Снова между Гвалиором и Джанси

 

1

Я предлагал Барбаре дождаться нашего водителя, чтобы подбросить ее до Гвалиора. Нам, напоминаю, послезавтра нужно было быть в Джайпуре, у почтенного ювелира по имени Баба. Барбара отказалась — автобус был прямым и должен был довезти ее сразу до Дели.

Мы условились вчера с Барат Сыркаром, что он подъедет в одиннадцать. Маша, как ни странно, проснулась только, когда я открыл дверь в наш номер. Я запер дверь и, пообещав ей рассказать все попозже, принялся обследовать брелок. Он казался цельным, но ноги фигурки начинались как бы из-под развевающихся одежд божества. Я захватил брелок посильнее и попробовал открутить ноги. Они не поддались, но я понял, что контейнер открывается именно здесь. Нужно было теперь найти рычажок, который разблокирует защелку. Им оказались нижние руки многорукого Шивы — их нужно было нажимать книзу.

Дешевый брелок был, на самом деле, довольно сложным механическим устройством — с резьбой и двумя блокирующими защелками. Я заглянул внутрь — в полости находился крошечный кусочек фотопленки в прозрачной оболочке — как пистон для детского пистолета. На такую микроточку можно скопировать десятки страниц, хотя мне до сих пор непонятно, почему международный шпионаж не перешел исключительно на Интернет. Я вернул микроточку на место и защелкнул контейнер. Куда бы его прицепить? Или бросить в сумку — кому нужен грошовый сувенир? Нет, при себе все же надежнее! Только куда?

А, придумал! Я продел ушко брелка в бретельку для пояса — я ношу джинсы без ремня — и опустил брелок в маленький карманчик для зажигалки над правым карманом. И на виду, и не оторвется! По-моему, отличное место для тайника, который ни в коем случае не должен выглядеть таковым!

Барат Сыркар приехал довольный: родственники приняли его, как подобает. «Меня слишком уважают в моей деревне!» Они с двоюродными братьями и зятем выпили на четверых две литровые бутылки рома и заснули на пару часов уже под утро. Все это было изложено нам с законной гордостью профессионала, чьей обязанностью было безопасное перемещение по стране иностранных туристов.

Я опасался, что Маша опять будет на меня дуться. Но нет — она была со мной подчеркнуто приветливой. За завтраком предлагала свою ложечку: помешать кубики льда в виски, а я заказал еще один двойной, но со льдом, чтобы запастись прохладой. Другая бы только фыркала и брезгливо косилась в сторону мужчины, начинающего день не с кофе с молоком! Тем более, зная, как это может продолжиться! Но Маша была само понимание и предупредительность. Я передал ей наш разговор с Барбарой. Ну, а про контейнер она и сама все поняла.

Мы сообщили Барат Сыркару, что решили вернуться в Джайпур. Наш отъезд оттуда был стремительным, и мы ничего толком не успели посмотреть. А вчера наши соседи за ужином рассказали нам так много интересного! Мы не могли уехать из Индии, не попытавшись попасть все же в закрытый для посещений Водный дворец и не заглянув в храм Ханумана в Галте.

— Я же говорил вам, — торжествующе воскликнул наш водитель. — Галта! Что может быть лучше? А вы не хотели задержаться!

— Маша тогда была напугана, — напомнил я. — Но ведь Хануман нас без этого не выпустит из Индии?

— Конечно, нет! Я рад, я рад, — повторял Барат Сыркар. — Сегодня воскресенье? Завтра мы там, а вторник — день Ханумана. Я по вторникам пощусь. Тогда вечером мы поедем в Галту, покормим обезьян бананами, и там я буду разговляться. Я рад!

За окном снова медленно, как из окна дилижанса, потекла Индия, надолго стискивающая нашу машину в деревнях. Что ни говори, удивительно, как мы все похожи и непохожи.

Вот в маленьком городке, где из-за буйволов и грузовиков не разъехаться, путь нам перегородил мальчик с велосипедом. Он все равно не едет, мог бы и посторониться, но он занят: ковыряет в носу.

Вот из дверей своей хибары выходит пожилая женщина. В руках у нее большая куча мусора: каких-то бумажек, палочек, просто грязи. Она прижимает мусор к себе, чтобы не рассыпать, старается. Однако, едва переступив порог, разжимает руки. Весь мусор падает прямо перед входом, хотя уже и не в доме. Молодец, справилась! Лицо безмятежное, отрешенное.

Но вот Барат Сыркар переводит нам надпись на грузовике: «Рука моей матери всегда у меня на голове», то есть хранит меня. В Америке, да и в Европе масса всяких надписей на машинах — остроумных и не очень. Но такую не встретишь!

Маша в хорошем настроении. Хочет остановиться где-нибудь попить чаю. Барат Сыркар, помня ее отвращение к так называемым дабам, то есть придорожным закусочным, с сомнением качает головой. Дорога не самая туристическая, где тут найдешь приличную гостиницу. Но Маша радостно тычет пальцем как раз в обычную забегаловку, к которой мы приближаемся:

— Вон симпатичнейшее место!

А в маленьком карманчике джинсов мне грел сердце брелок с фигуркой танцующего Шивы.

Мы ехали так несколько часов, пока впереди не показался знакомый нам лесной массив.

— Я позавчера рассказывал вам про Нирбая Гурджара, а опасность подкралась к нам совсем с другой стороны, — с хитрой улыбкой произносит Барат Сыркар.

— Про кого, про кого? — не расслышала Маша.

— Уже забыли? Про Нирбая Гурджара, с которым я знаком, — напомнил наш водитель. — Ну, вы еще назвали его Робин Гудом!

Я вспомнил: лесные братья, грабящие богатых на большой дороге и раздающие добычу беднякам округи. Местный фольклор — ерунда по сравнению с сикхами-дальнобойщиками и прославленными гуру!

А потом случилось вот что. На дорогу выскочил мангуст. Это было уже не в первый раз — в Индии мангустов, как в России зайцев. Чтобы не задавить его, Барат Сыркар прижался влево и чиркнул левыми колесами по обочине. Раздался хлопок, характерное хлюпанье лопнувшей шины, и машина запрыгала, как по кочкам.

— Приехали! — сказала Маша.

Домкрат в машине был, но запаски — нет. То есть формально она в наличии имелась, но спущенная. Компрессора не было, насоса тоже. Барат Сыркар довольно ловко снял проколотое колесо, но заменить его было нечем.

Самое простое было попросить у кого-то насос, накачать запаску и попробовать добраться до ближайшей деревни. Наш водитель встал на одну обочину, я перешел дорогу, чтобы ловить машины, едущие навстречу. Плохая молва этих мест подтвердилась очень скоро.

Машины проскакивали мимо нас, как мимо горящей цистерны. Наша Tata, зависшая на домкрате, была хорошо видна, ситуация была понятна с первого взгляда. Однако реакция у всех водителей была примерно одинаковая. Вот слышится гул, за поворотом появляется очередная легковушка. Люди в ней чуть замедляют ход, оценивая обстановку, потом видят нас с Барат Сыркаром по обе стороны дороги и немедленно жмут на газ.

Ко мне присоединилась Маша, но и это не помогло. Мы махали так руками уже минут двадцать, прежде чем с заунывным скрипом тормозов позади Tata пристроился грузовик. После оживленных переговоров Барат Сыркар сделал нам знак, и мы присоединились к нему.

Повторяя «Рам-Рам» и «Намастэ» мы с Машей поздоровались с каждым из трех спасителей: сначала по-индийски, сложив руки перед грудью, потом по-европейски — за руку. Это были, судя по лицам, люди темные, но дружелюбные.

