Кризис сипахийской системы и его причины.

Во второй половине XVI в. правящая верхушка Османской империи продолжала осуществлять захватническую политику в широких размерах. Однако новые войны не приносили прежних успехов. В 1571 г. турки потерпели сокрушительное поражение в морской битве при Лепанто. В грандиозном по тем временам морском сражении соединенный флот католических государств Европы разгромил османский флот, потопив или захватив 224 из 277 кораблей противника и потеряв при этом всего 15 галер. Знаменитый испанский писатель Сервантес, бывший участником этого сражения, писал, что в тот день "рассеялось заблуждение, в коем пребывал весь мир и все народы, полагавшие, что турки на море непобедимы".

Союзники, однако, не сумели воспользоваться плодами победы при Лепанто. Более того, к лету 1572 г. османский флот был восстановлен. С его помощью великому везиру Мехмеду Соколлу в 1573 г. удалось завоевать принадлежавший венецианцам Кипр, а в 1574 г. окончательно изгнать испанцев из Туниса. Во время мирных переговоров он горделиво заметил венецианскому послу: "При Лепанто вы нам только подстригли бороду, захватом Кипра мы вам отрубили руку". Тем не менее поражение при Лепанто определенно свидетельствовало, что период военного превосходства Османской державы уже прошел. В конце XVI и в XVII в. османские войска еще не раз одерживали победы, но ряд крупных поражений показал, что их былая непобедимость окончательно осталась в прошлом.

Основной причиной ослабления Османской империи было разложение военно-феодальной структуры государства, в первую очередь сипахийской системы землевладения.

Уже в середине XVI в. стало выявляться углублявшееся несоответствие между уровнем развития производительных сил на основной {157} территории империи и характером производственных отношений, выражавшимся в сохранении служебного ненаследственного землевладения. Тимар возник и утвердился в процессе феодализации османского общества, он соответствовал раннему этапу его развития, периоду незначительного товарного производства и денежного обмена. Между тем в областях, завоеванных турками, и в первую очередь на Балканах, развитие феодализма и товарно-денежных отношений зашло значительно дальше, чем у завоевателей.

Это противоречие обнаруживалось по мере постепенного восстановления экономики и оживления хозяйственной жизни на завоеванных территориях. С течением времени потребности османских феодалов в деньгах резко выросли, изменился и сам образ их жизни. На смену военному аскетизму пришла страсть к роскоши, дорогим одеждам, пышным дворцам. В то же время прежние источники доходов, в первую очередь военная добыча, стали быстро оскудевать. Причины этого явления необходимо искать в самой сущности сипахийской системы. Созданная в военных условиях и для военных целей, она толкала государство на все новые и новые завоевательные походы. Вместе с тем бесконечные войны вели к разорению крестьянства, хозяйственной разрухе и экономическому застою, следствием чего было неизбежное ослабление военной мощи империи. Между тем в Европе шел процесс складывания сильных централизованных государств, формировались регулярные войска, обученные более передовой тактике боя и оснащенные новым вооружением. В конечном итоге совокупность указанных внешних и внутренних обстоятельств привела к почти полному прекращению территориальных захватов турок в Европе и резкому сокращению военной добычи. Вместе с тем упали поступления от левантийской торговли в связи с переносом центра мировой торговли на Атлантический океан и сокращением объема коммерческих операций в Средиземноморье.

К концу XVI в. сложилось такое положение, когда потребности османских феодалов в деньгах росли, а поступления сокращались. Уменьшение военной добычи толкало сипахи на усиление эксплуатации прикрепленных к земельным владениям крестьян. Однако тимарная система не могла удовлетворить возросшей жажды денег, так как размеры поступлений и права сипахи в отношении своих держаний были строго регламентированы законом. Поэтому османские "мужи меча" стали стремиться к превращению тимаров из условных владений в наследственные и безусловные. Так постепенно менялась сущность служебного землевладения. Если жесткая регламентация прав тимариотов препятствовала им в реализации подобных замыслов, то большой объем прав и привилегий правящей верхушки облегчал ей концентрацию в своих руках многих вакантных тимаров, ставших фактически {158} наследственными владениями, не связанными с выполнением военной службы.

В первую очередь тимариотские земли пыталась присвоить придворная знать, чтобы меньше зависеть от смены султанского настроения. "Зеаметы и тимары, — писал в XVII в. защитник интересов сипахи Мустафа Кочибей, — сделались жертвой вельмож". С неменьшим возмущением авторы того времени писали о проникновении в среду турецких феодалов "подонков из народа", в частности о ростовщиках и "торговцах-шакалах”, стремившихся с помощью подкупов заполучить земли или должности в государственном аппарате. Их появление в среде держателей тимаров позволяет предполагать растущее воздействие торгово-ростовщического капитала на аграрные отношения в Османской империи.

Концентрация земель в руках правящей верхушки была не единственной причиной упадка сипахийской системы. Не меньшее значение имела "нерентабельность" тимара в глазах их владельцев. В XVI в. средний доход тимариота равнялся примерно 5 тыс. акче, а дом в провинциальном городе стоил от 1 до 4 тыс. акче, водяная мельница 5200 акче, раб — от 1 до 4 тыс., лошадь — 800-900 акче. Таким образом, учитывая цены того времени, можно видеть, что поступления от тимара обеспечивали сипахи весьма низкий прожиточный минимум. Поэтому столь важна была для сипахи военная добыча, которая могла удвоить и утроить доходы "людей меча”. Сокращение военной добычи нанесло первый серьезный удар по их материальному положению.

Вторым ударом стало значительное падение стоимости акче (в 2-2,5 раза по официальному курсу и в 4 раза на "черном рынке") в конце XVI в. в связи с наплывом в страны Леванта дешевого серебра из Америки. В то время как цены на рынке, а также государственные налоги резко выросли, размеры поступлений сипахи с их держаний остались на прежнем уровне. В итоге доля тимариотов в общем объеме феодальной ренты, получаемой с крестьян, резко сократилась. Так, в начале XVI в. в пользу сипахи Румелии шло примерно 50-70% всех сборов с сельского населения, а в конце XVI в. — лишь 20-25%. В конце концов военные расходы, лежавшие на плечах "мужей меча", перестали окупаться сборами с тимаров, сипахи стали терять интерес к своим земельным держаниям, их боевой дух и желание воевать также неуклонно падали. Дубровчанин С. Градич, оставивший интересное описание Турецкой империи в середине XVII в., отмечал: "Отличавшиеся прежде воинственностью, силой, терпеливостью, скромностью, воздержанностью и бережливостью, ныне они [сипахи] стали вялы, трусливы, сладострастны… и за деньги выставляют вместо себя наемников, даже христиан, чему в достаточной степени способствует корыстолюбие пашей и продажность чиновников". {159}

Одним из первых показателей начавшегося упадка Османской державы были серьезные финансовые затруднения, с которыми столкнулось правительство в конце XVI в. Выяснилось, что прежние источники доходов не покрывают постоянно возраставших расходов на содержание армии и огромного военно-административного аппарата. Впервые дефицит поступлений был отмечен в 1564 г., тогда доходы казны составляли 183 млн., а расходы около 190 млн. акче. К 1596 г. сборы в казну равнялись 300 млн., а издержки — 900 млн. акче. Однако следует учесть, что за тот же срок стоимость акче упала примерно в три раза, поэтому реальные доходы правительства составляли всего около 100 млн. акче.

Стремясь покрыть нехватку денежных средств, османское правительство прибегло к уменьшению серебряного содержания акче, а затем и к ухудшению пробы серебра. Выпуск испорченной монеты на некоторое время обеспечивал казну ценным металлом, однако не мог решить трудностей, стоявших перед правительством. Более того, употребление испорченной монеты повлекло за собой настоящий хаос в государственных финансах и значительно осложнило внутриполитическую обстановку в стране.

Выход из тяжелого положения, в котором оказалось османское правительство, османские феодалы видели в усилении эксплуатации народных масс и особенно крестьянства. В конце XVI — начале XVII в. были значительно увеличены размеры податей с зависимого населения и введены новые поборы. Так, подушная подать с немусульман — джизья — к началу XVII в. выросла с 20-25 акче до 140, а сборщики налогов на местах временами взимали по 400-500 акче. Еще быстрее росли налоги, относившиеся к категории "чрезвычайных". Поскольку они вводились государством в зависимости от конкретных, главным образом военных, нужд, то их размеры не были точно установлены. Турецкий хронист Мустафа Селяники писал: "В провинциях государства чрезвычайные налоги довели подданный народ до того, что ему опротивел этот мир и все, что находится в нем”.

Вместе с усилением налогового гнета правительство стало в широких размерах практиковать сдачу государственных земель на откуп. Расширение деятельности откупщиков, быстро превратившихся в подлинных хозяев целых районов страны, означало прежде всего усиление хищнической эксплуатации зависимого населения.

Особенно тяжелые последствия для сельского хозяйства имело резкое увеличение удельного веса денежной ренты. Как правило, замена продуктовой и отработочной ренты денежными сборами происходит в то время, когда товарное производство достигло весьма высокого уровня. В условиях же Османской империи, при недостаточном развитии товарного производства и крайней узости внутреннего рынка, переход {160} к денежным платежам был обусловлен не столько экономическим развитием страны, сколько возросшими потребностями феодалов. Поэтому подобный переход не мог стимулировать развитие производительных сил в сельском хозяйстве, более того, он усиливал разорение крестьянства. Поскольку рыночные цены на продукты земледелия и скотоводства были очень низкими, крестьянам для уплаты своих налогов приходилось продавать не только излишек, но и значительную часть необходимого продукта. Райят, оказавшись не в состоянии выполнить свои повинности, был вынужден прибегать к услугам ростовщиков. Ростовщические операции приобрели в это время большой размах. Значительная часть сельских жителей оказалась в долговой кабале, заложив свои дома, скот, землю.

Османские авторы и европейские путешественники того времени сообщают о массовом разорении и бегстве крестьян из деревень, об опустевших селах и заброшенных полях, о частых голодных годах. "В лето 1605 г., — читаем мы в одной сербской надписи, — был мор великий по всей земле… И тогда отец чадо за хлеб продавал, и сын отца, и кум кума, и брат брата”. Голод царил тогда и в Восточной Анатолии. Армянский переписчик религиозных книг сделал в конце одной из них такую приписку: "От голода умерли тысячи и десятки тысяч. А те, кто уцелели, бежали в Джезире [Северная Месопотамия], Багдад, Арабистан, Тавриз, Казвин, Хамадан и Грузию и там все умерли на чужбине… В городе Джезире священники подсчитали и оказалось, что они похоронили 40 000 человек, не считая тех, кто остался под снегом или утонул в реках или погиб в других городах. От Самосаты до Грузии и до Стамбула на север, до Амида и Алеппо на юг страна была необитаема…"

 

"Джелялийская смута".

Рост цен, усиление налогового гнета, произвол и насилия представителей господствующего класса — все это вызывало широкое недовольство народных низов. Оно вылилось в мощные антиправительственные выступления. Во второй половине XVI в. вся Анатолия оказалась охваченной серией крупных восстаний, получивших в официальных документах название "джелялийской смуты".

Положение народных масс в анатолийских провинциях значительно осложнялось военными действиями на турецко-иранской границе, которые с середины 70-х годов почти не прекращались. В годы войны на плечи крестьян ложились дополнительные повинности, связанные с обеспечением действующей армии провиантом и снаряжением. Для покрытия расходов правительство стало регулярно собирать чрезвычайные военные налоги. Войска, непрерывным потоком шедшие на восточные границы, забирали последнее, что оставалось у деревенских жителей. Не случайно разорившиеся и безземельные крестьяне составляли наиболее активную часть повстанцев. {161}

Ко второй половине XVI в. стало ясно, что османские города оказались не в состоянии принять всего "избыточного" сельского населения, В силу ограниченности сырьевой базы, незначительности спроса, господства ручного труда ремесленное производство не могло поспеть за темпами роста числа городских жителей. Поэтому крестьянская молодежь заполнила религиозные училища — медресе, начала вливаться в ряды янычар, искать места среди челяди провинциальных феодалов. Специфической чертой жизни городов того времени стало умножение численности городского плебса. Фактически для османского общества XVI в. значительная масса покидавших деревни крестьян и обширный слой лиц без определенных занятий в городах оказались "лишними людьми".

Проблема "лишних людей", получивших в османских документах название левендов, решалась Портой путем их привлечения к участию в завоевательных войнах в качестве стрельцов — тюфенкчи. Со временем отряды левендов превратились в грозную мятежную силу, угрожавшую порядку в Османской империи. Отказываясь сдавать оружие по возвращении из походов, левенды большими и малыми группами расходились по анатолийским и балканским провинциям в надежде найти место в военной свите того или иного крупного феодала, губернатора провинции или уезда. Те, кто не смог обрести себе такого пристанища, легко превращались в разбойников. В конце XVI в. число последних выросло настолько, что слово "левенд" обрело значение мятежного человека, разбойника.

Действия отрядов левендов переплетались с волнениями крестьян, протестовавших против феодального гнета и вымогательств местных феодалов и султанских чиновников. Борьба сельского населения дополнялась выступлениями софт — учащихся медресе и других представителей городского плебса, очень чутко реагировавших на рост цен на продукты питания и предметы первой необходимости, выпуск испорченных денег, введение новых поборов.

Руководителями восстаний были, как правило, сипахи, недовольные действиями центрального правительства и пытавшиеся использовать народное возмущение, чтобы силой вернуть отобранные у них земли. Принимали участие в антиправительственных выступлениях также и отдельные провинциальные наместники — бейлербеи и санджакбеи, но их своекорыстные замыслы не имели ничего общего с целями народного движения.

Особенно острая ситуация сложилась к 1596 г., когда недовольство действиями султанских властей охватило значительную часть Малой Азии, Северный Ирак и Сирию. Толчком к перерастанию недовольства в открытое восстание послужила очередная проверка сипахийского ополчения, когда 30 тыс. тимариотов были лишены своих {162} кормлений по обвинению в дезертирстве. Среди пострадавших были два брата — Абдулхалим по прозвищу Кара Языджи и Дели Хасан, ставшие руководителями восстания. Отряды повстанцев установили свой контроль в Восточной Анатолии. Кара Языджи стал рассылать свои указы, назначать на административные и духовные посты своих ставленников, собирать налоги и контрибуции на содержание своего войска. Многие представители местных властей перешли на его сторону, надеясь сохранить свои посты и имущество.

После смерти Кара Языджи в 1602 г. руководство восстанием перешло к Дели Хасану, которому удалось объединиться с другими повстанческими вождями. Тридцатитысячное войско вооруженных крестьян и воинов Дели Хасана овладело Токатом и осадило Кайсери. Суровая зима 1602/1603 гг. затруднила положение восставших, но все же они представляли грозную силу для султанских войск. Однако переход низших и средних сипахи на сторону противника внес дезорганизацию в ряды восставших. Сам Дели Хасан, прельщенный обещанием правительства дать ему должность паши Боснии, прекратил борьбу и сложил оружие. Воспользовавшись разбродом в лагере восставших, султанские войска сумели разгромить "джеляли". В 1605 г. Дели Хасан был казнен.

Несмотря на жестокие репрессии, народное движение в Анатолии не было подавлено. Почти во всех районах Малой Азии действовали отряды повстанцев, насчитывавшие от нескольких десятков до нескольких тысяч человек. Наиболее опасным для султанского правительства было восстание во главе с Календероглу. Он начал действовать еще в 1592 г. во главе группы в 80 человек, а в 1607 г., когда его отрядам удалось захватить Бурсу, в них действовало 30 тыс. человек. Сторонники Календероглу контролировали большую территорию от Анкары до побережья Эгейского и Мраморного морей. Лишь в 1608 г. опытному военачальнику Куюджу Мурад-паше удалось нанести поражение восставшим. Календероглу вместе с остатками своих войск вынужден был уйти в Иран.

После разгрома восстания Календероглу Мурад-паше понадобилось еще около двух лет, чтобы ликвидировать повстанческое движение в Анатолии. Для устрашения крестьян было приказано выкладывать пирамиды из отрезанных голов и тел повстанцев. Жестокие каратели не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. По разным сведениям, за три года было казнено от 65 до 100 тыс. человек. Однако и эти кровавые меры не принесли полного успокоения.

Напуганная огромным размахом выступлений "джеляли", правящая верхушка Турции вынуждена была пойти на некоторые уступки. В октябре 1610 г. султан издал специальный ферман, получивший название "Указа справедливости". В нем султанское правительство {163} обращало внимание местных властей на чрезвычайно тяжелое положение райи и требовало смягчения феодального гнета и ограничения произвола ростовщиков.

Освободительное движение против османского владычества в конце XVI — начале XVII вв. Население балканских стран, завоеванных турками и вошедших в состав Османской империи, не склонилось перед захватчиками и не примирилось с чужеземным господством. На протяжении ряда столетий болгары, сербы, греки и другие народы Балканского полуострова вели тяжелую, неравную борьбу за свое освобождение. Это движение одновременно имело и ярко выраженный антифеодальный характер.

В зависимости от конкретных условий сопротивление народных масс принимало разные формы, приобретало различный размах и остроту. Наряду с такими формами протеста, как массовое бегство крестьян, жители Балкан широко прибегали и к открытому неповиновению, отказываясь платить налоги, уничтожая налоговые реестры, убивая султанских чиновников. Однако наиболее распространенной формой борьбы в XVI в. было гайдукское движение.

По формальным критериям гайдучество было близко выступлениям разбойников-левендов в Анатолии. Однако его реальное содержание было иным, оно представляло собой ответ не только на феодальную эксплуатацию, но и на жестокий национально-религиозный гнет. Население видело в гайдуках народных мстителей и своих защитников, поэтому оно активно поддерживало их, снабжая продовольствием и укрывая в минуту опасности.

Крупные поражения турецких войск во второй половине XVI в., свидетельствовавшие об ослаблении военной мощи Османской державы, усилили надежды балканских народов на освобождение. В 90-х годах в различных районах балканского полуострова вспыхнул ряд организованных восстаний, участники которых ставили своей задачей свержение османского господства. В 1594 г. вслед за восстанием сербов в Банате последовало выступление валашского господаря Михая Храброго, нанесшего ряд поражений туркам. Под влиянием побед Михая Храброго невиданных размеров достигло гайдукское движение. Особенно прославились своими действиями отряды Дели Марко и Баба Новака. Нередко эти отряды проникали в глубь Балканского полуострова, нападали на крупные города. В 1598 г., после вступления отрядов Михая Храброго в Болгарию, вспыхнули восстания в Тырново и ряде других болгарских городов. Однако вскоре под сильным натиском султанских войск Михай Храбрый был вынужден отступить в Валахию. Тырновское восстание не получило дальнейшего развития и было жестоко подавлено турками. {164}

В эти же годы освободительное движение усилилось в Южной Сербии, Далмации, Черногории, Герцеговине, Морее, Албании. Эти разрозненные локальные выступления, не получившие обещанной поддержки христианских правителей Европы, также были подавлены. В 1601 г. преданный своими боярами Михай Храбрый потерпел поражение и вскоре был убит. В дальнейшем из-за неблагоприятных внешнеполитических обстоятельств освободительное движение на Балканах стало ослабевать.

Попытки сбросить османское владычество отмечались и в азиатских владениях Порты. Так, в первое десятилетие XVII в. происходили восстания курдов под руководством Джанбулада в Верхней Месопотамии и друзских племен (приверженцев особой шиитской секты, сложившихся в отдельную этническую группу) под водительством шейха Фахреддина Маана в Ливане. Хотя цель выступлений не была достигнута, они также способствовали расшатыванию и подрыву могущества империи.

Ослабление центральной власти и усиление сепаратизма в Османской империи. С конца 1610 г. народные выступления в Анатолии постепенно теряют свою силу. Длительные войны, восстания и жестокие репрессии, обрушившиеся на участников джелялийского движения, тяжело сказались на хозяйственной жизни страны. Во многих районах Балкан и Малой Азии численность населения снизилась в первой половине XVII в. до уровня, существовавшего в начале XVI в. Часть оседлых жителей вновь вернулись к кочевничеству. Замедлились и темпы развития городов и городского ремесла. Даже такие крупные центры, как Бурса, Анкара, Кайсери, Сивас, с трудом оправлялись от ущерба, причиненного в годы "смуты". В конце 40-х годов XVII в. сумма налоговых поступлений в казну оставалась на уровне 90-х годов XVI в., составляя всего 360 млн. акче.

Противоречивыми оказались и последствия перемен в аграрных отношениях. Разложение сипахийской системы и начавшееся складывание частнофеодального землевладения привели к некоторому увеличению товарности сельского хозяйства, но этот процесс имел и другое последствие — обеднение крестьян и потерю ими наследственных прав на обрабатываемые земли. В своем первом "наставлении" (рисале), предназначенном для султана Мурада IV (1623—1640), Кочибей писал: "Словом, такого стеснения и угнетения, в котором находятся бедные селяне, никогда ни в одной стране света, ни в одном государстве не было… Веющие холодом вздохи угнетенных сокрушают домы; слезы глаз страдальцев потопляют государство в воде погибели". Во втором рисале, написанном через несколько лет, он вновь возвращается к той же теме: "Слуги твои — райя, крайне обеднели и разбежались из деревень". {165}

Поскольку сипахийская система не могла уже выступать в качестве источника военной силы и фактора стабилизации внутреннего положения, Порта была вынуждена увеличивать численность постоянных войск и особенно янычарского корпуса. В 1595 г. в реестрах янычар было записано 25 тыс., а спустя три года — 35 тыс. человек. В первой половине XVII в. в корпусе значилось уже до 50 тыс. солдат. Прежняя система комплектования постоянных войск на основе "девширме" оказалась не в состоянии обеспечить такое умножение рядов янычар, и в 30-х годах XVII в. Порта фактически совсем отказалась от нее. К этому времени пополнение корпуса осуществлялось за счет детей янычар, мелких торговцев и ремесленников, выходцев из деревни.

Быстрый рост войска, состоявшего на казенном содержании, стал непосильным бременем для государственных финансов: увеличение расходов на армию привело к истощению казны. Из-за недостатка серебра жалование солдатам стали выдавать нерегулярно, в испорченной монете, часто выплата денег задерживалась на длительный срок. Янычары ответили на ущемление своих прав открытыми мятежами, которые показали, что существовавший ранее баланс сил в османской политической системе оказался нарушенным. Чем менее боеспособными становились отряды сипахи, тем сильнее оказывалась зависимость султана и его министров от прихотей янычар. "Управ в государстве не стало: его держат в руках состоящие на жаловании янычары", — жаловался Кочибей.

Потребность в деньгах, не удовлетворяемая низким жалованьем, заставляла янычар обращаться к побочным заработкам — ремеслу и торговле. С тех пор как новые занятия стали приносить им основной доход, желание воинов воевать упало и они под любыми предлогами старались избежать участия в походах. Вместе с тем янычары решительно противодействовали любым попыткам властей как-либо ограничить их привилегированное положение. Используя это обстоятельство, враждующие феодальные группировки постоянно подстрекали янычар к мятежам и свержению неугодных министров, везиров и самих султанов. Лишь в течение 1617—1623 гг. в результате янычарских бунтов на престоле сменилось четыре султана. Подобные события дали современникам повод писать о янычарах, что "они так же опасны в мирное время, как слабы во время войны”.

Многие факты, сообщаемые современниками, свидетельствуют о разложении государственного аппарата. Преемники Сулеймана I принимали мало участия в управлении державой, переложив все заботы на плечи великих везиров. Однако возможности первых министров оказались весьма ограниченными. Султанский дворец и особенно гарем, открывавший кратчайший доступ к повелителю империи, превратились в главные очаги интриг придворных в борьбе за власть. Уже при {166} Сулеймане большое влияние на деятельность Порты оказывала Роксолана, некогда угнанная из Подолии в неволю и ставшая любимой женой султана. Поддерживая своего фаворита Рустем-пашу на посту великого везира, она расчистила путь к султанскому престолу для своего сына — будущего Селима II (1566—1574). В последующие годы подобная практика превратилась в устойчивую традицию.

Провозглашенный султаном безвольный и суеверный Мехмед III (1595—1603) оставил управление государственными делами своей матери Сафие. В качестве валиде-султан (султанши-матери) Сафие за 8 лет правления от имени сына переменила 11 великих везиров. Еще большим влиянием пользовалась Кёсем-султан (ум. 1651), фаворитка Ахмеда I (1603—1617) и мать Османа II (1617, 1618—1622), Мурада IV (1624—1640) и Ибрагима I (1640—1648). На протяжении многих лет по своей прихоти и проискам лиц из своего окружения она фактически определяла политику Порты, смещая и назначая великих везиров и других министров, чем до крайности запутала и осложнила положение в империи. Лишь когда на престоле оказался 6-летний Мехмед IV (1648—1687), его мать сумела преодолеть влияние старой султанши. В народной памяти первая половина XVII в. оставалась как "эпоха правления женщин", хотя правильнее говорить о засилии султанских фаворитов и управителей гарема — кызлар агасы (господин девушек).

