. Друзей и поклонников хватает, а в трудную минуту не к кому прислониться.

Но Алка-то рядом. Так страшно — лгать и видеть, что врет любимая подруга, и при этом сохранять бесстрастный вид, играть в дурацкие игры...

Лариса отодвинула тарелку и посмотрела подруге в глаза:

— Алка, на допросе я несколько раз прокололась...

Та сразу напряглась:

— По ключевым вопросам?

— Я не знаю, какие вопросы ключевые, какие нет.

Откинувшись в кресле, Алла затянулась, поглядела на струйку дыма и перевела взгляд на подругу. Во взгляде легкая усмешка.

— Ну, к примеру, с языка нечаянно сорвалось, что ты замочила Костю...

— По-моему, это не повод для иронии, — возмутилась Лариса.

— Да ладно, мать, я просто неудачно пошутила, а ты, как всегда, купилась. Даже у хорошего человека есть шанс встать на путь исправления, — сострила Алла, а Лара подумала, что подруга утратила присущее ей чувство ситуации, ее шуточки неуместны, напоминают юмор висельника, точнее, того, кто затягивает на его шее веревку. — На будущее знай — никогда ни в чем нельзя признаваться, даже если тебя застукали на месте преступления, — как ни в чем не бывало, продолжала верная боевая подруга, не обращая внимания на неудовольствие Ларисы. — Ври, что придет в голову, но по-бабски. Например: “Ах, я такая рассеянная, забывчивая, у меня бывают головокружения и обмороки, с утра плохо себя чувствовала, а потом приступ внезапной слабости, в голове помутилось, ничего не помню, а уж когда месячные, то я совсем никакая...” — и прочую лабуду в том же духе.

—Ты намекаешь, что я совершила это убийство? – перебила словоглупости подруги Лариса.

— Ни на что я не намекаю, дорогая, а учу тебя правильно вести себя в неожиданных ситуациях. Главный принцип — строить из себя дурочку и использовать чисто женские приемы.

— Я очень испугалась и растерялась. Устала, злилась, не контролировала себя, а следователь ловил меня, когда я, не чуя подвоха, честно отвечала на вопрос.

— Ларка... — В голосе Аллы звучало сочувствие. — Cпустись на грешную землю, оглянись вокруг — кругом одно говно. Врубайся, дорогая, а то ведь и до беды недалеко. Да кто же честно отвечает на вопрос мента?!

— Прохоров спрашивал о посторонних вещах, о которых я не могу не знать. Не могла же я тупо молчать! Что он обо мне подумает?

— Неужели тебя колышет его мнение?

— Он же профессионал.

— Ты явно переоцениваешь его умственные способности. В кабинете следователя преступления не раскрываются. Начиталась детективов и думаешь, что там идет борьба интеллектов. Будь проще — снизь уровень мышления, и сразу почувствуешь почву под ногами, — не удержалась от ироничной реплики Алла. Лариса невольно поморщилась, и верная боевая подруга сразу перестроилась, став серьезной. — Для тебя все это экстраординарно, а для следака с операми — обычная процедура. Убили человека, они всех усиленно трясут, — а вдруг попадется слабонервный, засуетится, разволнуется? И тогда следователь вцепится в него мертвой хваткой.

— Вот он и впился в меня, как клещ.

— Что, под протокол прямо так и сказала: “Я убила”?

— Нет, конечно.

— Тогда расслабься. А даже если бы и сказала — это тоже еще не финал, можно побороться. Есть много вариантов, например оказанное на тебя давление плюс плохое самочувствие, сосудистый криз, предменструальный синдром и прочее.

— Алка, мне так тревожно...

— Плюнь слюной, — беспечно отмахнулась верная боевая подруга. — Ты натура чувствительная, многое принимаешь близко к сердцу. У каждого следака в производстве десятки дел. Рвать пупок за нищенскую зарплату никому не охота. Думаешь, сейчас вся махина следствия обрушится всей своей сокрушительной силой, чтобы раскрыть именно это в общем-то рядовое убийство? Да у них кадров на это не хватает. Прохоров еще плутает в потемках, но делает вид, будто ему что-то известно. У себя в офисе ты королева, а в его кабинете изволь оставить свой апломб за порогом. Мы для них — как с другой планеты, они таких баб и не нюхали. Вот следак и продемонстрировал тебе свою власть, измывался как мог, а ты растерялась и была готова признаться даже в том, чего не совершала.

— А как ты вела себя на допросе?

— Соответственно своему характеру, дорогая. Мило улыбаясь, валяла дурочку и всем своим поведением демонстрировала: вот тебе кукиш — чего хошь, то и купишь. Прохоров понял, что навара не будет, и сразу потерял ко мне интерес.

“Да уж, уверенности в себе Алке не занимать. Конечно, для нее допрос не испытание. И не в таких переделках бывала и всегда выходила из любой передряги”.

Общество любимой подруги стало тяготить. Вроде бы она произносит успокоительные речи, но в подтексте звучит: основания тревожиться есть, и весомые. Хотелось остаться одной и все осмыслить. Ларисе надоело искать двойной смысл в Аллиных словах, она поставила свой бокал и встала:

— Я поехала. Устала, хочу лечь и все забыть.

— Пока, дорогая. Сама дойдешь или проводить?

— Дойду, отдыхай, — ответила Лара, удивившись, — это отступление от привычного ритуала. Обычно верная боевая подруга провожает ее не спрашивая. Что это с ней?

Задумавшись, Лариса медленно шла по коридору, глядя себе под ноги, и не заметила, как от стены отклеился Толик и шагнул навстречу.

— Ларка, чё, а? — спросил он, пытаясь поймать ее взгляд.

Ну что тут ответишь, когда самой ничего не понятно? Лара отвернулась, скрывая накипающие слезы. В груди рос тугой ком, вот он уже поднялся к горлу, и сейчас ее прорвет рыданиями. Кому бы поведать, как же тяжко на душе?! Закусив губу до боли, Лариса несколько раз глубоко вздохнула и тряхнула головой.

— Все нормально, Толян, — сказала она осевшим голосом и пошла к выходу.

Сев в машину, Лара отвернулась к окну. Была бы сейчас одна, заехала бы в темный переулок и разрыдалась в голос. А перед телохранителями нужно сдерживаться, пропади оно все пропадом! Не умея, как подруга, выплескивать сиюминутные эмоции, она терзала себя размышлениями:

“Что за темные области человеческой души всколыхнула эта история?.. Мы пытаемся сохранить хорошую мину при плохой игре и обманываем друг друга, а Костя лежит в морге на цементном столе...”

Костя... Щемящая боль... Минутная слабость и теперь — ощущение непоправимого...

...Она шла по складу, Костя за ней. Случайно обернулась и поймала его взгляд, в котором было столь откровенное желание, что осталось только сделать шаг навстречу...

Ну и дура!.. Поверила в сказку, которую сама же придумала. Костя бормотал, что полюбил ее с первого взгляда, боготворит и готов целовать кончик платья... Ах, какие красивые слова, им бы еще красивую оправу... А потом они на грязном, затоптанном полу, ее узкая юбка задрана (ах, где ты, легкое кисейное платье, чтобы дополнить образ!), шершавинки пола впивались в тело. Дискомфорт позы и убогость обстановки... Неопытный мальчик был счастлив, тыкался губами в шею и что-то говорил, говорил задыхающимся от счастья голосом — как он мечтал, как видел во сне, но не смел надеяться... А она слушала весь этот бред. Тридцатипятилетняя женщина, избалованная мужским вниманием разомлела: “Мальчик ты мой наивный, нежный, чистый... Я твоя богиня — и какая разница, что шов на юбке разъехался, бетонный пол холодит спину, а плечо затекло...”

Но того счастливого мальчика уже не вернешь...

Лариса закурила и постаралась вернуться к реальности.

“Любила ли я его? Не знаю. Другие мужчины говорили мне красивые слова, а подоплека была только сексуальная. Я играла с ними — они со мной. А Костя был искренен, романтичен... Романтические грезы, а потом — секс на пыльной узкой кушетке нашего склада. Вот и вся лав стори. Почему я не рассказала подруге о Косте? То, что можно заниматься сексом на кушетке, на полу, да где угодно, — она бы поняла, но то, что при этом можно грезить о необыкновенной любви, — вряд ли. А если бы рассказала? Алка ответила бы грубовато-ласково: “Люби, мать, пока любится”. А я таилась, не доверяла подруге и в глубине души боялась, что та покусится на мое счастье... Змеюка следователь, возможно, прав — Алка имела виды на Костю. Сегодня она была явно не в себе. Почему подруга не сказала мне, что ее тревожит? Ах, Алка, Алка, ни черта я не понимаю, что происходит...”

“Мерседес” подъехал к дому Ларисы. Гена помог ей выйти, а второй телохранитель, Саша, побежал наверх.

Из своей комнаты вышел Миша и улыбнулся ей:

— Добрый вечер, Ларуся! Устала?

— Есть немного.

Муж помог снять шубу и повесил в стенной шкаф.

— Ларусь, ты ведь раньше не ездила с охраной. Мне эти типы несимпатичны. К тому же они ведут себя так, будто твоей жизни угрожает опасность. Это действительно так?

— Нет, Миш, ничего страшного.

— Ты не хочешь мне об этом рассказать?

— Да нечего рассказывать. Так, ерунда...

Лара вообще не любительница откровенничать, а с супругом — и подавно. Как говорит верная боевая подруга, ему на нее плевать с высокой колокольни своей гениальности. Миша и в самом деле не от мира сего. За одиннадцать лет брака они ни разу не поссорились, но ни разу и не поговорили как два близких человека. Да о какой близости может идти речь, если она никогда не любила мужа? Два чужих человека под одной крышей, хотя внешне все благопристойно: “дорогой”, “дорогая”, “Ларуся”. Миша — талантливый ученый, одержимый своей работой. Пока муж витает в облаках, жена кормит семью.

Михаил никогда не одобрял ее занятий коммерцией, оценивая бизнес с позиций некогда высокооплачиваемого советского ученого. Кроме того, он считал, что бизнес не женское дело. Женское, не женское — это все условности. Да, она женщина, порой слабая, беззащитная, теряющаяся в критических ситуациях. Но где его сильное мужское плечо? Мог бы ободрить, помочь, и тогда она сочла бы его мужчиной. Ему не нравится, что жена занимается бизнесом? Но что он может сам, кроме как осуждать и презирать? Ведь не сделал ничего, чтобы обеспечить семью и ребенка. Нет, Миша не может поступиться принципами — он же интеллигент! А она кто? Дочь уборщицы? И тем не менее, забыв про свои ученые регалии, занялась коммерцией. По его понятиям, бизнес грязен? А сам хочет остаться чистеньким и тем не менее жует хлеб с маслом, на которые заработала жена, и не задумывается, на что купить сыну ботинки. Можно красиво рассуждать, когда не нужно самому зарабатывать на жизнь.

Лара не могла бросить все это мужу в лицо, устроить скандал: “Черт побери, мне надоели твои разглагольствования! Пойди и заработай, чтобы твоя семья ни в чем не нуждалась!” Подруга права — не стоит надеяться на теперешних мужей. Алкин муж пропойца, но и Миша тоже не поддержка, хоть и не пьет. Что толку, если она ему все расскажет? В ответ снова услышит: “Зря ты занялась бизнесом...”

Да, бизнес — жесткая игра, в которой свои, звериные законы. Хочется быть хрупкой женщиной, но раз ввязалась в такую игру, нечего расслабляться.

— Ларусь, меня вчера вызывали на допрос... — прервал супруг ее невеселые размышления.

Так, значит, следователь вызвал Мишу на день раньше, чтобы удостовериться, есть ли у нее алиби. Почему же муж не сказал ей об этом вчера?

— И что? — Она взглянула на него, стараясь выглядеть безмятежной.

— Мне были неприятны его расспросы.

Она вскинула брови, ожидая разъяснений, но Миша промолчал.

В напряженке этих дней Ларе было не до него. Спросить, как прошел допрос? Не те у них отношения... Опять начнет нудеть, мол, все из-за того, что она ввязалась в грязное дело — бизнес.

Алка тут же отпустила бы очередной иронизм, что-нибудь вроде: «Коммерция - это способ законно отбирать чужие деньги». Или однажды она ляпнула: «Никак не могла решить, чем заняться - бизнесом или сексом. В итоге выбрала первое и стала бизнес-леди. Но не сдержала жало плоти и возродила былое хобби, упрочив свою славу Казановы в юбке. Теперь совмещаю приятное с полезным. Первое хобби приятно моему телу и полезно моему здоровью, а второе приятно мне и полезно моему кошельку».

Но Лариса никогда не умела сходу отбрехиваться от дурацких вопросов. В данный момент ей меньше всего хотелось, говоря Алкиными словами, стирать язык об зубы, пережевывая одно и то же. «Переваренная капуста» - вот как называла бесплодное мудрствование верная боевая подруга.

Уже столько раз они с мужем обсуждали эту тему… И каждый остался при своем мнении. Зачем ей осточертевшие проповеди? Помочь-то он все равно не сможет, да и не захочет.

Дон вертелся рядом, интуитивно чувствуя витающее в воздухе напряжение.

— Я уже с ним гулял, — сообщил Миша. — Ужин готов. Сам еще не ужинал, ждал тебя.

— Спасибо, мой дорогой, ужинай без меня, я перекусила у Алки. Дон так просится, я еще раз с ним погуляю.

Прогулка с собакой — всего лишь предлог, чтобы избежать общения с мужем. К ее возвращению он наверняка уйдет в свою комнату и, как обычно, углубится в работу. Алешка уже спит, и слава богу. Она сейчас в таком душевном раскардане, что с сыном ей лучше не общаться. Тонкий психолог Алешка сразу поймет, что мама расстроена.

Лара надела кроссовки, куртку для прогулок и защелкнула карабин на ошейнике пса.

“Хоть бы собачников не было, никого не хочу видеть”, — думала она, спускаясь в лифте.

По счастью, привычных спутников по собачьим прогулкам не оказалось — время позднее, — и Лара вздохнула с облегчением. Она отстегнула поводок, и Дон с радостным лаем помчался сшибать кусты. Лариса побрела за ним.

Что делать, как жить дальше? Тревожно, страшно...

И опять она задумалась — почему Алка так неестественно себя ведет? Сразу видно, что у нее камень на душе… Но пытается острить, даже порой неуместно. От ее шуточек еще тревожнее. Все ж и в юморе нужно соблюдать меру, а не хохмить на несмешные темы, лишь бы покрасоваться в роли записной острячки. Сегодня Алка сначала тараторила, избегая ее взгляда, потом успокаивала — тебе не о чем тревожиться... Предлагала: “Колись, мать”, — а сама? Почему она темнит, хотя ей явно есть что рассказать?

Лара замерзла и свистнула псу. Тот тут же примчался, виляя хвостом.

— Пора домой, Донище.

Войдя в квартиру, она облегченно вздохнула — в Мишиной комнате темно.

Лара скинула промокшие кроссовки, повесила куртку и прошла в ванную. Из зеркала на нее смотрела не красавица Лариса Ивлева по прозвищу Снежная Королева, а замученная жизнью баба с потухшими серыми глазами.

“Да, милая, неважно ты выглядишь, — сказала она своему отражению. — То ли еще будет. Отрицательные эмоции всегда сказываются на внешности”.

Смыв молочком макияж, Лара сделала массаж сосудов, попеременно промокая лицо то горячей, то холодной салфеткой, затем вбила кончиками пальцев тонизирующий гель. Взглянула на себя в зеркало — лицо немного порозовело. Под глазами, правда, остались серые тени... Надо бы сделать маску, но нет сил…

Вот так женщина и теряет свою привлекательность, махнув на себя рукой из-за проблем...

Нет, нельзя так распускаться!

Лариса втерла в кожу питательный крем, сделала легкие массирующие движения, набросила кимоно и прошла в свою комнату. Включила торшер, постелила постель и взяла с полки недочитанный детектив. Устроилась поудобнее и раскрыла книгу. К черту все тяжкие раздумья! Детектив — испытанный способ отвлечься. Но сегодня что-то не читалось. Поймав себя на том, что уже несколько раз перечитывает одну и ту же строчку, Лариса отложила книгу и выключила свет.

Не спалось. Помимо ее воли снова и снова наплывали мысли о том, что случилось. А завтра нужно ехать на похороны Кости... Как там себя вести, что говорить?

Лара вертелась с боку на бок, потом плюнула на то, что от любимой позы появятся морщины на шее и под глазами, и легла на живот, подложив под щеку согнутую руку. Но и это не помогло. Включив ночник, она пошла на кухню. Порывшись в аптечке, нашла снотворное и выпила таблетку. Немного посомневавшись, приняла еще одну, чтобы наверняка уснуть, и вернулась к себе.

Дон тихо следовал за ней — чувствовал, что хозяйка расстроена, и даже старался не цокать когтями по паркету. У двери ее комнаты пес замер. Без команды входить ему не позволялось. Лариса махнула рукой, и Дон тут же оказался рядом, положил свою большую морду на ее руку и закрыл глаза. Сонное сопение собаки успокаивало, и Лара, наконец, уснула.

На похоронах Ларисе было не по себе. Все казалось каким-то нереальным. Она в темном костюме и шляпке с вуалью — то ли скорбит, то ли просто соблюдает приличия... Какие-то дежурные слова у гроба, необходимый ритуал, бросание кома земли. Лара механически делала все, как положено, не замечая окружающих. Как же тяжко... Скорее бы отсюда.

Поминки были скромными, атмосфера — тягостной. Сотрудники косились на начальниц и боялись махнуть стопку.

— Пойдем, я уже устала, — шепнула Лариса подруге.

Подойдя к матери Кости, она спросила с легкой заминкой:

— Можно вас на минутку?

Они вышли в маленькую прихожую. Испытывая неловкость, Лара протянула женщине конверт с деньгами:

— Пожалуйста, возьмите. Мне так жаль... Костя был хорошим парнем.

Та молча взяла конверт, положила на столик и посмотрела на нее взглядом матери, у которой отняли единственное дитя. Ларисе захотелось оказаться далеко-далеко от этого опустошенного взгляда.

— Костя вас очень уважал... — выдавила из себя женщина.

Не зная, что сказать, Лара оглянулась на подругу. Та уже нашла их шубы в ворохе одежды. Сдерживая подступившие слезы, Лариса рванулась из квартиры. Хоть бы Алка ничего не ляпнула, и так на душе погано... Но подруга была непривычно молчалива.

Они спустились по замусоренной лестнице, вышли в тесный двор, ограниченный пятиэтажными хрущобами. В нескольких шагах от подъезда стояли переполненные мусорные баки, по которым разгуливали жирные вороны, вокруг валялись пакеты из-под молока, смятые газеты, разорванные мешки для мусора. Несколько чахлых деревьев, сломанные детские качели. Тоска, серость и безнадежность.

— Поехали ко мне, — предложила Алла, открывая свою ярко-красную машину, вызывающе нарядную на этом унылом фоне. — Напьемся до невменяемого состояния и все забудем. У меня тоже на душе полный мрак.

— Поехали, — согласилась Лара. — Только без охраны. Я их уже видеть не могу.

— Ребята, свободны, — приказала телохранителям Алла.

Гена попытался возразить, мол, надо бы согласовать с командиром, но подруга командира посмотрела на него таким тяжелым взглядом, что он тут же смолк.

Подойдя к двери своей квартиры, верная боевая подруга попыталась открыть многочисленные замки, матерясь сквозь зубы, дергая за ручку и пиная обшитую деревом металлическую дверь.

— Блинство! На кой хрен я поставила эту гребаную дверь и эти долбаные замки! Никак не могу запомнить, в какой последовательности их открывать. Иногда хочется взять кило тротила и расшарашить все к едрене фене. Да ну их в задницу! — Она бросила ключи в сумочку и вдавила кнопку звонка. Оглушительная трель была слышна даже на площадке, однако супруг не спешил. Не вытерпев, Алла начала колотить в дверь ногой. — Открывай, придурок! Оглох, что ли, с перепоя!

Наконец глазок заслонила тень, дверь открылась, и предстала заспанная физиономия Виктора.

— Все дрыхнешь, чертов алкаш! — Разгневанная супруга оттолкнула оторопевшего мужа и влетела в квартиру.

— Что это с ней? — растерянно спросил он Ларису.

— Мы с похорон, — ответила та.

Виктор пожал плечами и поплелся в свою комнату.

— На кухне посидим или в гостиной? — спросила Алла, уже поостыв.

— Мне все равно, — безжизненным голосом отозвалась Лариса.

— Тогда давай на кухне. Лень таскать все туда-сюда. По этой квартире ходить — ноги до жопы сотрешь! Я даже жалею свою прежнюю малометражку — руку протяни, и ты уже в другой комнате. На хрен мне облокотились эти апартаменты! Я тусуюсь в своей келье, а Витька свою так засрал, что туда без противогаза не войдешь. В остальных помещениях экономка регулярно протирает пыль, — но мне это надо?

Лара села на кухонный диван, вполуха слушая ее болтовню, и безучастно смотрела, как подруга все достает и достает что-то из холодильника.

— Да не мечи ты столько еды! — остановила она этот приступ гостеприимства. — Сядь, давай лучше выпьем.

— И то верно, не жрать же приехали, а напиться, — согласилась хозяйка. Смешав для подруги джин с тоником, она щедро плеснула себе коньяку. И уже другим тоном, сразу поникнув и глядя куда-то в пространство, сказала: — Давай помянем убиенного раба Божьего Константина.

— Помянем, — еле слышно откликнулась Лариса.

Выпили, не чокаясь. Помолчали.

“Спросить или нет? — в который раз задавала себе вопрос Лара. — Ну сколько можно ходить с этой чернотой в душе?!”

— Ал, Костя был тебе небезразличен, правда?

Та как будто ждала вопроса.

— Конечно, подружка. И даже более того... Чего уж теперь-то скрывать... Я на него положила глаз, едва увидев. Такой симпатичный мальчуган... Да и возраст как раз тот, который я люблю.

— Почему же ты ничего не предпринимала?

— Я предпринимала... Переманила Костю из другой конторы. Его там заставляли пахать, а платили гроши. У тебя тогда не было зама, и я отдала мальца тебе. От тела, можно сказать, оторвала. Думала, что все делаю, как мне надо.

— Но почему ты не взяла его в свою фирму?

— Я постель с работой не путаю. На фига мне, чтоб ребята за моей спиной перешептывались?! Терпеть-ненавижу сплетни. — Аллин голос уже окреп, да и выражение лица стало обычным. Видимо, на душе полегчало, что они с Ларой объяснились, и теперь верная боевая подруга вновь обрела почву под ногами, а потому прибегла к привычной манере и одарила Ларису парочкой перлов: — Любая ложь выглядит достоверной, если шепнуть ее на ушко “по секрету”, и тогда это уже не вранье, а сплетня. Умник знает, что можно верить лишь половине того, что слышишь, но не знает — какой именно половине.

— А у тебя с Костей что-нибудь было?

— Да не успела я... Если помнишь, я тогда в Испанию укатила. А ты раньше подсуетилась. Как известно, кто не успел, тот пролетел мимо своего интереса...

Лара чуть не выронила бокал:

— Так ты знала про нас?

— А то нет? У тебя же все на лбу аршинными буквами было написано. Да и Костя сиял как медный таз. Много ума не надо, чтобы сложить дважды два.

— И ты?..

— Ну что я?.. Ковать железо надо у самой постели. Да, может, Костя и не клюнул бы на меня. Я ведь телячьи нежности не люблю, мне бы раз-два и в койку. А тебе подавай чувства и прочие сопли-слюни в розовой глазури. Так что вы нашли друг друга.

— Алка, ты сердилась на меня?

— А чего сердиться-то? — Беспечно пожав плечами, она выдала еще один ироничный перифраз: — Я выхожу из себя только тогда, когда нет другого выхода.

— А вдруг мой Миша узнал о Косте, приревновал и застрелил его?

— Уж кто-кто, а твой Михуэлис на это не способен. Во-первых, ему и на тебя, и на твои шашни плевать, поскольку он гений и выше примитивных бытовых драм. Твоему ученому мужу самое главное — великое открытие сделать. А во-вторых, я уверена, что пистолет он видел только на картинке. Мишка бирюк и молчун, но безобидный. Ты одиннадцать лет от него гуляешь, а твой хазбенд, святая простота, ничего не замечает или делает вид, потому что ему так проще жить.

— Как думаешь, мои ребята знали?

— Стохреново. Ты же себя со стороны не видела.

Лариса вяло подивилась. Ну надо же… А она-то думала, что никто не догадывается...

— Неужели ты даже не намекала Косте, что имеешь на него виды?

— Да зачем мне намекать? Я обычно не намекаю, а говорю прямым текстом: “Мужчина, пройдемте у койку”. Нормальные мужики обычно с ходу врубаются. А те, кто делает вид, что просто потереться хотел, — сразу сваливают. И мне хлопот меньше — чего зря вечер терять, если мужик не по этому делу? Мне нежные вздохи под луной неинтересны, у меня на это времени нет, да и возраст уже не тот. Это ты задержалась в развитии, желаешь возвышенных чувств, как юная девушка. Любовь, как и привидения, является лишь тому, кто в них верит. Лично я не верю ни в то, ни в другое.

— Ну а прямым текстом ты Косте что-нибудь говорила? — спросила Лара, проигнорировав нарочитый цинизм подруги.

— Нет, дорогая, я одного мужика с подругой не делю. Не то у меня, знаешь ли, воспитание. Я, конечно, не ангел, но и у меня есть свой кодекс чести.

Лариса налила подруге коньяк, а себе джин, добавила тоника.

— Давай еще раз за помин его души...

Они молча выпили, не глядя друг на друга. Пауза затянулась. Лара думала о том, что это первая серьезная размолвка за все годы их дружбы, причем по столь банальному поводу: две женщины и мужчина. Раньше ей казалось, что ни в ней самой, ни в подруге нет ни капли бабства. Неужели в их отношениях с Аллой наметилась трещина? И что дальше? Жить с обидой в душе: Алла - за то, что любимая подруга увела у нее парня, а Лара - за то, что та использовала ее втемную, уговорив взять Костю заместителем? Ведь она, Лариса, поначалу не хотела его брать — слишком молод, — но Алка ее переубедила, дескать, паренек способный, быстро освоится в большой фирме. Лучше бы сказала правду — что положила на него глаз и хочет держать Костю под рукой. И тогда не было бы “служебного романа”. А теперь из-за игр втемную погиб двадцатитрехлетний парень…

“Что же теперь будет? — спросила себя Лара. — Неужели мы с Алкой и дальше будем таить в душе обиду? — И сама себе ответила: — Нет. Что было — то было. Прошлого уже не изменить. Нужно жить не вчерашним, а завтрашним днем”.

Алла всегда была скрытной, когда дело касалось ее взаимоотношений с мужчинами. Могла кое-что рассказать, если хотела, а если нет — отшучивалась. И в данном случае она вела себя как всегда.

Да ведь и сама Лариса скрытничала. Втемную лучше играть в преферанс, а не в жизни.

Взяв из своей пачки две сигареты, Лара одновременно прикурила, как в старые добрые времена, и протянула подруге зажженную сигарету. Алка поймет все правильно. Та взяла сигарету, затянулась, выпустила колечко дыма и улыбнулась — недосказанное она ловила с ходу. Посмотрела на подругу снисходительно-ласковым взглядом и подвела черту:

— Ладно, мать... И это пройдет, как говорил мудрый царь Соломон.

— Знаешь, Ал, поначалу я влюбилась. Костик наивный еще, ничего не умел, тогда мне это даже нравилось... А потом стало приедаться. Все так убого — на складе, на узкой кушетке, в антисанитарных условиях... Там ведь ни душа, ни биде.

— Да, коммунально-бытовые неудобства очень влияют на чистоту чувств, — не удержалась от сарказма верная боевая подруга.

Алка опять хохмит, — значит, тоже избавилась от тяжелых мыслей и теперь ведет себя в привычной манере. Сейчас подруга естественна, никакого наигрыша в ее поведении нет, не то, что вчера.

— Мне пора, дорогая, — встала Лара.

Подруга дала ей таблетки “Антиполицай”, проводила до машины и напутствовала:

— Аккуратнее езжай, все-таки поддатая.

Лариса кивнула и медленно тронулась с места.

Опять воспоминания... Ответив на порыв Кости, наслушавшись его признаний, Лариса придумала красивую сказку. Права Алка — разве в тридцать пять лет позволительно грезить о возвышенной любви, когда на самом деле все сводится к примитивному сексу?!

Грезить-то можно в любом возрасте, но об абстрактном идеале, а когда рядом реальный человек, лучше снять шоры с глаз и решить — тянет ли он на Прекрасного Принца?

Уж кто-кто, а Костя точно не тянул. Романтически настроенный юноша — еще не Принц. Зачем себя обманывать?.. Ведь не любила его, а придумала красивую любовь. Не желала видеть очевидного. Первое время ожидала чего-то необыкновенного, а потом все надоело, тяготила обыденность. Костя спрашивал, умоляюще глядя на нее: “Сегодня останешься?” Не хотелось его обижать. Совсем мальчик… Она оставалась после работы, они сбрасывали с кушетки папки с документами, и на этом неудобном ложе — вся любовь. Вставала, чувствуя себя грязной, разочарованной. И это любовь?..

“Эх ты, Снежная Королева... — укорила себя Лара. — Согрешила с юным пажем. Ладно бы он пел под окном серенады, слагал в твою честь стихи или отважился на безрассудный поступок... А ты, грезя о романтической любви, отдавалась ему без всякой романтики, да еще в неподходящих условиях... Тоже мне, складской роман с криминальным финалом”.

В пятницу Лара с трудом встала, чувствуя себя вялой и разбитой. Долго стояла под холодным душем, выпила две чашки крепкого кофе и поехала на работу. Еще в коридоре услышала трель телефона в своем кабинете. Кому не терпится в десять утра? Наверное, Алка спешит пожаловаться на сушняк и головную боль после вчерашнего.

— Алло? — спросила Лариса и мысленно чертыхнулась, услышав вместо любимой подруги ненавистного следователя Прохорова. Он опять вызывал ее на допрос, и опять в неудобное для нее время. — Слушайте, я так вообще не смогу работать, — возмутилась она. — Мы же с вами позавчера виделись!

— Тот разговор мы не закончили. Обычно я сам решаю, когда завершить допрос, но в прошлый раз не стал настаивать и отложил продолжение на более благоприятное время.

— Вряд ли я могу назвать сегодняшний день более благоприятным. Вчера были похороны Кости.

— И это так сильно поколебало ваше душевное равновесие? — В голосе следователя звучала издевка.

Да как же можно ехидничать по такому поводу? Если этот циник не способен к сопереживанию, пусть проявит хотя бы элементарную вежливость!

— Виталий Ильич, ваша профессиональная деформация и так бросается в глаза, и все же не стоит столь откровенно демонстрировать свою бессердечность, — сказала Лара, даже не надеясь, что его проймет. И точно — не проняло.

— Вы имеете в виду, что я не присутствовал на похоронах?

Лара обреченно вздохнула и промолчала.

— Жду вас в два часа. — Не дав ей ответить, Прохоров повесил трубку.

Опять приходится переносить переговоры. Сгорая от стыда, Лариса звонила деловым партнерам и что-то мямлила о плохом самочувствии. Такое с ней впервые. Ни разу за три года работы она не сорвала переговоров — ездила даже простуженная, с высокой температурой. Встречу, назначенную на двенадцать, она отменять не стала, решив, что за полтора часа успеет, а пока хоть немного поработает с документами: бумаг накопилось немало. Пришел бухгалтер, принес платежки и годовой баланс. Закончив с текучкой, Лара поехала на деловую встречу.

Без десяти два она протянула паспорт в окошко дежурного, получила пропуск и через несколько минут подошла к кабинету следователя. Сегодня он уже не мариновал ее в коридоре. Ровно в два часа открыл дверь и пригласил войти.

Заполнив шапку протокола, Прохоров немного помолчал. Снял очки, протер стекла мятым несвежим платком, глядя в угол, снова водрузил их на нос и приступил к допросу:

— В прошлый раз я спросил вас, какие отношения связывали вас с Константином Соховым. Из вашего ответа явствовало, что у вас были сугубо деловые отношения — начальница и подчиненный. Я вынужден еще раз повторить тот же самый вопрос.

“Ясно, кто-то уже настучал. Я-то по наивности полагала, что никто не знает, а оказывается, все давным-давно в курсе. Ну что ж, как говорится, будучи приперта к стене, допрашиваемая решила облегчить душу чистосердечным признанием”.

Лариса посмотрела следователю в глаза:

— На ваш прямой вопрос, в каких отношениях я была с Константином Соховым, я столь же прямо отвечу — в интимных.

Прохоров сглотнул и закашлялся. Снова снял очки, протер, надел и посмотрел на Ларису.

— Расскажите подробнее о ваших отношениях с Соховым.

— Не хочу.

— Вы отдаете себе отчет, что тем самым вынуждаете меня делать определенные предположения?

Она промолчала. Выждав некоторое время, следователь задал неожиданный вопрос:

— Какие спиртные напитки вы предпочитаете?

— Джин “Бифитер”.

— А ваша подруга тоже предпочитает джин?

— Алла пьет коньяк.

— А что пил Константин Сохов?

— Водку.

— А конфеты вы любите?

— Единственные конфеты, которые я ем, — французский шоколад с ореховой начинкой.

— Вот эти? — Дознаватель извлек из своего стола коробку.

— Да.

— А Константин Сохов любил эти конфеты?

— Нет.

— Тогда как вы объясните, что на столе в комнате, где было обнаружено тело Сохова, стояла бутылка джина “Бифитер”, бутылка тоника и коробка ваших любимых конфет?

— У меня нет объяснений.

— Давайте подумаем вместе. Константин остается в офисе после окончания рабочего дня. Со слов кладовщика, это не впервые и с вашего разрешения. Мотивировка — Сохов должен поработать с документами. Потом для Константина сделали дубликат ключей. Обычно он сам сдавал склад-офис на охрану, а утром приходил пораньше и открывал офис. 12 февраля в шесть вечера все сотрудники уходят, Сохов остается один. В понедельник 15 февраля, когда кладовщик обнаружил труп Константина Сохова, на столе стояла бутылка вашего любимого джина и лежала коробка ваших любимых конфет. Что бы вы подумали на моем месте?

— Что Костя ждал меня. — Ее голос внезапно охрип, пиджак прилип к спине, руки задрожали. Хотелось курить, но Лариса боялась, что не справится с замком сумочки и предательская дрожь ее выдаст. — Я не приезжала в пятницу вечером в офис, — пробормотала она. — Я не знаю, кого ждал Костя, но не меня.

— Ну вот, вы и сами поняли, что придется рассказать о ваших отношениях с Соховым.

Лара молчала, тупо глядя на свои руки. В голове была легкая муть, то ли после вчерашней выпивки, то ли из-за всего пережитого за эти дни. Следователь выжидал. Выдержав паузу, он начал ровным тоном:

— Ну хорошо, оставим эту тему. Расскажите, как вы провели пятницу, 12 февраля.

— В тот день я была в командировке в Подольске. Ехать туда далеко, поэтому я встала в пять утра, в шесть часов выехала из дома, провела переговоры и вернулась в Москву, в свой офис. Мне принесли документы на подпись, я их просмотрела, потом отправилась домой и сразу легла спать.

— С Константином общались?

— Только по делу.

— А о свидании вечером договаривались?

— Господи, да какое свидание? Я еле на ногах держалась. Мечтала поскорее добраться до постели и проспать, как минимум, двенадцать часов.

Все же Лариса решила закурить. Руки тряслись, зажигалка не желала высекать огонь, прикурить удалось только с третьей попытки.

— А может быть, вы приехали домой, немного отдохнули и позвонили Константину? А он подготовился к встрече... — Голос дознавателя был вкрадчивым, он как будто пытался убедить ее.

— Да говорю же вам — нет и нет! — Лариса повысила голос, но тут же опомнилась и продолжала уже на тон ниже: — Я безумно устала и хотела рухнуть в постель.

— Вот и опять мы возвращаемся к вопросу о вашем романе с Соховым. — Прохоров откинулся на спинку стула и стал вертеть большими пальцами. — У влюбленной женщины может открыться второе дыхание. Вы могли пренебречь отдыхом ради встречи с любимым человеком.

Наклонившись вперед, он уставился на нее. Лара не видела его глаза за тонированными стеклами очков, да и не хотела видеть, если честно. Наверняка у него такой же противный взгляд, как и он сам.

“Де жа вю, — устало подумала она. — Все происходит как в плохих совковых фильмах — орлиный взгляд следователя, который уже давно все понял, и растерянная допрашиваемая, которую вот-вот расколют до самой задницы...”

Не дождавшись ответа, тем же вкрадчивым тоном следователь задал новый вопрос:

— Все же не исключено, что вы поехали в тот вечер в свой офис, скажем, часов в десять, после кратковременного отдыха...

— Да не ездила я туда!

И опять Прохоров стал пытать ее о взаимоотношениях с Костей и другими любовниками, ехидно улыбаясь и покачивая головой. Первое время Лариса отвечала, потом ей это надоело, и она стала огрызаться.

Чего он от нее хотел? Зачем ему нужно знать, часто ли они встречались, где и как все было? Реализует свое желание подсмотреть в замочную скважину? Намеренно уничтожает ее? Ехидство, а порой и откровенное хамство сквозило во всех его вопросах и комментариях. Мол, ты считаешься респектабельной дамой, однако ведешь себя как банальная шлюха, удовлетворяющая передок с бойким юношей, не думая, как это отразится на твоей репутации. Ладно бы сняла квартиру для интимных свиданий, но ты отдавалась в своем офисе... Так чего ж изображать даму, когда ты — потаскуха...

Наконец следователь откинулся на спинку стула и сделал вид, что потерял интерес к этой теме.

— Хорошо, расскажите, что вы делали, когда приехали домой.

— Но я уже отвечала на этот вопрос! Разве мой муж не подтвердил, что я весь вечер провела дома?

Дознаватель молчал, испытующе глядя на нее.

“Неужели Миша не сделал мне алиби? — встревожилась Лариса. — Почему же он ничего мне не сказал? Судя по виду Прохорова, тут кроется какой-то подвох... Ай да Миша... Да и я тоже хороша — ухожу от разговора вместо того, чтобы выяснить у мужа, о чем его спрашивал следователь и что он ему ответил”.

Хозяин кабинета не спешил прервать паузу, выжидательно поглядывая на Лару. Так и не дождавшись, он решил подъехать с другой стороны:

— Вы растили Сохова до уровня своего зама, всему учили, он стал профессионалом в вашей области. А допустим, его перекупила другая фирма. Что бы вы сделали?

— Вы имеете в виду, не могла ли я ему за это отомстить?

— Примерно так.

— Спросили бы лучше напрямую: а не вы ли, Лариса Николаевна, его убили?

— А не вы ли, Лариса Николаевна, его убили? — ехидным тоном повторил следователь.

— Нет, — спокойно ответила она. — Я его не убивала.

— А Алла Дмитриевна?

— А ей-то зачем его убивать?

— Например, Сохова переманила другая коммерческая организация, а ваша фирма, как я понимаю, для Аллы Дмитриевны почти родная, вот она и шлепнула его, чтобы перебежчик не раскрывал конкурентам ваши коммерческие тайны. Заодно и характер свой показала, чтоб больше ни у кого такого соблазна не возникало.

— Да бросьте вы! Моя подруга деловая женщина, а не убийца.

— А по другому, общечеловеческому мотиву?

— Например?

— Например, из-за ревности... — Следователь смотрел на Лару с легким прищуром.

— А кто кого, по-вашему, должен ревновать?

— Например, вы Сохова к кому-либо.

— Это к кому же?

— Вам лучше знать, — елейным тоном произнес дознаватель. — Допустим, к Алле Дмитриевне. Или она к вам.

— Зачем ей Костя? У Аллы своих кавалеров хватает.

— Ну, этого добра слишком много не бывает. А именно один-единственный может стать камнем раздора между подругами.

— Пусть так, но из-за этого Алла не стала бы убивать.

— То есть вы не исключаете соперничества со стороны подруги? — уже другим тоном спросил Прохоров.

— Исключаю, — твердо ответила Лара.

Ох, как же он ей надоел! Одно и то же, то так, то этак. Ведь уже не раз намекал на ревность, так нет, опять долбит.

— Не было ли у Сохова другой женщины, испытывавшей жгучую ревность?

— Понятия не имею.

— Но вы такую возможность не исключаете?

— Нет.

— Есть ли у вас какие-нибудь предположения по этому поводу? Может быть, Сохов имел две связи одновременно — с вами как с начальницей, так сказать, служебный роман с корыстной подоплекой, а с той девушкой для души... А вы об этом узнали и... — Он сделал многозначительную паузу.

Лара неожиданно почувствовала боль в сердце. Вначале где-то в левом подреберье, затем боль, разрастаясь, угнездилась под грудиной, отдало в левую лопатку, онемели кончики пальцев левой руки... Ее охватил жуткий, ничем не объяснимый страх смерти. Вот сейчас сердце откажет... Говорят, инфаркт бывает даже в тридцать лет, а уж когда столько стрессов — и подавно. Она несколько раз глубоко вдохнула, надеясь, что боль пройдет, но боль не отпускала.

“Господи, сдохну здесь, и “скорая” не успеет”, — еще больше испугалась Лара.

— Нет ли у вас валокордина? — охрипшим голосом спросила она.

— Есть валидол.

Следователь пошарил во внутреннем кармане пиджака, достал пластинку, отколупнул желатиновую капсулу и протянул ей.

Положив капсулу под язык, Лариса ждала, пока лекарство подействует.

“Этот циничный тип решит, что я нарочно тяну время. Ну и пусть. Плевать, что он думает. Я просто подыхаю...”

Прохоров забеспокоился — если свидетельницу увезут из его кабинета с инфарктом, неприятностей не оберешься. Опыт научил его отличать притворство от настоящего сердечного приступа. Ее лицо залилось синеватой бледностью, на лбу выступила испарина, губы стали почти голубыми, несмотря на светло-розовую помаду. Такое не сыграешь.

— Вам лучше? — услышала Лара голос следователя. — Может быть, прервем нашу беседу?

— Да, пожалуй, — часто дыша, ответила она. — Что-то мне нехорошо.

— Подпишите протокол. В понедельник, если вы почувствуете себя лучше, мы продолжим.

Лариса не глядя подписала протокол, взяла пропуск и, тихо попрощавшись, вышла из кабинета. Хотя было всего три часа, у нее не осталось сил работать.

“Домой”, — прошептала она шоферу, упав на сиденье.

Телохранители довели ее до двери квартиры, поддерживая с двух сторон.

Приняв сразу три таблетки эуноктина, Лара задернула шторы, накрылась с головой и вскоре уснула.

В понедельник пришлось заниматься тем, что раньше делал Костя.

«Нужно поскорее взять нового заместителя, чтобы хотя бы разгребал текучку» - подумала Лара и тут раздался звонок.

— Здравствуйте, Лариса Николаевна! — услышала она ненавистный голос следователя. — Как ваше драгоценное здоровье?

— Все мое драгоценное при мне, в том числе и здоровье, — отрезала она.

— Может быть, вы заглянете ко мне, мы же еще не закончили.

— Не могу, через сорок минут у меня важная встреча.

— Лариса Николаевна, жду вас в четыре часа, — не терпящим возражений тоном заявил следователь и дал отбой.

В сердцах Лара так грохнула трубку, что та соскочила с рычага и повисла на витом шнуре. Глубоко вздохнув, сосчитав до десяти и несколько раз повторив себе: “Я спокойна, я совершенно спокойна”, — Лара положила трубку на место, мысленно подбодрила себя и упрямо вскинула голову. Позвонила в фирму, где ее сегодня ждали, отменила встречу и через пять минут уже выезжала из арки.

Сегодня перед до сердечной боли знакомым кабинетом никого не было. Следователь сразу приступил к делу:

— Эксперты закончили исследование замков вашего офиса. Их не взламывали. Следов отмычки тоже нет. Кроме родных ключей, замков ничто не касалось. Что вы скажете по этому поводу?

— Либо Костя сам открыл дверь убийце, либо тот воспользовался ключами... Теперь вы хотите узнать, у кого были ключи от двери офиса?

— Да, именно это я собирался выяснить.

— У меня, у кладовщика, у Аллы и у Кости.

— Для него, как я понимаю, сделали комплект ключей на заказ, учитывая, что он иногда оставался... э-э-э... поработать.

“У, гад, — с ненавистью подумала Лара. — Не может без своих мерзких намеков”.

— Да, именно из этих соображений, — отрезала она, глядя ему в глаза.

Прохоров отвел взгляд и снял очки.

“Да его самого легко можно раскусить — как только задумает какую-то пакость, зачем-то снимает очки”.

Снова начались расспросы про ее роман с Костей. Наконец Лариса не вытерпела и заявила, что больше на подобные вопросы отвечать не будет. Следователь решил сменить тему:

— Как часто Алла Дмитриевна пользовалась своими ключами?

— Ни разу.

— Вы это с нею обсуждали?

— Не обсуждали, я это и так знаю. Если бы подруга там была, она бы мне сказала.

— А если бы не сказала?

“К чему он клонит? — задумалась Лара. — Намекает, что Алка бегала к Косте на свидания, пока у него не было своих ключей?..”

— Нет, — твердо сказала она. — Подруга не стала бы скрытничать. Между нами секретов нет.

— Ой ли, ой ли... — с сомнением произнес дознаватель. — Женская душа, как известно, потемки.

Теперь ему, очевидно, захотелось интимных подробностей в отношении Аллы. Похоже, любитель лезть в чужую постель. Одни и те же вопросы, то так, то этак, намеки и ухмылки. Презирая себя, Лариса некоторое время терпела, но вскоре не выдержала:

— Мне омерзительны ваши намеки. Возможно, вы большой специалист в области женской психологии и сексуальности, учитывая контингент ваших собеседниц. Но к нам с Аллой результаты ваших глубокомысленных заключений не относятся.

Ей давно надоело отвечать на однообразные вопросы и оправдываться. Да и бесполезно: Прохоров уже выстроил для себя определенную версию и упрямо идет к ней. Видимо, намеренно не вываливает все факты разом, а на каждом допросе демонстрирует что-то новенькое, — дескать, следствие вон сколько накопало, а ты волнуйся, суетись и нервничай перед каждым допросом.

— А где вы обычно храните свой комплект ключей?

— Ношу в сумочке, но ключи громоздкие, а сумочки я меняю под цвет костюма. Если ключи не помещаются, то кладу их в бардачок.

— Вы когда-нибудь забывали забрать их из бардачка? — тут же проглотил наживку следователь. Или лишь сделал вид?

— Бывало, и не раз, — подыграла Лара.

— А где были ваши ключи 12 февраля?

— Утром — в моей сумочке. В Подольске я переложила их в бардачок, а потом забыла про них. Выходные провела дома с сыном. Вспомнила о ключах только в понедельник.

— В день убийства Сохова ваш офис-склад был сдан на охрану вовремя. Это наводит вас на какие-либо выводы?

— Значит, убийца открыл дверь ключами, снял помещение с охраны, сделал свое черное дело, а потом сдал на охрану и запер замки.

— Похоже, что так, — многозначительно произнес следователь.

— Да, Виталий Ильич, вы правы, круг подозреваемых сужается. Преступник знал номер телефона пульта охраны, код объекта. Это известно только своим.

— Так, ясно. На сегодня, пожалуй, все.

Ей было непонятно: почему он так быстро свернул допрос? Ведь мог бы еще долго давить и выкручивать ей руки. Тем не менее Лариса вздохнула с облегчением, взяла пропуск, вышла из здания следственного отдела и поехала к верной боевой подруге.

Алла разговаривала по телефону и кивком указала ей на кресло. Быстро закончив разговор, она достала коньяк, джин, тоник, бокалы и расставила все на столике. Открыв холодильник, издалека бросила на столик упаковки с закуской и попала точно куда надо. Лара закурила и молча следила за подругой. Наконец та тоже села, плеснула себе коньяку, ей джин с тоником и вручила бокал. Так же молча подруги выпили.

— Рассказывай, — бросила верная боевая подруга, принимаясь за салат.

— Прохоров вызывал. Говорит, что сделали экспертизу замков: они были открыты и закрыты родными ключами.

Алла молча жевала, внимательно глядя на нее.

— Офис сдан на охрану вовремя, — монотонно продолжала Лариса. — Следователь спрашивал про все комплекты ключей, и про твой тоже. Почуял след, обрадовался, что круг сужается, — случайный человек не мог бы открыть офис.

Отставив пустую упаковку, Алла положила в нее вилку и разлила напитки.

— Мать... — начала она после того, как они выпили. — Мирон провел собственное расследование. Никто из твоих ребят не замешан в твоем похищении, никто не входил в кабинет, чтобы покопаться в твоем “склерознике”. Некоторые знали, что ты едешь в “Карелию”, но услышали об этом лишь тогда, когда ты в коридоре разговаривала с бухгалтером. Славка лично беседовал со всеми, а он в людях разбирается. Если бы кто-то врал — понял бы сразу. Мирона все знают, вряд ли среди твоих подчиненных есть самоубийца. Единственный, кого Славка не успел допросить, — Костя. По какой причине — понятно. Свою тайну тот унес в могилу. Отсюда вывод: именно Костя сообщил похитителям о твоем распорядке дня и о том, что с тебя можно слупить хорошие денежки. Ребята подтвердили, что он не раз входил в твой кабинет в твое отсутствие. По этому поводу ты ничего не хочешь мне сказать?

— А что я должна тебе сказать?

— Ну, например, что ты случайно выяснила, какую несимпатичную роль сыграл Костя в твоем похищении, став осведомителем мерзавцев. Паренек-то с виду был тихий, а в тихом омуте, как известно... Ты его уже отлучала от тела, он смекнул, что ты его вот-вот бросишь, и отомстил. Или же решил, что, дав ему окончательную отставку по сексуальной части, ты заодно выпрешь его из фирмы. А жить-то ему на что-то надо! Вот и решил отхватить солидный куш, организовав твое похищение. Согласись, хреновенько было сварганено твое покушение – явно дилетанты! Костя все же финансовый вуз закончил, а не ускоренные курсы подготовки похитителей. Ты всю прошедшую неделю ходила вся зеленая, боялась за свою жизнь, за Алешку. И вдруг узнаешь про подлянку Кости. Берешь свой “ТТ” и ставишь точку в этом деле. Предатель получил то, что заслужил.

Лара молчала, тупо глядя на свои руки. Она не сразу поняла смысл услышанного. Алла ждала, что скажет подруга. Не дождавшись ответа, разлила по третьей и сунула ей бокал.

— Выпей, старушка, и не горюй. Запомни: я всегда на твоей стороне, что бы ты ни сделала. Если будет желание облегчить признанием душу — я всегда к твоим услугам. Если же это не твое мочилово, — я готова разделить с тобой эту радость.

Выпив, верная боевая подруга молча смотрела, как пьет Лариса.

— Ладно, мать, — вздохнула она, поднимаясь. — Поехали по домам. Но не забудь, что я сказала.

— Спасибо, Алка, — прошептала Лариса.

— Успешные преступления подлежат оправданию, — отшутилась та.

Прозвенел будильник, и Лара еле разлепила глаза. Вчера опять не могла уснуть, приняла снотворное, потом снились какие-то кошмары. Сейчас их уже не вспомнить, осталось лишь ощущение ужаса и неминуемой беды. А дурные предчувствия обычно сбывались...

Не хотелось идти на работу, вообще ничего не хотелось.

Хорошо, что муж с Алешкой уже ушли. Увидев сына, точно бы разрыдалась...

Лариса заставила себя встать, на автопилоте собралась и поехала на работу.

За повседневными заботами, общаясь со своими сотрудниками, она полностью отрешилась от тягостных дум. Когда все ушли, включила компьютер и стала просматривать результаты прошедшего месяца.

Взглянув на часы, Лара решила, что успеет выпить чашку кофе, потом у нее не будет ни минуты свободного времени. Но тут зазвонил один из телефонов. Черт возьми, как некстати! Небось какой-нибудь дотошный партнер с долгими разговорами, от него быстро не отвяжешься. Надоело, как же ей все надоело! Уехать бы подальше от этого кабинета, от этих телефонов, которые звонят непрестанно, от деловых партнеров, от въедливого следователя — послать все к черту и умотать на край света!

Сердитая на весь белый свет Лариса сняла трубку и нелюбезным тоном ответила:

— Я вас слушаю.

В голосе следователя тоже не было ни капли доброжелательности:

— Лариса Николаевна, тут выяснились новые обстоятельства. Я настоятельно прошу вас немедленно приехать ко мне.

Почему-то его сухой тон подействовал на нее парадоксально. Всего лишь минуту назад она была зла и даже готова любого послать к черту, а сейчас вдруг почувствовала эмоциональное отупение. Слишком высоко напряжение этих дней, устала, все осточертело, в душе пустота.

— Когда мне приехать? — безразличным тоном спросила Лара.

— Чем быстрее, тем лучше.

— Как только освобожусь, сразу приеду.

Она перезвонила деловым партнерам и опять перенесла все встречи. Какие сейчас могут быть переговоры!

— Прошу вас еще раз рассказать про вечер 12 февраля, — начал допрос следователь.

Лариса посмотрела на него в упор. Он что, издевается? Не говоря ни слова, она достала сигареты, прикурила, выпустила тонкую струйку дыма и задумчиво поглядела на нее.

— Я жду! — произнес дознаватель тоном, каким школьный завуч разговаривает с нашкодившим учеником.

— Я уже рассказывала, и не раз. — Ей удалось сдержаться и ответить спокойно. — Если вы только за этим меня пригласили, то сейчас я докурю и пойду работать. Ничего нового вы от меня не услышите.

Находиться в опостылевшем кабинете, в обществе мерзкого пакостника Прохорова, не хотелось, но раз слово произнесено, его надо сдержать. Сделав несколько затяжек, Лара встала, обошла стол и, обнаружив в углу пластмассовую урну, полную скомканной бумаги, аккуратно опустила в нее сигарету и направилась к двери.

— Лариса Николаевна! Я прошу вас вернуться и сесть, — отчеканил следователь.

— И что будет? — обернулась она.

— И будет допрос, — произнес тот каким-то совершенно незнакомым голосом с особыми, многозначительными интонациями.

Что-то новое появилось и в выражении лица следователя. Похоже, этот хорек чему-то радуется, но пытается скрыть свою радость. Наверняка он нарочно носит затемненные линзы, чтобы допрашиваемые не могли ничего прочесть в его взгляде. Лара опасалась людей, прячущих глаза. Можно владеть мимикой, контролировать жесты, но взгляд выдает. Прохоров плотно сжал губы, — видимо, не хочет, чтобы они расползлись в ехидной улыбочке. В позе, во всем облике чувствуется тайное злорадство. Он не торопится, упивается своей властью и чувствует себя хозяином ее судьбы...

Лара не спешила с ответом. Ей вдруг пришло в голову, что Прохоров — моральный садист. Неудачник по жизни, но всесильный в собственном кабинете. Порфирий Петрович доморощенный... Наверное, ему нравится ощущать власть над людьми, унижать, добираясь до самой подноготной. Законопослушный гражданин приходит на допрос, полагая, что он вполне благополучен и достоин уважения, а его морально разденут, перетряхнут все грязное белье да еще и высекут. И все это якобы во славу правосудия. Следователь может позволить себе многое и останется безнаказанным — ведь он служитель Фемиды, облечен властью и свято уверен, что борется с преступностью. А бездушная машина правосудия, благодаря столь же бездушным, но ревностным служителям, карает и виновных, и невинных.

Неужели дознаватель не понимает, что его стараниями ломаются судьбы, морально калечатся люди? Кто выиграет оттого, что еще один человек с тоской будет смотреть на небо в крупную клетку? Наверное, только этот мерзкий очкарик: ради этого он и существует. Сделает свое дело и радуется. А потом спит сладким сном, полагая, что правосудие в очередной раз свершилось, причем при его непосредственном и деятельном участии.

Попадись ей этот сморчок в другом месте, Лариса не осталась бы в долгу, хорошенько отделав его словесно! Да только расклад сейчас иной: он на коне, а она под копытами правосудия.

Как же не хочется снова возвращаться к столу следователя и терпеть его хамские вопросы!

Вся мокрая, ощущая холодные струйки из-под мышек и сжимая липкие ладони, Лара стояла, не в силах сделать шаг к ненавистному стулу.

— И в качестве кого вы меня будете допрашивать? — наконец спросила она.

— В качестве подозреваемой в убийстве, — заявил следователь, продолжая буравить ее взглядом.

На несколько секунд ее всю обдало жаром, в груди стало горячо, виски и затылок повлажнели. Кажется, даже сердце остановилось. На нее накатила волна безграничного ужаса, потом душа замерла и будто омертвела.

Не зря с утра было предчувствие беды...

Прохоров не торопил ее с ответом, наблюдая за реакцией подозреваемой в убийстве.

Неужели пришел его звездный час? Радуется, что удалось-таки подловить? Да разве может нормальный человек радоваться этому? Просто уму непостижимо — торжествовать от возможности засадить кого-то за решетку...

Неужели все это происходит именно с ней?

Если бы можно было переиграть события полугодовой давности... Ведь все могло сложиться иначе... Если бы полгода назад, встретив жадный, полный желания взгляд Кости, она сделала вид, что ничего не заметила, со временем Костя переболел бы своей любовью. Не было бы и мотива убийства, мальчик остался бы жив, и ей сейчас не пришлось бы умирать от страха, унижения и сознания своего бессилия под пытливым взглядом хама и садиста Прохорова, уже мысленно потирающего руки с чувством глубочайшего удовлетворения.

Неужели это поражение?

Даже если это поражение, то проигрывать нужно с достоинством. В конце концов, преферансистка она или кто?! Не бывает такого, что всегда выигрываешь, порой проигрыш неизбежен, как ни старайся. Что ж, можно считать, что ей не поперло, везение кончилось. Пер не бывает вечным — это закон жизни и закон преферанса. Так что все происходящее логично: если кто-то выигрывает, то кто-то неизбежно проигрывает.

“Свою игру, милая, ты не сыграла. Вист втемную, как известно любому преферансисту, чреват подсадкой. Можно, конечно, и сыграть, но шансов сесть немало. Ты переоценила себя... Следователь знает расклад, а ты не знаешь. Образно говоря, у него на руках все козыри, а ты просчиталась, — вела мысленный диалог Лариса-преферансистка с Ларисой-подозреваемой. — Как говорит любимая подруга, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Все, оттанцевалась... Теперь этот клещ в очках уже не отцепится. Весь подобрался, как бойцовый пес перед нападением, даже кончик носа побелел от возбуждения. Откровенно наслаждается близкой победой. Смотрит, как энтомолог на интересное насекомое, за которым долго охотился и наконец-то поймал. Теперь он уже не спешит и меня не торопит. Уверен, что я уже никуда не денусь. Видимо, менты докопались до чего-то существенного. Вот ведь дура самоуверенная! За все в жизни приходится платить, в том числе и за ошибки, и за минутную слабость, и за свои импульсивные поступки, и за самонадеянность. Значит, пришла пора расплачиваться...”

Дознаватель прекрасно видел ее растерянность. Да, это была минута его торжества. Именно ради таких минут триумфа следователь Прохоров жил и работал, не жалея времени и сил. Потому и не торопил подозреваемую в убийстве.

Ему никогда не предлагали работу в коммерческой фирме, куда перебежали многие его коллеги. Но даже если бы предложили — он бы наотрез отказался. Виталий Ильич Прохоров не желал поступаться своими принципами, поскольку всей душой ненавидел современных нуворишей. В прежние годы, когда следователь Прохоров еще был уважаемым человеком, то, чем занимаются теперешние хозяева жизни, называлось “спекуляцией в особо крупных размерах”, “незаконной предпринимательской деятельностью”, “хищением государственной собственности в особо крупных размерах”. В свое время он пересажал не одну сотню таких “коммерсантов”, а теперь должен им служить и помогать обходить законы? Да никогда и ни за какие деньги! Мало того, что так называемые бизнесмены сами постоянно нарушают закон, вокруг них происходят сопутствующие правонарушения, в том числе взяточничество, злоупотребление служебным положением и заказные убийства. Лариса Ивлева — одна из плеяды нуворишей. Убийство ее заместителя — типичный “заказняк”. Она ли его “заказала” или кто-то другой — не суть важно. Ивлева и ей подобные своей деятельностью создают условия, способствующие правонарушениям, а следовательно, косвенно являются соучастниками.