— Насоса у них тоже нет. Но они готовы отвезти кого-то из нас в деревню, чтобы починить колесо, — обобщил ситуацию Барат Сыркар. — Поезжайте вы!

Тогда я должен описать грузовик. Он был с обычным кузовом, но доверху заполненным огромными коричневыми тюками с хлопком. Доверху — это мягко сказано! Тюки громоздились в несколько рядов поверх кузова, заползали на кабину и свисали со всех бортов. А в кабине, напоминаю, ехало три человека.

— Да здесь и одного-то человека некуда посадить, — возразил я.

Наш водитель и дальнобойщики снова затарахтели.

— Они готовы потесниться, и еще один человек в кабину влезет, — сообщил Барат Сыркар. — А колесо можно привязать веревками к заднему борту.

Мы с Машей переглянулись.

— Ну, так вы и поезжайте, — сказал я ему. — Только возьмите оба колеса на всякий случай — вдруг запаску реанимировать не удастся!

— А как же вы?

Несмотря на вопрос, Барат Сыркар явно почувствовал облегчение: оставлять на дороге машину без присмотра ему явно не хотелось.

— А мы вас подождем. Да, Маша?

— А что, есть варианты? — последовал короткий ответ-вопрос.

— Днем здесь безопасно, — поспешил успокоить нас Барат Сыркар.

— Да, мы видели это по реакции других водителей, — по-русски прокомментировала для меня Маша.

— Что она говорит?

— Мы покараулим машину. Только не задерживайтесь! — ответил я. Минут через десять проколотое колесо и запаска были приторочены к грузовику, Барат Сыркар втиснулся четвертым на сидение кабины и осторожно, чтобы не раздробить себе тазовую кость, захлопнул за собой дверь. Попыхивая, как паровоз, облачками сажи из направленной вверх выхлопной трубы, грузовик вырулил на асфальт и скоро скрылся.

Мы перепрыгнули через канавку и вступили в тень деревьев. Это были акации, тропическая разновидность — с очень мелкими листочками и длинными зелеными и желтыми бобами, свисающими отовсюду. Поваленных стволов не было, и мы сели прямо в невысокую траву. Проезжающие изредка машины притормаживали при виде стоящей на обочине Tata, потом замечали нас и поспешно прибавляли хода.

— Здесь есть змеи? — вдруг спросила Маша.

— Наверное, но ты для них — не пища! Просто смотри себе под ноги, когда пойдешь.

— Да нет, я просто так спросила.

Мы помолчали.

— Мне кажется, они и днем могут здесь хозяйничать, — подытожила Маша свои размышления.

— Хочешь, я попробую подсадить тебя в другую машину?

— С кем? Мы этих людей будем знать?

— Вряд ли.

— Вот и я думаю. Я лучше с тобой останусь.

— Как знаешь.

Из леса по земле прискакала стайка бурундуков, которых по всей Индии несметное множество. Задрав вверх хвостики, они деловито рылись в траве, запрыгивали на стволы акаций, поднимались по веткам.

Мы отвлеклись на них, и только краем уха я продолжал отслеживать ситуацию. Вот снова послышался гул приближающейся машины, вот она сбавила ход. Но вместо того, чтобы снова нажать на газ, машина затормозила.

Мы с Машей вскочили. С облегчением: к нашей Tata сзади подруливала полицейская машина.

Полицейских было двое — крепкие усатые мужчины лет сорока.

Мы объяснили им ситуацию.

— Хотите, мы довезем вас до города? — предложил старший из них.

— Не хотелось бы оставлять машину, — сказал я и добавил по-русски. — Маша, поезжай ты! С ними же не страшно!

Маша поколебалась секунду, но потом энергично помотала головой.

— Да нет, я с тобой!

— Спасибо, мы дождемся своего водителя! — Я пожал полицейским руки. — Здесь же не опасно?

— Днем нет! — последовал краткий ответ.

Полицейские козырнули, и машина умчалась.

Мы вернулись на свое место под деревцем. Я нашел кривой стволик, прислонился к нему головой и задремал. Пальцы мои заскользили по бархатной коже Деби, склонившейся надо мной. Ее пепельные волосы щекотали мне грудь.

Меня разбудило легкое прикосновение к моему плечу. Я открыл глаза, но это была не Маша. Передо мной стоял худой, но жилистый индиец в сиреневой драной майке и с большим, архаичной длины и формы ножом. Он поднес палец к губам, чтобы я не вздумал кричать, и, показывая головой в сторону чащи, негромко произнес:

— Пошли! Гоу! Гоу!

Я встал и повернулся к лесу. Маша уже стояла там, в окружении трех оборванцев. Взгляд у нее был испуганным.

Я обернулся на дорогу. Наша Tata по-прежнему стояла на домкрате, только в салоне у нее теперь хозяйничало еще двое разбойников.

Парень в сиреневой майке несильно толкнул меня в плечо:

— Гоу!

 

2

Тропинок в этом лесу не было, однако, деревья росли достаточно редко, и пробираться между ними было несложно. Я шел вслед за Машей и думал, какие у нас шансы, если мы дадим бой нашим похитителям.

Их было шестеро. Двое шли впереди, потом мы, и еще четверо шли за нами. Из этих четверых двое, видимо, были низшей касты, поскольку каждый из них нес по две сумки, а у остальных в руках не было ничего, кроме ножа и пистолета. Три сумки принадлежали Маше, Барат Сыркару и мне, а в четвертую, большую, в клеточку, из синтетического волокна разбойники закинули все, что удалось по-быстрому открутить в машине.

Силачами наши похитители не выглядели. Маша — ее ведь тоже чему-то учили — возможно, справилась бы с теми двумя, которые шли впереди. Используя фактор внезапности, я мог попытаться вырубить сразу тех двоих, которые шли порожняком, и потом заняться носильщиками. Меня смущало только одно: перед выступлением в поход один из разбойников показал мне этот свой пистолет. Он выглядел довольно допотопно, с тонким дулом, но, возможно, был во вполне рабочем состоянии. А пока я буду заниматься огнестрельным оружием, другие народные мстители вполне могли напасть на меня с холодным.

И потом у меня было секретное оружие. Мой американский мобильный и телефон Маши у нас сразу отобрали и даже выключили. Однако предположить, что у человека может быть два мобильных, нашим похитителям в голову не пришло. И плоский израильский телефончик, который выдал мне Ку-динов, по-прежнему лежал у меня в кармане джинсов. Мою брезентовую сумку через плечо с карманным компьютером и флешкой они забрали, фотоаппарат забрали, бумажник забрали, часы забрали, американский мобильный забрали, а в карманы ко мне лазить не стати. Так что по сигналу второго мобильного нас могли локализовать. А если удастся с него позвонить, то у нас вообще был шанс позвать на помощь.

Вторая радость — Ромкин брелок с микрофильмом по-прежнему покоился в карманчике для зажигалки. Волнений я не избежал — разбойник, который отбират наши вещи, заметил цепочку и вытащил фигурку из карманчика.

— Шива, — по-русски, чтобы подбодрить Машу и самому отвести душу, сказал я ему. — Лучше не злите его, а то снесет всем вам башки. Сечешь? Шива!

К счастью, бронзовый брелок не представлял торговой или меновой ценности даже для такого оборванца.

— Шива! — улыбаясь, повторил разбойник и что-то добавил, вызывая радостный смех своих собратьев. Наверное, какую-нибудь любезность, типа: «Молись Шиве, чтобы он оставил тебе голову на плечах!»