С конца XVI в. усилились сепаратистские выступления в провинциях империи. Пользуясь ослаблением центральной власти, крупные феодалы выходили из повиновения и превращались в самостоятельных правителей. Султанская власть, заинтересованная главным образом в исправном поступлении в казну установленных с каждого из эялетов налоговых сборов, обычно не вмешивалась в их управление. Отсюда полный произвол местных губернаторов-пашей, власть которых была почти бесконтрольной и неограниченной.

В этих условиях султанский двор стал чаще и шире использовать ислам как важнейшее средство сохранения единства и целостности империи. Соответственно возросла роль улемов и их главного авторитета шейх-уль-ислама, все большее внимание стало придаваться соблюдению норм шариата, зато сократились масштабы применения государственного законодательства. Хотя подобные меры не могли преодолеть внутренней разобщенности империи, зато способствовали усилению контроля духовенства над всеми сферами общественно-политической и культурной жизни.

 

Ослабление военного могущества Османской империи.

Султанские власти пытались предотвратить дальнейшее нарастание кризисных явлений в жизни империи путем продолжения захватнических войн. В 1576 г. Мурад III (1574—1595) двинул свою армию против сефевидского Ирана с целью захвата Закавказья и установления контроля {167} над волжско-каспийским торговым путем, соединявшим Иран с Россией. Военные действия, растянувшиеся на 14 лет, закончились тем, что иранский шах Аббас, вынужденный одновременно вести войну в Хорасане против узбеков, пошел на заключение Стамбульского мирного договора 1590 г., по которому он уступал туркам Восточную Грузию и Восточную Армению, почти весь Азербайджан и часть Западного Ирана.

Спустя два года началась новая длительная война, на этот раз против Австрии за венгерские земли. В 1605 г. воспользовавшись тем, что османские силы были сконцентрированы в Европе, а в Анатолии бушевала "джелялийская смута", шах Аббас возобновил военные действия в Закавказье. Порте пришлось срочно идти на урегулирование своего конфликта с Габсбургами. Борьба с ними показала, что несмотря на огромные средства, шедшие на содержание султанской армии, в военно-техническом отношении она все сильнее отставала от армий европейских государств, которые по темпам и уровню своего развития все больше опережали Османскую державу. Страны, покупавшие ранее свое спокойствие ценой дани и периодических подарков, постепенно избавляются от такой унизительной зависимости. В этом отношении показателен мирный договор в Ситватороке (1606), завершивший австро-турецкую войну. По условиям договора султан вынужден был не только освободить Австрию от ежегодной дани в 30 тыс. дукатов, выплачиваемой с 1547 г., но и впервые признать в мирном договоре христианское государство равным партнером. Спустя несколько лет Габсбурги добились для своих подданных существенных привилегий в торговле.

Пытаясь использовать противоречия между европейскими державами, Порта предоставила важные экономические и политические привилегии Англии и Голландии. В первой половине XVII в. для этих стран по нескольку раз возобновляли "капитуляции”, расширявшие права европейских купцов на левантийскую торговлю. Османские правители рассчитывали, что взамен торговых льгот они получат от этих государств поддержку при осуществлении собственных завоевательных планов.

Тем временем ирано-турецкий конфликт продолжался. К 1612 г. шах Аббас отобрал у турок значительную часть Закавказья, а в 1624 г. весь Ирак с Багдадом. Но только что вступивший на престол султан Мурад IV поспешил возобновить военные действия. После нескольких лет войны в Каср-и Ширине в 1639 г. был подписан мирный договор, по которому Ирак с Багдадом вновь перешел к Османской империи; кроме того, за турками остались Западная Грузия, Западная Армения и часть Курдистана. Турецко-иранская граница, установленная этим договором, в дальнейшем почти не менялась. {168}

Османские завоевания в 1481—1683 гг. {169}

Одновременно с войной против Ирана Порта развязала военные действия в Европе против шляхетской Польши. Основным источником конфликта был спор за украинские земли. Инициаторы войны явно рассчитывали, что Польша, вовлеченная в общеевропейскую Тридцатилетнюю войну (1618—1648), не сможет противостоять османской агрессии. Однако продолжительная осада польского лагеря под Хотином в 1621 г. благодаря смелости и отваге запорожских казаков не принесла успеха султанской армии. Понеся тяжелые потери, она вынуждена была отступить.

Неудача хотинского похода привела молодого султана Османа II к выводу о необходимости реформ в системе государственного управления и в армии. Добиться укрепления центральной власти и восстановления военной мощи империи султан хотел за счет отказа от комплектования чиновного аппарата и постоянных войск с помощью девширме. Он предполагал осуществить "туркизацию" армии и органов власти путем пополнения их рядов выходцами из мусульманских семей Анатолии. Одновременно он рассчитывал ограничить возросшую роль улемов, уменьшив их материальные привилегии. Однако первые же попытки осуществить эти планы вызвали резкую оппозицию внутри правящей верхушки, среди янычар и мусульманского духовенства. Янычарский бунт стоил жизни султану и его ближайшим советникам. Вторичное появление на престоле Мустафы I (1617—1618, 1622—1623), совершенно неспособного управлять страной, породило негативную реакцию в Анатолии. Наиболее ярким ее выражением стал мятеж губернатора Эрзурума Абаза Мехмед-паши, в ходе которого было уничтожено несколько янычарских гарнизонов. Вслед за началом волнений в азиатских провинциях власть в Стамбуле еще раз поменялась: на султанский трон был возведен 11-летний Мурад IV. Однако замыслы реформ были оставлены, а курс на продолжение военных походов сохранен.

Ситуация в Стамбуле была известна и новым правителям России из дома Романовых. Однако они должны были учитывать, что Деулинское перемирие 1618 г. еще не означало окончательного отказа магнатской верхушки Речи Посполитой от планов интервенции в России. Поэтому московское правительство заботилось о сохранении мирных отношений с Османской империей. Этот курс хорошо прослеживается в событиях, связанных с борьбой за Азов. В 1637 г. донские казаки, воспользовавшись ирано-турецкой войной, осадили Азов и после двухмесячной осады взяли крепость. Летом 1641 г., закончив войну с Ираном, турки двинулись к Азову. Осада велась по всем правилам военного искусства. Четыре месяца около 6 тыс. казаков обороняли крепость от османских войск, имевших многочисленную артиллерию. Не добившись успеха и понеся серьезные потери от вылазок казаков, осаждавшие {170} были вынуждены отступить, но в 1642 г. Москва, не желая обострять отношения с Портой, приказала казакам сдать Азов.

Впрочем, и правители Речи Посполитой после успеха под Хотином предпочитали придерживаться мирных отношений с султаном, хотя еще в 1623 г. польский посол в Стамбуле К. Збаражский пришел к выводу, что могущество Османской империи "больше на словах, чем на деле".

 

Особенности экономической жизни.

Складывание аграрной структуры, отмеченной усилением частновладельческих тенденций, означало на деле стадиальные сдвиги, переход от ранних к более развитым феодальным отношениям. Для прежнего поземельного режима было характерно преобладание внеэкономических форм принуждения. Суть перемен состояла в увеличении поземельной зависимости крестьян при сохранении определенных старых и появлении некоторых новых признаков личной несвободы. При этом менялось не только положение эксплуатируемого производителя, но и фигура его эксплуататора. На смену сипахи, или прямому агенту правительства, действия которого были строго регламентированы султанскими установлениями, пришли люди, чья деятельность определялась узко собственническими интересами. Сколь бы ограниченным ни было участие подобных лиц в организации сельскохозяйственного производства, присущее им стремление добиться увеличения доходности земельных владений выступало как своеобразный импульс к более эффективному использованию ресурсов, находившихся в их распоряжении: земли, людей, скота.

Эволюция аграрных отношений оказала глубокое воздействие на все стороны жизни османского общества. Появление ряда новых культур — кукурузы, табака, томатов, перца и некоторых других — свидетельствует об определенном прогрессе производительных сил в земледелии. Вместе с тем существует немало свидетельств современников о сокращении посевных площадей во многих районах османского государства. Поскольку орудия труда оставались неизменными, объяснение подобного, парадоксального на первый взгляд, положения заключается, по-видимому, в увеличении урожайности полевых культур.

Свидетельства очевидцев и документы XVII—XVIII вв. говорят и о другом следствии перемен в аграрной структуре — заметном ухудшении положения основной массы сельских жителей. Складывание новой аграрной структуры привело к существенному ухудшению положения {171} зависимого крестьянства. В XV—XVI вв. турецкие крестьяне пользовались правом устойчивого наследственного держания земли. С распадом сипахийской системы изменился и объем их прав на землю. Сельское население лишилось возможности долгосрочного держания земли, сохранив за собой лишь право пользования ею. Складывание частнопоместного землевладения не означало прямого обезземеливания крестьян. Следствием потери владельческих прав было для райи усиление экономической зависимости от землевладельца, а последнему открывало новые возможности для эксплуатации крестьян. Зачастую, будучи не в состоянии выполнить свои возросшие обязательства перед феодалом и государством, земледелец прибегал к "услугам" ростовщиков, закладывая свой дом, скот и будущий урожай, и постепенно все глубже увязал в долговой кабале.

Большой объем налогов, кабальные условия ростовщических займов, произвол и насилия землевладельцев и местных властей вынуждали сельских жителей отдавать не только излишки, но и часть необходимого продукта. Тем самым подрывалась заинтересованность крестьянина в результатах своего труда. На основе многолетнего опыта пребывания в Османской империи английский дипломат П. Рико писал в 1668 г., что жизнь султанских подданных определяют отсутствие уверенности в будущем и опасение за свое имущество, в этом — основная причина "запустения деревень и плохой обработки земли, нежелания строить прочные дома и хозяйственные постройки, которые могли бы простоять более пятнадцати или двадцати лет, малого количества плодовых насаждений, красивых садов и виноградников".

О том же писал в своих дневниках француз Поль Лука, путешествуя в начале XVIII в. по Малой Азии: "Поля [Анатолии], наполовину заброшенные, потеряли лучшую часть своих жителей, и ныне можно найти в этой обширной стране лишь несколько незащищенных городов и большое количество полуразрушенных деревень. Крестьяне чрезвычайно ленивы и обрабатывают так мало земли… что огромная часть страны остается невозделанной".

Об ухудшении положения крестьян косвенно свидетельствуют данные о состоянии государственных финансов. С 1650 по 1679 г. сумма доходов государства увеличилась на 10%, но за это же время стоимость турецкой серебряной монеты — акче упала на 87%. То обстоятельство, что поступления в казну росли значительно медленнее, чем падал курс денег, показывает крайнюю ограниченность податных возможностей населения и прежде всего — крестьянства.

Доказательством очень тяжелых условий жизни райи служат факты массового бегства крестьян из деревень. Борьба с бегством крестьян стала предметом особых забот правительства. Из Стамбула по всей империи рассылались строгие указы, требовавшие от местных {172} властей возвращения беглых крестьян на прежние земли и принятия строгих мер для предотвращения ухода.

Приток беглых крестьян в города определил довольно высокие по тем временам темпы роста численности городского населения в Османской империи. Однако феодальная анархия, частые мятежи пашей, выступления недовольных сипахи, янычарские бунты нарушали ритм хозяйственной жизни, отрицательно сказывались на положении в городах. Кроме того, бедность сельского населения препятствовала расширению емкости внутреннего рынка, а следовательно, тормозила прогресс ремесленного производства.

В условиях крайне ограниченного спроса внутри страны первостепенное значение для роста городов приобретают внешнеторговые связи, и в частности, вывоз изделий турецкого ремесла в Европу. Характерно, что все крупнейшие города Османской империи так или иначе были тесно связаны с внешним рынком. Одни из них — Стамбул, Измир, Салоники, Искендерун — были морскими портами, через которые осуществлялась торговля с различными странами Европы. Другие — Эрзерум, Токат, Трабзон, Дамаск, Халеб — являлись центрами транзитной торговли.

Интенсивность торговой жизни Стамбула в конце XVII в. показывают следующие данные: ежегодно в столицу приходило 6-10 караванов из Ирана, 3-4 каравана из Халеба, 2 — из Басры. Каждые 8 дней отправлялись в Стамбул караваны из Измира, каждый месяц — из польского города Кракова. Кроме того, Стамбул ежегодно принимал по несколько десятков торговых судов из Франции, Англии, Голландии, Венеции.

Левантийская торговля способствовала быстрому расцвету Измира и Салоник. Еще в начале XVII в. сирийские города — Сайда, Триполи, Дамаск и особенно Халеб — привлекали европейских торговцев. Ухудшение внутреннего положения в Сирии во второй половине XVII в. крайне осложнило торговлю в этом районе и заставило купцов искать более безопасные торговые пути. Центр экономической активности переместился на побережье Малой Азии и в Румелию. По мере того как Измир и Салоники богатели, сирийские города отходили на второй план.

Со второй половины XVII и до конца XVIII в. сохраняется устойчивая тенденция к увеличению масштабов внутренней торговли в азиатских и европейских провинциях империи, но темпы ее роста оставались медленными. Бедность населения ограничивала размах коммерческих операций. Местное купечество накопило значительные денежные средства. Однако то обстоятельство, что большинство крупных торговцев — тюджаров и ходжей — были немусульмане, ставило османское купечество в двойственное положение. Выступая как носители {173} торгово-ростовщического капитала, они эксплуатировали народ, но и сами испытывали тяжкий национальный и религиозный гнет. Полная незащищенность личности и имущества торговцев от посягательства османских властей ограничивала инициативу местного купечества. Характерной чертой экономической ситуации во второй половине XVII в. был рост финансовых трудностей. Сокращение налоговых поступлений привело к острой нехватке ценных металлов. В 1648 г. дефицит бюджета составлял 150 млн. акче, в 1653 г. — 170 млн. акче. В конце XVII в. расходы правительства в полтора раза превышали поступления, а бюджетный дефицит достиг 200 млн. акче. Для того чтобы ликвидировать его, собирали налоги за 3 года вперед.

Нехваткой серебра поспешили воспользоваться европейские купцы, для которых ввоз монет стал наиболее доходной торговой операцией. Особенно преуспели французы, которые в течение многих лет сбывали монету в 5 су с уменьшенным содержанием серебра и получали на этой операции до 100% прибыли. Империя оказалась наводненной фальшивыми и неполноценными деньгами, которые нередко выпускало и само правительство. Поэтому стоимость акче продолжала падать. Если в 40-е годы XVII в. за 1 венецианский дукат давали 160 акче, то к концу 70-х годов — 300 акче.

Из-за хаоса, царившего в монетной системе, положение на рынке оставалось крайне неопределенным. В ряде случаев кредиторы, предоставляя трехмесячную ссуду, учитывали возможное падение стоимости акче на 20%. Пытаясь стабилизировать курс турецкой валюты, Порта начала выпускать новую серебряную монету — куруш, или пиастр (120 акче). Однако покупательная способность турецких денег продолжала падать.

В своем стремлении добиться увеличения поступлений в казну правительство увеличивало "чрезвычайные" налоги. Если первоначально они взимались эпизодически для обеспечения военных нужд государства, то ко второй половине XVII в. многие из них уже превратились в обычные подати. Расширилась и сфера действия "чрезвычайных" налогов. Раньше часть населения была освобождена от их уплаты за выполнение определенных повинностей. Отныне же указанные сборы стали взиматься со всех подданных.

Широкое развитие получила откупная система. По существу сдача на откуп государственных доходов (ильтизам) означала усиление феодального гнета. Сбор государственных налогов отдавался на откуп посредством публичных торгов. Порта объявляла свою цену, примерно равную фактическому размеру налогов, и продавала их тому из кандидатов, кто назначал большую сумму сверх первоначальной. То, что откупа давались на короткий срок — от одного до трех лет, лишь {174} усиливало произвол откупщиков, норовивших обеспечить себе большую прибыль.

Глава финансового ведомства Турции в конце XVII в. дефтердар Кёсе Халил-паша так описывал последствия хищнической эксплуатации зависимого населения владельцами откупов: "Поскольку эти торги совершаются ежегодно, результатом является то, что райят не имеет никакой защиты, не находит никакой поддержки в трудную минуту, что плоды его труда, урожаи его виноградников и полей не позволяют ему выплачивать ростовщический процент с сумм, которые он вынужден занимать, а с другой стороны, торги, ограничивающие владение годом-двумя, заставляют брать все, что можно. А в итоге — крестьяне ограблены и несчастны, да и казна не богатеет".

В 1695 г. была осуществлена важная реформа откупной системы. Вместо краткосрочных Порта ввела пожизненные откупа — маликяне. В султанском фирмане, изданном по этому случаю, прямо указывалось, что маликяне вводятся для того, чтобы "обуздать тиранию и алчность откупщиков… и обеспечить наконец хорошее состояние казны". Однако система маликяне, распространившаяся по всей стране, вызвала усиление произвола откупщиков, освобожденных от всякого контроля со стороны государства. Переход к долгосрочным откупам не разрешил и финансовых трудностей. Удовлетворив с помощью денег, полученных от владельцев маликяне, свои текущие нужды, государство в дальнейшем лишалось важнейших источников доходов, которые превращались в пожизненную ренту откупщиков. Таким образом, Порта стала подрывать последнюю опору своей некогда сильной экономической базы, основанной на доходах от государственного имущества.

Как и раньше, сбор податей сопровождался вымогательством и открытым грабежом. Вот как описывал иерусалимский патриарх Досифей взимание джизьи с немусульман: "А нынче учинили, чтоб дали по два червонных, а нищие по одному червонному. И мыслят разные причины и от нищих берут по четыре червонных, а кто не может платить тех денег, тотчас его басурманят, а иным ничем не уйти. И от шестилетних ребят берут дань, которое хотя есть противно закону их, понеже, кто не имеет четырнадесяти лет возрасту своего, дань не берется платить, однакоже они ныне берут и от малых ребят…"

Новым моментом в фискальной политике явилось усиление налогового обложения жителей городов. С помощью этой меры Порта пыталась компенсировать сокращение податных поступлений от крестьянства. Опасаясь взрывов народного негодования, власти почти не прибегали к введению новых прямых налогов. Особое внимание было обращено на усиление косвенного обложения за счет повышения таможенных пошлин, сборов за провоз и торговлю различными предметами массового потребления. Среди подобных мер следует отметить повышение {175} пошлин на пользовавшиеся широким спросом среди горожан табак, кофе, вино.

Рост недовольства народных масс. "Нищета", "великое разорение", "грабительства и насилия" — эти слова не сходили со страниц сообщений иностранных послов и путешественников, описывавших положение трудовых низов османского общества в XVII—XVIII вв. Тяжелый гнет феодалов, усиление эксплуатации и ухудшение материального положения райи вызвали нарастающую волну народных выступлений в Османской империи.

В зависимости от конкретных условий сопротивление райи имело различный размах и остроту. Наряду с использованием таких форм пассивного протеста, как подача жалоб и прошений, крестьяне прибегали к открытому неповиновению, отказываясь платить налоги, уничтожая налоговые реестры и убивая султанских чиновников. Изучение архивных документов позволяет выделить два основных вида крестьянских выступлений: уходы из деревень и вооруженная борьба в форме "разбоя”. В Османской империи возможность бегства крестьян облегчалась наличием больших пространств пустующей земли и малой населенностью многих областей государства. Однако подобный метод не мог сколько-нибудь существенно улучшить положение сельского населения.

Отчаявшись добиться изменений условий своей жизни мирными средствами, крестьяне брались за оружие. В ряде случаев народный протест выливался в восстания, в которых социальное начало переплеталось с политическим и религиозным. Такими были продолжавшиеся в Анатолии выступления "джеляли", восстания в Румелии, Ливане, Египте, Йемене. Обычно же вооруженная борьба сельского населения принимала форму "разбоя”. Крестьяне уходили в леса или горы, где, объединившись в небольшие отряды, держали в страхе целые районы Анатолии и Румелии. Выступления "разбойников" чаще всего были направлены против власть имущих и местных богатеев. Они убивали землевладельцев и ростовщиков, грабили их имущество, жгли дома, конюшни, риги, ломали сельскохозяйственные орудия, угоняли скот и уводили с собой крестьян. Нападали они и на сборщиков налогов, управляющих поместьями, купцов. Все это свидетельствует, что именно социальное недовольство было основой крестьянских "разбоев”. Вместе с тем в различных районах Османской империи подобная форма сопротивления имела свои специфические особенности. На Балканах выступление крестьян приняло форму гайдучества, которая одновременно представляла собой и классовую, и национальную борьбу.

Повсеместная борьба крестьян сливалась с народными выступлениями в городах Османской империи. Дороговизна, "великая денежная {176} скудость" и постоянно возраставшие поборы были основными причинами восстаний горожан.

Одним из наиболее крупных городских восстаний во второй половине XVII в. было выступление ремесленников и торговцев Стамбула в 1651 г. Непосредственной причиной возмущения была попытка великого везиря Мелек Мехмед-паши в очередной раз понизить содержание серебра в акче и в принудительном порядке ввести подобные монеты в обращение. Недовольные ремесленники и торговцы закрыли свои лавки. Затем 50 тыс. недовольных горожан окружили дворец, требуя встречи с султаном Мехмедом IV. В ходе полученной аудиенции делегация цеховых старшин добивалась отмены принудительного распространения низкопробных акче, а также упразднения ряда новых налогов, введенных правительством. Горожане предъявили султану список 16 крупных вельмож во главе с великим везиром, требуя их казни. Все пожелания "мятежников" пришлось выполнить. Недоброкачественные монеты были изъяты из употребления, вновь введенные налоги отменены, а названные народом сановники отправлены в ссылку. Только после этого собравшиеся у дворца разошлись, вновь открылись торговые рады и лавки ремесленников.

 

Реформы Кепрюлю.

Войны Османской империи с европейскими державами. Столкнувшись с растущими экономическими трудностями и осложнением политической обстановки внутри страны, правящие круги империи вновь обратились к грабительским военным походам, пытаясь и во второй половине XVII в. продолжать завоевательную политику.

Проводниками агрессивного внешнеполитического курса Турции были представители военно-феодальной верхушки, которая сохранила главную роль в управлении страной. Прилагая все усилия для консервации старых порядков и сохранения своего влияния, они утверждали, что лишь возврат к сипахийской системе может вернуть былое могущество османов и порядок внутри государства.

Подобные взгляды получили активную поддержку мусульманского духовенства. Обладая огромными земельными владениями и денежным богатством, держа в своих руках суд и школы, располагая таким грозным оружием, как религиозный фанатизм масс, оно оказывало большое влияние на политику султанского двора.

Попытки "оживления" сипахийской системы связаны с деятельностью везиров из семьи Кепрюлю, которые единолично правили империей на протяжении почти всей второй половины XVII в. Основатель династии великий везир Мехмед-паша Кепрюлю (1656—1661) прославился своими жестокими и решительными мерами. Пытаясь найти резервы для продолжения завоевательной политики, он уделил много внимания возрождению сипахийского войска. Разложение тимарной {177} системы пагубно сказалось на боеспособности сипахи, стремившихся любыми средствами избежать участия в военных действиях. Сокращение численности феодального ополчения и его низкие боевые качества вынуждали Порту увеличивать размеры регулярной армии, прежде всего янычар, численность которых к концу XVII в. достигала 70 тыс. К этому времени состав янычарского войска претерпел серьезные изменения. В XVII в. оно стало пополняться за счет горожан, ремесленников и торговцев, рассчитывавших воспользоваться записью в янычарский корпус для избавления от тяжкого налогового бремени. Естественно, что подобное войско не было готово к военным испытаниям и в то же время выступало против всяких попыток изменить существующий порядок.

Не останавливаясь перед массовыми казнями, Мехмед-паша стал добиваться восстановления дисциплины среди тимариотов. В результате мер, предпринятых им и его преемниками Фазыл Ахмедом Кепрюлю (1661—1676) и Кара Мустафой (1676—1683), вновь увеличилось количество тимаров и зеаметов, соответственно значительно выросла численность феодального ополчения. Кепрюлю удалось поднять боеспособность османских войск, подавить мятежи феодалов в Малой Азии и Сирии, усилить авторитет центральной власти. Все же полностью восстановить сипахийскую систему не удалось. Хотя меры, предпринятые великими везирами династии Кепрюлю, обеспечили военные успехи на протяжении еще ряда лет, но одновременно полностью исчерпали внутренние резервы сипахийской системы.

Начавшаяся в 1645 г. борьба с венецианцами за остров Крит затянулась на двадцать с лишним лет. Хотя в 1669 г. туркам все же удалось захватить остров, завоевание обернулось для них огромными людскими и материальными потерями. Только во время осады крепости Кандия погибло около 240 тыс., общие же потери турок в войне превысили полмиллиона человек.

В последующих войнах с Польшей (1672—1676) и Россией (1676—1681) основным объектом турецкой агрессии стала Украина. Ослабленная внутренними распрями шляхты Польша была вынуждена уступить часть Правобережной Украины и крепость Каменец-Подольск. Все попытки турецкой и крымско-татарской армий захватить Левобережную Украину, вошедшую к тому времени в состав России, потерпели полный провал. Походы на Чигирин в 1677—1678 гг., открывшие целую череду русско-турецких войн, не принесли успеха их организаторам. По Бахчисарайскому договору 1681 г. границей между Османской империей и Россией был признан Днепр, но Киев и прилегающая к нему территория остались за Россией.