Иногда эта холеная шлюха раздражала его, и Прохоров с трудом сдерживался. Он не жалел и покойного Сохова — этот молодой карьерист и альфонс, ублажавший начальницу, на его взгляд, недостоин сожаления.

Ивлева называла то, чем они занимаются в своей фирме, “работой”, “делом”, а по мнению Прохорова, все эти “бизнесмены” — трутни и вампиры, присосавшиеся к результатам чужого труда. С большим удовольствием он возродил бы сталинский лагерь где-нибудь на Колыме и сослал всех коммерсантов туда. Ездишь на иномарке? Купил квартиру, где число комнат превышает количество членов семьи? Имеешь за городом многоэтажный дом и участок больше положенных шести соток? А на счету в банке у тебя сумма более ста минимальных зарплат? Да еще и валютный счет есть? Всех в лагерь, пусть эти кровопийцы там замаливают свои грехи. Хватит, пожили в собственное удовольствие.

По его мнению, поведение Ивлевой свидетельствовало о том, что рыльце у дамочки в пушку. От допроса к допросу она становилась все более растерянной. Порой пыталась огрызаться, но ее прежней самоуверенности уже и в помине нет. Прохоров видел, что Ивлева бледна и выглядит нездоровой, глаза запали и обведены черными тенями, — значит, не спит ночами, мучаясь угрызениями совести. Морщин прибавилось, косметика наложена небрежно, губы она постоянно покусывает, всю помаду съела, а подкраситься забыла, да и легкомысленную шляпку а-ля “Неизвестная” Крамского на допросы уже не надевает.

Он и сам не сознавал, что испытывает к ней самую настоящую ненависть, но это было именно так.

“Все тайное станет явным, ничто не останется без возмездия” — эту истину Лариса знала еще со студенческих времен. Американцы говорят: “Бесплатных гамбургеров не бывает”; норма римского права гласит: “Нет преступления без наказания, нет наказания без закона, нет преступления без законного наказания”. С этим не поспоришь.

Тучи над ее головой постепенно сгущались, и вот закономерная развязка — из свидетельницы она стала подозреваемой в убийстве. Приходится расплачиваться за все.

Лариса сделала шаг, потом другой. Первое движение далось ей с трудом, второе уже легче, и вдруг она неожиданно успокоилась.

“Я преферансистка или кто?” — снова спросила Лара, обретая прежнюю уверенность в себе.

Это еще не финал, а лишь закономерное развитие ситуации. Подозреваемая в убийстве — еще не преступница, а подозрение — еще не приговор. Пусть сначала докажут, что она виновна.

Да, дело приняло серьезный оборот, но это еще не конец. Сейчас самая неверная тактика — дать понять, что ей есть чего опасаться.

Сосредоточившись, Лара приготовилась к новым неприятным неожиданностям. Что бы ни произошло, сумеет держать удар.

Сев поудобнее, она закинула ногу на ногу, закурила, оценивающе разглядывая следователя.

Что ж, пора начинать новый раунд.

— Я вас слушаю. — Ее голос звучал ровно.

Прохоров удивился резкой перемене в ее поведении, но виду не показал и зашелестел бумагами.

— Передо мной лежит протокол допроса свидетеля, видевшего ваш “мерседес” 12 февраля в десять часов вечера припаркованным у въезда во двор, где находится ваш офис, и хорошо запомнил номер машины. Свидетель отметил, что автомобиль стоит не на обычном месте. Вы имеете обыкновение ставить “мерседес” как раз под его окнами, и это его раздражало. Он вообще не любит людей, которые ездят на иномарках.

— Этот человек видел меня там 12 февраля в десять часов вечера? — уточнила Лариса.

— Вас свидетель не видел, — вынужден был признать дознаватель, чему она подивилась, — ведь мог бы не отвечать, напустив туману.

— Однако наличие моего “мерседеса”, пусть даже в тот же час, когда произошло убийство, вовсе не означает, что именно я убила. — Ей тоже захотелось поиграть с ним в кошки-мышки. Возможно, он еще раз проговорится, что известно следствию.

— А на вашей машине мог приехать кто-то другой? — вступил в игру Прохоров.

— Теоретически — да.

— Ваш муж ездит на ней?

— У него нет водительских прав.

— Тогда кто же? — Следователь ехидно улыбался.

— Да кто угодно! — пожала плечами Лара. — Машина стоит во дворе, сигнализацию может отключить любой умелец, завести ее без ключа тоже не проблема: можно соединить провода напрямую, и все.

— И зачем же этот “умелец” так рисковал? — Дознаватель подыгрывал ей в надежде, что она чем-нибудь выдаст себя. — Гораздо проще воспользоваться другой машиной.

— Может быть, он сделал это намеренно, чтобы подозрение пало именно на меня.

— И кто же это, по-вашему? — прищурился Прохоров.

— А вот это уже ваша работа — найти того, кто это сделал.

— По-моему, и искать не нужно, — усмехнулся он. — Все ясно, как божий день.

— Вы хотите сказать, что убийца сидит перед вами?

— Пока я этого не говорил. Идет допрос подозреваемой в убийстве.

— Ваши подозрения к делу не пришьешь. — Лариса намеренно говорила наглым тоном и упростила свою речь, дабы соответствовать образу. — Докажите, что я убийца, тогда поговорим серьезно. Где ваши доказательства? Или кроме факта, что в тот вечер там стояла моя машина, у вас ничего нет?

— Мы найдем доказательства, — заверил следователь.

— Ах, еще только найдете!.. — усмехнулась она. — Значит, сейчас у вас ничего конкретного нет. Так бы сразу и сказали. Из-за этого вы сорвали мне деловые переговоры и заставили изменить весь график?!

— Я рассчитывал, что получу от вас исчерпывающие ответы на все вопросы. — Прохоров достал из папки какой-то документ и сделал вид, что внимательно его изучает.

“Ну-ну, давай, делай вид, будто у тебя есть убойные факты, с помощью которых ты сейчас припрешь меня к стенке, — иронично прокомментировала его действия подозреваемая в убийстве. — По твоему сценарию, я сейчас должна занервничать, пытаясь угадать, что написано в этой бумажке. Я же знаю, что у тебя в руках всего лишь протокол допроса свидетеля, видевшего мою машину. Ты знаешь его наизусть, потому что писал сам, но все равно делаешь серьезную мину, чтобы оказать на меня психологическое давление”.

— Да-да, я в курсе: чистосердечное признание расценивается как смягчающее обстоятельство, — насмешливо улыбнулась она. — Рассказывайте эти сказки кому-нибудь другому.

Прохоров посмотрел на нее, уже с трудом сдерживаясь. К подобному поведению в собственном кабинете он не привык.

Лариса интуитивно чувствовала исходящую от него ненависть. Приглашая ее на допрос, он имел на руках козырь и надеялся додавить, играя на нервах и используя свои шаблонные приемы, но не получилось. Она видела, что следователь разочарован. Азартен, Парамоша, но не любит проигрывать.

— Думаю, на сегодня наши интеллектуальные упражнения закончены, — с любезной улыбкой произнесла подозреваемая в убийстве.

Прохоров попытался возразить, но Лара, не слушая, прошла к вешалке, сняла свою шубу и обернулась, отчеканив с металлом в голосе:

— Мой пропуск, пожалуйста!

Уверенность в себе в сочетании с некоторой наглостью подействовали безотказно. Следователь растерялся, потом все же встал из-за стола и подал ей подписанный пропуск. Она молча кивнула и вышла из кабинета.

На улице Лариса глубоко вдохнула сырой воздух. Погода мерзкая, под стать ее настроению. Слава богу, теперь с нею нет телохранителей. Надоело изображать благополучие перед этими амбалами.

Сев в машину, она достала из сумочки пудреницу и взглянула на себя. Эмоциональные встряски не проходят бесследно для внешности. Запавшие глаза, темные круги, озабоченный взгляд и сжатые губы не украсят ни одну женщину.

“Переживем, — успокоила себя Лара. — Что случилось, то случилось. Теперь главное — выйти из этой ситуации с минимальными потерями”.

В ее жизни случались драматические ситуации, но Лариса Ивлева смолоду создала имидж уверенной в себе, благополучной и сильной женщины. На самом деле это было не так. Иногда ей казалось, что в ней живут сразу две личности, между которыми постоянно идет борьба. Она никогда не делилась с другими людьми своими проблемами, даже верной боевой подруге многое не рассказывала. В трудные минуты, не желая показать собственную слабость, Лара предпочитала одиночество: как раненое животное, уползала в свою нору, подальше от всех.

В данный момент она раздумывала, куда ехать. Показываться кому-то в таком жалком состоянии не хотелось. Алка с ее обычными приколами, конечно, отвлечет от тяжелых мыслей, но разве ей расскажешь, как тревожно на душе, как порой страшно, ладони становятся липкими, а сердце ухает куда-то вниз?

К другим приятельницам и подавно ехать не стоит. Те только обрадуются, требуя подробностей, а в душе злорадствуя, что у богачки Ларисы Ивлевой неприятности, да не просто неприятности, а настоящая беда.

Встретиться с кем-нибудь из любовников? Идея так себе... Ей не интересен голый секс: прийти, раздеться, лечь, потом встать, одеться и уйти. Гораздо привлекательнее предварительная эротическая игра и эмоциональная близость. А сейчас она в полном дауне, ей не до эротических игр. Плакаться в жилетку? Это совершенно не в ее характере. К любовнику нужно ехать в хорошем настроении. Ее проблемы нужны мужчинам, как снег в июне.

Да что же это такое? В прежней жизни у нее все было замечательно, всем нравилось ее общество, а теперь, когда у нее трудности, получается, что и голову приклонить не к кому?

Печальные размышления Ларисы прервало треньканье сотового телефона. Может, не брать трубку? Вряд ли кто-то звонит, чтобы ободрить или протянуть ей руку помощи...

Мобильник продолжал звонить. Посомневавшись, она взяла трубку и услышала голос верной боевой подруги:

— Привет, дорогая! Какие у тебя планы?

— Да пока никаких, — вяло отозвалась Лара.

— Чего в миноре? — спросила Алла, мгновенно поняв ее состояние.

— Я только что после допроса...

— Мать, этим вампирам лишь бы пить кровь из беззащитных граждан. А уж из такой женщины, как ты, и подавно. У тебя-то кровь голубая.

Не обратив внимания на прикол подруги, Лариса тяжело вздохнула:

— Алка, честно скажу, допрос был тяжелый. Я даже стала бояться, что скоро увижу небо в крупную клетку.

— Нет, дорогая, крупная клетка в этом сезоне не в моде, по крайней мере, для баб нашего уровня.

— Тебе бы все хохмить, подруга...

— Живем шутя, а помрем вправду. В веселый час и смерть не страшна, — продемонстрировала Алла знание русских пословиц. — Мирон приглашает к себе пулечку расписать. Говорит, очень соскучился.

— Не до преферанса мне сейчас, дорогая.

— Ошибаешься, мать. Преф — это как раз то, что нужно. Развеемся, отвлечемся, Славку обыграем и получим моральное удовлетворение.

— Вряд ли. Для игры нужны свежие мозги, а у меня забот полно.

— Поехали, поехали, — настойчиво повторила верная боевая подруга. — Заодно разберемся с твоими проблемами, может, и забот поубавится. Не боись, старуха, не дадим тебя в обиду.

Алкиному напору трудно противостоять.

— Ты же и мертвую уговоришь... — Лара, невольно улыбаясь, повторила фразу из старого анекдота.

— Нет, дорогая, мертвую не уговорю... — притворно опечалилась подруга.

“Все-таки хорошо, что Алка позвонила”, — подумала Лариса.

Еще десять минут назад она сидела неприкаянная, растерянная и одинокая, терзаясь своими мыслями, не зная, куда ехать, а подруга тут как тут, будто почувствовала.

На широкой каменной веранде Мирон с Аллой что-то оживленно обсуждали. Увидев знакомый “мерседес”, хозяин дома сбежал по ступенькам, открыл дверцу и помог гостье выйти. Взяв обеих дам под руки, он повел их в дом.

Когда хозяин и его гости сели к заблаговременно накрытому столу, Алла, как всегда, взяла на себя обязанности тамады и провозгласила свой любимый тост:

— За нас с вами и за черт с ними!

Все дружно выпили. Видимо, успокоить нервишки требовалось не только Ларисе. Она сразу ощутила тепло в груди и нарастающее чувство беззаботности. Да гори оно все огнем! Где наша не пропадала!

Алла тут же почувствовала ее состояние и бодро заявила:

— Пора за пульку. Покажем высший класс, а, подруга?

— А то! — столь же бодро отозвалась Лариса.

— Тогда к бою! Можно рискнуть всем — если терять нечего. Славка, готовь кучу бабок, мы настроены воинственно. Уделаем тебя, как бог черепаху.

Тот встал, улыбаясь. Его любимые дамы снова в своем обычном состоянии.

Мирон настоял, чтобы домой ее отвезли шофер и телохранители. Лара не стала спорить: она выпила, да и дорога дальняя. На какое-то время в обществе друзей и под влиянием спиртного расслабилась, а на загородной дороге одной страшновато.

— Я тоже с тобой поеду, — заявила верная боевая подруга. — Сто лет крестника не видела, соскучилась.

— Поехали, — согласилась Лариса.

Охранники Гена с Сашей выполнили положенный ритуал — один сбегал наверх и проверил подъезд, спустился, потом оба провели подруг в лифт, доставили на этаж и стояли рядом, пока Лара отпирала дверь. Удостоверившись, что все спокойно, бодигарды попрощались.

— Леха! Вылезай, тебя нашли! — заорала Алла, едва переступив порог.

Улыбающийся Алешка выбежал из своей комнаты. Первым его желанием было броситься крестной на шею, но он сдержался — все-таки уже большой, десять лет!

— Здравствуй, тетя Алла, — сдержанно поздоровался он.

— Ах ты, поросенок! А ну-ка, иди сюда, я тебя все равно потискаю, — засмеялась та, хватая его в охапку.

Алешка тут же забыл про свой солидный возраст и, визжа, отбивался и болтал ногами, когда крестная высоко подняла его.

— Помнишь, как мы раньше играли с тобой в самолет, а?

Оставив их резвиться, Лариса заглянула в комнату мужа. Тот, как всегда, сидел за столом, углубившись в работу.

— Добрый вечер, Миша.

— Добрый вечер, Ларуся. Ты с Аллой?

— Да.

Муж снова занялся своими расчетами, а Лариса тихо прикрыла дверь. Из комнаты сына доносились веселые крики и визги.

— Алка, Алешке уже пора спать, — напомнила она, заглянув к ним.

— Нет счастья в жизни, правда, крестник? — усмехнулась та, отпустив его и вставая с софы. — Тебе достались на редкость вредные родители. Блюдут режим, не дают порезвиться... Почему-то забавы детей называются детскими шалостями, а забавы взрослых — делом... Ладно, на выходные я тебя заберу, и мы не будем ни в чем себе отказывать. Пока, Леха.

Помахав крестнику, Алла закрыла дверь и попросила:

— Мать, дай чего-нибудь пожевать, а то я что-то оголодала. Хоть Славка и накормил от пуза, да, видно, по дороге все растряслось. Ради любимой подруги и последний кусок съем.

Лариса прошла на кухню, сварила кофе, поставила на поднос тарелки с закусками и понесла в свою комнату. Верная боевая подруга сидела в кресле и смолила уже вторую сигарету. Поставив поднос на столик, Лара приоткрыла фрамугу. Подруга курит, как паровоз, наверняка так надымит, что потом в этой комнате не уснешь.

Как всегда, Алла быстро смела все с тарелок, выпила кофе и расплылась в довольной улыбке:

— Ну, спасибо, старуха, не дала помереть голодной смертью. Повеселила организм, теперь со спокойной душой могу вернуться домой и плотно поужинать.

— Алка, спасибо за все. С вами я немного развеялась. В последние дни так нервничаю...

— Ты никогда не сталкивалась с откровенным хамством, вот и расклеилась. Человек ты добрый, обаятельный и без второго дна, и нормальные люди относятся к тебе с симпатией. Сейчас ты впервые попала в стрессовую ситуацию, когда тебя не воспринимают как личность. В упор не видят в тебе красавицу, умницу и труженицу. Ты написала пять монографий, выучила десятки тысяч студентов, вырастила двенадцать аспирантов, по твоим учебникам и лекциям студенты будут учиться не одно десятилетие. Уже за это ты достойна уважения. Не говоря о том, что сама создала фирму, избавив государство от необходимости платить пособие по безработице своему коллективу, и честно отстегиваешь налоги, из которых, между прочим, ментам и следакам платят зряплату. Однако в кабинете следователя все твои достоинства и заслуги не учитываются, мало того, ты выглядишь принцессой из сказки, а это его раздражает.

— Он явно настроен против меня, но я не могу понять — за что. Разве может следователь руководствоваться в своей работе личной симпатией или антипатией?

— Прохоров — неудачник, озлобленный на всех, кто благополучен. “Зло происходит от слабости”, — говорил Ницше. Тридцать лет плюгавый очкарик Прохоров натирал мозоли на заднице, сидя за своим столом и строча протоколы допросов, — и чего достиг? А когда сдохнет, на его надгробии напишут эпитафию: “Он отправил несколько тысяч человек нюхать парашу”. Вот и весь след, который этот сморчок оставит после себя на земле. Прохоров стопроцентный импотяга — у меня на это дело нюх безошибочный. А когда у мужика прибор не стоит, он ненавидит любую красивую бабу.

— Алка, хорошо говорить, когда не тебя касается. А он смотрит на меня как на дорогую шлюху.

— Настоящий мужик в любой ситуации оценит симпатичный экстерьер и сексапильность женщины, а импотент считает всех женщин шлюхами и делает вид, что их презирает. Видит око, да хрен неймет.

— Разве можно личную неприязнь привносить в работу? Юрист не вправе быть пристрастным.

— Да кого сейчас это колышет: вправе – не вправе?! Ты что – телек не смотришь? Газет не читаешь?

- Не смотрю. Не читаю.

- Вот и отстала ты от жизни, старушка. Живешь, как в хрустальном дворце. А в реале сажают прокуроров, судей, не говоря уже о мелких сошках. В общем, «оборотни» повсюду, вся наша так называемая правоохранительная система – сплошные оборотни!

- И Прохоров тоже?

- Для этого у него кишка тонка. Он трусло, которое рядится под идейного борца за чистоту нравов. Ты для него враг, понимаешь? Этот женоненавистник не желает признавать, что ты красива, сексапильна, к тому же, самодостаточна и многого в жизни достигла. Он приписал тебе пороки, наличие которых предполагает у всех женщин. Следак уже вынес тебе собственный приговор — ты богатая развратная потаскуха, которая, пользуясь своим служебным положением, приспособила молодого подчиненного для сексуальных услуг. В душе он, как Васисуалий Лоханкин, клеймит тебя: “Ты самка... Ты публичная девка! Тебя я презираю. Ты похоти предаться хочешь с ним”, — но ему очень хочется подглядеть эту самую похоть в замочную скважину — многие импотенты страдают вуайеризмом.

— Прохоров все время намекает — не было ли у тебя интрижки с Костей, не приревновала ли ты его ко мне, не разделалась ли с ним.

— Пусть он засунет свои подозрения в собственную задницу! — фыркнула Алла. — Плевали мы на его убогие домыслы с высоты нашего великого презрения! На днях следак вызывал меня на второй допрос, и я ему с милой улыбкой показала острые зубки. Вежливо, но внятно намекнула, что со мной не стоит связываться. Я в душе очень-очень добрая, но это только в душе, а снаружи могу быть очень даже зловредная. И тебе советую вести себя на допросах пожестче. Ежели злюке и подлюке кланяться, он еще пуще чванится — это народная мудрость, дорогая. Забудь про свою деликатность и хорошее воспитание, намекни, что знаешь про его слабости, а можешь напрямую заявить – поняла, мол, почему вы ко мне так пристрастны, - и этот импотент тут же сменит тон.

— Я иногда пытаюсь показать ему характер, но не могу себе позволить откровенно хамить.

— Ларка, ты уже не невинная девица, пора стать зубастой и научиться давать отпор. Мягкожопость нынче не в почете, иногда и нахамить невредно, тем более такому типу, как Прохоров. Он — злобная, мизантропская душонка. Размазывает тебя, как манную кашу, потому что ты не сумела поставить его на место. Думаешь, допрашивая какого-нибудь крутого отморозка, этот сраный следак так же хамит, намекает, ехидничает и выспрашивает, с кем, как часто и в какой позе тот трахается? Да бандюган придет к нему со своим адвокатом, откроет дверь ногой, будет ковырять спичкой в зубах, нагло поглядывая на следователя, и пошлет его подальше, если тот позволит себе что-то лишнее. Пусть у допрашиваемого руки по локоть в крови, но в данный момент он свободный гражданин, и нужно уважать права его личности, едрена вошь! А Прохоров подожмет хвост, иначе джентльмены бандитского вида могут поучить его манерам, нечаянно членоповредив. Всех теперешних “хозяев жизни” он бы с превеликим удовольствием за можай загнал, да руки коротки, вот трусливый сморчок и отыгрывается на ком может. Он ведь на понт тебя берет и шьет дело из липовых улик. Но даже если бы у него были железобетонные улики, следователь обязан вести себя корректно, уважая твои права и не унижая твое человеческое достоинство. Его задача — собрать доказательства, что ты совершила преступление. Не больше. Если он опять начнет давить на психику, напомни ему норму римского права: “Onus probandi” — обязанность приводить доказательства.

— Понимаешь, Ал, внешне Прохоров держится в рамках, голоса не повышает, явно не оскорбляет. Но то, как он говорит, как комментирует мои ответы, переиначивая их, — для меня унизительно. Оскорбить женщину можно не только ругательством, но и взглядом, грязным намеком, ехидным или необоснованным замечанием, верно?

— Верно, дорогая, — кивнула подруга. — Следователь обязан уважать твои права личности. Не его собачье дело оценивать твой моральный облик. Тоже мне, Custos morum — блюститель нравов. С кем спать — дело твое, адюльтер — не уголовное преступление. Если этот пакостник сует свой нос в твою койку больше, чем положено в рамках данного расследования, — то это вмешательство в частную жизнь. Если его обвинения бездоказательны — это клевета. Оскорбительными замечаниями следователь причиняет тебе моральный ущерб. Пока суд не признал тебя виновной — ты невиновна. Пусть ищут доказательства. Это не твоя головная боль — доказывать, что не ты убила. Этим пусть они свою башку озадачат и докажут, что ты — убийца. А на данный момент ты — законопослушная, свободная, честная гражданка, достойная уважения и соответствующего отношения, не поражена в правах, находишься под защитой Конституции, имеешь право на защиту своей чести и достоинства, можешь отказаться отвечать на вопросы следователя без адвоката. Пора уже выдавливать из себя раба, но не по каплям, как говорил Чехов, а сразу. Забудь рабские привычки совковых времен, когда в любое госучреждение граждане входили согнувшись буквой Г и заранее были готовы, что там об них будут вытирать ноги. Пойми самое главное — никто не имеет права унижать твое человеческое достоинство и наносить тебе моральный ущерб, в том числе и следователь, в противном случае ты можешь подать в суд, и я не сомневаюсь, что выиграешь. До тех пор, пока тебе не вынесен приговор, к тебе должны относиться как к невиновной.

— Следователь выдвигал версию, что ты или я наняли киллера.

— Дурак он, и уши холодные! — хмыкнула Криминальная леди. — Ментовские остолопы никак от своих стереотипов не избавятся. Им всюду мерещатся заказные убийства. Подготовят общественное мнение, что раскрыть заказняк невозможно, — зачем же надрываться?! — и папку с глухарем в архив. Кстати, подруга, я подкинула Прохорову идею насчет той девицы, которая на Костиных похоронах сверлила тебя убийственным взглядом. И Мирона озаботила, чтоб выяснил, кто такая и почему была готова тебя живьем сожрать.

— Как-кая девица?.. — У Лары перехватило дыхание.

— Мать, да ты в своем уме? — уставилась на нее Алла.

Лариса молчала, глядя на подругу с каким-то неописуемым выражением. Внезапно появилось ощущение, будто на нее навалилось нечто объемное и тяжелое, оно придавило ее, не давая возможности вздохнуть полной грудью. Если ужас можно измерить по десятибалльной системе, то сейчас на нее обрушились все десять баллов. Словно ее внезапно хватил удар, парализовал и лишил воли, способности двигаться и разговаривать, а все жизненные процессы в организме приостановились.

— Ну что ты смотришь на меня, как кролик на удава? — Алла покачала перед ее лицом рукой. Ноль реакции. — Старуха, ты живая, а? С чего ты в ступор-то впала? Эй! — Она пребольно ущипнула подругу за ляжку, и та вздрогнула. — Ну вот, хоть какое-то шевеление, а то я уж перепугалась, что ты помрэ. Ты меня слышишь, старушка? Кивни или мигни, если слышишь.

Лара кивнула, потрясла головой, зажмурилась, потом открыла глаза и уставилась на Аллу уже более-менее осмысленным взглядом.

— Объясни, с чего ты впала в анабиоз? Чем я тебя так напугала?

— Алка, я не помню никакой девицы...

— Да она целый час стояла напротив, буквально в двух шагах, и испепеляла тебя ненавидящим взглядом. Ну, вспомнила?

— Нет...

— Я держала под руку Костину мать, и вдруг откуда ни возьмись эта кикимора. Уставилась на тебя и сопела, будто готовилась вцепиться со словами: “Ах ты, сука, увела у меня дружка!” Ее перекошенная рожа выглядела совершенно неприлично — все-таки похороны. Там были наши сотрудники, а эта шалава тебя компрометировала. У меня тогда мелькнула мыслишка: а не она ли Костю шлепнула? Уж больно зла девчонка, явно без тормозов. Возможно, она была его любовницей, и он ее бросил или потрахивал одновременно с тобой. Я шепотом спросила у его матери, кто это такая, а та ее впервые в жизни видит. Ну, я и не стала с ней церемониться. Вначале будто бы нечаянно наступила ей каблуком на ногу и с удовольствием постояла всем своим немалым весом. Она что-то злобно прошипела и еле вывернулась. Гляжу — не вняла. Тогда я тихонько взяла ее под локоток, оттащила подальше и вежливо сказала: “Consilium abeundi”, — иными словами, посоветовала поскорее убраться. И уже без латыни невежливо добавила, что я на нервной почве за себя не отвечаю и могу ее членоповредить. Эта злобная сучка тут же прониклась и слиняла.

— Мать, не помню ни этой девицы, ни самих похорон...

— Это от переживаний, дорогая. Как говорили в старину, тронулась умом от горя.

— А что, это заметно?

— Да я пошутила, дурочка. “Tetrica sunt amoenanda jocularibus” — печальное нужно скрашивать шутками. Растормошить тебя хотела, а то ты меня очень напугала: стала вся белая и будто неживая. Переживаний тебе и в самом деле досталось, однако “animum rege, qui nisi paret, imperat” — управляй своим настроением, ибо оно если не повинуется, то повелевает. Вишь какие умные слова знаю! — похвасталась она.

— Алка...

— Не горюй, мать, все рассосется, — перебила ее верная боевая подруга. — Ложись-ка ты спать, а то уже на собственную смерть похожа.

Проводив подругу, Лариса переоделась и прошла в ванную. Механически смыла макияж, приняла душ, оценивающе посмотрела на себя в зеркало, отметила, что действительно выглядит ужасно, но привычный ритуал — маска, легкий массаж — совершать не стала. Не до этого. Нет настроения. Да и не для кого. Поймав себя на этой крамольной мысли, Лара тут же встряхнулась — женщина должна быть красивой не для кого-то, а для себя самой. Если она нравится себе, то нравится и другим. Женщину, считающую себя некрасивой, не оценит ни один мужчина. Решив, что больше не позволит себе так распускаться, Лариса смочила салфетку горячей водой и приложила к лицу. Когда кожа порозовела, нанесла дрожжевую маску.

Вернувшись в свою комнату, она включила торшер и поставила диск “Атлантида”.

“Символика, которая близка... В душе у каждого человека есть какая-то постыдная тайна... Он загнал ее глубоко и не хочет о ней вспоминать, но она подспудно давит, всплывая в сознании и вызывая чувство вины... Но уже ничего нельзя исправить, остается только просить Бога, чтобы он дал прощение, потому что тот, кому ты причинила боль, уже не может простить... Зачем я затеяла этот гибельный роман? Кто-то сказал, что любовь требует жертв… Но ведь не человеческих… Бедный парень не заслужил такой смерти. Что же я наделала! И уже ничего нельзя изменить. Остается только расплачиваться за содеянное и молить Бога, чтобы он простил мой грех...”

Музыка закончилась, а Лариса все сидела в кресле, мучаясь невеселыми мыслями. Маска давно высохла и стянула кожу. Потрогав лицо, она усмехнулась. Образно говоря, хорошая мина при плохой игре — Костя уже в могиле, а она делает маски, чтобы лучше выглядеть...

Лара прошла в ванную, умылась и посмотрела на себя. Лицо порозовело, но глаза остались тускло-серыми... Кому она нужна со свежей кожей, но с потухшими глазами? Вся привлекательность женщины — в ее взгляде. Даже дурнушка, глаза которой горят и искрятся, выглядит красивой, а красавица с безразличным взглядом ни у кого не вызовет желания.

“А нужно ли мне вызывать у мужчин желание? Ведь я же ничего не даю им, кроме своего тела, а сама использую их, чтобы, увидев огонек восхищения в их глазах, почувствовать себя желанной и еще раз самоутвердиться...”

Почитать, что ли, чтоб забыться и уснуть? Нет, не хочется. Да и вообще ничего не хочется.

Наверное, хорошо быть тупой и жить бесхитростными радостями. Как говорит циничная подруга: “Чем выше интеллект, тем ниже поцелуй”. Вообще-то чем выше интеллект, тем выше потребности. Не физиологические, а эмоциональные. Но это твои собственные потребности, а желающих с ними считаться среди сильного пола не так уж много.

“Но женщин тоже можно назвать сильным полом — не по физическим, а по личностным характеристикам. В мужском мире мы нашли свое место. Вы хотите, чтобы мы играли по вашим правилам? А вот фиг вам! Мы играем по своим правилам. У нас свои цели и свои способы достижения этих целей. Наши поступки не соответствуют вашим привычным понятиям. Вы списываете все на женскую логику... А нам, женщинам, плевать, что вы об этом думаете и как оцениваете наши порой неожиданные поступки...”

С этими сумбурными мыслями Лара уснула. От выпитого хоть какая-то польза — сегодня обошлось без снотворного.

В среду Лариса проспала. Оказывается, с вечера забыла поставить будильник. За эти дни она вымоталась и выбилась из привычного ритма жизни. Заглянула в еженедельник — ах, как некстати, на одиннадцать назначена встреча в фирме “Глобус”.

Сполоснувшись под душем, она сделала макияж, выпила чашку кофе и на минуту задумалась, что сегодня надеть. Директор “Глобуса” Вадим Сергеевич Ильин — ее давний партнер, перед ним нужно держать спину и выглядеть на уровне. Сегодня она бледнее, чем обычно, поэтому привычная зеленая гамма не подойдет — от этого ее кожа приобретет зеленоватый оттенок, а румянами Лариса не пользовалась.

“Надену розовый костюм и выберу помаду в тон”, — решила она.

Сняв с вешалки костюм, Лара не глядя выдвинула ящик с бельем и, порывшись, взяла новую упаковку колготок. Рука наткнулась на что-то твердое. Что там может быть? Бросив костюм на кресло, она разворошила упаковки. На дне ящика лежал пистолет “ТТ”. Лариса машинально взяла его в руки и повертела.

Ее пистолет...

Почему он оказался здесь? Она же спрятала его на антресолях...

 

Три года назад

Подруги только начинали свой бизнес. У Лары еще не было опыта, она плохо разбиралась и в делах, и в деловых партнерах. Двое ребят, представив документы ТОО “Заря”, регулярно закупали у нее товар за наличные, а потом попросили дать партию товара на реализацию. Она посоветовалась с Аллой, но та была категорически против:

— Вошь и заемный грош спать не дают. Зачем тебе проблемы? Немудрено дать, мудрено взять. Потом будешь за ними бегать, просить, чтобы заплатили, а они будут отдавать понемножку, чтобы ты не очень возникала, и крутить твои денежки. Могут и скрыться с концами. Взаймы давать — что волка накормить. Многие помнят свои долги, но забывают их отдать. Заруби себе на носу: утром деньги, вечером стулья, но не наоборот. Либо берешь наличными, либо партнеры переводят тебе на счет, приносят копию платежки, а ты в тот же день отпускаешь товар. А в остальных случаях — будь здоров да отойди прочь! В долг берут чужие, а отдавать приходится свои, и ох как неохота! Своя рука только к себе тянет. Ни к чему тебе страдать таким геморроем, и так дел по маковку.

Потом Алла уехала в командировку, а ребята из “Зари” уверяли, что готовы взять большую партию товара, и деньги переведут сразу. Лара под честное слово попросила своего делового партнера Бориса Ароновича Яцкина дать товар в долг, пообещав в недельный срок перевести деньги. На следующий день ребята из “Зари” привезли платежку и доверенность, забрали товар. Прошла неделя, деньги на ее счет не поступили.

Вернувшись из командировки, Алла взглянула на копию платежки и покачала головой — фальшивка. Изготовили ее топорно, видно, сразу поняли, что Лариса новичок. Вначале партнеры-мошенники перевели на счет фирмы “Полет” мизерную сумму, чтобы иметь копию платежки с подлинной печатью банка и подписью кассира, потом копирку свели, а сверху напечатали новый текст.

— И что же теперь делать?.. — растерялась Лара.

— Легко принять решение, когда нет выбора. У нас только один защитник — Мирон. Друг познается на рати да по беде. Он нам обещал, что разберется, если будут проблемы с партнерами. Только я не думала, что эти проблемы появятся так скоро. Поехали к нему, чего зря сопли распускать.

— Алка, ты же с дороги, устала, наверное.

— Ничего, на пенсии отдохнем. Бизнес — дело жестокое.

Слава Миронов все понял с первых слов. Пока Лара, кусая губы, пыталась что-то объяснить, он уже распорядился, чтобы на счет Бориса Ароновича перевели нужную сумму. Не слушая ее, Мирон жестко заявил:

— Я их найду и накажу, чтоб другим неповадно было.

Ребят из “Зари” нашли быстро. Но те заартачились и не хотели возвращать долг, полагая, что у них сильная крыша — группировка Саввы. “Забили стрелку”, “перетерли”, пришли к согласию. Мирон потребовал, чтобы через день те привезли деньги наличными, с хорошими процентами и штрафом. В итоге сумма получилась внушительной.

Чувствуя себя виноватой, Лара пыталась удержать Славу от крайних мер.

— Не мельтеши под клиентом, — осадила ее подруга. — Зря, что ли, я ложилась под Мирона? Легла, но свой навар с этого говна получу! На будущее пусть все знают, что мы с тобой неприкосновенны.

— Алка, но зачем такие суровые меры?

— Мать, ты у нас дамочка голубых кровей. Отзынь! — Когда подруга злилась, то не скупилась на резкие выражения. — Остохренело уже тебе объяснять: с лохотронщиками нужно действовать только с позиции силы. Как врежешь им по сусалам — сразу уважать станут, а по-другому они не врубаются. Безнал твои кидалы надыбают без проблем, а набрать такую сумму наличными, да еще за день, — очень проблемно. Легко воровать, да тяжело отвечать. Побегают еще, собирая бабки, и, глядишь, зарекутся честных женщин обманывать. Плуту да вору — честь по разбору. Мирон прав, решив наказать их на всю катушку за случившуюся хренотень.

Передача денег должна была состояться на Ярославском шоссе, на тихой полянке, которая хорошо просматривалась. Договорились, что будет по одной машине с каждой стороны.

Все обошлось бы, если б не встряла Алла.

— Я тоже хочу на “стрелку”! — заявила она Мирону.

— Нет, — твердо сказал тот. — Мои ребята сами получат деньги.

— Все равно поеду, — упрямилась она. — Желаю получить яркие впечатления на всю оставшуюся жизнь.

— Алла, тебе там делать нечего, — пытался остановить ее Слава.

— Хрена с два! — встала она в позу. Чтобы кто-то посмел ей что-то запрещать! Да не бывать тому!

— Пойми, — уговаривал ее Мирон. — Сумма большая, за нее и жизни могут лишить. Савва — отморозок и совершенно непредсказуем. Мои ребята едут с автоматами, его боевики тоже вооружены. Но они могут привезти не деньги, а гранатомет.

— Тогда тем более поеду, — строптиво заявила Алла. — Риск — мой конек. Все, дорогой, эта тема больше не обсуждается. Только попробуй меня не взять — пожалеешь. Этого я тебе никогда не прощу. Знать тебя тогда не желаю. Все. Точка. Я сказала.

— Ну что мне с тобой делать? — развел руками Слава.

— Снять штаны и бегать! — немедленно отпарировала Алла.

Мирон становился ручным, когда она топала ножкой.

Снова поехали парламентеры и договорились, что с каждой стороны будут по две легковые машины, по пять человек в каждой. Савва, конечно, даже не предполагал, что изменения произошли из-за каприза женщины, пожелавшей участвовать в бандитской “стрелке” ради острых ощущений.

— Ох и повеселюсь же я, а то застоялась! — радовалась Алла.

Ларисе был непонятен боевой задор подруги, а ехать под пули совсем не улыбалось. Но ведь причиной всему была именно ее ошибка. А если на этой поляне Алка погибнет?

— Я тоже поеду, — твердо заявила она.

Мирон чуть не потерял дар речи — не ожидал от женственной Лары подобного безрассудства.

— Лариса... — попытался он ее урезонить, но тут встряла Алла:

— Нехрен, дорогая, выеживаться, демонстрируя свое бесстрашие. У тебя сын, его еще вырастить надо. А мне терять нечего. Да и характер у меня лихой.

Но Лара в точности повторила ее собственные слова:

— Только попробуй меня не взять — пожалеешь. Этого я тебе никогда не прощу. Знать тебя тогда не желаю. Все. Точка. Я сказала.

Алла рассмеялась и согласилась:

— Черт с тобой, подружка, поехали! Характером вся в меня пошла.

— Да уж, с кем поведешься...

— ...от того и забеременеешь, — подхватила та свою любимую байку.

В другой ситуации Мирон сам бы не поехал, но сейчас была не обычная “стрелка”. Алла, капризная, непредсказуемая женщина, была ему дорога. Кто знает, как там все сложится? Его любимая женщина поедет под пули, а он будет отсиживаться дома?

В одной машине должны были ехать Мирон, Толик, водитель Серега и обе подруги, во второй — пятеро бойцов, вооруженные до зубов. Пока боевики надевали бронежилеты, Толик, оглядев будущую команду, раздраженно сплюнул. Ну что за дела — ехать на “стрелку” с бабами и командиром? Стрелков — пятеро во второй машине, да он сам. Серега, водила, хоть и с автоматом, но не стрелок. И что? Получается — шестеро бойцов против десяти боевиков Саввы.

— Девки, надевайте броники, — злясь, но пытаясь сдерживаться, пробурчал он.

Лариса послушно надела, а Алла, вертя бронежилет в руках, веселилась вовсю:

— Толик, а женского варианта моего размера у вас нет? В стандартный броник мои сиськи не влезают. Надо бы заказать индивидуальный, рассчитанный на пятый размер бюстгальтера, желательно на косточках, чтобы стояло и было сексуально. Я нарисую эскиз и привезу в качестве образца свой лифчик. Хочу выглядеть соблазнительно, а в вашем бронежилете мой бюст расплющится, и будет неэротично.

— Кончай дурить, — хмуро буркнул Толик. — Не шутки же. Ты чё, не врубаесся? Их будет десять бойцов, а наших шесть. Я бы тебя ни в жисть не взял. Не бабское это дело. Да и “стрелка” не простая. На такие крутые “стрелки” только тертые бойцы ездют. Чё там бабе-то делать?

— Посмотреть хочу, мне интересно, — весело отозвалась Алла.

— Нашла интерес... Это те не в преф играть. Начнут палить — чё ты будешь делать?

— Огородами, огородами и к Котовскому! — засмеялась авантюрная бизнес-леди.

— К какому Котовскому? — оторопел Толик. Тупой и еще тупее.

— Да анекдот такой есть, дурачок.

Но чувство юмора у него напрочь отсутствовало.

— Ни к какому Котовскому ты не добегёшь. Как начнут палить, падайте с Ларкой за машину и не высовывайтеся. Кто запаникует — подстрелят вмиг, не посмотрят, что баба. Саввины бойцы беспредельщики.

— Не боись, я не запаникую, — самоуверенно заявила Алла.

— И мужики обсиралися. А ты хоть и крутая, но баба.

— Да не свисти своим ребятам! Пусть твое очко за меня не играет — я не обосрусь. Покруче твоих мужиков! — обозлилась Криминальная леди, и в самом деле бесстрашная, порой до безрассудства.

— Круче она... Лягешь на той полянке, а после командир нас всех там же рядком положит, если тя не сберегём.

— А вы меня сберегите, — смеялась Алла. — Мне моя жизнь дорога как память.

— Те-то, видать, она вовсе не дорога, сама под пули прёшь. Просют же тя по-человечески — не лезь. Может, не поедешь, а? — с надеждой спросил он.

— Хрен тебе! Еще как поеду!

— Во дура баба! — в сердцах сплюнул Толик. — Как набьют брюхо свинцом — не так запоешь.

— Не боись за меня! Зато потом буду гордиться боевыми шрамами.

— Чё там гордиться-то? Пулю и дурак схлопочет. Гордиться надо, если она тя не достала.

— Не бзди, не достанет, — уверенно заявила Алла.

Тот с сомнением покачал головой:

— Командир велел за тобой глядеть, а как за тобой углядишь-то? Чтобы ты тишком сидела да не высовывалась — ни в жисть не поверю. Не тот у тя характер. Ребятам командир велел вас прикрывать. Главное, грит, не Саввиных бойцов перемочить, а вас с Ларкой в целости обратно привезти. Дак тя ж не удержишь, ты ж драться начнешь. Чё мне тогда с тобой делать-то?

— А ты дай мне автомат, — потребовала Алла. — Чтобы я тоже была при деле.

— Дак ты ж стрелять не умеешь? — удивился Толик.

— А ты меня научи.

— Разве ж можно прям щас научиться? Ехать пора, “стрелка” через час. Да и командир такого приказа не давал. Еще перестреляешь своих ребят. Кончай дурить, надевай броник.

— Да он на мне не сходится! — хохотала Алла.

— Сойдется, на всяких рассчитано.

— А на меня не рассчитано! Говорю же, мне надо сделать броник по индивидуальному заказу.

— Ты чё, собираешься еще на “стрелки” ездить? — обалдело уставился на нее Толик.

— А то! — самоуверенно заявила Алла.

— Ну ты, блин, даешь... — У него не нашлось слов, чтобы выразить свое неодобрение, и он использовал фразу, уже ставшую крылатой.

Из дома вышел Мирон, и Алла устремилась к нему:

— Славик, скажи ребятам, чтобы мне дали автомат. Я тоже хочу пострелять, если начнется заварушка.

— Нет, Алла, автомат я тебе не дам. Ты не умеешь с ним обращаться, да тебе и не надо этого уметь. Зная твой характер, могу предположить, что ты из-за своей любви к острым ощущениям первой откроешь стрельбу по боевикам Саввы. Нет, и больше эта тема не обсуждается.

Мирон резко повернулся и пошел к машине, — видимо, боялся, что любовница опять начнет капризничать и грозиться. Ее коронная фраза: “Я тебя пошлю, куда всех прежних посылала, и ты умчишься, высоко подбрасывая зад”, — действовала на Славу безотказно.

Все расселись по машинам. Сидящий на переднем сиденье Мирон обернулся к дамам:

— Очень прошу — ведите себя спокойно, что бы ни произошло. Алла, к тебе личная просьба — никаких реплик, ни единого слова и тем более — резких движений. Поверьте, любая неосторожность может привести к непредсказуемым последствиям. Они полные кретины, вы с такими еще дела не имели. На полу лежат запасные бронежилеты. Если начнут стрелять — накройте ими голову, грудь, живот и ложитесь между сиденьями, если не успеете выскочить, а успеете — прячьтесь за машиной. Ребята будут вас прикрывать и отвлекать огонь на себя. Внимательно слушайте меня. Если я крикну: “Бегите!” — убегайте в лес, до него там метров пятьдесят. Не мешкайте, они могут бросить гранату, и машина взорвется. Самое главное — не впадайте в панику. Бойцам дан приказ вас оберегать. Пусть жизнь положат, но с вами ничего не должно случиться. Все, больше никаких обсуждений и хиханек-хаханек.

Дальше ехали молча. Несколько раз пиликала рация, Мирон отдавал короткие распоряжения, по которым Лара поняла, что для подстраховки он расставил бойцов в укромных местах.

К месту встречи четыре автомобиля подъехали точно в назначенное время и попарно встали на некотором расстоянии друг от друга. С каждой стороны вышло по одному человеку. Мирон напряженно следил за происходящим. Бойцы держали свои автоматы наготове и тоже внимательно смотрели на парламентеров. И вдруг Лара увидела в окне одной из машин противной стороны парня из “Зари”. Тот тоже увидел ее и вытаращил глаза, потом обернулся к напарникам и что-то сказал. К стеклу придвинулась еще одна физиономия. Лара застыла, боясь пошевелиться, — мало ли как они отреагируют на ее присутствие.

Между тем парламентеры сошлись на середине поляны, о чем-то поговорили, потом представитель группировки Саввы вернулся к своей машине и появился уже с “дипломатом”, передал его бойцу Мирона, а тот понес “дипломат” командиру. Второй парламентер отошел к своей “вольво”. Все по-прежнему настороженно следили за каждым движением противника. Мирон перекинул “дипломат” на заднее сиденье, и Толик стал быстро пересчитывать деньги. Говорить он не мастер, зато купюры считал получше профессионального кассира — видно, сказался опыт сборщика дани.

— Порядок, командир, — оповестил Толик, захлопнув “дипломат”.

Мирон кивнул. Его парламентер снова вышел, навстречу ему — Саввин боевик, они перекинулись парой слов и пошли к своим машинам.

И тут случилось неожиданное. Открылась дверца, и вылез парень из “Зари”. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Все замерли. Парламентеры еще не дошли до своих автомобилей и остановились, полуобернувшись. Парень нетвердой походкой подошел к машине, где сидела Лара, чуть покачиваясь, наклонился к окну и прошипел:

— Мы еще встретимся, сука! Из-под земли достану.

Мирон прищурился и сжал челюсти так, что скулы побелели. Такого бешенства во взгляде своего друга и защитника Лара не видела никогда. Его светло-голубые глаза стали почти белыми от ярости. Слава был просто страшен. Лариса поняла, почему все боятся с ним связываться, — если его довести до такого состояния, он ни перед чем не остановится.

— Слав, он же пьяный или под наркотиками, — прошептала она, но ее никто не услышал.

Лариса сидела ни жива ни мертва. Сейчас начнется... Началось...

Мирон лишь кивнул, и тут же захлопали дверцы. Первым выскочил Толик, передергивая затвор автомата и яростно матерясь, за ним Серега, затем бойцы из второго автомобиля. Боевики Саввы немного замешкались, но вскоре тоже высыпали на поляну. Проводив взглядом своих стрелков, Мирон снова обернулся к подругам. Выражение его лица чуть смягчилось, но в глазах еще металась злость.

— Дамы, сохраняйте спокойствие, — ровным тоном произнес он. — Ни в коем случае не выходите из машины, мы сами разберемся. В другой ситуации сейчас бы уже не было в живых ни одного Саввиного ублюдка, но сегодня я не заинтересован в стрельбе и все улажу.

Он вышел, оставив свой автомат в машине, и направился к своим. Обе группы стояли напротив друг друга, держа оружие на изготовку.

— Эх, Алка, говорили же тебе — не надо было нам ехать, — не выдержала Лариса. — Видишь, что мы натворили. Если бы этот придурок меня не увидел, ребята получили бы деньги и спокойно уехали. А так наших на два ствола меньше.

— Молчи, подруга, — возбужденно проговорила Алла. — Самое интересное начинается. Эх, мне бы автомат, я бы тоже в строй встала или отсюда всех врагов моментухас расхреначила!

— Дура, своих же могла бы подстрелить!

— Надо научиться стрелять, — заявила боевая подруга.

Лариса безнадежно махнула рукой. Вспоминая белое лицо Мирона и его яростные глаза, она ожидала самого худшего и, кусая губы, напряженно следила за происходящим. Спина взмокла, из-под мышек текли ручейки. Сама себе была противна, но что поделать, если нет в ней Алкиного боевого задора...

По счастью, все обошлось. Савва на встречу не приехал, а приказа начинать стрельбу его боевики не получили, поэтому выжидали. К удивлению Лары, Мирон проявил себя дипломатом. Видно, опасения за жизнь милых дам перевесили желание поквитаться, хотя по бандитской этике оскорбление не прощается. Бригадир Саввы согласился, что виновный должен извиниться перед дамой, и инцидент будет считаться исчерпанным. Парень подошел и извинился, но его губы при этом тряслись, а глаза горели ненавистью.

После этого все пошли к автомобилям, не забывая поглядывать на противника. Бригадир Саввиной команды дождался, когда мимо него пройдет виновник непредвиденного обострения отношений, и, взяв наперевес автомат, так врезал ему прикладом, что тот отлетел на пару метров и остался лежать недвижимо. Хлопнули дверцы, боевики Саввы уехали.

Мирон был уже спокоен, зато Толик никак не мог остыть. Он был зол как черт, и только присутствие Аллы с Ларисой не позволяло ему выразить свои чувства с помощью привычного мата — командир строго-настрого запретил своим бойцам выражаться при дамах. От переполнявших его чувств Толик даже забыл о субординации и влез с предложением.

— Командир, — возбужденно произнес он. — Надо пристрелить этого гада. Они же его нам оставили. Имеем право наказать сволочугу по всей строгости. Позволь, а то душа горит.

— Нет, — отрезал Мирон. — Они сами с ним разберутся. Ты же слышал, бригадир сказал, что Савва не хочет войны. А по вине этого недоумка чуть не началась стрельба. Этот урод уже не жилец.

Он кивнул, и обе машины одновременно тронулись.

Мирон оказался прав. Через несколько дней Толик рассказал Алле, что по приказу Саввы ослушника пристрелили за проблемы, возникшие по его вине. Досталось и второму парню из мнимой “Зари”. Его оставили в живых, но хорошенько проучили.

В конечном итоге разборка сослужила неплохую службу двум начинающим предпринимательницам. Слухи распространились мгновенно, и больше подруг никто не “кидал”.

После этого случая Алла пристала к Мирону, чтобы тот дал ей пистолет. Но тут он проявил твердость:

— Тебе оружие противопоказано, — у тебя неуравновешенный характер. Да и вообще, женщина и оружие несовместимы. Это не игрушка. Имеешь пушку — нужно всегда быть готовым стрелять.

— А я и так готова, — нахально заявила Алла.

— Нет, моя дорогая. Эти реакции должны быть отработаны до автоматизма. Ствол нужно обнажать мгновенно, еще когда спинным мозгом чуешь опасность, а не тогда, когда противник уже наставил на тебя оружие. Ты полагаешь, что любой испугается, увидев в твоих руках пистолет. А выбить его у тебя из рук проще простого. Даже плохо обученный мужчина с этим легко справится. Хочешь, продемонстрирую?

— Не надо, — передернула плечами она, не желая быть публично униженной.

— Ну, вот видишь, — покачал головой Мирон. — Нужно многому научиться, если хочешь владеть оружием. Если носишь с собой пушку, будь готова к тому, что ее придется использовать. А любой противник, увидев, что перед ним женщина, к тому же дилетантка, поймет, что она не решится выстрелить.

— А я решусь! — строптиво вскинула голову верная боевая подруга.

— Обязательно нужно попасть с первого выстрела, иначе ты только разозлишь противника, и он, даже будучи безоружным, может наброситься на тебя, а ты не успеешь среагировать. Нужно убить или тяжело ранить, чтобы противник уже не представлял для тебя опасности. А научиться метко стрелять непросто, это требует большой практики.

— Я научусь, — продолжала она упираться. — Женщина может все, если захочет.

— У тебя нет готовности убивать. Для женщины убивать — противоестественно, она должна творить жизнь, а не смерть. Оставь войну мужчинам. Ты ведь просто хочешь поиграть с оружием. Тебе понравились острые ощущения, которые ты пережила, но если бы ты увидела изуродованные тела, развороченные кишки и стонущих от боли людей, то быстро потеряла бы интерес к таким играм.

— Ну, тогда я не стану стрелять, но буду носить с собой пистолет.

— Где ты его спрячешь? В сумочке? Пока ты полезешь за ним — можешь считать себя трупом. Ты ходишь в элегантных туалетах, — неужели ради оружия наденешь мужскую одежду?

Этот чисто женский довод ее убедил. Брюки она не любила, а носить балахонистые пиджаки ради сомнительного удовольствия прятать под ними кобуру — не захотела.

Но от своего намерения упрямая Алла не отказалась. Она попробовала подъехать к Толику с просьбой помочь ей достать пистолет, но быстро получила от ворот поворот.

— Не велено, — пробурчал он. — Командир всех наших пацанов предупредил: кто даст те ствол, лично мочканет. Даже Ларке не велел давать, а то ты у ней отберешь. И на “стрелки” ты с нами ни в жисть не поедешь.

— Поеду, — возразила Алла. Она привыкла, что последнее слово всегда остается за ней.

— Дак сама-то подумай, чё будет! Командир же тя одну не отпустит. Чё ж ему на рядовые “стрелки” ездить, да еще со своей бабой! Весь авторитет ему угробишь.

— Срать мне на его авторитет!

— Эх, была бы ты моей бабой!.. — махнул рукой рэкетир.

— И что — врезал бы? — полезла на рожон Алла. — Да я сама тебя уделаю.

— Не заводись... Кто тя тронет...

— Вот именно. Я сама кого хочешь трону.

— Алка, давай без дураков, а? — Толик даже заговорил просительным тоном. — Борзеть-то не надо. Чё ты командира-то подставляешь? Охота те, чтоб всякая шваль обзывалася? Кто там, на “стрелке”, будет с тобой культурно разговаривать? А командир не любит, когда при вас выражаются. Тя пошлют по-матерному, а он озвереет. Када командир злой, удержу не знает, пускай их больше, чем наших ребят. Себя не берегёшь, дак хоть наших пацанов побереги. Нас на той “стрелке” чуть не перестреляли. Сила-то ихняя — десять против шести, — а командир велел принимать огонь на себя, чтоб возле вас стрельбы не было. Видано ли дело — не чужих бойцов мочить, а своих баб от пуль прикрывать? Дак зачем тада взяли с собой? Сидела бы дома — целее будешь.

— А мне понравилось, — не унималась Алла. — Познала всю страсть в избытке.

— Дак я чё-то не пойму — ты бизнес будешь делать иль на все “стрелки” с пацанами ездить? — поддел ее Толик.

Алла спорила больше из духа противоречия — не привыкла, чтобы кто-то указывал ей, что можно, а что нельзя. Запретов для нее не существовало. Попробуй запрети, и она назло перла напролом.

Вскоре у обеих подруг появилось столько дел, что некогда было вздохнуть. Идея Аллы ездить на бандитские разборки тихо умерла в суете деловой жизни.

И все же верная боевая подруга обзавелась оружием. Она нашла спившегося бывшего мента Саню, перебивавшегося случайными заработками. По ее просьбе тот за немалую сумму продал ей два пистолета “ТТ”. Лара не хотела иметь оружие, но Алла настояла:

— Мать, времена стоят лихие. Пусть Мирон мозги нам не засирает. Стволы мы с собой таскать не будем, пусть лежат дома. Мало ли — ломанутся в твою квартиру какие-нибудь уроды. Михуэлис-то твой не мужик, его самого защищать надо. С пушкой почувствуешь себя увереннее. Сейчас все вооружаются. Стрелять совсем не обязательно, можно просто пугнуть. К примеру, незваный мудолбай показывает тебе обоюдоострое перо и императивно требует бабок или отдаться ему со всей страстью, а ты мило улыбаешься и говоришь: “Одну минеточку! Сейчас все ценности, включая мою женскую честь, будут ваши, пользуйтесь на доброе здоровье, господин грабитель”, — а сама достаешь пушку и ему под нос! Увидев ствол, тот сразу обдрищется и смоется, забыв про свои подлые намерения.

С этими доводами Лара согласилась.

— Но и стрелять научиться тоже не вредно, — настаивала верная боевая подруга, и Лариса опять пошла у нее на поводу.

Бывший мент Саня учил их стрелять. Они выезжали в лес, ставили подобие мишени и пытались в нее попасть. Алла научилась хорошо стрелять, а Лара палила куда попало, закрыв от ужаса глаза. Потом лихая подруга поостыла, да и времени на подобную ерунду у них не было. Они спрятали свои пистолеты дома и забыли о них.

 

Много лет спустя (продолжение)

“Не надо было связываться с оружием... — думала Лариса, разглядывая свой “ТТ”. — Кто же его сюда положил? — И вдруг ее как обожгло: — Я сама это сделала”.

Вся беда в том, что Лариса, хоть убей, не могла вспомнить вечер той проклятой пятницы, 12 февраля. События припоминались как в тумане. Будто накануне спиртного было выпито гораздо больше обычного.

Следователю она говорила, что после командировки заехала в свой офис, потом вернулась домой и почти сразу уснула. Но так ли было на самом деле?

Лариса сознавала, что в последнее время с нею происходит что-то неладное. Как человек, заболевая простудой, ощущает дискомфорт во всем теле, так и Лариса чувствовала в своей психике какой-то дискомфорт. Ей было страшно и тревожно, мысли о том, что она сходит с ума, терзали ее неотвязно: раньше была нормальной, благоразумной женщиной, а теперь у нее крыша поехала, и она совершает неадекватные поступки.

Разглядывая свое отражение в зеркале, Лара искала на лице печать безумия и порой с ужасом обнаруживала — уже проступает что-то похожее... Ей многие говорили, что за последнее время она очень изменилась. Может быть, они тоже видят первые признаки сумасшествия?..

Ее столько раз допрашивали, Алка тоже не унимается. А что сказать, если нечего сказать?! Ответишь: “Не помню”, — решат, что лжешь, а ведь это истинная правда — она напрочь забыла, что было в тот день. Провал в памяти. Но как убедить в этом людей, уверенных, что Лариса — убийца?! Да и как их убеждать, когда ей уже не раз приходила страшная мысль: она тронулась умом и застрелила любовника.

В памяти всплывали прочитанные детективы — как у человека после совершения преступления наступала полная амнезия. Все в точности как у нее. Героям романов никто не верил, и ей не верят.

Когда подруга вчера обмолвилась, что она “повредилась в рассудке”, Лара, осознав, что у нее уже не впервые провалы в памяти, застыла от ужаса. Она действительно не могла вспомнить девицу, которая смотрела на нее с ненавистью.

Значит, периодически на нее что-то находит, — внешне ведет себя как обычно, а на самом деле не контролирует себя, а потом обо всем забывает.

Признаться Алке, что у нее едет крыша, — страшно. Это настолько тяжелое переживание, что никому не доверишь. Душевнобольной почти синоним юродивому, люди относятся к такому человеку с брезгливой жалостью, а она с детства не терпела, когда ее жалеют. И тем более ей не хотелось выслушивать хохмочки подруги на тему, которая для нее драматична, а для Алки — лишь повод поупражняться в остроумии.

Посмотрев на часы, она ахнула — катастрофически опаздывает! Сунув пистолет в ящик с бельем, Лара оттолкнула Дона, который вертелся рядом и, надеясь на прогулку, умильно заглядывал в глаза, схватила с вешалки пальто и выбежала из квартиры.

Доехала она быстро. Ее деловой партнер Вадим Сергеевич Ильин уже ждал ее. Во время переговоров Лара была рассеянной, слушала невнимательно, и Ильин участливо поинтересовался:

— Лариса Николаевна, вы себя плохо чувствуете?

— Простите, задумалась, — очнулась Лара.

— Да, да, понимаю. Такое несчастье...

— Вы уже знаете? — удивилась она.

— Ну конечно.