Мы шли так около часа, все время поднимаясь в гору. Время от времени Маша оборачивалась ко мне. Странно! Я же наблюдал ее, когда в нас стреляли, и когда нас чуть не снес с дороги грузовик. Она ни разу не потеряла самообладания: не давала воли эмоциям, рассуждала здраво, взгляд ее оставался внимательным и цепким. Да и уехать из ставшей опасной страны она решительно отказалась. А сейчас в глазах своей напарницы я читал страх. В первый раз я попробовал сказать что-то вроде: «Все нормально!», но разбойник сзади тут же на меня прикрикнул. Так что потом я просто ободряюще кивал ей головой.

Мы прошли несколько наблюдательных постов. Наши похитители свистели, подражая какой-то птице, и из соседних зарослей в ответ раздавался такой же свист. Караульные выходили и с довольным, каким-то плотоядным блеском в глазах рассматривали добычу, то есть нас с Машей. Как если бы мы были предназначены им на ужин!

Наконец, мы дошли до нескольких хибар из фанеры, сооруженных под кронами акаций. Вряд ли они были видны сверху: все вокруг находилось под сплошным покровом листвы, и даже солнечный свет проникал сюда с трудом. Отовсюду стали вылезать люди, такие же оборванные и немытые. Глядя на нас, они начинали так же плотоядно улыбаться, только что не облизывались. Сколько я не рылся в памяти, по-моему, каннибалов можно было еще найти только в Африке. Что обнадеживало.

Один из похитителей открыл дверь небольшой хибары, снабженной засовом и висящим в петле амбарным замком. Это явно была местная тюрьма. Кто-то из жителей лагеря принес толстую веревку, и все стали совещаться. Видимо, решался вопрос, стоит ли нас связывать. Разбойники говорили в полный голос, не опасаясь, поэтому от людных мест мы должны были быть далеко. Я надеялся, что они говорили на хинди и что нас с Машей запрут вместе.

Но нет! Один из разбойников сделал мне знак войти в хижину, но когда я взял за руку Машу, вырвал ее у меня.

— Не отпускай меня! — крикнула Маша. — Не отпускай!

В глазах у нее был панический страх.

Я с размаху ударил разбойника ногой в грудь — нас когда-то давно учили приемам каратэ. Он выпустил Машину руку и отлетел в сторону. Вокруг засверкали ножи, и бойцы Робин Гуда выстроились в боевую позицию, полукругом. Разбойник с пистолетом вытащил свое оружие и наставил мне в лицо.

— Моя жена останется со мной! — громко и внятно заявил я, притягивая ее к себе. — Здесь кто-нибудь понимает по-английски?

Очевидно, кто-то понимал, так как все снова затарахтели на своем языке. Победил здравый смысл: один из лесных братьев подтолкнул нас обоих к хибаре:

— Гоу!

Учитывая словарный запас разбойников, объяснить им политические и дипломатические осложнения, которые возникнут в связи с нашим похищением, будет не просто.

Мы оказались даже не в хижине, а просто в будке, места в которой хватало ровно настолько, чтобы вдвоем сеть на пол из нарубленных веток и вытянуть ноги. Мебели, к счастью, в ней не было. Стены были сделаны из фанерных листов, набитых на каркас из стволов живых акаций. Свет и воздух проникали внутрь сквозь щели под крышкой — потолком это назвать было нельзя. Вся конструкция выглядела настолько хлипкой, что начни мы с Машей биться в стенки, мы развалили бы эту хибару в пять минут. Ну, а потом?

Я взял Машины руки в свои и стиснул их:

— Ты как?

— Я в порядке. Только ты не отдавай меня им!

— Не бойся, мы будем вместе!

Машу трясло. Я обнял ее правой рукой и прижал к себе.

— Ну, ну! Ты лучше скажи мне: ты поняла, о чем они говорили?

— Не все! — Маша была рада отключиться от своего страха. — Они вроде бы говорят на хинди, но на каком-то диалекте. Все радуются, что нас захватили. Но что они дальше собираются делать, непонятно. Вечером должен появиться кто-то, кто решит этот вопрос.

— Они настроены агрессивно?

— Вроде бы нет. Но то, что для большинства людей немыслимо, для них может быть, как выпить стакан воды.

Опять стакан воды! Преследует меня эта метафора.

— Давай договоримся так! Как только по их разговорам ты поймешь, что наше дело плохо, ты скажешь мне: «Приготовились!» Тогда и ты, и я будем искать наиболее благоприятную ситуацию. И тот, кто увидит ее первым, говорит второму: «Начали!» И тогда начали! Ты справишься с парой таких, как они?

— Справлюсь! — отважно сказала Маша, но страх по-прежнему ютился в ее глазах. — Я в таком состоянии, что справлюсь и с четырьмя.

— Пистолет я видел только у одного. А ты?

Маша кивнула.

— Этого я возьму на себя.

— Посмотрим! Я могу оказаться ближе. Да и от женщины они нападения не ожидают.

Мы помолчали.

— Подождем еще, — сказала Маша. — Пока они ведут себя довольно миролюбиво, может, все и обойдется. Пока все просто рады большой добыче.

— Они имеют в виду наши вещи или нас?

— Нас.

И тут зазвонил телефон. Мой израильский мобильный, который лежал у меня в кармане джинсов. Поскольку я сидел, мне пришлось вскочить, чтобы выудить его. Я боялся, что звонок прекратится раньше.

Это снова была Деби.

— Мне плевать, что она рядом, — как обычно, с места в карьер, начала она, но я ее прервал.

— Деби, слушай внимательно и не перебивай! Помолчи, я сказал! У меня сейчас отнимут телефон. У нас в джунглях лопнуло колесо. И когда наш водитель поехал чинить его, на нас напали разбойники. Мы с Машей сидим взаперти в какой-то хибаре в глубине леса, и, поняв, что я говорю с тобой по телефону, они все мечутся вокруг, разыскивая ключ.

— Ты меня разыгрываешь!

— Клянусь тебе! Слушай!

К сожалению, это тоже было правдой! Крики вокруг нашей тюрьмы становились все оживленнее, кто-то в нетерпении дергал замок. Деби поверила.

— Где вы находитесь?

— Где-то южнее Гвалиора. Но наш водитель знает, где он нас оставил. Он найдет свою разграбленную машину и поймет, что нас похитили. Он сам нам рассказывал, какое это плохое место.

— Я сейчас поеду к вам! — вызвалось благородное существо, считающее себя, по меньшей мере, равной мужчинам.

— Бессмысленно! Повторяю: полиция знает, где нас похитили.

— Надо сообщить в посольство!

Израильское, разумеется! Вот только проверки нам не хватало!

— Это полиция тоже сделает. Слушай, они возятся с замком, сейчас отнимут телефон.

В замке, действительно, лихорадочно ковыряли ключом.

— Что я могу сделать?

— Береги себя! — успел крикнуть я, прежде чем двое ворвавшихся разбойников выхватили у меня телефон.

Моя самодеятельность лесным братьям не понравилась. Я получил удар в грудь и тут же дал сдачу. Нападавший, которому я попал в челюсть, вылетел в дверь и шлепнулся на землю. Второй немедленно вытащил пистолет — тот, допотопный. В пылу драки я был готов ударить его ногой по руке, чтобы выбить оружие. Оно, может, и не заряжено или давно не стреляет!

Во время этого секундного замешательства мой противник, похоже, подумал о том же. Он поднял ствол вверх и выстрелил. Я посмотрел наверх: пуля пробила фанерный лист, и в образовавшемся луче света заплясали пылинки. Я примиряюще выставил перед собой руку: твоя взяла!