Предлогом для начала военных действий против Австрии и ее союзников послужило обращение к султану группы венгерских феодалов {178} во главе с Имре Текели с просьбой о помощи в борьбе с Габсбургами. В 1683 г. многочисленная турецкая армия во главе с великим везиром Кейрюлю Кара Мустафа-пашой, пополненная конницей крымского хана и отрядами сторонников Текели, вторглась в пределы Западной Венгрии и двинулась в направлении Вены. Когда турки подошли к стенам города, положение австрийской столицы стало критическим: гарнизон крепости был невелик, ветхие городские стены могли не выдержать длительной осады; трудно было с продовольствием. Тем не менее защитники Вены в течение двух месяцев сумели удержаться, дожидаясь помощи извне. Польский король Ян Собесский скрытно подвел к австрийской столице свое 25-тысячное войско и 12 сентября обрушился на турок с тыла. Турецкие войска бежали в панике, потеряв около 20 тыс. убитыми и ранеными, оставив на поле боя артиллерию, знамена, обоз и палатки.

Победа под Веной способствовала созданию в 1684 г. "Священной лиги" — антиосманской коалиции, в которую вошли Австрия, Польша, Венеция, Мальта и позже, в 1686 г., Россия. Действия союзников были успешны. Турецкие войска вынуждены были оставить Буду, Белград и почти всю Морею. Усилилась борьба балканских народов за свержение турецкого гнета.

Сама Османская империя оказалась в чрезвычайно тяжелом положении. Численность сипахийского ополчения падала из года в год, его боевые качества были очень низкими. Грозные в мирное время янычары трусливо бежали с поля боя. Уже через три года после поражения под Веной казна оказалась пустой, и в течение целого года солдатам не выдавали жалованья. Правительство прибегало к крайним мерам: конфискации имущества богатых горожан, порче серебряных монет, выпуску медных денег. По всей стране, в том числе и в столице, участились взрывы народного возмущения.

В 1696 г. войска Петра I взяли крепость Азов, а в следующем году австрийский полководец Евгений Савойский разгромил турецкую армию при Зенте на р. Тиссе. В ходе сражения погиб великий везир, а командовавший войсками султан Мустафа II (1695—1703) с трудом спасся с поля боя.

Тяжелые поражения в войне и почти полное оскудение внутренних ресурсов заставили Порту просить о мире. По Карловицким договорам 1699 г. Австрия получила почти всю Венгрию, Трансильванию, Славонию; Польша вернула себе Правобережную Украину и Подолию; Венеция приобрела Морею и ряд островов в Архипелаге. Мирный договор с Россией был заключен годом позже (1700 г.) в Константинополе. Несмотря на явное противодействие своих бывших союзников по коалиции, Россия закрепила за собой Азов и прилежащие территории. {179}

Так попытки возродить былую военную мощь Османской империи обернулись для турок первыми крупными территориальными потерями.

 

Внешняя и внутренняя политика Порты в начале XVIII в.

В ходе войны Турции с государствами "Священной лиги" военное превосходство европейцев выявилось вполне очевидно. Армии европейских держав значительно опередили турецкую как с точки зрения вооружения, так и в вопросах тактики. Тяжелые поражения явились убедительным доказательством отсталости и слабости турецкого военно-феодального государства.

В сложной и противоречивой внешней политике, проводимой Портой в начале XVIII в., отчетливо просматривается тенденция к большей осторожности курса в Европе. Если раньше все конфликты решались с помощью войн, то в XVIII в. военные демонстрации уступают место конференциям с послами и обмену "мемориалами”. Султанское правительство было вынуждено изучать расстановку сил на международной арене и пыталось строить свою политику на использовании противоречий между европейскими державами.

Внутри правящей верхушки значительно усилились "люди пера" — представители бюрократической аристократии, тесно связанные с крупным частнофеодальным землевладением и торгово-ростовщическими операциями. Им был присущ более или менее реалистический подход к оценкам возможностей Османской империи и стран Европы. Их идеологом стал виднейший турецкий историк Мустафа Наима (1655—1716). В своем сочинении по истории османского государства "Тарих-и-Наима" ("История Наимы") он много внимания уделил состоянию экономики страны и тем мерам, которые предпринимались для ее улучшения. Высказанные им взгляды по экономическим вопросам существенно отличались от представлений большинства османских государственных деятелей. Последние твердо придерживались мнения знаменитого арабского средневекового мыслителя Ибн Халдуна о том, что правители не должны сами участвовать в торговле и сельскохозяйственном производстве ради увеличения своих доходов, ибо лишь справедливое обращение с подданными способно умножить доходы казны. Наима, отвергая этот традиционный подход, ратовал за активное вовлечение везиров и пашей в хозяйственную деятельность. В некоторых сочинениях по этике, говорил он, утверждается, что правители, министры и чиновники не должны заниматься торговлей и сельским хозяйством. Однако это правильно лишь в том случае, когда они монополизируют экономическую деятельность в ущерб народу. Тогда их поведение можно рассматривать как несправедливое, и даже как явную тиранию. Если же они хотят обеспечить собственные нужды и обезопасить {180} себя от бесчестных торгашей и ростовщиков, то их нельзя упрекнуть в несправедливости.

Знакомство с европейской литературой, контакты с европейскими дипломатами и учеными, опыт службы в финансовом ведомстве способствовали формированию у турецкого автора убеждения в необходимости преобразований в Османском государстве по европейским образцам. В частности, он предлагал такие меры для развития экономики, которые можно считать меркантилистскими. "Народ в нашей стране, — писал Наима, — должен воздерживаться от потребления дорогих товаров из стран, враждебных Османской империи, и тем самым не допускать утечки монеты и товаров. Следует как можно больше пользоваться изделиями местного производства…”. Он предлагал отказаться от традиционной несбалансированности внешней торговли, чтобы прекратить отток ценных металлов: "Европейские торговцы привозят сукна, а закупают шерсть, тифтик, квасцы, чернильный орешек, поташ и другие товары и платят за них в Измире, Паясе, Сайде и Александрии золотом и серебром. Эти деньги остаются в стране, особенно в Анкаре, Сайде, Триполи, Ливане. Московиты же продают нам дорогие меха, но ничего не покупают в османских землях и сохраняют свои деньги. Равным образом мы так много тратим на индийские товары, но индийцы ничего не закупают здесь. Фактически им нечего покупать. Следовательно, неисчислимые состояния собираются в Индии. То же самое можно сказать об Йемене, откуда мы привозим кофе…".

Некоторые османские политические деятели начала XVIII в. пытались реализовать такие советы на практике. В 1703 г. великий везир Рами Мехмед-паша принял решение организовать новые суконные мануфактуры в Салониках и Эдирне и шелковую мануфактуру в Бурсе. Чтобы поощрить развитие местного производства, Рами Мехмед-паша запретил вывоз шерсти и шелка-сырца из страны. Вскоре, однако, он был отрешен от своего поста, и Порта отказалась от дальнейшего проведения этих мер. Аналогичные попытки предпринимались и в последующие десятилетия, но также без всякого успеха. Неудачи определялись не только производственными причинами, но и тем, что необходимость экономических преобразований не осознавалась османским обществом.

С нежеланием перемен связана и медлительность Порты в осуществлении военных преобразований. Первые проекты реорганизации османской армии на европейский лад появились в самом начале XVIII в. В конце 1710 г. австрийский посланник в Стамбуле Тальман сообщил, что великому везиру Балтаджи Мехмед-паше (1704—1706, 1710—1711) был представлен проект, предусматривавший, "как в короткое время сделать турецкие войска регулярными и непобедимыми". Однако первый министр Порты не проявил желания поддержать авторов {181} документа. Его внимание занимало быстрое усиление России в годы правления Петра I. Появление столь грозного соперника на северных границах империи создавало для турок серьезную угрозу из-за растущего влияния России на балканские народы.

Усилением петровской России были озабочены и крымские ханы, ибо укрепление ее военной мощи означало неизбежный конец грабительских набегов на украинские и русские земли. Они возглавили влиятельную группировку османских феодалов, которая требовала воспользоваться Северной войной для того, чтобы вернуть Азов и аннулировать другие статьи мирного договора 1700 г. В 1710 г. Порта порвала мирный договор с Россией. Военные действия, начавшиеся в 1711 г., показали, что Россия была не готова одновременно вести войну на двух фронтах — против шведов и турок. Это обусловило неудачу Прутского похода Петра I. Согласно Прутскому договору (1711 г.), он был вынужден отказаться от приобретений Константинопольского договора 1700 г. Азов был возвращен туркам.

После успеха на Пруте к власти в Стамбуле пришла группа сторонников продолжения агрессивной внешней политики, которая в 1714 г. начала новую войну за Морею с Венецией. Вступление в войну Австрии коренным образом изменило положение на фронте. Турецкая армия потерпела несколько тяжелых поражений и была вынуждена оставить Белград и Темешвар — два своих основных опорных пункта на Балканах. Война вызвала экономические затруднения в Османской империи. Хозяйственная жизнь почти замерла, многие деревни опустели, казна была истощена.

 

Эпоха тюльпанов (Ляле деври).

Военные неудачи вновь обострили борьбу различных группировок внутри правящего класса и содействовали усилению сторонников более реалистической внешней политики. Выразителем интересов бюрократической верхушки стал великий везир Дамад Ибрагим-паша Невшехирли (1718—1730). Он хорошо разбирался как в международных делах, так и в придворных интригах. В отличие от своих предшественников он в течение довольно длительного времени сумел удержаться на посту великого везира.

Ибрагим-паша приложил много усилий для скорейшего заключения мира и нормализации отношений с Австрией. Очень осторожной линии придерживался великий везир и в русско-турецких отношениях. Их значение с начала 20-х годов, особенно после заключения Ништадтского мира 1721 г. между Россией и Швецией, усилилось и решающим образом влияло как на цели, так и на характер основных внешнеполитических мероприятий Порты. Вопреки сильной оппозиции со стороны мусульманского духовенства и части правящей верхушки, жаждавших новой войны с Россией, Ибрагим-паша старательно избегал открытого конфликта. {182}

Вместе с тем великий везир проявлял большой интерес к информации о жизни Европы. Одним из выражений этого интереса было направление в 1720 г. торжественного посольства во Францию во главе с Йирмисекиз Мехмед-эфенди. Помимо официальных задач турецкий посол должен был, по указанию великого везира "разузнать о средствах цивилизации и образования Франции и сообщить о тех, которые можно было применить". В конечном итоге последнее задание и определило историческую значимость этой миссии. Посольская деятельность Йирмисекиз Мехмед-эфенди и других османских дипломатов способствовала развитию интереса к картографии, книгам, европейской прессе, активизировала работу по переводу сочинений европейских авторов по истории, географии, астрономии, стимулировала личные связи османских сановников и улемов с европейцами.

За 12 лет в разных концах Стамбула выросли многочисленные дворцы султана, везира и прочих министров Порты. В окрестностях города были разбиты новые парки и сады с мраморными бассейнами и фонтанами. Особенно большое строительство развернулось на речке Кяатхане, где за короткое время появилась загородная резиденция султана — Саадабад, построенная по привезенным из Франции планам Версаля и Фонтенбло. Много писали современники и о пышных праздниках, устраиваемых великим везиром по каждому удобному случаю. Загородные прогулки сменялись катанием на лодках, пиры — ночными праздниками цветов. Особым спросом пользовались тюльпаны, клубни которых в большом количестве ввозились из Голландии. Поэтому и период правления Ибрагима-паши получил название "эпохи тюльпанов". Все эти мероприятия использовались великим везиром для политических целей — чтобы выиграть время для реализации своих планов, успокоить или развлечь городскую чернь, наконец, просто для того, чтобы лишний раз угодив султану, укрепить свою власть.

Одним из результатов посольства во Францию было открытие первой турецкой типографии, созданной по инициативе одного выходца из Трансильвании, принявшего ислам и взятого на дворцовую службу под именем Ибрагима Мютеферрика. Идея книгопечатания появилась у Ибрагима Мютеферрика много раньше. Уже в 1719 г. он приготовил клише и отпечатал карту Мраморного моря, которую преподнес великому везиру. В 1724 г. таким же образом была отпечатана и карта Черного моря. Однако Ибрагим-эфенди знал о султанском указе, запрещавшем христианским типографиям использовать арабский шрифт, и негативном отношении многочисленной армии "хаттатов" — переписчиков рукописных книг, которых в одном Стамбуле было около 15 тыс. Лишь после возвращения Йирмисекиз Мехмед-эфенди из Франции мысль о создании турецкой типографии смогла найти свое осуществление. Сын посла Мехмед Саид-эфенди, сопровождавший отца {183} в качестве секретаря посольства, стал убежденным сторонником книгопечатания и деятельным соратником Ибрагима Мютеферрика. Совместными усилиями им удалось не только обеспечить своему начинанию поддержку великого везира, но и добиться фетвы шейх-уль-ислама Абдуллах-эфенди, разрешившего открытие типографии и печатание книг, кроме сочинений религиозного характера.

С именем Ибрагима Мютеферрика связаны и проекты реорганизации армии, которые нашли свое отражение в его книге "Основы мудрости в устройстве народов", вышедшей в свет в 1732 г. Однако из-за страха перед янычарскими мятежами эти предложения, как и другие аналогичные проекты, не были реализованы.

Стремясь найти новые источники доходов, которые бы удовлетворяли возросшие потребности правящего класса в роскоши, правительство Ибрагим-паши начало подготовку к новому захватническому походу против Ирана. Если на Западе соотношение сил было явно не в пользу Стамбула, то острый политический кризис в Иране в связи с фактическим крахом власти Сефевидов в 1722 г. создал благоприятную ситуацию для удовлетворения агрессивных замыслов той части османской правящей верхушки, которая ратовала за продолжение завоевательных походов. Порта незамедлительно воспользовалась сложившимся в Иране положением, надеясь с помощью громких побед поднять авторитет правительства, сильно пошатнувшийся из-за отказа от решительных действий против "гяуров". Однако расчеты на легкий успех не оправдались. На смену первым удачам, обещавшим расширение сферы османского влияния, особенно на Кавказе, и обильную добычу, к концу 20-х годов пришли поражения. Они не только положили конец долгому правлению везира, но и обрекли его на гибель.

 

Восстание под руководством Патрона Халила в 1730 г.

В 1729 г. войска талантливого иранского полководца Надира начали успешное наступление против турок. Когда в Стамбуле стало известно о победах Надира, резко активизировали свою деятельность противники великого везира, особенно духовенство. Ибрагим-паша объявил о предстоящем походе в Иран, начал военные приготовления, ввел военные налоги. Одновременно первый министр пытался завязать мирные переговоры. Между тем протест народных масс принимал все более острые формы, происходили восстания в разных городах.

Введение новых налогов и пошлин, притеснения властей вызывали неоднократно волнения и в столице, хотя условия жизни в Стамбуле были лучше, нежели в других городах империи. В Стамбуле быстро росло число беглых крестьян и других безработных, что вело к вздорожанию продуктов питания.

В конце 1729 и начале 1730 г. по приказу правительства был введен высокий военный налог. Взимание этого налога, сопровождавшееся {184} многочисленными актами произвола со стороны властей накалило до предела обстановку в городе. С целью подготовки иранского похода были наложены новые чрезвычайные подати и среди них — сбор с розничной торговли продовольствием, в результате чего цены на продовольствие, а затем и на остальные товары выросли в два-три раза.

Долго сдерживаемое недовольство вылилось осенью 1730 г. в мощное восстание городских низов Стамбула под руководством Патрона Халила.

Утром 28 сентября небольшая группа горожан собралась на одной из площадей столицы и Патрона Халил, подняв над собой зеленое знамя, призвал народ к восстанию. Его призыв нашел горячую поддержку среди простого народа: все торговые ряды и лавки ремесленников в городе были закрыты. Горожане стали вооружаться. Русский дипломат И.И. Неплюев, составивший подробное описание событий, очевидцем которых он был, отмечал, что "оное собрание было из простого народа, понеже ни одного офицера янычарских к ним не пристало, ниже из гражданских знатных".

Известие о восстании вызвало крайнюю растерянность среди министров Порты. Восставшие воспользовались паникой в султанском дворе и к концу дня захватили контроль над большей частью города. Их ряды продолжали быстро расти, и к полудню 29 сентября численность восставших достигла 12 тыс. К вечеру на сторону бунтовщиков перешел весь янычарский корпус. Стремясь использовать события в Стамбуле, к лагерю восставших присоединились некоторые представители высшего духовенства.

Блокада дворца, предпринятая восставшими, вынудила султана Ахмеда III (1703—1730) капитулировать. Он решил пожертвовать великим везиром и другими министрами, чтобы удержаться на троне. Однако уже на следующий день и сам Ахмед III вынужден был отречься от престола.

Утром 2 октября новый султан Махмуд I (1730—1754) принял главу восставших Патрона Халила. Источники сообщают, что по национальности Патрона Халил был албанцем, одно время служил моряком, затем, приняв участие в мятеже на судне, вынужден был бежать в Румелию. Здесь он записался в янычары и в мае 1719 г. стал одним из организаторов бунта янычар в Видине. Через несколько лет после подавления восстания он появился в Стамбуле, где стал уличным торговцем. По отзывам многих современников и очевидцев восстания, Патрона Халил отличался большим умом, смелостью, красноречием и пользовался большой популярностью в народе как прорицатель.

Подобно Патрона Халилу многие его сподвижники были янычарами и в то же время занимались промыслами: были ремесленниками или торговали на улицах Стамбула зеленью, хлебом, кофе. {185}

На первом этапе восстания объединились разные социальные группы стамбульского населения, каждая из которых преследовала свои цели. В то время как ремесленники, торговцы выступали против усиления налогового гнета и произвола властей, улемы боролись с великим везиром, занимавшим слишком независимую позицию в отношении духовенства. Янычары воспользовались негодованием народа, чтобы свести счеты с правительством. На встрече с Махмудом I Патрона Халил потребовал от имени восставших уничтожения всех вновь введенных налогов и пошлин. Султан тотчас же согласился удовлетворить требования восставших. Под их давлением была отменена система пожизненных откупов, а также издан указ о запрещении всех злоупотреблений при взимании джизьи.

Вскоре обнаружились различия интересов и целей среди восставших. Улемы и значительная часть старых кадровых янычар решительно порвали с восставшими и поддержали Махмуда I.

Сторонники Патрона Халила хотя и не сложили оружия, но не проявляли большой активности. Свергнув Ахмеда III, расправившись с наиболее ненавистными министрами, население Стамбула добилось и определенного улучшения своего положения. Однако их руководители не имели положительной программы действий и видели лишь одну цель своей борьбы: замену "плохого" государя "хорошим", жестоких и продажных министров — более "справедливыми", "неподкупными". Поэтому они ограничивались тем, что, опираясь на вооруженные отряды и поддержку населения города, оказывали влияние на позицию султана.

Султанский двор, оправившись от растерянности, стал исподволь собирать силы для разгрома восставших. 25 ноября 18 безоружных руководителей восстания во главе с Патрона Халилом были приглашены во дворец якобы для участия в заседании дивана и вероломно убиты. Одновременно по городу был объявлен указ султана об аресте всех, кто участвовал в восстании. За голову каждого из них было обещано 500 курушей. В городе происходили казни и репрессии. По данным Неплюева, за последнюю неделю ноября было убито свыше 400 человек. Другой очевидец событий утверждал, что только за первые три дня было казнено свыше 7 тыс. человек, многие из них были утоплены в море. Тем не менее волнения в столице продолжались еще около года.

Действия городских низов Стамбула в ходе восстания отличались стихийным характером, отсутствием ясного сознания своих интересов и понимания целей борьбы. Восстание 1730 г. осталось локальным и не вышло за пределы столицы. Даже выступая за отмену отдельных налогов и пошлин, Патрона Халил исходил из конкретных нужд столичных ремесленников и торговцев. {186}

 

Белградский мир и "капитуляции" 1740 г.

Гибель Дамада Ибрагим-паши не остановила попыток "европеизации” османского общества, начатых в годы его везирата. При его преемниках они осуществлялись даже более активно и решительно, хотя не всегда успешно. Свой план военных преобразований попытался осуществить в 30-е годы Александр Клод Бонневаль (1675—1747), профессиональный военный, сражавшийся вначале во французской армии, затем в австрийской. Еще в конце 20-х гг. он решил принять ислам и предложить свои услуги Ибрагим-паше, зная, что тот благосклонно относится к ренегатам и очень интересуется географическими картами и моделями "полезных машин". Порта положительно отреагировала на предложения Бонневаля, предоставив ему необходимые условия для открытия военно-инженерной школы и реорганизации корпуса бомбардиров, командиром которых он стал под именем Ахмед-паши.

Одновременно в султанском правительстве усилились позиции тех деятелей, которые выступали за более активное участие в европейских делах. Правда, вскоре выяснилось слабое знание османскими министрами принципов и методов европейской дипломатии, что повлекло за собой крупные просчеты в оценке общей ситуации и позиции отдельных держав. Следствием этих ошибок была война 1735—1739 гг. с Россией и Австрией, разразившаяся в то время, когда еще продолжался ирано-турецкий конфликт (1722—1745). По сведениям российского дипломата А. Вешнякова, министры Порты поверили "внушениям” французского посла Вильнёва, что Россия-де не в состоянии начать войну против Османской империи и другие европейские державы до того не допустят.

Ход военных действий быстро выявил несостоятельность заверений Вильнёва и оборвал реформаторскую деятельность Бонневаля. После того, как в 1737 г. русские войска оказались в Крыму, Порта была вынуждена предложить мирные переговоры. Несогласованность позиций австрийских и российских делегатов на Немировском конгрессе позволила османским представителям уйти от принятия жестких требований России. Летом 1739 г. раздоры в лагере союзников усилились. Если победа под Ставучанами показала несомненное превосходство русских войск, то Австрия, потратившая все свои силы в европейской войне за польское наследство, вынуждена была сдать туркам Белград и начать с ними сепаратные переговоры о мире. Выступивший посредником маркиз Вильнёв умело использовал внутренние трудности державы Габсбургов и навязал ей мирный договор, по которому Османская империя не только сохранила свою территорию, но и получила от Австрии земли, уступленные ей в 1718 г. Умело играя на противоречиях между Веной и Петербургом, французский дипломат добился от {187} русского правительства отказа от завоеванных территорий. Единственной компенсацией для России было возвращение Азова.

Усердие Вильнёва Порта должна была оплатить дорогой ценой. В 1740 г. турецкое правительство заключило новый договор с Францией, по которому султан "во внимание к старинной дружбе" и "к недавно еще данным доказательствам особой искренности", возобновил все привилегии французским подданным, предоставленные им по ранее изданным "капитуляциям". Однако, если прежние "капитуляции" действовали только в течение жизни тех правителей, которые их даровали, и даже могли быть отменены, то Махмуд I вынужден был признать бессрочное действие капитуляционных прав на всей территории Османской империи. Он дал обязательство от своего имени и за всех своих преемников не допускать никаких нарушений статей договора 1740 г.

 

Перемены в отношениях центра и периферии.

В изменившихся условиях эффективность османских политических институтов резко упала. В государственном аппарате среди чиновников всех рангов воцарились продажность, взяточничество и казнокрадство. Как в центре, так и в провинциях административный порядок и управление пришли в расстройство. Сами султаны, хотя и добавили к своей пышной титулатуре звание халифов, т.е. духовных вождей мусульман, уже давно не управляли государством. Их первые министры — великие везиры — зависели от султанского гарема, который оставался центром интриг и заговоров. Наместники провинций чувствовали себя настоящими хозяевами отдельных областей страны. Особенно сильны были их позиции на окраинах империи, но и на территории Анатолии и Румелии власть Порты становилась все более непрочной. А.К. Бонневаль, в течение нескольких лет бывший пашой Сиваса, писал в своих мемуарах: "В Турции губернатор, особенно если он далек от Порты, такой же абсолютный правитель, как и государь".

Правящей верхушке империи пришлось пойти на реорганизацию государственного механизма и изменение методов правительственной политики. Оказавшись не в состоянии противостоять центробежным тенденциям в политической жизни, Порта попыталась ослабить позиции провинциальных пашей, противопоставив им аянов — наиболее {188} влиятельных представителей местных мусульманских общин. Само выдвижение последних было результатом перемен, происходивших в господствующем классе. Воспользовавшись разложением тимарной системы, наиболее богатые и влиятельные представители провинциальных землевладельцев, местного духовенства и горожан сумели сосредоточить в своих руках наиболее прибыльные откупа и обширные земельные владения. Под их контролем оказалась и значительная часть городской недвижимости — жилые и хозяйственные постройки, сады, виноградники, общественные сооружения. Аяны весьма сильно различались по своим возможностям: даже самый видный житель уездного городка не мог равняться с нотаблями крупных провинциальных центров. Тем не менее их объединяло то, что по своему отношению к средствам производства и распределению общественного продукта, равно как и по социальному происхождению и положению в обществе, они резко отличались от прежде господствовавшей в Османской империи военно-бюрократической знати.

Политическому возвышению богатых землевладельцев, улемов, крупных торговых и цеховых старшин помогло само государство. Основной заботой султанского правительства, особенно в период правления великих везиров из рода Кепрюлю, было обуздание сепаратизма провинциальных пашей. В противовес им Порта стала выдвигать "ехл-и шер" — "людей шариата", прежде всего судей-кадиев. Последние же в поисках союзников обратились к наиболее влиятельным лицам местных мусульманских общин.