“Всем про меня известно больше, чем мне самой. Вот и Вадим Сергеевич заметил, что со мной что-то не так... Ни с того ни с сего он не вылез бы с этим вопросом — человек тактичный, не позволит себе подобной фамильярности. Значит, посторонним людям уже заметно, что я не в себе...”

Приказав себе больше не думать об этом, Лара сосредоточилась и завершила переговоры. На прощание Вадим Сергеевич поцеловал ей руку и, посмотрев в глаза, сказал:

— Держитесь, Лариса Николаевна. Мужества и силы духа вам не занимать. Если понадобится моя помощь — я всегда к вашим услугам.

— Да, спасибо, Вадим Сергеевич, — механически ответила она и неожиданно для себя спросила: — А какую помощь вы имеете в виду?

— Мой школьный друг — хороший адвокат. Он берется не за все дела, но мне не откажет.

“И этот тоже говорит про адвоката... Неужели мои дела так плохи?..”

— А вы полагаете, что мне нужны услуги адвоката? — спросила Лариса, будто о чем-то несущественном.

— Хороший адвокат никогда не помешает. Наши бравые органы порой не церемонятся.

“Черт, зачем я полезла со своим дурацким вопросом! — разозлилась она на себя. — Прохоров расспрашивает моих знакомых, тут у каждого мыслишка появится, что дело нечисто. Приклеят ярлык — отмывайся потом. Убить любовника из ревности... Фи! Моветон! Бабские штучки! Только-только мы с Алкой добились, чтобы к нам относились на равных, и вдруг такой конфуз! Все будут морщить носы, дескать, баба есть баба...”

Лариса через силу улыбнулась:

— Я вам очень благодарна за готовность подставить слабой женщине свое крепкое плечо, но пока мне помощь не требуется. Справляюсь сама. Как говорил один всем известный лидер, ситуация под контролем.

Ильин рассмеялся:

— Лариса Николаевна, я всегда уважал вас за чувство юмора, самообладание и силу духа. И все же... Мое предложение остается в силе.

— У меня нет оснований беспокоиться. Следователи портят людям кровь, у них работа такая. Пока, к сожалению, они ищут козла отпущения. Но эта роль меня категорически не устраивает.

— Я в этом не сомневаюсь. Удачи вам!

— И вам того же! — пожелала она.

В офисе Лариса принялась разгребать скопившийся завал документов. Обычно с бумагами сидел Костя, а она ездила по фирмам, потом говорила ему, на каких условиях составить договор, Костя готовил проект, а она подписывала. Теперь всем этим придется заниматься самой. Бухгалтер у нее опытный, но старой закалки: без команды начальницы и шагу не ступит. Лара с отвращением глядела на гору лежащих на ее столе документов, и тут зазвонил телефон. Она сняла трубку. Будь он неладен, этот проклятый следователь!

— Лариса Николаевна, есть настоятельная необходимость пообщаться с вами как можно скорее.

— Виталий Ильич, я не имею возможности каждый день тратить время на малопродуктивные разговоры, — сухо ответила она, но Прохоров был настойчив.

“Вот ведь настырный, зараза! — подумала она. — Все равно ведь не отстанет”.

Приехав в следственный отдел, Лариса подала свой паспорт в окошечко дежурного, усмехнувшись про себя, что уже начинает привыкать к местным порядкам.

У кабинета Прохорова сидел помятый похмельный мужичок, который даже не шелохнулся, когда она постучала в кабинет и тут же вошла. Следователь поднял голову от бумаг и показал на стул:

— Присаживайтесь, Лариса Николаевна.

Она достала сигареты, закурила и насмешливо посмотрела на него. Ну, что он приготовил на сей раз?

Видимо, сегодня Прохоров решил не ходить вокруг да около. Предыдущие допросы, когда он пытался подловить ее, а Лара, в первый миг растерявшись, тут же брала себя в руки, не давая возможности протянуть ей стакан воды и носовой платок, чтобы она, сморкаясь и рыдая, во всем призналась, — кое-чему его научили: обычные приемы не дают желаемого эффекта, дамочка не промах и требует предъявить факты. Пошуршав какими-то листками, он посмотрел на нее поверх очков:

— Передо мной протоколы допросов сотрудников общества с ограниченной ответственностью “Орбита”, из которого Константин Сохов перешел в вашу фирму.

Лариса расслабилась. И всего-то? Что последует дальше, уже ясно. Закинув ногу на ногу, она ехидно улыбнулась и посмотрела на следователя. Тот, не увидев беспокойства в ее глазах, ничем не выдал своего разочарования и продолжал:

— Свидетели показывают, что между ООО “Орбита” и ЗАО “Прима”, которым руководит Алла Дмитриевна Королева, был заключен контракт, в подготовке которого принимал участие Сохов.

— Пока никакого криминала не вижу, — съязвила Лара.

— Однако после подписания договора Алла Дмитриевна неоднократно посещала “Орбиту”.

— И в этом тоже не вижу криминала, — продолжала ехидничать Лариса.

— По мнению сотрудников “Орбиты”, она приезжала слишком часто, без особой на то необходимости.

— Разве есть критерии частоты поездок, когда речь идет о соблюдении контракта?

— У такой занятой деловой женщины находилось время ежедневно, а порой даже по нескольку раз в течение дня заезжать в “Орбиту”. Неужели договор с мелкой фирмой требовал так много ее драгоценного времени?

— У Аллы могли быть свои соображения.

— Деловые?

— Думаю, да.

— Ой ли? — прищурился следователь.

Вот дурачок-то! Радуется, будто раскопал что-то важное, и сейчас узнает подробности от допрашиваемой. По его мнению, любая женщина при первой возможности вывалит на подругу ушат грязи. То, что Алка переманила Костю из другой конторы, — не новость. Новость, пожалуй, лишь в том, что та проявила излишнее рвение, зачастив в “Орбиту”.

— Виталий Ильич! — осадила Лара следователя. — В каждой профессии есть своя специфика. Простите, но вы далеки от деловой жизни.

Тот откинулся на спинку стула и стал вертеть большими пальцами.

“Что за мерзкая привычка!” — раздраженно подумала она. Видимо, Прохоров держит паузу и намеренно раздражает ее.

Выждав еще некоторое время и не увидев желаемой реакции, следователь снова зашелестел бумажками.

— Согласно показаниям свидетелей, Алла Дмитриевна, приезжая в “Орбиту” без всякого повода, надолго уединялась с Соховым.

— А что, в этой фирме есть комфортабельные номера люкс? — не удержалась от сарказма Лариса.

Ее ироничный тон обескуражил Прохорова. А чего он ждал? Что Лара, узнав, как подруга обхаживала ее любовника, взорвется и разразится оскорблениями в ее адрес: “Ах, сука, потаскуха!” — и тому подобное? Следователь помолчал, не зная, как давить на нее дальше, потом снова зарылся в свои бумажки. Лара, чуть покачивая ногой, смотрела на него со снисходительной усмешкой.

“Давай, не тяни кота за рога! — мысленно подстегнула она дознавателя, использовав сленг подруги. — Мне уже давно все ясно. Ничего у тебя существенного нет, одни бабьи сплетни”.

— Сотрудницы “Орбиты” свидетельствуют, что Алла Дмитриевна оставалась с Соховым после окончания рабочего дня, их часто видели вместе в ее машине. Приезжая, она уводила его в дальний угол склада, и они подолгу оставались наедине.

— В какой позе? — поинтересовалась Лариса.

— Не понял... — чуть охрипшим голосом произнес Прохоров.

“Да все ты понял, нечего придуриваться”.

— Понимаете, Виталий Ильич, все, что вы говорили, — сплетни. Единственное, что меня заинтересовало, — как при наличии нежелательных соглядатаев отдаться друг другу со всей страстью? Об этом ваши свидетели рассказали? Если да, то поделитесь информацией, если это не составляет тайну следствия.

Следователь снял очки и стал протирать их мятым платком. Лара впервые увидела его глаза — какие-то тускло-серые, почти без всякого выражения.

— Ваш мотив явно надуман, — продолжала Лариса, снисходительно улыбаясь. — Почему две подруги обязательно должны делить одного мужчину? И у меня, и у Аллы любовников предостаточно.

— Это еще ни о чем не говорит, — осторожно произнес следователь.

Лара без труда читала мысли на его лице — а вдруг предыдущие маневры сыграли свою роль, душевное равновесие допрашиваемой поколеблено, и сейчас ее понесет...

Ежедневные допросы обогатили ее кое-каким опытом. У тех, кто впервые в кабинете следователя, трясутся поджилки, а доморощенные порфирии петровичи используют это, еще сильнее давя на психику. Но на Лару это уже не действовало.

Улыбнувшись, она переменила позу. Что за стулья в этих проклятых учреждениях! Спина устает, удобно не сядешь. Будто нарочно придумано, чтобы человек быстрее истощился не только морально, но и физически. Внешне она ничем не выдала своего раздражения. Спокойно глядя на дознавателя и насмешливо улыбаясь, подозреваемая в убийстве оповестила:

— Одновременно с Костей у меня было еще несколько любовников. Не сомневаюсь, что у каждого из них есть и другие партнерши. И что же — я буду убивать любовника только за то, что он мне изменил?

— Но может быть, к другим у вас было более снисходительное отношение, а к Сохову — особое...

— Плохо вы знаете женщин, Виталий Ильич, по крайней мере дам моего социального статуса. Не обижайтесь, но мы с вами разного круга.

— Да, пожалуй, — неохотно согласился он.

Его губы скривились. Лариса поняла, о чем он думает: гордится тем, что не перебежал на более хлебное место, уверен, что выполняет свой долг — искореняет преступность. Ходит в костюме пятилетней давности, зато не продался “хозяевам жизни”. Чувство превосходства так ясно читалось на его лице, что ей стало смешно. Да что он о ней знает? Сидит в этом кабинете, допрашивает преступников, пишет протоколы, не имея ни малейшего понятия о реальной жизни, по крайней мере о жизни обычных, законопослушных граждан.

— Нет, Виталий Ильич, вы меня не поняли. Говоря, что мы люди разного круга, я имела в виду другое. В моем кругу любовные пары легко сходятся и так же легко расстаются. Для ревности места нет. Обоих партнеров устраивают такие ни к чему не обязывающие отношения.

Прохоров поджал губы, взирая на нее с явным неодобрением. Этому сексуальному неудачнику наверняка не понять Ларису и ее друзей.

— Неужели вы думаете, что женщина моего статуса может взять пистолет и застрелить одного из своих любовников по такому смешному мотиву?

— Ревность — не смешной мотив, — угрюмо проговорил Прохоров. — Самые кровавые убийства совершаются на почве ревности.

— Да, это бывает у Вани с Маней. Пьяный слесарь может приревновать свою жену или подружку и шарахнуть ее кирпичом по голове.

— Убийства на почве ревности бывают в любых социальных слоях, — возразил следователь.

— Мы с вами совершенно разные люди. Дело не в материальном благосостоянии, а в психологии. Смею утверждать, что в нашем кругу существуют иные отношения. То, что делает пьяный слесарь, — мы читаем лишь в криминальной хронике. А вы, имея высшее юридическое образование, по роду своей работы общаетесь именно с таким контингентом, и его психология накладывает отпечаток на ваше мышление. Вы оцениваете нас своими категориями, но мы совсем другие, поймите!

— Все люди в принципе одинаковы, — упорствовал следователь.

Господи, лучше бы он промолчал и не показывал своей убогости и консерватизма! Пока Прохоров подбирал слова, Лариса, не дожидаясь новых вопросов, встала:

— Сожалею, но меня ждут дела.

— Полагаю, нам еще не раз придется встретиться, — многозначительно произнес следователь. Видно, привык, что последнее слово должно оставаться за ним.

Лариса посмотрела на него убийственным взглядом: “Что бы я с тобой сделала, будь на то моя воля!” — молча взяла пропуск и вышла из кабинета.

Куда бы сейчас поехать? К любимой подруге? Нет, с ней видеться не хочется. Почему-то Алка скрыла свою активную деятельность по переманиванию потенциального любовника. Не в характере подруги так настойчиво обхаживать мужчину. Ездила в “Орбиту” чуть ли не ежедневно, оставалась с ним наедине... Ей она сказала, что между ними ничего не было — якобы просто не успела. А как было на самом деле? Может быть, Алка крутила интрижку с Костей еще до того? Или же параллельная связь — Костя спал и с нею, и с Алкой? Клятв верности никто не давал, любви до гробовой доски не обещал. Классический треугольник.

Алка — балаболка, но только по пустякам. Если дело касается ее личной жизни — тут она молчок. Недаром говорит: “Я тот еще конспиратор! Научилась блудить по-тихому”. Может быть, здесь как раз тот случай, когда любовник подруги — лакомый кусок?

Любая женщина в такой ситуации почувствовала бы себя уязвленной. Может быть, поэтому Алка таилась? Для нее это банальная интрижка, а она, Лариса, увлеклась Костей, вот подруга и помалкивала, чтоб не причинять ей боли.

А если Алкин роман с Костей начался, еще когда парень работал в “Орбите”? Потом подруга уехала в командировку, а вернувшись, обнаружила, что любовник сменил объект внимания. И что? Разозлилась? Ревновала? Кляла обоих последними словами? В таком случае ревность как мотив есть именно у Алки. У нее увели любовника, она затаила злобу. Может быть, подруга надеялась на продолжение романа, а Костя не захотел?

“Нет, не стану я бодаться с подругой, — решила Лариса. — Но видеть ее, прятать глаза, молчать и делать вид, будто ни о чем не догадываюсь, — нет сил. К черту все! Домой!”

Оставив машину на стоянке, Лара пошла к подъезду. Хоть бы не встретить никого из соседей... Даже банальные разговоры о погоде и здоровье сейчас в тягость.

Алешка с мужем уже были дома. Сын, как всегда, обрадовался, что она пришла рано.

— Ма, сегодня папа рано забрал меня из школы.

— У нас на работе отключили свет за долги, вот и пришлось уйти пораньше, — пояснил Миша.

Поболтав с сыном, Лариса полчаса отмокала в ванне, стараясь ни о чем не думать. Потом промокнула кожу полотенцем, посмотрела на себя в зеркало и спросила свое отражение:

— Ты ли это, Снежная Королева? Глаза точно какие-то ненормальные. А что с твоим рассудком? Не помнишь, что делала, ездишь на свидания, потом убиваешь любовника, зачем-то прячешь свой пистолет среди трусов и бюстгальтеров... Решила сохранить орудие убийства на память или хочешь пришить еще кого-то?

Поймав себя на том, что разговаривает сама с собой, Лара усмехнулась и погрозила своему отражению пальцем:

— Это плохой признак! Уже заговариваешься. Пора в психушку.

Она высунула язык, вытаращила глаза и покрутила пальцем у виска.

— А я сошла с ума! А я сошла с ума!

— Ма! С кем ты там разговариваешь? — спросил Алешка, постучав в дверь ванной.

— Репетирую роль фрекен Бок, домомучительницы “Малыша и Карлсона”, — ответила Лара.

— А зачем тебе?

— На Восьмое марта у нас будет постановка пьесы по этой книге, — нашлась она.

“А, черт с ним, с сумасшествием и прочими проблемами! Пока я еще не буйная. Жизнь продолжается. Не буду думать об этом сегодня, подумаю завтра. Я женщина или кто?”

Легкими движениями пальцев она растерла по лицу скраб, смыла, потом нанесла питательный крем и вышла из ванной. В своей комнате взяла детектив — испытанное средство, чтоб отвлечься, но, поняв, что снова пытается читать одну и ту же строчку, выключила свет и задремала.

В серых рассветных сумерках она проснулась в холодном поту. Ей приснился кошмар. Костя, зажимая зияющую рану в груди и страдальчески морщась, протягивал к ней руки и с мольбой вопрошал: “Почему ты это сделала, Ларочка? Ведь я люблю тебя!” Даже сейчас, хотя она уже не спит, его горестный голос отдавался болью в ее голове: “Почему, почему, почему?..” Ее внезапно окатило волной диффузного, почти животного страха. Сердце гулко застучало где-то в горле, внутри все задрожало, ночная рубашка стала влажной от пота и прилипла к спине. Задыхаясь, Лариса скинула одеяло, села на кровати, подтянула колени к подбородку и обхватила их руками, пытаясь унять дрожь. В комнате было по-утреннему свежо, и ей сразу стало холодно в промокшей сорочке.

“Что это со мной, почему я вся трясусь, это всего лишь сон, надо успокоиться”, — шептала она себе, но не помогало. Всепоглощающий ужас поселился внутри нее, будто живое и враждебное существо, овладевшее ее телом и мыслями. Воздух в комнате наполнился тревогой и почти осязаемо сгустился, давя на плечи. Лара зажала уши руками, но монотонный Костин голос звучал не извне, а навязчиво всплывал в сознании.

Лариса нашарила на тумбочке сигареты и зажигалку, но руки так дрожали, что она никак не могла прикурить. Лишь с третьей попытки ей удалось чиркнуть зажигалкой, рука дрогнула, и пламя коснулось пряди распущенных волос. Сразу запахло паленым. Волосы зашипели, скручиваясь, и Лара сжала прядь рукой.

С минуту она нервно курила, из-за дрожи в руках промахиваясь мимо рта и просыпая пепел на одеяло. Пепельница стояла рядом, на тумбочке, но дотянуться до нее даже не пришло в голову. Сигарета, как всегда, немного успокоила. Лариса наугад ткнула окурок, и ей даже удалось попасть в пепельницу.

В темноте было по-прежнему жутко. Сна ни в одном глазу. Ну как тут уснешь, когда всю трясет?!

Найдя на ощупь кнопку, Лариса включила ночник. Высветился небольшой круг на тумбочке, а вся комната по-прежнему оставалась темной. Дойти до двери, чтобы зажечь верхний свет, не было сил.

Она взяла еще одну сигарету, но зажигалка куда-то завалилась. Скинув одеяло на пол, Лариса наконец обнаружила пропажу, прикурила, да так и застыла — в колеблющемся свете пламени зажигалки она увидела возле окна темный силуэт.

— Кто там? — еле слышно прошептала Лара, хотя хотелось закричать. В ответ — молчание и легкий шорох.

От страха все тело покрылось мурашками, руки и ноги заледенели и не слушались. Она не могла отвести взгляда от угла, в котором притаилась угроза. Почти ничего не соображая, Лариса выронила горящую зажигалку и не заметила этого. Лишь уловив запах тлеющей простыни, она посмотрела вниз и машинально накрыла пламя рукой, даже не почувствовав ожога. Пламя погасло, одновременно исчез и силуэт у окна.

“Господи, это всего лишь ветер раздувает штору, — догадалась Лара, но облегчения не испытала. — Все, приплыли, у меня уже не только провалы памяти, но и галлюцинации”.

Заставив себя встать, она дошла до шкафа и потянула дверцу. В ночной тиши скрип показался оглушительным, от неожиданности Лара вздрогнула и замерла. Потом глубоко вздохнула, сосчитала до десяти, достала из стопки белья чистую рубашку, с отвращением скинула промокшую и натянула свежую.

“Надо бы принять душ, — вяло подумала она. — Но ведь разбужу Алешку с Мишей. Дон и так уже поскуливает под дверью, слышит, что я не сплю. Придется его впустить, а то всех перебудит”.

Лариса медленно открыла дверь, но та все равно противно скрипнула. Она опять непроизвольно вздрогнула.

“Черт бы побрал эту проклятую квартиру! — неожиданно разозлилась хозяйка. — Столько денег угрохано, а все равно все сыплется, валится и скрипит. Если я сейчас пойду в душ, вода в трубах завоет так, что не только Алешка с Мишей, но и все соседи проснутся”.

Дон терся рядом, колотил хвостом по ее ногам, и от присутствия пса на душе стало поспокойнее.

“Надо было его сразу пустить, — подумала Лара. — С ним не страшно. Да и вообще — с чего я перепугалась, вообразив, что в углу кто-то притаился? Ведь Дон всегда спит под моей дверью. Разве он пропустит чужого в мою комнату?”

Стоя босиком в тонкой рубашке, она замерзла. Легла в постель, укрылась с головой одеялом, но все равно дрожала от холода — забыла закрыть форточку.

Сон не шел. В голову опять полезла всякая чертовщина. Костя, его окровавленные руки, страшная рана в груди...

Лариса широко раскрыла глаза, потом села. В комнате уже почти светло и все отчетливо видно. Никого. Но ведь никого и не было. Она снова легла, уже боясь закрыть глаза, чтобы снова не увидеть тот же кошмар... Господи, да за что же такие мучения! Уж скорее бы утро.

Дон сопел рядом с ее кроватью. Отчаявшись уснуть, Лара погладила пса, тот лизнул ей руку и выжидательно посмотрел на хозяйку. Она похлопала рукой рядом с собой. Пес, наверное, удивился, если только он способен удивляться, — на постель его никогда не пускали, — но не заставил себя долго ждать. Немного повозившись, он удобно устроился и сразу же засопел. Прижавшись к теплому боку собаки, Лариса наконец согрелась и уснула.

Трезвон будильника вырвал ее из тяжелого забытья. Не открывая глаз, Лара нащупала кнопку и нажала, чтобы не тарахтело над ухом. Рядом что-то шевельнулось. Дон! Вот нахал, как он посмел залезть к ней на постель! Она хотела столкнуть его, но, вспомнив события минувшей ночи, передумала. Пес, обрадовавшись, что хозяйка проснулась, лизнул ее в нос. Лариса рукой отвела его морду и снова прилегла. Дон тоже затих. Спохватившись, что задремала, она глянула на часы и ахнула. Вскочила и стала торопливо собираться.

Алеша с Мишей уже ушли — сын в школу, муж — на работу.

Контрастный душ освежил ее. Лара шагнула на коврик и не стала вытираться. Пусть вода высохнет сама, это увлажняет кожу.

Протерев кожу косметическим молочком, она приблизила лицо к зеркалу и ахнула. Ужас! Лицо после бессонной ночи серое, под глазами залегли тени и обозначились морщины, глаза тусклые и безжизненные.

“Нельзя расслабляться, — сказала себе Лариса. — Стоит только сложить лапки — и мне конец. Так, берем себя в руки и держим хвост пистолетом. Я красивая, уверенная в себе, благополучная женщина, и никто в этом не усомнится”.

Пока закипит вода для кофе, она несколько минут походит с маской. Времени для того, чтобы подготовить натуральную маску, уже нет, значит, воспользуется готовой. Взяв баночку с “Гамамелис”, Лариса стала наносить маску легкими мазками и в этот момент услышала в коридоре осторожные шаги. Она замерла, не в силах пошевелиться. Сердце гулко стучало аж в голове, ее прошиб холодный пот. Сейчас ЭТОТ войдет в ванную и... Шаги стихли.

“Да были ли шаги? Или опять мне померещилось, как ночью?”

Глубоко вздохнув, Лара сосчитала до десяти и прислушалась. В квартире стояла тишина.

“Со мной и в самом деле неладно. То провалы в памяти, то ночные галлюцинации, а теперь уже и днем чудится. Да кто может сюда войти? Дон же не пустит чужого! Или я теряю разум?..”

Лариса повернулась к зеркалу и чуть не рассмеялась — половина лица была зеленая от маски, другая еще чистая. Она нанесла маску на остальные участки кожи, под глаза — густой слой крема, и опять прислушалась.

“Хватит себя накручивать. Никого дома нет, кроме меня и собаки. Дон меня защитит”.

Пса рядом не было, и тут ее осенило: “Это пришла экономка, и он побежал к ней. Таня всегда приносит ему косточки. А я-то, дура, перепугалась! Вот уж верно говорят: у страха глаза велики!”

Выйдя из ванной, Лариса прошла на кухню и включила электрический чайник.

“Сегодня Таня пришла рано, — отметила она, уже успокоившись. — Хотя нет, это я задержалась дольше обычного”.

Экономки нигде не было видно, наверное, та не знала, что хозяйка дома, и отправилась делать уборку на втором этаже. Лариса решила не окликать ее. Квартира большая, орать, как в лесу, неудобно. Если Татьяна услышит, что хозяйка дома, спустится сама.

Вода закипела. Насыпав в турку кофе, Лара залила его кипятком, добавила чуть-чуть соли и перца и встала у плиты, карауля, чтобы кофе не сбежал. Когда поднялась шапка пены, она приподняла турку, дождалась, пока пена осядет, и снова поставила на огонь. Пару раз проделала то же самое, затем осторожно, не взбалтывая, перелила кофе в чашку, присела у стола и в этот момент снова услышала шаги, но не на втором этаже, а на первом.

“Почему сегодня Таня начала уборку с первого этажа?” — удивилась Лариса и, держа в руке чашку, прошла малым коридором и выглянула за угол, в широкий коридор.

В ее комнате отчетливо скрипнула дверца шкафа. Действительно, в этом доме все скрипит, даже новая мебель.

“Зачем ей понадобилось лезть в мой шкаф? — недоумевала хозяйка, но тут же успокоила себя. — Видимо, чисто женское любопытство — ей интересно посмотреть на мои туалеты. Скоро Восьмое марта, надо ей что-нибудь подарить”.

Решив не смущать экономку, Лариса вернулась в кухню, допила кофе, прошла в ванную и смыла маску. Выключив воду, она снова услышала шаги в коридоре, потом хлопнула входная дверь, щелкнул замок. Лариса на мгновение замерла. Почему экономка ушла, не закончив уборку? Странно... Может быть, пошла в магазин за продуктами? Обычно Таня закупает их с утра и приносит с собой. Почему она сразу не выложила их на кухне? Не захотела путаться под ногами, догадавшись, что хозяйка еще дома? Видимо, Татьяна оставила сумку с продуктами в прихожей, решив переложить в холодильник после ее ухода. Куда же в таком случае она ушла?

Промокнув лицо салфеткой, Лара нанесла на кожу дневной крем и вышла из ванной. Сумки с продуктами не было ни в коридоре, ни на кухне. Растерянная Лариса постояла в коридоре, ничего не понимая. Бросив взгляд на часы, заторопилась и пошла к себе одеваться. Открыв дверь своей комнаты, она замерла на пороге: почувствовала незнакомый запах.

Лариса была очень чувствительна к запахам. От некоторых у нее даже начинала болеть голова. Если от мужчины даже чуть-чуть пахло потом, дешевым дезодорантом или резким одеколоном, — он вызывал у нее отвращение. О грязных носках и говорить нечего.

В комнате сейчас пахло как раз смесью тех запахов, которые Лара терпеть не могла, — немытого тела, нечистой одежды и перегара.

“А может быть, Таня выпивает? — подумала она. — Или у нее неряшливый любовник? Я ведь о ней ничего не знаю”.

Обычно экономка приходила после десяти, когда дома уже никого не было, убирала квартиру и уходила в пять, незадолго до прихода Миши с Алешкой. Дважды в месяц хозяйка оставляла на кухонном столике конверт с оплатой. Экономок они с Аллой нашли через агентство “Сервис”. Фирма несла ответственность за своих сотрудников и гарантировала, что они ничего не украдут и будут хорошо выполнять свои обязанности.

“Надо позвонить в агентство, — решила она. — Если Татьяна пьет, то мне ее заменят. Чтобы оставить после себя такой густой запах перегара, вчера нужно было прилично принять на грудь. Пьющий человек ненадежен. Ладно, подумаю обо всем на досуге, а сейчас пора собираться на работу, я и так задержалась”.

Она вышла в прихожую за своей сумочкой, достала мобильник и набрала номер агентства. Занято. Решив позвонить туда с работы, Лара вернулась в комнату. Теперь она уже не ощущала незнакомого запаха. Принюхалась? Или это ей снова почудилось? И шагов не было, и скрипа?..

Открыв дверцу шкафа, Лариса на минуту призадумалась — что надеть? Сегодня она опять бледна, а потому нужно выбрать костюм в розовой гамме. Абрикосовый как раз подойдет. Лара выдвинула ящик с бельем и замерла. Пистолета не было. На всякий случай она переворошила все, потом перевернула ящик, вывалив содержимое на пол. Нет этого треклятого пистолета.

Упав в кресло, Лариса уставилась на гору белья.

“Значит, шаги и скрип дверцы — не слуховые галлюцинации. Но зачем Тане понадобился мой пистолет? Если экономка в курсе убийства Кости, не совсем же она дура, чтобы так подставить свою хозяйку... — размышляла Лариса. — Или ее кто-то подкупил? Этот человек знает, что я убила, и пытается дать следствию улики против меня, чтобы я не отвертелась? Ему не нравится, что следствие затянулось? Неужели у меня есть враг, который меня так ненавидит?!”

Подъехав к офису, Лара увидела, что в проеме открытой двери стоит экспедитор Сева. Она заперла машину и поднялась по ступенькам.

— Лариса Николаевна! Бухгалтер просил передать, что у него к вам что-то срочное.

Что еще стряслось? Пройдя в свой кабинет, она позвонила главбуху:

— Петр Ильич, я у себя.

— Лариса Николаевна, следователь трезвонил по всем телефонам и просил вам передать, чтобы вы срочно подъехали в следственный отдел.

Бешено забилось сердце, вспотели руки, но Лара ответила ровным тоном:

— Спасибо, Петр Ильич.

Она села за свой стол и обхватила голову руками. Хотелось завыть, зарыдать: “Да что вы все ко мне привязались? Оставьте меня в покое!”

Посидев так несколько минут, Лариса подняла голову и усмехнулась: “А вот фигушки! Так легко я не сдамся!”

Заперев кабинет, она предупредила сотрудников, что поехала по делам, и быстро вышла во двор. Села в машину и обвела глазами окна близлежащих домов. Кто там еще сидит, наблюдая за ней? Кого жаба душит в бессильной злобе? Кто от нечего делать следит за всеми ее передвижениями?

“Да подавитесь вы, пусть ваша жаба вас же и задушит!”

В знакомой до тошноты следственной части она протянула паспорт дежурному, получила пропуск и поднялась по широкой лестнице. Перед кабинетом Прохорова сидели посетители, но Лара, не обращая на них внимания, пару раз стукнув костяшками пальцев, открыла дверь и тут же вошла. Следователь разговаривал с какой-то полной дамой и поднял голову, собираясь рявкнуть, но, увидев выражение лица Ларисы, слегка смешался.

— Вы, пожалуйста, подождите в коридоре, — сказал он собеседнице. — Я вас вызову.

Та величественно поднялась, смерила Ларису оценивающим взглядом и выплыла из кабинета.

— Лариса Николаевна, возникла необходимость снять ваши отпечатки пальцев. Не волнуйтесь, это всего лишь формальность, так положено.

— Зачем же вы трезвонили мне с самого утра, вызвали меня с работы, если это всего лишь формальность? — агрессивно заявила она, вспомнив советы подруги вести себя понаглее. — Ведь с этого начинают любые следственные мероприятия. У вас была возможность выполнить эту формальность во время одного из предыдущих допросов. Однако вы все сделали намеренно — перебаламутили моих сотрудников, создали нервозную обстановку и дали им повод думать, что начальница замешана в преступлении.

Прохоров с виноватым видом развел руками:

— Наше техническое оснащение оставляет желать лучшего, и, пока нет острой необходимости, некоторые мероприятия не проводятся.

Понятно. Дурачком прикидывается. “Пока нет острой необходимости...” Дескать, наша бедность не позволяет снять отпечатки пальцев у всех действующих лиц. Раньше вы были свидетельницей, и мы с вами просто беседовали. А вот теперь ситуация круто изменилась, вы подозреваемая в убийстве. Волнуйтесь, Лариса Николаевна, шевелите извилинами, что удалось выяснить следствию и почему возникла срочнейшая необходимость снять ваши отпечатки пальцев.

Не забывая о наставлениях подруги, Лара спокойно прошла в указанную ей комнату, позволила измазать кончики пальцев мерзкой пастой, а после окончания процедуры потребовала, чтобы ей оттерли пальцы, поскольку она может нечаянно испачкать этой грязью свой светло-абрикосовый костюм. На нее глянули с недоумением, но все-таки протянули ватку.

— Нет уж, — высокомерно заявила она. — Вы меня испачкали, извольте и избавить от этой гадости. Мне сейчас нужно ехать на переговоры, и я не желаю, чтобы под ногтями чернела траурная кайма.

Пригласили какую-то девицу, и та, шмыгая носом от усердия и удивленно поглядывая на элегантную даму, стала оттирать ей пальцы, а Лариса брезгливо наблюдала за ее стараниями. Посмотрев на результат, она разозлилась: лак на ногтях поблек и кое-где облупился, а в уголках ногтевого ложа все равно остались черные пятна. Руки домохозяйки, а не деловой женщины.

Над ней склонился какой-то юный служитель правосудия:

— Виталий Ильич просил передать, что ждет вас.

Сжав зубы от едва сдерживаемого желания выругаться, Лара встала и попыталась успокоиться. При чем здесь этот юноша? Ее гнев адресован не ему. Видимо, это практикант, старается.

— Будьте любезны, проводите меня, пожалуйста.

Они прошли коридорами и вновь оказались у кабинета Прохорова. Спутник Ларисы постучал, приоткрыл дверь и, просунув голову в щель, сообщил:

— Лариса Николаевна здесь.

— Прошу, — услышала она голос следователя.

Из его кабинета, тяжело отдуваясь и отирая лоб платком, вышел полный мужчина, и Лара вошла.

— Присаживайтесь, Лариса Николаевна.

Она села вполоборота к следователю, не глядя на него, положила на стол свою сумочку, достала пачку сигарет и зажигалку. Помедлила. Но нет, Прохорову, как всегда, не пришло в голову, что уважающий себя мужчина, даже если сам не курит, должен взять зажигалку и помочь даме. Усмехнувшись, Лариса прикурила сама, выпустила струйку дыма, задумчиво посмотрела на нее, обвела кабинет взглядом и, повернувшись к следователю, спокойно спросила:

— Ради чего вы затеяли сегодняшний спектакль?

Прохоров не нашелся что ответить и суетливо зашелестел документами.

Чуть откинувшись, насколько позволял неудобный, фиксированный стул, Лара насмешливо смотрела на него.

— Итак, я жду, — потребовала она. — Чем вызвана необходимость звонить, требовать немедленно приехать, якобы дело не терпит отлагательства?

Тот опять промолчал, делая вид, будто что-то ищет среди своих бумажек. Понятно, ждал от нее иного поведения. По его задумке, Лариса должна была растеряться. Он трезвонил с самого утра, нагнетая напряжение и создавая у ее подчиненных мнение, якобы у начальницы рыльце в пушку. Подозреваемая приехала по его приказу, но следователь даже не стал с ней разговаривать и тут же отослал в другое помещение, где ей откатали пальцы, будто закоренелой преступнице, потом опять вызвали к нему. Вроде все в рамках закона. Ее не бьют, ей не угрожают. Просто кое на что намекают. Колись, пока не поздно. Облегчись чистосердечным признанием.

Если бы Лариса сегодня выспалась, если бы не непонятная история с ее пистолетом, она бы просто рассмеялась в лицо этому закомплексованному заморышу. Но сказались и бессонная ночь, и все переживания. На эмоции уже не было сил.

Она на минуту закрыла глаза, как всегда, в трудную минуту, подумала о сыне, тут же взяла себя в руки и внутренне собралась. Чуть усмехнувшись, снова посмотрела в лицо следователя. Желтовато-серая кожа, свидетельствующая о нездоровом образе жизни и проблемах с пищеварением. Раньше говорили — разлилась желчь. Считалось, что больная печень влияет на характер человека. У этого тоже не все в порядке со здоровьем и с психикой — желчный, злой. Разве такому человеконенавистнику можно работать с людьми?!

— Виталий Ильич! — В ее голосе прозвучала угроза — наставления любимой подруги не прошли бесследно. — Я не позволю обращаться с собой как с преступницей. Не буду долбить вам азы криминалистики, вы и сами их прекрасно знаете: пока преступление не доказано и суд не вынес приговор, человек не преступник. Я невиновна, пока вы не докажете мою вину, и требую, чтобы вы немедленно объяснили свои сегодняшние действия.

Прохоров воззрился на нее с возмущением. Она — требует?! В его кабинете эта наглая шлюха — требует?!!! Да она подозреваемая в убийстве! Является на допросы вся расфуфыренная, демонстрируя свое богатство, мол, у нее все схвачено! Как бы не так! Такие, как Ивлева, купили многих, но еще не всех!

Мысль о собственной неподкупности наполнила его душу гордостью, и к допросу он приступил, уже будучи уверенным, что этой нахальной фифе все равно не отвертеться.

— Лариса Николаевна, выяснились новые обстоятельства. Свидетель в присутствии понятых опознал, что вечером в день убийства Сохова у арки стояла именно ваша машина. Мы сняли отпечатки пальцев с бутылки джина, стоявшей на столе, и с коробки конфет. Именно поэтому возникла необходимость снять ваши отпечатки.

Ничего себе! С момента обнаружения трупа прошло уже десять дней, а они только что догадались снять отпечатки пальцев с бутылки и коробки! Вот это да! Ай да сыщики!

— А еще у кого были сняты отпечатки пальцев? — поинтересовалась она.

Следователь промолчал.

— Понятно. Вы выстроили для себя версию и упорно идете вперед. Вам так хочется раскрыть это дело, что вы избрали меня в качестве козла отпущения, надеясь деморализовать своими действиями. Лишь очень наивного человека можно напугать тем, что его отпечатки пальцев обнаружены на каком-либо предмете, имеющем отношение к преступлению. Меня вы этим не проймете. Я каждый день бываю в своем офисе и на складе, мои отпечатки пальцев там повсюду.

Лариса лишь изображала бесстрашие, прикрываясь отчаянной бравадой, а на самом деле ей было страшно до жути. Несколько минут назад она поняла, почему пистолет оказался в ящике с ее бельем, а потом исчез — кому-то было нужно, чтобы она взяла его в руки и оставила на нем свои отпечатки пальцев.

Неужели Татьяна уже передала оружие ментам? Но как? Пришла и сказала: “Вот, возьмите, я нашла его в вещах хозяйки”? Дурость. К чему тогда все предыдущие тщательные приготовления — засунуть пистолет в шкаф и терпеливо ждать, когда хозяйка к нему прикоснется? И почему экономка не сделала этого раньше, сразу после убийства Кости? Да и по силам ли ей столь сложные манипуляции? Где гарантия, что хозяйка, увидев свой “ТТ”, не избавится от него? Тогда все старания Татьяны насмарку — оружия нет, поди докажи, что оно было.

“Ничего, еще поборемся”, — решила Лариса, вставая. Самое главное она для себя уяснила — кому-то очень нужно ее подставить.

— Когда у вас будут доказательства, а не избитые приемы устрашения, тогда и будем разговаривать, а до тех пор прошу меня не беспокоить.

Лара протянула руку за пропуском. Прохоров попытался что-то сказать, но она стояла над его столом, сузив глаза, и он понял, что допроса все равно не получится.

На улице Лариса достала пудреницу и, тряхнув головой, посмотрела на себя в зеркало. Следы пережитых волнений отразились на ее лице, но она боец или кто?! Надо отрешиться от тягостных мыслей и отвлечься, а то совсем свихнешься.

Лара прошлась по Тверской и зашла в ювелирный магазин. Тут ее измаявшаяся душа может разгуляться. Она любила камни, но не “брюлики”, “караты”, а то, что греет душу. Мужчинам этого не понять. Они думают, что женщинам важны лишь побрякушки, которые ярко блестят. “Бранзулетки” — называла подобные изделия Лариса.

Подойдя к одному из прилавков, она бегло оглядела продукцию отечественного производства, типичный ширпотреб. Разочарованная Лариса уже собиралась выйти из магазина, как вдруг услышала:

— Мадам, прошу вас, взгляните!

Продавщица комиссионного отдела издалека показывала ей чудное изумрудное колье. Надетое на черный муляж, оно было неброским, но изысканным. Настоящий изумрудный оттенок камней в почти незаметной оправе, классическая огранка, форма колье чуть заостренная, камни, увеличивающиеся к мысу, завершаются удивительной красоты изумрудом.

В зобу дыхание сперло — примерно такое чувство испытала Лара, увидев колье и мгновенно влюбившись в него, как в живое существо.

Расстегнув шубу, она сдвинула ее к плечам и подставила шею, чтобы продавщица застегнула колье. Любовница эксклюзивных вещей уже знала, что купит его, но девушка тараторила, уговаривая потенциальную покупательницу:

— Мадам, колье как раз к вашим необыкновенным глазам. Да не только в этом дело, я же вижу, что вы в камнях понимаете. Нам иногда сдают на комиссию уникальные изделия. Такого вы нигде не найдете. Старинная работа, чистые камни, один к одному, ни единого изъяна. Для изумрудов это большая редкость, обычно бывает хоть легкое облачко. Посмотрите характеристики — два на два! Редкость для изумруда. А цвет! Обычно наши уральские изумруды бледно-зеленые, а тут — какой насыщенный колор! Мадам, это ваше! Как раз к вашим глазам.

Лариса улыбнулась. Продавщица просто почувствовала денежную покупательницу и пытается польстить. Глаза у нее неопределенного цвета — от серого до зеленого, — меняют свой оттенок в зависимости от ее настроения.

Но ведь колье — действительно мечта! Мама подарила ей на тридцатилетие старинные серьги и кольцо, некогда принадлежащие ее бабушке. Классическая огранка и квадратная форма камней казалась Ларе слишком строгой, а в комплекте с колье гарнитур будет смотреться совсем по-другому.

Сев в машину, Лариса открыла футляр и полюбовалась на колье.

Изумруды дарят на счастье, потому что это живые камни, хранящие тепло человеческой души. Дарящий хочет передать любимому частичку своей души, а не просто дорогие зеленые камни.

Конечно, хотелось бы, чтобы изумруд ей подарил любимый мужчина, который заодно подарит и счастье, но — увы! Такового на горизонте пока не наблюдается.

Но почему бы не помечтать?..

— Мамуля, ты сегодня рано!— обрадовался Алешка, выбегая навстречу. — Как здорово, что папа опять забрал меня из школы пораньше.

— Сынуля, я быстренько приму душ, а потом мы с тобой поваляемся и посекретничаем.

— Ма, Донище заболел.

— А что с ним?

— Не знаю. Лежит вялый, ничего не ест.

Действительно, сегодня пес ее не встретил. Вместе с Алешкой они прошли на кухню. Миша пил чай, Дон лежал у стола. Увидев хозяйку, пес поднял голову и виновато посмотрел на нее. Присев на корточки, Лара пощупала его нос. Кажется, не горячий.

— Миша, ты не знаешь, что с собакой?

— Когда мы с Лешей пришли, Дон нас не встретил. Леша его растормошил, и пес встал, но шел пошатываясь. Добрался до кухни и опять лег.

Теперь Лара вспомнила, что, когда она уходила на работу, Дон, против обыкновения, не вертелся под ногами. Но тогда ей было не до него — пропажа пистолета и мысль о причастности Татьяны к убийству так завладели ее сознанием, что она даже не заметила отсутствия пса.

— А утром каким он был?

— Нормальным, как всегда. Я его накормил и вывел на прогулку. Дон носился за воронами, играл со мной в палочку.

— А вчера он не дрался с другими псами? Может быть, его ударили?

— Вчера мы с Лешей пришли рано, Таня еще не закончила уборку, и мы отправились на прогулку. Собачников в это время нет, на площадке было пусто. Когда вернулись, Таня уже собралась домой. Дон был веселый, скакал вокруг нее. С нею он позволяет себе шалости — утащил ее варежку и стал играть.

— Надо вызвать ветеринара.

Лариса набрала номер ветеринара Анны Павловны, опекавшей Дона с трехмесячного возраста, и договорилась о визите. Погладив пса, она придвинула к нему плошку с водой и приподняла его голову. Дон попил, и Лара немного успокоилась.

Смыв дневной макияж, она нанесла на лицо питательную желтково-медовую маску и постояла под душем. Как только маска стянула кожу — смыла и сделала легкий массаж. Теперь тонизирующий гель, а крем чуть попозже.

Потом они с сыном занимались любимым делом — валялись на кровати, и Алешка рассказывал про свои дела.

В семь приехала Анна Павловна. Осмотрев пса и расспросив, как он ел, не было ли рвоты и поноса, сказала:

— Ни на гепатит, ни на чумку не похоже. Я заберу его в клинику, там мы его обследуем.

— Нет, в клинику я его не отдам, — возразила Лара. — Не могу себе представить своего любимого пса в клетке, одного. Он тогда совсем затоскует. Лучше завтра сама привезу, вы обследуете, а потом я заберу его домой.

— Хорошо, тогда завтра с утра созвонимся, — согласилась Анна Павловна.

Вручив конверт с гонораром, Лара проводила ее до лифта.

Когда сын лег спать, она открыла фрамугу в своей комнате, села в кресло и закурила, разглядывая стену. Забыться, отрешиться от тревоги не удавалось.

“А если убийство — дело рук Алки?” От этой мысли Лариса похолодела.

Подруга вспыльчива и самолюбива. Следователь неоднократно намекал, что у нее есть мотив — ревность и оскорбленное самолюбие отвергнутой женщины.

Душа человека, как известно, потемки, а уж Алкина — и подавно. Сколько раз Лариса убеждалась, что плохо разбирается в людях, идеализирует их и верит словам. Алка любую роль сыграет безупречно. Наивно думать, будто она прибежит, обливаясь слезами, и во всем признается. Даже если подруга совершила убийство под влиянием вспышки гнева, потом она возьмет себя в руки.

Три года назад она купила два пистолета одной марки. Случайность? Или уже тогда у нее были далеко идущие планы?

Позавчера Алка сама напросилась к ней в гости, сказав, что соскучилась по крестнику, хотя было уже поздно, с Алешкой она пообщалась всего-то минут пятнадцать. Потом выдумала предлог — мол, голодна, хотя они всего пару часов назад отужинали в резиденции Мирона. Обычно они едят на кухне, но в этот раз подруга осталась курить в ее комнате. Уважительный предлог — курить можно только в этой спальне. Позавчера Алка была у нее, а вчера в ящике с бельем появился пистолет... Трудно поверить в такое совпадение.

“А вдруг убийство и проделки с пистолетом — дело рук Миши? — перекинулась на новую версию Лара. — У него для этого есть все возможности”.

Но, отгоняя от себя пугающие мысли и не желая самой себе в этом признаваться, в глубине души она понимала, что строит версии лишь для самоуспокоения.

Никто из троих вероятных виновников убийства — Татьяна, Алка, Миша — не похож на монстра, способного на тщательно продуманное убийство. У них с головой все в порядке, а неладно как раз у нее, Ларисы...

В пять утра она снова проснулась с колотящимся сердцем. Руки и ноги ледяные, а сама вся в горячем поту, рубашка прилипла к спине, все тело сотрясает дрожь. Да что же с ней такое? Почему ее так трясет? Включив ночник, Лариса огляделась. Это ее комната, и все как всегда.

Приказав себе не волноваться, она выключила ночник, снова легла и закрыла глаза. На незримом фоне расплылось какое-то колеблющееся темное облако с неясными очертаниями, в центре почти черное, по краям серовато-сизое. От него исходила неясная тревога. Скинув одеяло, Лариса встала и прошла на кухню. Найдя упаковку радедорма, выпила сразу две таблетки, немного подумав, прихватила снотворное с собой и вернулась в комнату.

“Черт, я уже совсем свихнулась...” — успела она подумать, засыпая.

Проснувшись, Лариса первым делом посмотрела на Дона. Пес, как всегда, стоял у двери ее комнаты, повиливая хвостом.

— Слава богу, тебе лучше! — обрадовалась она.

Из ванной выбежал Алешка.

— Ма, Донище уже хорошо себя чувствует. Папа с ним гулял.

Пройдя на кухню, Лара увидела мужа за столом.

— Доброе утро, Миша.

— Доброе утро, Ларуся. Дон еще вяловат. На прогулке не бегал, едва шел, даже на ворон не обращал внимания.

Позвонив Анне Павловне, Лара рассказала, что псу лучше, и договорилась, что та приедет с утра. Когда муж с сыном ушли, она сообщила на работу, что задержится, оделась и сделала макияж, чтобы выехать сразу же, как ветеринар закончит с Доном.

В начале одиннадцатого Лариса услышала, что открылась входная дверь: пришла Татьяна. О ней она совсем забыла, расстроившись из-за любимой собаки. Пройдя на кухню, Лара увидела, что экономка достает из сумки продукты. Дон стоял рядом и пытался сунуть морду в сумку. Услышав ее шаги, Таня обернулась и заулыбалась.

— Я не знала, что вы дома, Лариса Николаевна. Извините, если помешала.

— Нет, Таня, вы мне не помешали. Не обращайте на меня внимания. Я осталась дома из-за Дона. Жду ветеринара.

— Вчера я удивилась, что он меня не встретил. Позвала, а он не откликается. Я решила, что Михаил Васильевич повез его на выставку. А когда стала пылесосить в холле, увидела, что Дон лежит под столом, как мертвый. Разве вы не прослушали мое сообщение? Я оставила на автоответчике.

— Мы редко пользуемся домашним телефоном. Мне все звонят на мобильник, а Михаилу Васильевичу почти никто не звонит.

Лариса исподтишка разглядывала экономку и не заметила в ее поведении ничего подозрительного: ни испуга от неожиданного появления хозяйки, ни заминки. Если Таня совершила подлый поступок, то сейчас ей есть чего бояться. Первым делом она должна была подумать, что Лара осталась дома неспроста и устроит ей допрос. Да и глупо приходить сюда снова. Если Татьяна виновна, то, сделав свое черное дело, должна была схватить пистолет и бежать без оглядки. Сейчас Лара вспомнила, что утром видела в холодильнике свежие продукты. Значит, вчера Таня принесла их. Вряд ли она снова вернулась бы, похитив оружие.

Дон грыз принесенную экономкой кость и выглядел уже вполне здоровым. Когда Лара встала, он пошел за ней. Пройдя в кабинет, где стоял телефон, Лара пустила в комнату пса, плотно закрыла дверь и, убавив звук, включила воспроизведение автоответчика.

“Лариса Николаевна или Михаил Васильевич, это Татьяна, — услышала она. — Я звоню по поводу Дона. Он лежит в холле и не шевелится, даже глаза не открывает. Может быть, вы его не заметите, он под столом. Я попробовала его поднять, но не смогла. У меня есть знакомый, который разбирается в собачьих болезнях, но без вашего разрешения я не могу его пригласить”.

Прослушав сообщение, Лариса вернулась в кухню. Экономка ставила грязную посуду в посудомоечную машину и вела себя естественно, но она все же решила ее расспросить:

— Таня, а когда вы обнаружили Дона?

— Вчера я немного припозднилась, пришла только в одиннадцать. У меня сынишка заболел, в садике эпидемия ветрянки, он весь в сыпи и чешется. Просидела с ним всю ночь, протирала волдыри уксусом, мазала зеленкой, но все это не помогает. Антошка расчесывается до язв, даже во сне, просыпается и плачет. Вы уж извините, Лариса Николаевна, вчера я сделала уборку кое-как. Когда Михаил Васильевич с Алешей пришли, я сразу же ушла, а то маму сын не слушается.

— Ничего страшного, Таня. Сегодня немного приберите на кухне и идите домой.

— Спасибо, Лариса Николаевна, — обрадовалась та.

“Нет, Татьяна ни при чем, — решила Лара. — Про сына соврать она не могла — великий грех говорить плохо о здоровье родных, непременно накличешь беду. Да и проверить это легко. Мать, у которой болен ребенок, не станет заниматься такими подлыми делами, не бросит больного ребенка дома, чтобы похитить у хозяйки пистолет”.

Решив на всякий случай еще раз удостовериться, что экономка невиновна, Лариса спросила:

— Таня, вы не видели большую черную сумку? Мы скоро открываем дачный сезон, она понадобится, чтобы перевезти вещи.

— Не видела, Лариса Николаевна. А где она должна быть?

— А на антресолях вы не убирали?

— Нет. Но если нужно, я уберу, как только мой сынишка поправится, хорошо? Это не срочно?

— Нет, просто к слову пришлось. Не надо убирать на антресолях, там один хлам. Я подумала, что сумка там, но, скорее всего, сама сунула ее в один из шкафов и забыла.

— Я в шкафы никогда не заглядываю, но если вы мне разрешите, то поищу сумку.

— Не беспокойтесь, Таня, я сама ее найду.

Теперь Лара твердо уверовала — экономка невиновна.

Раздался звонок в дверь. Татьяна пошла открывать, пес увязался за ней. Через минуту Лара услышала голос ветеринара:

— Дон, да ты сегодня молодцом!

В кухне появилась улыбающаяся Анна Павловна. Сев на стул, она стала осматривать овчарку.

— Лариса Николаевна, вашего пса вчера усыпили, — через некоторое время сказала ветеринар. — Подойдите сюда.

Чашка дрогнула в руке Лары, кофе пролился ей на колени. Опять стало страшно, ладони вспотели, и спине стало холодно. Медленно сосчитав до десяти, она взяла себя в руки, встала и подошла к Анне Павловне. Раздвинув руками густую шерсть на шее овчарки, та показала небольшую ранку.

— Видите, это след от инъекции шприца-пистолета. Такими пользуются ветеринары, когда нужно усыпить крупное агрессивное животное, чтобы оказать ему медицинскую помощь. Доза для пса оказалась слишком большой, вот он и свалился. Животные отходят от наркоза очень долго. Кошки в первые сутки полностью обездвижены, а вторые сутки ходят как пьяные. Собаки покрепче, поэтому Дон проснулся еще вчера, но был вял и сонлив. Вы не знаете, кто мог так жестоко над ним подшутить?

— Ничего себе шутки... — пробормотала Лара. — А как этим шприцем пользуются?

— Стреляют с расстояния, если нет возможности подойти к животному близко.

— Это могли сделать на прогулке?

— Нет, Дон не дошел бы до дома. Его усыпили в квартире. Видимо, забрался чужак и обезвредил пса.

— Ой, мамочки! — вырвалось у Тани.

Вручив ветеринару гонорар за визит, Лариса проводила ее. Растерянная экономка шла за хозяйкой, причитая:

— Что же это делается, а? А если кто-нибудь залезет, когда я в квартире одна? И меня, и Дона могут усыпить. Или его усыпят, а меня просто шарахнут по голове — что я смогу сделать против грабителей?

— Не тревожьтесь, Таня, — попыталась успокоить ее Лара. — Два раза в одну квартиру вор не залезет.

— А у вас что-то пропало?

— Я не смотрела, но на первый взгляд — ничего.

Лариса прошла в свою комнату, достала бабушкин ларец, коробочки с драгоценностями и убедилась, что все цело. Деньги тоже лежали на обычном месте — в шкатулке на ее туалетном столике.

Экономка молча следила за ней.

— Все на месте, Таня.

— Тогда вор залезет еще раз, если вчера у него не получилось.

— Квартира на охране.

— Но мы не сдаем ее на охрану.

— Теперь будем сдавать.

Лариса объяснила экономке, как это делается, и назвала код.

— Но когда я приду, я же сниму ее с охраны, а в это время кто-то может войти.

— А вы делайте так. Войдя в квартиру, снимайте с охраны, а потом сдавайте снова. Если кто-то откроет дверь, пока вы дома, то через пять минут приедут с пульта охраны. За это время воры смогут только усыпить Дона, а добраться до вас не успеют. Мужа я предупрежу, чтобы он сразу же звонил на пульт, как только войдет в квартиру.

На Садовом Лара застряла в пробке. Вот черт, и так времени нет, а тут еще эти проклятые заторы. От размышлений ее отвлекло треньканье мобильника.

— Лариса Николаевна, здравствуйте, — услышала она голос Ароныча.

— Добрый день, Борис Аронович.

— У меня есть на примете способный молодой человек, Олег Филимонов. Если хотите — можете взять его своим заместителем с испытательным сроком. Рекомендую его вам со всей ответственностью. Олег молод, но он очень талантливый юноша.

— Спасибо за заботу, Борис Аронович. Ваша рекомендация — гарантия деловых качеств.

— Всегда рад помочь. У меня есть еще двое перспективных молодых людей.

Поблагодарив давнего поклонника, Лара убрала трубку, но телефон снова затренькал.

— Дочуля, это я. Может, заглянешь ко мне на минутку?

— А что случилось, мам? Плохо себя чувствуешь? — встревожилась Лариса.

— Нет-нет, просто хотела с тобой поговорить.

— Может, скажешь хотя бы в двух словах, а то мне стало тревожно.

— Да по телефону не хочется. Ты уж приезжай, как выкроишь полчасика.

— Ладно, мам. Доберусь до своего офиса, посмотрю, как там дела, и приеду.

В свой кабинет она попала только через полтора часа. Дел накопилось много. Просмотрев и подписав документы, Лара попрощалась с сотрудниками.

Приехав к матери, она уже с порога увидела — та очень расстроена.

— Ну, давай, мам, говори, что тебя беспокоит.

— Дочуля, ты уж прости, что вмешиваюсь в твою жизнь, но я давно поняла — у тебя кто-то есть. Что-то мне стало тревожно: а вдруг Миша узнает? Ведь он заботливый отец Лешеньке, да и к тебе хорошо относится. Вежливый, деликатный, интеллигентный. Я не осуждаю тебя, раз вышла за него не по любви. Ты у меня молодая, еще пожить хочешь. Но очень прошу, дочуля, будь поосторожнее, чтобы муж ничего не узнал.

— Да теперь уж не узнает...

— Ты рассталась с тем мужчиной?

— Нет, мам, его убили.

— Господи, что за времена! А за что?

— Неизвестно. Следователь полагает, что убил кто-то из своих. Или у убийцы был ключ от нашего офиса, или Костя сам открыл ему дверь.

— Ой, ужас какой!.. То-то я вижу, ты сама не своя... Но если убил тот, у кого был ключ, значит...

— Значит, трясут нас всех.

— И тебя тоже?

— Меня в первую очередь.

— То-то Миша о тебе так тревожится...

— Да? Что-то я этого не заметила. Он такой же спокойный, как и всегда. Встретит, спросит, не устала ли я, и уходит в свою комнату работать. Иногда до глубокой ночи сидит над расчетами. Мои проблемы его не заботят.

— Нет-нет, ты не права, дочуля, муж очень за тебя переживает. Пришел расстроенный и спрашивает...

— Миша приходил к тебе? — перебила ее Лара.

— Да, сам пришел посоветоваться.

— За одиннадцать лет, что мы женаты, мой муж ни разу у тебя не был!

— Видимо, он очень расстроился из-за тебя. Я тогда подумала, что он намекает на твой роман, дескать, увлеклась, влюбилась без памяти и сама себя не помнит.

— Нет, мам, Мише про Костю ничего не известно.

— Я же об этом не знала, растерялась. Стала его успокаивать, мол, в семейной жизни все бывает, Ларочка просто устала, работает слишком много... А он мне вдруг как брякнет, что надо показать тебя психиатру. Я так и опешила от неожиданности. В общем, Миша опасается, что у тебя есть какие-то изменения в психике.

— Ну-ка, ну-ка, мам, расскажи подробнее, что он тебе говорил, — попросила Лара, ощущая знакомое чувство тревоги, — вот уже и муж догадался, что она теряет рассудок.

— Сначала Миша расспрашивал меня, не было ли у тебя раньше каких-нибудь странностей в поведении, не теряла ли ты в детстве сознание, не ушибалась ли головой, не ходила ли во сне. Я рассказала ему про тот случай: помнишь, ты упала с качелей и ударилась головой? Тогда мы все перепугались, было много крови, пришлось везти тебя в травмпункт, накладывать швы. Может, надо было тогда тебя в больницу положить, но ты так плакала... А врач посмотрела и говорит: раз девочка сознание не теряла, можно полежать дома. Ты потом почти месяц в школу не ходила. Миша спрашивал, не было ли с тобой странностей после того случая. Я возмутилась — ты и в школе, и в институте была отличницей, все тебя хвалили и говорили, что ты очень способная. Но Миша не это, оказывается, имел в виду.

— А что? — еще больше встревожилась Лариса.

— Не было ли у тебя раньше таких случаев, когда ты что-то сделала, а потом этого совершенно не помнишь. Ну, как бы провалы в памяти.

Лара уронила голову на руки. Алевтина Васильевна подошла и обняла дочь.

— Не расстраивайся так, родная моя, безвыходных ситуаций не бывает. Мы что-нибудь придумаем. Теперь-то мне все стало понятно.

— Что тебе стало понятно, мама? — Лариса подняла голову.

Та отвела глаза и стала теребить подол фартука.

— Ты боишься произнести это вслух, да, мам? Ты думаешь, это я убила Костю?

