Назавтра Татьяна включила телевизор, чтобы посмотреть телепередачу с Дольской. Та появилась на экране расфуфыренная, как павлин, Андрей Вальш подарил ей огромный букет красных роз, назвал примой российской эстрады, "мамой" хорошего вкуса и поцеловал ей руку. Милена жеманничала, благодарила за комплименты, а глаза ее светились злостью, начало уже было многообещающим и Татьяна прильнула к экрану телевизора. В это время вернулся с продуктами из магазина отец и присоединился к просмотру передачи. Телеведущий спросил о планах певицы на будущее и та кокетливо ответила, что планов на самом деле множество, предложений от продюсеров выше крыши, но она не любит о своих проектах рассказывать, потому что боится сглазить.

– Завистников у меня очень много, – пояснила Милена Дольская, – они опускаются до такой низости, чтобы подгадить мне, используя черную магию и скажу, что некоторые не стесняются даже рукоприкладства.

– Да что вы говорите? – изумился Андрей Вальш. – Кто же это посмел поднять на вас руку?

– Ой, вы знаете, Андрей, – вздохнула Милена, – неприятно об этом говорить, но все-таки в нашем поколении не было вот этого рвачества, шагания по трупам, как-то все было душевнее, артисты были друг другу друзьями – мы помогали друг другу. А теперь пришли молодые, беспринципные, они готовы на любую пакость, на любое преступление, на любой поступок, лишь бы достичь своей цели! Знаете, как больно сносить все эти неожиданные подножки, все эти подлые плевки в спину.

– Так о ком же вы все-таки говорите? – подогревал интерес телеведущий. – Очень любопытно? Вы не могли бы назвать личности?

Татьяна посмотрела на отца, тот тоже все понял – понял, что сейчас стрелы полетят именно в нее. Милена на телеэкране картинно задумалась, сделала трагическое лицо, вздохнула, чтобы показать как ей неприятно на самом деле затевать весь этот разговор и ответила:

– Я говорю об одной молодой певице. Я не буду называть ее имени…

– Нет, уж назови, пожалуйста, – пробурчала Татьяна.

– Имя не имеет значения, – продолжила Дольская, – важен сам факт. Эта новая волна, хлынувшая грязным потоком на телеэкраны, это оболванивание народа – так дальше не может продолжаться! А представители этой новой волны – кто они – хулиганки, наркоманки, пьяницы и проститутки, которые ничем не брезгуют ради достижения своей цели!

– Это вы уже говорили, – напомнил Андрей, – и все-таки я хочу сказать, что по моим источникам у меня есть сведения, что у вас в последнее время было несколько стычек с молодой популярной певицей Татьяной. Той самой на которую уже дважды покушались…

– Это никак не связано! – перебила телеведущего поп-дива. – Мои стычки с ней и покушения на нее – это арии из разных опер! И я вам скажу, что стрельба в артистов появилась на нашей эстраде как раз с появлением таких певиц, как эта самая Татьяна! Выдвиженка уголовного мира, наркоманка, бывшая проститутка с Тверской! Для нее ничего не стоит ударить человека, оскорбить. Она не брезгует привлечь для решения конфликтов своих старых знакомых – бандитов!

– Ах, ты лживая тварь! – вскочила с дивана Татьяна. – Папа, что она несет?

– Не стоит так волноваться, дочь, – спокойно сказал отец, – ты же сама мне говорила, что в шоу-бизнесе есть разные способы борьбы. И об этом способе тоже упоминала. Так чего волноваться тогда?

– Это хуже выстрелов! – сердито ответила Татьяна.

А Дольская тем временем продолжала разглагольствовать.

– Раз уж мы с вами зашли так далеко, я не могу, просто не имею права и дальше скрывать откуда эта самая Татьяна проникла в наш шоу-бизнес. Ее отец, матерый уголовник по кличке Краб полтора года назад чуть ли не впихнул Татьяну на нашу эстраду. Но впихнуть мало, нужно же было как-то продержаться и Татьяна, как я уже говорила, работавшая проституткой на Тверской, воспользовалась полученными навыками и охмурила одного из лучших отечественных продюсеров – господина Бальгана, который в то время работал со мной. Но она смогла ему нашептать о том, что я, мол, никуда не годна и от меня пора отказаться.

– Да что вы говорите? – сочувственно покачал головой Андрей Вальш. – Как можно такое сказать? Вы гордость нашей эстрады, самая красивая женщина!