Во многих судебных округах стали создаваться диваны во главе с кадиями и с участием аянов для обсуждения важнейших вопросов финансово-административного управления данного города и окрестных деревень. Судя по сохранившимся реестрам шариатских судов (кадийским сиджиллам), принимаемые на этих собраниях решения касались не только порядка сбора налогов, установления твердых цен на основные товары рыночной торговли, рекрутирования солдат для военных экспедиций, но и смещения одних и назначения других чиновников.

Особо благоприятные условия для роста могущества аянов и окончательного оформления их в особую социальную категорию сложились в XVIII в. Важное значение для усиления их позиций имела реформа откупной системы. Уже в начале XVIII в. городские нотабли составляли основную массу владельцев маликяне. Именно это обстоятельство способствовало появлению крупнейших феодальных династий Чапаноглу (Джабароглу), Караосманоглу, Козаноглу, а также многих менее известных аянских родов в различных провинциальных центрах. {189}

С помощью маликяне местные нотабли сумели значительно расширить свои земельные владения и упрочить собственнические претензии на них. Так, известный румелийский аян Али-паша Янинский, бывший в начале XIX в., вероятно, крупнейшим землевладельцем на Балканах, располагал примерно 1000 земельных участков — чифтликов. Годовой доход его семьи от сельского хозяйства и торгово-ростовщических операций достигал, по сообщениям европейцев, 18 млн. франков (или 20 млн. курушей). Не менее восторженно отзывался французский консул в Измире Ш. Пейсонель о саруханском аяне Хаджи Мустафе Караосманоглу. Хотя он не сообщал точных размеров его денежных доходов или земельных угодий, но неоднократно подчеркивал, что "старый ага, вероятно, самый богатый человек в Оттоманской империи".

В XVIII в. существенно расширились и масштабы проникновения аянов на высшие посты провинциального административного управления. В Османской империи, как и в других средневековых восточных деспотиях, богатство, само по себе, еще не гарантировало его обладателям высокого положения в обществе. Подобный статус обеспечивался прежде всего причастностью к системе публичной власти. Правда, в XVII—XVIII вв. роль этого фактора социальной стратификации несколько уменьшилась по сравнению с "классическим" периодом османской истории, но все же он сохранил свое первостепенное значение. Таким образом, отличительной чертой аянов как представителей нового слоя, складывавшегося в рамках господствующего класса, было сочетание богатства (прежде всего земельных владений) с обширными публично-правовыми возможностями и местными связями.

Надеясь использовать аянов как противовес самовластным наместникам, Порта должна была признать за местной знатью право принятия мер по обеспечению безопасности и внутреннего порядка как в городе, так и во всей округе, а равно и противодействия тирании и вымогательству пашей. Правители Стамбула, видимо, не осознавали необратимого характера перемен и потому рассматривали упадок авторитета центральной власти и произвол бейлербеев и санджакбеев как преходящее явление, соответственно и обращение за помощью к местной знати для них было действием вынужденным и необязательным в перспективе. Впрочем, и должности, на которые чаще всего назначались аяны, также формально носили временный характер. Нежелание Порты допустить даже самых видных нотаблей в ряды правящей верхушки определялось тем, что для султанского правительства аяны оставались выразителями местных, а не общегосударственных интересов, представляли центробежные, а не центростремительные силы.

Устремления же самих османских аянов явно не совпадали с замыслами Порты. Опираясь на собственные войска, они рвались к {190} власти и их притязания выглядели в конце XVIII в. достаточно вескими: большая часть провинций Османской империи находилась в то время под контролем таких могущественных феодалов, как Али-паша Янинский, Осман-ага Пазвандоглу, Мустафа-паша Байрактар, Али-паша Джаникли, Сулейман-бей Чапаноглу, шейх Дагер. Действуя в своих владениях как настоящие царьки, они перестали считаться с требованиями центрального правительства и нередко вступали с ним в борьбу.

Аяны оставили заметный след в османской истории. Их активность способствовала уходу с политической арены представителей старой военно-служилой знати с ее идеалами безоговорочной преданности и верной службы султану. Через такой канал, как аянство, в правящую верхушку империи проникли новые элементы из различных слоев мусульманского общества. Об этом свидетельствует значительное увеличение должностных лиц с титулами "челеби" (общее наименование молодых образованных людей из богатых семей), "хаджи" (лицо, совершившее паломничество — хадж в Мекку и Медину, обычно — крупные купцы), "ага” (человек высокого военного или гражданского ранга, господин, хозяин).

Важной особенностью политического положения османского государства во второй половине XVIII в. являлся подъем освободительного движения среди народов, входивших в состав империи. Выступления против турецкого владычества все чаще отмечаются на Балканах, в арабских странах, на Кавказе. Особенно активно действовали угнетенные народы Балканского полуострова — греки, болгары, сербы, албанцы, молдаване, валахи, бывшие объектом не только жестокой эксплуатации, но и политической, культурной и религиозной дискриминации.

 

Роль левантийской торговли.

С переменами во внутренней жизни Османской империи тесно связано и увеличение роли внешнеполитических связей со странами Европы. После Великих географических открытий поток транзитных грузов (особенно пряностей и красителей) , шедших из стран Востока в Европу через османские владения, заметно сократился, упало и значение средиземноморских коммерческих операций в общем объеме мировой торговли. Однако для османских государственных деятелей левантийская торговля продолжала оставаться предметом особого внимания.

Прежде всего они учитывали усилившийся отток ценных металлов из империи из-за пассивного торгового баланса с Ираном, Индией и другими странами Востока. Операции же европейского купечества в Леванте вплоть до конца XVIII в. отличались заметным превышением вывоза над ввозом, что обеспечивало османской казне ежегодно не менее 2 млн. курушей при общей сумме поступлений примерно в 60 {191} млн. Не следует забывать и о возросшем интересе османской правящей верхушки к Европе, который выразился также в спросе на суконные и шелковые ткани, металлические изделия, часы и другие предметы роскоши, ввозимые из европейских государств. Наконец, широкие закупки сельскохозяйственного сырья европейцами способствовали обогащению провинциальных аянов.

Левантийская торговля была выгодна и европейцам. Одно из ее важных преимуществ состояло в возможности быстрого оборота капитала. Кроме того, в силу статей капитуляционных договоров европейские купцы обладали рядом важных привилегий, поставивших их в благоприятные условия. Для них были установлены низкие экспортные и импортные пошлины в размере 3% от стоимости товара (тогда как с местных торговцев взималось до 10%), они были освобождены от уплаты сборов на местных таможнях, им гарантировалась безопасность торговли и сохранность их имущества. Все это позволило французскому послу маркизу де Боннаку писать королю: "Ваши подданные, занимающиеся торговлей с Левантом, имеют самую большую и прибыльную коммерцию во всем королевстве… купцы в Леванте располагают условиями лучшими, чем где бы то ни было”.

Заинтересованность обеих сторон в развитии левантийской торговли способствовала ее заметному прогрессу. На протяжении XVIII в. объем торговых операций практически удвоился, достигнув к 80-м годам примерно 110 млн. ливров (3 ливра равнялись курушу). Франция значительно опередила другие европейские государства по объему своих коммерческих связей с Османской империей. Среднегодовая сумма операций французских торговцев в Леванте выросла за тот же срок примерно в 6 раз и поднялась до 60-70 млн. ливров. Наряду с количественным ростом французской торговли в Леванте в ней произошли важные качественные изменения. В XVIII в. основную часть экспорта в страны Леванта составляла продукция французских мануфактур, и прежде всего сукно. К 60-м годам из Марселя на Ближний Восток доставлялось до 2,5-3 млн. м. сукна, причем наиболее тонкие и дорогие сорта отправлялись в Стамбул, а более дешевые — через Измир и Салоники во внутренние районы Анатолии и Румелии.

Из Леванта французы предпочитали вывозить сельскохозяйственную продукцию, и прежде всего хлопок, шерсть, растительные масла. Вывоз готовой продукции, в частности шелка и полотна, рос крайне медленно, а удельный вес этих товаров в общей сумме закупок стал к концу XVIII в. ничтожным. Еще в 1730 г. французы отказались от вывоза тканей из ангорской шерсти, в дальнейшем они стали ввозить в Турцию шелковые ткани лионских мануфактур и даже керамические изделия. {192}

Другие европейские страны в своей торговле с Левантом придерживались тех же принципов. Так, венецианцы, занимавшие долгое время второе место по объему левантийской торговли, сбывали в Турции шелковые и парчовые ткани, стекло, бумагу, голландцы — сукна, металлические изделия, англичане — одежду, олово, свинец, часы, ножи. Взамен этих товаров европейцы вывозили хлопок, шерсть, зерно, кожи, квасцы.

Уже сам характер торгового обмена свидетельствовал об отставании местной ремесленной промышленности. Когда же европейские страны, резко увеличив ввоз своих промышленных товаров и закупки сырья в Леванте, почти полностью отказались от вывоза местных готовых изделий, то перспектива дальнейшего развития городского производства в Османской империи заметно ухудшилась. Ввоз готовых изделий европейских мануфактур не мог в то время существенно сказаться на объеме продукции, изготавливавшейся местными ремесленниками, ибо покрывал незначительную долю внутреннего спроса. Однако изменившийся характер левантийской торговли никак не стимулировал производства в османских городах новых видов товаров, а лишь способствовал концентрации усилий на первичной обработке вывозимого сырья. Со своей стороны, султанские власти практически ничего не сделали для того, чтобы содействовать развитию местного ремесленного производства. В итоге темпы промышленного развития империи оставались низкими, а с 80-х годов все явственнее стали проявляться признаки застоя в городской жизни.

 

Международное положение Османской империи во второй половине XVIII в.

Военно-экономическая слабость Османской империи значительно ухудшила ее международное положение. Порта постепенно теряла самостоятельность в своей внешней политике, все более подпадая под влияние европейских кабинетов. Наиболее влиятельные позиции при Порте занимали в то время представители Англии и Франции. Несмотря на острое соперничество, обе державы проводили в Стамбуле единую линию, стремясь вовлечь султанское правительство в антирусскую политику и толкнуть ее на новые военные авантюры. Многие представители османской правящей верхушки охотно шли навстречу предложениям этих дипломатов, поскольку видели в войне средство для разрешения внутренних проблем.

Русско-турецкая война 1768—1774 гг. явилась ярким примером несамостоятельности внешней политики Порты и ее внутренней слабости. Побуждаемая Францией Порта вмешалась в польские дела, мобилизовала огромную армию. Однако турецкие войска были плохо вооружены и обучены, армии не хватало продовольствия и обмундирования. На первом же военном совете великий везир признался, что ничего не понимает в военном деле. Не лучше были и другие военачальники, {193} преуспевавшие в основном в казнокрадстве. Уже в 1771 г. под влиянием тяжелых поражений в Крыму и на Дунае в армии началось повальное дезертирство. Франция же, втянувшая Порту в войну, по существу не оказала ей никакой помощи.

Правители страны надеялись компенсировать плохую подготовленность армии многочисленностью и храбростью турецких воинов. Однако в сражениях с русскими войсками в 1770 г. под Рябой Могилой (28 июня), у рек Ларга (18 июля) и Кагул (1 августа) численный перевес османских частей утратил всякое значение, резко обнажались черты технической и тактической отсталости. Ружья турецкой пехоты отличались значительной длиной ствола, большим весом, медленностью заряжания и необходимостью применения подсошек. Они не имели штыков. Холодным оружием пехоты являлись сабля и кинжал. Артиллерийские орудия были очень тяжелы и, как правило, не имели колесных лафетов, из-за чего в бою практически совсем не могли маневрировать. Огневое состязание с русскими войсками было для турок бесперспективным: массированный огонь пехоты и артиллерии первых легко подавлял редкий неорганизованный огонь со стороны последних. Османские военачальники не придавали значения максимальному использованию в бою огнестрельного оружия и другим основам линейной тактики.

Ощутив с самого начала боевых действий качественную неполноценность войск и недостатки своей наступательной тактики, османское командование перешло к обороне, используя в качестве опорных пунктов крепости, укрепленные лагеря и города, избегая при этом крупных полевых сражений. На последнем этапе войны правящая верхушка страны взяла курс на реорганизацию своей армии по европейским образцам. При этом она решительно отказалась от прежнего принципа использования только "ренегатов" и охотно пользовалась услугами военных специалистов-христиан. Среди последних особенно выделялся своей активностью барон Франсуа де Тотт (1730—1793), венгерский дворянин на французской службе. В ходе войны султан Мустафа III (1757—1774) начал привлекать Тотта в качестве военного советника, поручив ему сначала организацию обороны Дарданелл от возможного прорыва русскою флота, затем строительство артиллерийских батарей в устье Босфора, создание понтонов для переправы через Дунай.

Вершиной достижений Тотта можно считать открытие в 1773 г. хендесхане — инженерной школы, созданной по образцу той, которую в 30-х годах пытался завести Бонневаль. Позже на ее базе было создано несколько различных училищ.

Завершивший войну Кючук-Кайнарджийский мирный договор 1774 г. имел важное значение как для Османской империи, так и для {194} России. Он предоставил России право торгового судоходства по Черному морю и торговые льготы — "капитуляции" русским купцам. Крым был объявлен независимым от Стамбула. Россия получала право покровительства над молдавским и валашским господарями и над православной церковью в Турции.

В итоге войны Порта впервые была вынуждена уступить территорию, населенную мусульманами. Более того, военная слабость Османской империи оказалась столь явственной, что был поставлен вопрос о полном изгнании турок с европейской территории и разделе "османского наследства". Инициатором этих планов выступила российская императрица Екатерина II. Англия, Франция и другие европейские державы, обеспокоенные быстрым ростом могущества России и опасавшиеся ее выхода на Балканы и Средиземное море, выступили против планов Екатерины, в защиту "целостности и неприкосновенности" Османской империи. Таким образом, дальнейшие судьбы империи оказались в руках европейцев. Борьба за раздел отходивших от нее территорий и составила суть так называемого "восточного вопроса", который приобрел столь важное значение в XIX в.

Война 1768—1774 гг. со всей остротой поставила вопрос о будущем империи и перед османскими государственными деятелями, дала толчок новым проектам и программам преобразований. Усилия реформаторов были сосредоточены главным образом на модернизации османской армии. С этой целью в страну прибыла целая группа специалистов-артиллеристов, саперов, военных инженеров. С помощью иностранных инструкторов были реорганизованы артиллерийские части, реконструирован арсенал, восстановлены или созданы вновь училища, готовившие военных инженеров, специалистов по навигации. Наиболее дальновидные реформаторы во главе с великим везиром Халилем Хамид-пашой (1782—1785) понимали необходимость более серьезных преобразований, в частности ликвидации сипахийской системы и реорганизации янычарского корпуса. Однако, стремясь заручиться поддержкой европейских держав в отношении своих планов, реформаторы закрывали глаза на тот факт, что для Франции и других европейских государств помощь реформам была лишь прикрытием их политики, направленной на усиление своих экономических позиций и политического влияния на Ближнем Востоке.

Реакционные силы во главе с мусульманским духовенством умело использовали недовольство народа ухудшением его материального положения в связи с расширившимся проникновением европейского торгового капитала в страну. Присоединение Крыма к России в 1783 г. стало сигналом к началу выступлений в Стамбуле против "изменников", которые, войдя в сговор с иностранцами — "гяурами", замыслили {195} погубить Османскую империю. В 1785 г. Хамид-паша был свергнут, а затем казнен вместе с группой своих сторонников.

Новое султанское правительство, подстрекаемое из Лондона и Парижа, решило бороться за возвращение Крыма и в 1787 г. объявило войну России. Русские войска под командованием А.В. Суворова нанесли туркам в 1789—1790 гг. сокрушительные поражения при Фокшанах, Рымнике и Измаиле, после чего Порта, оказавшись под угрозой выхода русских войск в Румелию, запросила мира. Война 1787—1791 гг. принесла Османской империи новые территориальные потери и углубление политического и хозяйственного кризиса.

 

Французская буржуазная революция и Османская империя.

Влияние революционных событий во Франции на ход турецкой истории весьма неоднозначно. Вряд ли можно говорить о глубоком проникновении республиканских идей и якобинского духа в османскую среду. Но одно очевидно: революция 1789 г. привела к утверждению капитализма в Европе и окончательному складыванию мировой экономической системы, куда начала втягиваться и Османская империя. Неготовность общества к быстрому инкорпорированию поставила державу Османидов перед угрозой территориального расчленения и возможной гибели. Уже в ходе острого международного кризиса, вызванного успехами французских республиканцев и наполеоновскими войнами, она подверглась самым серьезным испытаниям.

К тому времени османо-турецкий феодализм достиг своей зрелости. Темпы дальнейшего прогресса общества замедлились. В экономической жизни явственно обозначилась тенденция к застою. Она проявлялась в сокращении поступлений от сельского хозяйства, в стремлении крестьян к ограничению площади запашки, растущем уходе деревенских жителей в города. Падение экономической активности отмечалось и в городах, чему способствовали внутренняя нестабильность в государстве, нехватка сельскохозяйственного сырья и ограниченность спроса на продукты ремесленного производства, льготные условия, в которые были поставлены европейские торговцы по сравнению с местными ремесленниками и купцами.

Экономические трудности переплетались с политическими. Распад сипахийской системы и разложение в среде капыкулу подорвали основы прежнего государственного порядка, вызвав ослабление центральной власти и усиление сепаратизма. Падение авторитета султанского правительства ощущалось не только на далеких окраинах {196} империи. Значительная часть Анатолии и Балкан оказалась под контролем наиболее влиятельных аянов. Некоторые из них — Али-паша Янинский, Махмуд-паша Бушатлы, Осман Пазвандоглу, Ахмед Джаззар — превратились по существу в независимых правителей и пытались вести самостоятельную внешнюю политику. Очень напряженной была ситуация и в Стамбуле. Выдвижение представителей новой чиновной верхушки шло в острой борьбе со старой дворцовой знатью. Последняя, поддерживаемая большинством мусульманского духовенства, стремилась сохранить свои позиции. Придворная камарилья прилагала все усилия для реставрации прежних порядков и потому не могла решать новые проблемы, встававшие перед государством.

Политический хаос в империи усиливался из-за военной слабости Порты. Поражения в войнах с Россией во второй половине XVIII в., постоянные аянские междоусобицы в различных концах государства, успех движения ваххабитов в Аравии, ратовавших за возвращение к чистоте раннего ислама, свидетельствовали о том, что, вопреки усилиям султанского правительства, османская армия становилась все менее боеспособной, в ней царили беспорядок и недисциплинированность. Составлявшие ее основу янычары стали опорой наиболее реакционных сил в столице и источником насилий и произвола в провинциях.

К концу XVIII в. выявилась еще одна новая черта общественно-политической жизни Османской империи — пробуждение национального самосознания среди порабощенных турками балканских народов. В основе этого процесса лежали важные сдвиги, происшедшие на Балканах в течение века. Социально-политический кризис, связанный с усилением децентрализаторских тенденций, по-разному сказался в различных частях империи. Если в Анатолии он способствовал упрочению феодальных порядков, то на Балканском полуострове содействовал ускорению социального, национального и культурного развития, а в конечном итоге — зарождению капиталистических отношений. Первые представители балканской буржуазии тяготились господством турецких феодалов. Они сыграли важную роль в распространении идей национального освобождения. Большое влияние на рост самосознания угнетенных народов оказали военные победы России, вселившие надежду на скорое освобождение от чужеземного ига. Идеалы свободы и национального суверенитета, рожденные Французской революцией, получили широкий отклик на Балканах, что нашло свое отражение в создании тайных обществ (этерий). Их участники ставили своей задачей борьбу за свержение турецкого господства. Активная поддержка народными массами антиправительственных действий свидетельствовала о том, что на Балканах была подготовлена почва для подъема национально-освободительного движения. {197}

Дальнейшее ослабление военно-политической мощи Османской империи имело важные внешнеполитические последствия. Политика Порты фактически начала терять свою самостоятельность, и европейские державы стремились использовать сложившуюся ситуацию. Правительства Англии и Франции хотели бы подчинить империю своему влиянию. Поэтому они решительно выступали против планов царской России, добивавшейся расчленения Османского государства и захвата черноморских проливов. Свои проекты относительно турецких владений на Балканах вынашивал венский двор. На рубеже XVIII—XIX вв. борьба вокруг "восточного вопроса" обострилась, и многие современники предсказывали скорую гибель Османской державы. Ход дальнейших событий не подтвердил этих прогнозов, но они весьма показательны для состояния империи в конце XVIII в.

 

Реформы Селима III.

Опасность, нависшую над государством, видели и представители османской правящей верхушки. Едва вступив на престол, восемнадцатилетний султан Селим III (1789—1807) писал в своем послании Порте: "Страна погибает, еще немного, и уже нельзя будет ее спасти". В докладных записках, которые представили новому султану 20 высших правительственных и духовных чинов, явственно звучало беспокойство по поводу плачевного состояния государственного аппарата, армии, финансов. Их авторы настоятельно советовали предпринять реформы для предотвращения распада империи. Содержавшиеся в этих докладах предложения легли в основу преобразований, проводившихся в период правления Селима III.

Основной целью реформ, получивших общее название "низам-и джедид” (новая организация, обновленный порядок), было укрепление центральной власти за счет воссоздания боеспособной и сильной армии. Они предполагали также использование европейского опыта для утверждения феодально-абсолютистского режима. Подобные идеи были не новы, их пытались осуществлять и предшественники Селима III.

Подобно им реформаторы из окружения нового султана стремились усилить армию за счет создания регулярных, по-европейски обученных частей. Изданные Селимом III в 1792—1793 гг. указы предписывали создание корпуса "дворцовых стрелков”, введение обязательного военного обучения и строгой дисциплины во всех частях, строительство нового флота, открытие школ для подготовки офицерского состава и военных инженеров. Для проведения военных реформ были приглашены иностранные инструкторы, главным образом — французские офицеры. Реорганизация армии потребовала расширения деятельности существовавших и создания ряда новых казенных заводов по производству оружия и боеприпасов, разработки медных рудников и угольных шахт, строительства верфей. Финансирование всех этих мероприятий шло через "кассу новых доходов", которая пополнялась за счет дополнительных {198} налогов с населения, доходов от конфискованных тимарных владений и поступлений, изысканных при реорганизации финансовой системы.

Осуществление реформ "низам-и джедид" шло успешно лишь в первые годы. К 1804 г. численность корпуса "дворцовых стрелков" достигала 12 тыс. солдат, еще 800 человек составляли обученные части артиллеристов. Османский флот насчитывал в это же время до 100 судов, самое крупное из которых имело 122 бортовых орудия и экипаж в 1200 человек. В дальнейшем процесс преобразований замедлился, а в 1806 г., напуганный мятежом янычар, Селим III издал указ о роспуске нового корпуса. В 1807 г., пытаясь удержаться на престоле, он отказался практически от всех проектов реформ. Таким образом, попытка реорганизации Османского государства не удалась.

Неудача "новой системы" определялась совокупностью внешних и внутренних факторов. Прежде всего она вытекала из узости и слабости социальной базы, на которую опирался Селим III. Хотя мероприятия султанского правительства должны были укрепить существующий строй, они задевали интересы многих представителей правящего класса. Последние в союзе с верхушкой духовенства выступили против султана, обвиняя его в нарушении древних законов государства и введении новшеств, заимствованных у "гяуров". По сути же дела они выступали за сохранение прежних порядков, при которых могли наживаться за счет широко распространенной коррупции и казнокрадства. Английский дипломат Ч. Стрэтфорд писал в то время: "Разрушат эту империю не удары извне или изнутри; у нее прогнило сердце; гнездо коррупции — в самом правительстве".

В борьбе с Селимом III его противники активно использовали янычар, чьи привилегии в результате проведения военной реформы оказались под угрозой. Не поддержали реформаторов и народные массы, которым мероприятия Порты не принесли реального облегчения.

Попытки Селима III добиться укрепления центральной власти и предотвратить распад империи оказались в явном противоречии со стремлением угнетенных народов к национальному освобождению. Наиболее ярким выражением борьбы против турецкого господства стало восстание сербского народа, начавшееся в 1804 г. под руководством Кара Георгия (Георгия Петровича). Непосредственной причиной выступления был грубый произвол янычар, бесконтрольно хозяйничавших в сербских землях. Вскоре после начала народное движение вышло за рамки борьбы против янычар и обрело характер социального и национального движения. В 1806 г. сербские повстанцы освободили весь Белградский пашалык и создали в нем собственное управление. Восстание поставило Селима III в трудное положение: с точки зрения перспектив борьбы за реформы он должен был бы поддержать сербов против {199} янычар, но, заботясь прежде всего о централизации империи, он предпочел пожертвовать реформами с тем, чтобы в союзе с янычарами подавить выступление сербского народа.

Серьезной помехой для проведения реформ оказались и внешнеполитические осложнения, начавшиеся с египетской экспедиции Наполеона в 1798—1801 гг. и приобретшие особую остроту после начала в 1806 г. русско-турецкой войны. Уход обученных войск из столицы облегчил реализацию планов противников "новой системы”. В результате янычарского бунта в мае 1807 г. Селим III был низложен, а затем убит.