Глаза Алевтины Васильевны наполнились слезами.

— Ой, горе-то какое, доченька... А Лешеньку-то как жалко... И тебя мне жалко...

Когда плачет родной человек, у женщины тут же наворачиваются слезы. В носу у Лары засвербило, глаза набухли слезами, она прерывисто вздохнула, стараясь не глядеть на мать.

— Но ты не думай, дочуля, я тебя совсем не осуждаю. Ты ведь у меня всегда была девочка добрая, мухи не обидишь. Значит, так довел он тебя, что у тебя просто не было другого выхода...

— Мама, что ты говоришь?

— А что? — испугалась Алевтина Васильевна. — Прости, если я тебя чем-то обидела.

Поймав руку матери, Лара прижалась к ней щекой.

— Мамуль, я сама ничего не понимаю...

— Тебе так трудно... Бьешься одна, работаешь, а мы все живем за счет твоего труда.

— Мам, я не об этом... А Миша сказал, что это я убила?

— Нет, он расспрашивал, не было ли у тебя какого-нибудь психического заболевания, объясняющего провалы в памяти. Дочуль, сходи к психиатру, посоветуйся. Сейчас есть такие медицинские учреждения, где даже паспорт не надо показывать. Придешь, посоветуешься с психиатром и уйдешь. Я видела рекламу в газете. А тебе-то Миша что говорит?

— В том-то и дело, что ничего. Я прихожу поздно, поболтаю с Алешкой, если он еще не спит, потом сразу иду спать. Бывает, что и не вижу Мишу. Он работает у себя в комнате, а если увлечется, то даже не слышит, что я пришла.

— Да, доченька, муж у тебя со странностями... Зато у Лешеньки есть родной отец. Да и не такой уж Миша плохой муж. Воспитанный, тактичный, спокойный, ни ругани, ни выяснения отношений. Ведь даже в интеллигентных семьях бывает грязь. Твой муж женщинами не увлекается, не пьет, тебе резкого слова ни разу не сказал, сына любит, заботится о нем. Я знаю, ты его никогда не любила, но ведь вы столько лет прожили вместе. За такой срок и самая горячая любовь проходит. А у тебя с Мишей никогда не бывает ни скандалов, ни неприятных разговоров... Да и не ревнует он тебя, это тоже неплохо. Я тебя не сужу, раз муж нелюбимый, но ты ведь не безгрешна, а Миша тебе ни разу словечка не сказал.

— Да он просто ничего вокруг не замечает, так одержим своей работой.

— Но ведь это для мужчины неплохо. Если бы не эти проклятые времена, когда жируют одни торгаши да политики, твой муж стал бы большим ученым, он ведь очень талантлив. А сейчас зарабатывает гроши, да и работа его, получается, никому не нужна, институт совсем развалился. Но Миша все равно работает, даже дома, хотя никто ему не только сверхурочные, но даже положенную зарплату не платит. И уже за одно это он достоин уважения. На таких людях и держится наша страна, уж прости за высокопарность. Не осуждай мужа, доченька. Миша необычный человек, он гений, понимаешь? Таких, как Миша, — единицы.

— Я все понимаю, мам, потому и живу с ним. Я его очень уважаю. Он ведь порядочный человек, всегда держит слово, на подлость не способен. Теперь я отношусь к нему гораздо лучше, чем в первые годы нашего брака. Когда-то мне казалось, что главное — любовь. Теперь я поумнела. Конечно, я не собираюсь лишать Алешку отца. За эти годы я уже привыкла к Мише.

— Вот и ладно, дочуля. А любовь... Ты ведь уже не девочка. Для души ты всегда себе кого-то найдешь, а Миша пусть ни о чем не догадывается. Он ведь наивный романтик, до сих пор тебя любит и идеализирует. Как влюбился в тебя еще в школе, так ты для него — единственный свет в окошке. Пусть не умеет говорить красивые слова, но ведь в семейной жизни не это главное. То, что Миша тебя любит и тревожится за тебя, — сразу чувствуется.

— Ладно, мам, я поехала. Не волнуйся за меня.

— Как же мне не волноваться... — вздохнула Алевтина Васильевна.

Обняв ее, Лара прижалась щекой к ее щеке и опять почувствовала в груди ком. Сейчас расплачется...

“Нет, — приказала она себе, — мама и так переживает”.

— Мамуль, уверяю тебя, все образуется, — постаралась Лара ободрить ее.

— Я верю в тебя, дочуля. Ты у меня сильная.

Попрощавшись с матерью, Лариса спустилась к машине. На дела уже нет сил. Не хочется ни о чем думать. Надо ехать домой. Принять снотворное и провалиться в сон.

Утром понедельника, по дороге на работу, Лара снова задумалась, почему она почти не помнит день убийства Кости? Вспоминается лишь раздражение и плохое самочувствие — в тот день ей пришлось встать в пять утра, потом была долгая дорога, нудные разговоры с партнерами, ощущение, что всего в ста километрах от Москвы люди совсем другие и с ними трудно договориться. Потом дорога обратно... А дальше? Какие-то обрывки воспоминаний... Приехала в офис, что-то кому-то говорила, в сердцах швырнула на стол папку с документами: злилась, что съездила зря. Договор все равно не удалось подписать — осторожные партнеры перестраховывались и тянули время. Устала, корила себя, что не сумела их “додавить”. А что потом? Все как-то смутно: что-то делала, куда-то ехала...

На раздвоении личности построен сюжет многих голливудских фильмов: в человеке живут как бы двое, “плохой” и “хороший”. Однажды “плохого” охватывает бессмысленная жажда убийства, человек совершает преступление, потом возвращается домой и дальше ведет себя как “хороший”. Может быть, именно это произошло с нею: внезапно накатило безумие, она поехала и убила своего любовника? Беспричинно? Если крыша поехала, может быть, и беспричинно. Или причина была, но она ее уже не помнит из-за временного помрачения рассудка.

В среду, в десять утра в офис «Полета» приехала непривычно хмурая Алла и положила на стол объемистый пакет.

— Что это? — удивилась Лариса.

— Бабки.

— За что?

— За потрепанные нервы, за спущенное колесо, за потерю времени, за то, что ты опоздала на деловую встречу и могла понести из-за этого убытки. За все.

— Мать, объясни толком, что за деньги, от кого.

— Ребята Мирона наконец-то нашли ублюдков, похитивших тебя три недели назад, и забрали все, что те не успели пропить.

Алла рассказала, что Ларису похитили заезжие бандиты, не знавшие, кто она такая. В их понимании — богатая баба, за которую можно получить большой выкуп. Все трое из Тамбова, где ограбили коммерческий банк, и приехали в Москву — захотелось красиво погулять в столице. Прогуляв большую часть денег, стали осматриваться. По несчастливой случайности они снимали квартиру, окна которой выходили на офис фирмы “Полет”. Понаблюдав, как Лариса приезжает туда на “мерседесе”, в дорогой шубе, решили, что из нее можно легко вытрясти деньги. Чтобы узнать ее распорядок дня, по очереди сидели на балконе и слушали все разговоры. Бандиты заранее выбрали логово, где ее можно спрятать, — пустующую дачу в Алабине, закупили еду и спиртное. В день похищения угнали “Жигули”. Увидев, как приехала Лариса, прокололи колесо ее “мерседеса” и стали ждать. Они были уверены, что она проедет всего несколько метров и встанет. Так, или почти так, и случилось, но по всем остальным пунктам произошел полный облом, в результате чего троице пришлось срочно прятаться. Они решили отсидеться в Алабине, доехав туда на тех же “Жигулях”. Машину загнали во двор, а сами затаились в доме, боясь даже топить печку, чтобы не было видно дыма. На даче нашлись электрические обогреватели. Ну и водочкой согревались, само собой.

Поиск Мирон вел масштабно, были задействованы все его бойцы. Они прочесали все подмосковные населенные пункты, нашли старожилов, дали им денег и пообещали добавить, если те донесут, что в округе появились новенькие. Мирон оповестил своих людей и в других городах, чтобы те обратили внимание, если появится колоритная троица. Три недели множество людей искало похитителей. Немало сил и времени ушло впустую. Виной тому была инициатива доморощенного сыщика, жителя Алабина. Поехав кататься на лыжах, он заметил след от машины, ведущий к даче, зимой обычно пустующей. Дорогу замело, по ней давно никто не ездил. Заглянув через забор и увидев следы к крыльцу, старожил все понял, но решил последить сам.

— Тот еще умник! — возмущалась Алла. — Чуть ли не две недели просидел в засаде, чтобы слупить побольше бабок за свое геройство. Наконец до него дошло, позвонил. Ну, ребята сразу по коням, взяли мерзавцев тепленькими, те даже “мяу” не успели вякнуть.

— Оружие у них было? — спросила Лариса.

— А как же! Полный джентльменский набор. Когда в Тамбове банк брали, они троих охранников положили. Амбал, который тебя чуть не ударил, — в бегах. Рванул с зоны и ничего лучшего не придумал, как прикатить в родной Тамбов и грабануть с дружками банк. А потом их в Москву принесла нелегкая. У дураков-то ума нет.

— Алка, спасибо за все.

— Да ладно, — устало отмахнулась подруга. — Не меня надо благодарить, а Славку. Он не только ради меня старался — к тебе очень трепетно относится. Я ему вроде матери, а ты — вроде дочери. Вот так и живем, одной дружной семьей: один бандит и две деловые женщины, — вздохнула она. — Ладно, мать, я погнала, у меня дел невпроворот. Выкинь всю эту мудень из головы. Главное, что это не Саввины отморозки, так что большой войны не будет.

После ухода подруги Лариса просидела какое-то время в тупом оцепенении. Что же это за времена такие? Страшно жить, страшно за детей. Кто-то зарабатывает, а шакалы тут как тут, хотят урвать кусок...

Да уж... Лишь со стороны кажется, что бизнесмены живут безмятежной, обеспеченной жизнью. А есть ли альтернатива? Вернуться на кафедру и влачить нищенское существование? Опять слушать нытье коллег, что зарплата грошовая, опять еле сводить концы с концами? Алешкины тренировки по теннису стоят двадцать долларов в час. Сын, раньше такой болезненный, хилый, неловкий, благодаря спорту стал крепким, хорошо координированным мальчиком. А раньше чуть промочит ноги — и сразу сопли, кашель, температура... Она не может лишить его тренировок, кормить картошкой, оправдываться, что нет денег, когда нужно что-то купить. А мама? Как она проживет на свою пенсию? Конечно, можно продать машину и квартиру, переехать в двухкомнатную хрущобу, ездить на метро, но надолго ли всего этого хватит? И есть ли смысл резко менять свой статус? Ради чего?

Нет уж, как любит повторять верная боевая подруга, пошла танцевать — надо прижиматься.

Не женское это дело — бизнес, но кто будет обеспечивать семью, если она устранится?

Задумавшись, Лара оглядела свой кабинет. Скромная обстановка, не так, как у Алки. Ну и что? Она бывает здесь редко, предпочитая сама ездить на переговоры. Ее взгляд задержался на пакете, оставленном подругой, и сразу похолодела спина. Алка сказала, что это штраф с тех, кто ее похитил. Но ведь они ограбили банк и при этом убили троих людей.

Схватив пакет, Лариса выбежала из кабинета, забыв запереть дверь. Навстречу шел бухгалтер с папкой под мышкой, он оторопело остановился, когда начальница чуть не налетела на него. Солидный, степенный Петр Ильич впервые видел ее в таком состоянии. Он застыл у стены и даже не успел поздороваться.

Подъехав к офису Аллы, Лара выскочила из машины, даже не вынув ключи из замка зажигания. В коридоре, как всегда, стоял Толик. Увидев ее лицо, замер, но тут же догнал:

— Ларка, ты чё, а?

Отмахнувшись от него, она вошла в кабинет подруги. Хмурая Алла сидела за своим столом и просматривала какие-то документы.

— Алка, что Мирон сделал с теми, кто меня похитил?

— Откуда я знаю? — раздраженно отмахнулась та. — Что захотел, то и сделал. У меня своих забот выше крыши, буду я еще в бандитские разборки вникать.

— Вот пакет, который ты мне привезла. Ты так быстро ушла, что я сразу и не сообразила... Это грязные деньги. Как же я могу их взять?

— Не хочешь — не бери. Моральный ущерб нанесли тебе, тебе и решать, что с ними делать. Можешь нищим отдать, можешь пожертвовать какому-нибудь храму или детскому дому.

— Я думаю, их надо отнести в милицию. Ведь они добыты в результате преступления.

— Не вздумай ходить в ментовку! — не на шутку рассердилась Криминальная леди.

— Но почему?

— Ты подставишь Мирона.

— А он-то тут при чем? Слава за ментов их работу выполнил — нашел похитителей.

— Ага, и привел приговор в исполнение...

— Что ты говоришь? — ужаснулась Лара. — Он их убил?

— Черт дери! — выругалась Алла. — Славка теперь на уши встанет, что я тебе протрепалась!

— Так это правда? — внутренне холодея, тихо спросила Лариса.

Подруга отвела глаза и стала что-то перебирать на своем столе. Потом закусила губу и, глядя в сторону, выдавила:

— Правда... Я сама случайно узнала — Толик проболтался.

— Их убили?

— Да как-то все нечаянно получилось. Амбал, беглый уголовник, — дебил в глубокой стадии. Когда их привезли, всех троих развели по разным помещениям и стали допрашивать, а этот подонок стал выступать. Они же были пьяные вдрист, а тот вспомнил свои блатные привычки и стал орать, что он всех в рот имел... Ребята ему, естественно, врезали, а этот недоделанный стал еще больше выеживаться, дескать, он и тебя хотел поиметь... и подробно рассказал, куда и как именно собирался тебя отыметь. А Толик не стерпел, что всякая шваль оскорбляет порядочную женщину, да и врезал ему от души... Интеллекта у Толяна маловато, зато кулаками Бог не обидел. Амбал башкой об стенку и аллес песец. Толик пошел докладывать Мирону, а тот: «Собаке собачья смерть». Дружки амбала потом рассказали, какие были в отношении тебя планы. Они собирались не просто тебя запугать, а долго истязать, чтобы ты совсем отупела и даже не вякала. Им надо было тебя в Москву привезти, чтобы ты сняла с кредитки все деньги. К тому же они хотели, чтобы ты перевела все деньги со счета своей фирмы на их счет. Специально для этого счет открыли, у очкарика был фиктивный паспорт. Ты не единственная их жертва. У них уже имелась практика такого рода. Те еще уроды.

Лариса, ощущая прилипшую к спине ткань костюма, глядела на подругу. Даже трудно себе представить подобное. Мучить ее ради денег...

Но ведь сама дура... Если бы вела себя осмотрительнее, всего этого могло не быть.

— А что с очкариком и водителем?

— Когда амбала нечаянно оприходовали, этих допросили. Не били, не обижали, они и так в штаны наложили. Очкарик — в буквальном смысле. Как людей похищать и мучить — он храбрый, а как отвечать — обосрался. С виду – типичный «ботаник», а в реале - махровый садист. Водила потом рассказал про его художества. У очкарика был бзик на сексуальной почве, Чикатило номер два. То, что тебя ожидало – неописуемо. Амбалу лишь бы трахнуть, хоть по башке, хоть в другое место, а очкарик — утонченный истязатель. Немало людей замучил до смерти, и мужиков трахал во все дыхательные-пихательные, и баб. Кайф ловил именно от истязаний. Как же таких нелюдей без наказания оставить?! Как только они все чистосердечно рассказали, их отвезли в лесочек и шлепнули.

— Алка, но это ужас! Людей расстреливать...

— А что, по-твоему, им нужно было медаль на грудь повесить? Я не сторонница мочилова, но считаю, что некоторые твари хороши лишь в виде трупа. Лучше бы ублюдки вообще на свет не появлялись, но уж если они родились и всю свою жизнь только гадили, то ничего другого не остается, как наказать. За ними длинный хвост других криминальных подвигов числился. Та еще команда.

— Но если бы они попали в милицию, их бы судили и дали вышку.

— Вот они ее и получили, только без всякой процессуальной волокиты. Или тебе нужно, чтобы обязательно был суд, прокурор, приговор и прочие формальности? Смертная казнь-то у нас под мораторием. Значит, эти гады будут жить и жрать за счет налогоплательщиков, в том числе и нас с тобой, так?

— Даже не знаю, что сказать... — Лариса сжала лицо руками, посидела некоторое время, не находя слов, потом посмотрела на подругу. — Как я понимаю, после всего этого они бы меня в живых не оставили...

— Само собой. Да еще какую мерзость придумали — куда потом твой труп спрятать. Земля мерзлая, а копать им было лень. Собирались в сортире доски отодрать — и тебя туда. Потом доски на место. А по весне все растает, и погребут тебя волны дерьма.

— Ужас какой! — содрогнулась Лара.

— Вот я и говорю — уроды. Ублюдки получили по заслугам.

— Мать, прости, что я к тебе приставала с дурацкими расспросами. Тебе и так было тяжело, а тут еще я...

— Да ладно, подружка, — отмахнулась Алла. — Что-то эти дни действительно были тяжеловаты даже для моих нервов.

— Ну ладно, дорогая, я поехала. Хотя на душе такая тоска...

— И это пройдет... — вздохнула верная боевая подруга.

Выйдя из офиса, Лариса села в свою машину. Думать ни о чем не хотелось.

Что делать сейчас? Опять переживать? Нет, как говорит неунывающая Алла, наплевать и растереть! Ларе вдруг захотелось совершить что-нибудь безрассудное, выходящее за рамки ее обычного благопристойного поведения, чтобы полностью отвлечься и ни о чем не думать. В памяти всплыл сюжет Сомерсета Моэма — женщина, потеряв ребенка, отдается первому встречному, и ей становится легче.

“Именно это мне сейчас и нужно, — решила она. — Отдаваться случайному прохожему не буду, и без того найдутся желающие. Сейчас мне нужен просто грубый секс, и чем больше, тем лучше”.

Подходящая кандидатура у нее была — Игорь Северин по прозвищу Казанова. Ловелас и превосходный любовник, по которому сохнут многие женщины. Он даст ей то, в чем она сейчас так нуждается. Казанова уже год бросал на нее красноречивые взгляды. Познакомились они на одной из светских тусовок. Игорь Северин очень красив и сексапилен. Между ними сразу проскочила искра: это был именно тот случай, когда слабеют коленки и к мужчине тянет как магнитом.

Спутником Ларисы на той знаменательной тусовке был Илья Казанцев, маленький и смешной, с которым у нее конечно же ничего не было и быть не могло — в своем кругу она не заводила романов. Правда, среди бизнесменов были ее бывшие любовники, но то было давно и быльем поросло, а теперь со всеми “бывшими” — лишь дружеские и деловые отношения.

Тогда Лара еще не знала, что красавец, с которым познакомил ее Илья, и есть тот самый “классный трахатель”, о котором Алка прожужжала ей все уши. Подруга познакомилась с ним гораздо раньше, но почему-то Казанова не клюнул на сексапильную Аллу. Правда, та горевала недолго, решив, что он предпочитает молоденьких — на всех светских тусовках тот появлялся в обществе очередной длинноногой красотки не старше двадцати лет.

После того как Игорь Северин, проведя почти два часа в ее обществе, отошел, Лара спросила у Ильи, кто это.

— Разве ты его не знаешь? — удивился Илья. — Это же Казанова.

Она сразу сказала себе, что это не ее вариант. Алкин девиз “Не нравится — не ешь!” в облагороженном варианте стал и ее девизом. Все мужчины в жизни Лары всегда играли по ее правилам, даже если им это было непривычно. Мужчина должен долго ее добиваться, красиво ухаживать, пока Лариса станет его любовницей. Если поклонник вел себя не так, как она привыкла, Лара тут же давала ему отставку. Большой опыт и независимый характер позволяли ей держать мужчин на дистанции достаточно долго, пока она сама не решала, что уже пора пасть в объятия очередного воздыхателя.

За Казановой числились сотни любовных побед и немало разбитых женских сердец. Лариса сама разбивала мужские сердца, бросая любовников без всякой жалости. Не зря ее прозвали Снежной Королевой. Ей всегда было легче завести нового, чем отвязаться от старого любовника. Но как бы ни ныли “бывшие”, — ее это не трогало.

Мужчины не раз говорили, что она, с виду такая нежная и женственная, пробирается в их сердца мягкой кошечкой и уютно там сворачивается, а после разрыва невозможно забыть ее, и все другие женщины уже становятся неинтересны.

Ларе было не жалко “бывших”. В конце концов, они мужчины, и им не к лицу распускать нюни из-за разрыва с любовницей.

Спустя некоторое время после первой встречи с Игорем Севериным Никита Фомин, с которым у Лары был роман еще на первом курсе института, сказал, что Казанова от нее без ума, только о ней и говорит. Рассказывая об Игоре, Никита ревниво следил за ее реакцией, но Лариса лишь рассмеялась:

— Да мало ли кто от меня без ума? Это не мой вариант, Никита, можешь ему так и передать.

С тех пор она держала Казанову на расстоянии. На каждой тусовке, где они встречались, тот, увидев Ларису, тут же устремлялся к ней. Твердо решив, что не уступит, она снисходительно выслушивала его комплименты, но дальше этого не шла. На самом деле ее уже не тянуло к Игорю. Сначала порыв был, и если бы не его слава пожирателя женских сердец, то Лара, возможно, не совладала бы с собой. Но она не хотела стать очередной жертвой любвеобильного Казановы, и уж тем более не хотела остаться с разбитым сердцем. На всю жизнь запомнила унижение, которое испытала после разрыва с Борисом, бывшим женихом, и не хотела повторения. Мужчины — для того, чтобы скрашивать ее жизнь, но не осложнять ее. Поэтому Лара держалась стойко и с милой улыбкой выдерживала осаду Игоря Северина.

Казанова — как раз тот мужчина, который ей сейчас нужен. Он не будет тратить время на слова — у него другое хобби. В ее душе стоит преграда, которая не позволит ей влюбиться, так что никто никого не бросит — ни он ее, ни она его. Это будет ни к чему не обязывающая встреча двух пожирателей сердец. Они приятно проведут время и расстанутся. К тому же Игорь не болтлив. Об этом ей говорили многие. Она утешится в его объятиях, и, даже если не будет продолжения, Игорь Северин никому никогда не расскажет, что Снежная Королева побывала в его постели. Это несомненное его достоинство, так что для сегодняшнего случая Казанова подходит по всем статьям.

Она набрала номер телефона акционерного общества “Зевс”. Секретарша медовым голосом спросила, кто звонит.

— Лариса Николаевна Ивлева, генеральный директор фирмы “Полет”.

— Одну минуточку, сейчас узнаю, свободен ли Игорь Николаевич.

Тут же Лара услышала голос Казановы:

— Лариса Николаевна! Рад слышать!

— Взаимно, Игорь Николаевич. Вы сейчас очень заняты?

— Для вас — свободен всегда.

— Вы, как всегда, галантны, Игорь Николаевич, — начала она игру, на ходу соображая, что говорить дальше.

Алка запросто перевела бы отношения в партер, но у нее опыт, а Ларе раньше никогда не приходилось самой проявлять подобную инициативу. Она растерялась. Что сказать Казанове? “Отвлеки меня от забот?”, “Я хочу, чтобы меня согрело мужское тепло?”, “Устрой мне сеанс классного секса?” Но разве так говорят уважающие себя женщины?

Почувствовав ее заминку, Казанова все понял:

— Лариса Николаевна, приеду немедленно, куда скажете.

А куда? Опыта подобных авантюр у нее нет. Свободной квартиры для свиданий — тоже. Квартира — это забота мужчин. Наверняка у Казановы есть куда ее отвезти, он же не женат.

Игорь, умница, понял ее без слов:

— Где вы в данный момент?

— У офиса Аллы Королевой.

— Буду через двадцать минут.

Лара откинулась на сиденье и расслабилась. А, плевать, пусть все будет как будет. Не надо загадывать заранее. Чего уж теперь беречь репутацию, раз все летит в тартарары...

Открылась дверь офиса, высунулся Толик и тут же скрылся. Через несколько минут дверь снова распахнулась, по лестнице процокали каблучки Аллы. Видимо, верный оруженосец донес ей, что Лара сидит у входа в своей машине, и та в тревоге выбежала в одном костюме, даже забыв накинуть пальто. Открыв правую дверцу, она села рядом и искоса глянула на подругу.

— Что, мать, хреново?

— Не то слово, — вяло откликнулась Лариса.

— Так давай пошлем все куда подальше и напьемся.

— Нет, я мужика выписала. Давно ко мне клеился, а я все себя блюла...

Она решила не говорить подруге, что ждет Казанову, — в свое время Алка тоже мечтала стать его любовницей. Он не проболтается, а подруга через несколько минут уйдет к себе и не увидит Игоря Северина.

— Сейчас подумала — а чего я себе отказываю в плотских радостях? — продолжала Лариса. — Он мне нравился, но я слушалась тебя: с людьми нашего круга — ни-ни! Ты же меня учила: не сри там, где ешь.

— Ой, старуха, наконец-то в тебе проснулась истинная женщина! Да делай что хочешь, хоть в подъезде раком давай, если это тебе по кайфу.

— Знаешь, Алка, так хочется настоящего мужика...

— Уж мне ли тебя не понять! Честно, мать, я за тебя рада. Ты вроде бы воскресаешь, а то была какая-то неживая. Давай, подруга, отдайся порыву и не отказывай себе ни в чем. Все, я исчезаю, а то приедет твой, уже приготовившись распахнуть объятия, а увидит меня и сменит настрой.

Алла выскочила, тут же рядом оказался Толик и набросил на нее пальто.

Лариса полулежала в машине, не думая ни о чем. Зачем загадывать, что будет?

В арку влетела темная “ауди”. Лара поняла, что приехал Игорь, но даже не повернула головы. Быстрым шагом он дошел до ее “мерседеса” и открыл дверцу. Лара откинула голову на подголовник сиденья, глядя выжидательно. Ваш ход, маэстро, что скажете?

Казанова улыбнулся и протянул ей руку. Ну до чего же приятно иметь дело с мужчиной, который все ловит на лету... Лара оперлась на его руку и вышла из машины.

Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Уже все понятно, и не надо слов. Иногда взглядом можно сказать гораздо больше, чем словами. Вот он, мужчина, который давно хочет ее. Сильный, красивый, уверенный в себе. Ей хочется прислониться к нему и забыть обо всем на свете... Повинуясь этому порыву, Лариса вдруг прижалась к нему. Плевать, что подумают Алкины охранники, шофер Игоря и он сам!.. Казанова обнял ее, дрожа всем телом.

— Поехали, — произнес он внезапно охрипшим голосом.

Лара села в его машину, даже не заперев свою и оставив ключи в замке зажигания. Гори оно все синим пламенем!

Игорь взял ее руку и нежно прикоснулся губами. Это был не просто вежливый поцелуй, когда прикладываются к ручке дамы, а особый, интимный. Его губы пробежались по тыльной стороне кисти и замерли у запястья. Ларисе было немного щекотно, но очень приятно. Пальцы другой ее руки переплелись с его пальцами. Ее указательным пальцем он провел по своему лбу, носу, губам, слегка прикусил его, сжал губами и стал медленно водить языком по подушечке. Лариса ощутила теплую волну, которая медленно поднималась от бедер. Завелась с пол-оборота. Игорь повернул ее к себе и нежно-нежно прикоснулся губами к шее. Это был даже не поцелуй, а лишь легкое касание, как дуновение.

“Какой же он нежный... — подумала она. — Другой бы уже давно грубо облапал и впился в меня вампирским поцелуем. А этот не торопится. Гурман... Обожаю таких мужчин”.

Лариса позволила ему расстегнуть пальто и жакет. Его холодные пальцы коснулись груди, это было неожиданно и приятно. Вот уже его рука согрелась, легкими движениями обвела ее грудь, собрала в горсть, чуть сдавила, заставив Лару глубоко вздохнуть, потом пальцы сжали сосок и слегка его потеребили. Игорь взял ее сосок в рот, сдавил губами, куснул, и она, выгибаясь всем телом и сдерживая стон, подалась навстречу.

Лара даже не заметила, что шофер притормозил. Казанова тоже не сразу пришел в себя, медленно запахнул ее пальто, глядя в глаза и боясь потерять ту незримую связь, которая только что возникла между ними. Лариса нежно улыбнулась и подала ему руку. Игорь вывел ее из машины и, приобняв за плечи, посмотрел в лицо. Взгляд: “Ты моя?” — ну кто же не знает этот взгляд?! Она прижалась к нему всем телом. “Я твоя, твоя, по крайней мере в эту минуту!” Закрыв глаза, Казанова склонился к ней и поцеловал. Ей было не важно, где они, кто смотрит в окно. Она чувствовала только тепло, исходящее от мужского тела, и необыкновенную слабость, расплывающуюся внизу живота.

Обняв ее за плечи, Игорь быстро повел за собой. В лифте он резко притянул ее к себе, прижал, заставив ощутить свою напряженную плоть. Лара была как в тумане...

Казанова провел ее в квартиру, раздел, положил в ванну, потом медленно вынимал оттуда, долго целовал, вытирал, ласкал, доводил до полного изнеможения и снова уносил в ванную...

Боже, какое же счастье — быть желанной!

“Игорь, Игорь, мой сладкий... В официальной обстановке, на светских тусовках ты совсем другой. Да, комильфо, в тебе чувствуется порода. Неудивительно, что женщины от тебя млеют, ты так нежен и умеешь обращаться с женщинами, знаешь, что им нужно, чтобы забыть обо всем на свете...”

Лариса с нежностью гладила любовника по плечам, по спине. Кто способен почувствовать — тот почувствует.

“В данный момент я люблю тебя. Ты дал мне наслаждение, и я люблю тебя!”

Казанова повернулся, ощущая прикосновение Лариных рук. Поймал ее руки и прижал к своему лицу. И снова Лара будто сорвалась с обрыва.

“Ах, еще! Да, да, еще, милый, люблю тебя, а-ах!..”

Она откинулась в изнеможении.

“Игоречек, мой любимый, сладкий мой...”

Тот поднял голову, с нежностью посмотрел в ее глаза. Ну какой же настоящий мужчина не знает этого особого выражения на лице женщины, только что пережившей экстаз, этого взгляда и благодарной улыбки?..

— Игорь, как же мне с тобой хорошо...

Она провела рукой по его телу, и он подался к ней.

— Какой же ты красивый и желанный... — шепнула Лариса.

Провела рукой между его бедер, ненадолго задержалась, с удовольствием чувствуя, как напряженная плоть прыгает и просится ей в руки, развела его бедра и легкими движениями коснулась внутренней стороны ягодиц. Заставила приподнять бедра и просунула обе свои ладошки под его ягодицы, чуть сжала их, потом медленно вывела руки, нежно перебирая пальцами все складочки.

Игорь уже снова тяжело дышал, но она не торопилась и нежно потерлась щекой о его бедро.

“Ты дал мне наслаждение, и я тебя за это люблю. Пусть и тебе будет хорошо”.

Казанова рывком притянул Лару к себе, его губы пробежались по коже, покрывая ее мурашками.

— Ты просто обалденная женщина. Мечтал, но не верил, что Снежная Королева будет моей.

— Я — твоя. Молчи, — шепнула Лара, прижимаясь к нему всем телом. Действительно, в этот момент она принадлежала только ему.

— Лариса, будь со мной, а?

Приподнявшись на локте, она улыбнулась:

— Давай оставим все как есть. Нам было хорошо вместе, и это замечательно.

— Ты хочешь сказать, что это единственный раз и другого не будет?

Лара промолчала. Откуда она знает? Несколько часов назад ей было очень плохо, а теперь пустота в голове, легкость на душе и истома во всем теле — замечательное состояние. Зачем сейчас думать о будущем?

Казанова встал и подошел к бару.

— Наверное, это не пятиминутный разговор. Ты не против выпить?

— Не против, — откликнулась Лариса и села, набросив на себя простыню. Женщина, даже желанная, утрачивает свою прелесть, когда она познана. — Только дай мне минуту, чтобы одеться.

— Ларочка, ты позволишь мне себя так называть?

— Позволю, — усмехнулась она. После того, что произошло между ними, было бы смешно соблюдать какие-либо формальности.

— Тогда, пожалуйста, не одевайся. Я поверить не могу — такая женщина, богиня, Снежная Королева — в моей спальне!

— Как вам будет угодно, мой господин! — Она шутливо склонила голову.

Если ему так хочется — почему бы и нет? Лара удобно села на кровати. К восхищению мужчин ей не привыкать. Правда, раньше она многого не позволяла — виной тому ее давние комплексы и бабушкино строгое воспитание. Она никогда не занималась сексом при свете. С любовниками встречалась вечером и томным голосом говорила, что темнота больше подходит для интима — лучше ощущать друг друга, чем видеть, а свет лишает секс романтики, — и те с ней соглашались. Лара не любила, когда ее видели обнаженной. Если ей нужно было выйти, она набрасывала на себя что-нибудь. Даже красивое женское тело после того, как мужчина удовлетворен, уже не возбуждает, — так зачем мелькать перед ним тем, что уже не всколыхнет?

С Казановой они встретились днем, шторы в спальне не задернуты, он уже сто раз ее видел, пока таскал в ванную и обратно, — так чего ж теперь-то стесняться? От этого комплекса Лариса избавилась, но только с Игорем. Другому мужчине она такого не позволит. Да другой никогда не даст ей пережить столько наслаждения, сколько дал сегодня Казанова. За это ему можно все.

Ни одному из своих прежних любовников она не позволяла так ласкать себя, как ласкал ее Игорь. Зачем комплексовать и зажиматься, когда в экстазе не знаешь, на каком ты свете и сколько раз взлетала на вершину? Другие так не умели, вот им и не позволялось. Казанова избавил ее и от этого комплекса.

Как и многие женщины, Лариса не любила смотреть на обнаженное мужское тело. Если у мужчины красивая фигура, то до пояса — еще куда ни шло, но ниже... Нет, спасибо, лучше не надо, а тем более, когда он в нерабочем состоянии. Если партнер вставал и выходил в ванную, в темноте она его не видела и была избавлена от малоприятного созерцания. Не отворачиваться же!

И от этого комплекса Лара уже почти излечилась — спокойно смотрит на обнаженное тело Казановы. Строен, красив. Со спины выглядит просто замечательно, а когда повернется, она сделает вид, что поправляет подушку.

Обернувшись, он спросил:

— Что тебе налить?

— Джин с тоником, — ответила Лариса, не успев отвернуться, но почему-то в обморок не упала.

— Тогда я тоже за компанию буду джин.

Игорь присел рядом с ней, протягивая бокал.

— Чин-чин?

— Чин-чин, — весело ответила Лара.

Он выпил до дна, она лишь пригубила. Отставив ее бокал в сторону, Казанова взял ее ладони и зарылся в них лицом.

— Не могу поверить — такая женщина, и моя...

Игорь лизнул ее сомкнутые руки, провел языком по ладони, и тут же Ларины бедра раскрылись навстречу. Где-то там, внизу, все дрожит и хочет, и уже нет мозгов...

Медленно приходя в себя, Лариса снова ощутила нежность к любовнику, который дал ей столько наслаждения.

— Ларочка, пожалуйста, будь со мной.

— Я с тобой, милый.

— Нет, я не это имею в виду. Я хочу, чтобы ты была моей всегда.

“Нет таких слов “всегда” и “никогда”, — подумала Лара. — “Всегда” ничего не бывает. А тебе, герою-любовнику и пожирателю сердец, и вовсе ни к чему произносить это слово. Тоже мне — спутник жизни на одну ночь! В данном случае — на половину дня”.

Но ему она этого не сказала. Зачем? Лариса хотела забыться в его объятиях — и забылась. К чему слова и клятвы в верности до гроба, когда оба знают, что это неправда?! Лара провела ладонью по своему лицу и тут же приложила ее к лицу любовника, глядя ему в глаза.

— Я твоя.

“Но только сегодня”.

Положено играть в эту игру — так почему бы не сыграть? Видимо, Казанове недостаточно того, что она оказалась в его постели. Он целый год ее добивался и теперь хочет закрепить победу.

— Ты же понимаешь, что я имею в виду, — перебил ее размышления голос Игоря. — Я не хочу тебя терять... Мечтал о тебе, но даже не мог себе представить, что будет такое... Я понимаю, для тебя это всего лишь минутный каприз... Неужели ты уйдешь и мне останутся лишь воспоминания? Потом будем встречаться на банкетах и вежливо раскланиваться, будто между нами ничего не было?

“Милый, я благодарна тебе, что ты скрасил эти несколько часов и позволил забыть обо всем... Может быть, у нас с тобой будет роман, а может быть, нет. Откуда я знаю? Я не знаю даже, буду ли на свободе через несколько дней. Может быть, ты обнимаешь убийцу или сумасшедшую? Мне было хорошо с тобой, и этого я никогда не забуду. Так не хочется сейчас уходить, но нужно”.

Лариса грациозно встала с кровати. Расставаться тоже нужно красиво.

— Одень меня, милый.

На лице Игоря явственно читалось огорчение. Взяв ее одежду, он прижал ее к лицу, вдыхая запах, отбросил, вытащил из вороха бюстгальтер и, чуть раскачивая, глянул на Ларису — а вдруг она вступит в игру и задержится еще, пусть и ненадолго? Увидев, что Лара не реагирует, Казанова помог ей надеть бюстгальтер, застегнул, поправил бретельки на плечах, стоя за ее спиной, и вдруг двумя руками обхватил ее грудь, сильно сжал, потом легкими движениями обвел соски, снова сжал и зарылся лицом в Ларины волосы.

— Я никуда тебя не отпущу. — Его голос звучал приглушенно, с какими-то новыми интонациями. — Сейчас запру дверь, выброшу в окно ключ, и ты будешь пленницей в моей квартире.

— Нет, милый, ты так красиво меня одеваешь, продолжай, пожалуйста.

Все еще надеясь, что это игра, Игорь встряхнул и расправил ее трусики, прижался к ним губами. Она вытянула одну ногу, позволив продеть в нее трусики, потом другую. Вот он уже почти надел их, и Лара приподняла бедра для завершающего движения, но тут Казанова резко сдернул трусики. Медленные, ласкающие движения его языка, и снова — ощущение невесомости и экстаз...

— Ларочка, не уезжай, пожалуйста, — попросил он, когда она поднялась.

— Не могу, милый, мне надо ехать.

— Но мы еще увидимся?

— Возможно.

Лариса нежно поцеловала Игоря, но его губы не отвечали. Понятно. Огорчен, разочарован, злится, что не удалось настоять на своем. Она нежно раскрыла губы, заставляя его раскрыть свои, вдохнула ему в рот и чуть задержала дыхание, потом медленно коснулась языком его верхней губы, очень осторожно обвела языком его рот, и тут Казанова не выдержал. Сжал ее в объятиях, заставив запрокинуть голову:

— Ты с ума меня сводишь!

Порывисто вздохнув, Лара подалась ему навстречу. И опять соединилась плоть с плотью...

“Черт побери, давно пора уходить”, — думала Лариса.

Казанова, прерывисто дыша, лежал рядом.

— Все, мне действительно пора.

Она встала и быстро оделась. Если позволить Игорю одеть ее, уже известно, чем это закончится. Он приподнялся на локте, глядя на нее.

— Ларочка, могу сказать лишь одно — такой женщины у меня еще не было и вряд ли будет. В сотый раз повторяю: не уезжай, а?

— Я должна ехать.

— Не надо говорить со мной таким протокольным тоном.

Увидев, что Лариса тут же надменно вскинула голову, Казанова попытался исправить свою оплошность:

— Ларочка, ты же понимаешь, о чем я говорю. Среди этих бизнесвумен ты как принцесса на картошке. Когда я тебя впервые увидел год назад на презентации у Аристова — дыхание перехватило. Ты та женщина, о которой я мечтал всю жизнь. Я понял это в ту же секунду, как тебя увидел. Мы с тобой говорили о всякой ерунде, а я думал только об одном: такой женщины никогда раньше не встречал. Второй раз, на банкете у Савицкого, я сел рядом с тобой, а когда ты собралась уходить, лихорадочно искал предлог, как бы тебя еще задержать, пригласил поужинать в ресторане, но ты посмотрела на меня с царственным видом и вежливо, но непреклонно отказалась. Я понял, что ты для меня недосягаема. Потом мы встречались на разных тусовках, говорили о каких-то дурацких вещах, а я мечтал схватить тебя в охапку, увезти и спрятать в неприступной башне. Я ел тебя глазами, говорил, как ты хороша, пытался намекать, но ты мило улыбалась — и все. Между нами была стена. И вдруг сегодня ты звонишь, и вот мы вдвоем. Я не могу тебя отпустить. Не уезжай, пожалуйста.

Лара слушала его с улыбкой, а про себя думала: “Ври больше, милый. Так я тебе и поверила! Это обычный прием обольщения — лить мед в уши женщине. Одним ты говоришь одно, мне другое. А может быть, всем поешь примерно одно и то же. Но другие женщины тебе верят, а я нет. Я не стану твоей очередной жертвой. Пока я тебе не даюсь, ты пытаешься меня покорить и удержать. Но это, мой дорогой, тебе не удастся. Поиграли, и довольно”.

— У меня такое ощущение, что если сейчас я тебя отпущу — то потеряю.

“Ну что ему ответить? Я еще сама не знаю, как все сложится. Захочется — позвоню еще. Но только я сама ему позвоню, а не буду ждать его звонков. Казанова говорил мне такие красивые слова, на это не каждый мужчина способен. Пусть это ложь, но красивая ложь. Пока он не сделал ничего, чтобы меня разочаровать, и достоин того, чтобы быть вознагражденным”.

Одевшись, Лара присела к нему:

— Я так благодарна тебе за этот праздник. Поверь, мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой.

Казанова притянул ее к себе, потом, чуть отстранившись, посмотрел в глаза:

— Но это не последний раз?

— Надейся и жди.

Она шутливо потрепала его пальцем по носу, потом скользнула рукой вниз и, смеясь, тут же убрала руку:

— Ой-ой, эти игры чреваты!

Игорь нежно провел рукой по ее лицу и вдруг резко притянул к себе, жадно целуя.

— Я люблю тебя, моя Снежная Королева.

Хоть это и неправда, но слышать приятно. Казанова играет рыцаря, влюбленного в прекрасную даму.

Почувствовав ее сомнение, Игорь с горечью произнес:

— Ты мне не веришь...

— А тебе можно верить? — Опять в ее интонации прозвучала легкая насмешка.

— Я понимаю, почему ты мне не веришь, но, если ты позволишь, докажу тебе, что говорю правду. Сию минуту сделаю все, что захочешь, что бы ты ни приказала. Попросишь прыгнуть с лоджии — прыгну.

— Ты же живешь на десятом этаже!

— Ну и что? Все равно прыгну, лишь бы ты мне поверила. Хочешь, сейчас же докажу?

Он встал, подошел к лоджии и открыл дверь. В первое мгновение Лариса растерялась, но Игорь вел себя так решительно, что она поверила — он прыгнет, он такой.

— Игорь! Стой! — закричала она.

Казанова обернулся. Такого выражения лица она ни разу не видела. В его взгляде были и боль, и отчаяние, и... Она боялась произнести слово “любовь” даже про себя. Не важно, что у него было с другими женщинами, но в эту минуту Игорь был искренен. Возможно, каждой своей женщине Казанова отдается целиком и совершает в ее честь безрассудства, но сейчас он с ней и ради нее был готов на этот дикий, мальчишеский поступок. После сказанного он вряд ли вернулся бы в комнату и обратил все в шутку — не такой человек Игорь Северин. Он хозяин своего слова.

— Иди сюда, — позвала она тихим голосом, и Казанова тут же подошел и опустился на колени.

— Ларочка, я хочу, чтобы ты была со мной, и ты будешь со мной.

Он произнес это с такими интонациями и так уверенно, что Лара почти поверила. Когда сильный мужчина так говорит, это убеждает. Пусть это всего лишь игра, но эта игра ей нравится. Даже если это их единственная встреча, воспоминания о ней останутся на всю жизнь.

— “Я так хочу быть с тобой, и я буду с тобой”, — пропела она слова знаменитой песни “Наутилуса Помпилиуса”.

— Да! Мы сейчас послушаем эту песню.

Игорь вскочил, быстро нашел диск, включил звук и снова опустился перед ней на колени. Как ее удержать? У него, преуспевающего бизнесмена, полно красоток на час, только помани пальцем, — но разве это женщины? Вот перед ним сидит ЖЕНЩИНА, и как она была недосягаема для него год назад, так же недосягаема и сейчас, хотя они полдня провели в постели... Он сразу понял, зачем Лариса его позвала, и дал ей максимум наслаждения. Она это оценила, но Казанова, знаток женской души, чувствовал, что сердце ее осталось таким же холодным, как и раньше. Недаром ее называют Снежной Королевой...

Что ей сказать? Обычные слова ее вряд ли удержат. Сейчас она встанет и уйдет из его жизни навсегда...

Откинувшись в кресле, Лара слушала любимую песню. На глаза невольно навернулись слезы. Всего лишь музыка навеяла... Игорь понял это по-своему. Поймал ее холодные руки и прижался к ним лицом.

— Ты есть, ты есть в моей жизни, и я не хочу тебя потерять!

Лариса его не слышала. Для нее существовал лишь голос певца.

— Ларочка, родная моя, моя любимая женщина, я хочу быть с тобой, — напомнил о себе Казанова.

Лара посмотрела на него затуманенными глазами.

“Мои слезы не о тебе. У меня свои проблемы, прошлое, которое так хочется вычеркнуть из памяти...”

Она нежно провела рукой по его лицу, обвела пальцем губы.

“Ты дал мне столько радости, и я тебе благодарна...”

— Игорек, я тоже хочу быть с тобой. И я буду с тобой.

— Правда?

— Правда, милый.

Прижалась к нему в каком-то отчаянном объятии: защити меня, спаси меня, укрой, мне так плохо! Любовник расценил ее порыв по-своему, крепко обнял и хотел поцеловать, но она отстранилась:

— Мне нужно ехать.

— Я тебя отвезу.

Действительно, ее машина осталась возле Алкиного офиса. Ловить вечером такси опасно.

— Отвези. Мне тоже не хочется с тобой расставаться. Сегодня и у тебя, и у меня все дела побоку.

— Какие там дела, когда ты со мной!

Лара с нежностью посмотрела на него. Вот ради таких слов и стоит жить, и к черту все проблемы!

— Куда тебя отвезти?

— На край света! — задорно ответила она.

— Я не хочу тебя потерять.

— Я тоже не хочу тебя потерять.

Лариса положила руки ему на плечи и посмотрела в глаза:

— Не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Сегодня судьба неожиданно сделала мне подарок.

— Мы еще увидимся?

— Я же сказала: надейся и жди!

— Только когда тебе захочется отвлечься от своих проблем?

Ох, зря он это спросил, только все испортил. Откуда она знает, когда они снова увидятся? И будет ли при новой встрече тот же полет души? Да и увидятся ли? Лариса помолчала, глядя на него с неопределенной улыбкой. Как хочешь, так и понимай.

— А давай просто покатаемся, — предложила она. — Хочу быть с тобой, и я буду с тобой.

Они ездили по вечерней Москве, останавливаясь в темных переулках и бешено целуясь, как двое тинейджеров в папиной машине, выпрошенной на вечер. Рука Игоря мяла ее грудь и лезла под юбку, Лара, отдаваясь порыву, двигалась навстречу, гладила его лицо, шею, залезала рукой под рубашку, потом ниже, сжимала упругую плоть, расстегивала “молнию”. Столько одежды, и все мешает...

— Я еще ни одну женщину так не желал, — сказал Казанова, когда Лариса поправляла одежду.

— Взаимно, — откликнулась она.

Черт, да что это с ней? Как девчонка, целуется с кем попало в темном переулке! Но ей так хочется — просто сил нет! Она закрыла глаза и прислонилась к плечу Игоря:

— Отвези меня домой, милый.

Пока они ехали, Лариса старалась не шевелиться. Казанова такой заводной, да и ее заводит с пол-оборота.

Притормозив у ее дома, Игорь повернулся к ней:

— Ларочка, думаю, слов не надо.

— Не надо, — согласилась она и, взяв его руку, сжала ее бедрами, сделав легкое движение тазом. Замерла, ощущая знакомое волнение, но сдержалась. — Спокойной ночи! — Лара вышла из машины, помахав любовнику, и пошла к своему подъезду.

“Ауди” Игоря развернулась и выехала из двора. Лариса постояла на ступеньках, глядя ей вслед, потом посмотрела на стоянку и увидела родной “мерседес”. Ну Алка, ну умница! Велела пригнать ее машину, чтобы завтра утром у подруги не было проблем.

Муж с сыном уже легли спать, лишь Дон сопел рядом. Лара тихо разделась, прошла к себе, посмотрела в зеркало на свое счастливое лицо и подмигнула отражению. Да какая разница, что у Казановы были сотни любовниц? Сейчас она его любовница, и ей с ним хорошо!

В ванной проклятые трубы, как всегда, завыли. Черт, не хотелось бы перебудить своих. Если Миша сейчас ее увидит, то наверняка поймет, что жена вернулась не с делового банкета. “Съешь лимон, а то морда слишком довольная” — анекдот бородатый, но как раз к этому случаю. Не включая в коридоре свет, она пробралась в свою комнату, постелила и легла, чувствуя во всем теле приятную истому.

Впервые за много дней Лариса спала без ночных кошмаров.

Проснулась Лара бодрой, выспавшейся, с удовольствием постояла под душем, вспоминая вчерашнее: запах Игоря, его сильные руки, нежные прикосновения...

“Конечно, мы еще увидимся, — сказала она себе. — Такими любовниками не бросаются. Надо же — собиралась просто отвлечься, а ухватила за хвост жар-птицу. Сколько раз вчера было — даже и не сосчитать. Зачем мне другие любовники? Пусть это ненадолго, но я не позволю себе влюбиться. Казанова вдруг пробудил во мне неукротимое желание. Это не любовь, просто я хочу его, и именно ради секса мы будем встречаться”.

Только она вышла из ванной, зазвонил телефон.

“Наверняка Алка”, — подумала Лариса и весело отозвалась:

— Алло?

— Доброе утро, моя любимая женщина. — Голос Игоря был особого, интимного тембра. — Как тебе спалось?

— Замечательно.

— А я спал обняв подушку, хранящую твой запах, и видел во сне, что обнимаю тебя.

Какая же прелесть эти легкие словесные эротические игры с мужчиной, который дал тебе вчера океан наслаждения! Так бы и болтала, не замечая времени.

— Между прочим, ты у меня кое-что оставила.

— Знаю. Свой запах.

— Не только. В ванной я, к своей большой радости, обнаружил твою косметичку. Теперь я обладаю твоей вещью. И есть надежда, что ты за ней вернешься. Честно признаюсь, я уже влез туда носом, все перенюхал и перетрогал.

— Какой же ты необыкновенный, Игорь! Так легко и непринужденно произносишь приятные женскому сердцу глупости.

— Любимой женщине можно говорить все, что рвется сказать душа.

— А я уже любимая женщина? — продолжала вести игру Лара.

— Ты всегда была моей любимой женщиной.

— Один день — это всегда? — подначила она.

— Я искал тебя всю жизнь и наконец нашел. И никуда больше не отпущу.

Так не хотелось заканчивать этот милый сердцу разговор... Но уже пора.

— Игорек, мне нужно собираться к станку. Труба зовет, по коням, гусары, как говорит моя подруга.

— Я тебя сегодня увижу?

— А ты этого хочешь?

— А ты в этом сомневаешься?

— Ну, тогда непременно увидишь, — рассмеялась Лариса.

— А если послать все к черту и рвануться навстречу друг другу, а?

У нее перехватило дыхание. Его сильные ласковые руки, его губы, его улыбка, его взгляд... Ах, как хочется махнуть рукой на все и снова ощутить его прикосновения...

— Мы обязательно увидимся сегодня, но с утра у меня есть несколько важных дел.

— Тогда я жду звонка?

— Да, я позвоню.

Повесив трубку, она быстро собралась и поехала на работу. В сумочке затренькал мобильник. Это уж наверняка Алка. И точно:

— Привет, дорогая!

— Привет!

— Как же я рада снова слышать твой бодрый голос! Будущее творят оптимисты, а пессимисты его чернят. Оттянулась вчера по полной программе?

— И даже более того.

— Славненький мужичок попался?

— Не то слово. Выиграла втемную целое состояние.

— Я его знаю?

Лариса решила, что глупо скрывать имя любовника. Если они с Игорем будут встречаться, зачем врать? Может быть, сердце подруги кольнет ревность, но, если та узнает обо всем от кого-то другого, будет еще хуже.

— Знаешь. Игорь Северин из “Зевса”.

— О-о! Сам Казанова! — Алла прищелкнула языком. — Поздравляю, подруга! Фортуна зависит не от удачи, а от нашего выбора. Он давно от тебя млел. Уж так на тебя смотрел, что и тупой поймет. Меня, помню, на какой-то тусовке про тебя пытал. Ну, я прикинулась шлангом, говорю, что Лариса Николаевна у нас дама что ни на есть строгих правил и вообще ни-ни, даже не стоит пытаться за ней приударить. Блюла тебя. Казанова — мужчина, с которым можно провести вечность, но не жизнь. — Несмотря на ироничность фразы, в голосе Аллы не было иронии. — А с чего вдруг именно он?

— Да так... Сама не знаю.

— Ну, в твоем вчерашнем душевном раскардаше можно было и пьяному слесарю в подвале дать, лишь бы забыться. Но чую, твой выбор оказался удачным.

“Слава богу, Алка ни чуточки не ревнует”, — перевела дух Лариса, а вслух согласилась:

— И не говори, мать. Повезло мне с любовником.

— Это еще неизвестно, кому повезло — тебе с ним или ему с тобой.

— Да какая разница?

— И то верно, дорогая. Вечным не бывает ни невезение, ни везение. Если здорово поперло, — не пугайся, это пройдет, — одарила Алла подругу парочкой перлов, которые называла “опилками мышления”. — Будь начеку, мать, — желающих отдаться твоему Игорю до хрена и более. Агромадный конкурс среди баб, мечтающих под него лечь. Женщины способны на все, когда дело касается мужчины.

— Ладно, подруга, я уже к себе заруливаю. Потом созвонимся.

— Пока, старушка. Рада за тебя. Не забывай: удача идет в руки тому, кто подставляет руки.

Ровно в одиннадцать явились партнеры. Два солидных мэна, вежливые улыбки и консервативное мышление. Лариса не любила таких людей, — торгуются за каждую копейку, времени на них потратишь уйму, и все впустую. Жестко обозначив свои требования, она дала им бланк типового договора и проводила до двери. С этими каши не сваришь.

Так, нужно еще заехать в налоговую инспекцию, и можно считать, что на сегодня все сделано. Лара быстро собрала в папку все нужные документы, и тут зазвонил телефон. Казанова? Соскучился?

Увы, это был не любовник, а ненавистный Прохоров. Якобы опять возникла срочная необходимость явиться на допрос. Ну до чего же он ей осточертел! Лариса не знала, имеет ли она право отказаться от допроса, и согласилась заехать после того, как закончит дела.

В налоговой инспекции она пробыла всего полчаса и вышла довольная. Набрала номер телефона Казановы. Очевидно, он заранее предупредил секретаршу, и та, уже по голосу поняв, кто звонит, без вопросов переключила на кабинет шефа.

— Игорек, это я.

— Как я рад! Сейчас освобожусь, это всего пара минут.

Видимо, рядом кто-то был, и Казанова четким, требовательным голосом отдавал распоряжения. Вскоре Лара вновь услышала его голос, уже с иными интонациями:

— Все, я весь твой. Ты уже свободна?

— От тебя? Нет, — подыграла Лариса.

— Тогда лечу к тебе. Ты где?

— На Преображенке.

— Поедем ко мне... — Его голос стал интимно-зовущим.

Лариса не устояла. Ах, бремя плоти!

— Поедем.

“Ну их к черту, все дела! Я хочу к нему, я так хочу быть с ним!”

Въехав во двор, Лара увидела Казанову, нетерпеливо вышагивающего по тротуару. Движения стремительны, полы пальто развеваются. До чего же хорош! Увидев ее “мерседес”, он рванулся навстречу, помог ей выйти, уверенно обнял за плечи и повел в подъезд. Как же приятно подчиняться мужчине, от которого исходит такая сила!

В лифте Казанова нежно взял в ладони ее лицо и смотрел, будто не веря, что все происходит наяву. Лара уже не сознавала, как они вошли в квартиру, как он ее раздевал...

— Знаешь, о чем я мечтал? — вдруг спросил Игорь.

Она молча ждала.

— Ты такая необыкновенная, воздушная, мне хочется поносить тебя на руках.

Он тут же подхватил ее на руки. Лара обняла его за шею, приникла головой. Его неповторимый запах... Волнистые пряди волос. Она коснулась губами его шеи, провела языком. Игорь повернул голову и встретился с ней взглядом:

— Я самый счастливый мужчина в этом мире.

Он отнес ее на кровать и посадил.

— Позволь, я распущу твои волосы. Всю жизнь мечтал. Я балдею, когда у женщины длинные волосы естественного цвета.

Медленно вытащив все шпильки, Казанова позволил ее волосам рассыпаться по спине и зарылся в них лицом.

— Я люблю тебя...

Как часто она слышала эти слова... Казанова произнес их уже во второй раз. Пусть даже он признавался в любви другим женщинам, ну и что? Сейчас, в данный момент, он искренен. А разве сама она не влюблялась на день, на два, на неделю, а то и на несколько часов? Да и что такое любовь? Состояние, когда тебе так хорошо с этим человеком, что ты не можешь выразить это, вот и используешь привычное “я тебя люблю”.

Игорь играл с ее волосами: то прикладывал их к своему лицу и целовал, то поднимал высоко вверх, то водопадом обрушивал вниз.

Боже, с этим бы человеком и на всю жизнь, и чтоб он оставался таким же, как в эту минуту... Как от него вкусно пахнет... Так бы и откусила кусочек... Лара вывернулась из его объятий и куснула за бедро. Еще, еще сильнее. Он стоял на коленях сзади, запрокинув голову. Она тут же поцеловала укушенное место, лизнула и накрыла ладонью.

— Укуси еще, — попросил он.

Дурачась, Лариса опрокинула его на спину.

— Сейчас так покусаю, что живого места не останется.

— Кусай, — согласился Казанова. — А я потом буду смотреть и радоваться, что моя любимая оставила след на моем теле.

Она легла на него, накрыв своими волосами, повернула к себе его лицо, склонилась.

“Как я люблю тебя сейчас! Может быть, есть другие слова, но люди привыкли именно так называть свое состояние, когда душа тянется к душе, а тело к телу”.

— Какой ты красивый, мой желанный, как я люблю твое тело...

И вот уже снова два тела едины...

Откатившись в сторону, Лара откинула с лица волосы и взглянула на любовника. Игорь приподнялся на локте, наклонившись над ней. Кто говорит, что мужчине после секса женщина уже неинтересна? Смотря какая женщина.

— Мне до сих пор не верится, что ты со мной.

— А кто-то, между прочим, говорил, что уже чуть ли не год неровно дышит.

— Я и не собираюсь этого отрицать — влюбился с первого взгляда.

— И что же вы, Игорь Николаевич, такой нерешительный: намекали, ходили вокруг да около, но не дали мне знать о ваших чувствах?

— Я о тебе все знаю, Лариса.

— Все-все? — по-прежнему играла она.

— Может быть, и не все, но многое.

— И что же?

— Ларочка, давай не будем об этом...

Она напряглась. Что ему про нее наболтали? Но извечное женское любопытство сгубило не одну представительницу слабого пола.

— Игорек, расскажи, пожалуйста, — попросила Лара, уютно устроившись на его плече.

Осторожно освободившись от ее головы, он встал и пошел к бару.

Господи, ну до чего же хорош! Стройное загорелое тело, упругие мышцы перекатываются под кожей. Приподнявшись на локте, Лариса с удовольствием наблюдала за его движениями. Казанова избавил ее еще от одного комплекса — ей стало приятно смотреть на обнаженное мужское тело.

Игорь налил два бокала джина с тоником и принес ей. Надо же — пьет то же, что и она! Очевидно, это имеет для него значение: “Я готов полюбить то, что любишь ты”. Лара взяла свой бокал, пригубила и, глядя на любовника, потребовала:

— Ну же! Расскажи.

Выпив джин в несколько глотков, Казанова отставил бокал. Ему явно не хотелось говорить на эту тему. Но Лариса смотрела выжидательно.

