Крабу и Татьяне пришлось встречаться в ореоле таинственности, как каким-нибудь суперагентам из разведки. Татьяна пришла в открытое кафе, которое находилось на противоположной стороне улицы от офиса Арсения Львовича, Краб в это время сидел в «БМВ» за рулем и читал газету. Татьяна оделась так, как обычно одевалась, когда хотела пройтись по улице или проехаться в метро, но при этом желала, чтобы ее лица никто не узнал. Вернее, одета она была как обычно, а вот глаза скрывали абсолютно черные очки, и ее узнаваемые рыжие кучерявые волосы покрывала косынка, повязанная в стиле шестидесятых. Краб увидел из машины, что его дочь пришла в условленное место, села за столик и что-то заказала подошедшему к ней официанту. Он тоже вышел из машины, перешел дорогу и подсел к ней за столик.

— Привет, папа, — улыбнулась Татьяна, — удивляюсь твоей способности делать карьеру. В Москве пробыл всего ничего, а уже ездишь на «БМВ», костюмчик крутой на тебе и мобила тоже. Почему ты до сих пор в своей морпеховской бригаде не командир полка?

Краб усмехнулся и ответил, что и машина, и костюмчик, и мобила не его личные, а служебные, поэтому гордиться тут особо нечем. Кроме того, свинью ведь тоже хорошо кормят на убой, вот и его приодели да на крутую тачку высадили. А командиром полка он уже теперь никогда не будет. Такое пятно в биографии, как отсидка в зоне, вряд ли чем смоешь.

— Времени у нас мало, дочь, — сказал Краб, — давай, что там у тебя?

— Материал со студии похитил Святогор, — торопливо сообщила Татьяна, — его невеста Анжелика убедила это сделать. Но ни телефона, ни адреса этой мымры мы не знаем — она все уничтожила, чтобы Святогор ее не мог найти. Бальган вообще не хочет ее искать, говорит, что незачем, ничего мы не добьемся. А Алмаз осторожный стал. Вон сейчас свой альбом пишет, так он даже Бальгану его не дает, с собой носит и под подушку кладет, когда спит. А как у тебя дела?

— Я пока неглубоко плаваю, — ответил Краб, — мне бы эту систему хорошенько изучить, чтобы я мог потом всю «пирамиду» капитану Загорскому с легкой душой сдать. От самых низших звеньев до самого Магнита, вместе со всей этой шушерой — с четырьмя «китами», которые складами ворочают — Арсением Львовичем да с Ромой Валидолом и еще двумя их компаньонами, бандитами, их прикрывающими, во главе с неким Гомункулом и иже с ними. А эта Анжелика — так, мелкая сошка. Ей небось денег дали, чтобы она Святогора соблазнила да музыкальный материал у него выкрала. Нет, Таня, ловить будем крупную рыбу в нечастые сети.

— Смотри, «рыбак», мне страшно за тебя, — покачала головой Татьяна, — втянула я тебя в историю, а теперь сама же за тебя боюсь…

— Не бойся, — сказал Краб, положив свою большую руку на руку дочери. — А ты пока, если кто про меня спросит — ну, Бальган там или Святогор, да вообще все, — скажи, что я уехал обратно в Североморск, что меня командование вызвало, ладно? Пусть никто, кроме тебя, не знает, что я в Москве.

Татьяна кивнула, а тут мобильный телефон Краба зазвонил, это был Арсений Львович. Он сказал, что надо ехать на разборки за вчерашнюю драку в ресторане, мол, Веня — бригадир бандитов, «крышующих» четверых «корсаров „пиратского“ бизнеса», их уже ждет.

— Ну, ладно, созвонимся, — сказал на прощание отец Татьяне и пошел через дорогу, петляя между несущимися по улице машинами.

Татьяна поднялась из-за столика, так и не дождавшись заказа, вышла из кафе и пошла через арку на другую улицу, где оставила свой «Лексус». Краб сел в «БМВ» и стал ждать шефа. Вообще-то положено было, чтобы телохранитель провожал хозяина от дверей офиса до дверей автомобиля, открывал эти самые двери, а потом бежал вокруг машины и садился за руль сам. Но Краб понимал, что сейчас они едут на встречу, на которой Арсений Львович будет сдавать его на заклание бандитам Вени и Гомункула, поэтому лебезить перед предателем ему не хотелось.

