Как замеряют рост идущим на войну, как ходит взад-вперед рейсшина параллельно, так этот длинный взгляд, приделанный к окну, поддерживает мир по принципу кронштейна. Потусторонний взгляд. Им обладал Эйнштейн. Хотя, конечно, в чем достоинство Эйнштейна? Он, как пустой стакан, перевернул кронштейн, ничуть не изменив конструкции кронштейна. Мир продолжал стоять. Как прежде — на китах. Но нам важней сам факт существованья взгляда. А уж потом все то, что видит он впотьмах. Важна его длина. Длина пустого взгляда. С ним можно подбегать к колодцам за водой. Но с ним нельзя идти сдавать макулатуру. И если погрузить весь торс в мускулатуру, то этот длинный взгляд исчезнет сам собой. Отсюда сам собой рождается наш взгляд на поднятый вопрос длины пустого взгляда, что сумма белых длин, где каждая есть взгляд, равна одной длине, длине пустого взгляда. …Поддерживает мир. Чтоб плоскость городов держалась на весу как жесткая система. Пустой кинотеатр. И днище гастронома. И веток метроном, забытый между стен.