— Говори, милый, ты меня ничем не шокируешь.

— Зачем, Ларочка? Нам так хорошо вместе. Мне-то уж точно хорошо с тобой. И я вижу, что и тебе хорошо.

Но неуемное желание расковырять болячку не давало ей покоя. Она даже завуалировала свое любопытство, лишь бы разговорить Игоря:

— Ты все знал и тем не менее желал меня и завоевал. То, что ты сейчас скажешь, ничего не изменит в наших отношениях.

Казанова вздохнул, раздумывая. Трудно отказать желанной женщине, которая лежит в твоей постели, разметав свои чудесные волосы, и смотрит на тебя улыбаясь...

— Все говорили, что к тебе бесполезно подкатываться — ты можешь улыбнуться, согласиться поужинать в ресторане, но не более. Но такая женщина, как ты, не может жить монашкой. В тебе есть внутренний огонь, до поры сдерживаемый воспитанием, характером. Женщина, безразличная к мужчинам, ведет себя по-другому. А ты — тот самый омут, в котором тысяча чертей. Я старался бывать везде, где бываешь ты, смотрел издали, подходил, но ты скользила по мне безразличным взглядом и вежливо улыбалась. Никакого отклика. Потом кто-то обмолвился, что у тебя есть любовники...

Лариса зажмурилась, сдерживая дыхание. Черт побери! Она-то полагала, что никто ничего не знает! Искоса глянув на Игоря, Лара увидела, что его лицо приобрело непривычное ей выражение. Слова давались ему с трудом, взгляд — как бы в себя, в те переживания.

— Пошли сплетни о твоем романе с заместителем. Это настолько не вязалось с твоим обликом и с тем образом, который я создал в своем воображении... Все называли тебя Снежной Королевой. Ты не снежная, но королева. И вдруг это... Совсем не в твоем стиле... Я тогда оглох, ослеп, клял тебя и всех женщин. Я считал тебя необыкновенной, — и вдруг какой-то сопляк... Тогда я был готов лезть на стену, придушить его. Даже мелькала дурацкая мысль набить ему морду. Но какое я имел право? Ты выбрала его сама, я тебе был не нужен...

Боже, как же стыдно за все! Да, был минутный порыв, а в результате — торопливое пыхтение на грязном, затоптанном полу склада. Игорь считал ее недосягаемой, а она... Ну ладно, уступила разок, не сдержалась, несколько дней было романтическое настроение. На этом все могло закончиться. Однако тянулось полгода. Костя был счастлив, но разве дело в нем? Она-то, тридцатипятилетняя дура, каким местом думала? Еще куда ни шло, если бы ее партнером стал сексапильный мужчина, а тут — долгая, безрадостная связь с неумелым любовником...

Разве объяснишь, почему это произошло, когда и самой-то ничего не понятно?! Такая женщина, как Лариса, Снежная Королева, не занимается сексом на грязной кушетке, причем не единый раз в своей жизни, а с определенным постоянством.

Так стыдно и противно...

И что сказать Казанове, мужчине, которого ей не хочется терять? С ним не пройдет типичное бабское: “Прости!” Лезть к нему с нежностями тоже глупо, у него наверняка с души воротит. Женщина, которую он считал неприступной, оказалась банальной шлюхой, да еще тяготеющей к юнцам.

Со Снежной Королевы упала корона...

Закусив губу, Лариса тряхнула головой и села. Она терпеть не могла выяснять отношения, то, что обожают многие женщины, — чувства в клочья, бурные упреки или оправдания, рыдания, вынуждающие мужчину произнести успокаивающие слова и сказать, что он ее любит, хотя в душе, может быть, презирает. Нет, это не ее стиль.

— Я не хочу ничего обсуждать, — ледяным тоном произнесла Лара. — Что было, то было, все это в прошлом. Ты прав, не стоило об этом говорить.

В ее голосе невольно было столько холода, что Игорь испугался:

— Ларочка, прости. Это я во всем виноват: зачем-то распустил язык.

Уткнувшись в ее колени, Казанова гладил ее бедра. Вот ведь дурак, зачем он все это выложил?! Излил свою боль, ту давнюю обиду — как же! — на него гордая Снежная Королева ноль внимания, а какой-то юнец... Но разве можно говорить правду женщине? Позволительно произносить лишь то, что она хочет услышать.

А Лариса думала о своем. Зачем она ввязывалась в случайные любовные авантюры?! Рядом с ней настоящий мужчина, и вдруг между ними встало прошлое, о котором даже вспоминать противно... Но ведь не повернешь все вспять... С Игорем того, что было, уже не будет.

За все приходится платить.

Казанову она потеряла...

Вскинув подбородок, как всегда, когда сердилась, — а сейчас она сердилась на себя, — Лара встала, оглядываясь в поисках своей одежды.

Игорь тоже встал, растерявшись и не зная, как ее удержать. Такую женщину не уговоришь, если она сама того не хочет.

Лариса быстро оделась, и Казанова догнал ее уже в прихожей. Взяв за плечи, он развернул ее к себе:

— Давай забудем этот дурацкий разговор.

Она отвела взгляд. Разве забудешь, когда сама считаешь себя последней дурой, да еще тебе об этом напомнили...

— Ларочка, ну что мне сказать, чтобы ты поняла?

Лара молчала. Выражение лица высокомерно-надменное, взгляд холодный.

— Мне плевать, кто был до меня. Сейчас ты со мной, и только это для меня важно. Я искал тебя всю жизнь, пойми ты это! Я не могу тебя потерять! — В его голосе звучало отчаяние.

Она по-прежнему отчужденно молчала, не слушая его, презирая себя и мечтая поскорее уйти, чтобы избавить себя от надрыва, остаться наедине со своими терзаниями и стыдом, чувствуя, что еще чуть-чуть — и разрыдается от унижения и ощущения безвозвратной потери...

Поняв, что уговаривать ее бесполезно, Игорь с тихой печалью произнес:

— Я отвезу тебя.

— Нет, я сама.

— Но я провожу.

— Не надо.

Вывернувшись из его объятий, Лариса направилась к выходу, открыла замок, вышла на площадку и захлопнула дверь в квартиру любовника. Навсегда.

Пока она ждала лифта, спускалась вниз и прогревала мотор, Казанова быстро оделся и успел до того, как Лара тронула машину. Открыв дверцу, он наклонился и прикоснулся к ее руке, лежавшей на руле:

— Ларочка, моя любимая, прости меня. Я, бестактный дурак, тебя огорчил. Я люблю тебя и готов повторять это ежеминутно до тех пор, пока ты мне не поверишь.

Лара вцепилась в руль, боясь повернуться к нему, чтобы он не увидел ее слез.

Лариса Ивлева никогда и никому не показывала своей слабости. Убрав руку Игоря с руля, Лара закрыла дверцу, завела машину и тронулась с места.

Она знала, что Казанова стоит и смотрит ей вслед, но глаза застилали слезы, и не хотелось оборачиваться...

Опять ненавистный следственный отдел. Паспорт, пропуск. Перед кабинетом Прохорова ожидали приема трое, но ей уже было все равно. Постучав, Лара тут же вошла. Увидев ее белое неподвижное лицо, следователь поспешно выпроводил посетителя.

Сев напротив стола, Лариса закинула ногу на ногу и напористо спросила:

— С чем же связана необходимость допроса на сей раз?

— Свидетель опознал вашу машину и подтвердил, что именно она стояла 12 февраля у арки. Протокол оформлен и подписан понятыми.

Гаденыш! Из-за этого он сорвал ее сегодня с работы, испортил настроение, и она ни за что ни про что заставила страдать Игоря! И сама сейчас терзается, вспоминая, как тот стоял с потерянным видом, глядя вслед ее машине.

Ну, получит сегодня этот хорек! Она долго терпела, но больше нет сил.

— И что в этом нового? Что экстраординарного произошло?

— Лариса Николаевна, прошу вас — была ли ваша машина вечером 12 февраля, во временном диапазоне от семи до одиннадцати вечера, возле вашего офиса?

— Мне наплевать на ваши измышления. Больше я на допрос не приду, и черта с два вы меня достанете.

— Лариса Николаевна, вы же разумная женщина...

Но она не купилась на его слащавый тон:

— А хотите, камня на камне не оставлю от показаний вашего свидетеля?

Прохоров никак не мог выбрать верную тактику, боясь еще больше рассердить свидетельницу, и пошел на поводу.

— Рискните, — милостиво согласился он.

— Свидетель, якобы видевший мою машину в вечер убийства, — явно пристрастен. Он ненавидит меня, потому что я генеральный директор преуспевающей фирмы и езжу на “мерседесе”, но маскирует свое недоброжелательное отношение тем, что я ставлю машину под его окнами. Вижу, вам нечего возразить... — Лариса достала из сумочки сигареты и закурила. — Видимо, мысль о пристрастности свидетеля вас тоже посещала.

— Вы не правы, — подал голос Прохоров. — Этот человек пришел по собственной инициативе, что сейчас большая редкость. Обычно людей приходится уговаривать дать свидетельские показания.

— Вот именно! Явился сам, чтобы донести на меня! А вы не предполагали, что с его стороны это просто мелкая месть? Он враждебно настроен к людям, отличающимся от него по своему статусу, и решил напакостить, когда появилась возможность. Вам хочется поскорее завершить дело, и ради этого вы готовы поверить сомнительным показаниям явно предвзято настроенного человека. Он хочет всего лишь подгадить, а вы, юрист, готовы упечь в тюрьму женщину на основании доноса завистника. Костю убили 12 февраля, а ваш свидетель объявился лишь через две недели, хотя оперативники с первого дня опрашивали жильцов. Какая дата стоит на протоколе допроса свидетеля?

Следователь угрюмо молчал.

— Все понятно. Значит, доносчик пришел вчера. Если даже я имею ежедневник, в который записываю все дела, хотя на память не жалуюсь, то где гарантия, что недоброжелатель видел мой “мерседес”, — если он действительно его видел, — в пятницу 12 февраля, а не, скажем, 11 февраля или раньше? Сами-то вы уверены, что он не напутал с датами?

— А раньше вы ставили свою машину у въезда в арку?

— Конечно ставила! Когда в наш двор въезжает несколько фур, там не повернуться, и тогда я ставила “мерседес” в любом ближайшем месте. Судя по тому, что вы не ответили на мой вопрос, вы и сами не уверены, не перепутал ли ваш свидетель даты.

— Ошибаетесь, Лариса Николаевна! — В голосе дознавателя невольно проскользнули торжествующие нотки — наконец-то он обрел почву под ногами. — Погуляв с собакой, свидетель вернулся домой и сел смотреть фильм “О бедном гусаре замолвите слово”. Мы звонили на телевидение, и там подтвердили, что этот фильм демонстрировался именно 12 февраля и начался в двадцать два двадцать.

— Ха! — презрительно выдохнула Лара. — Да мне стыдно за вас! Ваш так называемый свидетель просто открыл вчера или позавчера старую программу за 12 февраля, нашел подходящий по времени фильм, который он не раз смотрел, потому что его многократно показывали по телевизору, а потом навешал вам лапши на уши! Вполне возможно, он даже рассказал вам содержание фильма от начала до конца. Хотите, я вам тоже расскажу? Мало того, буду упорно твердить, что в тот момент сидела дома, наслаждаясь кинохитом. Почему вы верите первому встречному и не верите мне?!

— Он свидетель, лицо незаинтересованное.

— С чего вы взяли, что он лицо незаинтересованное? У него есть повод — подлое желание отомстить всего лишь за то, что я оставляю свою машину не там, где ему нравится. Почему-то мой недоброжелатель не злится на владельца “Жигулей”, а ведь тот ставит машину рядышком с моим “мерседесом”. Тоже, между прочим, под окнами вашего свидетеля! Очевидно, “Жигули” ближе к сердцу злопыхателя, а мой “мерседес” его раздражает. Вы не догадываетесь почему? Я вам отвечу. Потому что он неудачник и люто ненавидит всех, кто чего-то достиг. Однако завистник лежит на диване, истекая злобой, вместо того чтобы пойти и заработать, а я вкалываю уже три года, и начинала с нуля.

— Лариса Николаевна, еще раз прошу вас ответить: были ли вы 12 февраля, примерно в двадцать два часа, возле своего офиса?

— Нет, не была! Я смотрела дома фильм “О бедном гусаре замолвите слово”.

— Но на одном из предыдущих допросов вы говорили, что в это время спали...

Следователь открыл папку с делом и стал перебирать протоколы.

— А я проснулась! Фильм очень интересный, мне захотелось его в сто первый раз посмотреть, а вдруг это понадобится для алиби! Ведь это же классное алиби — рассказать, что смотрела фильм по телевизору! Другим же верят, значит, и мне поверят. Вы безоговорочно принимаете слова вашего “свидетеля”, а каждое мое слово подвергаете сомнению. Это ли не превзятое отношение? А может быть, так называемый “свидетель” застрелил Костю, а про мою машину наврал!

— Но у него не было мотива для убийства Сохова.

— А у меня, по-вашему, был? Еще раз повторю: для меня не существует понятия “ревность”, а ведь именно ревность вы пытаетесь выдать за мотив.

— Возможно, был и другой мотив...

— Какой же? — усмехнулась Лара. — А хотите, я вам сейчас докажу, что мотив был как раз у вашего мнимого свидетеля? Костя — молодой преуспевающий коммерсант, ему было всего двадцать три года, а он работал в престижной фирме, получал высокий оклад. А ваш свидетель-неудачник ему люто завидовал...

— На сегодня все, — прервал ее Прохоров. — Подпишите протокол.

Лариса проставила размашистую подпись на каждом листе, взяла пропуск и вышла из кабинета следователя не попрощавшись.

Сев в машину, она скрестила на руле руки и уронила на них голову. Этот раунд дался ей нелегко. Частые многочасовые допросы — типичный прием психологического давления. Вопросы и снова те же вопросы, но уже в иной постановке, якобы в свете новых фактов, многозначительные намеки, требования вновь повторить ранее сказанное. Допрашиваемый устает, его нервы не выдерживают. Когда есть доказательства — разговоры сокращаются до минимума. А длительные допросы — свидетельство беспомощности следствия.

В конце концов, она женщина, мать. Придет с допроса вся в слезах, а дома ее ждет ребенок. Об этом следователь подумал? Хоть на минуту закралась мысль, что женщина уйдет из его кабинета с маетой в душе, и это неизбежно отразится на ее семье? А волнуют ли Прохорова дети людей, которых он терзает в своем кабинете?

Как же хочется побыть рядом с тем, кто снимет груз с души. Ну, пусть не снимет, но хотя бы ободрит, поддержит. Позвонить Игорю? Он никогда не видел ее в таком смятении... А, плевать! Она знает его всего два дня и, по сути, использовала, чтобы вернуть себе душевное равновесие.

Всего лишь несколько часов назад она захлопнула дверь его квартиры с ощущением, что это навсегда. Но если женщина последовательна во всем и никогда не меняет своих решений, то это не женщина.

Хоть бы Казанова был на работе. А вдруг нет? Она забыла спросить номер его мобильника.

Оказалось, что деловой Игорь Северин на работе, несмотря на эмоциональные переживания.

— Игорек, это я.

— Нет слов, как я рад. Извини, всего минута. — Он быстро отдал распоряжение тем, кто находился в его кабинете. — Я опять весь твой.

— Ты — мой... — задумчиво протянула Лара, не зная, как оценить сказанное — как обычную игру мужчины и женщины или как нечто большее.

А ведь он совсем на нее не дуется — по голосу чувствуется, как Казанова рад ее звонку. Что делать — встретиться с ним сегодня или нет? Стоит ли показывать свою слабость человеку, который в ее жизни лишь проходной вариант?

А что она сама значит для Игоря? Он красивый, богатый, уверенный в себе. Может быть, для него эти отношения лишь игра в любовь? Но почему-то Лара верила, что Казанова не врет. За свою жизнь она выслушала немало страстных монологов: все примерно одно и то же. “Я тебя хочу!” — говорят мужские глаза и жесты. Иногда это произносится вслух. Какой же женщине не хочется почувствовать себя желанной?! Иногда мужчина так посмотрит, обволакивая своим взглядом, что тут же слабеют коленки.

И все же с Игорем было не так, как с другими. Красивый мужчина, говорит красивые слова, вроде бы все как всегда, но не совсем. Когда он просил — не требовал! — остаться с ним, Казанова был искренен, и Лариса это поняла.

— Моя любимая женщина, я чувствую, что должен быть рядом. Где ты?

— На Новокузнецкой.

— Мне приехать или сразу поедем ко мне?

— Лучше приезжай.

Она не могла признаться, что ей страшно сесть за руль — в таком состоянии водить машину равносильно самоубийству. Лара откинула сиденье и включила магнитофон.

К реальности ее вернул Игорь, появившийся в проеме открытой дверцы.

— Поехали, моя нежная растерянная женщина.

Он легко поднял ее на руки и усадил на заднее сиденье своей “ауди”. Всего один кивок, и вымуштрованный шофер тут же вышел, вынул ключи зажигания из Лариного “мерседеса”, поставил на сигнализацию, взял ее сумочку с сиденья, запер дверцу, бросил ключи в сумочку и вернулся на свое место.

— Куда желает моя принцесса? — спросил Казанова.

— С тобой — хоть на край света!

— Женя, на сегодня свободен, — сказал Игорь шоферу и повернулся к Ларисе: — Куда отогнать твою машину?

— К Алкиному офису. Она сама все сообразит.

Казанова достал из ее сумочки ключи и передал шоферу:

— Отгони “мерседес” Ларисы Николаевны к офису “Примы”.

Оставив ключи в замке зажигания, шофер попрощался с шефом.

Игорь вышел из машины и протянул внутрь обе руки. Лара тут же очутилась в его объятиях. Эти горячие губы на ее губах, этот властный язык, проникающий в нее, и опять это волшебное ощущение внизу живота... Забыв обо всем на свете, Лариса прильнула к нему всем телом. На оживленной улице двое отнюдь не юнцов целовались, не обращая внимания на прохожих.

— Я с ума от тебя схожу... — шепнул Казанова.

— Я тоже, — ответила Лариса.

— Быстро, поехали.

Они снова сели в машину. Игорь за рулем был безумно красив, органичен, уверен в себе. Манера вести машину отражала его характер — ни единого лишнего жеста, бессмысленной суеты или ворчания на перегруженные дороги и неумелых водителей. “Ауди” неслась на хорошей скорости, будто и не было рядом других автомобилей. Этому мужчине все дается легко, потому что он все делает классно.

Лара прислонилась к его плечу, щекоча губами ухо, пролезла правой рукой под рубашку, пробежала пальцами по животу. Он тут же свернул в ближайший переулок. Как же в машине все неудобно... Но если очень хочется, то можно...

— Что ты со мной делаешь, — шепнул Казанова, застегиваясь.

— А ты со мной...

— Все, хватит тинейджерских радостей в машине. Едем ко мне, и уж на этот раз, принцесса, я вас так просто не отпущу.

— Не отпускай, — согласилась она.

И тут затренькал ее телефон. Лариса машинально потянулась за сумочкой, но любовник перехватил ее руку:

— Пошли они все к черту!

— Это наверняка Алка.

— Ну и что? Нам сейчас нужна твоя Алка?

— Я поговорю с ней, иначе она всех поставит на уши.

Лара достала трубку и услышала голос подруги:

— Привет, дорогая! Как насчет оттянуться по полной программе?

— Алка, я сейчас занята.

— Деловые переговоры и секс — единственные развлечения, при которых смех неуместен, — одарила ее в ответ ироничной фразой верная боевая подруга. — Как только уладишь дела с “Зевсом”, я тебя жду.

— Ладно, я приеду.

Лариса убрала мобильник, стараясь не смотреть на любовника. Тот сразу все понял и погрустнел.

— Отвези меня к офису Аллы, — попросила она.

Казанова взял ее руки, прижался губами, закрыв глаза. Потом посмотрел на нее печально и признался:

— Милая моя принцесса, каждый раз, когда ты уходишь, у меня ощущение, что я тебя теряю... Почти физическая боль где-то внутри, хотя раньше я не верил, что существует душа... Видимо, она есть и страдает, когда ты меня покидаешь, — моей душе кажется, что это навсегда... Со мной такое впервые. Если ты со мной, — я самый счастливый мужик на свете, а без тебя — самый несчастный...

— Единственный человек, с которым мне хотелось бы сейчас быть, — это ты. Но у меня сложная ситуация...

— Я могу помочь?

— Нет. Мне никто не поможет. Я благодарна, что ты был в моей судьбе...

— Был?.. В прошедшем времени?

— Нет, я просто не так выразилась... Я хотела сказать, что в трудную минуту ты доставил мне много радости, и я этого никогда не забуду...

— И опять в прошедшем времени?..

— Ты не был , ты есть в моей жизни. Ты мне дорог, и я не хочу тебя терять.

Подъехав к офису “Примы”, Казанова взял в ладони лицо Ларисы:

— Малышка моя... Моя милая, любимая... Я знаю, как тебе сейчас трудно. Я с тобой и всегда буду с тобой, что бы ни случилось, знай это.

— Спасибо, милый, — глотая слезы, ответила Лара. — Ты самый лучший мужчина в моей жизни, и я счастлива, что мне повезло быть с тобой хотя бы эти два дня.

— Нет, не два дня! — настойчиво повторил он. — Мы еще увидимся, и не раз.

— Я позвоню, — прошептала она.

Охранники уже давно открыли дверь офиса и стояли в ожидании. Лариса вышла из машины и, не оборачиваясь, медленно поднялась по ступенькам.

Алла полулежала на диване, пуская в потолок кольца дыма.

— Во! Толик сегодня научил. А ты умеешь пускать дым кольцами?

— Не умею, — мрачно отозвалась Лара.

— Та-ак. Судя по всему, переговоры с “Зевсом” скоропостижно завершились, поскольку одна из сторон пребывает в неподходящем расположении духа. Чую, надо срочно выпить, дабы не зацикливаться. Печаль и цветы растут, если уделять им много внимания.

Она быстро встала, подошла к бару и спросила:

— Ты, как всегда, свой джин, или тебя от него уже с души воротит?

— Мне без разницы.

— Ясненько. Клиент созрел. Согласно закону всемирного блядства, беды обычно приходят парами и приглашают следующую парочку неприятностей, а те еще — и так до кучи.

Хозяйка разлила напитки, подруги чокнулись и выпили.

— Печалиться одной приятно, но гораздо приятнее поделиться — тогда ноша вдвое легче, — подбодрила Алла гостью еще одной ироничной фразой. — Ну, давай колись.

— Алка, это я убила Костю, — еле шевеля непослушными губами, призналась Лариса.

— Да мне это давно известно, — усмехнулась верная боевая подруга. — А посвежее новости есть?

— Ты все знала?

— Конечно.

Взяв что-то со столика, Алла жевала, снисходительно глядя на подругу, как смотрят взрослые на детей.

— Когда ты догадалась?

— Да с самого начала.

— Но почему?

— Во-первых, больше некому. Во-вторых, у тебя есть пистолет, и именно “ТТ”, а Костю замочили как раз из тэтэшника. В-третьих, я видела твою тачку в тот вечер.

— А ты какого черта там ошивалась? — опешила Лара.

— Может, за тобой следила, как бы ты еще кого не шлепнула? Больше одного убийства за вечер — это уже дурной тон. Настоящие леди так не поступают.

Алке только бы хохмить, ведь в убийстве обвиняют не ее.

— Почему же ты молчала?

— А чего говорить-то? Подумаешь, великое дело — моя любимая подружка расшлепала какого-то мальца! Значит, так было надо. Может, Костя тебе очень надоел или жениться на тебе хотел, а ты сопротивлялась и в порядке самообороны его пристрелила, чтоб не мучился напрасными надеждами.

— А если я не убивала?

— Да? — удивилась верная боевая подруга, продолжая беспечно улыбаться и жевать. — А сама только что сделала чистосердечное признание... Мне понравилось быть в роли исповедницы. Нужно стремиться совершать такие грехи, которым будут завидовать, — родила она перл в тему. — Лично я завидовала тебе от всей души. Достойный поступок — наказать предателя.

— Алка, кончай хохмить, дело серьезное!

— Да ладно, подружка, не переживай ты так, а то, не дай бог, в обморок сейчас хлопнешься. Даже с лица сбледнула... Мать, да ты в себе, а? Может, послать Толяна в аптеку, а то что-то мне не нравится цвет твоего лица.

Ларисе действительно было плохо. Кончики пальцев левой руки онемели, под левой лопаткой разлилась невыносимая боль, в груди давил тяжелый ком. Алла открыла дверь и что-то приказала своему верному оруженосцу. Вернувшись к подруге, с деланно беззаботным видом предложила:

— Давай-ка, мать, расширим сосуды. На хрен эти твои коктейли — джин с тоником!

Она налила большой бокал коньяку и поднесла к губам подруги.

— Давай, давай, пей, как лекарство. А то еще окочуришься во цвете лет.

Лара не любила коньяк, но Алла прижала к ее губам бокал и заставила выпить до дна.

— Ну, теперь точно будет результат. Говорят, миром управляет любовь, а на взгляд некоторых, коньячок гораздо успешнее поправляет настроение и вращает земной шарик намного быстрее. Давиться и глотать коньяк — это, конечно, моветон. Закусывать лимончиком, как придумал наш убиенный царь Николаша, — тоже. Напиток надо смаковать, лелеять во рту... Тебе, подруга, пора всем этим азам учиться. А ты пьешь джин с тоником, как дешевая американская шлюшка.

Пока подруга болтала, Лариса пришла в себя. Сердце перестало ныть, и онемевшая рука свободно задвигалась. Верная боевая подруга сидела напротив и встревоженно глядела на нее.

“Господи, ну что я про нее напридумывала! Алка за меня переживает, всегда выручает, а я впала в беспочвенную подозрительность и готова обвинить ее в подлости и корысти... Разве можно перечеркнуть три десятка лет бескорыстной дружбы! Вечно я кидаюсь из крайности в крайность...” — казнилась Лара.

Она протянула вялую руку к столику. Алла угадала ее желание и тут же протянула прикуренную сигарету.

— Вся беда в том, что я плохо помню тот вечер. На следствии со страху что-то врала, а сейчас хоть убей — не помню, что делала в тот день. Мать, мне страшно до дрожи. У меня бессонница, галлюцинации, кошмары снятся, слышу шаги, лопаю снотворное. Какие-то обрывки воспоминаний. Даже не воспоминания, а ощущения — темное облако, которое меня обволакивает, надо мной размытое пятно с неясными очертаниями, и от него идет угроза. И навязчивый кошмар — убитый Костя, кровь, он протягивает ко мне руки, упрекает. И все это повторяется чуть ли не каждую ночь. Днем я понимаю, что всего лишь нервы расшатались, но ночью, когда я в комнате одна, это вселяет такой ужас... Совершаю какие-то поступки, о которых потом не помню, забываю, о чем говорила с людьми... Подруга, я уже ничего не понимаю... То ли я убила Костю, то ли не я...

— А кто ж тогда?

Лариса подняла голову и посмотрела ей в глаза:

— Алка, а может, ты?

— Я? А мне-то на кой ляд это облокотилось? Да нет, вроде я за собой такого недостатка не припоминаю... Но если тебе так легче, пусть убийцей буду я. Пойду и чистосердечно во всем признаюсь проныре Прохорову, все равно шила в мешке не отмоешь добела. Скажу, что осознала и желаю искупить. А хочешь, пойдем вместе и признаемся, что совершили преднамеренное убийство по предварительному сговору? Вот потеха-то будет! Пусть судьба-злодейка лишит всего — кроме оптимизма.

— Кончай бутафорить, подруга, — устало произнесла Лариса. — Ну, скажи честно, ты или не ты?

— Однозначно — не я. Ну, как тебе еще сказать, чтобы ты поверила? Хочешь, собой поклянусь? Ничто не дается легче, чем клятва. Ну, в общем, не я замочила Костю, но если понадобится, возьму эту мокруху на себя. Чужую беду руками разведу, а худая сама убежит.

Порой не поймешь, когда Алка правдива, а когда дурачится. Лариса до сих пор не научилась отличать, когда подруга говорит честно, а когда играет.

Избалованная с детства родителями, а особенно отцом, который в ней души не чаял, она всегда делала только то, что хотела. Если кто-нибудь пытался принудить ее к чему-нибудь, она поднимала скандал. Сколько раз Алла попадала в неприятные ситуации из-за своего необузданного характера, но обычно ей все сходило с рук. Обязательно рядом находился мужчина, готовый ради нее на все.

Лариса уронила голову на скрещенные руки. Так тяжело думать, что любимая подруга врет. Сейчас она и верила, и не верила. В голове все смешалось.

— Мать, с тобой все в порядке? — услышала Лара голос подруги.

Да какой уж там порядок... Полный кавардак в душе.

— Та-ак, чувствую, мало. Как говорил один мой приятель, главное — впиться. Это от слова “пить”, сама понимаешь. Для женщины настоящая жизнь начинается после климакса, а для всех остальных — после ста грамм. Один мой знакомый приятель, пьющий филолог, ныне журналист, говаривал: “Я знаю меру. Выпью рюмку, другую, третью, литр, два, но никогда не напиваюсь”.

Алла снова разлила коньяк.

— Пей, дорогая, и не цеди, как в лучших домах. Не графья, будь проще и махни одним глотком. Да застрелись они все!

Лариса глотала коньяк под бдительным присмотром подруги. Пить совершенно не хотелось, но разве Алке можно противостоять?

— Мать, нет у меня внутренней убежденности, что я это сделала.

— Подружка моя родная, ты не свистишь, а? Точно не ты Костю шлепнула?

— Алка, все против меня, но это не я. По крайней мере, сейчас мне так кажется. Или же у меня крыша поехала.

— Сейчас поправим твою крышу. Наливай, а то все я за барменшу, теперь и ты потрудись. Пить нужно помалу, но часто.

Лариса уже ощущала легкое опьянение. Такое зыбкое забытье, когда отступают все проблемы. Подруга, как всегда, права. Может, и в самом деле относиться ко всему, как она? Ничего не брать в голову, не думать, не терзаться... Нетвердой рукой Лара разлила коньяк. Алла взяла свой бокал и задумчиво посмотрела через него на подругу:

— Ларка, это что же получается: если не ты и не я, то кто же?

— Я не знаю.

— А! Поняла! С помощью дедуктивного метода Шерлок Холмс сделал гениальнейшее открытие и в восторге от собственной проницательности закричал своему другу доктору Ватсону: “Это кто-то другой!”

Лара не выдержала и рассмеялась:

— Ой, Алка, ты и мертвого рассмешишь.

— Нет, Лар, мертвого не смогу, — с серьезной миной заявила та. — Избранники тетки с косой не оценят моего юмора, даже черного.

И нетрезвые подруги покатились со смеху и чуть не упали с дивана.

Лариса перевела дух и сказала:

— Вот мы с тобой ржем, как две молодые кобылы, а там, между прочим, уже ордер на мой арест выписывают!

— Тогда давай ржать, как две старые кобылы!

И они опять захохотали.

— Старуха, мы с тобой совершенно напрасно нервничаем, — бодро заявила Алла. — Даже на эшафоте нужно сохранять оптимизм — а вдруг палача прихватит острый приступ остеохондроза! Теперь я знаю, что делать.

— А что ты намерена предпринять? — удивилась Лара.

— Не твоего дворянского ума дело. Много будешь знать, роса очи выест, — выдала очередной каламбур верная боевая подруга и сделала вид, что пригорюнилась, даже печально вздохнула. — С тихой грустью констатирую: жаль, что ты не убийца. А я уже к этой мысли почти привыкла.

— Ты что, мать, охренела?

— Охренеешь тут, когда любимая подружка замочила любовника. Ладно бы — если б Костя был сперматозавр, а то... Руки об него марать...

— Алка, у меня в голове не укладывается — ты думала, будто я убила Костю, и молчала...

— Ларка, ты такая наивная, ей-богу! Я тебя знаю три с половиной десятка лет, ты мне самый родной человечек. Что может измениться между нами только лишь потому, что ты однажды вышла из себя и нажала на спусковой крючок? От этого ты не перестала быть моей любимой подругой.

Но Лара никак не могла поверить:

— Ну, хоть какие-то эмоции были, которые испытывает человек, понимая, что рядом с ним — убийца?..

— Ой, да брось ты слюни размазывать! — отмахнулась Алла и тут же ввернула ироничную фразу: — Сантименты — это беспорядочные эмоциональные реакции людей, не способных на настоящие чувства. Честно говоря, мне было тебя до смерти жалко. Ты была не в себе всю неделю после похищения, ходила с телохранителями, словно под конвоем. А уж выглядела... Ты обалденной красоты женщина, а тут весь свой шарм растеряла. Шагаешь опустив голову, на морде — озабоченно-отрешенное выражение, глаза потухшие... Мы со Славкой со стороны глядели и горевали.

Нетрезвую Ларису потянуло на выяснение отношений. Как в детстве — на коленке болячка, но ее хочется расковырять. Больно, но в этом есть какое-то мазохистское удовольствие.

— Алка, хоть поговорила бы со мной...

— Чего зря язык об зубы стирать? — беспечно отозвалась подруга, встала, потянулась всем телом и выдала очередной перл: — Мужчину выдает след губной помады на шее, а женщину — рот. Если бы у тебя возникла потребность, ты бы сама мне все рассказала. А я не привыкла навязываться. Мы же с тобой друг другу всегда все рассказывали по велению души. Значит, твоя душа была не расположена делиться. Я и намекала, и предлагала свою помощь, только ты никак не врубалась. Зачем мне трепать тебе нервы, дурочка ты моя! Мы со Славкой решили, что твоей жизни угрожает опасность. И я еще буду в такой ситуации терзать тебя расспросами? Потрепаться я люблю, а беседовать нет, потому что предпочитаю изъясняться монологами, — поиронизировала она над собой. — В моем понимании хороший собеседник тот, у которого болит горло. Слушать я люблю только себя, потому что лучше меня никто не говорит, — похвасталась любительница красного словца. И, став серьезной, заверила: — Что бы ты ни сделала, я всегда на твоей стороне.

— А Мирон?

— Он, как и я, был уверен, что это ты замочила Костю, поэтому не лез, чтобы, не дай бог, не выперло что-то тебе во вред. Славка же не сам собирает сведения. Если бы он дал задание своим ребятам что-то раскопать, значит, те были бы в курсе. Слушок бы пошел. Зачем Мироше бросать на тебя тень?! Знай он, что Костю шлепнул кто-то другой, — точно нашел бы мерзавца.

— И он не стал вмешиваться, чтобы мне не навредить, — задумчиво произнесла Лариса. — Последнее время Слава говорил со мной очень осторожно, как любящий папочка с больным ребенком.

— А ты и есть его любимый ребенок. И в этой ситуации в общем-то больной. Я же говорю — ты ему почти как дочь. Он тебя нежно любит и готов оберегать от всех плохих людей. Мирон в том возрасте, когда ему хочется кого-то опекать. Меня опекать не требуется, я и сама опеку кого угодно. А ты у нас тонкая, ранимая... Вот он и чувствует за тебя ответственность. Повезло нам с защитничком — попался экземпляр с очень чуткой душой, на которую мы с тобой произвели неизгладимое впечатление.

— Разве просто попался? Ты же сама его выбрала.

— Конечно выбрала. Я целенаправленно искала именно такого защитника — и нашла. У меня немалый опыт в преферансе, я всегда чую прикуп, вот и почуяла, что именно на Славика нужно сделать ставку. И не ошиблась. Сыграла вист втемную и выиграла. Вот что значит чутье классной преферансистки!

— Я боюсь ему что-то говорить, чтобы он не озлился на Савву и не затеял стрельбу. Мирон рвется в бой, может ведь и сам пострадать, за три года я уже привыкла к его защите...

— И не отвыкнешь, не сомневайся, — заверила верная боевая подруга. — Я его в обиду никому не дам. Славка умный, а я в сто раз его умнее и хитрее. Если хитрая баба берется за дело — мужик отдыхает. Прежде чем начать войну с Саввой, Мирон посоветуется со мной. Я бы, конечно, Савву придушила собственными руками, но сейчас лучше компромисс. Ум — это не то, сколько ты знаешь, а как этим пользуешься. Как ты думаешь, почему все эти годы Мирон не воюет с Саввой?

— Твоя заслуга? — удивилась Лариса.

— А чья же?

— Алка, а я даже и не подозревала...

— Милая моя, ты о многом не подозреваешь. Люблю я тебя и берегу твой покой. Знала бы ты, какие тучи над нашими головами собирались...

— Но почему ты никогда мне об этом не говорила?

— А зачем? — пожала плечами Алла. — Я — это я, а ты — это ты. Ты у нас дама утонченная, вот и оставайся такой. Кто-то создает проблемы, а кто-то их решает.

— Алка...

— Кончай нудеть, старуха, — перебила ее подруга. — Любая ключевая проблема имеет свою отмычку.

Утро пятницы началось с того, что невыспавшаяся из-за тягостных мыслей и ночных страхов Лара, выйдя из подъезда, споткнулась, подвернула ногу и порвала юбку по шву до самой “молнии”. Пришлось вернуться домой и переодеться. Медленно перебирая костюмы и решая, что надеть, Лариса чувствовала себя разбитой и уставшей от всего. Опять накатило тупое безразличие. Услышав треньканье мобильника, она некоторое время смотрела на него, раздумывая. И только вспомнив, что Прохоров не знает номер ее сотового телефона, решилась взять трубку. Ароныч.

— Лариса Николаевна, судя по вашему голосу, вы не в лучшем настроении, поэтому сразу перейду к делу. Я кое-что разузнал для вас и хотел бы с вами встретиться.

— Хорошо, Борис Аронович. Где и когда?

— Это зависит от вас. Как только вы закончите дела, я готов подъехать за вами, куда скажете.

— Хорошо. Сейчас съезжу в офис, посмотрю, как управляется ваш протеже, отменю сегодняшние встречи, а в три буду ждать вас у Аллы.

— До встречи, Лариса Николаевна.

Едва Лара вошла в свой кабинет, появился ее новый заместитель Олег. Он быстро и толково отчитался за вчерашний день, рассказал, какие дела предстоят сегодня.

“А неплохого мальчонку мне прислал Ароныч, — подумала она, — надо будет поблагодарить старика”.

— Вижу, мы сработаемся, и вам можно доверить вопросы, которые я всегда решала сама. Сейчас позвоню в фирмы, в которых у меня на сегодня назначены встречи, и скажу, что вместо меня приедете вы, — оповестила начальница.

— Я готов, Лариса Николаевна. У меня есть опыт ведения деловых переговоров, вы только скажите, что я должен твердо отстаивать и каковы могут быть наши уступки.

“Золотой мужик Ароныч. Сам бы небось не отказался от такого толкового мальчика”, — подумала Лара и начала инструктировать Олега. На все про все ушло полтора часа, и зам уехал на переговоры.

Зазвонил телефон. Игорь? Лучше бы не он. Сейчас у нее нет настроения с ним встречаться. Сняв трубку, Лариса услышала веселый голос Казановы:

— Привет, моя принцесса! Я уже соскучился.

Не хотелось показываться любовнику в дауне. Для него она Снежная Королева, пусть такой и останется.

— Почему ты молчишь? — встревоженно спросил он. — Мы сегодня увидимся?

— Нет. — Ее голос прозвучал резко, и Лара тут же разозлилась на себя. Ну не будет же она объяснять избалованному плейбою Казанове, что на душе муторно от допросов в качестве обвиняемой в убийстве “сопляка”, как он назвал Костю. Хватит ей и пережитого унижения, когда Игорь произнес эти слова.

— Почему? — Его голос был обиженным и растерянным.

— Без объяснений, — отрезала она и повесила трубку.

К горлу подкатил знакомый комок, и Лариса едва сдержалась, чтобы не разрыдаться в голос. Да будь оно все проклято! Из-за всей этой мерзости она в таком состоянии, что уже не может сдерживаться. Ни за что ни про что рявкнула на Казанову, скрасившего ее теперешнюю безрадостную жизнь. Еще неизвестно, как он отнесется к ее немотивированной резкости. Лара сидела и терзалась: он-то в чем виноват? “Совсем нервы ни к черту, уже не могу держать себя в руках”, — корила она себя.

Снова зазвонил телефон. Несколько минут назад Лариса не хотела, чтобы это был Казанова, а сейчас молила, чтобы это оказался он. Но снова ошиблась.

— Привет, дорогая! — услышала она голос подруги.

— Привет, — сдержав разочарованный вздох, ответила Лара.

— Чего смурная?

— Не выспалась, голова болит.

— Не беда, голова болит — заду легче, — бодро отозвалась верная боевая подруга и тут же сочинила парочку ироничных перлов: — Были бы проблемы, а решения найдутся. Иначе как же мне тренировать свой оптимизм?! От бездействия все атрофируется.

— Чем больше проблем, тем больше у тебя поводов для иронии, — подыграла Лара.

— Ага. Чем чернее тучи над головой, тем крепче моя вера в светлое будущее.

— Ты просто решила поупражняться в остроумии или звонишь по делу?

— Разумеется, по делу. Чревоугодие — наиважнейшее дело. Как думаешь, не перекусить ли нам в нашем любимом ресторане? А то мой плотный завтрак уже успел перевариться, и организм настоятельно требует плотного обеда.

— Давай, — согласилась Лариса.

— Тогда встречаемся там через двадцать минут.

Когда Лара в сопровождении метра вошла в зал ресторана, Алла уже сидела за накрытым столом.

— Ты чего так долго? — накинулась она на подругу. — У меня уже слюна вожжой течет! — тут же схватила приборы и принялась за еду.

Ларисе совершенно не хотелось есть.

— Мать! Ну хоть из солидарности побренчи вилкой по тарелке! Что ж, я буду жрать в два горла, а ты сидеть с похоронным видом?! Я так закомплексую.

Лара стала нехотя ковыряться в салате.

— А чего унылая?

— Так муторно на душе...

— Подруга, да ничего особенного не произошло! — сказала Алла, не переставая жевать. — Я даже не собираюсь вникать — ты ли замочила Костю или не ты. Ты же знаешь латынь: “Amicus certus in insertia sernitur” — верный друг познается в неверном деле. Так говорили древние, а по-нашему: истинный друг познается в беде. Мы со Славкой и алиби тебе сделаем, и всех свидетелей и ментов купим. Техническая сторона — это уже не твоя проблема. Мы пока не лезли, боялись тронуть, чтобы не завоняло, но теперь мораторий на это дело сняли.

— Спасибо, дорогая, но я не смогу нарушить закон, подкупить свидетелей...

— Да срала я на этот закон крупными кольцами! — заорала Алла, не обращая внимания на официантов и посетителей, которые недоуменно обернулись на звук ее голоса.

— Тише, чего ты так орешь! — шикнула Лариса, испытывая неловкость.

Но подруге всегда было плевать на мнение окружающих.

— Ты что, старуха, охренела? Из-за какого-то говенного убийства уже лапки сложила и готова покаяться! Может, тебе еще сухари насушить и чемоданчик со всем необходимым собрать?

— Надеюсь, до этого не дойдет... — неуверенно произнесла Лара.

— Дойдет, не сомневайся, если будешь расползаться, как манная каша. А ну-ка, бери себя в руки, подруга, и кончай, как та ворона, говно долбить!

— Все-все, — улыбнулась Лариса. — Взяла себя в руки.

— Вот за это я тебя и люблю. Такая вся из себя утонченная, но в критической ситуации умеешь собрать волю в кулак. Кто сказал, что нас можно победить? Щас! Оптимист — это человек, точно знающий, что вокруг одно говно, но умеющий любоваться игрой света и тени даже на столь малопривлекательном объекте. Запомни, подруга: даже из безвыходной ситуации есть хотя бы один выход.

Допив кофе, они расплатились и вышли из ресторана. Как всегда, Аллин “фольксваген” стоял как раз под знаком “Стоянка запрещена”.

— Почему ты всегда ставишь здесь свою машину? — спросила Лара, усаживаясь справа от подруги.

— Ментов дрессирую! — беспечно отозвалась та, газуя так, что взвизгнули покрышки. — Гаишники — те же менты, только еще борзее. Те, которые давно тут ошиваются, уже устали со мной бодаться, но новенькие иногда проявляют служебное рвение, а я на них отвожу душу.

— Неужели тебе нравится с ними бодаться?

— А чего ж не пободаться? Когда я очень злая, то мне без разницы, на кого наорать. А ментов я по жизни терпеть ненавижу, так что они — вполне подходящий объект.

— Алка, прости мне мои интеллигентские сомнения насчет тебя и Мирона.

— Да нечего прощать, я на тебя никогда всерьез не сердилась. Я закипаю при разных температурах — в зависимости от объекта, вызвавшего неудовольствие. По отношению к тебе этот порог очень высок. Наорать и обматерить могу — это у меня запросто, но таким образом я всего лишь выпускаю пар, когда за тебя волнуюсь. Как в паровом котле — нужно открыть вентиль, а то взорвется, потому я и матюгаюсь. Однако сие не значит, что я в гневе на тебя. Скорее на обстоятельства, если ожидаемый мной эффект слишком долго заставляет себя ждать. Но скоро будут хорошие новости, стохреново. А до той светлой поры мое плечо в твоем распоряжении. Можешь опереться.

— Спасибо, подруга. Я всегда это знала.

— Так какого ж хрена ты занимаешься психологическим онанизмом?! На фоне остальных сволочей ты просто невинный ангелочек, а не убийца.

— Значит, ты все же не исключаешь, что я убийца?

— Не исключаю, — подтвердила верная боевая подруга, глядя на нее.

— Алка, ну тогда у меня точно что-то с головой. Как ты думаешь, может человек убить и сам не осознавать, что убил?

— Не знаю, мать... Может быть, у тебя было временное затмение ума?

— Миша тоже думает, что на меня что-то нашло, я поехала, убила Костю, вернулась домой и все напрочь забыла. Провал в памяти.

— Думаю, это возможно. Ты бы сходила к психиатру посоветоваться.

“Фольксваген” въехал во двор офиса “Примы”.

— Слава богу, живые доехали, — перекрестилась Лариса. — Я даже на дорогу не смотрела, а то у меня случился бы инфаркт от твоей манеры езды.

— А я тебе нарочно зубы заговаривала, — рассмеялась подруга. — Знаю же, какое ты трусло, заячий хвост. Давай ходчее, мать, у меня договорим, пока старикан не подвалил.

Оставив ключи в замке зажигания, она вышла из машины, за ней последовала Лара. По коридору они шли молча, и только в кабинете Лариса сказала, поежившись:

— Алка, мне страшно идти к психиатру...

— А чего бояться-то? — беспечно отозвалась та. — Это раньше все их боялись, а теперь модно посещать психиатра, как на Западе. Вон Ленка после того, как ее Олежек ушел к другой бабе, впала в депрессуху. Рыдала, билась головой о стенку, полголовы волос выдрала с горя, даже руки на себя наложить собиралась. Ей кто-то посоветовал сходить к психиатру. Она поначалу боялась: а вдруг все начнут пальцем показывать. Теперь каждую неделю бегает просто поболтать. Там, говорит, атмосфера такая спокойная, расслабляющая; никто тебя так не будет слушать, как психиатр. Работа у них такая — слушать. Ленка и бегает к нему советоваться по каждому пустяку. Жениха нового нашла — тоже побежала советоваться. Хочешь, я сейчас позвоню ей и узнаю адрес этого психиатрического центра?

— Нет, пока не надо. Как-то не по себе. Будут потом за спиной судачить, что я психбольная.

— Да сейчас же везде анонимность — пришел, поговорил и ушел, а у тебя даже имя не спросят. Сама придумаешь псевдоним, можешь хоть “мадам Чикатилой” назваться. Хочешь, я с тобой пойду, если одна боишься?

— Нет, я пока еще не решила.

— А зря. Не тяни ты с этим. Сама понимаешь, может, это лечить надо.

Раздался стук в дверь, и вошел Ароныч. Он, как всегда, был щедр на комплименты и галантно поцеловал ручки обеим дамам.

В машине они говорили на посторонние темы, о погоде, о том, что весна никак не начнется, Ароныч рассказывал, как на Рождество побывал на карнавале в Риме.

“А моя поездка в Италию, похоже, накрылась. Вместо солнечной Италии мне, скорее всего, придется отдыхать совсем в другом месте, куда меня совсем не тянет”, — с тоской думала Лара, вполуха слушая болтовню Ароныча.

Он привез ее в тихий ресторанчик на четыре столика, где не было ни души. Когда официант принес напитки и закуски, Ароныч приступил к делу:

— Лариса Николаевна, я кое-что знаю о вашем деле, у меня везде есть свои люди. Не буду бередить вам душу неприятным, а лишь предложу свою помощь. У меня есть несколько хороших адвокатов, но один вариант вас наверняка устроит. Это дочь моего старинного приятеля.

“Опять он говорит, что мне нужен адвокат, — с тревогой подумала Лара. — Видно, мои дела совсем плохи...”

— Наташа очень талантлива, блестящий оратор, у нее четкий, логический склад ума, — продолжал Ароныч. — Она умеет видеть то, чего не видят другие. В нескольких делах даже провела собственное расследование, привлекая детективные агентства по мере необходимости, и спасла от тюрьмы людей, которым предъявили необоснованные обвинения. К сожалению, сейчас Наташа в Англии, но вернется через несколько дней. Будем надеяться, что за неделю не случится ничего экстраординарного. Вся беда в том, что вам очень не повезло со следователем. Прохоров — наихудший вариант: фанатик и озлобленный неудачник. Ему пятьдесят три года, а он до сих пор рядовой следователь. Стажеры, которых он обучал десять—двадцать лет назад, уже давно стали его же начальством или ушли в другие структуры. А Прохоров как был следователем, так и остается им по сей день. У него настолько тяжелый характер, что его ненавидят даже коллеги. А он ненавидит тех, кто чего-то достиг.

— Да, это я почувствовала на себе.

— Мне говорили о том, что Прохоров неподкупен. Но я слишком долго живу на свете, чтобы этому верить. Обычно дело лишь в размере предложенной суммы.

— Нет, Борис Аронович, на это я не пойду никогда. Это означало бы признать свое поражение.

— Зная ваш характер, я не сомневался, что вы ответите именно так, хотя, на мой взгляд, это неразумно. Пострадать от узколобости и явной недоброжелательности другого человека, когда можно избавить себя от этого, — это слишком большая цена, поверьте мне, Лариса Николаевна.

— Борис Аронович, дело не только в принципах. Взять адвоката в разгар следствия — это косвенное признание своей вины. Мне не хочется давать пищу для пересудов. И так уже все кому не лень обсуждают мою личную жизнь и, конечно, тихо злорадствуют.

— Вы ошибаетесь. Есть, конечно, и завистники. Вы слишком быстро достигли успеха, а посредственности не могут вам этого простить. Вы не должны дать им возможность праздновать победу. Но помимо завистников, у вас есть много друзей, которые искренне огорчены случившимся. Вы всегда держите дистанцию со своими партнерами, за что, кстати, вас очень уважают, поэтому не все могут сказать вам о своем отношении, боясь показаться бестактными. Но они готовы оказать вам любую помощь, если таковая понадобится.

— Спасибо и вам, и им. Это действительно большая поддержка для меня, поскольку я очень дорожу репутацией.

— Ваша репутация в глазах уважаемых людей ничуть не пострадала. А на мелкое злопыхательство не стоит обращать внимания. Я не буду настаивать, но если все же вы измените свое мнение, то готов выступить в качестве связующего звена, и, уверяю вас, Прохоров расстанется со своей репутацией неподкупного.

— Нет, я никогда не изменю своего мнения, — твердо сказала Лариса.

— Понял, больше к этой теме не возвращаемся. Но дело даже не в так называемой неподкупности следователя. Он человек прошлого.

Лариса и сама это понимала. Прохоров — тип упрямый, негибкий. Раньше он был уважаемым человеком, а сейчас вся система, которой следователь ревностно служил почти три десятка лет, сломалась. И в этом он винит людей нового поколения, в том числе ее, Ларису. В его понимании она — высокомерная выскочка, которая неведомо какими путями приобрела капитал и теперь смотрит на него свысока, полагая, что деньги решают все. Для него Лара олицетворяет всех тех, кто разрушил советскую систему, поэтому она не просто подозреваемая, а враг. Он ее ненавидит, уверовав, что все, чем владеет Лариса Ивлева, добыто преступным путем, и готов упечь в тюрьму любыми способами, даже если она не совершала убийства.

Ароныч будто подслушал ее мысли:

— Помните знаменитую сцену в фильме “Место встречи изменить нельзя”, когда Жеглов засовывает карманному воришке кошелек? А Шарапов пытается убедить его, что все должно быть в рамках закона. Но кто дал право жегловым и прохоровым подменять собой закон? Если каждый оперативник, каждый следователь будет брать на себя право, которого ему никто не давал, самолично фабриковать улики и решать, кто должен сидеть в тюрьме, а кто нет, — то для чего тогда существуют законы, суд? Если они считают кого-либо вором, пусть докажут это. Тогда он и будет сидеть в тюрьме. А совершать противоправные действия, будучи якобы на страже закона, — это, на мой взгляд, не менее безнравственно, чем самому совершить преступление. Это уравнивает преступника с представителем правоохранительных органов, какими бы красивыми лозунгами тот ни маскировал свои действия. По аналогии с Жегловым, Прохоров тоже убежден, что таким, как мы с вами, место только в тюрьме. Поскольку ничего иного он доказать не в силах, то посадит вас за убийство, которого вы не совершали. Причем сам себя он уже убедил, что вы убийца, так что его совесть спокойна.

— Вы верите, что я не убийца? — Лара посмотрела на Ароныча с надеждой.

— Конечно, Лариса Николаевна. Ведь все здесь шито белыми нитками. Ну, скажите на милость, при чем здесь бутылка джина и конфеты? Разве может столь выдержанная женщина, как вы, оставить на столе улику, если ее можно считать уликой? Разве не скинули бы вы и бутылку, и конфеты в ближайшую коробку на своем складе? Зачем все это хозяйство демонстративно оставлять на столе?

— Ну, обычно говорят, что убийцу кто-то спугнул, он поспешил, занервничал, забыл.

— Да? А сдать офис на охрану и запереть за собой дверь убийца не забыл? Хорошо же его спугнули, если он преспокойно проделал все это.

— Только свет забыл выключить.

— Возможно, убийца сделал это намеренно, — предположил Борис Аронович. — Например, он хотел, чтобы прохожие или жильцы дома обратили внимание и сообщили вам, что ночью, в выходные, в офисе горит свет. Вы бы приехали, открыли дверь и обнаружили труп. Тогда бы в вас вцепились мертвой хваткой. Почему-то наши правоохранительные органы предпочитают избирать в качестве подозреваемого именно того человека, который обнаружил труп.

— Видимо, убийца не учел, что окна той комнаты выходят на пустырь.

— Уже одно это должно было навести следствие на мысль, что этот человек — посторонний и не знает расположения комнат вашего офиса. Совершенно очевидно, что бутылку джина и конфеты принес с собой тот, кто хотел навести подозрение именно на вас. Я выяснил, что на бутылке и коробке не обнаружили никаких отпечатков пальцев, — разве это не наводит на размышления? Ведь кто-то должен был их касаться. Хотя бы тот же Костя, если предположить, что именно он выставил все на стол. А если их принес убийца, значит, он стер свои отпечатки. Если исходить из предпосылки, что это были вы, то подобные действия нелепы — стереть свои отпечатки пальцев, но оставить все на столе. А почему не было бокалов? Неужели Костя собирался предложить даме пить из горла? Почему не было водки, которую он предпочитал всем другим напиткам? Вот сколько вопросов, на которые нужны ответы. Убийца намеренно запер офис и сдал его на охрану, чтобы сузить круг подозреваемых. Ну неужели вы, благоразумная женщина, совершили бы столь опрометчивый поступок, который указывает, что убийца знал про код и имел ключи? И какими железными нервами нужно обладать, чтобы после убийства все это хладнокровно проделать? Вы же не киллер, а нормальная женщина. Затем, неужели вы оставили бы на виду свой “мерседес” и отправились стрелять в Костю? Да и как может женщина, далекая от криминала, с первого выстрела попасть точнехонько в сердце? Не каждому профессионалу это удастся. Если предположить, что убийство совершено импульсивно, после ссоры, то как у вас оказалось под рукой оружие? Ведь женщина не берет с собой пистолет, отправляясь на свидание. А если вы совершили заранее обдуманное убийство, то почему оставили свою приметную машину так близко от офиса? Да и вообще — зачем вам нужно было убивать Костю в собственном офисе? Вы могли договориться встретиться в ином месте и там застрелить его. Если бы труп обнаружили на улице, то подозреваемых было бы больше. А тут все указывает на вас, причем грубо и прямолинейно. Когда столько косвенных улик, которые очень легко организовать, следователь в первую очередь должен был задаться вопросом: а кому это выгодно? Ведь Прохоров изучал историю права. Основа основ: “Cui prodest?” — кому выгодно? Неужели вам было выгодно бросить на себя подозрение? Здесь же совершенно ясно, что кому-то нужно вас подставить.

— Почему же следователь не дает задание оперативникам найти ответы на все вопросы?

— Потому что это ему не надо. На все несостыковки Прохоров закрывает глаза. Он готов даже забыть о своих профессиональных обязанностях, так сильно ему хочется посадить вас в тюрьму. Ведь люди нашего с вами круга нечасто попадают в число его подопечных. Мы не убиваем людей выстрелом из пистолета. Заказные убийства в нашей среде имеют место быть, но пока они не по зубам правоохранительным органам. А вы — реальная возможность Прохорова взять реванш. Вот он за вас и взялся с остервенением фанатика, у которого отняли смысл жизни.

— Следователь меня обманул, что якобы на бутылке есть отпечатки пальцев, и именно этим вызвана срочнейшая необходимость снять мои отпечатки.

— Это обычный прием, когда нет настоящих улик. Он рассчитан на то, что вы испугаетесь, заволнуетесь и решите, будто в распоряжении следствия есть убойные улики.

— Я тогда так и подумала.

— Ничего существенного у них нет. Показания свидетеля, якобы видевшего вашу машину, — ерунда. Этот свидетель — тот же Прохоров, но в более мелком масштабе. Он ненавидит лично вас. Остальное можно не обсуждать. Не удивлюсь, если окажется, что этот человек подкуплен или на него оказано давление. Например, свидетеля спрашивали так, что внушили ему то, что в результате стало его показаниями. А теперь он и сам в это уверовал.

— Мне с самого начала показалось, что следствие ведется предвзято.

— Безусловно. Почему в качестве подозреваемой избрали только вас? Почему не ищут других? Лариса Николаевна, поверьте, я не собираюсь лезть в вашу личную жизнь, но ведь любому ясно, что рядом с вами есть и другие подозреваемые. Понимаю, что причиняю вам боль, но не могу об этом не сказать. Почему оперативники не проверили алиби вашего мужа и вашей подруги? Ведь они такие же подозреваемые, как и вы, — надеюсь, вы это понимаете.

— Понимаю, но не хочу верить.

— Но ведь следователь должен был проверить все версии. И у вашего мужа, и у вашей подруги есть мотив. У вас даже мотива, насколько я знаю, нет.

— Да, мотива у меня нет, — согласилась Лара.

— И что же это за немотивированное убийство такое?

— А бывает немотивированное убийство?

— Бывает, если человек психически болен.

Лариса вздрогнула, но Борис Аронович в этот момент клал сахар в кофе и не заметил ее испуга.

— Так что, Лариса Николаевна, адвокат вам обязательно нужен. По крайней мере, для того, чтобы все было в рамках закона. Постарайтесь пока уклониться от допросов до приезда Наташи. Запритесь дома, скажитесь больной, а потом на все допросы она будет вас сопровождать.

— Спасибо вам за все, Борис Аронович. — Лара уже справилась со страхом. — Если уж я ухожу в подполье, то сегодня нужно сделать как можно больше дел.

— Хорошо, Лариса Николаевна. Куда вас доставить?

— В офис.

До шести вечера Лара успела сделать почти все. Она внутренне сосредоточилась, отрешилась от сложившейся ситуации и работала в хорошем темпе. Потом с переговоров вернулся новый заместитель и отчитался за проделанную работу. Лариса осталась им довольна. Они просидели два часа, обсуждая планы на будущее, и Лара поняла, что может положиться на Олега.