Попытку продолжить реформы "низам-и джедид" предпринял видный румелийский аян Мустафа-паша Байрактар. Опираясь на свои войска, он в 1808 г. захватил Стамбул, сверг известного своей консервативностью и ненавистью ко всяким новшествам султана Мустафу IV и возвел на престол молодого Махмуда II (1808—1839). Заняв пост великого везира, Мустафа Байрактар обратился к реализации планов "низам-и джедид". Однако в своей реформаторской деятельности он попытался идти другим путем. В отличие от Селима III, добивавшегося насильственного подчинения феодалов султанской власти, Мустафа Байрактар попытался создать своеобразный союз Порты с крупнейшими аянами Румелии и Анатолии. С этой целью наиболее влиятельные феодалы были приглашены в столицу, где они вместе с представителями правительства должны были обсудить планы реформ и заключить "сенед-и иттифак" (союзный договор). Однако попытка преодолеть раздробленность путем компромисса с аянами была обречена на неудачу и "союзный договор" остался мертворожденным. Через три месяца в ходе нового янычарского мятежа Байрактар был убит, а его нововведения упразднены.

 

Восточный вопрос в конце XVIII — начале XIX в.

Неудача попыток создать сильное феодально-абсолютистское государство серьезно ослабила международные позиции Османской империи. Военная слабость вынуждала Порту строить свою внешнюю политику в расчете на поддержку наиболее сильных европейских держав. Этот курс ясно проявился в момент обострения "восточного вопроса" на рубеже XVIII—XIX вв. В основе кризиса лежало усиление политического и экономического соперничества Англии и Франции. Стремясь захватить выгодный плацдарм, с которого можно было угрожать английской колониальной торговле и ее владениям в Азии, Наполеон Бонапарт в 1798 г. предпринял военную экспедицию в Египет. Оккупация французскими войсками этой провинции Османской империи вызвала резкое обострение франко-турецких отношений и заставила Порту искать сближения с участниками антифранцузской политики — Англией и Россией. Курс на сохранение дружественных отношений с Россией, создававших {200} благоприятные условия для дальнейшего проведения реформ "низам-и джедид", был подтвержден союзным договором 1805 г. Этот документ фиксировал, в частности, совместные обязательства России и Османской империи по защите проливов и право прохода через них русских военных судов.

Успешные действия наполеоновских войск в Европе и особенно победа под Аустерлицем (1805 г.) резко изменили курс Порты, которая стала отходить от союза с Россией и все больше подпадать под влияние французской дипломатии. Поверив заверениям посланника Наполеона Себастиани о том, что при поддержке Франции турки могут вернуть себе Крым, Селим III решил вступить в войну с Россией. Однако ход боевых действий опроверг его расчеты. Русские войска заняли Молдавию и Валахию, после чего в войну вступила и Англия. Эскадра под командованием английского адмирала Декуорта прорвалась через Дарданеллы и едва не дошла до Стамбула. Военные неудачи способствовали росту недовольства в столице и подготовили почву для янычарского мятежа в мае 1807 г.

Свержение Селима III стало удобным предлогом для Наполеона, который в надежде организовать континентальную блокаду Англии, стремился сблизиться с Россией. В ходе Тильзитского свидания (1807 г.) с Александром I император Франции предал своего союзника, дав устное согласие на раздел Османской империи. Одновременно французские дипломаты в Стамбуле делали все возможное, чтобы затянуть русско-турецкую войну. При их активном участии были сорваны мирные переговоры в 1807 и 1809 гг. Возобновившиеся после этого военные действия шли довольно успешно для России, но лишь победы, одержанные в 1811 г. у Слободзеи и Рущука под руководством нового главнокомандующего М.И. Кутузова, обеспечили условия для подписания в мае 1812 г. в Бухаресте мирного договора. Согласно договору к России отошли Бессарабия и ряд районов Закавказья до реки Арпачай, Аджарских гор и Черного моря; подтверждая право России на покровительство Молдавии и Валахии, Порта обязалась предоставить внутреннюю автономию Сербии.

 

Национально-освободительное движение на Балканах в 1815—1829 гг.

Русско-турецкая война 1806—1812гг. оказала большое влияние на развитие борьбы балканских народов за национальное освобождение. Помощь, оказанная Россией сербским повстанцам, открыла перспективы создания самостоятельного Сербского государства. Однако в силу ряда причин этот процесс оказался долгим и трудным. Нашествие Наполеона на Россию позволило Порте нарушить Бухарестский мирный договор, гарантировавший сербам автономные права, и жестоко расправиться с участниками освободительной борьбы. Однако сербский народ не покорился, и в 1815 г. вспыхнуло новое восстание в Сербии. Хотя второе сербское восстание не было столь же мощным, как первое, но дипломатическая поддержка России заставила в конечном итоге {201} султанское правительство пойти на мирные переговоры и обещать сербам автономию во внутренних делах.

Пример сербов вдохновил и другие балканские народы на борьбу против турецкого ига. В 1821 г. в ряде районов Балкан начались антитурецкие выступления, подготовленные членами тайной организации "Филики этерия" ("Дружественное общество"). Участник этого общества и командир отряда румынских добровольцев, сражавшихся на стороне России в русско-турецкой войне 1806—1812 гг., Тудор Владимиреску возглавил народную борьбу против господарей — султанских ставленников в Валахии. Один из руководителей "Филики этерия" А. Ипсиланти в марте 1821 г. начал антитурецкое выступление в Молдавии. Одновременно вспыхнуло восстание в Греции. Начавшись в апреле 1821 г. в Морее, оно распространилось на значительную часть Балканского полуострова. Его размах и сила вызвали замешательство в османской правящей верхушке. Основные турецкие силы в Румелии были заняты в то время борьбой с Али-пашой Янинским. Махмуд II прибег к тактике запугивания. Разжигая религиозный фанатизм мусульман, он объявил "священную войну с неверными". В столице было убито свыше 10 тыс. греков, в том числе греческий патриарх. Греческие погромы, сопровождавшиеся убийствами и грабежами, прокатились по империи. Однако ни карательные экспедиции, ни жестокие насилия янычар не остановили развития восстания.

Оказавшись не в состоянии подавить национально-освободительное движение греческого народа, султан Махмуд II вынужден был обратиться за помощью к египетскому паше Мухаммеду Али, который к этому времени был уже фактически независимым правителем своей страны. Согласившись предоставить султану свою организованную по европейскому образцу армию, Мухаммед Али добился за это передачи ему прав на управление Сирией и о. Критом. В 1825 г. египетский экспедиционный корпус под командованием сына правителя Египта Ибрагим-паши высадился в Морее и начал опустошительную и грабительскую войну. Превосходя по своей численности, вооружению и боевой выучке силы греческих повстанцев, египетские войска в 1827 г. сумели подавить основные очаги восстания. Ситуация для греков стала критической. Лишь активные действия России не позволили Порте добиться полного "умиротворения" Греции.

Героическая борьба греческого народа вызвала горячее сочувствие передовой общественности Европы. В самое тяжелое время турецкого наступления в Грецию поехали добровольцы, среди них был Дж. Байрон. В его последнем стихотворении, написанном в осажденном городе Мисолунги, есть такие строки:

Отношение просвещенной России к греческому восстанию прекрасно выразил А.С. Пушкин: "Я твердо уверен, что Греция восторжествует, и 25 000 000 турков оставят цветущую страну Эллады законным наследникам Гомера и Фемистокла".

Однако правительства европейских держав в течение долгого времени не хотели устанавливать контакты с "мятежниками”. Доктрина "Священного союза", созданного в 1815 г. Австрией, Пруссией и Россией для охраны "законных прав" монархов, распространялась и на владения турецкого султана. Положение изменилось лишь в 1826 г., когда Николай I, пытаясь восстановить в глазах российской общественности свой авторитет, подорванный расправой с декабристами, выдвинул требование предоставить Греции полную автономию и стал открыто готовиться к войне с Турцией. По инициативе России в Петербурге был подписан англо-русский протокол 1826 г., на его основании обе державы, к которым присоединилась и Франция, потребовали от султана прекращения военных действий против греков и предоставления им автономии.

Махмуд II, зная о том, что каждая из европейских держав преследует свои цели при решении греческого вопроса, отклонил предъявленный ему ультиматум. Будучи уверен, что разногласия помешают державам в данный момент выступить сообща, он занялся созданием регулярной турецкой армии. Его позицию не поколебало и второе обращение России, Англии и Франции, угрожавших применить силу в случае отказа Порты предоставить Греции автономию. Даже после Наваринского сражения 20 октября 1827 г., когда соединенная англо-франко-русская эскадра разгромила у берегов Греции турецко-египетский флот, Махмуд II продолжал отказываться от уступок.

Объявив "священную войну" России как главной виновнице Наваринского разгрома, Порта полагала, что другие державы воздержатся от участия в военных действиях. Этот расчет оказался правильным. Однако султанское правительство не учло других важных обстоятельств — крайней слабости турецкой армии и активной поддержки русских войск балканскими народами. Военные действия, начавшиеся в мае 1828 г., шли одновременно на Балканах и на Кавказском фронте. Перелом в войне наступил в 1829 г., когда армия И.Ф. Паскевича овладела Эрзурумом, а армия И.И. Дибича, совершив обходный маневр через Балканские горы, заняла Адрианополь (Эдирне) и вышла на дальние подступы к османской столице. Одновременно русские эскадры установили блокаду Босфора и Дарданелл. В Стамбуле началась паника и Порте пришлось срочно просить мира.

Условия Адрианопольского мира, подписанного в сентябре 1829 г., предусматривали присоединение к России грузинских и армянских {203} областей, освобожденных русскими войсками. Подтверждалось право России на свободное судоходство через проливы. Порта обязывалась предоставить автономию Сербии и расширить автономию Молдавии и Валахии. По этому же договору получила автономию и Греция, а в следующем году она была признана независимым королевством.

Важнейшим следствием событий, связанных с греческим восстанием, было прямое вооруженное вмешательство великих держав в османские дела. Отметим также, что в 1830 г. французы высадили свой десант близ Алжира, начав завоевание этой провинции Османской империи. Султанские власти оказались перед угрозой дальнейшего расчленения их владений. Ситуация вынуждала Порту на более радикальные преобразования во имя сохранения целостности государства.

 

Реформы Махмуда II.

Правящая верхушка Османской империи вновь встала на путь создания феодально-абсолютистского государства. О реальности подобной цели свидетельствовал успех деятельности египетского наместника Мухаммеда Али, сумевшего добиться укрепления центральной власти, организации сильной армии и флота, ускорения экономического развития Египта.

Его опыт был широко использован османскими реформаторами, объединившимися вокруг султана Махмуда II. Он начал с борьбы против феодального сепаратизма в Румелии и Анатолии. В конце 1812 г. французский посол граф Андреосси сообщал из Стамбула: "Султан проводит в жизнь план, который он составил: уничтожить одного за другим вождей, которые не принимают его власть". Первым из таких "вождей" стал Али-паша Янинский. Однако сломить его сопротивление удалось лишь в 1822 г. Причиной тому была крайне низкая боеспособность янычарского войска. Еще более упал престиж янычар в ходе греческого восстания. Обыгрывая это обстоятельство, Махмуд II в 1826 г. добился согласия высшего духовенства на оформление нового регулярного войска — "эшкенджи" в 8 тыс. солдат под руководством египетских офицеров.

Султанский фирман вызвал вскоре ответную реакцию: янычары взялись за оружие и разгромили дворец великого везира. Начавшийся мятеж был использован Махмудом II для уничтожения янычарского корпуса. Восставшие, насчитывавшие, по разным оценкам, от 10 до 20 тыс. человек, были окружены регулярными войсками и расстреляны огнем артиллерии. В течение одного дня (15 июня 1826 г.) было убито около 6-7 тыс. янычар, остальные 15-20 тысяч были сосланы или распределены по другим частям. Ликвидация янычарского корпуса позволила расширить масштабы реорганизации армии и добиться затем определенных успехов в борьбе с сепаратизмом. К началу 30-х годов {204} Порте удалось сокрушить господство крупнейших аянов в Румелии и Анатолии. Все эти меры способствовали значительному усилению султанской власти.

На протяжении 30-х годов был проведен ряд преобразований в сфере государственного и административного устройства, финансов, права, культуры. Важное значение имела окончательная ликвидация сипахийской системы. Большая часть из 25 тыс. тимаров и зеаметов, отобранных у их владельцев, перешла в государственный фонд, но около трети их превращено в частные владения. Упразднение сипахийской системы не означало коренного изменения в производственных отношениях в деревне. Оно представляло собой лишь законодательное оформление реально существовавших аграрных порядков, характерной чертой которых являлось господство частнофеодального землевладения. Этот акт не привел к уничтожению традиционных методов эксплуатации крестьян. Оставаясь по-прежнему держателями земли, они вынуждены были отдавать до половины урожая в качестве арендной платы, а также в виде десятины (ашара) и других налогов государству.

Вслед за ликвидацией тимаров Порта провела реформу административного устройства. Всю империю разделили по территориальному признаку на вилайеты (губернии) и санджаки (уезды), во главе которых были поставлены назначаемые центральной властью чиновники. Реорганизация государственного аппарата нашла свое отражение в организации ряда министерств по европейскому образцу. Была возобновлена введенная при Селиме III практика постоянных посольств в Париже, Вене, Лондоне и Берлине, стала налаживаться сеть почтовой службы. По примеру Мухаммеда Али Махмуд II предпринял ряд шагов для развития светского образования. При Порте была создана канцелярия переводчиков, ставшая основным центром подготовки османских дипломатов. Группа молодежи была послана для учебы в Европу. В самой столице открылись медицинское училище, общевойсковое военное и морское инженерное училища. Вслед за Каиром и в Стамбуле с 1831 г. начала выходить первая правительственная газета "Таквим-и векаи" ("Календарь событий"), издававшаяся на турецком и французском языках. Под влиянием усилившихся связей с Западом различные новшества стали проникать и в бытовую жизнь османских горожан. А.С. Пушкин с иронией писал:

Именно в это время феска стала основным головным убором, сменив чалму и тюрбан. {205}

Осуществленные Махмудом II нововведения являлись реализацией планов Селима III о преобразовании Османского государства. Их можно отнести к числу тех реформ, которые К. Маркс характеризовал как "попытки турецкого правительства стать на путь цивилизации". В этом отношении они имели прогрессивное значение для турецкого общества. Однако реформы Махмуда II во многом утрачивали свое позитивное содержание, поскольку они не меняли сложившихся общественных порядков и турецкого господства над покоренными народами. К тому же османская правящая верхушка явно опоздала с их проведением и они уже не могли восстановить полную самостоятельность Порты во внешней и внутренней политике и предотвратить дальнейшие территориальные потери.

 

Египетский вопрос и борьба великих держав за влияние на Ближнем Востоке.

Свидетельством неспособности Порты удержать власть над империей являлось быстрое превращение Мухаммеда Али из вассала султана в фактически независимого правителя. Стремление Мухаммеда Али к созданию обширной империи под господством Египта привело его в конечном итоге к конфликту с Портой. Обострению отношений между султаном и правителем Египта способствовала Франция, рассчитывавшая с помощью Мухаммеда Али укрепить свои позиции на Ближнем Востоке.

Военные действия начались в 1831 г. Поскольку предпринятая Махмудом II реорганизация армии лишь начинала осуществляться, превосходство египтян на поле боя было явным. Разгромив в декабре 1832 г. под Коньей султанскую армию, египетские войска двинулись на Стамбул. Не располагая достаточными силами, чтобы остановить их, Махмуд II запросил помощи у правительств Франции, Англии и Австрии, но получил отказ. В этот критический момент его поддержал лишь Николай I, который предпочитал сохранить слабую Турецкую империю и не хотел усиления влияния Франции. Поэтому в феврале 1833 г. в Босфор вошла русская эскадра и вскоре началась высадка 10-тысячного русского корпуса на азиатском берегу у селения Ункяр-Искелеси. Решительные действия России вынудили Мухаммеда Али приостановить наступление и начать переговоры е султаном.

В мае 1833 г. при посредничестве Англии и Франции было подписано соглашение, по которому Мухаммед Али получал в управление Египет, Сирию, Палестину и Аданский округ в Малой Азии, взамен он признавал верховную власть султана. По существу этот акт не устранял причин конфликта и можно было предполагать, что через некоторое время он вспыхнет снова. Перед уходом русских войск с берегов Босфора 8 июля 1833 г. Махмуд II заключил с Россией Ункяр-Искелесийский {206} договор сроком на 8 лет. Договор предусматривал оказание Россией военной помощи Порте для защиты от внешней и внутренней опасности. В свою очередь Порта обязалась в случае угрозы для России закрыть проливы для прохода всех иностранных военных кораблей. Таким образом перед Россией открывалась перспектива существенного усиления своего влияния в Стамбуле.

Заключение Ункяр-Искелесийского договора вызвало прилив активности западных держав в Стамбуле и Каире. Добиваясь пересмотра договора, они способствовали новому обострению турецко-египетского конфликта. Особое старание проявили представители Англии. В 1838 г. им удалось подписать англо-турецкую торговую конвенцию, которая значительно расширяла права английских коммерсантов на территории империи. Отказ Мухаммеда Али распространить действие конвенции 1838 г. на Египет привел к возобновлению войны с султаном. В сражении под Нусайбином (Северная Сирия) турецкая армия была вновь разгромлена, турецкий флот был сдан противнику. Однако Мухаммеду Али не удалось реализовать свои военные успехи. В конфликт вмешались европейские державы. Представители Англии, Австрии, Пруссии и России заявили в 1840 г. о своем намерении "наблюдать за поддержанием целостности и независимости Османской империи". Мухаммеду Али был предъявлен ультиматум: очистить Сирию. Первоначально он отклонил ультиматум, но после бомбардировки Бейрута союзным флотом и высадки там английских, турецких и австрийских войск вынужден был капитулировать. Мухаммед Али был оставлен наследственным правителем Египта, но при условии, что он сократит свою армию с 200 тыс. до 18 тыс. человек, будет платить дань султану и признает англо-турецкую торговую конвенцию 1838 г.

Вмешательство европейских держав в турецко-египетский конфликт привело к учреждению начального варианта коллективной опеки над Османской империей. Заключенная в Лондоне в 1841 г. международная конвенция о проливах упразднила все права России по Ункяр-Искелесийскому договору и ввела международный контроль над режимом проливов в мирное время, по которому запрещался проход военных судов всех держав. За Турцией признавалось право контроля проливов лишь во время войны. Наибольшую выгоду от вмешательства держав в египетский вопрос получила Англия. Ей удалось устранить сопротивление Мухаммеда Али, ослабить позиции Франции на Ближнем Востоке и нейтрализовать влияние России в Стамбуле. {207}

 

Особенности экономического и социального развития в первой половине XIX в.

Англо-турецкая конвенция 1838 г., а также торговые договоры, заключенные Портой позже с другими европейскими державами, заметно ускорили вовлечение Османской империи в мировую экономическую систему. Это обстоятельство имело важные последствия как для турецкого, так и для других народов империи, чей дальнейший прогресс во все большей степени стал зависеть от хода развития мирового капитализма. В силу своей социально-экономической отсталости Турецкая Империя вынуждена была превращаться в аграрно-сырьевой придаток Европы. Основными предметами вывоза Англии, Франции, Австрии и других европейских государств из Османской империи были шелк-сырец, шерсть, невыделанные кожи, масличные семена, натуральные красители, оливковое масло, табак в листьях, зерно, орехи, опиум. Среди ввозимых товаров преобладали хлопчатобумажные и шерстяные ткани, металлы, изделия из металла и стекла, лекарства, готовая одежда и обработанные кожи.

Превращение султанских владений в источник сырья и рынок сбыта для капиталистических стран привело к увеличению роли сельского хозяйства и падению значимости промышленного производства в экономике империи. Вплоть до конца XVIII в. местные ремесленники в целом удовлетворяли медленно возраставший внутренний спрос. Более того, создались возможности для развития мануфактурного производства — усилился процесс разложения цеховой организации ремесла, все большие масштабы приобретали скупка, авансирование и другие простейшие формы подчинения ремесленного производства торговому капиталу. Однако в первой половине XIX в., особенно после завершения промышленной революции в Европе, условия функционирования городского ремесла как в азиатских, так и европейских провинциях {208} резко ухудшились, многие отрасли пришли в упадок. В Анатолии особенно пострадали центры наиболее развитых отраслей производства — хлопчатобумажной, суконной, шелковой промышленности, металлообработки — Бурса, Анкара, Диарбакыр, Амасья, Токат. Русский путешественник М.П. Вронченко, внимательно изучавший экономическое положение Малой Азии в 30-х годах XIX в., отмечал, что число шерстяных станков в Анкаре сократилось с 2000 до 100, поскольку европейские изделия из ангорской шерсти стоят гораздо дешевле. Другие отрасли, не ощутившие в такой же степени воздействия иностранной конкуренции, вынуждены были сокращать производство из-за значительного сужения сырьевой базы в связи со снятием ограничений на экспорт местной сельскохозяйственной продукции.

Сельское хозяйство, в котором было занято до 90% населения страны, реагировало на изменение экономической ситуации значительно слабее. Растущий спрос на продукты земледелия и скотоводства способствовал некоторому увеличению товарности сельскохозяйственного производства, но он не изменил общего положения в деревне. Задавленные тяжелым бременем налогов и повинностей, отрезанные от рынка в одних случаях бездорожьем, неразвитостью транспортных средств, а в других — наличием посредников-скупщиков урожая, крестьянские хозяйства сохраняли свой натуральный характер, основным методом эксплуатации по-прежнему оставалась издольщина.

Меры правительства, направленные на обеспечение спокойствия в столице и провинциях, отмена государственной монополии на закупку шерсти и ряда других товаров после 1838 г., ликвидация внутренних барьеров и правительственных регламентаций способствовали оживлению внутренней торговли, что проявилось в увеличении товарообмена между отдельными районами страны, оживлении ежегодных ярмарок и еженедельных базаров. Описывая Малую Азию, М.П. Вронченко отмечал: "Жители деревень продают свои произведения и покупают нужные им вещи на торгах, бывающих в известные дни недели. Почти каждый город и местечко имеют такие дни базара; в некоторых местах стечение народа бывает очень велико. Кроме того, по деревням развозятся и разносятся товары особым сословием торгашей из разных мест". Дальнейшему развитию торговли и складыванию единого внутреннего рынка препятствовали господство феодальных порядков и неустойчивость экономического положения в империи.

Однобокое и замедленное развитие османской экономики оказало большое влияние на социальные процессы. Постепенное превращение империи в периферийный компонент мировой экономической системы затрудняло складывание местной буржуазии, но помогало трансформации наиболее предприимчивой части купечества в посредников европейских компаний. Из них сложился особый класс "левантийцев" {209} — лиц, пользовавшихся покровительством европейских посольств и получавших от них особый документ — берат, благодаря которому они могли пользоваться капитуляционными привилегиями. Основную массу "бератлы" составляли представители различных нетурецких народностей, сосредоточившие в своих руках основные доходы от предпринимательства. Появление капиталистических элементов в османском обществе тормозилось и тем обстоятельством, что правящая верхушка предпочитала не вкладывать крупных средств в хозяйственные начинания. Трудности накопления богатства и передачи его по наследству создали сильнейший стимул для непомерного и расточительного потребления. Поэтому в руках высшего слоя не аккумулировались большие капиталы, а постоянные войны препятствовали накоплению значительных сумм в государственной казне.

Препятствия на пути торгово-промышленного предпринимательства толкали наиболее богатые элементы османо-турецкого общества в сферу землевладения. С упразднением сипахийской системы окончательно оформился тип крупного землевладельца, выступавшего в качестве фактического собственника земли, хотя формально эта земля оставалась частью фонда мира, т.е. государственных угодий. Утверждение феодально-абсолютистского режима ограничило политическое могущество этого класса, но не затронуло корни его экономической власти. Наличие в его руках контроля над землей обусловило сохранение феодальных порядков в сельских районах.

Реформы Махмуда II сопровождались усилением личной власти монарха, но мало способствовали прогрессу турецкого общества. Турки по-прежнему считались хозяевами империи, но на деле сфера их влияния оказывалась весьма ограниченной из-за все более явственного отставания в экономическом, культурном и этническом развитии не только от населения Западной Европы, но и от ряда народов, находившихся под властью османских султанов. Вне Анатолии их роль по существу сводилась к осуществлению военных и политических функций, что и позволило современникам говорить о них как о "классе военных оккупантов". Поэтому реформы тщеславного султана не смогли остановить дальнейшего роста освободительного движения среди подчиненных народов.

 

Танзимат.

Ограниченность преобразований 20-30-х годов была понятна и наиболее дальновидным представителям правящей верхушки Османской империи. Их взгляды выражали члены двух высших государственных советов — Консультативной ассамблеи и Высшего совета юридических предписаний, которые были созданы в 1838 г. из лиц, принадлежавших к высшей столичной бюрократии и знакомых с европейскими порядками. Главную роль в организации их деятельности играл Мустафа Решид-паша (1800—1858), пользовавшийся доверием {210} султана Махмуда II. В течение ряда лет он был послом в Англии и Франции, а затем был назначен министром иностранных дел. Под его руководством был разработан план новых реформ, призванных укрепить центральную власть, предотвратить развитие национально-освободительного движения на Балканах и ослабить зависимость Порты от европейских держав путем приспособления существующего строя к нормам западноевропейской жизни.