Разбойник зло посмотрел на меня и пистолетом сделал мне знак выходить. Я повернулся к нему спиной, ощутил резкую боль в затылке и дальше не чувствовал больше ничего.

 

3

Когда я открыл глаза, вокруг была ночь. Из затемнения вырисовалось светлое пятно, потом оно приобрело еще более четкие очертания. Это было лицо Маши.

Возвращение к жизни было возвращением к боли. Голова трещала хуже, чем на утро после встречи с Кудиновым.

— Ты очнулся? — спросила Маша.

— Лучше бы спал дальше! Голова просто раскалывается.

Глаза мои все больше привыкали к темноте. Мы с Машей сидели в той же хибаре — вернее, она сидела, а я лежал с согнутыми ногами. Голова моя покоилась у Маши на коленях. Так говорят, но это неправильное выражение — скорее, на ляжках.

— Я могу тебе помочь? — спросила Маша.

— Можешь, конечно! — Я попробовал сесть. Нет, ничего, получалось! — Дай мне, пожалуйста, две таблетки алька-зельцера или бутылочку пива!

Маша тихонько засмеялась. Я сел рядом с ней и облокотился о фанерную стенку.

— Ты чего?

— Держи!

Я почувствовал в руке полную бутылку.

— Нам бросили сюда по пачке крекеров и по бутылке пива. Вода у них, наверное, кончилась.

Я приложил руку к ране на затылке. Это поганец содрал мне кожу: волосы были слипшимися от крови, теперь уже запекшейся.

Бутылка была теплой — холодильник здесь, по-видимому, подключить было некуда.

— А открывалку дали?

— Ага! И соленых орешков в плошке!

— Где твоя бутылка?

Я сцепил обе бутылки пробками, и та из них, которая оказалась слабее, отлетела.

— На, пей!

Маша отказываться не стала. Она взяла бутылку из моих рук и сделала несколько неторопливых глотков.

— Я долго был в отключке?

— Сейчас где-то середина ночи.

Маша передала бутылку мне. Пиво было теплым и обезболивающего не заменяло.

— Я думал, они хотели оттащить меня куда-то в другое место.

Маша снова тихо засмеялась.

— Они хотели, но я подняла такой крик! Женщину бить по голове пистолетом они не решились, так что им пришлось уступить.

— А Робин Гуд не появлялся?

— Сюда, по крайней мере, не заглядывал.

За перегородкой кто-то громко откашлялся и сплюнул на землю.

— У нас прямо за дверью часовой. Я просилась выйти, пока ты был без сознания — они сразу открыли.

— Они не боялись, что ты убежишь?

— Они не боялись. Наверное, знают этот лес лучше, чем я.

Я сделал еще глоток.

— Ты говорила, нам еще выдали крекеры?

Вторую бутылку я открыл о ствол акации, служащей одной из опорных свай. Мы сидели так, прижавшись друг к другу, пили из одной бутылки теплое пиво, грызли крекеры и разговаривали шепотом. Мне было так хорошо! Я даже забыл, что нас похитили разбойники. Если бы еще голова не трещала!

— Слушай, а как тебя к нам занесло? — в какой-то момент поинтересовался я. — Ну, в Контору!

— Меня-то ладно! А вот тебя как?

Ответ на вопрос, над которым я думал несколько десятилетий, я знал.

— Во-первых, глупость! Плюс к ней: сначала — желание свободы, потом — адреналин. А сегодня, думаю, я продолжаю из желания жить жизнью разных, не похожих на меня людей. Прожить не одну жизнь, а несколько!

Маша засмеялась. Странно, до этого разговора я даже и не слышал, чтобы она смеялась. Смех у нее был тихий, журчащий, как перепад воды в ручейке.

— Я как-то это не формулировала, но могла бы сказать точно так же.

— У тебя отец работал в Конторе?

— Нет. Нет, — она снова засмеялась. — У меня отец был пожарным. Он и есть, только болеет, этот гуру правильно сказал. Они с сестрой живут под Туапсе, в горах. А я была чемпионкой страны по скалолазанию. Это, как альпинизм, только без страховки. То есть можно и со страховкой, но весь смысл в том, чтобы ею не пользоваться. Становишься у подножья отвесной скалы и начинаешь подниматься, цепляясь за каждую трещину, за каждый выступ. Там главное, назад не смотреть, то есть вниз. И не думать, что спуститься уже невозможно. Хочешь жить — лезь выше!

— Как тебе только родители разрешили!

Опять тихий смех, как журчание ручейка.

— Они думали, я занимаюсь горным велосипедом. Пока я не стала чемпионкой — тогда узнали.

— И что?

— И… Это было пятнадцать лет назад, еще при Советском Союзе. Меня вызвали в Спорткомитет. Дядечка из нашей федерации представил мне каких-то двух товарищей в штатском и ушел.

— Им был нужен кто-то, кто может подняться по отвесной скале?

— Ага! Мне еще не было двадцати, я согласилась. Только дальше я тебе про работу не буду ничего рассказывать, хорошо? Держи пиво!

— Да дальше я и сам примерно знаю.

Я взял протянутую мне бутылку. Мы помолчали.

— Слушай, Юра!

Маша что, знала меня только под этим именем? Наверное, да!

— Это, конечно, не мое дело, но все-таки! Ты в ту ночь был с Деби?

Я почему-то знал, что этот разговор возникнет.

— Ты просыпалась?

— Просыпалась. И потом она все время звонит.

«Все время!» Всего лишь в третий раз.

— Ну, тогда ты сама знаешь ответ.

Маша промолчала, но я чувствовал, что она продолжала думать об этом.

— Для дела? Или она тебе нравится?

— Вот черт!

— Ну, ладно, извини! — примиряюще сказала Маша. — Не хочешь, не говори.

— Спасибо! Тогда не буду.

Маша вздохнула.

— Ты и на этот вопрос ответил.

Она помолчала. Потом:

— Можно я лягу? Я так и не смогла заснуть.

— Конечно. Я тоже попробую. Вдруг голова пройдет?

Устроиться на слое веток оказалось не так просто: и жестко, и под голову нечего подложить.

— Подушек наши друзья не приносили? — поинтересовался я.

— Знаешь, нет. Хоть бы пустые сумки нам оставили!

Мы еще поворочались. Единственная возможная поза была на спине.

— Клади голову мне на плечо! — предложил я.

Маша нащупала рукой мою грудь, но, видимо, сочла такую позу слишком интимной.

— Нет, ты лучше ляг на бок, а я положу голову тебе на руку.

Она улеглась на левый бок, я повторил контуры ее тела и подсунул руку ей под голову. Маша пристроила ее у самого моего плеча, свернулась в комочек — стало ощутимо свежо, чтобы не сказать холодно, — и затихла.

Я обнял ее и придвинул вплотную к себе. Маша не возражала.

 

4

Рабочий день в стане разбойников начинался с рассвета. Нас с Машей поочередно сводили в ближайший кустарник для утреннего туалета. На обломанной ветке там даже было нанизано несколько рулонов туалетной бумаги. Воды, правда, не дали — видимо, в последних партиях добычи ее не оказалось.

Когда я вернулся, посередине нашей камеры уже стоял завтрак: две миски с черной чечевицей, две большие тонкие лепешки и две бутылки пива. Лесные братья, должно быть, угнали грузовик с Кинг Фишером!

Часовым перед нашей хибарой был тот самый худой индиец в сиреневой майке, который нас и похищал. Он собирался запереть за мной дверь на замок, но я мягко остановил его.