В половине восьмого Лариса была дома. Пару часов пообщалась с сыном и легла спать. Впереди целых три выходных дня, которые она может провести с Алешкой.

“На вторник самое важное дело — налоговая инспекция, остальное уже по мелочи. Я смогу устроить себе маленький отпуск. Поваляюсь дома, постараюсь выбросить все из головы, почитаю детектив, побуду с сыном, встречусь с Игорем...”

Немного поколебавшись, Лара все же решила не принимать снотворного.

И опять она проснулась ночью с колотящимся сердцем. Во рту пересохло, ладони влажные, рубашка прилипла к спине. Неопределенный, непонятный страх. При закрытых глазах что-то темное, колышущееся, вселяющее ужас. Лариса широко раскрыла глаза и села. Вроде все на своих местах. Она снова легла, но сон не шел. Какие-то обрывки мыслей, неясное ощущение тревоги. Лара повернулась на левый бок, но сердцебиение отдавалось даже в голове. Перевернулась на спину, но ее тут же накрыло темное облако, и стало трудно дышать.

Лариса встала, прошла на кухню, выпила две таблетки эуноктина и вернулась в свою комнату, прихватив с собой пластинку снотворного.

“Рано я успокоилась, что пока в ясном разуме. Со мной явно что-то не в порядке”, — подумала она, засыпая.

В воскресенье вечером, когда Алешка уже лег спать, а Миша, как всегда, работал в своей комнате, у Лары засвербило в душе. Уже три дня она не звонила Игорю. То было очень тяжело на душе, то просто не до него. Сын — главный мужчина в ее жизни — занял эти два дня.

Сейчас Лариса остро почувствовала одиночество. А почему Казанова не позвонил сам? Обиделся, что она его оттолкнула? Или все их свидания были только кратковременной эмоциональной разрядкой? Добился своего и успокоился? Нет, вроде бы не похоже. Позвонить или не позвонить? А вдруг он до сих пор на нее обижен?

Да чего там мучиться!

Она набрала его домашний номер, холодея от мысли, что Игорь уже вычеркнул ее из памяти и развлекается с очередной красоткой.

— Алло, — услышала Лара его спокойный голос, и у нее сразу потеплело на душе.

— Я хочу быть с тобой, — прошептала она.

— Я еду.

Господи, какое счастье, что есть человек, который может вот так, по первому зову, ни секунды не раздумывая, сказать: “Я еду”. И все. Ни обид, ни сомнений. И больше ничего не надо говорить, и так все ясно.

Лариса посмотрела на часы — без четверти десять. Чем оправдать свой неожиданный уход? Дона, что ли, взять для алиби? Но пес будет лезть, он не привык делить хозяйку с кем-то еще. Вообще-то Мише безразлично, дома жена или нет. И все же... Постучав, Лара заглянула в комнату мужа. Тот сидел за своим столом, углубившись в расчеты.

— Миша, я съезжу к Алке.

— Да-да, конечно... — рассеянно произнес тот, не отрываясь от работы.

Наплевать ему на нее.

Накинув пальто, она погладила Дона, подхалимски вилявшего хвостом в надежде на прогулку, и выскользнула из дома. За углом уже стояла темная “ауди”. Тут же открылась правая дверца, и Лара нырнула в нее. Казанова дал задний ход и быстро выехал из переулка.

Закрыв глаза, Лариса припала к его шее, покрывая ее жадными поцелуями.

— Мой родной, желанный, я так соскучилась...

Заехав в какой-то тупик, Игорь остановил машину и повернулся к ней. Торопливые движения рук, нежность губ, неловкость позы, но вот он, этот экстаз!..

Прислонившись к дверце и чувствуя себя совершенно счастливой, Лариса медленно возвращалась к реальности. Казанова легонько целовал ее, и его прикосновения после всего были тем более приятны. Приподняв его голову, Лариса затуманенным взором посмотрела на него. “Мой милый, за этот краткий миг забвения я готова на все!”

— Что ты со мной делаешь, малышка, и как же я счастлив, что ты это со мной делаешь...

Его руки заскользили по ее телу, и оно снова отозвалось на его прикосновения. Боже, да разве такое бывает — в машине, в неудобной позе, слияние двух тел, которое доводит до вершины блаженства...

— Малышка, поехали ко мне, — сказал Игорь, едва отдышавшись. — Ты моя женщина, сейчас я тебя украду и больше никому не отдам.

— Нет, Игорек, я не могу. Пойми, у меня сын.

— И сына возьмем с собой.

— Все не так просто...

— Все просто, если ты сейчас скажешь “да!”.

— Нет, понимаешь...

— Ты говоришь “нет”?

— Я еще не готова к кардинальному изменению своей жизни.

— Ладно, кардинальные проблемы решим потом, а сейчас поедем ко мне.

Ах, как же хочется! Всю ночь провести с любимым, уснуть на его плече, а проснувшись, встретить его улыбку...

А Алешка? Завтра 8 Марта, сынуля наверняка приготовил ей подарок. Утром он проснется, а мамы нет дома. Разве она может позволить себе забыть о сыне, даже в угаре страсти?

Лариса поправила одежду и твердо сказала:

— Нет, Игорь. Может быть, завтра мы увидимся, а сейчас отвези меня домой.

Казанова сразу понял, что спорить бесполезно: раз она сказала “нет”, то это безоговорочное “нет”.

Лара не стала устраивать долгого, надрывного прощания. Быстро вышла из машины, помахала:

— Я позвоню, — и легким шагом направилась к подъезду.

В понедельник пока она еще нежилась в постели, заскрипела дверь и в щель просунулась Алешкина голова. Увидев, что мама уже не спит, он открыл дверь и вошел, пряча что-то за спиной.

— Ма! Поздравляю с 8 марта! — и протянул ей подарок.

Растроганная Лариса расцеловала сына, и тут же вошел муж с огромным букетом ее любимых кремовых роз. И когда успел купить? Лара тут же вскочила, обняла обоих. “Мои милые мужчины... Так старались...” Она была счастлива. Все хорошо, все в ее жизни будет хорошо!

Потом бепрестанно звонил телефон, и она выслушивала поздравления. Явился Ароныч с роскошным букетом роз и коробкой духов “Диорелла”. Лара обрадовалась, хотя уже давно не пользовалась ими. Лет пятнадцать назад, в эпоху валютных “Березок”, “Диорелла” и “Мисс Диор” были ее любимыми духами. И теперь, ощущая знакомый аромат, Лариса вспомнила времена своей юности. Как же они тогда были веселы и беззаботны! “Как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя...” — вспомнила она знаменитую песню Александра Градского.

Ей стало немножко грустно. Разве сравнишь то время и теперешнее? Пусть сейчас у нее много денег — да зачем ей столько? Разве в них счастье? Не то что счастье — даже спокойствие на них не купишь. Если бы деньги могли решить ее проблемы... Была бы возможность поменять жизнь деловой женщины на жизнь студентки — поменяла бы, ни секунды не раздумывая.

Тактичный Ароныч не стал отнимать много времени. Посидел немного, выпил шампанского и откланялся.

Потом появилась Алла и с многозначительной ухмылкой вручила подруге подарок — дюжину гарнитуров чудесного французского белья, сопроводив шутливым напутствием:

— Одевайся для женщин, а раздевайся для мужчин.

Лара подарила ей “Cerruti image” — любимые духи подруги. Алка — Тигр по гороскопу, а эти духи ей как раз в стиль: резковатый аромат, агрессивно-сексуальный, как и сама верная боевая подруга. Она пробыла недолго, сказав, что у нее свидание: новый бойфренд жаждет заключить ее в объятия и вручить презент.

К Алешке пришли друзья: типичная мальчишеская возня, шум и смех в его комнате. Муж, поздравив подругу жены, как всегда, ушел работать к себе. Для него хоть выходной, хоть праздник... Трудоголик, причем талантливый. Работа, работа, с утра и до глубокой ночи.

— Миша, я съезжу поздравить маму.

— Да, конечно, Ларуся.

Интересно, Игорь ждет ее? Наверняка. Как приятно сознавать, что есть человек, желанный, необыкновенный, и он ждет звонка своей желанной женщины... Из машины Лара позвонила Казанове.

— Мой самый желанный, я сейчас заеду к маме, а потом к тебе.

— А можно я приеду туда и буду ждать тебя во дворе, чтобы ты не теряла времени на дорогу?

— Но я же на машине. Потом устроим с тобой гонки по Москве?

— Нет, мой шофер поведет твою машину, а ты поедешь со мной. Или Женя отгонит “мерседес” к твоему дому.

— Идет! — согласилась Лариса и дала ему адрес.

Лара расцеловала мать и вручила ей букет и подарок. Алевтина Васильевна стояла чуть растерянная и счастливая, видя радостно возбужденную дочь.

— Мамуль, ты не обидишься, что я ненадолго? Скоро за мной приедет один мужчина.

Та улыбнулась. Как же она рада, что любимая дочуля опять счастлива! Пусть делает что хочет, лишь бы улыбалась, лишь бы снова появились ямочки на щеках и заблестели глаза!

— Если Миша позвонит, я скажу, что ты у меня.

— Ты у меня конспиратор, мамуля, только он не позвонит. А то ты не знаешь Мишу! Хоть и праздник, он уже с раннего утра сидит за расчетами. Одержимый.

— Да уж... И то хорошо, что не следит за тобой.

Выглянув в окно, Лариса увидела знакомую “ауди”.

— Все, мамуль, я поехала.

Она не знала, что мама, спрятавшись за портьерой, смотрит, как ее дочь выбегает из подъезда, а из дорогой машины, все сиденье которой завалено кремовыми розами, выходит красивый темноволосый мужчина и Лара бросается в его объятия. Смахнув слезы, Алевтина Васильевна подумала, что Ларуся достойна того, чтобы ее всегда так встречал любимый мужчина. Дай бог дочуле счастья, она это заслужила...

Приподняв ее за подбородок, Казанова нежно поцеловал, потом достал с сиденья охапку кремовых роз и осыпал ими Ларису. Она в растерянности смотрела, как цветы падают на тротуар, цепляясь колючками за ее одежду. Обычно букеты цветов ей вручали...

— Поехали скорее, — шепнул он, усаживая ее в “ауди”. Сам сел за руль. — Как прикажешь поступить с твоей машиной? Отогнать к твоему дому или пусть Женя едет за нами?

— Ты мужчина, ты и командуй!

— А ты привыкла, чтобы мужчина командовал?

— Не привыкла, но такому мужчине, как ты, могу это позволить.

Женя уже сидел в ее “мерседесе”. Казанова махнул ему рукой, чтобы тот следовал за ними.

“Ауди” тронулась. Розы остались на тротуаре. Да бог с ними! Красивый, неординарный поступок любовника: пусть будет не так, как всегда.

Лариса положила голову ему на плечо:

— Я уже успела соскучиться...

— А уж как я скучал без тебя и ждал!..

— Черт бы тебя побрал, Игорь Северин! Ворвался в мою жизнь и перевернул ее вверх тормашками! — с наигранной экспрессией воскликнула Лариса.

— А ты, моя милая, уже давно перевернула мою жизнь вверх тормашками, и я этому рад! — в тон ей ответил он.

Она рассмеялась. Да какие проблемы, когда рядом с тобой такой мужчина!

В квартире Казановы повсюду стояли огромные букеты. Лара ахнула. Как в знаменитом хите Пугачевой, “миллион, миллион, миллион...”, только не алых, а кремовых роз. Как он догадался? То, что любая женщина любит розы, угадать несложно, но что именно кремовые?..

— Милый... Просто нет слов.

Теперь понятно, почему те розы остались на тротуаре. Войти в эту оранжерею еще с одним букетом было бы излишне.

Казанова достал синюю бархатную коробку, открыл и извлек чудный изумрудный браслет. Как раз к колье, которое она недавно купила.

— К твоим изумрудным глазам, моя принцесса, — будто подслушав ее мысли, сказал он.

Лариса застыла в восхищении. Сбылось ее предчувствие! Несколько дней назад она подумала, что изумруды должен дарить мужчина, который подарит ей счастье, — и вот они, изумруды, и вот мужчина, который хотя бы на короткое время, пока они вместе, позволяет ей забыть обо всем! И сейчас она счастлива!

— Как ты узнал? — Ее глаза сияли.

— Секрет, — загадочно ответил любовник, устраиваясь рядом.

— За такие дорогие подарки принято бурно благодарить.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — самоуверенно заявил он, опрокидывая ее на кровать...

Отдышавшись, Лариса вытянула руку с браслетом. Как бы выпытать у Игоря, откуда он узнал про розы и изумруды? Или это случайное попадание в десятку? Вряд ли... Так приятно сознавать, что мужчина целенаправленно ищет именно то, что она любит...

Лара провела тыльной стороной руки по его животу, чуть царапая кожу браслетом. Когда она купила колье, у нее было предчувствие, будто изумруды сыграют важную роль в ее судьбе. Может быть, Казанова — ее судьба? Ах, как хочется в это верить!..

— Ты знал или догадался?

— Не скажу.

Перевернувшись на живот, он взял обеими руками ее руку с браслетом.

— Я готов купить половину Алмазного фонда, лишь бы увидеть счастливую улыбку на твоем лице.

— Нет, милый, ты не понимаешь. Думаешь, я люблю бранзулетки? Просто этот подарок как раз в масть.

— Я знаю.

— Но откуда? Скажи, ты меня заинтриговал.

— Если я скажу, то какая же это интрига?

— Нет, скажи! — потребовала Лариса.

— Фиг тебе! — Совершенно неожиданно он ответил на Алкином сленге.

— Ну и ладно, не очень-то и хотелось, — притворно надула губы Лара.

А может быть, все-таки скажет? Так интересно, до жути. Но она сделает вид, будто ей это безразлично, а потом все равно потихоньку вызнает. Перекатившись на спину, Лариса подняла руку, любуясь браслетом.

— Черт бы тебя побрал, умеешь ты найти путь к сердцу женщины.

— Да-а? — многозначительно протянул он, склоняясь над ней.

— Да! — выдохнула она, всем телом устремляясь навстречу...

— Выпить хочешь? — спросил Казанова, откатившись от нее и слегка отдышавшись.

Лара не хотела, но ему после таких бурных телодвижений, наверное, выпивка не помешает. Почему бы и не составить компанию?

— Хочу, — согласилась она.

Любовник встал, подошел к бару и, полуобернувшись, спросил:

— Как всегда, джин с тоником?

— А что предпочитаешь ты?

— Обычно я пью коньяк.

— Раньше ты пил за компанию со мной джин, теперь я выпью коньяк. С тобой — хоть мышьяк!

Улыбаясь своим мыслям, он принес бокалы и поставил их на столик. Легко приподняв Ларису, усадил ее, подложил под спину подушку, чтобы ей было удобно, и подал бокал.

— Знаешь, Алка в прошлый раз чуть ли не насильно заставила меня выпить коньяк, а потом я согрелась душой, и мне даже понравилось.

— Я не буду тебя заставлять. Пей, если хочешь. А почему Алла тебя заставляла?

— Мне было все равно. Выпила бы даже цианистый калий.

— Это три дня назад, когда я тебя к ней отвез?

— Да.

— И тогда тебе хотелось выпить цианистого калия?

“Зачем я это говорю? — спохватилась Лариса. — Вот дура-то! Сейчас начнутся расспросы, и все будет испорчено”.

Она промолчала и отвела взгляд. Игорь, умница, все понял.

— Малышка. — Он приподнял ее лицо за подбородок. — Милая моя, мужественная, сильная и слабая женщина... Никогда не встречал более сексапильной женщины. И более женственной тоже не встречал. Я люблю тебя.

Ну до чего же он умница, до чего тактичен и деликатен! Лара тут же забыла обо всех огорчениях, допила коньяк, отдала пустой бокал любовнику и встала.

— Слушай, сегодня, между прочим, презентация в “Орниксе”. Я и Алка приглашены. Давай сходим, а?

— Меня тоже пригласили, но не хочется терять времени, шаркая ногами среди толпы неинтересных людей. Одни и те же морды. Мне они уже осточертели. Раньше я редко ходил на тусовки. В тот день, когда впервые увидел тебя, не собирался идти на презентацию, но Сашка Аристов очень просил, а мы с ним давние приятели. Но ничуть не жалею, что пошел. Судьба меня наградила. А потом ходил только на те светские рауты, где бывала ты. Заранее узнавал список приглашенных, и если там значилась твоя фамилия, то я тоже тут как тут.

— Надо же! А я думала, что ты светский лев, ни одной тусовки не пропускаешь!

— Малышка, ну их всех к черту, а? Лучше побудем вместе. В кои-то веки мне выпало такое счастье — ты никуда не торопишься.

— Нет, я хочу пойти, — капризно заявила Лариса. — Уже больше месяца не выходила в свет.

— Ну, раз ты хочешь... — неуверенно протянул он.

— Хочу, хочу! — запрыгала она. — У меня есть обалденное платье, еще ни разу не надевала, и твой браслет хочу обновить, он так подходит к этому платью и моему изумрудному колье.

Казанова заколебался и уже почти спасовал. Тем более столь веский аргумент — надо обновить подарок и платье...

Уже все поняв по его лицу, Лариса подмигнула любовнику и набрала номер мобильника подруги — та не расстается с ним даже на свидании.

— Привет, дорогая! Ты сегодня идешь на презентацию в “Орникс”? А не хочешь вывести в свет своего нового бойфренда? Отлично! У меня есть обновка, которой хочу немедленно похвастаться. Хорошо, встретимся там.

Сияющая Лариса обернулась к любовнику:

— Давай-ка по-быстрому наводи на себя глянец, чтоб быть мне достойной оправой.

Ну как ей можно отказать? Скажешь слово поперек — она строптиво вздернет подбородок и уйдет. А на тусовку пойдет с кем-то другим.

Казанова понял, что придется выполнять все желания этой женщины.

— Так, милый, — быстро одеваясь, говорила она. — Пусть твой шофер отвезет меня домой, я переоденусь, а в семь часов встречаемся в “Орниксе”.

Слегка растерянный, не привыкший, чтобы им командовали, Игорь проводил ее. Лара сбежала по ступенькам, помахала любовнику и села в машину.

Ее встречал лишь Дон. Из комнаты сына доносились мальчишеские крики. Алешка выглянул на минутку, помахал ей и тут же скрылся. Муж, как всегда, работал в своей комнате. Лара заглянула к нему.

— Миша, вечером я приглашена на банкет в фирму “Орникс”. Может быть, ты пойдешь со мной?

Она была уверена, что муж, как всегда, откажется, и не ошиблась.

— Нет, Ларуся, ты же знаешь, я не люблю бывать на подобных мероприятиях, — извиняющимся тоном произнес он.

Лариса притворно-разочарованно вздохнула и прикрыла дверь.

Стоя под душем, она с легкой улыбкой думала, что смывает с себя запахи любовника. Ну ничего, скоро они снова увидятся. Наложив на лицо питательную маску, Лара прилегла в своей комнате, прикрыла глаза и постаралась расслабиться. Потом смыла маску и осталась довольна результатом. Лицо сразу посвежело, кожа порозовела.

Высушив волосы феном, Лариса села перед туалетным столиком. Так. Сегодня она будет выглядеть на все сто! Американцы в таких случаях говорят: “Ты выглядишь на миллион!” — это примерно то же самое. Сделав вечерний макияж и прическу, Лара подмигнула своему отражению. Эта женщина выглядит не на миллион, берите планку повыше!

Сняв с плечиков вечернее облегающее платье из серебристого трикотажа, она приложила его к себе и подошла к зеркалу. К нему как раз подойдут изумруды. Надо порадовать Игоря и продемонстрировать, что его подарок оценен по достоинству. Надев платье, Лариса повертелась перед зеркалом. Тонкий трикотаж облегал тело так туго, что под легкой тканью обозначилось белье. А-а! Была не была! Не ее это стиль, но сегодня можно все! Скинув бюстгальтер и трусики, Лариса натянула платье на голое тело. Даже колготки решила не надевать. Платье ниспадает мягкими складками до самого пола, оно прикроет туфли до самых кончиков, и не будет видно, что ноги голые. А замерзнуть она не успеет, включит в машине печку. Вот, теперь то, что нужно. Платье обтягивает ее, как серебряная чешуя. Ее грудь вполне позволяет обойтись без бюстгальтера. Кто узнает, что под платьем ничего нет? Только тот, кому позволено прикоснуться. А тот, кому позволено, это оценит.

Надев изумрудное колье и браслет, Лара призадумалась, стоит ли надеть серьги и кольцо. Нет, пожалуй, это лишнее. Само платье очень нарядное, так что украшений вполне достаточно. Так, теперь серебряные туфельки и сумочка.

Лариса еще раз оглядела себя в зеркало. Куда девались тени под глазами и усталость? Глаза приобрели особый оттенок, в тон изумрудам, на губах заиграла улыбка сознающей свою красоту женщины.

Заглянув в комнату сына, она улыбнулась: обычные мальчишеские игры. Дон вертится среди пацанов, тычется мордой и приветливо виляет хвостом.

— Пока, сынуля! Я еду на банкет.

Лариса помахала сыну и постучала в комнату мужа.

— Какая же ты красивая, Ларуся! — восхитился он.

— Стараюсь! — весело ответила она. — Не ждите меня, я приеду поздно.

Сев в машину, Лара посмотрела на часы и ахнула. Половина восьмого, а презентация в семь! Долго же она наводила красоту! Быстро вырулив со стоянки, Лариса в рекордный срок доехала до здания “Орникса”, благо в праздничный день машин на дорогах было мало. Подъезды к зданию загородили иномарки. Не зная, куда приткнуться, она поступила как всегда, — протянула охраннику ключи от машины и зеленую купюру:

— Припаркуйте, пожалуйста.

Тот кинулся исполнять ее поручение. Есть люди, умеющие говорить вежливо, но так, что обслуга сразу понимает — что нужно немедленно выполнить просьбу.

Лариса вошла в зал. Типичная тусовка. Броуновское движение гостей с бокалами в руках, кое-где собираются небольшие компании, мужчины в дорогих костюмах с важным видом о чем-то беседуют, рядом маются их длинноногие красотки, бросая на туалеты других женщин ревниво-завистливые взгляды.

Рядом с Аллой стоял стройный симпатичный блондин. Легко рассекая толпу своим тонким серебристым телом, Лара направилась к подруге.

— Esse femina! Вот Женщина! — с пафосом произнесла та и жестом трагического актера простерла к ней руку: — Фил, это моя любимая подруга Лариса.

Тот склонился, приложился к ручке.

— Мы тебя оставим на секундочку, нам нужно посекретничать о своем, о девичьем, — оповестила спутника Алла и, взяв подругу под руку, отвела ее в сторону.

— Твой уже из штанов выпрыгивает. Три раза подходил, весь испереживался, почему тебя нет. Вот уж мужик втюрился так втюрился! Любовь как свинка — взрослые болеют тяжелее. Лови миг удачи, подруга, другого такого мужика в твоей жизни уже не будет. Штучный экземпляр твой Казанова, мужчина достойный во всех отношениях. А кстати, вон он идет, легок на помине. Esse iterum homo! Вот это мужчина!

К ним уверенно шел Игорь. Ах, до чего же красив! Всего лишь несколько часов назад он лежал в постели, растрепанный, разомлевший, а сейчас — образец элегантности и хорошего тона. Комильфо! Подойдя к дамам, Казанова взял руку любовницы и изобразил светский поцелуй, но тут же обнял ее и притянул к себе.

— Мой бойфренд уже заскучал, так что я вас покидаю. — Алла тут же исчезла.

— Игорь, только не изображай из себя обладателя, — шепнула Лариса, освобождаясь из его объятий.

— А что — не имею права?

— Не имеешь! — отрезала она, вздернув подбородок.

Уже зная, к чему это может привести, Казанова тут же заговорил другим тоном:

— Ну, не сердись, принцесса. Я горжусь, что такая потрясающая женщина одарила меня своим вниманием.

— Ах ты, хитрый подлиза! — тут же оттаяла Лара. — Прошу тебя, не надо ничего демонстрировать. Меня здесь многие знают, и мне ни к чему сплетни.

К ним уже устремился Ароныч. Из старичка давно сыплется песок, но не пропускает ни одной тусовки.

— Душенька Ларочка Николаевна! Рад снова видеть вас, красавица вы наша, и, как всегда, во всем великолепии! Приветствую, Игорь Николаевич, — небрежный кивок в сторону Казановы. — Вы позволите минутку побыть в обществе самой очаровательной дамы этого скучного вечера? — Не дожидаясь ответа, Ароныч взял Лару под руку и увлек в другой зал, где играла музыка.

— Не откажетесь потанцевать со стариком?

— Ну, какой же вы старик, Борис Аронович! Вы любому дадите сто очков форы.

Оркестр заиграл фокстрот. Непривычно для светской тусовки, но генеральный директор “Орникса” немолод, пригласил много ровесников и, видимо, решил потрафить их вкусу.

Как же Лариса любила танцевать! В детстве она занималась бальными танцами — бабушкина школа, потом мама обучила ее фокстроту, вальсу, танго, а став студенткой, Лара освоила все модные современные танцы.

Толстенький Ароныч оказался весьма неплох, а Лариса, чуткая партнерша, могла танцевать с кем угодно. Когда последние такты музыки отзвучали, Борис Аронович подвел ее к солидному мужчине.

— Владислав Михайлович, позвольте представить вам красивейшую женщину, к тому же весьма преуспевающую в бизнесе, Ларису Николаевну Ивлеву. Талант, ум и красота — столь редкое сочетание — в этой очаровательной даме.

Тот склонился и приложился к ее ручке.

Услышав звуки танго, она непроизвольно сделала несколько движений в такт музыке.

— Могу ли я пригласить вас на танец? — спросил Владислав Михайлович.

Лара подала ему руку, и они прошли в круг. Танго — это не просто танец, это единение двух партнеров. Отточенные движения, четкий ритм и невероятная экспрессия! Владислав Михайлович тоже оказался неплох как танцор. Легко вел партнершу, а она повиновалась. Но — увы! — эмоционально партнер ей совершенно безразличен, и Лариса продемонстрировала лишь мастерство, но не экспрессию. Музыка закончилась, и тот повел ее отдышаться. Остановив властным движением руки пробегавшего мимо официанта с подносом, Владислав Михайлович предложил Ларе бокал. Та поблагодарила, взяла и пригубила.

“А ничего старички танцуют, есть еще порох в пороховницах”, — подумала она с усмешкой.

Оркестр заиграл так называемый медленный танец. Кто-то пригласил Ларису, но она вежливо отказалась, сказав, что хочет немного отдохнуть и выпить. Она терпеть не могла это топтание на месте кто во что горазд, и нет ни ритма, ни пластики.

И вот наконец рок. Рок-н-ролл — ее конек. Ах, как Лара любила рок! Солирует партнерша, но можно танцевать только с достойным партнером, который вовремя подаст руку во время рискованного па, даст уверенность, что всегда подхватит. Где бы только найти хорошего партнера?

— Вы позволите? — Казанова взял ее под локоть.

Надо же! Она совсем забыла о нем, увлекшись танцами! Взяв из ее рук бокал, любовник развернул его той стороной, где отпечаталась помада, и, глядя в глаза, медленно выпил.

— А со мной ты потанцуешь?

Лара улыбнулась и подала ему руку. Любовник оказался не просто хорошим, а замечательным партнером. Она летала в его руках, зная, что он ее не уронит. Другие пары, топтавшиеся на площадке, расступились, и Лариса с Казановой устроили сольный танец. Когда музыка закончилась, все зааплодировали.

— До чего же ты хороша, принцесса! Ко всем прочим твоим достоинствам, ты еще и классная танцорша.

— Ты тоже классно танцуешь, — не осталась в долгу она.

Опять медленный танец, чтобы дать передышку. Лара сморщила нос и хотела уйти с площадки, но Игорь удержал ее, и они остались танцевать. Обняв партнершу, он скользнул руками по ее спине, бедрам.

— Черт! У тебя же под платьем ничего нет!

— Нет! — игриво подтвердила она.

— И эти старые козлы тебя лапали, зная это?

— У них не было возможности почувствовать.

— Ты так оделась для меня?

— Для тебя, милый.

— Пошли, быстро.

Взяв ее под руку, Казанова легко провел среди танцующих. Прошли один зал, потом другой и оказались в длинном коридоре.

— Куда мы идем?

— Найдем укромное место, где я сниму с тебя эту чешую.

Открылась какая-то дверь, и оттуда вышел молодой человек со стопкой чего-то белого в руках. Игорь быстро подошел к нему, сунул несколько зеленых купюр и властно произнес:

— Нам нужна эта комната ровно на полчаса. Постой, чтобы никто не вошел.

Втащив в комнату растерянную Ларису, любовник захлопнул дверь. Она огляделась, прислонившись к стене. Какие-то стеллажи, никакой мебели.

Казанова опустился на колени и стал медленно поднимать ее серебряное платье, целуя лодыжки, потом голени и коленки, поднимаясь все выше. Закрыв глаза, Лара вся отдалась нежным, особым прикосновениям его губ. Сдерживая стон, зажала рот рукой и застыла, ощущая сладкую дрожь во всем теле...

Она открыла глаза и посмотрела на любовника. Оказывается, экстаз возможен даже в комнате без мебели... Казанова медленно опустил ее платье, застегнулся.

— Черт бы тебя побрал, что ты со мной делаешь? — притворно возмутилась Лариса.

— Черт бы тебя побрал, а ты что со мной делаешь? — в тон ей ответил Игорь. — Я совсем потерял от тебя голову, моя русалка. Ты нарочно надела эту рыбью чешую, а я знаю, что под ней.

— Но ведь уже знаешь... — подыграла она.

— А это так заводит... Все, хватит светских раутов, поехали ко мне.

— Нет, давай еще побудем. Не надо так афишировать наши отношения.

— Тебе так важна репутация недотроги?

Лара высокомерно вскинула голову, открыла дверь и быстро пошла по коридору. Игорь тут же догнал ее.

— Ну прости, принцесса. Ты же умница, понимаешь, как я горд, что такая красавица — моя. Все-все, больше не буду. Честно, буду пай-мальчиком.

— Это ты-то? — хмыкнула Лариса, уже оттаивая.

Они вышли в зал и сразу же столкнулись с Аллой и ее бойфрендом. Верная боевая подруга с одного взгляда все поняла.

— Вы не скажете, как пройти в библиотеку? — тоном Вицина из фильма “Операция “Ы” спросила она.

— По коридору прямо и два раза направо, — ухмыляясь, ответил Казанова.

— Ах ты, сексуально озабоченный! — рассмеялась Лариса, когда подруга со своим спутником скрылась за поворотом. — Думаешь, всем так же приспичило, как тебе?

— Ну почему же не помочь хорошим людям, если они желают обогатить свой интеллект, — невинным тоном отозвался он.

Лариса прыснула, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Оглядев зал, она повернулась к Игорю:

— Мне нужно кое с кем пообщаться.

— Черта с два!

— Но, Игорь...

— Никаких “но”! Ты хотела развлечься, будем развлекаться. Не позволю, чтобы моя любимая женщина демонстрировала свой талант бесподобной танцорши другим мужчинам. Я ревнивее Отелло. Ты пришла со мной и будешь танцевать только со мной.

Ах, как приятно повиноваться, когда за тебя решает такой мужчина!

На ходу прихватив два бокала с коктейлем, Казанова повел ее в танцевальный зал. Протянув Ларисе бокал, он вставил соломинку ей в рот и, как только та чуть отпила, тут же взял ее соломинку и допил. Потом повторил то же со вторым бокалом и, взяв Лару за талию, притянул к себе:

— Ты — моя! Никому не отдам, поняла?

— Поняла, — улыбнулась Лара. — А если?..

— Убью.

Она даже растерялась, не поверила:

— Ты — способен убить?..

— Ради тебя я способен на все.

Оркестр заиграл знаменитую “Бесаме, бесаме мучо...”. В переводе с испанского: “Целуй меня, целуй меня крепче...” Безумно эротичная песня, — и если партнер достойный, то это не просто танец — это признание в любви, это секс под музыку.

Игорь взял ее под руку и повлек в круг. Он еще только задумал движение, а Лара уже заранее его чувствовала и повиновалась. Красивая пара — сильный, уверенный мужчина и тонкая серебристая змейка в его руках, послушная каждому движению партнера. Лариса ощущала кончиками пальцев, всем своим податливым телом его нетерпение и едва сдерживаемое желание. “Бесаме, бесаме мучо...” — пел солист, а она ощущала, как желание Игоря перетекает в нее из его пальцев... “Целуй меня, целуй меня крепче и никогда не отпускай, я люблю тебя, я хочу тебя...”

— Смотри, вон там тяжелая бархатная штора, сейчас медленно танцуем туда, спрячемся и, пока музыка еще не закончится, все успеем, — прошептал он ей на ухо.

— Слушай, да ты просто сексуальный маньяк, — засмеялась Лариса.

— Станешь тут маньяком, когда рядом такая сексапильная женщина. Эта тонкая серебряная чешуя, и под ней ничего, — сводит меня с ума. Поехали отсюда, моя русалка.

Взяв под руку, он повел ее к выходу. Навстречу попались Алка с новым бойфрендом. Судя по всему, подруга тоже зря времени не теряла, — видимо, путь в “библиотеку”, указанный им Казановой, оказался верным. Алле было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что любовник подруги горит желанием, и не просто горит, а полыхает, и со смешком прокомментировала:

— Сексуальное притяжение посильнее земного. — Подмигнув Игорю, она пожелала: — Выдающихся тебе успехов в групповом сексе... — а когда тот недоуменно вскинул брови, добавила: — В группе из двух человек.

— До завтра, дорогая, — улыбнулась Лариса.

Когда верная боевая подруга скрылась в толпе приглашенных, она повернулась к любовнику:

— Игорь, я почти никого не видела, ни с кем не поговорила.

— Ты не на переговоры приехала, а развлечься.

— Но я...

— А нечего было надевать такое сексуальное платье.

Не слушая ее возражений, он вывел Ларису из зала, забрал ее пальто, усадил в свою “ауди” и быстро отъехал.

— А моя машина? — спохватилась она.

— Где ты ее оставила?

— Не знаю. Дала охраннику ключи, чтобы припарковал.

Казанова взял мобильник и набрал номер.

— Женя, подъедешь к “Орниксу”, заберешь у охранника ключи от “мерседеса” Ларисы Николаевны и отгонишь машину к ее дому.

Лара откинулась на сиденье. Бесполезно сопротивляться такому напору... Да и не хочется.

Как говорит любимая подруга: “Пошла танцевать — надо прижиматься”.

В два часа ночи она приподняла голову и посмотрела на часы. Игорь тут же вскинулся:

— Я тебя никуда не отпущу.

— Но мне надо ехать.

— Ты останешься у меня.

— Нет.

Лариса встала и взяла свое платье, но Казанова вскочил и, вырвав платье из ее рук, забросил его в шкаф, запер дверцу и выбросил ключ в окно. Обернувшись, он сразу понял, что этого делать не стоило. Прищуренные, серые от бешенства глаза, прикушенная губа, побелевшие скулы...

— Все, все, принцесса! Я был не прав! — Любовник тут же поднял руки в характерном жесте: “сдаюсь”. — Это мне коктейли в голову ударили.

Резко дернув дверцу шкафа, Казанова сломал замок и поднес ей платье.

— Позвольте вам помочь, принцесса?

— Позволю, если не будет, как в первый раз. — Ее голос был холодным, будто и не было недавнего буйства плоти.

Игорь понял — если сейчас сделает что-то не так, она опять вздернет подбородок и уйдет. Может быть, навсегда.

Ему было непривычно подчиняться. Большой знаток женской души, он впервые встретил женщину, заставившую его играть по своим правилам. Но... разве у него есть выбор? В принципе выбор есть — баб полно, и любая согласна с ним лечь. Но они ему не нужны, ему нужна именно эта строптивая женщина, которая сейчас смотрит на него сузив глаза.

— Я самая лучшая камеристка в мире, — с интонациями Карлсона из известного мультика произнес Казанова, и Лара невольно улыбнулась.

Любовник ловко помог ей надеть платье, и она ушла в ванную причесаться и нанести макияж. То, что под платьем у нее нет белья, не давало ему покоя. Как только он об этом подумал, опять почувствовал желание.

“Нет, я не могу ее отпустить. Эта женщина сводит меня с ума. Черт, будь что будет”.

Быстро одевшись, Игорь вошел в ванную и встретил ее сердитый взгляд.

— Не смей входить ко мне без стука! — И опять надменно вздернутый подбородок.

Казанова тут же вышел. Да-а... Эту женщину с наскока не возьмешь. А чего удивляться? Целый год она не обращала на него внимания, а он размечтался, что, став его любовницей, Лариса станет податливой, как все его прежние женщины. Ведь он влюбился в нее именно потому, что она не такая, как другие.

“Ладно, — решил Казанова. — Сыграем так, как она хочет”.

— Принцесса, позвольте вашему верному рыцарю полюбоваться хотя бы издали.

Лара не любила приводить себя в порядок в присутствии мужчин и непреклонным тоном отрезала:

— Не позволю.

Он вздохнул и смирился. Ну что за женщина! Ни одной другой Казанова не позволил бы так с собой обращаться. Но ведь уйдет!

Через несколько минут Лариса вышла, свежая и улыбающаяся.

— В жизни не видел более упрямой женщины, — проворчал Игорь.

— В жизни не видела более озабоченного мужчины, — поддела Лара.

Казанова расхохотался:

— Ну что мне с тобой делать?

— Алка в таких случаях отвечает: снять штаны и бегать!

— Я готов! — Он дернул “молнию” на брюках.

Она поймала его руки, сжала:

— Милый, у нас с тобой еще будет много всего.

— Я хочу, чтобы ты была со мной сейчас.

— Хочешь — перехочешь! — поддразнила его Лариса детской присказкой.

Казанова еле слышно вздохнул и опять смирился. Она подчинялась ему только тогда, когда сама этого хотела. Как можно заставить такую женщину, как Лариса, сделать то, чего она не хочет?!

Игорь отвез ее домой и остановил машину на углу, не въезжая во двор.

— Пока, милый, я позвоню.

Тот лишь молча кивнул. Опять — она позвонит... А он должен ждать звонка. Если уж быть точным, то не должен, никто его не заставляет. Но ведь будет ждать.

Потому что теперь ему уже не нужна ни одна женщина, кроме этой...

Лариса спала всего пять часов, но проснулась бодрой. Глянув на себя в зеркало, убедилась, что ночные игрища все же оставили на лице след, но глаза так блестят, что все остальное не имеет значения. Утренний ритуал занял всего полчаса: когда на душе легко, все получается быстро.

В ее кабинете надрывался телефон. Были сомнения, брать ли трубку, но рядом стоял Олег, и при нем не хотелось демонстрировать, что она избегает звонков. Снимая трубку, Лара уже чувствовала, что сделала это зря.

— Лариса Николаевна, прошу вас приехать на допрос к двенадцати часам, — отчеканил следователь таким ледяным тоном, от которого запросто замерзли бы лужи на улице.

— Я приеду только со своим адвокатом, — оповестила Лара.

— Приходите с адвокатом.

— Мой адвокат сейчас в отъезде. Вернется через несколько дней.

— Возьмите другого адвоката.

— Нет, сегодня я не смогу. У меня назначено очень важное дело.

— В таком случае вы будете доставлены на допрос под конвоем.

Ну что ж... Против лома нет приема.Быть доставленной под конвоем ей совсем не улыбалось.

— Хорошо, я приеду в двенадцать, — спокойно ответила она, подумав: “Главное — не терять самообладания. Мы еще поборемся”.

Она дала задания Олегу, поговорила с бухгалтером и в половине двенадцатого села в машину.

Следователь ждал ее возле открытой двери своего кабинета.

“Какая честь! — отметила Лара. — Не иначе как предвкушает свой триумф”.

Прохоров не стал терять времени зря:

— Лариса Николаевна, у вас есть оружие?

Лара внутренне похолодела, сохраняя невозмутимое выражение лица.

— Какое оружие?

— Например, пистолет марки “ТТ”.

Вот это да, вот это удар ниже пояса! Она досчитала до десяти и ответила ровным тоном:

— Нет.

— Передо мной лежит протокол. Это показания свидетеля, который утверждает, что учил вас стрелять из пистолета марки “ТТ”. Вы всегда приносили оружие с собой, и он был уверен, что оно принадлежит вам.

— Ваш свидетель ошибается.

— Чей же это пистолет?

— Не помню.

— Но он учил вас стрелять?

— Тоже не помню.

— Вы же недавно говорили, что на память не жалуетесь?

— А теперь жалуюсь.

— Вы когда-нибудь держали в руках пистолет этой марки?

— Не держала.

Внимательно посмотрев на нее, следователь протянул ей ручку:

— Прочтите, пожалуйста, протокол и распишитесь.

“Все! — подумала она. — Сейчас вызовет конвой и скажет, что арестовывает меня по обвинению в убийстве. Он намеренно так быстро закончил допрос, чтобы я подписала протокол, а потом припрет меня к стенке моими же показаниями, предъявив акт экспертизы, что из пистолета, на котором есть мои отпечатки пальцев, совершено убийство Кости. Либо убийца уже передал похищенный у меня “ТТ” ментам, либо опять подбросил его в мою квартиру. Днем она на охране, но Миша не сдает на пульт, когда идет гулять с Доном. Убийца проследил это и влез в квартиру. Наверняка сейчас там уже идет обыск или оперативники вот-вот приедут. Они найдут пистолет, и мне конец. Ну надо же! От одного допроса к другому все круче и круче затягивалась пружина следствия, а теперь раз — и развернулась, прихлопнув меня со всей силой. Две недели назад я умирала от страха в этом кабинете, но тогда и представить себе не могла, что все так круто обернется. Видимо, не зря я тогда так перепугалась... Было у меня предчувствие, что все плохо кончится, но произошло это не в тот день, а отсрочилось на две недели. Зачем же я, дура, бросила этот треклятый тэтэшник в ящик с бельем? Надо было немедленно от него избавиться. Не было бы у следователя орудия убийства, тогда все косвенные улики — ерунда. Что теперь делать — подписывать это чертов протокол или нет? Сколько же я ошибок совершила за время следствия! Ну, поделом тебе, дура самонадеянная, будешь теперь гнить остаток дней в тюрьме. Теперь уже не имеет значения, подпишу я протокол или нет. Если у них пистолет с моими отпечатками, то мне не отвертеться”.

Не глядя на следователя, Лариса подписала протокол, а тот протянул ей пропуск.

“Держись, — одернула она себя. — Он просто играет с тобой, как кошка с мышкой. Опять какую-то каверзу готовит. Вот ведь гад!”

Лара взяла пропуск, и ее рука дрогнула. Она встала и направилась к двери, каждую секунду ожидая, что Прохоров ее окликнет, заставит вернуться и вызовет конвой. Или снова продолжит допрос, предъявив ей пистолет и акт экспертизы.

— Вы не хотите со мной попрощаться? — тихим, вкрадчивым голосом спросил следователь, и от его иезуитского тона Лариса невольно вздрогнула и покрылась мурашками.

— Не хочу! — отрезала она. — Век бы вас не видеть!

Лара вышла из кабинета, хлопнув дверью. Ее всю трясло. Скорее, скорее домой, пока ее не опередили. А может быть, оперативники уже нашли тэтэшник?.. Она прибежит сейчас домой, а навстречу ей очень довольные опера: “Это ваше оружие, Лариса Николаевна? Понятые, подойдите поближе...”

А почему она решила, что пистолет, лежавший в ящике с бельем, — тот самый, который продал им алкаш Саня? Может быть, ее “ТТ” по-прежнему лежит на антресолях?

“Вот ведь дурында! — ругала себя Лара. — Давно надо было залезть на антресоли и удостовериться, там ли мой пистолет. Значит, мне подбросили орудие убийства именно для того, чтобы я оставила на нем свои отпечатки пальцев, а мой “ТТ” наверняка преспокойно лежит на антресолях”.

Доехав за рекордно короткое время, она открыла дверь и обрадовалась, что дома никого нет. Швырнув сумочку на пол, Лариса скинула пальто, схватила стремянку и полезла на антресоли. Свалила все содержимое на пол и стала лихорадочно перетряхивать каждую коробку, каждую вещицу. Но пистолет же не иголка, какой смысл трясти тряпки!

Раздался звонок в дверь.

“Оперативники пришли с обыском! — обмерла Лара. — Открывать или нет? Я даже не знаю, имеют ли они право взломать дверь. Господи, ну что же я за бестолковка! Наверное, они все равно войдут. Пригласят соседей, слесаря, при них вскроют замок и обнаружат в квартире меня. Вот позору-то будет перед соседями!.. Тогда меня точно запишут в убийцы, даже если не найдут пистолет”.

На цыпочках приблизившись к входной двери, она посмотрела в глазок. На площадке стояли два высоких парня в форме, у обоих на груди висели автоматы.

“Неужели теперь на обыск ездят с автоматами? — удивилась Лариса. — Что-то их маловато для обыска... Два человека будут обыскивать нашу квартиру целый день, да и понятых они должны были пригласить...”

— Кто там? — спросила она осипшим голосом.

— С пульта охраны, — ответили ей.

Лара перевела дух и открыла дверь.

“У меня точно мозги не на месте. Я же забыла снять квартиру с охраны!”

Парни вошли в прихожую и, увидев на полу кучу коробок, сумок и чемоданов, как по команде перевели взгляд на ее растерянное, перепуганное лицо и молча переглянулись. Один прикрыл спиной дверь, а второй приблизился к Ларе.

— Ваши документы, пожалуйста, — вежливо, но непреклонно произнес он.

“Они приняли меня за воровку!” — догадалась хозяйка.

— Сейчас, сейчас, — заторопилась она. — Надо найти мою сумочку.

От растерянности Лариса не сообразила, что сумочка на полу и ее завалило вещами, которые она сбросила с антресолей.

— Наверное, сумочка в моей комнате. Пойдемте со мной.

Парни переглянулись и пошли за ней, сохраняя дистанцию. В своей комнате Лара огляделась, но сумки не увидела.

— Куда-то я задевала сумочку... Сейчас я покажу вам свой загранпаспорт.

Те опять переглянулись. Похоже, они уже уверовали, что она воровка, морочит им голову и тянет время. Ее загранпаспорт лежал в ящике туалетного столика. Лариса протянула руку, но один из парней ее опередил.

— Ивлева Лариса Николаевна, — предвосхитила она его вопрос. — Прописана здесь, проживаю вместе с мужем и сыном.

Она назвала номер кода пульта охраны.

— Что же вы нам голову морочили? — с ноткой обиды произнес тот, что держал в руках ее загранпаспорт.

— Разве я морочила вам голову? Вы спросили мои документы, я вам дала.

— А почему квартиру с охраны не сняли?

— Я не знала, что муж сдал ее на охрану, — соврала Лара, чтобы избежать объяснений.

— Придется заплатить штраф, — суровым тоном произнес второй.

Лара тут же открыла шкатулку и вопросительно посмотрела на них.

— Нет, не нам. Вам пришлют квитанцию за ложный вызов, по ней заплатите в сбербанке.

— Ребята, мне некогда бегать по сбербанкам. Возьмите сами.

— Нет, — сказали оба в один голос, а тот, который все еще держал ее загранпаспорт, даже отступил на шаг.

Не слушая их возражений, Лара взяла две пятидесятидолларовые купюры и сунула обоим в карманы. Они переглянулись и молча пошли к выходу.

— Извините за ложный вызов и за беспокойство, — сказала она, открыв дверь.

Мужчины попрощались и вышли.

Дон все это время настороженно посматривал на чужих. Команды от хозяйки не было, но все же приглядеть не мешает.

— Умница. — Лара потрепала его загривок.

Ее взгляд упал на кучу вещей на полу. В несколько приемов она забросила их на антресоли и наконец обнаружила свою сумочку.

“А вдруг оперативники меня опередили?” — подумала она и вихрем пронеслась по всей квартире. Следов обыска нигде нет. Не могли же они обыскать так, что все осталось в неизменном виде! И на антресоли вряд ли полезли бы сразу, если не знали, где спрятан пистолет.

“А может быть, убийца пошел сложным путем — вначале похитил пистолет с антресолей, потом застрелил из него Костю, затем подбросил его в шкаф, а теперь снова где-то запрятал? Но обыскать одной всю квартиру и за день не удастся”.

Она прошла в свою комнату и упала в кресло.

“Надо же, как все получилось... Почти по Чехову: если в первом акте на сцене есть ружье, то в третьем оно непременно выстрелит. Не придумала бы Алка эту дурацкую затею с пистолетами, может быть, ничего бы и не случилось и Костя сейчас был бы жив”.

Что же теперь делать-то? А как же с тем пистолетом, что ей подбросили? А может быть, не было никакого оружия в ее ящике? У нее уже не раз были галлюцинации, возможно, и это была галлюцинацией? А шаги? Тоже почудились. И чужой запах в ее комнате — тоже. Да и какой ненормальный полезет в квартиру, когда кто-то есть дома? Ведь гораздо проще сделать это, когда Миша с сыном и псом на прогулке. Даже если предположить, что кто-то влез, то, услышав шум воды в ванной, тут же ретировался бы. Значит, не было злоумышленника. Очередная галлюцинация.

Но как же Дон? Неужели она усыпила собственного пса? А почему бы и нет? Если уж убивает людей, значит, и на это способна. Откуда же взялся шприц-пистолет? Может быть, и в этом случае было так, как в ту пятницу, — зачем-то его приобрела, но сама этого не помнит, как не помнит и того, что выстрелила из него в любимую собаку.

Если бы кто-то чужой влез в квартиру, то пес тут же бросился бы на него, и враг не успел бы выстрелить. Почему Дон оказался в холле, а не в прихожей, если предположить, что это сделал чужой? Значит, это сделала она сама, а бедный пес не ожидал подобного от любимой хозяйки. Куда же подевался шприц-пистолет? Да как теперь узнать? Если с головой у нее не в порядке, могла и в окно выбросить или сунула куда-то. Кстати, квартиру нужно тщательно обыскать, когда никого не будет. Мало ли что она здесь припрятала, будучи не в себе.

Лара встала с кресла, присела к туалетному столику и посмотрела на себя в зеркало. Похожа она на сумасшедшую? Пожалуй, похожа. Лицо растерянное, взгляд затравленный, вся растрепанная. Может быть, ее сознание выключается лишь эпизодически?

“Неужели я способна убить тех, кого люблю?” — с ужасом глядя на себя, спрашивала Лариса.

Позвонила в офис подруги — длинные гудки.

“Куда это она девалась”, — раздраженно подумала Лара и позвонила на мобильник.

— Привет!

— Привет, дорогая! Судя по голосу, у тебя опять дела на букву “Х”?

— На “Х” в квадрате.

— Сейчас я быстренько закруглюсь и еду к себе. Ты тоже давай потихоньку подтягивайся. Там все расскажешь, мне отсюда не очень удобно говорить.

Они подъехали к офису “Примы” почти одновременно. В кабинете подруги Лариса без сил упала в кресло.

— Алка, они нашли того алкаша, который учил нас стрелять, и он все рассказал про наши пистолеты.

— Да и хрен с ним! — беспечно отмахнулась та.

— Не все так просто, дорогая...

Взяв со столика сигареты, Алла прикурила сразу две и ткнула одну из них в рот подруге. Некоторое время Лара курила, молчала, прищурившись и глядя в никуда.

— Помнишь, ты говорила про какую-то девицу на похоронах Кости...

— Ну, — кивнула та, внимательно глядя на нее.

— Почему же я ее совершенно не помню?..

— Ты была в таком невменяемом состоянии, что нечему удивляться. Я же ее к тебе не подпустила. Ты горевала у могилы и ни на кого не обращала внимания.

— Алка... — Лариса перевела взгляд на подругу. — А я могу быть невменяемой?

— Запросто. Ты натура тонкая, ранимая...

— Мать, у меня с башкой не в порядке... — Она сжала виски пальцами и опустила голову. — Вся неделя после моего похищения — как в бреду. Что-то я в те дни говорила, что-то делала, но ничего в памяти не осталось. Помню только, что в ту пятницу, когда Костя был убит, ездила в Подольск и устала как собака. Да еще пришлось встать в пять утра... Ты же знаешь, если я встану раньше половины девятого — целый день больная.

— Так вот тебе и ответ, старуха! — воскликнула Алла. — За четыре дня до этого тебя похитили, ты натерпелась страху, последующие дни тоже были в тревоге и переживаниях. Все сложилось одно к одному, и твоя крыша слегка тронулась. Теперь ясно — все произошло на почве нервного перенапряжения, страха, переутомления и недосыпа. Ты ведь приехала домой и легла спать, так?

— Кажется, так, но я не уверена — совершенно не помню тот день.

— Допустим, ты уснула, потом зачем-то встала, и у тебя произошло временное помрачение рассудка. Ничего не соображая, ты поехала и шлепнула Костю. Может быть, у вас с ним состоялся неприятный разговор и ты не сдержалась, а сейчас этого не помнишь.

— Алка, мне страшно. Получается, что в следующий раз в моей голове тоже что-то замкнет и я опять кого-то убью?

— Может быть, и убьешь. Я же говорю, что тебе надо к психиатру. Он тебе все объяснит, полечит, если надо. Давай-ка, подруга, не затягивай с этим делом.

— Ты что, меня боишься?

— Сдурела, что ли? Ты что, можешь всех близких людей отстреливать по очереди?

— Откуда я знаю? Может, и могу. Я теперь вообще ничего не понимаю.

— Старуха, я тебя не боюсь! — с мнимым пафосом провозгласила Алла. — Надеюсь быть последней в твоем списке на отстрел.

— Я столько лет прожила здоровой, а на тридцать шестом году свихнулась?

— Ну, когда-то же должен человек свихнуться, если ему на роду так написано. Не все же психи с самого детства. Ты разве никогда не слышала такого: человек вроде был здоров, а потом на четвертом или пятом десятке угодил в психушку?

— То есть ты допускаешь такую возможность?

— Гипотетически — да. А применительно к тебе — пока не знаю. Я же не специалист по психическим болезням.

— Не укладывается это у меня в голове. Если я виновата, следовательно, проснувшись, должна была взять стремянку, залезть на антресоли, достать пистолет и поехать убивать Костю.

— Ну, я же не знаю, как это бывает у психов. Могло быть и так.

— А куда я потом дела стремянку?

— А куда ты ее дела?

— Алка, не шути так. Мне страшно до дрожи. Я же ничего не помню.

— Ну, если ты все делала на автомате, то могла поставить стремянку на место. Ты же у нас баба аккуратная: где взяла, туда и поставила.

— То есть такой сценарий возможен?

— В жизни все возможно, — философски заметила Алла.

— Мать, а где твой пистолет? — неожиданно спросила Лариса.

— Дома валяется, — беспечно ответила та.

Лара внимательно посмотрела на нее. Верная боевая подруга улыбнулась:

— Что, прикидываешь, не могла ли я взять свой тэтэшник и пристрелить Костю?

Лариса молчала, не зная, что ответить. А ведь Алка могла... Зачем же она сейчас прикидывается дурочкой, строит версии, намекает на психическое заболевание?..

Та будто прочла ее мысли:

— Брось, старушка. Это не я, честно. Мой пистолет лежит спокойненько дома.

— Были еще непонятные события, которые я даже не знаю, как расценивать. То ли они и в самом деле были, то ли мне все это почудилось.

Она рассказала подруге историю с появлением и исчезновением пистолета, про шаги, запах перегара в ее комнате и усыпление пса.

— Вот дурында! — рассердилась Алла. — Что ж ты сразу все мне не рассказала! Это же наверняка штучки Саввы.

— Значит, не я убила Костю?

— Да кто ж тебя знает? Может быть, его шлепнула ты, а Савва, прознав про это, решил все усугубить и помочь следствию, подбросив тебе какой-то тэтэшник и обеспечив его твоими отпечатками, а теперь подкинул его ментам. Они бы не вышли просто так на Саню.

— Значит, все это не галлюцинация?

— Откуда я знаю? Пусть психиатр ответит на этот вопрос.

— Ну ладно, — вздохнула Лариса. — Надо ехать домой. Не говори пока ничего Мирону. Если он услышит, что здесь замешан Савва, — тут же встанет на дыбы. Ведь вполне возможно, тот вовсе ни при чем, а начнется война.

— Не скажу, — заверила верная боевая подруга.

Проводив подругу до машины, Алла положила ей руку на плечо и заглянула в глаза:

— Ларка, надеюсь, на этот раз ты все сказала? Или у тебя есть еще какие-то тайны?

— Разве я тебе врала?

— Не врала, но темнила.

— А что рассказывать, если я сама ничего не знаю и ничего не понимаю?

— Вот так бы и сказала. Если бы ты сразу призналась, что в башке у тебя полный туман, я бы давно отвела тебя к психиатру. Ты уже решила сходить или все еще менжуешься?

— Я боюсь, Алка.

— Да хрен ли бояться-то?

— Мне страшно услышать, что я ненормальная.

— А жить с этим не страшно?

— И жить страшно.

— Собери волю в кулак и иди. Вылечат тебя, не боись. Психов-то полно, однако на улицах никто с топором на людей не кидается. Значит, и психиатры кое-что умеют. Если у тебя крыша поехала, мы со Славкой все по-тихому организуем. Положим тебя в санаторий под чужим именем и будем к тебе привозить всех светил психиатрии. Никто ничего не узнает, если ты боишься огласки. Давай-ка, старушка, зрей побыстрее, а то еще кого-нибудь шлепнешь.

— Спасибо, подруга, ты всегда найдешь слова утешения.

— Не обижайся, — неожиданно ласково сказала Алла. — Я просто хочу тебя простимулировать.

Дома уже все спали. Лариса переоделась, погуляла с Доном и легла, но не могла уснуть.

Тяжело жить, сознавая, что не отвечаешь за свои поступки. Жила она, жила, все шло более или менее благополучно, и вдруг совершила нелепый с точки зрения здравого смысла поступок... Человеческая психика порой непредсказуема. Раз — и произошел сбой, и вся жизнь летит вверх тормашками.

Заснула Лара только под утро, опять приняв снотворное.

Весь следующий день Лариса была вялой, все валилось у нее из рук. Она решила вернуться домой пораньше, раз работать не получается.

Миша с Алешкой уже были дома. Сын так обрадовался ее приходу, что у Лары защемило сердце. Что теперь с ним будет?..

Войдя в комнату мужа, она спросила:

— Миша, почему ты сказал следователю, что не знаешь, уезжала ли я в тот вечер?

— Потому что я действительно этого не знаю.

— Но ведь ты мог сказать, что я была дома...

Муж посмотрел на нее долгим взглядом, но промолчал.

— Понимаешь, Миш, у меня очень сложная ситуация. Если понадобится, ты подтвердишь, что я с половины седьмого никуда не уезжала?

— Если понадобится, алиби у тебя будет.

Лара еще некоторое время постояла в растерянности, потом вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Алешка выбежал из своей комнаты:

— Мам, мы с папой сегодня идем в цирк на Вернадского. Там новая программа, а перед цирком есть аттракционы. Пойдешь с нами?

— Нет, сыночек, я очень устала и плохо себя чувствую. Всю ночь не спала. Лучше я останусь дома, полежу и отдохну, ладно?

Затренькал ее мобильник. Чуть поколебавшись, она взяла трубку.

— Лариса, — услышала она голос Мирона. — Ты не могла бы сейчас ко мне приехать?

— Слав, я себя чувствую так, будто по мне асфальтовый каток проехал. Давай в другой раз.

— Тогда я сам к тебе сейчас приеду. Мне нужно с тобой поговорить.

— Хорошо, приезжай, — согласилась Лара.

Миша с Алешкой ушли, а она принялась бездумно слоняться по квартире. Чтобы поднять настроение, поиграла с Доном в мячик, чему тот был невероятно рад и от избытка чувств уронил столик с ее любимой вазой. В дверь позвонили, Лариса пошла открывать.

— Ты почему отпираешь, даже не посмотрев в глазок? — строго спросил Мирон.

— А, какая разница, — махнула она рукой.

Он внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Повесил свое пальто, прошел вслед за хозяйкой в комнату и сел в кресло.

— Лариса, я вижу, что ситуация оборачивается круто.

— Да, похоже, — вяло согласилась она.

— Я могу убрать следователя.

— Как? — испугалась Лара. — Опять убийство?

— Нет, ты меня не поняла. У меня есть возможность сделать так, чтобы его отстранили от дела.

— Это будет в рамках закона?

— Пусть это тебя не волнует.

— Тогда не надо.