– Да-да, – печально согласилась поп-дива, – но ложь – это ведь страшное оружие. Так вот. Очарованный этой проституткой (хотя чем там очаровываться – ни кожи, ни рожи) Бальган разорвал со мной контракт и мне пришлось уйти. Нет, я не в обиде на Бальгана, я, как видите, остаюсь на плаву, меня любят по всей стране, мои песни слушают. Мне просто жаль этого человека, я говорю о Бальгане, которого так легко обвели вокруг пальца и продолжают обманывать. Я искреннее сочувствую и моей подруге, жене Бальгана Марине, которая сама пригрела эту змею у себя за пазухой. Она даже не догадывается, что певица в наглую спит с ее мужем, что она беременна от него, Марина это святой человек! Я знаю, что я сделаю ей больно, рассказав правду, но пусть лучше это сделаю я сейчас, чем потом, когда ничего уже нельзя будет изменить!

Татьяну трясло от негодования. Она схватила со стола домашний радиотелефон и метнула его в телевизор. Телефон разлетелся на мелкие кусочки, но экран телевизора был крепкий и Дольской это тоже не повредило. Она продолжала улыбаться с экрана и говорить, говорить гадости. Татьяна подскочила к телевизору и выдернула шнур из розетки. Потом взобралась на диван и заплакала.

– Не принимай так близко к сердцу, – сказал отец, подсаживаясь и обняв ее за плечи, – понятно же, что все это ложь. Собака лает – ветер носит. Черт с ней с этой Миленой. Главное, я понял, что ты была права – стрелять в шоу-бизнесе незачем. Можно вот так запросто с экрана облить грязью и оправдаться потом будет трудно, потому что оправдания будут выглядеть смешно. Есть только один выход – не замечать ее, пусть тявкает. Ее время сочтено, не сегодня, так завтра она выйдет в тираж.

– Я не из-за этого расстроилась, – ответила Татьяна, – она сказала, что я с Бальганом сплю, а Маринка наверняка смотрела эту передачу. Надо ей позвонить и сказать…

Татьяна кинулась к телефону, но он не подлежал ремонту – был разбит на мелкие кусочки. Она схватилась за мобильный, набрала номер Марины, но мобильный телефон был отключен или не в зоне действия сети. Домашний Бальганов тоже не отвечал.

– Может быть, тоже разбили как ты, – предположил Краб.

– Собирайся, пойдем к Бальганам, – воскликнула Татьяна, соскочив с дивана, – я хочу с ней поговорить, объясниться! А этой поп-диве Дольской, когда я до нее доберусь, я и "попу" надеру, и ее "диво"!

Краб знал, что с дочерью спорить бесполезно, поэтому быстро собрался и вышел вслед за ней в подъезд. До дома Бальганов они дошли пешком, но двери им никто не открывал – дома никого не было. Они пошли на стоянку, где ставила свою "Тойоту" Марина, но автомобиля на месте не было.

* * *

Мобильный телефон Бальгана тоже не отвечал, хотя и не был отключен, но продюсер трубку не брал и Краб предложил не пороть горячку, дать пройти какому-то времени, хотя бы подождать до вечера, чтобы первый гнев прошел, а потом уже принимать какие-то решения и пытаться что-то уладить. Но Татьяну было не остановить – она хотела найти Марину именно сейчас, а не вечером и не завтра. Она хотела найти Марину и рассказать ей всю правду о Бальгане, о существовании "зайки" и о том, кто на самом деле беременный.

И тогда Краб вспомнил, что Марина называла место, куда хотела устроить своего непутевого братца Кирилла – какой-то магазин, фамилию владельца которого Краб не помнил, но Татьяна вспомнила ее сразу же и сказал, что это шанс найти Марину. Они пошли заводить "Лексус" и уже через полчаса подъехали к этому магазину. Директор – тетка с восковым лицом сказала им, что никакой Кирилл у нее не работает, а Марина, хотя они и знакомы хорошо, но к ней она даже не обращалась. На прощание директриса попросила у Татьяны автограф для дочери и когда Татьяна подарила ей календарик со своей фотографией, восковое лицо тетки поплыло от умиления и приобрело нормальный человеческий вид.