— Слушай, будь человеком! — сказал я ему, сопровождая слова жестами. Английского-то он все равно толком не знал. — Не закрывай дверь, мы никуда не убежим!

Разбойник воспротивился, но я дружески похлопал его по плечу:

— Да ладно тебе, браток! Хинди руси — бхай, бхай!

Я помнил это выражение с детства: индийцы и русские — братья! Так, по-моему, это переводилось.

Лесной брат тут же оживленно залопотал, рассчитывая на ответ.

— Да не понимаю я тебя! Знаю только это: хинди руси — бхай, бхай!

Разбойник смилостивился. Он задрал майку и показал заткнутый за пояс пистолет с тонким дулом. Это, видимо, было передающееся как эстафета оружие постового.

— Согласен, согласен, — заверил его я. — Сила на твоей стороне!

Мы устроились на пороге. Есть на свету, вдыхая свежий воздух, было намного приятнее.

— Ты действительно больше ничего не знаешь на хинди? — спросила меня Маша.

— Нет.

— Лучше не подавать им неправильных мыслей.

— Другого случая и не будет.

— Подведем промежуточный итог?

— Давай!

Итак, что у нас было?

Первое: сикхский ювелир из Джайпура по имени Баба. Ромка был у него и купил микроточку — это такая фотография документа, уменьшеная до размеров на самом деле чуть больше точки. Баба принял нас с Машей за следующих эмиссаров и пообещал продать то же самое. Это то же самое — то есть микроточка за двадцать тысяч долларов — приносило ему такую прибыль, что сикх был готов подарить Маше золотое кольцо с камнями долларов этак за триста.

Вернуться за товаром мы должны были в следующий вторник. Вчера была суббота 20-е ноября. Сегодня, соответственно, воскресенье 21-е. Чтобы освободиться и добраться до Джайпура, у нас в запасе было всего два дня, включая этот.

Второе. Непонятно, как это было связано с посещением ювелира — но точно было! — за нами охотились. Одни, в сущности, похожие на индийских контрразведчиков, стреляли в нас в пустынном лабиринте Амберской крепости. Возможно, нас хотели просто напугать и заставить вернуться домой. Потом город закрыли, что подкрепляет версию контрразведки. Но на всем пути в Агру слежки за собой мы не заметили. Нас просто потеряли?

Третье, напомнила Маша, это была странная реплика метрдотеля в ресторане, чтобы официант был с нами повнимательнее. Но она не вписывалась ни в один сценарий, и в итоге мы с Машей ее отмели, как несущественное обстоятельство. Вполне вероятно, нерадивому официанту просто посоветовали не пренебрегать своими обязанностями.

Четвертое. Моя израильская троица. Похоже, не случайно она оказалась рядом в самолете. И было уж просто невероятно, что они должны были остановиться в том же гостевом доме, что и мы — и убитый Ромка. Саша в операцию не был посвящен, Фима, теперь я был в этом уверен, тоже нет. А вот такая шальная девица, как Деби, да еще с папашей с секретного ядерного объекта, вполне могла начинать свою карьеру в израильской разведке. Был еще старший товарищ с зеленоватой кожей, но в Агре мы его не засекли.

Было ли совпадением то, что мы снова встретились с Деби и Сашей в Агре? Вполне возможно, но так бывает. Израильтяне очень хотели нас снова разыскать, но наткнулись совершенно случайно. И не случайно, что это была Агра — главный центр притяжения всех туристов!

Теперь — с Машей я это обсуждать не стал, просто попросил ее притормозить и сам подумал — вся история с Деби. Могла ли она выдумать эти перенесенные на меня кровосмесительные побуждения? И сама Деби на это была способна, и эту версию могли помочь составить старшие товарищи. Интерес? Включить меня в какую-то комбинацию или втянуть в провокацию. У меня было два шанса узнать, какое же предложение мне собирались сделать. Но для этого надо было сначала разговаривать в месте, где я был бы в состоянии услышать, а потом — в месте, где я был бы в состоянии соображать. Могло ли это быть для Деби действительно серьезно? Вопрос не для меня! Я все эти ласки, вздохи и поцелуи на трезвую голову в расчет уже не брал. Профессия не позволяет; для меня это, как для врача — слезы пациента!

Пятое. Сикхский грузовик, который пытался столкнуть нас с обрыва по дороге в Фатехпур-Сикри. Поскольку в машине с нами были Деби с Сашей, организацию покушения израильтянами можно было исключить. Связана ли эта история с выстрелами в Амбере? Вряд ли, почерк другой! Да и это, в отличие, возможно, от джайпурской истории, все же было несомненной и однозначной попыткой нас убить. Контрразведчикам, даже если они хотели нас не напугать, а убрать, проще было бы поручить завершить дело тем же двум парням в светлых рубашках. Зачем посвящать в подготовку преступления новых людей — по сути дела, организовывать новую операцию?

Связан ли этот грузовик с ювелиром? Интуиция подсказывала мне, что да. И не только потому, что и там, и там — сикхи.

Шестое. Могло ли как-нибудь быть связано с нашим заданием вчерашнее пленение? Это влечет за собой второй вопрос: кто такой наш Барат Сыр-кар? Случайный ли человек или приставленный к нам?

Мы познакомились с ним в Дели, то есть до того, как окончательно засветились у ювелира в Джайпуре и как начались наши беды. Таким образом, если его к нам приставили, то кто? Индийская контрразведка? Возможно. Израильтяне? С одной стороны, эта версия тоже заманчива. Она объясняла, почему Деби смогла так легко найти нас в Агре: наш водитель просто ей позвонил! Однако возможна ли была подстава технически? Для этого надо было знать, что мы захотим взять напрокат машину, знать, что через час мы от этой идеи откажемся, знать, что мы захотим нанять шофера в том же агентстве, которое, кстати, нашли мы сами?… Нет, это чушь какая-то!

Другой вопрос. Не случайно у нас лопнуло колесо, не случайно наш водитель поехал чинить его, оставив нас у дороги? Да нет, тоже непохоже! А как же тогда десятки машин, которые побоялись остановиться, водитель грузовика, который над нами сжалился, полицейские, с которыми мы вполне могли уехать?

Нет, с какой стороны не посмотри, Барата Сыркара мы могли не подозревать — ни в шпионской истории, ни в криминальной.

Наконец, нужно ли, тем не менее, связывать наше похищение и задание, с которым мы приехали в Индию? Как мы с Машей не крутили — нет, не выходит! Ну, что ни говори, существуют же законы эргономики! Предположить, что одновременно нами пытаются манипулировать израильтяне, нас хотят пристрелить люди из индийской контрразведки, скинуть в пропасть сикхи, и теперь еще подключился отряд народных поборников справедливости? Нет, это был бы полный бред!

Так что нам следовало просто и методично решать задачи в порядке их срочности. Сначала выбраться из стана лесных разбойников. А затем — вернуться к джайпурскому ювелиру, в руках которого могла быть разгадка всех тайн.

Все мы, когда видим по телевизору похищенных и заложников, переживаем за них. Думаем, в какой они сейчас ужасной тревоге: убьют — не убьют, освободят — не освободят, чем кончатся переговоры, заплатят ли за них выкуп? Может, и мы бы с Машей так мучались, если бы у нас не было всего остального. А так — наше похищение было лишь первой небольшой преградой, с которой нам предстояло справиться, чтобы приступить к по-настоящему трудным делам!

 

5

О том, как нам освободиться, думали не мы одни. Сначала где-то поодаль пролетел вертолет. Не настолько близко, чтобы был слышан шум разрезаемого винтом воздуха, но достаточно, чтобы не сомневаться, что это вертолет. В стане разбойников тут же послышались крики, впрочем, в основном насмешливые.