Слава пожалел, что спросил ее согласия. Давно нужно было избавить Ларису от Прохорова. Мирон не собирался устранять его физически, есть немало других способов заменить следователя. Сам он дважды был у него на допросах и сразу понял, что тот за птица. Оба допроса продолжались не более получаса. Не поднимая на него глаз, Прохоров спросил, где он был 12 февраля, задал еще с десяток формальных вопросов. Мирон, усмехаясь, сообщил о своем алиби, которое в данном случае не имело никакого значения, — люди его уровня сами не стреляют. Следователь считает его организатором многих преступлений и тихо ненавидит за то, что для закона он недосягаем.

Мирон понимал, как тяжело сейчас Ларе, — почти ежедневно следователь допрашивает ее по нескольку часов.

— Лариса, друзья должны помогать друг другу в беде, — твердо заявил Мирон.

— А ты считаешь, что я в беде?

— Похоже, что так.

Слава потушил сигарету и выжидательно посмотрел на нее, полагая, что она все расскажет. Но ей не хотелось обсуждать с ним ситуацию. Чем он поможет? Пошлет банду головорезов, чтобы запугать Прохорова? Получится, что ее проблемы связаны с деятельностью криминальной группировки. Только этого еще не хватало!

К тому же ей самой еще ничего не ясно. Все чаще кажется, что она сошла с ума, да и муж на нее как-то странно посматривает. Миша засиживается за работой до утра и наверняка слышит, как жена ночами бродит по квартире. Где-то Лариса прочла, что по ночам психические расстройства обостряются. Может быть, она вскрикивает от своих кошмаров или заговаривается? Или нелепо ведет себя, сама того не замечая? Разговаривает сама с собой? Значит, уже и Миша заметил, что с ней что-то неладно. Видимо, в ту пятницу она вела себя необычно, поэтому он расспрашивал ее маму, не было ли подобного в прошлом. Ни с того ни с сего муж, который бережет каждую минуту для своей драгоценной работы, не станет тратить время на визит к теще. Следовательно, он счел, что это очень важно.

Сказать Мирону, что у нее проблемы с психикой? И чем он ей поможет? Скажет то же самое, что Алка и мама: “Обратись к психиатру”.

Нет, если у нее какая-то психическая болезнь, то об этом никто не должен знать. Стоит человеку получить диагноз, и его уже никогда не будут считать полноценным, даже если он пролечится. Отношение к душевнобольным особое. Любые поступки, на которые раньше не обратили бы внимания, теперь будут расцениваться как проявление недуга: “Она же ненормальная, что с нее взять...” Потеряет друзей, деловых партнеров и репутацию. Кто захочет связываться с психичкой? А пока о болезни никто не знает, ее поступки объясняют тяжелой ситуацией. Ее растерянность по-человечески понятна, за это никто не осудит.

Пугаясь, что сходит с ума, Лара гнала от себя эти страшные мысли и повторяла любимую фразу, заимствованную у Скарлетт О`Хара: “Я не буду думать об этом сегодня, подумаю завтра”, — успокаивала себя, что со временем все пройдет. За этот месяц она испытала сильные потрясения — похищение, гибель любовника, следствие, подозрение в убийстве, — видимо, поэтому в психике произошел временный сбой. Но стрессовая ситуация рано или поздно разрешится, и тогда она придет в норму.

Поверять Мирону сомнения насчет Алки тем более не стоит. Наивно надеяться, что он поймет тревоги Ларисы, да и непорядочно “закладывать” подругу любовнику. Даже если у Алки была интрижка с Костей — в конце концов, это ее личное дело. Да и сама-то она хороша — прежде чем стать любовницей своего заместителя, нужно было снять шоры с глаз и увидеть, что Алка к нему неровно дышит. Могла бы и сдержать жало плоти, ведь не девочка и не сексуально неразборчивая шлюшка.

Стоит ли сказать о том, что ей то подбрасывают пистолет, то похищают его? Мирон решит, что это дело рук Саввы.

“Нет, пока рано просвещать Славу, — решила Лариса. — Только хуже сделаю”.

Спохватившись, что пауза слишком затянулась, Лара виновато посмотрела на гостя. Пока она размышляла, тот молча смотрел на нее, курил, не торопя с ответом. Сигарета потухла, и Лариса потянулась к пепельнице. Увидев, что там уже три окурка, Лариса ахнула. Неужели она задумалась так надолго? И все это время гость терпеливо ждал!

— Я тут навел кое-какие справки. Прохорова все ненавидят. Он из тех упертых ханжей, что всем навязывают собственное мнение, всех выводят на чистую воду. Демагог и морализатор, по собственной инициативе следит за нравственностью коллег и “чистотой рядов”. Чуть что — бегом к начальству и все обо всех доносит. Проблема вот в чем. Почему это дело дали именно ему? Он славится тем, что обычно доводит дело до суда. У него прозвище Бультерьер, потому что он вцепляется мертвой хваткой в каждую привлекательную женщину.

— Ароныч тоже говорил мне о нем нелицеприятные вещи. Возможно, кому-то очень надо подставить меня и засадить за решетку, вот и назначили Прохорова.

Мирон об этом уже думал. Выяснилось, что дело об убийстве Константина Сохова должен был вести молодой следователь Катаев, но тот заболел, и дело передали Прохорову. Сыщики Мирона осторожно выяснили, чем болел Катаев. Оказалось, что вечером 15 февраля тот вызвал на дом неотложку в связи с сердечным приступом, а на следующий день участковый врач дал ему больничный лист с диагнозом “вегетососудистая дистония”.

С чего бы у двадцативосьмилетнего мужчины случился сердечный приступ? — спросил себя недоверчивый Мирон и приказал своим сыщикам найти ответ. Оба врача, побывавшие у Катаева, сообщили, что у того было давление 160/90, сильное сердцебиение, он жаловался на сжимающие боли в области сердца. Судя по его амбулаторной карте, подобное с ним впервые. Может быть, кто-то навестил его и сильно напугал? Или произошел тяжелый разговор с начальством, из-за чего Катаев разволновался, и у него подскочило давление? Или он сам каким-то образом понял, что за дело Сохова лучше не браться? Через неделю Катаев вышел на работу, и это еще больше усилило подозрения Мирона — слишком быстро поправился.

Напугать Катаева могли ребятишки Саввы — именно ему эта ситуация на руку: под подозрением и сам Мирон, и обе его дамы. Неплохой шанс избавиться от давнего недруга руками правоохранительных органов. Или же молодого следователя не пугали, а уговаривали сделать главным подозреваемым Мирона, а Катаев, решив не вмешиваться во вражду двух главарей, от греха подальше предпочел взять больничный лист. Но пока сыщикам Мирона не удалось найти доказательств, что все это проделки его давнего недруга. Прохоров неудобен Савве тем, что на него невозможно повлиять, однако подходит по другим параметрам: во-первых, не берет взяток, а значит, Мирон не сможет его подкупить, во-вторых, ненавидит богатых людей и женщин, а в-третьих, непременно заставит признаться и посадит.

Слава выяснил кое-что о Прохорове. Его предвзятость имела позитивную сторону: опытный адвокат может оспорить следственные действия, совершенные с нарушением процессуальных норм.

— Лариса, ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Мирон, немного помолчав.

— Про пистолет?

— Об этом мне Алла недавно рассказала. Я сам во всем виноват. Уперся и запретил ребятам давать ей оружие. Тогда я ее еще не знал и надеялся, что смогу уберечь от ненужного баловства. А она решила назло мне сделать по-своему. Получилось, что я унизил ее, запретив давать ей оружие. Этого Алла стерпеть не могла.

— Да ладно, Слав, не кори себя.

— Нет, нет, это моя вина, я должен был все продумать. Но таких женщин, как Алла, у меня никогда не было. Она избалованная, капризная, своенравная, непредсказуемая. От нее не знаешь что и ждать: то ласковая и нежная, а чуть что не так — ее несет, и удержать невозможно. Чем больше возражаешь, тем больше злится. Однажды устроила у меня побоище, перебила все, что бьется, в меня летели разные тяжелые предметы, я еле успевал уворачиваться. Потом села в кресло, расхохоталась и говорит: “Ну все, я выпустила пар, давай мириться”. Я теперь с ней не спорю: понял, что это бесполезно, лучше промолчать. Алла умница, потом сама все понимает и признает, что была не права. А перечить ей нельзя ни в коем случае, только хуже будет. А тогда я этого еще не знал.

— Дали бы ей поиграться с оружием, она бы сразу потеряла к нему интерес.

— Так и нужно было сделать — дать команду ребятам, чтобы они поучили ее стрелять, ей бы это быстро надоело. Ведь в этом ничего привлекательного нет, по крайней мере для женщины. Да и мужчины стреляют не ради удовольствия. Жизнь заставляет.

— Удовольствие, прямо скажем, ниже среднего. Руке больно, уши закладывает. Да и не попала ни разу. Ни азарта, ни куража.

— Верно. Это только в кино все ловко и красиво. Ковбой Джон неуловимым движением выхватил кольт и, не целясь, в несколько выстрелов уложил всех своих противников. В жизни все не так. Если бы у вас не было этих проклятых пистолетов, то можно было бы легко опровергнуть все обвинения.

— Менты вышли на алкаша Саню, учившего нас стрелять.

— Знаю. Я его найду, Лариса. Алла теперь понимает, что, если бы не ее тогдашнее своенравие, ничего бы этого не было.

— Слав, а ты не думаешь... — осторожно начала Лара.

— Да знаю я, чего ты опасаешься! — перебил ее Мирон. — Конечно, Алла больше подходит на эту роль. Ты бы не смогла выстрелить в человека, а она, если разозлится, все, что угодно, может натворить.

— Но зачем ей убивать Костю?..

— Ох, Лариса... — обреченно махнул он рукой. — Понимаю — женская солидарность... Вы с Аллой думаете, что я про ее шашни не знаю. Все я знаю, только молчу.

“А вдруг это Мирон убил Костю? — подумала Лара и отвела взгляд, чтобы гость не прочел мысли по ее глазам. — Он самолюбив, злопамятен, мстителен. Допустим, Слава решил, что Алка увлечена молоденьким Костей и бросит его. А ведь она ему очень дорога. Конечно, он не сам разделался с соперником, а кого-то послал. Попасть с первого выстрела в сердце может только профи. Мирон мог воспользоваться услугами киллера, ему-то это проще, все ж криминальный авторитет”.

Чтобы справиться с волнением — вдруг Слава догадается о ее подозрениях! — Лариса предложила гостю кофе и вышла на кухню. Привычные действия успокоили, и через десять минут она вошла с подносом, на котором дымились чашечки с кофе.

— Слав, ты на Алку не сердись, такой уж у нее характер.

— Знаю, потому и терплю. Алла ведь очень искренняя. Может попридуриваться, но за столько лет я ее понял. Она не врет мне, я это чувствую.

“Эх, не все ты про свою подругу знаешь, — подумала Лара. — Алка права — как же мужики доверчивы! И этот тоже — верит ее искусной игре”.

Придвинув гостю чашку кофе, она успокаивающим жестом положила ладонь на его руку. Глаза у него были грустные, и ей стало жалко Мирона. А ведь подруга права — он очень одинок. Слава никогда не был женат, не имел детей, у него нет братьев, сестер, мать живет в маленьком городке на Урале и категорически не хочет переезжать в Москву, отец их бросил, когда Славе было восемь лет. По сути, у него нет никого, кроме Алки. Ему пятьдесят два года, а ради чего и ради кого он их прожил? Неужели ради денег и власти? Судя по его потерянному виду, не много счастья принес ему презренный металл. Кому Слава оставит свои капиталы? О чем будет вспоминать в свой последний час? Когда человеку более полувека, пора задумываться о высоких материях, о вечности — какой след ты оставил после себя на этой земле?..

Однако самого Славу мысли о смысле жизни пока не посещали. В данный момент он тревожился не за себя. Незаметно разглядывая Лару, он отмечал, как она похудела, выглядит больной и измученной. Мирон считал ее очень привлекательной женщиной — у Ларисы были удивительно красивые глаза, меняющие свой цвет, — изумрудно-зеленые, когда она весела, и сероватые — если печальна. И в целом — аристократичная внешность. Она всегда была худенькой и бледной, а сейчас казалась прозрачной, в посеревших глазах появилось то особое выражение, какое бывает у тяжело больных людей, которым не долго осталось жить, и они с этим смирились.

— Будем искать алкаша Саню. Его показания запросто можно оспорить. А ты пока вспоминай, кто еще мог знать про пистолет.

— Мой муж.

— Похоже, он не из тех, кто будет доносить на жену.

— Нет, Миша не станет. Он человек своеобразный, но порядочный.

— Но ты все же подумай, кому еще известно. Подстрахуемся заранее, пока на них не вышли менты. Если в курсе только алкаш, это еще полбеды. Но ведь он у кого-то брал стволы, чтобы перепродать вам. Алла многих расспрашивала, где бы приобрести оружие, и все эти люди — тоже потенциальные свидетели.

Проводив Мирона, Лариса бесцельно слонялась по квартире. Ничего не хотелось. Вообще ничего.

Все эти дни она не звонила Игорю. Ну что звонить, когда она как неживая? Зачем Казанове ее проблемы? О них ему, конечно, известно — все уже знают, — но он старается показать, будто не в курсе, и правильно делает. Так лучше для них обоих. Она не из тех женщин, кто с любой неприятностью бежит плакаться своему мужчине и, размазывая сопли и слезы по его плечу, бурно рыдает, ища сочувствия. У Ларисы было немало трудностей, а сейчас ее жизни вообще не позавидуешь, но никто никогда не знал, что у нее на душе. А если нет сил изображать, что у тебя все отлично, то лучше не показываться на глаза человеку, который уже стал близок.

Приняв снотворное, она легла спать, но уснула не скоро, мучаясь страхами.

Утром Лара встала разбитая, вялая. Посмотрела на себя в зеркало и лишь махнула рукой. Как говорится, краше в гроб кладут. Наверное, именно так и выглядят психи. Бледная до синевы, глаза беспокойные, взгляд какой-то бегающий, губы дрожат... Она машинально умылась, оделась, выпила кофе и поехала на работу.

Возле ее кабинета стоял бухгалтер и держал в руках документы.

— Вы проверили баланс за прошлый год, Лариса Николаевна? — спросил он.

— Еще не закончила. У меня есть к вам вопросы. А где Олег?

— Вы же поручили ему съездить в “Глорию”.

— Ах да, я и забыла.

Отметив, что не помнит, как давала заместителю это поручение, она отперла дверь, медленно сняла манто, повесила в шкаф и направилась к столу.

— Лариса Николаевна, вообще-то с балансом не срочно. Срок сдачи — 1 апреля, время еще есть. Я просто хотел заранее все подготовить. Но вижу, вы плохо себя чувствуете. Давайте отложим обсуждение баланса.

У нее похолодели кончики пальцев, и она без сил опустилась в кресло. Ее болезнь становится заметна не только близким, но и посторонним людям...

— Хорошо, Петр Ильич, давайте отложим, — вяло согласилась она.

Бухгалтер ушел. Лариса принялась перебирать документы, не вникая в смысл. Нет, нельзя себя так мучить. Нужно определиться со своим состоянием.

Отложив документы, Лара вышла из офиса. Подъехала к ближайшему киоску, купила газеты и стала просматривать колонки объявлений. Вот то, что нужно, — психиатрический центр, до него езды минут пятнадцать.

Психиатр, спокойная, приветливая женщина средних лет, ей сразу понравилась. Пока Лариса сбивчиво пыталась рассказать обо всем в общих чертах, та внимательно, не перебивая, слушала. Когда Лара остановилась и перевела дух, врач улыбнулась и мягко сказала:

— Так, насколько я поняла, вас интересует, может ли человек что-то сделать, а потом совершенно забыть этот эпизод. Отвечаю сразу: может. Понимаю, что вам не хочется посвящать меня во все. Можете не рассказывать, однако у нас гарантируется анонимность. Даже если вы совершили что-то предосудительное, дальше этого кабинета информация не уйдет. Вы могли назваться любым именем и, как я полагаю, назвались вымышленным. Так?

Лариса покаянно кивнула.

— Вот и ладно. Меня зовут Лидией Петровной. Мне ваше настоящее имя не нужно, а вам так спокойнее. Только не забудьте свой псевдоним, если надумаете обратиться к нам еще раз: это на случай, если понадобится лечение. Пока я вижу, что вам всего лишь нужно выговориться, получить от меня информацию и рекомендации. Даже если вы что-то натворили, моя задача — вам помочь.

— А почему вы решили, что я что-то натворила? — Ее голос внезапно охрип.

— Потому что я профессионал и вижу ваше эмоциональное состояние.

— А если я совершила преступление? — почти шепотом спросила Лариса.

— Что бы вы ни сделали, юридическая сторона дела меня не касается. Мое дело — только медицинский аспект, конкретно — реальная помощь вам. Успокойтесь, что бы вы мне ни рассказали, я не побегу звонить в милицию, и “черный воронок” сюда за вами не приедет. Слежку, чтобы узнать, где вы живете, мы тоже устраивать не станем.

Лара неожиданно для себя улыбнулась:

— Хорошо, доктор, я вам верю.

И рассказала ей все — и про убийство, и про допросы, и про свои сомнения.

— Так, давайте все детально разберем. Судя по всему, ваша давняя травма головы была легкой. Не замечали ли вы за собой таких состояний, когда во время разговора вы на несколько минут как бы выключились? Люди вокруг вас продолжают что-то говорить и делать, а вы как бы заснули с открытыми глазами на очень короткое время, потом очнулись, а оказалось, что пропустили какую-то часть разговора, какие-то действия. Это называется абсанс, в переводе — “отсутствие”, такой приступ считается эквивалентом судорожного припадка при эпилепсии.

— Нет, никогда.

— Кто-нибудь из ваших родственников болел эпилепсией?

— Насколько я знаю, нет.

— В детстве снохождением, сноговорением, ночным недержанием мочи не страдали?

— Нет.

— Не случалось ли с вами или с кем-то из ваших родственников такого, что они уходили или уезжали куда-то, сами того не осознавая? Например, вы едете в троллейбусе, вдруг выключаетесь, потом приходите в себя и не понимаете, как оказались в этом месте?

— Однажды я заснула в метро. Была сессия, я не спала три ночи.

— В том, что вы нечаянно уснули от переутомления, нет никакой патологии. Но бывает состояние нарушенного сознания, которое психиатры называют амбулаторным автоматизмом. При этом человек может куда-то ехать, идти, совершать привычные действия, и внешне они будут выглядеть как упорядоченные. Окружающие и не подозревают, что у человека нарушено сознание, — глаза у него открыты, он может двигаться. Но привлечь его внимание невозможно, он ни на что не реагирует. Как и абсанс, амбулаторный автоматизм тоже эквивалент судорожного припадка.

— Значит, если бы у меня было подобное состояние, я могла приехать в офис в ту пятницу, открыть дверь, войти, убить...

— Не спешите. До этого мы с вами еще дойдем. В данном случае мне нужно выяснить, не было ли у вас эквивалентов, свидетельствующих об эпилепсии. В состоянии амбулаторного автоматизма не убивают. Человек, не сознавая, что делает, может убить в другом состоянии, о нем мы еще поговорим. Помимо судорожных проявлений, при эпилепсии происходят изменения личности. У вас их нет. Да и другими психическими заболеваниями вы не страдаете.

— Слава богу, — перевела дух Лариса.

— По вашему псевдониму в амбулаторной карте вы — Алла. Так вас и называть? У психиатров не принято безликое обращение.

— Алла — моя подруга. Меня зовут Лариса.

— Очень хорошо, пусть будет Лариса.

— Но меня действительно так зовут!

— Да вижу я, вижу! — улыбнулась психиатр. — Неужели вы думаете, что я не могу отличить правду от неправды? Я всегда знаю, когда человек лжет. Но люди приходят ко мне не для того, чтобы меня обманывать, а чтобы получить помощь. Это на судебно-психиатрической экспертизе, бывает, говорят неправду, “косят”.

— То есть чтобы поставили не тот диагноз?

— Чтобы поставили тот диагноз, который позволит суду признать пациента невменяемым.

— А вы можете научить меня “косить”?

— Я не стану этого делать.

— Почему? Я вам хорошо заплачу. В деньгах я не ограничена.

— А как вы думаете, милая Лариса?

— Простите, Лидия Петровна, я не хотела вас задеть, просто с языка сорвалось. Это, конечно, бестактно с моей стороны.

— Да нет, Лариса, это не с языка сорвалось. Вас ситуация очень тревожит, и эти опасения обоснованны. Вы, как я понимаю, одна из подозреваемых в таком тягчайшем преступлении, как убийство, и можете попасть под каток нашего правосудия, если, на ваше несчастье, вам попадутся равнодушные, не очень порядочные или просто непрофессиональные сотрудники правоохранительных органов. Будем надеяться, что все не столь драматично. Но даже если вас изберут в качестве козла отпущения, то я вмешаюсь, и вы не окажетесь безвинно пострадавшей. Я же вижу, что вы никого не убивали.

— Вот просто видите, и все?

— Вот просто вижу, и все.

— Ой, Лидия Петровна, вы замечательный врач, но все же очень доверчивый человек.

— Нет, Лариса, я просто специалист с тридцатилетним стажем, повидала немало убийц, и судебно-психиатрическую экспертизу проводила очень многим, и тех, кто “косит”, могу сразу же раскусить. У меня опыт, наблюдательность, профессионализм и интуиция, которая в конечном итоге тоже результат большого опыта. Так что вы можете сколько угодно убеждать меня, что вы — хладнокровная убийца, но я знаю, что это не так.

— Спасибо за доверие. Тяжело думать, что у тебя крыша поехала.

— Тяжело, согласна, — кивнула Лидия Петровна. — Ваша крыша на месте, не волнуйтесь, и сидит она очень крепко.

— Тогда я спокойна. Значит, я не убийца. А можно “косить” так, что психиатры не догадаются?

— Опытный врач всегда догадается, а неопытные экспертизу не проводят. Судебные эксперты — профессионалы высокого класса.

— И они никогда не ошибаются в диагнозе?

— Практически никогда. Я, во всяком случае, ни одного такого примера не знаю. Бывает, что ставят не тот диагноз, который должен быть на самом деле, но психиатры делают это сознательно.

— Из-за денег?

— Нет. Откуда у вас такое превратное представление о моих коллегах? — удивилась Лидия Петровна.

— Извините, я задела вашу профессиональную гордость. А когда психиатры ставят не тот диагноз?

— Например, в случаях, как с вами. Будучи вашим экспертом, я бы поставила вам диагноз с формальных позиций вполне достоверный, который дал бы основания признать вас невменяемой. Зачем невинному человеку сидеть в тюрьме?

— В этом случае психиатры признают человека невменяемым?

— Психиатры устанавливают диагноз. Есть перечень заболеваний и психических состояний, по которым устанавливается, что человек в момент совершения правонарушения не отдавал себе отчета в своих действиях. Вменяемость — не медицинская, а юридическая категория. Но в данном случае это не принципиально. Если психиатры ставят определенный диагноз, то суд не может не признать человека невменяемым.

— А если бы я совершила убийство, не отдавая себе отчета в своих действиях, то в результате меня признали бы невменяемой?

— Конечно.

— Ну вот, вы и научили меня “косить”. Пригодится на самый крайний случай.

— Нет, Лариса, это не так просто. Вас сразу же раскусит любой эксперт.

— Ну, если попадется такой же хороший человек, как вы, то он сделает вид, что мне поверил.

— Наверняка попадется. У опытного психиатра безошибочная интуиция. Это во-первых. И мы очень жалеем наших подопечных — это во-вторых. Ведь наши пациенты очень беззащитны и порой беспомощны. Психиатр может стать для пациента единственной надеждой и опорой.

— И тогда врач может сделать вид, что не догадался, что человек “косит”?

— Да, если психиатр видит, что тот невиновен. Мы, конечно, не юристы, не судьи и формально не имеем права высказывать подобное суждение. А мы и не высказываем. Мало ли что врач про себя думает. Собственное мнение есть у каждого здравомыслящего человека, а все психиатры — люди здравомыслящие, хотя и рассказывают про нас анекдоты с “крокодильчиками”.

Лариса улыбнулась. На душе уже было легче. Ей нравилась эта женщина, нравилось разговаривать с нею.

— Лидия Петровна, меня вот еще что беспокоит: могут ли у меня быть галлюцинации? Я плохо засыпаю, а теперь вообще не могу заснуть без двух таблеток снотворного. А часов в пять утра просыпаюсь и на меня наваливается какое-то страшное черное облако. Охватывает такой ужас, что хочется вскочить и куда-то бежать, спрятаться. Я опять глотаю снотворное и проваливаюсь в сон. Или вижу один и тот же кошмар — Костю с раной в груди, кровь, он мне что-то говорит, укоряет. А однажды ночью показалось, что в углу кто-то притаился. Оказалось, что это всего-навсего штора.

— То, что происходит с вами, на психиатрическом языке называется реактивным состоянием. За последнее время у вас было немало тяжелых эмоциональных потрясений. После похищения и в связи со следствием и обвинением в убийстве вы испытывали страх, тревогу. Боялись за себя, за сына. То, что вы приняли штору за силуэт, называется аффективной иллюзией. Любой нормальный человек, испытывая страх, может принять в полутьме обычный предмет за нечто угрожающее. Например, вы одна на даче. Вечер, сумерки, вы вышли на веранду. Вам страшновато и кажется, что в темнеющих у забора кустах кто-то притаился, вы даже можете увидеть отчетливый силуэт. Пробежит кошка, а вам покажется, что кто-то крадется. Или вы находитесь в полудреме и можете испугаться чьих-то шагов, приняв их за шаги грабителя. Так что никакой патологии в этом нет. Ваши кошмарные сновидения и аффективные иллюзии в просоночном состоянии всего лишь отражают ваши эмоциональные переживания, что вполне естественно.

— А еще с памятью у меня плохо. Не помню, что было в ту пятницу, да и вообще всю ту неделю. Забываю о том, что мне говорят люди, что я делала, кого видела.

— И в этом нет патологии. У вас было две тяжелые психические травмы подряд, а в настоящий момент — длительная психотравмирующая ситуация. В результате у вас развилась реактивная депрессия, которой свойственна психомоторная заторможенность, то есть замедление всех психических процессов. Вы подавлены, не можете ни о чем думать, кроме как о случившемся, погружены в свои переживания. Кроме того, вы переутомлены бессонными ночами да еще злоупотребляете снотворным, поэтому у вас так называемая астеническая отвлекаемость внимания и нарушение концентрации внимания. Астения — это переутомление, истощение нервной системы. Из-за этого вы не фиксируете в памяти чужие слова или происходящие с вами события. Что-то в памяти сохраняется, а что-то нет. Постоянно думая о случившемся, вы не очень внимательно слушаете собеседников и заставляете себя сосредоточиться лишь усилием воли, так?

— Да, — кивнула Лара.

— Ведь ту пятницу в общих чертах вы помните. О том, что говорили вам деловые партнеры на переговорах, вы не забыли?

— Нет, это я помню.

— Потому что тогда вы отрешились от своих переживаний и через силу сосредоточились. А когда возвращались в Москву, опять задумались, стали тревожиться, к тому же устали, не выспались. В таком состоянии приехали в офис и невнимательно слушали сотрудников, в том числе и Костю. Потому и стали потом сомневаться, а не договаривались ли с ним о свидании. Все, что Костя говорил, не отложилось в памяти, в тот момент вам было не до него. А потом вы вернулись домой и легли спать. Больше вам и вспоминать нечего — вы спали.

— А могла я проснуться и что-то сделать?

— Проснуться вы могли, но если бы что-то делали, не отдавая себе отчета в своих действиях, то это уже сомнамбулизм, в просторечии лунатизм. Это тоже эквивалент судорожного припадка. А поскольку вы эпилепсией не страдаете, то этого с вами быть не могло. Если бы вы просто проснулись, то в общих чертах об этом бы помнили. В состоянии сомнамбулизма больные не достают пистолет и не садятся в машину, они просто бродят по комнате, по квартире, могут выйти из дома, а когда это состояние заканчивается, засыпают в любом месте, где их настиг сон. В отношении девушки, которая была на похоронах Кости... Быть может, вы видели ее, но вам было не до нее, вы думали о своем, вам было тягостно и хотелось побыстрее уйти, поэтому столь незначительный эпизод просто-напросто не зафиксировался в памяти. Так что успокойтесь. Психическим заболеванием вы не страдаете, а реактивная депрессия может быть у любого человека. У вас она неглубокая, мы ее быстро вылечим.

— Вы вернули мне душевное равновесие, и это большое облегчение, — улыбнулась Лара.

— Значит, мы уже начали психотерапию. Ведь больше всего вас пугала неизвестность, верно?

— Да, мне казалось, что я схожу с ума, потому что происходят странные, необъяснимые вещи. Теперь я спокойна.

— Чтобы закончить эту тему, я расскажу о тех состояниях, когда человек может совершить преступление, будучи в нарушенном сознании. Один из вариантов — сумеречное помрачение сознания. Это тоже эквивалент судорожных припадков. Поэтому я и выясняла, не было ли у вас абсансов и амбулаторных автоматизмов. Снохождение, сноговорение и ночное недержание мочи — нарушения, которые тоже свидетельствуют о судорожной готовности. Но все эти состояния не опасны агрессией в отношении окружающих. Опасно только сумеречное помрачение сознания, на психиатрическом сленге — “сумерки”. При этом человек находится во власти сильных эмоций, мы называем их аффектами — страх, тревога, ужас. Под влиянием аффектов все окружающее воспринимается искаженно. Других людей больной принимает за преследователей и, обороняясь от них, может напасть первым и нанести им повреждения.

— И убить может?

— Да. В “сумерках” больной может ударить мнимого преследователя палкой, кирпичом, любым подвернувшимся предметом, столкнуть его на рельсы под идущий поезд или с обрыва. Но чтобы взять пистолет, а тем более достать его с антресолей, поехать и убить, тщательно прицелившись, — это маловероятно. У каждой психической болезни есть свои закономерности. Психиатры знают, что этому предшествует, как болезнь проявляется, чем заканчивается. Ни с того ни с сего “сумерки” не возникнут. Для этого есть причина, и мы ее устанавливаем.

— То есть хладнокровного, обдуманного и целенаправленного убийства в таком состоянии быть не может?

— Нет. Кроме того, “сумерки” внезапно возникают и так же внезапно заканчиваются. Человек, совершивший убийство в помраченном сознании, может крепко уснуть рядом с трупом, а потом проснуться и удивиться, откуда взялся труп. Амнезия, то есть утрата памяти, — полная, на весь период нарушенного сознания.

— Ну, это-то “косить” легко. Сказал, что ничего не помню, и все.

— Нет, Лариса, психиатров не проведешь. У каждого симптома свои проявления. Мы установим, есть ли амнезия или нет.

— Детектор лжи и сыворотка правды?

— Ну что вы... — рассмеялась Лидия Петровна. — Сразу видно, что вы любительница детективно-шпионской литературы. Нет, у нас свои методы. Психиатры никогда не вредят больному. Что бы ни делалось — все только в интересах пациента.

— Но если это преступник?

— Если он страдает душевным заболеванием, то он не преступник, а больной человек, даже если совершил правонарушение.

— Так, понятно. Значит, сумеречного состояния у меня не было?

— Нет.

— А “сумерки” бывают только при эпилепсии?

— Не только. Могут быть и при истерии, и при некоторых других заболеваниях. Но к вам это не относится. У вас ничего подобного нет.

— Ох, спасибо, Лидия Петровна, вы меня совершенно успокоили. А я столько мучилась, но даже себе боялась признаться, что безумна. Еще была непонятная история, когда пистолет то появлялся, то исчезал. Я даже одно время думала, что это тоже галлюцинации. Слышала шаги в доме, входная дверь хлопнула, будто кто-то ушел. Я ощущала в своей комнате запах перегара и нечистого мужского тела, словно там кто-то побывал. Может быть, мне все это почудилось? Тоже аффективные иллюзии?

— Расскажите обо всем подробнее.

Когда Лариса все рассказала, психиатр уверенно заявила:

— Здесь тоже нет никакой психической патологии. Думаю, все это происходило на самом деле. Вы принимали душ, шумела вода, и вы не слышали, как кто-то вошел. У вас большая квартира?

— Огромная.

— А где находится ванная по отношению ко входной двери?

— Далеко. Прихожая переходит в большой холл с раздвижными дверями в сторону гостиной и прихожей, затем длинный широкий коридор. Ближайшая комната моя, потом комната сына, а комната мужа еще дальше, через две пустующие. Из коридора ведет лестница на второй этаж. Ванная и туалет за поворотом, около кухни. Из ванной входной двери не видно, а чтобы дойти до прихожей, нужно свернуть и пройти не только коридор, но и холл и гостиную.

— Следовательно, вы не могли услышать, что открылась входная дверь, когда в ванной шумела вода.

— Не могла, — согласилась Лариса.

— А где был пес?

— Он всегда там, где я. Если я была в ванной, значит, Дон сидел под дверью.

— Некто, зная о существовании пса, заранее приготовил шприц-пистолет, возможно, на всякий случай надел специальную униформу наподобие той, в которой тренируют собак, и, как только Дон выбежал навстречу, выстрелил в него. Или же пес вцепился ему в руку, а потом преступник выстрелил. Что ваша собака вначале делает — рычит или бросается?

— Не знаю. Был только один случай, когда он бросился на человека. Однажды ко мне пристал пьяный, а Дон присел, приготовившись к прыжку, и оскалился, а когда пьяный на меня замахнулся — бросился на него, вцепился в руку, повалил на землю и встал у его горла, ожидая команды. Но я сказала “Фу!”, и он отошел. Если бы сказала “Фас!” — то вцепился бы ему в глотку.

— То есть в тот раз пес не рыча, без команды, тут же бросился на нападающего?

— Да. Дон — овчарка, прошел специальную тренировку и обучен защищать своих хозяев, но в тот раз не причинил пьяному никакого вреда. Просто фиксировал руку, когда тот на меня замахнулся, а потом повалил его на землю.

— Умница ваш Дон. То же самое могло быть и в этот раз. Если бы пес зарычал, вы бы это наверняка услышали. А тут почуял чужака и, защищая вас и охраняя жилище, молча бросился на того. Но скорее всего, пес еще не успел добежать — расстояние большое, — а преступник приготовился его встретить и нейтрализовал выстрелом.

— А почему же Дон оказался в холле?

— Возможно, злоумышленник уже успел войти в холл. Или же, обезвредив пса в прихожей, оттащил в холл и спрятал под столом, чтобы вы не сразу его заметили. Кстати, раз ванная так далеко от входа, преступник мог не слышать шум душа. А когда проник в вашу комнату, а вы перешли на кухню, он тоже мог не услышать ваших шагов. Вы окликали экономку?

— Нет. Вначале я перепугалась и замерла, а потом успокоилась и подумала, что Таня пошла на второй этаж.

— Поэтому преступник полагал, что дома никого нет. Он быстро сделал свое дело и ушел. Причем намеренно не убил вашего пса, а лишь усыпил и спрятал. А мог и ядом в него выстрелить. Но ему было нужно, чтобы Дон проснулся. Следовательно, этот человек не хотел убивать собаку, иначе вы бы догадались, что в квартире кто-то побывал. Это говорит о том, что все было подстроено.

— Но зачем?

— Чтобы обвинить вас в убийстве.

— А как этот преступник узнал, что я уже прикоснулась к пистолету?

— Возможно, это просто совпадение. Он подбросил его давно и решил, что этого времени достаточно, чтобы вы его обнаружили.

— Но я ведь могла выбросить пистолет.

— Если все сделано с таким размахом, так продумано, то за вами могли следить. Вполне возможно, в этом задействовано несколько людей. Если бы вы избавились от пистолета где-то по пути, его бы нашли. Но судя по всему, преступники все рассчитали правильно. Вы не считали себя виновной в убийстве, и некто об этом знал, поскольку совершил его сам или это сделали его сообщники. Вы не спешили избавиться от оружия — на это и было рассчитано. Кстати, а напротив вашего дома нет другого, такого же?

— Есть.

— За вами могли следить из окна или с чердака, используя сильную оптику, изучить ваш распорядок дня и расположение комнат в квартире. Современная техника позволяет видеть даже в темноте. В этом случае тот, кто влез в вашу квартиру, видел, что вы брали пистолет в руки и положили его туда же. В тот день преступник не смог его забрать — дома постоянно кто-то был — вначале экономка, а потом ваш муж с сыном, — они пришли рано, сразу погуляли с псом, а позже из квартиры не выходили. Злоумышленники выжидали. Зная, что утром вы долго находитесь в ванной, некто дождался, пока уйдут Миша с Алешей, и решил рискнуть влезть в квартиру в вашем присутствии, не ждать до вечера, — а вдруг вы избавитесь от оружия. Преступник был уверен, что вы пойдете принимать душ, а за это время он успеет забрать пистолет.

— Ой, как же это страшно! Кто-то за мной следит, проникает в квартиру... Может еще что-то сделать мне во вред или даже убить.

— Не думаю, — покачала головой психиатр. — Если главная цель — бросить на вас подозрение в убийстве, то не в его интересах вас убивать.

— Все же мне страшно, но хоть в одном я успокоилась — я психически нормальна.

— Я была в этом уверена, как только вы переступили порог моего кабинета, — улыбнулась Лидия Петровна.

— Тогда я пойду, а то и так много времени у вас отняла.

— Забегайте, Лариса, если еще будут проблемы.

— С удовольствием зайду. Мне теперь нужно разобраться, кто же убил Костю.

— Я не рекомендую вам заниматься частным сыском. Можно вместе все проанализировать. У меня уже есть некоторые соображения. Обсудим, поиграем в сыщиков — я тоже люблю детективы.

— Да вы сами настоящий детектив, Лидия Петровна! Так здорово все разъяснили. Даже если кто-то хочет меня подставить, теперь я уверена, что смогу защитить себя. В самом крайнем случае муж подтвердит мое алиби, и никто не докажет, что я уезжала из дому. Я-то думала, что раз ничего не помню, то могла вечером поехать в офис. Но если я психически нормальна — значит, была дома. Только сейчас я вспомнила — в субботу, на следующий день после командировки, я проснулась бодрой и выспавшейся, следовательно, спала достаточно. Еще одно подтверждение тому, что я никуда из дому не уезжала.

— Сколько бы ни было против вас косвенных улик, — ничего страшного, даже если пистолет окажется в руках правоохранительных органов. Вам придется все честно рассказать. После всего, что вы говорили на допросах, к этому отнесутся с недоверием, но иногда самая фантастическая версия оказывается правдой. Обеспечьте себя хорошим адвокатом, пусть он настаивает на тщательной экспертизе орудия убийства. Если бы вы из него стреляли, то отпечатки были бы на предохранителе и на спусковом крючке, а вы наверняка взяли пистолет из ящика с бельем всего лишь за ствол или за рукоятку. Расположение ваших отпечатков будет иным, а не таким, какое бывает при стрельбе.

— Откуда вы знаете все эти тонкости? — удивилась Лара.

— Опыт, Лариса. Я же судебно-психиатрический эксперт. В моей практике было немало детективных историй.

— И вы их распутали?

— Невинных людей оправдали, а настоящих убийц нашли. Правда, в тех случаях мне было проще — я имела возможность лично беседовать со всеми участниками драматической истории. В вашем случае я пока знаю все лишь с ваших слов. Если бы я могла поговорить с другими подозреваемыми, я бы сразу сказала вам, способны ли они убить.

— Тогда я к вам обязательно еще приду.

— Приходите. Попытаемся разобраться с вашими проблемами. А на самый крайний случай — ничего не бойтесь. Даже если все будет против вас, у меня есть серьезные аргументы в вашу защиту, и я вам помогу.

— Какие же? — спросила заинтригованная Лара.

— Ваша личность, Лариса. Все, что люди делают, проистекает из их личности. Не судьба управляет нами, а характер людей заставляет их совершать те или иные поступки. Исходя из особенностей вашей личности, вы не могли убить.

— А этого достаточно, чтобы меня оправдали?

— Не волнуйтесь, я сумею убедить суд в своей правоте. Я эксперт с большим стажем и ни разу не ошибалась. Не было такого, чтобы я не смогла чего-либо доказать логическими доводами.

— Ой, спасибо, Лидия Петровна. Такой камень с души.

— До встречи, Лариса. Думаю, что мы распутаем вашу запутанную историю.

Лара улыбнулась, попрощалась с Лидией Петровной и легкой походкой вышла из ее кабинета.

Уже в другом настроении она поехала в фирму партнеров. В этом не было никакой срочности, но, ощутив прилив сил, Лариса решила, что хватит киснуть, пора приниматься за работу. Завершив переговоры, она села в машину и решила заехать еще в одну фирму. Зазвонил сотовый телефон. Взяв трубку, она услышала голос Ароныча:

— Ларочка Николаевна, приветствую вас! Как поживаете?

— Уже лучше, Борис Аронович.

— Рад за вас. Я тут раздобыл кое-какую информацию, хотел бы поделиться с вами.

— Спасибо, Борис Аронович. Я почти рядом с вами, буду через четверть часа.

Ароныч встретил ее на ступеньках своего офиса, взял под руку и провел в свой кабинет.

— Я лично переговорил с сотрудником милиции, который нашел свидетеля Александра Нилина, вашего инструктора по стрельбе. Никаких специальных поисков оперативники не проводили. Как это нередко бывает в их практике, все получилось случайно. Нилин в пивном баре, расположенном неподалеку от вашего офиса, по пьянке прихвастнул, что он-де великий стрелок и хороший инструктор. Про убийство знают все постоянные обитатели этого злачного заведения, в том числе и он. Нилин расхвастался, будто так хорошо научил вас стрелять, что вы с первого выстрела уложили Костю. Это услышал осведомитель и тут же сообщил своему куратору. Хвастуна быстро разыскали, поскольку тот завсегдатай этого пивбара. Когда его взяли, Нилин был пьян. Его засунули в “обезьянник”, тот проспался, а утром проснулся в тяжелейшем похмелье. Оперативники привели его в комнату, где на столе стояла бутылка водки. За возможность глотнуть живительной влаги этот алкоголик был готов продать и мать родную. Как вам фантазия милицейских сотрудников?

— Неужели Прохоров принимал в этом участие?

— Нет, это профессиональная наработка оперативников. Вдобавок те пообещали Нилину, что, если тот подпишет протокол, они забудут о том, что он продал пистолеты вашей подруге. Как только опохмеленный Нилин подписался под своими показаниями, оперативники тут же потащили его к Прохорову, счастливые от своей находчивости. Тот его снова допросил и все запротоколировал. А на то, что свидетель нетрезв и он не имел права его допрашивать, Прохоров просто закрыл глаза.

— Как же он меня ненавидит... — вздохнула Лара.

— А я вам что говорил? Жеглов и его методы бессмертны. Раз следователь уверен, что вы совершили преступление, то сойдут любые, даже недозволенные методы, чтобы засадить вас за решетку.

— Это ужасно. И что самое страшное — наверное, не одна я в таком положении.

— Возможно. Пока меня волнует именно ваша судьба. Изменить существующую систему я не в силах. Но ваша будущая адвокатесса камня на камне не оставит от подобных свидетельских показаний. Уже одно то, что Нилин вообще никогда не бывает трезв, говорит о многом. А мало ли что наболтает алкоголик в пьяном бреду? Даже если опишет, как вы выглядите, — это ерунда. Он живет поблизости от вашего офиса, мог вас видеть и запомнить, а потом в точности описать. Такие показания для хорошего адвоката — не проблема, тем более что добыты они недозволенными способами.

— Ох, еще один камень с души! — обрадовалась Лара. — А то в прошлый раз я опасалась, что следователь вызовет конвой. Даже удивилась, что он так быстро меня отпустил.

— Видимо, Прохоров боялся, что адвокат опровергнет подобные показания, и дал задание оперативникам искать других свидетелей, знающих о наличии у вас пистолета. Вполне возможно, на некоторое время вас оставят в покое. С первым свидетелем, якобы видевшим ваш “мерседес” возле арки, тоже ерунда. Оказывается, опознания по всем правилам не проводилось. Оперативники просто подвели его к вашей машине, когда вы были у себя в офисе, и ткнули в нее: “Эта?” Тот ее неоднократно видел и подтвердил, что эта. А уже потом пригласили понятых, ничего им не объяснив, сказали только, что свидетель только что опознал машину. Те подмахнули протокол не вникая. Все шито белыми нитками. Адвокат разнесет все в пух и прах.

— А орудие убийства у них есть?

— Нет. Я же говорил, у правоохранительных органов ничего существенного на вас нет, кроме отчаянного желания Прохорова посадить вас в тюрьму, пусть даже за преступление, которого вы не совершали. С кадрами сейчас плохо, настоящие профессионалы разбежались, работают лишь пропойцы да молодняк. Прохоров создает у молодых оперативников уверенность, что вы виновны, а те готовы притянуть за уши любой факт. Вот так он учит молодежь! Новое поколение жегловых растит. Вор должен сидеть в тюрьме — и точка! А какими методами это достигнуто, для жегловых и прохоровых не суть важно.

— Откуда вы все это узнаете, Борис Аронович? — удивилась Лара. Она уже была спокойна за себя. — Ваша информированность просто поражает.

— Ах, Ларочка Николаевна! Секрет прост — я человек общительный и невредный, за долгую жизнь у меня накопилось множество друзей и знакомых, а у них тоже есть дети, друзья и знакомые. Мир тесен. В любом учреждении можно найти знакомое лицо или хотя бы общих знакомых. Да и деньги пока еще никто не отменял.

— Как же я вам благодарна, Борис Аронович! Я уже и так успокоилась, а сейчас тем более. Еще раз спасибо вам за все.

Лара встала.

— Рад помочь, милая моя Ларочка Николаевна. Нельзя допускать, чтобы обижали хороших людей, а тем более молодых привлекательных женщин. Вы теперь можете жить как обычно. Пока, я думаю, на допросы вас вызывать не будут, подкопят силы для решающего удара. А тут и адвокатесса подъедет.

Из машины Лариса позвонила подруге.

— Привет!

— О, я вижу, ты уже в нормальном тонусе! — обрадовалась Алла и тут же придумала афоризм в тему: — Хорошее настроение позволяет примириться даже с болезненными ударами судьбы.

— Я так рада, что ты уговорила меня пойти к психиатру. Оказывается, у меня все нормально, я не псих.

— Ну, слава богу! А то я решила, что с тобой теперь можно разговаривать только в присутствии двух телохранителей — еще набросишься, чего доброго. Толику велела срочно заказать мне индивидуальный бронежилет моего сайза, а то вдруг пальнешь! Недоверчивые люди все время ожидают нападения, а не дождавшись и обозлившись, нападают первыми, — родила она еще один перл. — А потому мы с Толяном, моим верным оруженосцем, уже скатались пару раз в лесочек и поупражнялись в стрельбе.

Лара рассмеялась:

— Все! Тревога отменяется. Сейчас еду от Ароныча, он меня тоже порадовал. По его мнению, дело так шатко держится, ткни — и развалится. Он мне адвокатессу сосватал.

— Хорошее дело. Пригодится на будущее. Может, ты еще кого надумаешь пристрелить. Первое преступление прокладывает дорогу следующим.

— Теперь твои шуточки меня уже не достают. Психиатр сказала, что я просто не могла этого сделать.

— Да-а? Она что, видит людей насквозь?

— Похоже на то.

— Тогда и я к ней схожу. Пусть она мне скажет, могу ли я кого-нибудь замочить. Время от времени меня посещает такое желание. Разумеется, я не собираюсь совершать мелкое преступление — за него можно сесть в тюрьму. Мне импонирует лишь громкое убийство, с помощью которого я войду в историю. А чтобы уйти от ответственности, сошлюсь на психиатра, мол, она сказала, что я на мочилово не способна, а профессионалам надо верить.

— Ладно, дорогая, некогда выслушивать твои хохмочки, я поехала трудиться.

— Давай, я тоже постараюсь немного заработать. Надо же к поездке в Италию приодеться. Что же мы с тобой поедем как две Золушки? Нас такими никто не полюбит.

— Ну, насчет Италии еще рано говорить. Следствие-то еще не закончено. Прохоров меня никуда пока не отпустит, у меня же подписка о невыезде.

— Отпустит, не боись. Я знаю, что говорю.

Лариса вернулась в офис и задумалась над проектом нового контракта. Услышав стук в дверь, машинально пригласила:

— Войдите! — и подняла голову.

В кабинет стремительно вошел Казанова.

“Черт, совсем забыла о нем! — спохватилась она. — Надо было хотя бы позвонить...”

Любовник запер дверь и, в несколько шагов преодолев расстояние до ее стола, уселся на него.

— Ты сел на документы, все помнешь! — вскрикнула Лара.

— Ты почему мне не звонишь? — спросил он, хватая ее за руки.

— Не до этого было, Игорек, — жалобно ответила она.

— Да? Тебе уже не до меня?

— Ну ладно, не кипятись. У меня дел было по горло.

— Да какие к черту дела? Я весь извелся, во сне тебя вижу, даже поллюции были, как у четырнадцатилетнего пацана! Хочешь, чтобы я стал импотентом?

— Тебе это явно не грозит, — приняла условия игры Лара, поняв, что Казанова лишь демонстрирует гнев, а не сердится.

— Вот сейчас трахну тебя в наказание за твое плохое поведение!

— Только попробуй! — заверещала она, откатываясь подальше в своем кресле.

— Еще как попробую!

Быстро встав, Казанова легко подхватил ее на руки и усадил на стол. Несколько быстрых движений, и ее трусики, колготки и туфли уже валяются на полу.

“Ой, боже!” — успела подумать Лариса, так и не решив, сопротивляться или нет...

— Ты с ума сошел... — пробормотала она, придя в себя.

— Уже давно, а ты и не заметила?

— Но ведь сюда могли войти...

— Я же первым делом запер дверь.

Казанова сел в ее кресло, а Лара по-прежнему сидела на столе, болтая голыми ногами.

— А, ты пришел ко мне с явно определенными намерениями? — Она изобразила возмущение.

— Конечно. И еще не до конца их осуществил. Иди ко мне.

— Нет уж. В своем кабинете я не позволю.

— Позволишь...

Приподняв Лару за бедра, он пересадил ее к себе на колени.

— Я сейчас заору.

— Ори.

Когда мужчина так заведен, проще покориться, тем более что не очень-то и хочется орать...

Встав с его коленей, Лариса одернула юбку, оглядела свой кабинет и расхохоталась:

— Что ты сделал с контрактом, над которым я столько трудилась?

— А что с ним такого? — невинно улыбнулся Казанова. — Всего-то отпечаталась очень симпатичная попка. Сейчас все разгладим, разложим, и как будто ничего и не было. — Застегнув брюки, он с деловитым видом сгреб в кучу разбросанные по столу листы и обернулся к ней: — Видишь — полный порядок.

— А это? — Она показала на валяющиеся на полу белье и туфли.

— А это я возьму себе в качестве боевого трофея. Мне нравится, когда на тебе нет белья. Теперь каждый раз буду брать на память твои трусики и вешать их над своей кроватью. Если ты меня когда-нибудь бросишь — стану фетишистом и буду мастурбировать в твое белье.

— Ой, какая страшная перспектива!.. — в притворном ужасе всплеснула руками Лариса.

— А чтобы до этого не дошло, поехали.

— Куда?

— Ко мне, конечно. Или тебе больше нравится в своем кабинете? Нет проблем.

Он тут же притянул ее к себе — властным жестом обладателя.

— Нет-нет, — отбивалась она.

— Значит, едем ко мне.

— Но белье-то отдай. Я же замерзну.

— Не успеешь. В машине тепло, да и я согрею. Есть один верный способ.

— Ну что мне с тобой делать?.. — вздохнула Лара.

— А что в подобных случаях обычно отвечает твоя подруга?

Лариса расхохоталась. Нет, с ним не соскучишься!

Игорь помог ей надеть манто, надел на ее голые ноги сапожки и повел к выходу. Открыв заднюю дверцу своей “ауди”, усадил Ларису и сам сел рядом. Шофер тронулся с места. Это “похищение” произошло так стремительно, что Лара даже не успела ни о чем подумать.

— А как же, оказывается, здорово, когда на женщине нет белья... — тихо сказал Казанова, медленно ведя рукой от ее колена выше.

Лариса показала взглядом на шофера, но Игорь только усмехнулся, продолжая скользить пальцами по ее бедру.

“Господи, это уже совсем ни в какие ворота не лезет...” — растерянно думала она, глядя в затылок водителю.

Рука Казановы продолжала медленно и нежно ее поглаживать. Запрокинув голову, Лара сжала бедра, туго охватив его руку, задрожала всем телом и закусила губу, чтобы не закричать...

— Ну вот, а ты боялась, — шепнул Игорь, касаясь губами ее уха.

Она лишь покачала головой и шепотом ответила:

— Ты совсем свихнулся...

— Ага, — с готовностью подтвердил он.

В его квартире опять повсюду стояли кремовые розы, уже свежие. Встретившись взглядом с любовником, Лариса благодарно улыбнулась.

Она всегда удивлялась образцовому порядку в его квартире. Казанова не похож на мужчину, который сам все чистит-блистит, пылесосит и моет посуду.

— Слушай, когда бы я к тебе ни приехала, у тебя всегда чисто. Кто убирает твою квартиру?

— Ты хочешь спросить, есть ли у меня женщина?

Лариса молча смотрела на него, и он ответил:

— Есть.

Слышать это было неприятно, хотя Лара считала себя не ревнивой. Понятно, что такой мужчина, как Казанова, не остается без внимания прекрасного пола. Да ведь она и сама не монашка... Кстати, и Игорю обета верности не давала. Но все равно его слова больно резанули.

Взяв ее за подбородок, он коснулся губами ее лица, отстранился и произнес серьезно, без тени улыбки:

— У меня есть женщина — ты. А квартиру убирает экономка.

Она почувствовала себя дура дурой. Чуть не приревновала... Не в ее характере лезть к мужчине с расспросами о его прошлом. Лариса и сама не любила рассказывать любовникам о других мужчинах, хотя те часто допытывались, кто у нее раньше был и сколько их было. Самое неприятное, что Игорь обо всем догадался. А ведь чувство, которое она испытала, услышав, что у него есть женщина, — почти ревность. Уж чего-чего, а собственнических или бабских черт она в себе даже не подозревала... Желая скрыть замешательство, Лара стала перебирать розы в стоящей рядом с кроватью вазе.

Умница Казанова сделал вид, что ничего не произошло, и подошел к бару.

— Что пьет моя принцесса на этот раз? Коньяк или джин?

— То, что пьет мой повелитель, — в тон ему ответила Лариса.

Минутная неловкость прошла, все забыто. Любовник принес бокалы.

— Ларочка, а ты вообще когда-нибудь ешь? Ни разу не видел, чтобы ты что-то жевала. Понимаю, чтобы иметь такую потрясающую фигуру, нужно во многом себе отказывать, но хоть какие-то калории надо иногда принимать. Я, например, после секса всегда зверски хочу есть. И сейчас как раз тот самый случай.

— Составлю тебе компанию. Вообще-то чувство голода мне почти незнакомо. Я не знаю, что такое диета, у меня нет проблем с весом. Когда вспомню, что пора поесть, — ем, но мало.

— Ну надо же — и в этом ты не похожа на других женщин. Насколько я знаю, практически все дамы озабочены своим весом, только и говорят о диетах и похудании.

— А ты так хорошо знаешь женщин? — поддела Лара.

— Надеюсь.

“Ой, что-то меня опять не в ту степь понесло, — думала она, пока Казанова что-то доставал из холодильника и раскладывал по тарелкам. — Он же подумает, что я пытаюсь выспросить про прежних женщин”.

Аппетит у Игоря действительно был зверский. Пока она ела салат, любовник умял столько, что Лара просто диву далась. С таким аппетитом, и такая атлетическая фигура... Если он и дальше будет поглощать такие количества пищи, у него скоро появится типичное брюшко и валики жира над талией, которые Алка называет “жопины уши”.

— Ты всегда столько ешь? — поинтересовалась Лариса.

— Нет, только после секса.

Тьфу ты, черт, опять скользкая тема. Игорь поймал ее взгляд и усмехнулся. Нет, с ним просто невозможно. Стоит о чем-то подумать, и он все понимает. Неужели на ее лице отражаются все мысли? Или у него такая интуиция?

— Я еще в тренажерный зал хожу, чтобы не заплыть жиром, — пояснил он, догадавшись, о чем подумала Лариса.

Этот человек вихрем ворвался в ее жизнь, а она совсем ничего о нем не знает. Игорь Северин — руководитель преуспевающей фирмы, красивый, богатый, уверенный в себе, очень сексапильный — вот и все, что ей о нем известно. А надо ли знать больше?..

Сколько продлится их роман? Две недели? Месяц? Дольше? У нее бывали и скоротечные интрижки, и длительные. У него наверняка тоже. Хочет ли она, чтобы их роман был долгим? Ответ однозначен: хочет. Но всегда ли их отношения будут на таком же накале? Это вряд ли. А жаль. Такого с ней никогда не бывало и вряд ли когда-нибудь будет.

— Ты что-то загрустила, моя принцесса?

— Нет-нет, просто задумалась.

— О нашем будущем?

Какая же у него интуиция! Когда мужчина будто читает все твои мысли, врать бесполезно.

Лариса встала из-за стола и перешла в другую комнату. Десятый час, пора домой. Она могла бы задержаться, но почему-то ей стало грустно. У нее и раньше случались беспричинные перепады настроения, вот и сейчас тоже. Зачем устраивать надрыв? Вместе нужно быть только тогда, когда обоим этого хочется.

Казанова появился в комнате и, увидев, что она одевается, даже растерялся.

— Ты уже уезжаешь?

— Да.

— Малышка... Прошу тебя, не уезжай. Ну, побудь еще хоть немного. Как представлю себе очередной вечер без тебя...

— Нет, мне надо ехать.

Он вздохнул. Эту женщину ему не удержать.

Открыв правую дверцу своей “ауди”, Казанова помог сесть Ларисе, сел сам и выехал из двора. Некоторое время он молчал, чтобы голос не выдал его печали, и постарался отвлечься быстрой ездой.

— Я велел Жене отогнать “мерседес” к твоему дому. Я правильно сделал? — повернувшись к ней, спросил он ровным тоном.

— Правильно, — кивнула она.

Ей тоже не хотелось показывать ему своего настроения, но ничего с собой поделать Лара не могла. Было грустно.

“Зачем я устраиваю надрыв на пустом месте? — думала она, глядя в окно. — Ведь все хорошо, нет никакой причины, чтобы сидеть и киснуть. Или это опять мои дурные предчувствия...”

Казанова довез Ларису до угла ее дома и нежно погладил по щеке:

— Не грусти, моя принцесса. Ты моя любимая женщина и останешься ею всегда.

“Нет таких слов “всегда” и “никогда”, — подумала Лара и попрощалась.

— До завтра? — уточнил Казанова.

— Я позвоню.

— Нет уж. До завтра. Я тебя найду, где бы ты ни была.

Лариса наконец улыбнулась. Этот мужчина ей нравится. Казанова знает, чего хочет, и привык брать то, что хочет.

Олег уже вполне грамотно проводил переговоры. Лара решила взять еще одного заместителя, чтобы тот оставался в офисе, — Олег теперь все время в разъездах.

Позвонив Аронычу, она попросила его прислать кандидатов, которых он назвал “перспективными молодыми людьми”. Вскоре они пришли на собеседование. Оба ей понравились, и Лариса оформила их в штат.

Звонок телефона уже не вызвал у Лары страха. Да наплевать ей на этого следователя! Раз у нее все в порядке с психикой, бояться нечего. Раньше ей было страшно именно из-за этого, а теперь, когда она твердо знает, что не убивала, — спасибо Лидии Петровне! — прочь все тревоги! Жизнь продолжается!

Взяв трубку, она услышала голос верной боевой подруги:

— Привет, дорогая!

— Привет! — весело отозвалась Лариса.

— Чую — тебя аж распирает от радости, и хочу еще добавить, чтобы ты совсем запорхала. Слишком много хорошего не бывает. Славка уже разыскал алкаша Саню, после непродолжительной беседы тот внял убедительным аргументам и отказался от своих показаний. Уже накатал заяву, что на него оказали давление, причем именно Прохоров. Это уже была моя личная просьба: отомстила я этому паршивцу! Такая рожа, что сама на оплеуху напрашивается. Жаль, что не было у меня возможности врезать ему лично, зато получил моральную оплеуху. Саня честно признался, что тебя в глаза никогда не видел, про пистолеты никогда не слышал, а все наврал по пьянке. Заява уже в ментовке. Наша маленькая радость может стать причиной больших неприятностей этого психосадиста. Теперь Прохоров попляшет, его уже на ковер вызывали. Я довольна. Для хорошего человека и говна не жалко. Так что есть повод отметить.