Работа по подготовке указа о реформах начата была при жизни Махмуда II, а закончена при его преемнике султане Абдул-Меджиде (1839—1861). Этот документ ("хатт-и шериф" — "священный указ") был обнародован в ноябре L939 г. перед султанским летним дворцом Гюльхане и получил название Гюльханейского хатт-и шерифа. Он положил начало новому этапу реформ в истории Турции, известному как танзимат (мн. число от араб. слова "танзим" — упорядочение). Гюльханейский хатт-и шериф провозглашал три основные цели преобразований: обеспечение безопасности жизни, чести и имущества для всех подданных империи вне зависимости от религиозной принадлежности; правильное распределение и взимание налогов; упорядочение рекрутского набора и сокращение срока военной службы.

При осуществлении идей султанского указа 1839 г. Мустафа Решид-паша столкнулся с ожесточенным сопротивлением противников реформы, прежде всего улемов и высших чиновников, наживавшихся на взяточничестве и злоупотреблениях. Активное противодействие реакционеров привело к тому, что реформы танзимата проводились непоследовательно.

Много внимания уделялось инициаторами Гюльханейского акта реализации его положения о неприкосновенности жизни, имущества и чести всех подданных. С этой целью было принято уголовное уложение, выработан коммерческий кодекс, учреждены Государственный совет и провинциальные консультативные советы — меджлисы из представителей мусульманской и немусульманских общин. Все эти меры способствовали известному ограничению произвола и беззаконий в действиях администрации, уменьшению случаев конфискаций имущества, применения пыток на допросах и смертных казней. Однако они никак не затрагивали самодержавной власти султана и потому не могли радикально изменить существовавшие порядки. Гюльханейский хатт-и шериф обещал уравнять в правах мусульман и немусульман, на практике же законодательные положения о правах немусульман игнорировались или извращались. Турецкая правящая верхушка сохранила за собой монополию на все важнейшие гражданские и военные должности.

Стремясь оздоровить экономику страны, Мустафа Решид-паша обратился к пересмотру налоговой системы. Были отменены чрезвычайные {211} налоги, барщина, упорядочено взимание подушного налога с немусульман — джизьи. Вместе с тем попытка Порты упразднить откупную систему, разорительную для народного хозяйства и очень выгодную для обогащения откупщиков за счет налогоплательщиков, окончилась неудачей. Та же участь постигла проекты организации ряда металлообрабатывающих, текстильных и бумажных предприятий в районе Стамбула, в Измире и Бурсе, мероприятия по улучшению состояния сельского хозяйства, попытка оздоровить финансы за счет создания государственного банка и устойчивой денежной системы. Ничего не было предпринято для обеспечения протекции местного производства от конкуренции дешевых иностранных товаров.

Более удачно осуществлялась военная реформа, по которой был введен регулярный набор рекрутов на основе всеобщей (для мусульман) воинской повинности, а срок действительной службы в армии сокращен с 15 до 5-7 лет. Мустафа Решид-паша предпринял ряд шагов для распространения системы светского образования. По его инициативе создавались начальные и средние школы, педагогические и иные училища. Эти нововведения вызвали особое недовольство духовенства, не поддержали реформаторов и западные державы. В результате прогресс в области просвещения оказался небольшим, светских школ было создано мало, из-за нехватки средств и преподавательских кадров не удалась попытка открыть университет. Однако монополия улемов на просвещение народа была серьезно ослаблена.

Начавшаяся в 1853 г. Крымская война прервала реформаторскую деятельность Мустафы Решид-паши и его сторонников. Первый этап танзимата, 1839—1853 гг., был временем наиболее интенсивных преобразований в административном и государственном управлении, в сфере экономики и культуры. Объективно все эти меры способствовали расчистке путей для буржуазного развития страны, разложению традиционных институтов в деревне и городе, более широкому внедрению достижений европейской цивилизации. Однако они осуществлялись во имя спасения империи представителями ее правящей верхушки и потому привели лишь к частичным изменениям в существовавших порядках. Сами реформаторы не получили широкой поддержки в обществе, ибо их начинания не сопровождались заметным улучшением жизни народных масс, не изменилось кардинальным образом и положение угнетенных немусульманских народов. Не были устранены поводы для вмешательства держав.

 

Крымская война 1853—1856 гг. и Парижский мир. Второй период танзимата.

В середине XIX в. произошло новое обострение "восточного вопроса". Как и прежде в основе конфликта лежали и экономические причины — борьба держав за ближневосточные рынки, и политические — стремление правящих кругов России, Англии, Франции избавиться {212} от угрозы европейской революции. Особую активность проявило царское правительство, пытавшееся возместить падение своего авторитета на международной арене усилением политического влияния на Порту. Направленный в феврале 1853 г. султану ультиматум Николая I о признании покровительства царя над всеми православными подданными Османской империи привел к резкому обострению русско-турецких отношений. Порта расценила требования Николая I как покушение на суверенные права султана и, опираясь на поддержку Англии и Франции, отклонила ультиматум.

Начиная военные действия, царское правительство рассчитывало на быструю и победоносную войну против слабой Турции. Но после разгрома Черноморской эскадрой адмирала Нахимова турецкого флота в Синопской бухте (30 ноября 1853 г.) Англия, Франция, а потом и Сардиния заключили с Портой союзный договор и объявили войну России. Союзные войска высадились в Крыму и повели наступление на Севастополь. После почти годовой героической обороны город пал в сентябре 1855 г. На Кавказском театре военных действий русская армия нанесла рад поражений турецким войскам и захватила Карс.

В марте 1856 г. в Париже воевавшие стороны подписали мирный договор, согласно которому Россия возвращала Турции Карс (в обмен на Севастополь и другие города, занятые союзниками) и придунайскую полосу Бессарабии, соглашалась на "нейтрализацию Черного моря", обязавшись вместе с Портой не восстанавливать здесь военного флота, верфей и укрепленных баз. Сохранялась верховная власть султана над Сербией, Молдавией и Валахией. Англия, Франция и Австрия подписали особое соглашение, гарантировавшее "целостность и независимость Османской империи в границах Парижского трактата".

Хотя Османская империя оказалась в числе государств-победителей, война имела для нее тяжелые последствия. Огромные расходы подорвали экономику и истощили казну. Уже в 1854 г. Порта вынуждена была обратиться за займом к английским и французским банкам. Начался процесс финансового закабаления османского государства.

Парижский мирный договор усилил опеку западных держав, которую в ту пору назвали "коллективным протекторатом". Последствия этой опеки проявились во втором периоде танзимата. Начало ему было положено изданием султанского указа (хатт-и хумаюна) 18 февраля l856 г. Новый декрет подтверждал важнейший пункт Гюльханейского хатт-и шерифа об обеспечении безопасности жизни, имущества и чести всех подданных и об их равенстве перед законом без различий религии и национальности. Хатт-и хумаюн декларировал допуск немусульман к государственной и военной службе, обещал равное налогообложение, постепенную отмену откупной системы, введение {213} государственного бюджета, создание кредитно-банковской системы, улучшение путей сообщений.

Благодаря усилиям преемников Мустафы Решида — Мехмеда Эмина Али-паши (1815—1871) и Мехмеда Фуад-паши (1815—1869), а также активности созданного в 1854 г. Высшего совета реформ (вместо Высшего совета юридических установлений) большинство задуманных начинаний было в той или иной степени реализовано. Тем самым процесс модернизации османского общества ускорился. При этом следует учитывать, что принятые правительством законы отвечали главным образом интересам иностранного капитала и инонациональной левантийской буржуазии. Иностранцы добились признания за собой права приобретать в Турции землю и недвижимость, учреждались смешанные суды, охранявшие интересы компрадоров. В 1856 г. был открыт первый из иностранных банков — Оттоманский банк с участием английского, а затем и французского капиталов. Через несколько лет он получил право эмиссии банкнот и выполнения казначейских функций. Представителям иностранного капитала был предоставлен ряд концессий на строительство железных дорог, эксплуатацию недр, морские перевозки.

Осуществление танзиматских реформ потребовало значительных ассигнований, прежде всего на содержание многократно выросшего государственного аппарата. Если в конце XVIII в. в канцеляриях Порты насчитывалось до 1500 секретарей и писцов, то к 70-м годам XIX в. армия правительственных служащих превышала 100 тыс. человек. Значительную часть казенных средств поглощала обновленная армия (к 1870 г. она включала 210 тыс. рекрутов на действительной службе и 490 тыс. резервистов разного состава). Велик был и удельный вес расходов на султанскую челядь и гарем, строительство новых дворцов и заграничные путешествия монархов. Наконец, Порта должна была учитывать и постоянное превышение стоимости импорта европейских товаров над поступлениями от экспорта местной продукции, что порождало хронический платежный дефицит бюджета. За период с 1854 г. по 1879 г. внешний долг по займам, которые должны были покрыть этот дефицит, составил 2,5 млрд. франков. Усиление финансовых трудностей вело к увеличению налогового бремени, лежавшего на плечах крестьян, к росту дороговизны в городах. Такая политика Порты порождала все более широкое недовольство как среди турецкого населения, так и у жителей Болгарии, Боснии и Герцеговины, в Дунайских княжествах — Молдавии и Валахии, на о. Крит.

 

Либерально-конституционное движение в Турции. Образование "Общества новых османов".

К концу 60-х годов XIX в. обнаружилось, что преобразования зашли намного дальше, чем предполагали их инициаторы. По существу, на протяжении 30 лет осуществлялась {214} своеобразная "революция сверху" с целью модернизации Османской империи. Она далеко не во всем дала положительные результаты, так как во главе ее стояли реформаторы из рядов феодальной бюрократии. Все же реформаторам удалось провести целый ряд нововведений, что позволило сохранить почти в полном объеме целостность империи при ее включении в мировую систему капитализма и достичь известных успехов в деле европеизации османского общества. Однако функционирование государства в рамках этой системы требовало новых шагов по пути модернизации, связанных с кардинальными переменами в аграрных отношениях, ограничением султанского самодержавия и решением национального вопроса. Эти задачи требовали уже других исполнителей.

Обстоятельства включения империи в мировую экономическую систему не благоприятствовали быстрому развитию капиталистических отношений и складыванию турецкой национальной буржуазии. Однако к середине века появилась первая социальная группа нового типа — молодая интеллигенция, по своему происхождению феодально-бюрократическая, а по идеологии — уже буржуазная. Реформы в области просвещения дали свои результаты. В 1864 г. в империи числилось свыше 15 тыс. светских школ первой ступени с 660 тыс. учащихся, в том числе 2,5 тыс. школ для немусульман со 135 тыс. учащихся. Принятый в 1868 г. Органический закон о народном образовании устанавливал, что начальное образование должно быть всеобщим, обязательным и бесплатным. Правда, школ второй ступени для мусульман было лишь несколько десятков. Формированию турецкой интеллигенции способствовали расширение связей с внешним миром, поездки учащейся молодежи в европейские страны. Так, в Османской школе, открытой в 1855 г. в Париже, обучалось 60 турок.

В 1851 г. в Стамбуле был создан "Комитет Знаний" ("Энджумен-и даныш"), задуманный как первая османская "академия наук”. Его целью было способствовать "размножению на турецком языке необходимых книг по различным наукам" и развитию турецкого литературного языка. В период с 1851 по 1860 г. в типографиях Стамбула было издано около 200 наименований книг, главным образом, светского характера. К началу 70-х годов в империи издавалось 47 газет и журналов, в том числе 13 — на турецком языке. В это же время появились первые объединения интеллигенции — "Османское общество просвещения", "Книжное общество", созданные с целью просветительской работы.

Представители турецкой интеллигенции ратовали за развитие образования и распространение знаний, создание национальной литературы, за чистоту турецкого языка. Их также горячо волновали проблемы политического и экономического развития страны, усиливающаяся зависимость Турции от европейских держав. В этой среде постепенно {215} сложилось течение "новых османов". Во главе его встали писатели и публицисты Намык Кемаль, Ибрагим Шинаси, Али Суави, Зия-бей, выступавшие за ограничение султанского абсолютизма и создание парламентарной конституционной монархии. Центром, вокруг которого группировались их сторонники, стала газета "Тасвир-и эфкяр" ("Выразитель идей"), издававшаяся Шинаси (1826—1871), сотрудником Мустафы Решид-паши по проведению реформ танзимата и участником революции 1848 г. во Франции. Наиболее видным представителем либерально-конституционного движения был Намык Кемаль (1840—1888), один из основоположников новой турецкой литературы, стремившийся писать на языке, доступном народу. Основную массу "новых османов" составляли либерально настроенные писатели, журналисты, учителя, чиновники, офицеры. Они развернули борьбу против деспотизма существующего режима, используя в качестве трибуны периодическую печать. Суть их выступлений выразил в одной из своих статей Намык Кемаль: "Право и назначение человека не только в том, чтобы жить, но жить свободно".

В 1865 г. Намык Кемаль и его товарищи создали тайное политическое общество, насчитывавшее до 250 участников, разбитых на ряд ячеек по 7 человек в каждой. Члены общества пытались организовать заговор с целью возведения на престол принца Мурада, известного своими либеральными взглядами. Однако заговор был раскрыт в 1867 г. Намык Кемаль, Зия-бей, Али Суави, спасаясь от арестов, вынуждены были бежать за границу. В эмиграции они продолжали борьбу с султанским режимом, создав вольную турецкую прессу.

Движение "новых османов" было важной вехой в истории Турции. Борясь за развитие народного образования, выступая против феодально-абсолютистского строя и закабаления страны иностранным капиталом, они способствовали пробуждению политического сознания в турецком обществе. Вместе с тем они были оторваны от масс и их интересов. Выдвинув идею "османизма" — единства всех подданных, имеющих одну родину — Османскую империю, "новые османы" противопоставили себя национально-освободительному движению угнетенных народов и пошли на смыкание в этом вопросе с реакционно-клерикальными элементами.

 

Усиление экономической и политической зависимости империи от европейских держав.

К 70-м годам XIX в. процесс инкорпорирования владений османских султанов в систему мирохозяйственных связей, созданных западным капиталом, в основном завершился. Бывшая {216} некогда мировой державой Османская империя превратилась в периферийный элемент этой системы. Важнейшими средствами ее экономического и политического закабаления стали иностранные займы и концессии.

Воспользовавшись крайне тяжелым хозяйственным положением Турции после Крымской войны, европейские банкиры сумели посредством займов опутать страну сетью финансовой зависимости. О кабальных условиях, на которых представлялись займы, можно судить по первому соглашению 1854 г.: из обещанной английским правительством суммы, равной 3,3 млн. тур. лир, османская казна смогла получить только 2,5 млн. Остальные деньги были удержаны в качестве различных вычетов в пользу парижских и лондонских банкиров. К 1875 г. сумма займов достигла 242 млн. лир, однако Порта могла использовать лишь 127,5 млн., остальные средства остались в кассах кредиторов в качестве выплат по процентам и в счет предшествующих задолженностей. Тяжесть внешнего долга в это время была столь велика, что на его погашение приходилось около половины всех расходов государства. Поскольку денег не хватило даже на оплату жалованья чиновников, султанское правительство вынуждено было объявить, что в течение 5 лет оно сможет выплачивать свои долги только в половинном размере. К 1879 г. ситуация настолько ухудшилась, что Порта заявила о полном финансовом банкротстве Османской империи. В результате переговоров между Портой и кредиторами в 1881 г. было создано "Управление Оттоманского публичного долга” из представителей крупнейших европейских банков, которое установило свой контроль над важнейшими источниками доходов государства. Сокращение поступлений в казну заставило правительство прибегнуть к новым займам. В течение 1890—1914 гг. их сумма выросла до 166 млн. тур. лир. Большая часть этих средств ушла на оплату внешних долгов и процентов по ним.

Иностранный капитал установил полный контроль над финансами страны. Вслед за открытием Оттоманского банка в 1856 г. были основаны местные отделения крупнейшего французского банка "Лионский кредит", Немецкого и Венского банков, начал действовать франко-австро-венгерский Салоникский банк. В начале XX в. в Турции осуществляли операции 15 филиалов европейских банков и лишь один национальный Сельскохозяйственный банк, образованный в 1888 г.

Финансовая зависимость Османской империи использовалась державами для получения выгодных концессий. Особый их интерес вызывало железнодорожное строительство, поскольку в счет сумм, получаемых от сбора десятины (ушра, или ашара), Порта обеспечивала предпринимателям твердую оплату каждого километра построенной дороги ("километрические гарантии"). Право на сооружение первой железной дороги получила Англия еще в 50-х годах, но основная борьба за железнодорожные концессии развернулась в последние два десятилетия XIX в., когда в Турцию начал активно внедряться германский капитал. Вначале германские компании получили концессию на строительство Анатолийской дороги от Измита (порта на берегу Мраморного {217} моря) до Анкары. Прокладка линии была закончена в 1892 г., а уже в следующем году султанское правительство предоставило Немецкому банку право на строительство первого участка Багдадской дороги. Несмотря на ожесточенное сопротивление Англии германским капиталистам удалось добиться концессии на всю магистраль до Багдада.

За период с 1885 по 1908 г. протяженность железных дорог в Османской империи выросла в 10 раз и достигла почти 4 тыс. км. За это же время была выплачена в счет "километрических гарантий" сумма, достаточная для сооружения дороги протяженностью в 1400 км. Помимо больших прибылей железнодорожные концессии обеспечили проникновение западного капитала во внутренние районы Турции, а также укрепили политические позиции держав на Ближнем Востоке.

Наряду с железными дорогами под контролем европейских монополий оказались морской транспорт и крупнейшие порты, были выданы концессии на разработку угля и других полезных ископаемых, на эксплуатацию коммунальных предприятий Стамбула и Измира, на строительство телеграфных линий, развитие других видов связи.

Влияние иностранного капитала ощущалось и в сельском хозяйстве. Печальную известность приобрела французская концессионная компания "Режи де таба", добившаяся от Порты монопольного права на скупку, переработку и экспорт турецкого табака. Используя зависимое положение крестьян-табаководов, "Режи" скупала у них продукцию по ценам в 8-10 раз ниже рыночной стоимости. За 15 лет деятельности компания добилась увеличения прибылей втрое.

Переход к империалистическим методам эксплуатации сочетался с сохранением и развитием прежних форм, свойственных периоду промышленного капитализма. Поддержка банков и расширение транспортных возможностей способствовали дальнейшему увеличению ввоза европейских промышленных изделий и вывоза необходимого сырья. На протяжении XIX в. общая стоимость импорта хлопчатобумажных товаров и пряжи выросла более чем в 100 раз, а в пересчете на душу населения — более чем в 50 раз. В результате удельный вес ввоза в местном потреблении тканей и пряжи поднялся с 4-5% до 80%, а численность занятых в прядильном и ткацком производстве сократилась с 2% всего населения империи до 0,4%.

Характерной чертой экономических связей Османской империи оставался постоянно возраставший внешнеторговый дефицит. В начале 80-х годов он составлял около 7-8 млн. лир, в конце 90-х годов — 8-10 млн., а к 1906 г. достиг 12 млн. лир. Порта неоднократно поднимала вопрос о пересмотре торговых договоров, заключенных в 1861—1862 гг. и предоставлявших очень широкие права иностранным капиталистам и их агентуре в лице "левантийской" буржуазии, но державы решительно отклоняли все попытки ослабить капитуляционный режим. {218}

 

Особенности развития капиталистических отношений в Османской империи.

Приток иностранных инвестиций ускорил втягивание империи в мировое капиталистическое хозяйство. В последней трети XIX в. началось строительство фабрик, заводов, шахт, железнодорожных депо и мастерских, портовых сооружений. Правда, вложения шли в те отрасли, которые не конкурировали с европейской промышленностью или были связаны переработкой экспортных культур (хлопок, табак, изюм). Из 1587 предприятий, зарегистрированных в 1900 г., основная масса представляла собой мелкие кустарные мастерские, лишь около 200 можно было отнести к числу фабрик и заводов. Большинство последних занималось переработкой сельскохозяйственной продукции. Помимо предприятий пищевой промышленности некоторое развитие получили ткачество и прядение, мыловарение, шелководство и ковровое производство. Больше интереса проявил иностранный капитал к добывающей промышленности. Основные разработки полезных ископаемых попали в руки европейских компаний, вывозивших добываемое сырье за границу. Особенно быстро росла добыча каменного угля в Зонгулдаке: в 1865 г. — 61 тыс. т., в 1913 г. — 827 тыс. т.

Под влиянием железнодорожного строительства и роста спроса на мировом рынке на сельскохозяйственную продукцию возросла товарность земледелия. Перевозки зерна по Анатолийской дороге в 1893—1911 гг. выросли в 5 с лишним раз, увеличились поставки на рынок табака, хлопка, изюма. В Анатолии появились помещичьи имения, где использовались достижения агрономии и сельскохозяйственные машины.

Рост торговли, появление фабрично-заводской промышленности, усиление имущественной дифференциации в деревне способствовали формированию классов буржуазного общества. Однако капиталистические отношения развивались в Турции довольно медленно, что отражалось и на темпах социальной трансформации общества. Деспотическая власть султана, феодальная в своей основе система землевладения, угнетенное положение нетурецких народностей, представляя остатки средневековья, сдерживали общественное развитие.

Оказавшись перед лицом возрастающих экономических трудностей, султанское правительство видело выход лишь в увеличении налогового гнета. В 1874 г. под давлением иностранного капитала Порта отменила некоторые внутренние пошлины, но повысила на 25% размер ашара. Увеличились также косвенные налоги, в частности акцизный сбор на табак. Рост налогов сопровождался соответствующим усилением произвола местных властей и откупщиков.

В особенно тяжелом положении оказалось сельское население. Издольщина и государственные налоги поглощали все доходы крестьян, не оставляя излишков, которые можно было бы использовать для {219} улучшения хозяйства или приберечь на трудные годы. При первом же неурожае наступал голод, начинались падеж скота и эпидемии. Так, неурожай в 1873—1874 гг. привел к опустошению многих районов Малой Азии. Однако разложению феодальных порядков в деревне препятствовал не только тяжелый налоговый гнет. Основная масса крестьян страдала от малоземелья, отсутствия кредитов. В Анатолии и Румелии преобладали хозяйства, владевшие менее 5 га земли и относившиеся в здешних условиях к разряду малосостоятельных. Более половины из них составляли бедняки, располагавшие участками менее одного га. Такие хозяйства оставались в основе своей натуральными. Их владельцы не могли рассчитывать на получение кредитов и были вынуждены пользоваться самыми примитивными орудиями труда.

Отсталость деревни оказывала сильное влияние и на развитие всего общества. Узость внутреннего рынка, как и неэффективное использование иностранного капитала, тормозила создание национальной промышленности, сковывал а активность местных предпринимателей. Согласно промышленной переписи 1915 г., в стране действовало 264 предприятия с механическими двигателями, на них было занято 14 тыс. рабочих. Лишь некоторые из зарегистрированных предприятий были основаны до 80-х годов XIX в. Они создавались для переработки местного сырья, а их продукция была ориентирована на местный спрос. Складывавшаяся буржуазия была в основном торговой. Наиболее влиятельная ее часть занималась экспортно-импортными операциями. Турецкая буржуазия составляла не более десятой части формировавшегося класса и была связана главным образом с торговлей во внутренних районах Анатолии.

Столь же пестрым был этнический состав пролетариата, причем среди квалифицированных рабочих преобладали представители нетурецких народностей, находившихся под султанской властью. Зато удельный вес турок был значительно выше среди традиционных групп городского населения, связанных с ремесленным производством и мелкой торговлей.

В конце XIX — начале XX в. расширилась прослойка турецкой интеллигенции. Увеличилось число врачей, юристов, служащих различных компаний, писателей, журналистов, чиновников, офицеров. От образованной османской элиты середины XIX в. их отличало "разночинное" происхождение. Многие офицеры, чиновники, а также лица свободных профессий были выходцами из бюрократической среды или мелкобуржуазных семей и получили образование во вновь созданных военных и специальных гражданских учебных заведениях. В их идейных воззрениях и общественной деятельности нашли свое выражение те перемены, которые происходили в жизни турецкого общества. {220}

Динамизму социальных сдвигов способствовали также и возросшие темпы роста населения. Во второй половине Х1Х.в. оно увеличивалось в среднем на 1% ежегодно и к 1897 г. составило 19 млн. человек (без учета жителей Аравии и Ливии). Важную роль стали играть и миграционные процессы. В результате заметно выросшего притока мусульман с территорий, утраченных империей, а также из-за переселения части немусульман в Америку и Россию удельный вес первых в составе султанских подданных вырос, достигнув 74% общей численности населения империи. Среди них насчитывалось до 10 млн. турок, 3,6 млн. арабов, 1,5 млн. курдов. После потери Портой контроля над значительной частью Румелии в войне 1877—1878 гг. наиболее крупными группами немусульман оставались греки (св. 2 млн.) и армяне (от 1,5 до 2 млн.). С переменами в составе населения связаны и новые попытки османских правящих кругов подавить освободительное движение нетурецких народов и новые, более острые вспышки этно-религиозных конфликтов.