— Что они говорят? — спросил я Машу. А нас после завтрака снова заперли в нашей хибаре.

— Издеваются. «Лети сюда, мы здесь!»

Потом вертолет пролетел над нами еще раз, поближе. Крики разбойников стали напряженно-деловыми.

— В лес вступили солдаты! — прислушавшись, сообщила мне Маша.

— Где? С одной стороны? Сколько их?

— Эти подробности мне не сообщили. Их действия?

Теперь Маша имела в виду народных мстителей.

— Могут они быть уверены, что нас не найдут? — спросил нас обоих я.

— Смотря сколько солдат! И, надеюсь, нас ищут не для отвода глаз.

— Скорее всего, разбойники все-таки решат переместиться, — вслух подумал я. — И возьмут нас с собой.

— И на это тоже хотелось бы надеяться! — подытожила Маша.

Теперь вертолет летал кругами. Массив, судя по всему, был большой — шум винта становился отчетливым каждые минут десять-пятнадцать. Но улетать вертолет не спешил: перемещался медленно, зависая над подозрительными местами.

— Нам, наверное, надо приготовиться к выступлению, — сказал я.

— А мы готовы! — отозвалась Маша.

В самом деле, багажа у нас большого не было. Разве что брелок с фигуркой Шивы!

Не знаю, что выдало разбойников, только в свой следующий пролет вертолет завис прямо над нашим лагерем. Сесть на землю он не мог из-за деревьев, но, видимо, сейчас наводил на лагерь сухопутный отряд.

В стане разбойников суматоха усилилась — со всех сторон слышались крики.

— Мне кажется, нам не стоит ждать, пока за нами придут, — сказал я.

— Что ты предлагаешь?

— Часовой стоит с этой стороны, а мы выбьем противоположную стенку.

— Каким образом?

— Она на гвоздях. Я сейчас подпрыгну, зацеплюсь за ту ветку и ногами выбью ее.

Под крышей нашей хибары от ствола акации шла довольно толстая ветка. Маша прикинула. С ее ростом она ногами до стены не доставала.

— А я?

— А ты возьми пустую бутылку и встань за дверью. Первый посетитель — твой!

— Хорошо! Прямо сейчас?

— А чего тянуть? Или ты думаешь, они сами уйдут, а нас оставят здесь в хижине? И всю свою другую движимую добычу бросят?

— Вряд ли!

— Тогда вперед?

— Вперед!

Я подпрыгнул и уцепился обеими руками за ветку под потолком. Это была даже не ветка, а ствол молодой акации толщиной с руку. Я раскачался и ногами ударил в фанерную стену. Раздался характерный скрипучий звук выходящих из древесины гвоздей, и стенка подалась. В расширившуюся щель под потолком хлынул свет. Я снова качнулся назад, готовя следующий удар, но отошедшая стенка теперь была слишком далеко от моих ног.

— Черт! Отойди в сторонку и приготовься! — крикнул я Маше.

Снаружи мои действия заметили, и теперь часовой с недовольными криками стучал кулаком в дверь.

Я качнулся назад как можно дальше, накапливая инерционную силу, полетел вперед и в конце движения отпустил ветку, всей своей тяжестью врезаясь в лист фанеры. Он не устоял.

Когда приходится падать, всегда боишься сломать ногу или удариться копчиком. На этот раз обошлось! Я приземлился в какой-то куст и только ободрал себе руки о сучья.

Подбежав, Маша протянула мне руку и рывком подняла с земли. Сильная спортсменка попалась! Сзади нас мельтешили среди зелени лесные братья, но шум от вертолета стоял такой, что услышать, как отлетела стенка, они не могли. А часовому надо было еще оббежать хибару, чтобы понять, что же произошло! Мы юркнули в заросли и побежали изо всех сил.

Впервые мы остановились, чтобы перевести дух, минут через пятнадцать. Шум вертолета оставался отчетливым: он делал небольшие круги над лагерем. Небо над нами было затянуто зеленью акаций, так что заметить с воздуха нас по-прежнему было невозможно. Погони за собой мы не слышали из-за грохота винта, но и не видели, хотя просветы между деревьями были довольно большими.

— Сейчас бы ракетницу!

— В следующий раз обязательно захватим! — пообещала Маша.

Мы побежали дальше, вспугнув стайку бурундуков. Начинался подъем, и через пять минут легкие у меня свистели, как порванный кузнечный мех. Маша, которая бежала впереди, остановилась, поджидая меня. Она дышала глубоко, но ровно, только нос у нее покрылся мелкими капельками пота.

— Взять твой рюкзак? — пошутила она.

— Лучше понеси меня самого!

Впереди за деревьями виднелось буро-красное пятно.

— Там какой-то дом, — предположил я, показывая на него рукой.

— Давай поосторожнее! — сказала Маша. — Это может быть пост.

Мы пошли вперед, прячась за группами деревьев. Через пять минут стало ясно, что это был не дом. Акации вплотную примыкали к отвесной скале.

Это была даже не ската. Здесь джунгли, затянувшие все свободное пространство, волей-неволей заканчивались. Дальше шли горы: и влево, и вправо, сколько хватало глаз. А перед нами почти под прямым углом уходил в небо скалистый склон. Впрочем, обрыв был не менее крутым и в других местах.

Сзади нас, правее раздался крик птицы. Мы знали, какая это птица — так вчера переговаривались с патрулями наши похитители. Мы побежали вдоль скалы влево, но обрыв становился только выше.

— Ты сможешь забраться наверх? — спросила Маша.

— А ты?

— Я-то смогу! Проблема в тебе!

Я скалолазанием никогда не занимался. И вообще, я не люблю высоту. Не потому что она меня пугает. Как раз наоборот — она меня притягивает!

— Веревки у тебя нет? — осведомился я.

— И ее обязательно припасем в следующий раз, — заверила меня Маша. — Ты составляй пока список!

Она быстро пошла вдоль скалы, профессиональным взглядом ощупывая склон.

— Вот здесь можно попробовать!

— Замечательно!

Представьте себе стену пятиэтажного кирпичного дома — глухую, без окон. Немного кирпичей выпало, какие-то раскрошились. Так что кое-где ногу можно поставить в неболыпую ямку, кое-где на выступ сантиметров в пять, но в других местах просто не за что уцепиться. Вот такой передо мной был вид.

Справа снова раздался крик той птицы — и тут же ответ.

— Давай! Они не с пивом к нам идут! — заторопила Маша.

Ну, хоть один из нас спасется!

— Как скажешь!

Я сплел руки и подсадил Машу себе на плечи. Она оказалась неожиданно легкой, как воробышек. Пальцы ее тут же уцепились за какую-то трещинку, она подтянулась, и ее ноги — сначала одна, потом другая — слезли с моих плеч.

Я посмотрел вверх. Маша — две руки в щели, одна нога на крошечном выступе, вторая болтается в воздухе — улыбнулась мне. Не подбадривающе, с искренней радостью — она была в своей стихии!

— Запоминай, за что я цепляюсь, — сказала она. — Только не лезь за мной прямо сразу!

— Ты же в брюках, — возразил я. — И потом, мы спим в одной постели! Маша осуждающе покачала головой, но на губах у нее по-прежнему плясала улыбка.

— Дурачок! Если я сорвусь, я и тебя снесу вниз.

— Хорошо! Я сначала удостоверюсь, что вас там наверху не сносит, — пообещал я.