Ехать было больше некуда, Татьяна беспрерывно звонила то на мобильный телефон Бальгана, то самой Марине, но оба телефона были отключены. Домашний телефон тоже не отвечал. Краб вел автомобиль и бесполезно нарезал по Москве круг за кругом. Наконец, Татьяна устала и сказала отцу поворачивать домой. И как раз в это время позвонил сам Бальган.

Он был изрядно подшофе, еле-еле шевелил языком и сказал, что после передачи с участием Дольской, которую они смотрели с женой вместе, ему пришлось рассказать Марине о существовании "зайки" и о том, что его любовница беременна. Он во всем сознался, попросил прощения, сказал, что любит только ее, а беременность "зайки" ему нужна только лишь для рождения ребенка. Но Марина не поверила ему, выскочила на площадку, сбежала вниз и пропала куда-то. Он не смог ее задержать, а когда вышел чтобы ее отыскать, то увидел, что машины на стоянке уже нет.

– Куда она могла поехать? – спросила Татьяна.

– Не знаю, – ответил Бальган, – но мне кажется, что она поехала к маме в Тулу. Она всегда так – как у нас какие-то нелады всегда едет к маме.

– Она в таком состоянии, она такая ранимая! – рассердилась Татьяна. – Как ты мог вообще ее отпустить?

– Она меня обхитрила, – ответил Бальган, – когда я рассказывал о "зайке", она сидела так спокойно, я думал, что мы сможем все обсудить, уладить. Но потом я пошел в туалет, а она меня закрыла снаружи и ушла. А у меня в туалете все запоры немецкие, я пока его выломал – ее и след уже простыл.

– Она что ушла и ничего не сказала? – уточнила Татьяна.

– Нет, она через дверь мне сказала, что я подонок, сволочь, гад, бабник и что она после того, что узнала жить больше не хочет!

– С тобой жить не хочет? – переспросила Татьяна. – Или вообще не хочет?

Продюсер ответил, что, наверное, вообще не хочет. Татьяна закричала на него, что вместо того, чтобы водку жрать, надо ездить искать ее! Бальган ответил, что он искал, но Москва слишком большая, чтобы найти одну красную "Тойоту". Отец, который слышал весь разговор подсказал, что надо обратиться в милицию, в ГАИ, сообщить номер машины. Просто предупредить постовых, что человек за рулем в таком суицидальном состоянии, что ее надо остановить. Бальган сказал, что ГАИ уже в курсе, но пока никаких вестей от них нет. Да и что им за дело до какой-то охваченной ревностью и разочарованием женщины, она же не арабский террорист, чтобы им суетиться.

– Она поездит и вернется, – сказал Бальган, – она сильная женщина. Или к маме уедет, а я потом за ней съезжу. Я очень пьян сейчас и за руль не сяду.

– Ты Марине рассказал, что я была в курсе существования твоей "зайки"? – спросила Татьяна.

– Да, – с горестным вздохом ответил Бальган, – я был честен до конца и она сказала, что сильно разочаровалась в тебе…

– Какой же ты подлец! – рассердилась Татьяна. – Из-за твоей любовницы меня теперь Марина ненавидит! Но я ее найду и все ей сама объясню! По какому шоссе в Тулу ехать из центра?

Бальган спросил где они находятся и ответил, что в любом случае надо ехать по Варшавке. Татьяна закончила с ним разговор, отключила трубку, достала из бардачка недавно купленную карту Москву и стала водить по ней пальцем, вычисляя маршрут. Краб поинтересовался – не собирается ли Татьяна догнать Марину по дороге в Тулу, после того как они уже больше двух часов кружат по Москве?

Дочь ответила, что они хотя бы проедут за кольцо километров тридцать, убедятся, что никакого ДТП не случилось, что Марина жива и тогда она со спокойной душой отправится домой. Краб кивнул и поддал скорости. Дело было к вечеру, рабочий день закончился и из столицы за город потоком хлынули автомобили, еще и обильный снегопад последних дней сделал свое дело – на трассе образовывались пробки, в которых приходилось подолгу стоять, двигаясь по полметра в минуту. По встречной полосе на большой скорости неслись машины – в город путь был свободен, а вот из города выбраться было трудновато.

Перестройка из ряда в ряд ничего не давала – как только Краб перестраивал машину, то ряд в котором он только что маялся, начинал передвигаться, а в том ряду, куда они перестроились, движение застывало. Татьяна нервничала, а отец сказал ей, что за Марину переживать нечего – в таком плотном потоке попасть в серьезное ДТП невозможно. Помять машину, поцарапать – да, а врезаться на скорости – это вряд ли. Кроме того, он припомнил, что у Марины машина оборудована подушками безопасности, так что все с ней будет хорошо.