— Непременно, но только не сегодня.

— Как я понимаю, на сегодня запланирован секс-сеанс? — хмыкнула Алла.

— Почему бы и нет?

— Верно мыслишь, подруга. Для счастья нужна любовь не только страстная, но и сладострастная.

Когда настроение хорошее — в руках все горит. Лара быстро закончила дела в офисе и наконец-то набрала знакомый номер.

— Привет, мой дорогой, — пропела она, услышав голос человека, который за неделю с небольшим заполонил ее жизнь.

— Привет, моя принцесса! — В его голосе была искренняя радость. — Мы скоро увидимся?

— Надеюсь.

— Хочешь куда-нибудь сходить развлечься, потанцевать?

— В данный момент я хочу только тебя, — с придыханием произнесла она.

— Так, я уже выезжаю. У меня?

— У тебя, мой милый, — ответила Лара.

Завтра они куда-нибудь сходят, а сегодня она действительно хочет только того, о чем сказала.

До дома любовника Лара доехала быстро, и все же он ее опередил и ждал во дворе. Решив устроить ему небольшую проверку, она вдруг газанула и с визгом затормозила всего в нескольких сантиметрах от него. Казанова не дрогнул, даже не шелохнулся.

“Хорош! — весело констатировала Лара. — Его ничем не испугаешь!”

По его ухмылке она поняла, что Игорь раскусил ее маневр.

— Малышка, а ты, я вижу, азартна.

— Еще как! — подтвердила она.

— Сыграем как-нибудь в мокрую курицу?

— Я не умею.

— А тут и уметь не надо. Главное — азарт, бесстрашие и выдержка. Выбираем пустынное шоссе и мчимся по одной полосе на хорошей скорости навстречу друг другу. У кого нервы не выдержат, и он свернет в сторону, чтобы уклониться от столкновения, — тот и проиграл.

— Согласна! Неужели ты не знаешь, кто выиграет? — задорно спросила Лариса.

— Знаю. Ты, конечно. Я всегда выигрывал эту игру, но в данном случае проиграю.

— Или же мы оба разобьемся всмятку.

— Этого никогда не будет, потому что я сверну.

— Зачем же предлагаешь играть?

— Тебя хотел проверить.

— Проверил? — усмехнулась она.

Казанова сдержал вздох. Ведь на самом деле все получилось символично: эта женщина никогда не свернет, не уступит — ни в автогонках, ни в жизни. Уступит он, Игорь Северин, который ни разу не проиграл в мокрую курицу и никогда не подчинялся ни одной женщине.

В его квартире опять повсюду стояли свежие кремовые розы.

“Кто же их покупает? — задумалась Лариса. — Ведь у Игоря нет на это времени. Неужели экономка?”

— Милый, а кто покупает для меня розы? — не удержалась она.

Ах, женщины, любопытство погубило не только кошку...

— Я, конечно.

— Когда же ты успеваешь?

— А я не любитель долго валяться в постели. Встаю рано утром и бегом за цветами.

— А я подумала, что твоя экономка.

Увы! Даже умные женщины порой говорят глупости...

Казанова посмотрел на нее недоуменно:

— Чтобы я кому-то доверил выбирать цветы для моей любимой женщины? Я ведь ловлю кайф, когда покупаю их для тебя.

“Вот балда! — обругала себя Лариса. — Надо же, какая бестактность...”

Будучи умной женщиной, она постаралась завуалировать свою оплошность:

— Я надеялась таким образом выпытать у тебя, откуда ты знаешь, что я люблю именно кремовые розы.

— Секрет, — хитро улыбнулся он, быстро раздевая ее.

— Ну, скажи же... — заныла Лара, но ответа не получила.

Через несколько минут она забыла и о розах, и обо всем на свете...

Три дня пролетели как одно мгновение. Лариса не ходила, а летала, не чуя под собой ног. Она по-прежнему тешила себя надеждой, что ни чуточки не влюбилась, просто ей нравится проводить время с Игорем и нравится заниматься с ним сексом.

Закончив дела в офисе, Лара звонила ему, и Казанова все бросал и мчался к ней. Они еще раз сходили на тусовку — ей опять захотелось покрасоваться в свете, — ужинали и танцевали в ресторане, а потом ехали к Игорю домой. И хотя виделись каждый день, каждый раз у них все было по-новому.

Периодически на нее нападала беспричинная печаль. Она и сама не могла понять, с чего вдруг загрустила. Просто в душе вдруг появлялось что-то смутное, тревожащее. Игорь в такие минуты терялся, искренне переживал и, заглядывая ей в глаза, спрашивал, в чем его вина, почему ей стало грустно.

То весела, то грустна, то снова весела и отдается ему со всей страстью... Всегда разная. Казанову и привлекала ее переменчивость, и пугала. У него постоянно было неспокойно на душе. Страх, что Лара бросит его, не покидал, хотя пока для тревоги не было никаких оснований.

Все для него было впервые — и зависимость от ее настроения, и зависимость от ее звонков. Когда Ларисе хотелось его увидеть, она звонила. Пару раз, не утерпев, Игорь позвонил ей сам, но нарвался на холодный тон и отказ, а потом терялся в догадках. Может быть, у нее есть кто-то другой?

Впервые в жизни Казанова узнал, что такое ревность. Он никогда не ревновал ни одну женщину, да и не к кому было ревновать. Женщины не изменяли ему, они сами ревновали его и требовали верности, а Игорь ускользал, желая сохранить свободу.

Впервые он говорил приятные женскому сердцу слова. Казанова, раньше считавший себя циником и не любивший лирических излияний, вдруг стал романтиком. Или был им всегда, но тщательно скрывал за внешним цинизмом?..

Впервые он пытался удержать женщину и впервые боялся ее потерять. Если Лариса прищуривала глаза и высокомерно вскидывала подбородок, Игорь, обмирая в душе, умолял простить его и остаться.

Впервые в своей жизни Казанова подчинялся женщине и делал это, не ощущая психологического дискомфорта. Он был готов подчиняться ей всю жизнь.

Впервые он испытал невероятной силы сексуальный экстаз, хотя в его постели побывало немало женщин.

Впервые Казанова встретил столь чувственную женщину. Среди его многочисленных любовниц были очень темпераментные, но они не шли ни в какое сравнение с Ларой. Недаром он с первого взгляда понял — это тот самый омут, в котором тысяча чертей.

Впервые Игорь так неистово желал женщину, мгновенно заводился от ее особой улыбки, влекущего взгляда, ее тела, запаха, прикосновений. Потенция у него всегда была высокой, но такого сексуального марафона, как с Ларисой, не было ни с одной из прежних любовниц. Казалось, что предела нет. Казанова и раньше не был сексуальным эгоистом, потому его так любили и ценили женщины, а теперь для него было не столь важно собственное наслаждение, сколько ощущения Лары. Он хотел, чтобы она как можно чаще произносила свое “А-ах!” и улетала в заоблачные выси, а потом открывала свои изумительные изумрудно-зеленые глаза и смотрела на него благодарным взглядом женщины, испытавшей экстаз.

Впервые он захотел, чтобы женщина осталась с ним навсегда. Казанова, ненавидевший слова “брак”, “семья”, “обручальное кольцо”, мечтал, чтобы Лариса стала его женой. Ее отказ его огорчил, но не унизил. Он был согласен и на статус любовника, но не терял надежды, что они будут жить вместе и у них родится маленькая дочка с такими же изумрудными глазами и пепельно-русыми волосами, как у Ларисы.

Впервые он мог сказать себе со всей уверенностью, что счастлив. Игорь Северин и раньше был доволен собой и жизнью, а все друзья-приятели считали его везунчиком. Ему все легко удавалось, у него было все: красивые любовницы, любимая работа, цель в жизни, деньги. Но только теперь он понял, что счастье — это когда рядом ЭТА ЖЕНЩИНА, которую он искал всю жизнь.

Герой-любовник Казанова, пожиратель женских сердец, на счету которого сотни побед, впервые полюбил.

— Здравствуйте, Лидия Петровна!

— Здравствуйте, Лариса, — улыбнулась та.

— Вы меня помните? — удивилась Лара.

— Конечно, я всех своих пациентов помню.

— Но за годы работы у вас их, наверное, было десятки тысяч. И вы всех помните?

— У психиатров память профессиональная. Каждый случай уникален: бывает, так врежется в память, что и спустя два десятка лет я помню все детали. Ваша ситуация разрешилась?

— Пока нет.

— Но вы на нее уже не так остро реагируете?

— Надо мной по-прежнему висит дамоклов меч подозрения в убийстве, но я уже отношусь к этому гораздо спокойнее.

— Ну вот, а вы боялись психиатров. Помните старый анекдот? Психиатр пациенту после проведенного лечения: “Вы уже перестали писаться по ночам?” А пациент отвечает весело, с оптимизмом: “Нет, но к утру просыхаю!”

— Это как раз тот самый случай, — рассмеялась Лариса. — Ситуация у меня очень тяжелая, но я весела и ничего не боюсь. Лидия Петровна, сейчас я пришла к вам не как к психиатру, а как к детективу. Если проанализировать все улики, то выходит, что их проще всего было подстроить Алле. Иногда я думаю, что убийство — ее рук дело, а потом мне становится стыдно. Думаю, моя подруга способна убить, но не могу поверить, что при этом она может подставить меня. Алла вспыльчивая, непредсказуемая, но не подлая.

— Оскорбленное самолюбие отвергнутой женщины и ревность — сильный мотив.

— Но неужели она взяла с собой пистолет, отправляясь на свидание?

— Алла могла захватить его с собой по иной причине. Она часто ездит за город?

— Часто.

— Мало ли что может случиться поздно вечером на пустынной дороге? Возможно, ваша подруга брала с собой оружие, отправляясь в поездки, или пистолет всегда при ней. Вы же говорили, что у нее слабость к огнестрельному оружию. А когда Костя сказал ей: “Нет, никогда”, Алла вспылила и выстрелила в него.

— А бутылка, конфеты?

— Взяла на вашем складе.

— Чтобы бросить подозрение на меня?

— Или с целью запутать следствие. Алла была уверена, что у вас алиби — в момент убийства вы были дома, и поэтому решила слегка спутать карты следствию. Насколько я поняла с ваших слов, Алла — истерическая натура. Она всегда играет на публику, любит быть в центре всеобщего внимания, да? Многолика, сегодня одна, завтра другая, разная в зависимости от ситуации?

— Точно! — подтвердила Лариса.

— Истерики утрированно эмоциональны, но поверхностны и непостоянны. Вспыхнула, как спичка, и быстро прогорела.

— И это про нее.

— У истериков часто бывает аффективно суженное сознание. Под влиянием сильных эмоций, в данном случае ревности, сознание как бы сужается: это что-то вроде тоннеля. Образно говоря, справа и слева ничего не видно, а узкий луч света, то есть аффект, освещает только то, что впереди. Туда и устремляется человек и при этом совершает непредсказуемые поступки.

— И может даже убить в таком состоянии?

— Может.

— А потом ничего не помнит?

— Это меньшая степень нарушения сознания, чем “сумерки”, поэтому возможно фрагментарное запамятование.

— Тогда все понятно. А потом это состояние проходит?

— Да, проходит бесследно. Дальше человек живет как обычно. Но такое состояние может повториться, если им вновь овладеет сильная эмоция.

— Опять ревность?

— Или ревность, или аффект страха, гнева.

— А аффективно суженное сознание бывает только у истериков?

— Случается и при других заболеваниях. Но у психопатов бывает часто. У них эмоции неподконтрольны разуму.

— А истерики — это психопаты?

— Не только. Если эти черты у человека существуют с детства и на протяжении всей жизни, то это истерическая психопатия, аномалия личности, как теперь принято говорить. Но может быть и истерический невроз, который возникает после сильной — или не очень сильной, но крайне болезненной именно для этого человека — психической травмы. Но истерический невроз проявляется немного иначе.

— Тогда у Аллы, скорее всего, истерическая аномалия личности. Она всю жизнь такая.

— Пока не будем спешить с выводами. Пусть Алла придет ко мне, думаю, вашей подруге не помешает моя помощь.

— Она и сама хотела к вам прийти, когда я про вас рассказала.

— Значит, ощущает внутреннюю потребность. Истерики любят поговорить о себе. Однако у меня большие сомнения в том, что ваша подруга совершила это преступление. Но пока я лично не увидела ее, воздержусь от категорических суждений, поскольку вы можете либо идеализировать подругу, либо неверно интерпретировать черты ее характера. После личной беседы я вам точно скажу — она убила или нет. Мне достаточно совсем немного времени, чтобы составить мнение о человеке. А пока вам не стоит понапрасну волноваться. Уже сейчас с очень большой вероятностью могу сказать, что ваша подруга — не убийца.

— Лидия Петровна, я вам так благодарна, просто нет слов.

— Вижу, — улыбнулась психиатр.

— Да я не в качестве дифирамбов. Мы с Аллой тоже откровенны друг с другом, но все же есть определенные рамки, за которые мы не выходим. А с вами я говорю так легко...

— Лариса, это моя профессия: слушать, сопереживать и помогать. Так что я просто выполняю свой долг врача.

— Спасибо за все, Лидия Петровна. Можно я еще к вам приду, чтобы вы проанализировали новые факты? Или просто поговорить.

— Конечно, приходите. Желаю вам выбраться из этой непростой ситуации. У меня есть предчувствие, что драматическая история скоро закончится.

— Надеюсь. А вы тоже Водолей?

— Нет, а почему вы спросили?

— Потому что я сама Водолей, и у меня бывают предчувствия, которые обычно сбываются.

— Нет, Лариса, я психиатр, а моя интуиция — это профессиональное качество.

Лара попрощалась и с легкой душой вышла из кабинета Лидии Петровны.

Прошло два дня. В среду, закончив дела в офисе, Лариса решила заехать к своему психиатру.

— Лидия Петровна, мне понравилось у вас бывать, — с порога заявила пациентка. — Ничего, что я использую вас не только как врача, но и как детектива?

— Ну, это громко сказано. Я все же не детектив, — улыбнулась та. — То, чем мы занимаемся, имеет психотерапевтический эффект. Когда вы пришли ко мне в первый раз, у вас была реактивная депрессия. Сейчас ее нет. И выглядите вы по-другому. Заблестели глаза, появились ямочки на щеках, с лица не сходит улыбка.

— Да я и чувствую себя отлично. Сплю уже без снотворных, никаких кошмаров. К тому же в моей жизни появился человек, который мне дорог. И я ему, кажется, тоже дорога.

— Что ж, замечательно. Когда у человека на душе легко, все вокруг меняется и отношение окружающих тоже. Веселый человек притягивает к себе хороших людей.

— Можно мы продолжим наши игры в детектив?

— Давайте.

— Как вы думаете, почему моя машина оказалась в день убийства возле арки, ведущей во двор нашего офиса? Ее там видели два человека — какой-то свидетель и Алла. Сама я в это время была дома, спала. Кто же на ней доехал?

— Здесь могли быть разные варианты. Например, там стояла другая машина. Похожая, но не ваша. Черный цвет встречается часто, а в темноте все машины похожи. В вашем переулке светло?

— Нет, он пустынный, фонари только с одной стороны, причем горят не все.

— Значит, свидетель мог увидеть какую-то темную машину и при плохом освещении принять ее за вашу. Вряд ли он наклонился, чтобы рассмотреть номер, ведь тогда ему еще не было известно, что произошло убийство. Скорее всего, он просто прошел мимо, предположив, что там стоит ваш “мерседес”.

— Тогда почему он назвал мой номер?

— Если он относится к вам с предубеждением, то номер давно врезался ему в память. А уже потом, узнав об убийстве, свидетель все сопоставил, и поскольку, проходя вечером 12-го мимо той машины, решил, что она ваша, все это в его сознании соединилось, и он убежденно назвал ваш номер. Если бы свидетель видел “мерседес” впервые в жизни и назвал правильный номер — это было бы достоверно. А поскольку он видел его многократно, его показания сомнительны. Нередко человек, придя к какому-то ошибочному умозаключению, настолько убеждается в собственной правоте, что потом будет с пеной у рта доказывать, что все было именно так. К тому же ваша машина могла там стоять в другой день, свидетель просто перепутал даты. Ему очень хотелось, чтобы это было так, и он убедил себя в этом. А фильм приплел уже потом. Ведь все читают детективы и смотрят их по телевизору. В фильме “Место встречи изменить нельзя”, который телезрители уже знают наизусть, как раз есть ситуация, когда алиби невинного человека рушится из-за подобной ошибки. Вот ваш свидетель и позаимствовал идею, но уже вполне сознательно.

— То есть из корыстных соображений?

— Не исключено и стремление выдать желаемое за действительное. Свидетель очень хотел вас очернить и решил придать достоверность своим показаниям, упомянув о якобы просмотренном фильме. Но это могло случиться ненамеренно. Например, он пожилой человек, больной атеросклерозом или гипертонической болезнью. К показаниям таких свидетелей следует относиться очень осторожно и доверять им только после обследования у психиатра.

— Могут приврать?

— В том-то и дело, что нет. У пожилых и больных сосудистыми заболеваниями людей бывают типичные нарушения памяти: так называемые псевдореминисценции, то есть ложные воспоминания — человек рассказывает то, чего в действительности не было, будучи в этом глубоко убежден, и конфабуляции — человек рассказывает о событии, действительно имевшем место, но меняет время происшедшего. Конфабуляции и псевдореминисценции бывают и при других заболеваниях, например при алкогольном корсаковском синдроме. Показаниям больных алкоголизмом я бы вообще не доверяла, так как они могут приврать, чтобы показаться более значительной личностью, выступив в качестве важного свидетеля.

— Получается, что многих свидетелей должен обследовать психиатр?

— В идеале — да. Польза была бы несомненной. Я бы к тому же порекомендовала освидетельствовать и самих работников правоохранительных органов. Уверяю вас, очень многие были бы признаны профессионально непригодными.

— Целиком согласна с вами, — кивнула Лара. — Психика следователя Прохорова явно не в порядке. Похоже, он не просто настроен недоброжелательно, но и получает своеобразное удовольствие, унижая меня и роясь в моей интимной жизни.

— Возможно, у него дефект личности или следствие комплексов, в частности, так называемый комплекс маленького человека, получившего толику власти и самоутверждающегося с помощью демонстрации своей иллюзорной власти. Или озлобленность человека, который некогда был значительным лицом, а теперь лишился привилегий.

— Не могу судить о его профессиональных качествах, хотя на мелочах он ловил меня мастерски. Но ведь профессионализм не в том, чтобы подловить допрашиваемого, если тот не совершал преступления! Какой же это профессионал, если он топит невиновного? Следователь с помощью оперативников должен найти убийцу, а не унижать свидетелей, намекая на то, чего не было. Друзья говорили мне о явно предвзятом отношении Прохорова, о том, что настоящий профессионал не цеплялся бы за косвенные улики, которые можно легко подстроить. А Прохоров даже совершает противоправные действия, лишь бы меня наказать. Так какой же он профессионал?

— Если это дело все же дойдет до суда, то можете рассчитывать на мою помощь. Мне достаточно побеседовать с вашим следователем, и я составлю мнение о его личности и докажу его профессиональную непригодность.

— Спасибо, Лидия Петровна. Я не мстительный человек, но такие люди, как он, не должны работать в органах. Ведь дело не только во мне. Скольким еще людям он испортил жизнь!

— К сожалению, люди с личностной патологией нередко избирают те профессии, где они могут самоутвердиться за счет других. Потому я и говорю, что не мешало бы всех обследовать у психиатра. Правда, нам этого никто не позволит. В правоохранительных органах и так мало профессиональных сотрудников, а если психиатры скажут, что большая часть оставшихся непригодны к этой работе из-за аномалии личности, то вообще работать будет некому. По мнению начальства, лучше плохой сотрудник, чем никакого.

— А от этого страдают ни в чем не повинные люди.

— Печально, но факт. Кстати, Прохоров может быть болен шизофренией. Есть так называемая вялотекущая шизофрения, при которой нет бреда, галлюцинаций и прочей яркой симптоматики, а наличествует лишь эмоциональный дефект. Это эмоционально холодные, бесчувственные, а порой и жестокие люди. Есть среди них и оголтелые фанатики. Причем люди даже не догадываются, что он болен шизофренией. Просто он “деревянный”, вот и все.

— Вы как будто портрет Прохорова нарисовали!

— В отношении свидетеля я рекомендую вам настоять на обследовании у психиатра. Кстати, этот человек мог просто солгать. Меня наводит на это предположение факт, что он пришел со своими показаниями не сразу, а спустя две с половиной недели. Например, будучи настроенным к вам отрицательно, он видел, что вы все это время благополучны, и решил подпортить вам настроение, придумав все это. Либо вспомнил про какую-то машину, но уверил себя, что она была именно черной, а та могла быть и темно-синей, и темно-вишневой. А свидетель был от нее далеко и точно цвет не разглядел, а потом сказал, что проходил рядом и даже видел номер. Ну зачем, скажите на милость, ему наклоняться и смотреть на номер чьего-то автомобиля? Ведь на сей раз он стоит не под его окнами, а на улице и ничем не беспокоит. И как же он умудрился сразу запомнить номер машины? Что за надобность была его запоминать? На месте следователя я попросила бы его воспроизвести по памяти номера других автомобилей, которые часто появляются в вашем дворе. А если этот человек зачем-то записывает все номера машин, попадающих в его поле зрения, то наличествует психическая патология. Или же он когда-то видел ваш “мерседес”, но из-за конфабуляций передвинул событие во времени. А в целом ясно, что показания этого свидетеля сомнительны.

— А Алла? Она же в здравом уме и трезвой памяти.

— Ваша подруга может искренне заблуждаться.

— Меня беспокоит, как она оказалась в том переулке?

— Этому может быть двоякое объяснение. Первое — Алла оказалась поблизости и решила за вами заехать, но, увидев машину, которую приняла за вашу, подумала, что у вас свидание с Костей, и проехала мимо. Алла быстро ездит?

— Гоняет как сумасшедшая.

— Вот она и промчалась по полутемному переулку мимо какого-то темного автомобиля, решив, что это ваш “мерседес”. Ваша подруга не из тех, кто будет специально останавливаться, чтобы посмотреть на номер машины, а при быстрой езде она могла ошибиться.

— А второе объяснение?

— А второе уже гораздо серьезнее. Возле арки не было никакого автомобиля, свидетель напутал или соврал, а ваша подруга заезжала, чтобы встретиться с Костей. Или какая-то машина там была, но Алла знала, что не ваша, а на ходу сориентировалась, услышав от вас о свидетеле, видевшем ваш “мерседес”.

— Это означает, что Алла убила Костю?

— Мы ведь не знаем, солгала ли она относительно вашей машины или ошиблась. Возможен такой вариант: Алла заехала в ваш офис под каким-то благовидным предлогом, а убийца видел, как она вошла, дождался ее ухода и позвонил в дверь, а Костя, полагая, что вернулась Алла, открыл. Алла не захотела признаться, что встречалась с Костей незадолго до убийства, ни вам, ни следователю, — по вполне понятной причине.

Посмотрев на часы, Лара спохватилась, что уже без пяти пять, и встала.

— Лидия Петровна, можно я завтра приду? Мне нужно еще кое-что уточнить.

— Конечно, Лариса, жду вас.

Через полчаса Лара входила с Игорем в ресторанный зал, а в половине девятого была дома и успела полчаса поваляться и поболтать с любимым сыном.

В девять зазвонил телефон.

— Я адвокат, Покровская Наталия Николаевна, — услышала она приятный женский голос. — Борис Аронович сказал, что вам нужна моя помощь.

Они договорились через час встретиться в небольшом кафе рядом с домом Лары.

— Я сяду за столик и буду держать в руках журнал, — предложила Лариса.

— Не нужно шпионских штучек, — засмеялась адвокатесса. — Мне Борис Аронович так красочно вас описал, что я вас сразу узнаю.

Кафе было малолюдно: ни музыки, ни шума. Сев за столик в углу лицом к двери, Лариса заказала кофе. Адвокатесса вошла стремительной, энергичной походкой, и Лара сразу поняла, что они поладят.

— Лариса Николаевна? — спросила та, подойдя к ее столику.

— Если вы не возражаете, просто Лариса.

— Тогда я просто Наташа.

Они с симпатией улыбнулись друг другу.

— Борис Аронович уже посвятил меня во все детали вашего дела. Не вижу проблем: обвинение построено на песке. Пистолет действительно был?

— Был.

— Исчез?

— Да.

— Какую задачу вы ставите передо мной? Только ваша защита или мне нужно установить истинного убийцу?

— А вы сможете?

— Смогу. При необходимости привлеку частных детективов, кое-что разузнаю по своим каналам. Если следователь пригласит вас, тут же перезвоните мне. Без меня на допрос ни в коем случае не ходите. И не бойтесь угроз, что вас приведут под конвоем. Где Прохоров возьмет конвой? Даже курьеров, доставляющих повестки, не хватает, поэтому он вызывает свидетелей по телефону. Так что ничего не бойтесь. Я к нему заеду и побеседую. Прохоров очень тяжелый человек, но все же юрист со стажем. Он уже так напортачил, что пора и честь знать. Начну с него, а потом и до начальства доберусь, расскажу про все его художества. Найду им истинного убийцу и опозорю. Нечего допускать утечку информации из органов, нужно следить за своими кадрами. Я поговорю и с операми, которые допрашивали вашего инструктора по стрельбе. Они, конечно, горазды на разные хитрости, но надо и их к порядку призвать, нельзя же так. Сами творят беспредел и делают вид, что с ним борются.

— Мой психиатр сказала, что, если понадобится, она готова стать экспертом. И про свидетелей все скажет, и про Прохорова, что у него не в порядке с психикой, поэтому он настроен ко мне недоброжелательно и нарушает процессуальные нормы.

— Пока я справлюсь сама, а если понадобится, привлечем и психиатра. Мне приходилось с ними общаться, они могут оказать большую помощь. Были случаи, когда по особенностям преступления психиатры составляли психологический портрет убийцы и милиция его находила.

— Лидия Петровна — настоящий детектив. Если дать ей факты, она все проанализирует и сделает вывод.

— Отлично. Еще одна умная голова нам не помешает.

Адвокатесса все больше нравилась Ларисе. Видимо, Наташа поняла, о чем она подумала, и улыбнулась:

— Вы мне тоже симпатичны, Лариса.

— Ну и интуиция у вас, Наташа!

— Стараемся, — без тени кокетства ответила та.

Они договорились о Наташином гонораре и попрощались. Домой Лара вернулась в отличном настроении. Хотя они всего лишь пару часов назад расстались с Игорем, она позвонила ему и пропела в трубку:

— Я хочу быть с тобой, я хочу быть с тобой, я так хочу быть с тобой, и я буду с тобой.

— Я сейчас приеду! — обрадовался он.

— Нет, милый, я просто хотела сказать, что люблю тебя.

От радости Казанова даже не знал, что ответить. Лариса улыбнулась, чмокнула трубку, чтобы он услышал звук поцелуя.

— До завтра, мой любимый, самый желанный, самый красивый и самый замечательный Казанова.

“А ведь Алка права, — подумала она. — Верная боевая подруга обронит свой фирменный иронизм — и в точку. Судьбу человека определяет не удача, а его осознанный выбор. Две с небольшим недели назад у меня был выбор: погрузиться в пучину отчаяния или найти способ забыться. Я предпочла второе. Поставила на Казанову втемную, ничего не зная о нем, — и моя жизнь круто изменилась. Я люблю и любима, а все прежние проблемы отошли на задний план. Еще недавно я одна носила свою тяжелую ношу, боясь поделиться даже с подругой, а теперь стала действовать, и у меня сразу появилось много соратников. Ситуация сдвинулась с мертвой точки, мне уже не грозит обвинение в убийстве, с психикой все в порядке, на душе легко. Счастливый человек привлекает хороших людей и удачу, а бездеятельный нытик отталкивает от себя окружающих и притягивает неприятности. Получается, что именно правильный выбор повлиял на мою судьбу, ведь перелом произошел после встречи с Казановой”.

В пятницу, закончив с текущими делами, Лара заехала в психиатрический центр и, поздоровавшись с психиатром, продолжила “игру в детектив”.

— Лидия Петровна, есть одна неувязка. Муж зачем-то приезжал к моей маме и намекнул, что у меня бывают провалы в памяти.

— В связи с этим у вас появились подозрения в адрес супруга, но вы боитесь себе в этом признаться? — уточнила собеседница.

— Подозрений у меня нет, я уверена, что Миша не убивал Костю. Мне просто непонятно, зачем он поехал к маме и растревожил ее, ведь за все одиннадцать лет нашего брака мой благоверный ни разу у нее не был.

— Лариса, а почему вы так уверены, что ваш муж не совершил это убийство?

— Я не знаю... — растерялась она. — Мне трудно в это поверить... Миша не способен убить.

— Давайте не будем спешить с выводами. Вы мало рассказывали о нем, но у меня сложилось впечатление, что он человек малоконтактный, как говорится, вещь в себе.

— Да, Миша именно такой.

— Друзья у него есть?

— Нет, только коллеги по работе. Такие же одержимые, как мой муж. Работа, работа и работа. Все разговоры и все мысли только о работе.

— Как он относится к своим родителям?

— Миша редко с ними видится, у него на это нет времени. Он очень сдержанный и немногословный человек.

— А можно сказать, что Михаил эмоционально холоден?

— Пожалуй, да.

— А какие-нибудь странности, особенности, чудачества?

— Странно, что у него нет друзей, мужу совсем не нужно общение и ему никто не звонит домой. И он никогда не бывает у моей мамы. Миша был у нее всего раз — недавно, когда расспрашивал, все ли у меня в порядке с психикой.

— Похоже, Михаил — шизоидная личность, хотя психиатры никогда не ставят диагноз заочно, не видя самого человека. А шизоиды могут быть парадоксальны. У них своя логика, непонятная другим людям.

— А шизоид — это шизофреник?

— Нет, это вариант аномалии личности, или, как называли раньше — психопатии. Уродство характера, как мы говорим. Шизоидная психопатия кое в чем напоминает шизофрению, отсюда и сходное название. Это не психическая болезнь, но и не норма. Ваш муж отчужден от вас, холоден, замкнут, нет эмоциональной отдачи, сопереживания, душевной чуткости — так?

— Примерно так. Эмоционального контакта у нас нет.

— Пока не рискну делать выводы. Вы, Лариса, можете быть субъективны, как все жены субъективны в оценке мужей. Обладая иной эмоциональностью и мышлением, женщина требует того же от мужа, а если не находит отклика — то сердится.

— Вы осуждаете меня за это?

— Психиатры никогда не осуждают своих пациентов. Психиатр — это больше чем исповедник. Все поймет, посочувствует, объяснит, как дальше жить, но не осудит.

— Именно потому я к вам прихожу. Я вообще-то не люблю ворошить прошлое, а вам все рассказала.

— А сейчас об этом жалеете?

— Что вы, Лидия Петровна! Если я что-то не хочу говорить, этого из меня и клещами не вытянуть. Вам я все рассказываю потому, что мне самой этого хочется. Вы меня понимаете. Без морализаторства, без ханжества...

— Лариса, вы плохо представляете себе мою профессию, — улыбнулась Лидия Петровна.

— Теперь в общих чертах представляю. Самое главное я поняла: психиатр обязан выслушивать своих пациентов и не делать им замечаний. Я права?

— Не совсем. Психиатр не обязан слушать, он внимательно выслушивает все, что говорит ему пациент. Понимаете разницу? Умение слушать — один из элементов нашей профессии. В обычной жизни люди любят говорить сами, но желающих выслушать их обычно не находится. Всех волнуют только собственные проблемы, а не заботы других людей. Так что психиатр — это, образно говоря, жилетка, в которую можно выплакаться. Именно поэтому вы мне все рассказали, разве не так?

— Так, — согласилась Лариса.

— Давайте пока оставим тему вашего брака, поскольку она для вас болезненна. Но это тоже вполне решаемо. Ко мне приходят многие пары с различными проблемами, и, смею вас уверить, мне удалось сохранить немало семей, которые были на грани развода.

— Не сомневаюсь, Лидия Петровна. Мне даже трудно подобрать слово, которым я могла бы обозначить ваше умение найти контакт с человеком.

— А и не надо искать слов, Лариса, — рассмеялась та. — Слово давно придумано — “психиатр”, то есть врачеватель душ. Можно понимать это буквально, как врачевание больной души, то есть психики, а можно понимать и в более широком смысле.

— Да уж, с моей души вы сняли очень увесистый камень.

— Рада за вас. Уверяю вас, другие пациенты тоже выходят из моего кабинета с чувством облегчения.

— Вы просто врач от Бога, как раньше говорили.

— Нет, Лариса, я просто психиатр, а настоящий психиатр — это всегда от Бога. Но нас с вами повело в сторону высоких материй. Давайте вернемся к вашей конкретной ситуации. Допустим — пока еще только допустим, — ваш муж является шизоидной личностью. Еще раз повторю — пока лично с ним не пообщаюсь, не буду спешить с выводами. На данном этапе мы лишь строим предположения. Если принять, что ваш муж шизоид, то, узнав о вашей неверности, он мог решиться наказать вас по-своему, поскольку эмоциональная сфера у шизоидов своеобразна.

— Он мог сделать вид, будто это я убила Костю?

— Да.

— А убил сам?

— Не обязательно. Убить мог кто-то другой, а он просто использовал ситуацию, чтобы наказать вас за неверность.

— А мог он застрелить Костю из ревности?

— Здесь возможно сочетание мотивов: стремление избавиться от соперника и вернуть вас, желание вас наказать или свалить на вас вину. Миша водит машину?

— Водить он умеет, но не любит.

— А следователю даже не пришло в голову озаботиться такой версией: вы вернулись из командировки усталая, упали в постель и уснули. Михаил уложил сына спать, а сам достал с антресолей пистолет, взял из вашей сумочки ключи от “мерседеса”, доехал до офиса, открыл дверь ключами, которые лежали в бардачке, и застрелил Костю.

— Ужас какой! И поставил бутылку и коробку конфет на стол?

— Да, чтобы наказать вас и навести на вас подозрение. Он ведь обещал подтвердить ваше алиби и не опасается, что вы пострадаете. Но морально муж вас наказал.

— А где Миша взял бутылку и конфеты?

— А дома у вас их нет?

— Есть.

— Не заметили пропажу?

— Даже не обращала внимания.

— А на вашем складе они есть?

— Да сколько угодно! Целые штабеля.

— Вот вам и ответ. Эта мысль могла прийти ему уже потом, после убийства. Он прошел на склад, нашел то, что надо, протер бутылку и поставил на стол. Ваш муж знал о том, что нужно сдавать офис-склад на охрану?

— Знал. Одно время у меня не было кладовщика — прежнего выгнали, а нового еще не взяли. Миша временно его подменял.

— Следовательно, ему было известно, что если он не сдаст офис на охрану, то в двенадцать ночи приедут с пульта охраны и обнаружат труп. Возможно, в его планы это не входило, у него были иные соображения. Если исходить из этой версии, то понятно, почему в день убийства ваша машина оказалась неподалеку от офиса. Свидетель, хоть и предвзятый, все-таки не лжет, и Алла тоже не ошиблась. Миша поставил “мерседес” у арки, а не во дворе, чтобы его не увидели из окон соседи. Стоящая на улице машина вряд ли привлечет чье-то внимание, мало ли к кому она приехала. Лариса, пока мы строим предположения на том, что ваш муж шизоид. Но по вашим оценкам мне еще трудно составить четкое мнение о его личности.

— А если бы вы увидели его, сразу оценили бы личность?

— Порой мне для этого достаточно даже пары фраз. Бывает, что человек только вошел в кабинет, а я уже знаю его диагноз.

— А я с Мишей прожила одиннадцать лет... — вздохнула Лариса.

— И тем не менее вы совершенно не знаете своего мужа. Потому все, что мы до этого говорили, расценивайте лишь как один из вариантов. Но если ваш муж — не шизоид, то могли быть иные мотивы его поведения.

— Но при чем же пистолет в моем шкафу, шаги, Дон, которого усыпили?

— Здесь могут быть три варианта. Вариант первый: ваш муж — убийца. Тогда все действия с пистолетом — его рук дело. Он нагнетал напряжение, чтобы еще больше вас наказать. Дона усыпил тоже он. Во-первых, псу это не принесло ощутимого вреда. Во-вторых, шизоиды, на взгляд других людей, часто бывают жестоки. Сами они таковыми себя не считают, поскольку руководствуются собственной парадоксальной логикой. В-третьих, Михаил не хотел, чтобы вы заподозрили его, поэтому обставил все так, будто в квартиру проник посторонний. У него была возможность регулярно проверять, не дотрагивались ли вы до пистолета. Возможно, Миша сделал вид, что поехал на работу, а сам следил, не выйдете ли вы из дома. Или вначале ушел, а потом вернулся, увидел ваш “мерседес”, понял, что вы еще дома, и решил напугать вас посильнее. Поэтому были и шаги, и исчезновение пистолета, и усыпление пса. Он добился своего и действительно вас напугал. Вариант второй: ваш муж убил Костю, а все фокусы с пистолетом и псом проделал некто, желающий причинить вам вред, например тот же Савва. Не сам, конечно, а кто-то по его приказу. Скорее всего, их было несколько человек, так удобнее за вами следить. Вариант третий: ваш муж не убивал, но, узнав об убийстве, наказал вас по-своему. Взял пистолет с антресолей, подбросил в ваш шкаф, и все прочее.

— В любом случае все это очень страшно.

— Есть еще и четвертый вариант — ваш муж совершенно ни при чем, а убийство, усыпление пса и фокусы с пистолетом — дело рук того же Саввы или еще кого-то.

— Лидия Петровна, лучше я буду думать о четвертом варианте. Не хочется делать никаких выводов. Если я захожу в своих размышлениях слишком далеко, я говорю себе: “Стоп! Я не буду больше об этом думать!”

— Очень мудрая позиция. Если не можешь повлиять на ситуацию, нужно изменить отношение к ней — не ломать голову и не доводить себя до невроза. А когда есть возможность изменить ситуацию, нужно бороться.

— Спасибо, Лидия Петровна, — сказала Лариса, вставая. — Как только появятся новые факты, я к вам еще приду.

— Приходите, Лариса, — улыбнулась та. — Что бы ни случилось, я уверена, — вы выстоите. У вас мозаичная личность, но с помощью самодисциплины вы выработали в себе черты стеничности, — говоря проще — сильный характер, — и это похвально.

Выйдя из психиатрического центра, Лариса уже собиралась звонить Игорю, но ее опередила адвокатесса:

— Вы можете приехать ко мне?

— Да, — ответила Лара.

Наташа назвала адрес. Через полчаса Лара была в ее кабинете.

— В понедельник в Битцевском лесопарке обнаружен “подснежник” со множественными огнестрельными ранениями. К майке была приколота булавкой записка. Текст размыт, но эксперты восстановили его. Записку я не видела, но текст примерно такого содержания: “Если меня убьют, то это дело рук Косого. Он меня заставил замочить одного кента, чтобы подставить Ивлеву Ларису Николаевну, они что-то промеж себя не поделили. Косой сказал, как сделать, будто пришила она. Я взял ее тачку, в бардачке лежали ключи от склада. У нее есть “ТТ”, я тоже взял “ТТ”. Потом положил на стол бутылку и коробку, как велел Косой, позвонил в охрану и запер склад. Косой сказал, что за это простит мне долг, но я ему не верю”.

Лара растерялась:

— Надо же... А я-то голову ломала, невинных людей подозревала. А тут какой-то Косой...

— Вы знаете такого?

— По-моему, да... Кажется, у одного из них левый глаз действительно косил...

— Поясните.

Лара рассказала о том, как три года назад ребята из фирмы “Заря” ее “кинули”, о последовавшей затем разборке и о том, что одного из обидчиков потом убили свои же, а второго наказали.

— Так именно у того, кто остался в живых, глаз косил?

— Да.

— Сомнительно, чтобы он три года вынашивал планы мести. Но быть может, он все это время провел в местах лишения свободы или уезжал в другую страну, вернулся и, не разобравшись в ситуации, решил вам отплатить. Это я выясню. И все же такая утонченная месть со стороны столь примитивного человека... — Адвокатесса покачала головой. — Он бы, скорее всего, вас убил, раз такой злопамятный. Обычно люди этого круга больше грозятся кровавой местью, но либо осуществляют ее сразу, либо никогда. А ждать, как граф Монте-Кристо, много лет, чтобы красиво отомстить... Это не их стиль.

— Да и сама записка какая-то сомнительная. Кто же будет признаваться в убийстве и носить записку с собой? Скорее всего, он бы ее где-то запрятал, чтобы в случае его насильственной смерти записку нашли. Убийца ведь мог обыскать труп.

— Если бы догадался о существовании записки. Но вы правы, здесь много неувязок, — согласилась Наташа.

— А из какого оружия он убит?

— Множественные ранения из автомата Калашникова.

— Похоже на бандитские дела.

— Верно. К тому же он убит не в том месте, где его нашли. Его прошили очередью из автомата, а уже потом привезли в Битцевский лесопарк, а это совершенно неподходящее место, чтобы там сбросить труп. В хорошую погоду там многие гуляют, везде протоптаны тропинки. Тело не закопали и даже ничем не прикрыли, оно лежало под деревом недалеко от опушки. Видимо, раньше труп был припорошен снегом, а недавно снег растаял, и его обнаружили.

“Ты все поняла...” — прочла Лара в глазах адвокатессы и отвела взгляд.

— А будет проведено расследование? — охрипшим голосом спросила она.

— Вряд ли. Кому это нужно? Спишут на бандитские разборки. Личность убитого установили. Некто Шамов Семен Николаевич, член группировки криминального авторитета Савватеева по кличке Савва.

— Все сходится, — тихо сказала Лара.

— Да. Проведут формальное расследование и закроют дело. С Прохоровым я уже говорила. Вначале он пытался мне что-то возражать, пока не узнал про Шамова. Я сходила и к прокурору. Нельзя прощать такие вещи.

— Спасибо, Наташа, — тихо промолвила Лара. — Вы хорошо поработали.

На прощание та взяла ее за руку:

— Не переживайте, Лариса. Вы невиновны, и это главное. А виновного Бог накажет.

В тот же день Прохоров пригласил Лару к себе. Угрюмо глядя на свои сцепленные руки, сжав губы в ниточку, он процедил:

— Дело закрыто. Убийство заказное, исполнителя убрали.

Подписав ей пропуск, он поднял глаза, в которых читались тоска, разочарование, ненависть и бессилие. “Почему-то этот психически неполноценный сморчок сегодня без очков, — машинально отметила она. — Или ему уже не надо прятать от меня свои мерзкие глаза?.. Лучше бы надел. У него взгляд подыхающей, но хищной рыбы, готовой цапнуть даже в агонии. Он ведь и в самом деле дефектный... По глазам видно, что психосадист”.

— Желаю здравствовать, Лариса Николаевна, — вымученно произнес следователь. Видно, получил нагоняй от прокурора и тот обязал его соблюсти политес, лишь бы возмущенная свидетельница не подала в суд, — тогда и прокурору не поздоровится. — Вы неординарная женщина. Я таких еще не встречал и надеюсь больше никогда не встретить.

— Я тоже надеюсь никогда больше вас не видеть. Хотя уверена, что вы ничего не поймете, но все же напоследок выскажу все, что о вас думаю. Вы меня ненавидите за то, что не удалось посадить. Сейчас, вместо того чтобы извиниться за свое хамство, вы пытаетесь сделать хорошую мину при плохой игре и надеетесь оставить последнее слово за собой. При Сталине вам бы цены не было. Вы каратель и человеконенавистник, поэтому вас категорически нельзя допускать к работе с людьми. Уверена, что психиатр обнаружил бы у вас патологию личности и дал заключение, что вам противопоказано занимать должность, где вы можете отыгрываться за свои комплексы на ни в чем не повинных людях. Я верю в высшую справедливость и уверена, что рано или поздно вы будете наказаны за все.

Лариса взяла пропуск и вышла из кабинета Прохорова не попрощавшись.

От следователя Лара сразу поехала к подруге. Ее всю трясло от негодования. Разволновавшись, она проскочила перекресток, когда зеленый свет светофора уже погас, и едва не попала в аварию.

— Это твоя работа? — закричала она с порога.

— Ты о чем, дорогая? — Чистый, невинный взгляд, легкая улыбка.

— Да этот труп в Битцевском лесопарке с липовым признанием в убийстве Кости.

— Мокруха — не мое хобби, — с достоинством заявила Алла. — Я не имею дурной привычки отстреливать кого-то в лесопарках.

— Ну, не ты лично, а Мирон.

— Славка тоже не имеет такой дурной привычки.

— Подразумевалось, что Мирон все организовал.

— А, ты про это... Ну, было дело, решил он тебе немножко помочь. “Et libera nos a malo” — и освободи нас от зла, сказано в Евангелии. Ведь тебя запросто могли упечь в тюрягу ни за что ни про что. Ты невиновна, и это самое главное. Как говорили древние: “Finis coronat opus” — конец венчает дело. А техническая сторона — не твоя забота.

— И ради этого Слава приказал убить человека?

— Да зачем... — скривилась Алла. — У Славкиных пацанов была разборочка с Саввиными отморозками, постреляли немножко. Потом враги сбежали, а труп своего дружка оставили на поле брани. Мирон говорит: “Зачем добру пропадать, пусть послужит правому делу”. Накатали записку да и отвезли убиенного Саввиного ублюдка в лесочек, недалеко, чтобы побыстрее нашли и чтобы дело именно к московским ментам попало, а то очень уж затянулась вся эта лабуда. Долго же этот трупешник там провалялся... Я уже начала икру метать. Да ты не переживай, Саввин гаденыш порядочным мерзавцем был, а так хоть пользу принес.

— Алка! Что вы наделали! Да от этой записки за версту несет явной липой! Даже мне понятно, что бандит не мог написать такую записку. Сразу видно, что кто-то подделывался под малообразованного человека, но все равно некоторые фразы его выдали. Любой эксперт это сразу установит. Только хуже будет — понятно же, что труп подбросили, чтобы отвести от нас подозрение.

— А зачем эксперту это надо? У них работы и так навалом. Он что, по собственной инициативе этим займется? На экспертизу направляет следователь, а дело уже закрыто, мне Славка только что звонил. Я-то думала, ты обрадуешься. А от тебя дождешься благодарности, как же... — Верная боевая подруга притворно вздохнула, но тут же снова заулыбалась. Она искренне радовалась, что все, наконец, закончилось.

— Алка, поклянись, что его не специально убили, чтобы снять с меня подозрение.

— Клянусь и верую! Jurare et credo! — торжественно произнесла та, подняв руку. — Да можешь хоть Толика спросить, он тоже на той разборке немножко пострелял, даже царапину схватил, хромает, бедняжка. А потом трупешник в лесочек отвозил вместе с ребятами. Ради тебя Толян на все готов. Он бы хоть штабель трупов отвез, лишь бы тебе помочь.

— Зови его, — потребовала Лара. — Я уже не знаю, когда тебе верить, а когда нет.

Алла нажала кнопку звонка. Вошел верный оруженосец.

— Толян, Ларка где-то прознала про тот трупешник в Битцеве. Не ты, часом, сболтнул?

— Ты чё, охренела? — вытаращил глаза он.

— Да ладно, я пошутила. Но теперь она желает самолично во всем удостовериться, не верит мне, хоть я и поклялась. Хочет все от тебя услышать. Давай как на духу расскажи, как все было: и про перестрелку, и про то, как вы потом в лесочке трупешник скинули.

— А командира ты спросила? — подозрительно спросил Толик.

— Вот еще! — фыркнула верная боевая подруга. — Будто я без него не знаю, что мне делать, а что нет!

— Тогда ничё не скажу, — пробурчал он.

— А, черт с тобой, — махнула рукой Алла, придвинула к себе телефон и набрала номер. — Славик! Привет, родной, как дела? Умница, хотеть важнее, чем мочь. А мои дела таковы, что будет приятно вспомнить это на склоне жизни. Тут Ларка примчалась с вытаращенными глазами и трясет меня, как грушу. Всю душу уже вытрясла. Может, ты сам ей все расскажешь? Сейчас спрошу. Поедем к нему в преферанс перекинуться? — спросила она подругу с самым невинным видом.

— Алка, я тебя сейчас убью! — вскричала Лариса.

— Славик, Ларка грозится меня убить, — изобразив испуг, пожаловалась она любовнику. — Как скажешь, дорогой. Ты же знаешь, какая я кроткая. Кротче меня лишь кроты.

Алла, подмигнув, передала трубку подруге.

— Лариса, — услышала она голос Мирона. — Приезжай, я тебе сам все расскажу. Алла здесь ни при чем. Это моя инициатива.

— Хорошо, — вздохнула Лара и повесила трубку.

— Вот и умница, — обрадовалась верная боевая подруга. — Давно пулечку не писали. Толян, доставь-ка нас с ветерком к Мирону. И обратно привезешь: леди на радостях после удачно завершенного дела желают надраться вдрист. Как, старушка, не возражаешь надраться?

Лариса не выдержала и рассмеялась.

— Ну, я же говорю, что ты умница! — похвалила Алла. — И я умница. Полкило нашего ума ценнее тонны чужого. Мы хорошо смотримся вместе, правда, Толян? Просто замечательная парочка! Только очень разные. На моем фоне Ларка кажется еще тоньше и интеллигентнее, а я на ее фоне — еще толще и циничнее. Но вместе мы то, что надо! Ну, погнали! Вистуем втемную, подруга!

В субботу они поехали на дачу. День выдался солнечным, теплым, в воздухе пахло весной. Лариса любила свою дачу — не особняк, как у “новых русских”, а обычный бревенчатый двухэтажный дом застройки пятидесятых, восемь соток. Дачу построили родители, потом у них уже не было сил ею заниматься, и они оформили дарственную на дочь. Никаких грядок-парников, только цветы, подстриженные лужайки, растут тридцатилетние сосны, ели и березы. Все свое, родное, знакомое с детства.

Весна наконец наступила. Светило солнце, в прибитый еще отцом скворечник уже прилетели скворцы, на березах и елях висели капельки и искрились на солнце, весело чирикали воробьи, и на душе у Ларисы было легко.

— Ох, лепота, — потянулась она всем телом, оглядываясь кругом.

Скоро все здесь зазеленеет, они будут приезжать сюда по выходным, она будет возиться со своими любимыми цветами, а Алешка — дни напролет носиться с друзьями. Обычно сын за летний сезон намного подрастает — рядом хвойный лес, как говорят врачи, он стимулирует обмен веществ в растущем организме. Мама обоснуется на даче с Алешкой, а она будто навещать их по субботам. Ох, скорее бы лето... Надоела долгая зима. Весну Лара любила, но эти месяцы вымотали всю душу...

Теперь все кончилось. Два дня проведет с сыном, а в понедельник опять увидит своего любимого Казанову. И во вторник тоже, и в среду... Она его любит, и он ее любит. Жизнь продолжается!

Алешка умчался к соседским ребятам. Муж наполнил баки, стоявшие на чердаке, и из кранов потекла вода. Лара нагрела ее электрокипятильником, перемыла всю посуду, включила холодильник и положила в него привезенные с собой продукты.

Миша включил газовое отопление, через полчаса батареи нагрелись. В доме стало теплее. Сбросив куртку, Лариса прошла по комнатам, быстро привела все в порядок, открыла окна, чтобы выветрилась зимняя затхлость, застелила постели, приготовила обед.

Прибежал раскрасневшийся Алешка. Они пообедали, и сын снова умчался. Дон побежал за ним, оглашая тишину радостным лаем.

Лара поднялась на второй этаж в спальню и решила немного отдохнуть. За эти недели она так устала... В Москве — дела, заботы, ежедневная суета, а на даче все по-другому. Будто бежала-бежала, натолкнулась на невидимую стену, обошла ее и попала в иной мир.

В спальне было свежо, прохладно и пахло весной. Лариса прикрыла окно, оставив лишь форточку. Спать не хотелось. Просто полежать, не думая ни о чем... Где-то у нее был недочитанный еще с прошлого сезона детектив.

Открыв прикроватную тумбочку, Лара замерла. На нижней полке лежал ее пистолет в целлофановом пакете. В тупом оцепенении она опустилась на кровать. Как здесь очутился этот проклятый “ТТ”? Миша привез? Нет, с тех пор, как они прошлой осенью закрыли дачный сезон, он ни разу не ездил на дачу.

Она выглянула в окно. Муж что-то пилил в сарае. Накинув куртку, Лариса вышла из дома. Миша не обернулся, хотя почувствовал, что жена стоит рядом.

— Миша, почему в тумбочке лежит мой пистолет? — тихо спросила она.

— Потому что я его туда положил, — спокойно ответил тот, не поднимая головы.

— Но зачем?

— Потому что на нем мои отпечатки пальцев.

— Я не поняла... А мои?

— А твоих там нет. Только мои.

Лара вспомнила слова психиатра: шизоиды уверены в своей правоте, у них парадоксальная логика, они бывают неосознанно жестоки, могут совершать поступки неадекватные с точки зрения нормального человека. Они скрытны и замкнуты, но не умеют лгать и притворяться.

Миша не притворялся, он просто молчал. Сделал свое дело и молчал. Почему? А потому, что жена его ни о чем не спрашивала. А сегодня спросила — вот он и ответил. Парадоксален, как и во всем, и патологически честен.

“Ничего себе! — мысленно ахнула она. — Значит, как и предполагала Лидия Петровна, улики, фокусы с пистолетом и Доном, шаги в доме — его рук дело. Все подстроил Миша, шизоид чертов. Моя-то крыша на месте, это у мужа она сдвинулась, и он хотел создать у меня впечатление, будто я схожу с ума. Что ж, как ни горько, надо будет зайти к Лидии Петровне и поблагодарить — ее вывод оказался единственно верным. А я, слепая курица, прожила с ним столько лет, почти не замечая его... Даже помыслить не могла, что в нем копится обида. И вот он решил меня наказать... Любой нормальный человек расценит это как дикость, жестокость, а с точки зрения шизоида Миши — все логично, точнее, паралогично. Жена плохо себя вела, вот и получила то, что заслужила. А он живет как ни в чем не бывало и спокоен как удав”.

Ей захотелось немедленно убежать в дом, в лес, на край света или еще дальше, лишь бы оказаться как можно дальше от мужа.

“Я не хочу ничего знать! Зачем я его расспрашиваю? Мы столько лет молчали, пусть все останется как прежде, — твердила себе Лариса. — Я устала и хочу покоя, не надо мне ни его признаний, ни страшной правды! Уеду сейчас к Казанове, он меня успокоит, а с Мишей все ясно...”

Пока известна лишь часть правды — можно сомневаться, придумывать утешительное объяснение или попросту гнать прочь черные мысли. “Этого не может быть, потому что не может быть никогда!” — замечательные чеховские слова, которые помогают защитить психику от потрясений. А внутренний голос возражал: “Ведь сама знаешь, что спросишь Мишу, и он ответит. Сейчас ты снова пытаешься лакировать действительность и, как страус, прятать голову в песок. Сколько можно молчать и делать вид, что все прекрасно в Датском королевстве?”

И она задала свой последний вопрос:

— Зачем ты сохранил пистолет?

Миша выпрямился и бросил пилу. По его взгляду Лара поняла, что сейчас услышит, и ответ не замедлил последовать.

— Потому что это я его убил, — ровным тоном ответил ей муж.

Продолжение следует

Читайте следующие романы серии «Все женщины делают это…»: «Казанова» и другие – о перипетиях взаимоотношений Ларисы, Казановы, Аллы и других сквозных героев этой серии.

 

И напоследок…

Читатели, знакомые с другими моими романами, уже не удивятся, увидев послесловие после окончания сюжета. А все потому, что я не только писательница, но и врач-психиатр, психотерапевт, сексолог. Свою задачу я вижу в не в том, чтоб рассказать занимательную историю, а в том, чтобы донести до читателя основные идеи и напомнить, что, несмотря на существующий ныне бардак и пофигизм, все еще есть вечные ценности (ради это я, по сути, и начала писать книги), а также пропагандировать психиатрические знания и изменить отношение россиян к отечественным психиатрам. Поверьте, мы вовсе не так страшны, как нас малюют! Но только не подумайте, что именно я – прототип Лидии Петровны! У нее и в самом деле есть прототип – моя мама, замечательный психиатр, которая за свою более чем полувековую клиническую практику помогла сотням тысячам людей. И еще одна важная цель – вселить в читателей оптимизм. Сама я, как и Алла, героиня всех моих романов, неисправимая оптимистка, хотя мне пришлось пережить немало драматических ситуаций, но тем не менее, я уверена, что даже в темном прошлом можно углядеть ростки светлого будущего. И еще одна моя цель – смехотерапия, недаром мои романы называют своеобразным антидепрессантом. У меня иронический склад ума, а потому я «натворила» более 6 тысяч «иронизмов», которыми щедро делюсь со своими читателями, и многие мои фразы уже стали крылатыми.

Все главные герои этой серии имеют реальные прототипы. Возможно именно потому читатели «видят» себя в том или ином герое или героине. «Вы написали будто бы с меня!», «Ваши герои – как живые!», «Я воспринимаю Аллу, Ларису, Казанову не как литературных героев, а как реальных людей, своих друзей» - такие письма я получаю регулярно.

Ранее этот роман выходил под названием «Вист втемную». Дело в том, что я, как вы, наверное, уже поняли, завзятая преферансистка, и поначалу хотела все романы назвать привычными каждому преферансисту слоганами, а в сюжетах проводить аналогию с игрой в преферанс. «Вся жизнь – игра!» – не так ли? В частности, «Вист втемную» был задуман как неоспоримое доказательство существования женской интуиции (которая, кстати, позволяет считать себя правой вне зависимости от истинного положения вещей). Я верю в женскую интуицию! (Хотя мужчины и оспаривают ее и порой скептически хмыкают, услышав от своей подруги: «Я интуитивно чувствую…»). Я и сама интуитивист – некоторые вещи я просто наперед знаю. Не стремлюсь кому-либо доказать (тем паче – мужчинам), но точно знаю: именно так и будет. Мои пациенты по этой причине даже называют меня «ведьмой» - шутя, конечно. А хотя… Слово «ведьма» происходить от «ведать»…

От идеи связать особенности личности преферансиста с его судьбой мне пришлось отказаться – увы, не так уж много людей умеют играть в преферанс, а без понимания тонкостей этой игры не понять и тонкостей психологии игроков. А жаль… Особенно жалко было урезать превосходную сцену, когда Алла с Ларисой обыгрывают Мирона (в теперешнем варианте эта сцена занимает всего несколько страниц) - они ведь и по жизни его обыграли, «приручив» крутого мафиози, поняв его психологию и играя на его слабостях (кстати, я и своих пациенток учу, пользуясь знанием мужской психологии, «обыгрывать» мужчин по жизни). Пришлось отказаться и от прежних названий романов – читатели не знали, что подразумевается под знакомым каждому преферансисту слоганом. А уж изменив название, я решила переработать и сам роман. Все ж с момента его написания прошло несколько лет, за это время и в нашей стране, и в нашей жизни произошли существенные изменения. Когда-нибудь канут в Лету и организованные группировки, и бандитский капитализм (кстати, читатели из дальнего зарубежья пишут мне, что мои романы отражают эпоху, что они изучают происходящие в нашей стране явления не по газетам, а по моим книгам), но останутся вечные темы – любовь, дружба, романтические отношения, верность, измена, ревность, предательство, месть. Именно это и является основной тематикой моих романов.

Этот роман по хронологии событий, происходящих с главными героями, - самый первый. Но на этом криминальная история не заканчивается! Вы поверили на слово Мише, мужу Ларисы, когда тот признался ей в убийстве? Если нет, читайте продолжение, и узнаете правду.

ЛЮБОВЬ ТРЕБУЕТ ЖЕРТВ?..

Отнюдь!

ЛЮБОЙ – ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ ДАВАТЬ, НЕ ЛИШАЯ СЕБЯ НИЧЕГО!

Желаю вам любить и быть любимой!

Диля Еникеева