Что я никогда не смогу повторить Машин путь, я понял уже через несколько секунд. Это была не женщина, а плющ, который упрямо тянул свой побег вверх, цеплялся за малейшую неровность и, отталкиваясь оттуда, устремлялся дальше вверх.

До вершины скалы оставалось несколько метров, когда Маша остановилась на каком-то небольшом уступе и выпрямилась, приникая спиной к обрыву. Кричать друг другу мы боялись, и она сделала энергичный жест, призывая меня начать подъем. Но почему она остановилась перед самой вершиной? Я таким же энергичным жестом показал, чтобы она лезла дальше. Но Маша замахала рукой так, что чуть не слетела со своей ступеньки. Дожидаться, когда это произойдет, я не стал.

Вступая в новые отношения с внешним миром, нужно понять, кто ты в данный момент. Если ты — инородный, внешний предмет, тебе на этом отвесном склоне не удержаться. Я всеми силами постарался почувствовать себя частью скалы, камнем, оторвать который от родной стенки могла только огромная сила. И что с того, что этот камень медленно, но упрямо пытается подниматься вверх? Он же при этом не отрывается совсем.

Повторять все движения Маши, даже если я бы их и запомнил, было немыслимо и по другой причине. Мы были разного роста. Руки мои сами находили другие, недоступные ей возможности, только вот ноги иногда путались — в каком порядке куда наступать. Через пять минут я уже цеплялся за неглубокий, со ступню, выступ, на котором, распластавшись вдоль каменной стены, стояла Маша. Я подтянулся и лишь в последний момент чуть было не потерял равновесие. Рука моя судорожно забилась в пустоте. Ее подхватила маленькая, но крепкая ладошка. Архимед был прав — нужна не сила, а точка опоры.

Я надеялся, что на этой высоте уже будет виден вертолет, по-прежнему круживший над лагерем разбойников. Но нет! Под защитой склона деревья здесь разрослись, и листва не давала нам возможности подать сигнал бедствия.

— Ты бы лучше добралась поскорее до вершины и помахала вертолетчикам, — проворчал я.

— Не могу. Я ждала тебя — мне не хватает нескольких сантиметров, чтобы уцепиться вон за ту щель.

Мы переглянулись. Чего-то и Маша не могла сама! Но я был рад помочь — нам обоим!

— Тебя подсадить?

— Ты не сможешь — мы оба рухнем.

Я, хотя Маша утром, за завтраком, и говорила, что этого нельзя делать, посмотрел вниз. Пятиэтажный дом, я сказал? Все семь этажей!

— И как тогда?

— Ты уцепись вон за ту трещину и за этот выступ. Не тот! Вон где сейчас моя рука!

— Уцепился.

— Держись изо всех сил, а я залезу ногой тебе в карман джинсов.

— Он выдержит? Давай я просто руку тебе подставлю!

— Рука точно разожмется. А карман, может, и выдержит.

— Хорошо! Сейчас ты главная! Но только сейчас, — поправился я, не уточняя, что «потом», возможно, уже и не будет.

— Если будем падать, — продолжала Маша, — постарайся оттолкнуться от скалы и падать на деревья. Чем больше веток ты пересчитаешь, тем больше у тебя шансов выжить.

— А ты сама что, полетишь?

— Ага! В том же направлении, что и ты!

Любопытно, что в нормальном состоянии мы с Машей совсем не шутили друг с другом.

Моя напарница развернулась лицом к стене. Она ухватилась рукой за какой-то выступ, переступила правой ногой и, встав на носок, дотянулась левой до моего кармана. В джинсах, к счастью, разрез кармана не сбоку, а спереди. Я отпустил одну руку и оттопырил край кармана, чтобы было, за что зацепиться носку ее кроссовки. Впившись мне в плоть. Маша на секунду перенесла вес на эту ногу. Я говорю «на секунду», потому что она тут же выпрямилась и левой рукой ухватилась за мою голову. Мы так не договаривались, но вы бы что, стали спорить? А дальше она куда-то переступила правой ногой, снова перенесла вес, теперь встала на мою голову левой ногой, оттолкнулась и в следующий момент оказалась на вершине скалы.

Я посмотрел вверх: Маша легла на склон обрыва и теперь улыбалась мне. Нас отделяло от силы метра три.

— Хочу убедиться, что не сбросила тебя вниз, — громко прошептала она.

— А хотела? — таким же громким шепотом отозвался я.

Маша только покачала головой. По-моему, жест этот в совокупности с мимикой означал, что в принципе хотела бы — и есть за что — но не сейчас.

— Ты запомнил, как лезть?

— Очень хорошо! Слезай сюда — теперь моя очередь!

Маша засмеялась, и вдруг ее лицо исчезло. Теперь я видел только узкую полоску неба между листвой и каменным обрывом.

— Эй! Сюда! — донеслись до меня ее крики.

Услышат ее с вертолета? И понимают ли там по-русски? Я надеялся, что Маша все же сопровождает свои слова жестами сигнальщика на баке.

Я посмотрел вниз и замер.

Это был странный, исключительный момент. Лесные братья — я узнал своего похитителя в драной сиреневой майке — стояли внизу и молча разглядывали сбежавшего пленника. Я был перед ними совершенно беззащитен — прижавшись к скале в позе распятого, не смея двинуть ни рукой, ни ногой. Мой голодранец в сиреневой майке держал в руке винтовку — дедовскую, допотопную, но, похоже, в рабочем состоянии, раз один из разбойников протянул к ней руку. Но мой похититель только дернул плечом. И вправду, стрелять в меня не было никакого смысла — в меня достаточно было попасть чем угодно: яблоком, камешком! Но разбойник только зло посмотрел на меня. А может, и не зло — просто сверкнул глазами, на таком расстоянии непонятно. И лесные братья растворились под завесой растительности.

Карма? Какое счастье жить в стране, где каждый уверен, что то, что он сделает другому, неминуемо произойдет и с ним самим! Сколько бы наших казачков, или афганских моджахедов, или боснийских ополченцев — с кем еще я оказывался в подобных ситуациях? — запросто сняли бы меня одним выстрелом. Просто из озорства — и из чувства безнаказанности, что самое страшное на войне! А эти — нет! Упустили, так упустили — греха на душу брать не хотят. Благословенная земля!

Конечно же, за нашими жизнями охотились сикхи — и еще те двое в черных брюках и светлых рубашках. Но кто знает, какие у них доктринальные разногласия с основными верованиями этой замечательной страны?

Я перевел дух и понял, почему лесные братья исчезли. Шум вертолета стал отчетливее, а вскоре — едва выносимым. Машина зависла прямо надо мной.

 

6

Барат Сыркар потребовал от нас полного отчета за все время, которые мы прожили порознь. Потребовал, конечно, не то слово! Но он так искренне переживал за случившееся, что не удовлетворить его любопытство было бы бесчеловечно. Хотя очень скоро мы поняли, что только усугубляем его чувство вины.

— Это все из-за меня! — сокрушенно говорил наш водитель. — Я не имел права оставлять вас одних на дороге. Я несу за вас ответственность!

— Почему мы вместе не дождались той полицейской машины? — хлопая себя по бедрам, восклицал он минуту спустя.

— Надо было напасть на них в этот момент! — с гримасой боли кричал он чуть позднее. — Если бы я там был, мы бы так и сделали! Зачем я уехал один?

— А как вы могли удержаться на этой веревке? — искренне удивлялся он. — А-а, там была такая петля? И потом вас просто подняли в вертолет? А если бы вы не удержались?