Татьяну доводы отца немного успокоили, но она продолжала непрерывно набирать номер мобильного телефона Марины, но он до сих пор был отключен. И в это время опять позвонил Бальган – прорвался через непрерывные звонки Татьяны. В потоке рычащих и сигналящих машин Краб не услышал что именно сказал Бальган Татьяне, но увидел только, что она сильно побледнела и губы ее задрожали. И тогда Краб понял, что интуиция его дочь не подвела – как многие творческие люди она была очень интуитивна – с Мариной случилось что-то нехорошее. Татьяна опустила трубку и из глаз ее покатились слезы. Краб не стал ничего спрашивать относительно жены продюсера – все было итак ясно. Он спросил только:

– Куда едем?

– Прямо по Варшавскому шоссе, – ответила Татьяна, – Марину сбила машина…

* * *

Продирались в потоке машин еще около получаса. Не доезжая до развязки на кольцевой стало еще труднее ехать и причину этого они вскоре увидели, преодолев медленный поток движущихся почти впритык автомобилей. Они увидели, что "Тойота" Марины была брошена прямо на дороге, а на встречной полосе стояла реанимация, милицейский "козелок" и еще несколько машин. Краб вырулил из ряда, едва успел припарковаться как Татьяна выскочила из "Лексуса" и бросилась к реанимации.

Ее удержал милиционер, стоящий в оцеплении. Краб оставил машину на обочине и тоже подошел поближе. Милиционер пытался выяснить кем Татьяна приходится пострадавшей и заявлял, что если они не родственники, то просто знакомых к ней сейчас не пустят, потому что женщина в очень плохом состоянии. Потом постовой вгляделся в лицо Татьяны, предположил, что он ее где-то видел и первое, что пришло ему в голову было то, что Татьяна находится в розыске и ее портрет он видел в ориентировке. Поэтому он попросил предъявить паспорт.

– Она популярная певица, – пояснил Краб.

– А вы кто такой? – насмешливо спросил милиционер. – Ее продюсер что ли?

Краб не стал ничего объяснять насмешливому постовому. Этим занялась Татьяна.

– Пострадавшая в аварии жена моего продюсера, – терпеливо объяснила она, – это мой отец, а продюсер и муж Марины приехать сюда не сможет, потому что он напился.

Видимо милиционер поверил, потому что от своего намерения проверять документы отказался. Он еще раз вгляделся в лицо Татьяны и спросил не она ли поет что-то про "поцелуй ужа"? Татьяна ответила, что это она поет, только про ужа в песне нет ни слова и попросила пропустить их к машине реанимации, в которой находилась Марина. Милиционер ответил, что скоро должен выйти врач, тогда он Татьяну и пропустит к нему.

– А что вообще-то тут случилось, вы в курсе? – спросил Краб. – Как Марина смогла попасть под машину и кто ее сбил?

– Водила тут вроде не виноват, – ответил милиционер, – он трезвый, с документами тоже порядок, его проверяли уже. ГАИ сейчас с ним разбирается. А вообще по показаниям свидетелей ваша знакомая вдруг бросила свою "Тойоту" и неожиданно побежала через дорогу, а там перехода нет и скорость у машин большая, да еще и видимость сейчас никакая – снегопад. Водитель затормозил, да было поздно и дорога еще скользкая. Получилось, что сшиб он ее бампером, она отлетела, а потом он еще и наехал – гололед же. Вон в ту сторону через дорогу она побежала.

– Зачем? – спросила Татьяна.

– Пока не понятно, – ответил милиционер, – увидела, наверное, что ли кого-то. Вот от "Тойоты" наискосок вот так и побежала.

Милиционер показал рукой на противоположную сторону дороги, Краб проследил за его рукой своим взглядом и ему показалось, что там куда указывали пальцы милиционера он увидел знакомое лицо. Человек смотрел прямо на них, но сразу же отвернулся и пошел в подворотню. Он был в темных очках и в надвинутой на глаза шапочке. Может быть, просто случайный прохожий.

– У Марины не было тут никаких знакомых? – спросил он у Татьяны.

– Я не знаю, – ответила она, – я не знала всех ее знакомых, но вообще она была домоседка. Вряд ли кто-то тут был у нее, все-таки окраина города, почти что МКАД. Вон там магазин, может быть, она побежала купить сигарет. У нее было такое нервное состояние, она плохо соображала что делала.