 

Политический кризис 70-х годов.

В начале 70-х годов Османская империя вступила в полосу затяжного кризиса, вызванного все более явной несовместимостью имперских структур с потребностями мирового рынка и возрастающей активностью иностранного капитала. Это время отмечено обострением политической борьбы между сторонниками султанского самодержавия и приверженцами конституционных свобод, потерей контроля над отдельными территориями и растущим вмешательством иностранных держав во внутренние дела османского государства. Кризис усугублялся новым подъемом национально-освободительной борьбы балканских народов, поскольку реформы танзимата не привели к заметному улучшению их положения.

Недовольство населения политикой правительства султана Абдул-Азиза (1861—1876) создало благоприятные возможности для активизации деятельности "новых османов". После объявления амнистии в начале 70-х годов руководители движения вернулись в Стамбул. В 1872 г. Намык Кемаль начал издавать газету "Наставление" ("Ибрет”), в которой печатались статьи, популяризировавшие идеи свободы и конституции и резко критиковались действия султанского правительства. В этот период четко оформилась программа "новых османов". В ее основу была положена идея борьбы за экономическую и политическую независимость страны. Самым большим препятствием на пути к достижению этой цели "новые османы" считали феодальный абсолютизм, потому их основным политическим требованием было создание режима конституционной монархии. Считая, что для развития сельского хозяйства, торговли и промышленности, необходимы благоприятные условия, они требовали отмены откупной системы, ликвидации административного произвола и развития народного образования, "Новые {221} османы" также решительно выступали за ликвидацию "капитуляций" и неравноправных торговых договоров, критиковали политику внешних займов, заявляя, что подобная мера лишь способствует ухудшению экономического положения страны.

Национальный вопрос "новые османы" предлагали решить на основе теории "османизации". Тем самым они выступали против освободительного движения угнетенных народов, за сохранение Османской империи и верности нормам ислама.

В 1873 г. султанское правительство обрушило репрессии на "новых османов", закрыло их газеты, арестовало и отправило в ссылку Намык Камаля и других руководителей либерально-конституционного движения. Однако преследования не могли остановить распространения идей "новых османов". Они были подхвачены многими представителями либерально настроенной бюрократии. Среди них заметную роль играл крупный государственный деятель Мидхат-паша (1822—1884). Будучи в разное время губернатором Болгарии, Сирии, занимая пост великого везира и председателя Государственного совета (созданного в 1868 г. взамен Высшего совета реформ), он пытался на практике осуществить ряд требований "новых османов", касавшихся экономического развития.

Особенно острой стала ситуация в 1875 г. Два неурожайных года подряд привели к резкому ухудшению положения в деревне, падению налоговых поступлений в казну. В Центральной Анатолии свирепствовал голод, на юго-востоке Малой Азии, в Сирии и Ливане вспыхнула эпидемия холеры. Порта, не добившись увеличения доходов за счет повышения прямого и косвенного обложения, вынуждена была объявить о своей частичной финансовой несостоятельности, сократить вдвое выплаты по внешним долгам. Вслед за этим резко упал курс турецкой валюты, что привело к почти полной приостановке торговых операций.

Летом 1875 г. вспыхнуло восстание крестьян в Герцеговине, затем оно распространилось на Боснию. Вначале восстание было выражением протеста против повышения размеров ашара с 10% до 12,5%,но вскоре оно переросло в движение за освобождение от турецкого господства. Героическая борьба жителей Боснии и Герцеговины с карательными экспедициями Порты нашла широкий отклик на Балканах. Она стала толчком к Апрельскому восстанию в Болгарии в 1876 г., жестоко подавленному султанскими войсками и иррегулярными частями (башибузуками).

События на Балканах стали толчком для новой вспышки дипломатической активности держав вокруг "восточного вопроса". В январе 1876 г. западные дипломаты передали Порте меморандум, в котором потребовали прекращения карательных операций и проведения реформ {222} в Боснии и Герцеговине. Возникла реальная угроза отторжения ряда европейских провинций Османской империи.

 

Конституция 1876 г.

Обострение внутриполитического кризиса и вмешательство великих держав создали благоприятную обстановку для выступления сторонников конституционных реформ во главе с Мидхат-пашой. Для достижения своих целей они пошли на союз с частью феодально-клерикальных кругов, которые также были недовольны уступками султанского правительства западным державам.

После бурных демонстраций учащихся духовных училищ — софт, ремесленников, торговцев, городской бедноты в столице, возглавленных сторонниками Мидхат-паши и мусульманским духовенством, правительство великого везира Недим-паши было уволено в отставку. В ночь на 30 мая 1876 г. был низложен султан Абдул-Азиз.

Организуя заговор с целью свержения султана, Мидхат-паша рассчитывал, что на престол будет возведен Мурад V, который был согласен провозгласить конституцию и созвать парламент. Однако реализация этих планов натолкнулась на противодействие консервативного крыла османской бюрократической элиты и мусульманского духовенства. Выяснилось также, что новый султан из-за нервного расстройства не может выполнять свои обязанности; 31 августа 1876 г. он был низложен. Султаном стал его младший брат Абдул-Хамид II (1876—1909). Перед коронацией он обещал Мидхат-паше немедленно провозгласить конституцию, но вступив на престол, не спешил с выполнением своих обещаний.

Между тем политическое положение Османской империи продолжало осложняться. Сербия и Черногория начали военные действия против Порты, поддерживая повстанцев в Боснии и Герцеговине. После разгрома турецкими войсками сербов в боснийский кризис вмешалась царская Россия, потребовавшая от Порты заключения перемирия с Сербией. Тут же активизировались и другие державы. Было решено, что в Стамбуле соберется конференция представителей европейских государств для разрешения конфликта на Балканах. Когда стало известно, что для конференции подготовлен проект автономии Боснии, Герцеговины и Болгарии, Мидхат-паша, назначенный великим везиром, вновь стал настаивать на немедленном провозглашении конституции для предотвращения вмешательства держав. Абдул-Хамид II пошел на уступки. 23 декабря 1876 г., в день начала работы конференции, на торжественной церемонии был зачитан султанский указ о введении конституции.

Разработанная Мидхат-пашой и Намыком Кемалем конституция предусматривала создание двухпалатного парламента. Она торжественно провозглашала личную свободу и равенство перед законом всех подданных без различия вероисповедания, полную безопасность {223} личности и имущества, неприкосновенность жилища, пропорциональное распределение налогов, запрещение барщины, штрафов и конфискаций, гарантировала свободу деятельности в торговле, промышленности и сельском хозяйстве, свободу печати, гласность судов. В ходе обсуждения проекта конституции реакционеры, поддержанные Абдул-Хамидом II, добились включения в нее ряда положений, предоставлявших султану почти неограниченные права. Его личность объявлялась священной и неприкосновенной. Он не должен был нести ответственности перед парламентом, в его компетенцию входило назначение и смещение министров, заключение договоров с иностранными государствами, утверждение законов, принятых парламентом. Султан сохранил за собой функции халифа — духовного главы мусульман. В конституции также нашли отражение идеи османизма. В первой ее статье утверждалось, что Османская империя есть единое и неделимое целое. Все подданные империи объявлялись "Османами", государственной религией провозглашался ислам.

При всей своей ограниченности конституция 1876 г. была важным прогрессивным явлением в турецкой истории. Провозглашение буржуазных свобод и создание парламента нанесли серьезный удар по феодально-абсолютистскому строю. Однако буржуазные элементы в турецком обществе были слишком слабы и существовавший режим сумел выстоять и нанести ответный удар по либерально-конституционному движению. В феврале 1877 г., после того как конференция держав в Стамбуле прервала свою работу, не достигнув никаких результатов, Мидхат-паша был арестован и сослан. За этой мерой последовала расправа с другими лидерами "новых османов".

Разгромив сторонников Мидхат-паши, Абдул Хамид не решился упразднить конституцию. В марте 1877 г. открылась первая сессия парламента. Он состоял из 119 депутатов — 71 мусульманина и 49 немусульман. Подавляющее большинство депутатов-турок составляли отставные государственные служащие, крупные землевладельцы, улемы. Среди депутатов-немусульман было немало крупных предпринимателей. Основная масса членов парламента была послушна воле султана, тем не менее в ряде выступлений прозвучала критика в адрес султанской администрации. Осенью 1877 г. Порта провела новые выборы в парламент, но число оппозиционно настроенных депутатов увеличилось, а тон их критических выступлений стал резче. В феврале 1878 г. парламент выразил недоверие великому везиру и членам его кабинета за неспособность вести успешные действия в русско-турецкой войне 1877—1878 гг. Это и решило судьбу парламента: он был распущен на неопределенный срок, не успев обсудить даже бюджета страны. Фактически конституция 1876 г. перестала действовать. {224}

Главной причиной поражения конституционного движения была узость его социальной базы. Силы, заинтересованные в укреплении конституционного режима, были слабы и разрознены. Турецкая национальная буржуазия лишь зарождалась. Доктрина "османизма" оттолкнула от движения "новых османов" инонациональную буржуазию империи. Хотя молодая турецкая интеллигенция еще прочно была связана с традиционной средой, она не искала поддержки среди народа. Все эти факторы определили победу консервативных сил.

 

Русско-турецкая война 1877—1878 гг. и "восточный вопрос" в конце XIX в.

Разгрому конституционного движения сопутствовало обострение внешнеполитического кризиса на Ближнем Востоке, вызванное действиями России в защиту "единоверных братьев-славян". После провала Константинопольской конференции царское правительство выступило инициатором созыва новой встречи великих держав в Лондоне. Когда Порта отклонила Лондонский протокол, в котором содержались рекомендации о предоставлении автономии Боснии, Герцеговине и Болгарии, Россия в апреле 1877 г. объявила Турции войну.

В ходе военных действий на стороне России выступили Румыния (которая образовалась в 1862 г. после объединения Молдавии и Валахии), Сербия, отряды болгарских добровольцев. Сломив сопротивление турок у Плевны, русские войска перешли Балканы и заняли Эдирне. В безвыходном положении Порта запросила перемирия. 3 марта 1878 г. в местечке Сан-Стефано (на берегу Мраморного моря) был подписан мирный договор. Главными его условиями было создание фактически независимого Болгарского княжества, в состав которого вошла Македония и часть Эгейского побережья, и предоставление независимости Сербии, Черногории и Румынии. Этот договор был большим успехом царской России, стремившейся использовать национально-освободительную борьбу балканских народов для восстановления своего влияния в Стамбуле, утраченного после Крымской войны.

Усилению русского влияния на Балканах решительно противостояли западные державы, отказавшиеся признать Сан-Стефанский договор. По инициативе Англии и Австро-Венгрии был созван европейский конгресс в Берлине для выработки окончательного текста мирного договора. Подписанный участниками конгресса 13 июля 1878 г. Берлинский трактат был невыгодным для России и славянских народов Балкан. Он предусматривал создание на территории к северу от Балканского хребта Болгарского княжества под формальным сюзеренитетом султана, а Южная Болгария под названием "Восточная Румелия" становилась автономной провинцией. Хотя Сербия, Черногория и Румыния были признаны полностью независимыми, но Австро-Венгрия получала право на оккупацию Боснии и Герцеговины под предлогом их "умиротворения". К России отошли Батуми, Карс, Ардаган, и Южная {225} Бессарабия, утраченные ею по Парижскому мирному договору. Порта обязалась выплатить России большую контрибуцию и провести реформы в районах с армянским населением. За помощь, оказанную Порте в борьбе за пересмотр Сан-Стефанского мирного договора, Англия добилась прав на "управление" о. Кипр.

Работа конгресса показала изменение позиции западных держав в "восточном вопросе”. Прежде Англия, Франция, а также Австро-Венгрия решительно противостояли попыткам царской России разделить наследство "больного человека", как называл Османское государство Николай I. В конце XIX в., борясь за монопольное обладание сферами приложения капитала в империи, они стали выступать за ее расчленение. В 1881 г. Франция установила свой протекторат над Тунисом, в 1882 г. Англия оккупировала Египет. В то же время при поддержке держав Фессалия воссоединилась с Грецией, а Восточная Румелия с Болгарией. В 1897 г. в результате восстания греков Крита остров получил автономию и практически отпал от Турции.

Дальнейший распад империи был временно задержан вмешательством в борьбу на Ближнем Востоке еще одной империалистической державы — кайзеровской Германии. Курс на поддержание "целостности и неприкосновенности" Османской империи обеспечил быстрое укрепление германского влияния на Порту. Об этом свидетельствовало приглашение в начале 80-х годов германской военной миссии во главе с генералом фон дер Гольцем для реорганизации турецкой армии. В 1889 г. Турцию посетил германский император Вильгельм II, не упускавший случая заявить о поддержке своего "восточного друга". Установление личного контакта между кайзером и султаном создало благоприятные условия для расширения экспансии германского капитала, что нашло свое выражение в подписании германо-турецкого торгового договора 1890 г. и предоставлении Немецкому банку концессии на сооружение первой очереди Багдадской железной дороги.

 

Турция в годы абдулхамидовской тирании.

Разогнав избранный согласно конституции парламент и жестоко расправившись с движением "новых османов", султан Абдул-Хамид II установил самодержавный деспотический режим, оставшийся в памяти народа как "эпоха тирании" ("зулюма"). Посредством многочисленных арестов, ссылок, тайных убийств страна была вновь отброшена к средневековым порядкам бесправия и произвола. Абдул-Хамид II стремился насаждать страх, взаимную подозрительность и рабскую покорность. Столица и провинции были наводнены шпионами. Поощрялись доносы ("джурналы"), которые ежедневно читал сам султан, отличавшийся болезненной подозрительностью. "Во всех углах страны были шпионы, — писал в своих воспоминаниях о Турции эпохи "зулюма" писатель Халид Зия Ушаклыгыль, — на них сыпались щедро деньги, одежда, чины. Все, что {226} было в этой злосчастной стране, все уходило в их прожорливые чрева… Здесь из изменников вербовались слуги, из воров министры. На груди, в которых не было ничего, кроме грязи, нацеплялись ордена с драгоценными камнями, негодяям, упавшим в пропасть, давались высокие посты. И за этими чинами, рангами, деньгами не был виден измученный, угнетенный народ".

Опорой абдулхамидовского режима были наиболее реакционные слои османского общества — крупные феодалы, вожди племен, высшее мусульманское духовенство, консервативная бюрократия. Особое внимание уделялось исламу, как важнейшему орудию укрепления авторитета султана — "повелителя правоверных". Не полагаясь только на идеологические средства воздействия, Абдул-Хамид II приказал беям курдских племен сформировать специальную конницу — "хамидие", использовавшуюся в карательных целях для подавления малейшей попытки сопротивления.

Особое внимание в этот период уделялось борьбе со всякими проявлениями свободомыслия. Все учебные заведения и особенно военные училища, были поставлены под строжайший контроль. Из программ светских школ изымались все "пробуждающие мысль” предметы, в частности география и история, зато появились уроки богословия. Образованность государственного чиновника рассматривалась как признак его политической неблагонадежности. В 1898 г. среди турецких министров не было ни одного человека с университетским образованием. В армии явное предпочтение отдавалось не офицерам, окончившим военные училища, но выслужившимся из унтеров невежественным службистам. Из 50 газет и журналов, издававшихся в Стамбуле в 70-х годах, к концу века осталось только три газеты на турецком языке, да несколько журналов с очень ограниченным тиражом. В печати запрещалось употреблять такие слова, как "свобода”, "равенство", "республика", "конституция", "тирания". Султанские цензоры запрещали публикацию произведений Руссо, Вольтера, Шиллера, Гюго, Золя, Толстого, постановки таких пьес как "Гамлет", "Сирано де Бержерак".

Султанское правительство постоянно разжигало национальную и религиозную вражду. Натравливая турок на нетурок, мусульман на немусульман, Абдул-Хамид стремился отвлечь внимание народа от истинных виновников тяжелого положения страны, засилья иностранных держав, пытался погасить огонь национально-освободительной борьбы. В 90-х годах "кровавый султан", как стали его называть в Европе, организовал погром армян в Сасуне и других районах Восточной Анатолии, а также в столице. Во время этих столкновений погибло около 300 тыс. человек. Многими жертвами сопровождалась насаждаемая султанской кликой национальная вражда в Македонии. {227}

В основу своей внешней политики Абдул-Хамид II положил реакционную доктрину панисламизма, призванную объединить всех мусульман, в том числе и зарубежных, под эгидой турецкого султана-халифа и воспрепятствовать подъему национально-освободительного движения нетурецких мусульманских народов Османской империи — арабов, албанцев, курдов. Панисламистская пропаганда активно поддерживалась германским империализмом, пытавшимся использовать ее для своего проникновения в Азию. Во время второго визита в Османскую империю в 1898 г. Вильгельм II публично объявил себя другом и союзником "300 млн. мусульман и султана-халифа". Соответственно в турецких правящих кругах с конца XIX в. значительно усилились германофильские настроения.

 

Зарождение буржуазно-революционного движения.

Господство реакции не могло остановить развитие прогрессивных сил в стране. Борьба за конституцию 1876 г. и участие в первом парламенте стали для них школой политической борьбы. Идеи "новых османов" были подхвачены и развиты применительно к изменившимся условиям участниками младотурецкого движения. Режим "зулюма" подтолкнул их к поискам революционных методов борьбы с султанским самодержавием.

В 1889 г. группа учащихся военно-медицинского училища в Стамбуле по инициативе курсанта Ибрагима Темо создала первые ячейки тайного общества "Единение и прогресс" ("Иттихад ве теракки”) с целью борьбы против абдулхамидовского деспотизма. Тогда же начал оформляться центр эмигрантской оппозиции во главе с Ахмедом Риза-беем. Участников этих организаций стали называть в Европе младотурками. Они представляли молодую интеллигенцию, выражавшую интересы зарождавшейся национальной буржуазии, заинтересованных в ликвидации феодальных порядков и обеспечении условий для развития капиталистических отношений в стране. К младотурецкому движению примкнули и многие представители феодальной бюрократии, считавших, что политика Абдул-Хамида ведет империю к гибели. Пестрый социальный состав организаций определил и постоянные идейные разногласия среди участников движения.

Своими главными целями младотурки считали восстановление конституционного режима и проведение умеренных буржуазных реформ по европейскому образцу. В условиях превращения страны в полуколонию империализма и роста национально-освободительного движения нетурецких народов империи особую остроту имел национальный вопрос, по которому среди младотурецких лидеров не было единства. Часть из них во главе с Ахмедом Ризой исходила из интересов турецкой национальной буржуазии и выступала за доктрину "османизма", отстаивая тезис о невмешательстве держав в дела империи. Другая {228} группа младотурок, руководителем которых был принц Сабахеддин, призывала к союзу с инонациональной буржуазией и предлагала решать национальный вопрос путем административной децентрализации.

Деятельность младотурецких организаций первоначально не выходила за рамки пропаганды и агитации через печатавшиеся в Турции и за границей газеты, брошюры и листовки. Движение было практически лишено связи с массами, его лидеры предпочитали путь заговоров и дворцовых переворотов. Эффективность борьбы значительно снижалась из-за организационной разобщенности и идейных разногласий, изолированности младотурок от политических организаций нетурецких народов Османской империи.

Попытка объединить усилия всех политических партий, групп и кружков, ведших борьбу против деспотическою режима, была предпринята на первом конгрессе младотурок в Париже в 1902 г. Однако разногласия по вопросу о пути и методах изменения существующею строя в Турции привели к расколу участников конгресса и созданию двух самостоятельных организаций. Основу одной из них составила группа Ахмеда Ризы. Его идеи, высказывавшиеся ранее на страницах газеты "Мешверет” ("Дебаты”), легли в основу программы этого политического объединения. Группа Сабахеддина оформилась в "Общество частной инициативы и децентрализации", выступившее за создание османской федерации, в рамках которой все народности в империи пользовались бы автономией. Оно также высказалось за активное сотрудничество с иностранными державами, чтобы добиться прилива капиталов и развития предпринимательской активности. Взаимное соперничество двух младотурецких центров привело к временному снижению активности их борьбы с абдулхамидовскими порядками.

 

Нарастание борьбы с абдулхамидовской тиранией.

В начале XX в. существовали два основных течения в борьбе против режима "зулюма", действовавших изолированно друг от друга: младотурецкое движение и национально-освободительная борьба нетурецких народов.

В 1903 г. в Македонии произошло народное восстание. Хотя оно было жестоко подавлено, во многих районах продолжались выступления {229} партизанских отрядов (чет). В эти же годы усилились выступления армянского населения империи, оживилась деятельность арабских националистических организаций, все больший размах приобретали антитурецкие выступления в Албании.

Революция 1905—1907 гг. в России получила широкий отклик в Османской империи, способствовала подъему младотурецкого движения и объединению двух течений, боровшихся с абдулхамидовским режимом.

Султанские власти предпринимали всевозможные меры для того, чтобы не допустить распространения "заразы революции" в Турции: была закрыта кавказская граница с Россией, введена строжайшая цензура на информацию о России, укреплена защита проливов, дабы не допустить прохода революционного броненосца "Потемкин" через Босфор, усилено наблюдение за настроениями в армии.

Опасения властей не были напрасными. Революционные события в России действительно активизировали антиправительственные настроения в Османской империи. Усилилось брожение в армии, о чем свидетельствовало большое количество выступлений солдат и матросов против палочной дисциплины, произвола высших офицеров. Отмечались случаи отказа солдат и офицеров от участия в карательных экспедициях. "Лига революционных офицеров оттоманской армии и флота" в 1906 г. направила письмо семье лейтенанта П.П. Шмидта, казненного за участие в севастопольском восстании. В нем авторы — члены одной из нелегальных младотурецких организаций — обещали, что будут бороться за "святую гражданскую свободу" и знакомить турецкий народ с событиями в России.

С конца 1905 г. Анатолия стала местом значительных революционных выступлений народных масс. Наибольший размах они приобрели в восточных и северо-восточных провинциях, где быстрее распространялись известия о российской, а потом и иранской революциях. Перекидываясь из города в город, охватывая все более широкие слои населения, волнения в Анатолии приобрели опасный для существовавшего режима характер. Центром выступлений стал Эрзурум, где в начале 1906 г. образовалась первая буржуазно-революционная организация "Джан верир" ("Жертвующий собой"). Созданная под влиянием революционных событий в Тебризе, она включала в себя представителей разных слоев общества — торговой буржуазии, ремесленников, улемов, солдат и офицеров. Опираясь на добровольных дружинников — дадашей (дадаш, или таташ на местном диалекте — друг, товарищ), "Джан верир" поддерживала строгий порядок в городе, контролировала базарную торговлю, ввела твердые цены на основные продукты питания, добивалась снятия с постов наиболее ненавистных народу чиновников. Около двух лет в вилайете существовало фактическое {230} двоевластие. Все попытки правительства расправиться с руководителями общества не имели успеха. Пример жителей Эрзурума воодушевил население соседних вилайетов — Трабзона, Кастамону, Вана.

Нарастание революционной ситуации в Турции в 1906—1907 гг. способствовало дальнейшему развитию младотурецкого движения. Произошли значительные изменения его стратегии и тактики. Младотурки осознали необходимость объединения своих усилий и консолидации всех сил сопротивления абдулхамидовскому режиму. В 1907 г. в Париже состоялся съезд, на котором помимо младотурецких обществ были представлены также другие буржуазно-революционные и либеральные организации Османской империи — Внутренняя Македонская революционная организация, партия армянских либералов-националистов Дашнакцутюн и другие. Съезд принял программу действий, направленных к свержению деспотического режима и восстановлению конституционного правления. Рекомендовалось оказывать правительству как вооруженное, так и невооруженное сопротивление, отказываться от уплаты налогов, усилить пропаганду в армии. Съезд принял решение начать подготовку к восстанию. Практическую подготовку вооруженного восстания взял на себя Салоникский комитет "Единение и прогресс", ставший руководящим центром партии. Принятая на конгрессе "Декларация" призывала к объединению всех народов и оппозиционных сил в борьбе с абдулхамидовским режимом. Решения конгресса 1907 г. свидетельствовали о превращении младотурецкого движения из буржуазно-либерального в буржуазно-революционное.

 

Младотурецкая революция 1908 г.

Участники Парижского конгресса хотели приурочить начало вооруженного выступления к 33-й годовщине вступления Абдул-Хамида II на престол. Однако развитие событий заставило младотурок начать восстание раньше срока.

К концу 1907 г. движение в Анатолии пошло на убыль, султанское правительство усилило карательные действия против национально-освободительного движения в империи и репрессии против нелегальных младотурецких организаций. В июне 1908 г. в ходе свидания в Ревеле (Таллинн) российский император Николай II и английский король Эдуард VII достигли согласия относительно мер, которые надлежало предпринять в ответ на получение Австро-Венгрией концессии на строительство железной дороги к Салоникам. Выступая за спасение Македонии от "угрозы германизации", Англия и Россия предложили Порте план реформ, который предполагал, в частности, ввод в этот район 10-12-тысячной армии империалистических держав. Такое решение "судьбы Македонии" означало бы ее отторжение от Османской империи и одновременно разгром основного центра революционного движения в стране. Англо-русский ультиматум Порте побудил {231} младотурецкий комитет в Салониках принять решение о немедленном начале выступления.