— Я знаю, что мы сделаем! Если, конечно, вы захотите и дальше ехать со мной, — осторожно уточнил он, когда сознание вины достигло критической точки. — Я повезу вас в Раджастан! Там совершенно безопасно! Десять дней — и вся дорога бесплатно. Так, может быть, у вас останутся и хорошие воспоминания — и об Индии, и обо мне.

— Или нет! — прерывал он наш рассказ, следуя своей логике размышлений. — Мы сейчас поедем ко мне в деревню («ин май виллис»), и вы будете жить там в моем доме, сколько захотите! У вас будет все, что нужно, а каждое воскресенье мои родственники по очереди будут устраивать для вас праздник!

Мы с Машей успокаивали его, как могли. Потягивая масала-ти, мы сидели в тени священного дерева пипал во дворе полицейского участка Гвали-ора. Поскольку, покидая свой стан, имущество разбойники побросали, мы ждали, пока привезут последнюю партию, в которой, как мы надеялись, были и остальные вещи. Пока обнаружили только наши сумки с одеждой, как ни странно, в полной сохранности. Если эта часть добычи предназначалась бедным из ближайших деревень, мы ей готовы были бы и пожертвовать. Нас больше интересовала брезентовая сумка через плечо, в которой лежали наши паспорта, а также мой бумажник с кредитками, фотоаппарат и маленький компьютер. Хотя и без этого, в крайнем случае, можно было бы прожить. Главное — грошовая бронзовая фигурка танцующего Шивы — лежало в карманчике моих джинсов.

Зато имущество Барат Сыркара было возвращено полностью. Лесные братья успели вытащить из машины резиновые коврики под ноги и магнитолу. Мы-то знали, что она не работает, но налетчики не поленились снять ее с быстротой профессионалов. Теперь все это — и коврики, и магнитола — уже было возвращено на свои места.

Исчерпав наш рассказ, Барат Сыркар перешел к своему. И это тоже была история злоключений.

— Пока мы ехали, веревка, которой были привязаны колеса, перетерлась! Помните, мы их привязали к заднему борту грузовика? Так вот, оба отлетели! Хорошо, водитель увидел краем глаза в зеркальце, как что-то черное мелькнуло на обочине! Мы остановились. Колеса хотя и были спущенные, но попрыгали, кто куда! Да еще укатились! Короче, мы потратили минут двадцать, не меньше, пока отыскали оба.

Мы с Машей слушали его с удовольствием — у нас был, как сейчас говорят в России, отходняк. Сдвинув брови, мы изображали напряженное сочувственное внимание, которое, как мы предполагали, больше всего приличествовало повествованию о пережитых им несчастьях. Но тут Барат Сыркар не выдержал и прыснул.

— И знаете, как я продолжил путь? — наш водитель был рад снять с лица похоронное выражение, которое, как он считал, приличествовало рассказу о наших злоключениях. — Мы положили оба колеса сверху на мешки, я лег на них и руками вцепился в веревки. Так мы и доехали.

А дальше, пока приехал полицейский джип, Барат Сыркар успел рассказать нам про «тут-тук», который он нанял в ближайшей деревне, чтобы вернуться к своей машине. Про то, как на том же «тук-туке» они вернулись и подняли на ноги полицию. Про солдат, которых привезли ночью на шести грузовиках, чтобы утром с трех сторон начать прочесывание.

— С четвертой стороны это было делать бессмысленно — там скалы. Но именно этим и воспользовались умные люди, чтобы бежать, — с гордостью за своих пассажиров произнес Барат Сыркар.

Мы не стали уточнять, что это было направление, заданное сломанной стенкой нашей тюрьмы.

Тут и появился джип. Разбор содержимого занял еще пару часов. Это был захваченный штабной обоз, в котором находились самые ценные вещи. Брезентовую сумку я опознал немедленно, и так же немедленно, без протоколов или иных административных проволочек, она была мне возвращена. Удивительно, но и там все было на месте: паспорта, компьютер, кредитки, даже деньги, насколько я помнил сумму, полностью остались в бумажнике.

Сложность возникла с мобильными телефонами и с фотоаппаратом. Мобильники были свалены в одну большую сумку — их было штук пятьдесят, не меньше. Я с облегчением выбрал из кучи маленький серебристый Сименс и, включив его и выбрав телефонную книгу, убедился, что это действительно мой. А вот с американским, с Нокией, мне пришлось распрощаться — его не оказалось ни в общей куче, ни в других открытых по моей просьбе сумках. И моих, вернее, Лешкиных Касио в числе возвращенных трофеев не оказалось: видимо, этими часами кого-то тут же наградили за безупречную службу.

Бог с ними! Мне хотелось забрать фотоаппарат. Напомню, он выглядел, как обычный, но с потайным пространством на карточке, в котором оставалась еще куча не предназначенных для посторонних глаз снимков. Фотоаппаратов и видеокамер было еще больше — с сотню. Похоже, местному населению сложные электронные устройства не раздавались — или крестьяне окрестных деревень отказывались от вещей, которые они даже теоретически не могли бы приобрести. Свой маленький длинный аппаратик Сони я нашел по сумочке. Включив его, найдя в памяти фотографию Маши на фоне Тадж-Махала и предъявив свою напарницу живьем, я по кивку полицейского тут же вновь вступил во владение своим имуществом. Теперь мы могли ехать.

Мы не успели еще сесть в машину, как мой мобильный зазвенел. Приятно было снова вернуться в мир информационных технологий!

— Как я понимаю, вы уже на свободе?

Это был голос Лешки Кудинова!

— Подожди, ты откуда? — ошеломленно спросил я.

— Из Дели, — невозмутимо отвечал мой друг. — С Машей все в порядке?

— Все в порядке! Она рядом со мной.

Маша крутила головой и дергала меня за руку, требуя пояснений. Но называть Лешку по телефону мне не хотелось.

— Вы успеете сегодня добраться до Дели? — поинтересовался Лешка.

— Нам не нужно в Дели! Мы сегодня ночуем в Агре, а дальше поедем еще в одно место. Ты приезжай в Агру!

— Ну, ладно, раз так! Встречаемся в Агре.

— Тебе ехать туда часов пять на машине, — уточнил я.

— Найду, как добраться, — отмел подсказки мой независимый друг. — Значит, договорились — вечером в Агре!

— Как с тобой связаться? У тебя есть мобильный?

— У тебя есть, — отрезал Лешка. — Я тебя разыщу.

У меня к Лешке было сто вопросов, но несколько часов ничего не меняли.

— Да, самое главное, — вспомнил я. — Ты должен привезти с собой двадцать тысяч долларов!

— Что?!

Этого даже для невозмутимого Кудинова оказалось много.

— Двадцать тысяч «зеленых» наличными. Я бы сам снял с карточки, но в банкоматах выдают только рупии.

— Да, друг мой, за столько лет вы еще не утратили возможность меня удивлять! — протянул Лешка. — И где, вы считаете, я могу раздобыть их за ближайший час?

— Удивите и вы меня чем-нибудь!

— Да-а!

— Давай, до вечера!

— Да-а! Ну что ж, до вечера!

Я сунул телефон в карман. Маша по-прежнему молча требовала ответа.

— Это мой большой друг и твой большой начальник, — не стал мучить ее я. — Мы будем иметь удовольствие видеть его сегодня вечером в Агре.

— Он в Индии? — поразилась Маша.

— Не пугайся так! Я не буду ему рассказывать, что ты всю дорогу вела себя отвратительно.

Прощаясь с нами, любезный полицейский комиссар Гвалиора просил нас не устраивать из инцидента большого шума в прессе. Туристов в Индии очень любят и всегда ждут, зачем их отпугивать? Мы заверили его, что в этом вопросе наши желания полностью совпадают.