Да здравствует старая дева, когда, победив свою грусть, она теорему Виёта запомнила всю наизусть. Всей русской душою проникла, всем пламенем сердца вошла и снова, как пена, возникла за скобками быта и зла. Она презирает субботу, не ест и не пьет ничего. Она мозговую работу поставила выше всего. Ее не касается трепет могучих инстинктов ее. Все вынесет, все перетерпит суровое тело ее, когда одиноко и прямо она на кушетке сидит и, словно в помойную яму, в цветной телевизор глядит. Она в этом кайфа не ловит, но если страна позовет — коня на скаку остановит, в горящую избу войдет! Малярит, латает, стирает, за плугом идет в борозде, и северный ветер играет в косматой ее бороде. Она ничего не кончала, но мысли ее торжество, минуя мужское начало, уходит в начало всего! Сидит она, как в назиданье, и с кем-то выходит на связь, как бы над домашним заданьем, над всем мирозданьем склонясь.