3 июля 1908 г. комендант гарнизона в македонском городке Ресна молодой офицер Ахмед Ниязи-бей создал революционную чету в 200 человек и поднял знамя вооруженной борьбы против султанского режима. Его примеру последовал ряд младотурецких ячеек. На сторону восставших вскоре перешли распропагандированные младотурками военные гарнизоны в Салониках, Монастыре, Скопле и других крупных городах. В течение короткого времени революционное движение охватило значительную часть европейских владений султана. Оно получило поддержку действовавших в Македонии и Албании партизанских отрядов и местного населения. 23 июля салоникский комитет "Единение и прогресс” в ультимативной форме потребовал от султана немедленно провозгласить конституцию, угрожая в противном случае походом революционных войск на Стамбул. Когда выяснилось, что восставших поддержали воинские части, расположенные около Стамбула, в Измире, в Афьон-Карахисаре, а также флотские экипажи, Абдул-Хамид II был вынужден в ночь на 24 июля 1908 г. согласиться на восстановление конституции и созыв парламента, не заседавший в течение 30 лет.

Вслед за обнародованием султанского указа о восстановлении конституционного порядка по крупнейшим городам империи прокатилась волна восторженных манифестаций. Подобный ход событий заставил султана пойти на новые уступки: была объявлена амнистия участникам революционного движения, распространявшаяся на 40 тыс. политических заключенных и эмигрантов, отменена цензура и стали выходить новые газеты. Одна из них — "Танин" ("Эхо”) — с первых номеров начала печатать роман М. Горького "Мать". Правительство было вынуждено ликвидировать султанскую тайную полицию, распустить 30- тысячную армию доносчиков, согласиться на смещение части султанской администрации, особенно скомпрометировавшей себя в эпоху "зулюма". В стране значительно оживилась политическая жизнь, появились различные общественные организации, ассоциации и клубу, начали складываться политические партии.

Добившись быстрой и бескровной победы, младотурки после короткой "конституционной весны" должны были обратиться к проблемам, стоявшим перед страной. Однако они не обладали достаточным опытом управления, не располагали широкой сетью своих комитетов в Анатолии и не имели солидного влияния в Стамбуле. Поэтому в страну сложилось своеобразное двоевластие. Во главе правительства остались представители консервативной бюрократической элиты. Руководители младотурецкого движения, вопреки решениям конгресса 1907 г., оставили на престоле Абдул-Хамида II и не вошли в состав султанского {232} правительства. Они считали, что, установив контроль над армией и парламентом, смогут поддерживать и укреплять новый конституционный порядок в стране. Воспользовавшись благоприятной политической ситуацией, комитет "Единение и прогресс" обеспечил себе значительное большинство в палате депутатов, председателем которой был избран Ахмед Риза-бей. Однако в армии после спада революционного подъема младотурки могли рассчитывать на полную поддержку лишь корпуса, расквартированного в Македонии. Поэтому они предпочли оставить руководящий центр партии в Салониках и не рассекречивать его состав.

Уже первые шаги деятельности младотурок свидетельствовали об их умеренности и о верхушечном характере младотурецкой революции. В своей новой программе, принятой конгрессом "Иттихад ве теракки", младотурки не ставили задач радикального изменения политического и государственного строя. Важнейшие вопросы социальной и экономической жизни — наделение крестьян землей, рабочее законодательство почти не нашли отражения в этом документе. Его авторы предпочли отделаться туманными обещаниями, которые вовсе не склонны были выполнять. Стремясь сохранить целостность империи, лидеры младотурецкого движения пытались решать национальный вопрос в духе доктрины "османизма", пополнив ее элементами турецкого национализма. Объявление турецкого языка государственным и его обязательное изучение в начальной школе показывали, что младотурки понимали "османизм" не как формальное равноправие всех народов империи, а как их насильственное отуречивание. Такая политика в национальном вопросе была неприемлемой для нетурецких народов. Она оказывала отрицательное влияние и на развитие турецкого общества, задерживая складывание турецкой нации.

Умеренность младотурок в подходе к решению важнейших экономических и общественно-политических проблем страны, определялись сложным социальным составом движения, слабостью зарождающейся турецкой национальной буржуазии и политической незрелостью народных масс.

 

Контрреволюционный мятеж 1909 г.

Добившись свержения самодержавного режима и обеспечив турецкой буржуазии и ее идеологам решающие позиции в высших эшелонах власти, младотурки посчитали задачи революции выполненными. Их мероприятия практически не затронули существующую структуру государственного управления, что и позволило феодально-клерикальной реакции быстро оправиться от удара, нанесенного в июле 1908 г.

Бездеятельность младотурок определялась также усилившимися идейными и политическими разногласиями в их рядах. Объединявшая различные течения внутри младотурецкого движения общая {233} цель — восстановление конституционного порядка — была достигнута. Когда же встал вопрос о будущем страны, старые противоречия приобрели решающее значение. Среди младотурецких парламентариев выделились две группы. Одна из них выступала за децентрализацию и религиозно-национальную автономию, ее лидером был принц Сабахеддин. Другая группа поддержала курс руководящего комитета "Единение и прогресс" на строгую централизацию власти и насильственное отуречивание народов империи. Сторонники Сабахеддина в парламенте (50-60 депутатов из 230 избранных в ноябре-декабре 1908 г.) создали ряд политических группировок, среди которых наибольшее значение имела партия "Ахрар" ("Либералы"). Ее лидеры, пользовавшиеся доверием инонациональной буржуазии, пошли на союз с консервативной османской бюрократией. В своей борьбе со сторонниками комитета "Единение и прогресс" они получили поддержку крайне правого крыла парламентариев, представленного противниками конституции. В результате раскола среди младотурок турецкий парламент вплоть до апреля 1909 г. не принял ни одного существенного решения. Это привело к падению их авторитета среди широких слоев населения.

Серьезный удар по влиянию младотурок был нанесен извне действиями европейских государств. 5 октября 1908 г. Болгария объявила о своей полной независимости от султанской власти, а на следующий день Австро-Венгрия осуществила окончательную аннексию Боснии и Герцеговины. Попытки младотурок апеллировать к державам и организовать экономический бойкот Австро-Венгрии не имели успеха. Внешнеполитические неудачи были использованы реакцией и духовенством для того, чтобы обвинить младотурок в "оскорблении нации и ее религии".

13 апреля 1909 г. реакционерам, действовавшим в согласии с Абдул-Хамидом II и при поддержке духовенства и лидеров партии "Ахрар", удалось организовать выступление частей стамбульского гарнизона, потребовавших упразднения законодательной палаты, восстановления шариата и власти султана. В столице начались преследования младотурок и их сторонников. На короткое время Абдул-Хамиду II удалось возродить самодержавный строй. Однако младотурки смогли быстро подавить контрреволюционный мятеж. Опираясь на верные части и революционные отряды, объединившиеся в "армию действия", они к 26 апреля восстановили контроль над столицей. На следующий день парламент принял решение о низложении султана Абдул-Хамида и лишении его сана халифа. На престол был возведен старый и безвольный Мехмед V Решид (1909—1918). В новое правительство вошел ряд младотурецких деятелей. Младотурки заняли посты губернаторов, послов, большую часть высших должностей в армии и при дворе. Комитет {234} "Единение и прогресс" стал играть решающую роль в управлении страной.

Апрельские события 1909 г. означали окончательное завершение младотурецкой революции. Начатая как военный путч с целью реставрации конституционного порядка, она обрела затем свое историческое значение, открыв простор для деятельности тех новых социальных сил, чья энергия долго сдерживалась запретами и репрессиями султанских властей. В короткое время Стамбул стал центром политической активности в регионе. Сюда стали съезжаться деятели младотурецкой эмиграции, балканские и иранские революционеры, деятели арабской культуры, представители тюркских народов России. С ними шел широкий поток идей — мусульманской реформации, популизма, национализма, социализма.

 

Младотурки у власти.

Главной целью политики младотурок во время их пребывания у власти (вплоть до 1918 г.) было обеспечение благоприятных условий для широкого и быстрого развития капитализма в стране. Однако ограниченность социальной опоры младотурецкого движения, незрелость турецкой национальной буржуазии, полуколониальная зависимость Османской империи от европейских держав определили непоследовательность курса партии "Единение и прогресс" и ограниченность достигнутых результатов.

Основное внимание младотурки сосредоточили на реформах государственного аппарата, армии, права и просвещения. Они полагали, что простое заимствование европейских порядков и институтов приведет к быстрому превращению турецкого общества в капиталистическое и остановит рост национализма среди нетурецких народов. Разумеется, подобные нововведения не могли дать тех положительных результатов, на которые рассчитывали их инициаторы, из-за несходства социально-экономических условий и культурных традиций. К тому же сами младотурки, исходя из своих личных интересов, грубо попирали буржуазный правопорядок и законность.

Тесные связи младотурок с помещиками способствовали сохранению помещичьего землевладения при малоземелье основной массы крестьян. Ничего не было сделано для улучшения материального положения сельского населения, хотя первоначально было обещано уничтожить ашар и упорядочить взимание налогов, помочь крестьянам в приобретении земли.

Не была избавлена страна и от такого пережитка средневековья, как угнетение нетурецких народов. Если в период борьбы с абдулхамидовской тиранией младотурки выдвигали лозунг "свободы, равенства и братства" всех народностей Османской империи, то, придя к власти, они сами стали душителями национально-освободительной борьбы арабских народов, армян, албанцев, курдов. {235}

Под влиянием младотурецкой революции начался подъем рабочего и социалистического движения в стране. Появились первые профсоюзы и рабочие клубы. В Стамбуле, Салониках, Измире и других крупных городах прошли первые забастовки, направленные как против иностранных монополий, так и местных эксплуататоров. Рабочие требовали улучшения условий труда, увеличения заработной платы, часто поддерживали бойкот иностранных товаров. Важным событием политической жизни стало создание в 1910 г. Османской социалистической партии, выступившей не только за права рабочих, но и за национализацию принадлежавших иностранному капиталу железных дорог, банков и страховых компаний. Хотя рабочий класс был немногочисленен (не более 45-50 тыс. человек) и сосредоточен главным образом в нескольких крупных городах империи, младотурки приняли все меры для подавления рабочего движения. Ряд законов, принятых в 1909 г., запрещал забастовки, ограничивал деятельность профсоюзов и политических организаций, возможности проведения митингов и собраний.

Нежелание младотурецких лидеров осуществить радикальные социальные и экономические преобразования, их отход от прежних обещаний и неготовность противостоять давлению западных держав вызвали широкое недовольство среди населения империи и способствовали росту оппозиционных настроений, особенно в среде нетурецких меньшинств — армян, арабов, албанцев, курдов. Падением авторитета младотурок воспользовались их политические противники, которые объединились вокруг созданной в 1911 г. партии "Свобода и согласие" ("Хюрриет ве итилаф"). Основную роль среди них играли представители дворцовой бюрократии, духовенства и компрадорской буржуазии. В 1912 г. итилафисты сумели добиться роспуска парламента, где преобладали младотурки, и привести к власти правительство, составленное из деятелей, находившихся в оппозиции партии "Единение и прогресс". Оказавшись перед перспективой потери власти, младотурки в январе 1913 г. совершили государственный переворот. Группа молодых офицеров во главе с одним из участников младотурецкой революции 1908 г. Энвер-беем окружила здание, где собралось правительство и, ворвавшись на заседание, силой оружия заставила кабинет министров уйти в отставку. Установленный в стране диктаторский режим мало чем отличался от абдулхамидовских порядков.

В своей внешней политике младотурки пытались освободиться от политического, экономического и военного диктата западных держав и создать более широкие возможности для развития султанской Турции. Переговоры, которые они вели в 1911—1913 гг. с представителями европейских правительств показали, что Англия, Франция и другие державы не соглашались пересмотреть условия "капитуляций". {236}

Заботясь об укреплении своих позиций, младотурки внесли значительные изменения в экономическую политику и пересмотрели свою идейную доктрину. Новая программа партии "Единение и прогресс", принятая в 1913 г., утверждала, что государство должно сыграть активную роль в развитии промышленности и сельского хозяйства. Принятие закона "О поощрении промышленности" и некоторые другие меры правительства, осуществленные после 1913 г., создавали благоприятные условия для местного предпринимательства за счет освобождения от пошлин на ввозимые машины, предоставления земельных участков для промышленного строительства, обеспечения кредитов. Однако все это не избавляло от иностранной конкуренции и потому не могло существенно ускорить развитие промышленного производства. Достаточно сказать, что фабричное производство и машинная технология начали внедряться в текстильную промышленность почти сто лет спустя после того, как османский рынок оказался открытым для европейских товаров.

Были предприняты некоторые шаги для расширения сферы капиталистических отношений в деревне, в частности приняты законы о земельном кадастре, о порядке наследования недвижимого имущества и продажи государственных и вакуфных земель. Однако осуществлялись они крайне непоследовательно и не могли искоренить докапиталистических методов эксплуатации. Аграрная политика младотурок не обеспечила условий для подъема производительных сил в сельском хозяйстве.

Стремясь подорвать господствующие позиции инонациональных компрадоров в экономике страны и расчистить путь для развития "своей" буржуазии, младотурки начали осуществлять политику жестоких репрессий против греческого и армянского населения. Она проводилась "Особой организацией" партии, действовавшей в обстановке секретности, но пользовавшейся полной поддержкой правительства. Итогом этих террористических действий был упадок хозяйственной жизни в ряде районов империи.

 

Дальнейший распад империи. Триполитанская и балканские войны.

Вопреки всем усилиям младотурок, направленным на сохранение целостности Османского государства, борьба нетурецких народов за свое освобождение и растущие аппетиты империалистических держав вели к его дальнейшему распаду.

В борьбу за раздел османских территорий в начале XX в. включился и итальянский империализм, который, как однажды заметил Бисмарк, имел "аппетиты немалые, а зубы гнилые". Осенью 1911 г., получив согласие великих держав, Италия развязала захватническую войну за две последние североафриканские провинции империи — Триполитанию и Киренаику, представлявшие удобную базу для дальнейшей {237} экспансии в Африке и восточной части Средиземноморья. Султанская Турция оказалась совершенно неподготовленной к войне: слабые гарнизоны не могли оказать серьезного сопротивления итальянским войскам, усиленным артиллерией и даже авиацией. Переброска подкреплений оказалась невозможной из-за господства итальянцев на море и отказа англичан пропустить турок через Египет. Тем не менее военные действия приняли затяжной характер, поскольку местное арабское население начало партизанскую войну против захватчиков. Чтобы заставить Стамбул пойти на заключение мира, Италия оккупировала Додеканесские острова, ее флот бомбардировал Бейрут и рад других морских портов, совершил нападение на Дарданеллы. По Уши-Лозаннскому мирному договору 1912 г. Порта была вынуждена отказаться от прав на Триполитанию и Киренаику, составивших в дальнейшем итальянскую колонию Ливию, не вернула Италия и Додеканесские острова, хотя по договору они подлежали возвращению туркам. Военные неудачи младотурок были умело использованы их противниками, и к власти пришла партия "Свобода и согласие".

В Триполитанской войне вновь проявилась слабость Османской империи. Следствием стало выступление против нее коалиции балканских государств в составе Болгарии, Сербии, Греции и Черногории. Поводом к новой войне послужил конфликт, возникший в связи с отказом султанского правительства предоставить автономию Македонии и Фракии. В военных действиях, развернувшихся с октября 1912 г., 350-тысячная турецкая армия столкнулась с вдвое превосходящими ее и лучше вооруженными войсками Балканского союза. Союзники одержали ряд крупных побед, наступление болгарских войск удалось остановить лишь недалеко от Стамбула. Правительству итилафистов пришлось обратиться к великим державам с просьбой о мирном посредничестве. Пока шли переговоры, младотурки, в свою очередь, использовали неудачи итилафистов, чтобы захватить власть путем военного переворота. Однако их попытки изменить ситуацию на Балканах успеха не имели. Завершивший первую балканскую войну Лондонский мирный договор 30 мая 1913 г. свел турецкие владения в Европе к небольшой территории вокруг Стамбула и в зоне проливов. Независимым княжеством стала Албания.

Разногласия, вспыхнувшие между союзниками при разделе отвоеванных у Турции областей, стали причиной второй балканской войны в июне-августе 1913 г. В ней Турция совместно с Румынией поддержала Сербию, Грецию и Черногорию против Болгарии. Мирный договор, подписанный в Бухаресте после поражения болгар, вернул Порте Восточную Фракию с Эдирне.

Триполитанская и балканские войны, окончательно разрушив иллюзии "османизма", способствовали пересмотру политики младотурок {238} в национальном вопросе. Крушение турецкого господства на Балканах оказало большое воздействие на освободительную борьбу народов, еще входивших в состав империи. Лидеры арабского национального движения выдвинули радикальную программу действий, предусматривавшую полное освобождение от турецкого владычества путем всенародного вооруженного восстания. В Сирии, Ливане, Палестине и Ираке начались массовые выступления против турецких властей. Национально-освободительное движение арабских народов имело очень важное значение для судеб империи, ибо после потери почти всех европейских провинций арабы стали второй по численности этнической группой в стране. В этих условиях младотурки признали значимость религиозных уз, связывающих мусульман империи, и они стали активно пропагандировать идеи абдулхамидовского панисламизма.

Другой идеологической основой национальной политики младотурок стал пантюркизм. Эта концепция родилась на основе идей молодого турецкого национализма (туркизма), наиболее ярким выразителем которого стал философ Зия Гёкалп (1876—1924). В противовес приверженцам панисламизма он обосновывал необходимость разделения светской и духовной власти и развития турецкой нации на основе достижений европейской цивилизации. Одним из условий достижения успеха на этом пути он считал объединение тюркоязычных народов в рамках единого государства. Подобные идеи получили широкую популярность в среде младотурок. Наиболее шовинистически настроенные их представители развили идеи Гёкалпа в пантюркистскую доктрину, которая требовала объединить под властью турецкого султана все тюркоязычные народы, призывала к насильственному отуречиванию или ликвидации всех национальных меньшинств в империи.

Кайзеровская Германия активно поддерживала пантюркистские и панисламистские планы младотурок, надеясь использовать Турцию в борьбе с Россией и Англией. Соответственно в турецких правящих кругах постепенно усиливалась прогерманская группировка. Ее роль особенно возросла после того, как в конце 1913 г. власть в Турции перешла в руки младотурецкого "триумвирата" — военного министра Энвер-паши, министра внутренних дел и председателя центрального комитета "Единение и прогресс" Талаат-паши, морского министра и губернатора Стамбула Джемаль-паши. Двое "старших партнеров" по триумвирату — Талаат и особенно Энвер — выступали за ориентацию на Германию, считая, что при ее поддержке Турция добьется освобождения от капитуляционного режима и осуществит свои пантюркистские планы. При активном содействии Энвера в 1913 г. в Турцию была приглашена военная миссия генерала Лимана фон Сандерса. С этого времени турецкая армия оказалась под контролем Германии. {239}

 

Турция в годы первой мировой войны (1914—1918).

Сразу после начала первой мировой войны младотурецкое правительство пыталось в одностороннем порядке отменить режим "капитуляций". Оно в течение некоторого времени воздерживалось от открытой поддержки Германии, надеясь, что страны Антанты, заинтересованные в нейтралитете султанской Турции, согласятся с этим решением. После того, как эти надежды не оправдались, был подписан германо-турецкий военный союз. Германия предоставила своему союзнику военные займы и усилила турецкий флот двумя крейсерами "Гебен" и "Бреслау". По секретному приказу Энвер-паши германо-турецкий флот под командованием немецкого адмирала Сушона 29 октября 1914 г. напал на русские суда и обстрелял Севастополь, Феодосию и Новороссийск. Так младотурки вовлекли страну в мировую войну на стороне Германии.

Военные действия привели Османскую империю к полному военному и экономическому краху. По плану германского командования турецкие войска должны были вести наступательные операции против России на Кавказе и против Англии в Египте. Позже державы Антанты начали операции на Месопотамском фронте и на Балканах. Здесь туркам пришлось держать оборону. В конце 1914-начале 1915 г. русские войска в ходе сражений под Сарыкамышем разгромили турецкие армии Кавказского фронта, которыми командовал сам Энвер-паша. Развивая свой успех, русские части заняли в 1916 г. ряд районов Восточной Анатолии, включая Эрзурум и Трабзон. В 1915—1916 гг. потерпели неудачу две попытки четвертой турецкой армии под командованием Джемаль-паши развернуть наступление на Суэцкий канал с целью захвата Египта. Успешными оказались лишь оборонительные действия турецких войск против англо-французского десанта в районе Дарданелл и отчасти в Ираке против экспедиционного корпуса генерала Таунсенда. С начала 1917 г. активизация действий английских войск на Месопотамском фронте привела к сдаче турками Багдада. К концу того же года были захвачены практически все арабские территории, входившие в состав Османской империи.

За четыре года войны, с ноября 1914 по октябрь 1918 г., Турция исчерпала почти все свои людские ресурсы. Ее потери составили 3 млн. человек (из 21 млн. человек, живших в Османской империи к началу войны), в том числе 600 тыс. погибшими, около миллиона человек остались инвалидами. Основная часть людских потерь пришлась на долю сельского населения, особенно бедноты и среднего крестьянства. В результате резкого сокращения численности рабочей силы в деревне засеваемые площади сократились с 6,4 млн. га в 1914 г. до 2,5 млн. в 1916 г. Поголовье скота уменьшилось на 47%. Бедственное положение, в котором оказалось турецкое крестьянство, привело к недостатку продовольствия на внутреннем рынке, голоду и эпидемиям, вспыхнувшим {240} в ряде районов страны. Резкий рост цен на продукты питания и военные налоги серьезно ухудшил положение трудящихся в городах.

Территориальные потери Османской империи в 1774—1918 гг.{241}

Хозяйственные трудности, нехватка продовольствия и промышленных изделий были использованы младотурецкой верхушкой и турецкой буржуазией для своего обогащения. Спекуляция продуктами питания и топливом, взяточничество, казнокрадство приняли самые широкие масштабы. Особенно преуспели в разбазаривании государственных средств лица из окружения Энвер-паши и сам военный министр, за свои неумеренные амбиции прозванный "Наполеончиком".

Разрыв торговых и экономических связей со странами Антанты, ослабление позиций компрадорской буржуазии, связанной с англо-французским капиталом, военная конъюнктура ускорили развитие турецкой национальной буржуазии. За годы войны возникло около 90 новых акционерных обществ и компаний, принадлежавших турецкому капиталу, увеличилось число промышленных предприятий, связанных с переработкой продуктов сельского хозяйства, производством тканей, возросла добыча в ряде отраслей горной промышленности (угольной, хромовой, медной, серной). Активизации турецких предпринимателей способствовали правительственные меры по поддержанию и поощрению национальной промышленности. Введенный в 1915 г. таможенный тариф увеличивал ввозные пошлины до 30% стоимости товаров, тогда же было принято постановление о подчинении иностранных акционерных компаний турецким законам и о распространении льгот, предусмотренных законом "О поощрении промышленности", лишь на подданных империи. Правительство способствовало организации ряда кредитных банков.

Военные поражения, разруха в сельском хозяйстве, ухудшение материального положения народных масс и произвол властей привели, к обострению внутриполитического кризиса. В Стамбуле и других городах участились голодные бунты, усилилось недовольство хозяйничанием германских союзников. Властями было раскрыто несколько заговоров против младотурецкого режима.

Стремясь ослабить недовольство населения политикой "триумвирата", правители страны продолжали разжигать среди турецкого народа вражду к армянам, грекам и другим национальным меньшинствам. В 1915 г. под предлогом "депортации" (вывода населения из прифронтовой полосы) младотурецкие власти истребили свыше 1 млн. армян. Оставшиеся в живых армянские семьи из восточных провинций империи были брошены в специальные лагеря или вынуждены были бежать за границу. Закон о "депортации” был применен и к греческому населению. Массовому истреблению подверглись айсоры, а также сирийские и ливанские арабы. Все эти меры усиливали ненависть различных народов империи к существующему режиму. {242}

Младотурки явно вели страну к гибели, а турецкий народ — к национальной катастрофе. Еще до окончания войны державы Антанты подготовили планы раздела Османской империи. Их осуществление привело бы к ликвидации Турции как отдельного государства. В октябре 1918 г., когда разгром султанской Турции стал неизбежен, младотурки были вынуждены отказаться от власти. Съезд партии, созванный через несколько дней после отставки правительства Талаат-паши, принял решение о ее самороспуске. Противники иттихадистов, возглавившие правительство, немедленно начали переговоры о заключении перемирия. 30 октября в порту Мудрос (о. Лемнос) на борту английского военного корабля "Агамемнон" был подписан документ, вошедший в историю под названием Мудросского перемирия. Он означал полную капитуляцию Порты перед державами Антанты. На этом первая мировая война для турок закончилась, этим же актом завершилась османская эпоха в истории Турции.

Формально империя просуществовала еще несколько лет до ее окончательной ликвидации 1 ноября 1922 г., когда новый парламент — Великое национальное собрание Турции — принял решение об упразднении султаната. Фактически же она исчезла с политической карты мира с окончанием первой мировой войны и последовавшим за этим расчленением султанских владений державами-победительницами. На развалинах империи в 1923 г. образовалось новое государство — Турецкая республика.