Милиционер, услышав их диалог о Маринином нервном состоянии, насторожился, решив, что эти данные могут быть полезны следствию и вызвался проводить их к следователю в "козелок". Краб и Татьяна не стали рассказывать седоусому майору обо всех деталях – об интервью Дольской, о "зайке" и всего прочего, просто сказали ему, что Марина накануне повздорила с мужем, была очень расстроена и взвинчена. Сказали, что, скорее всего, она хотела отправиться к маме в Тулу. Майор-следователь все записал и снова стал допрашивать растерянного мужчину средних лет – того самого водителя, который сбил Марину. Мужчина опасливо косился на Краба и Татьяну и повторял: "Она неожиданно появилась перед машиной, я сразу на тормоз нажал, но зима же, гололед".

– А Марина, когда выскочила одна была в машине? – спросил у майора Краб. – Никого с ней не было? Что свидетели говорят?

– Одна, – ответил тот, недовольно покосившись на отца Татьяны, – никого с ней не было.

Ему показалось, что его ничего не значащими вопросами отвлекают от очень важного разговора. Наконец в "козелке" милиционеров появился врач "Скорой помощи" и Татьяна бросилась к нему с расспросами. Ничего положительного врач не сказал. Он тоже поинтересовался кто такая Татьяна и узнав, что она подруга пострадавшей, ответил, что Марина находится в коме – у нее множественные переломы, сильное сотрясение мозга и внутреннее кровотечение. Она одной ногой в могиле, но есть шанс, что ее удастся вытащить – надо только поспешить.

– Могу я чем-нибудь ей помочь? – спросила Татьяна.

Врач отрицательно помотал головой и кивнул глазами наверх, намекнув, что помочь Марине в сложившейся ситуации может только господь бог. Потом он быстро вылез из милицейского "козелка", перебежал в машину реанимации и она моментально умчалась с места. Краб и Татьяна тоже покинули милицейскую машину, сели в "Лексус", развернулись и поехали домой.

– Забыла даже спросить в какую больницу ее повезут, – сказала Татьяна.

– Бальгану об этом сообщат, – ответил Краб, – спросим его.

– Я с ним разговаривать не хочу, – сказала Татьяна, – это из-за него все произошло. Это он виноват, гад, со своей "зайкой".

Краб не стал спорить, хотя не разделял мнения дочери, что во всем, что произошло виноват единолично Бальган, потому что катализатором конфликта была передача Андрея Вальша с участием Милены Дольской. Видимо и Татьяна подумала о том же, потому что прошептала чуть слышно:

– Ничего, с этой гадиной Дольской с ее ядовитым языком я завтра на конкурсе "Хит эфира" встречусь…

– Надеюсь, ты не собираешься наделать завтра глупостей? – спросил Краб. – Пообещай мне не пороть горячку.

Татьяна медленно кивнула, внешне выразив полное согласие с мнением отца и Краб понял, что его дочь его опять не послушается. Убеждать ее в чем-то или уговаривать он не мог – слишком уж "дочурка" выросла своенравной, да и была уже далеко не малышкой с розовыми бантиками на голове, которая слушалась любого указания и беспрекословно повиновалась.

– А этот Кирилл, брат Марины, как он теперь? – спросила, разговаривая сама с собой, Татьяна. – Он-то не узнает, что Марина в аварию попала, он же к Бальгану не пойдет и нам ему ничего не сказать, потому что мы не знаем где его искать.

– Мне показалось, что я его видел только что, – поведал Краб, – на той стороне дороги, куда Марина побежала. Но это не точно я могу утверждать, ведь мне так и не удалось разглядеть и запомнить его лицо. При первой встрече он сидел к нам спиной, а когда мы его у армян отбили, он окровавленный платком нос утирал – тоже я его не запомнил. У него кстати, отличная внешность для шпиона – сразу не запоминается, хотя у меня на лица память неплохая, жаловаться не на что.

– И я тоже его не запомнила, – согласилась Татьяна, – мне его покажи, я бы его даже не узнала. Наверное, тебе показалось, что это был Кирилл. Что ему там делать-то на месте аварии? Или ты думаешь, что он с Мариной ехал. Но ведь следователь сказал, что в машине она была одна. Ничего не понятно – зачем она выскочила из машины.