— А ты, я вижу, времени даром не теряешь, — сказал Львович, садясь к нему в машину, — видел я из окошка офиса, что ты кралю какую-то молодую в кафе кадрил. Ну и как, успешно? Дело выгорело?

— Не без этого, — без особой охоты ответил Краб, думая о том, что Львович-то не лыком шит, оказывается, подсматривал за ним.

— Я тоже люблю молодых, — мечтательно произнес Львович и стал что-то рассказывать о том, как он содержал единовременно десять любовниц и всех их успевал объехать за один день.

Краб слушал его вполуха, думая о предстоящем разговоре с Веней и его бандитами. Дело было рисковое, как-то нужно подстраховаться, ведь кто знает, что за «птица» этот Веня и какие у него в стае «волки». Может быть, полные отморозки, достанут биты и начнут дубасить, не разбираясь, в чем суть проблемы. С двумя — тремя Краб еще сумеет как-то сладить, а если их шестеро будет, тогда переломают ему кости, сделают из тренированного, крепкого тела жидкий холодец.

Разговаривать на эту тему с Львовичем Краб не хотел и понимал одно — если ему удастся с достоинством выйти из сложившейся ситуации, то поднимется он еще на одну ступень в «пиратской» иерархии и, возможно, ему удастся познакомиться с Гомункулом, а через него выйти и на Магнита. А что касается Арсения Львовича, то было ясно, что его хотят просто смыть в унитаз, вытеснить из «конторы», а он этого не понимает, сам не хочет уйти. А тут не как в номенклатуре, где можно сидеть вечно на разных местах и за ошибки практически не отвечать, — сам не захочешь уйти, тебя уйдут, да так, что потом родня будет искать в передаче «Жди меня», если есть, конечно, родня.

По указке Львовича подъехали к какому-то стадиону на окраине Москвы, завернули и въехали прямо на футбольное поле. В принципе, поверхность эту и полем-то можно было назвать только с натяжкой. Покрытия никакого, колдобины, ямы и бугры. Да и трибуны все были поломаны, хоть и скрывали вкруговую происходящее от посторонних глаз. Ни одной живой души на этом стадионе видно не было. Арсений Львович сказал, что ждать Веню они будут здесь и что он постарается убедить главаря бандитов, будто усатый сам нарвался на кулак, обзывался дурными словами и, мол, поделом ему. Краб же понимал, что заступничество за него Львовича, который уже и сам практически вне игры, ни к чему хорошему не приведет, но отмалчивался — решил действовать по ситуации.

Тем временем на футбольное поле въехали еще две машины — точно такая же, как у Львовича, «БМВ» и черный джип. Этакая типовая бандитская «обойма». Джип и «БМВ» остановились напротив их машины, сотовый у Львовича зазвонил, тот схватил трубку, выслушал, что ему сказали, торопливо закивал и деловито ответил, мол — хорошо, Веня, сейчас, Веня, а потом спрятал телефон в карман.

— Они сказали, чтобы мы выходили из машины и шли к ним, — сообщил Львович и потянулся к двери машины.

Краб понял, что, выйди они из машины, и их могут запросто обоих застрелить. Львовича эти парни давно уже «списали» — он для них не представляет интереса, а Краб для них вообще — плевок, который ничего не стоит размазать по стене. Вот угораздило Краба попасть в услужение к неудачнику Львовичу! Нет бы нанялся охранником к тому же Усатому, Ди Каприо или к самому Роме Валидолу. Но те вроде бы и в охране-то не нуждались. Это Львович трясся за свою задницу, а те чувствовали себя хозяевами жизни.

— Погоди, — остановил за рукав Арсения Львовича Краб, — не суетись…

— Ты что? — испуганно выпучил глаза Львович. — Веня же сказал выходить, ты что, не понял?

Краб нажал на педаль газа, рванул машину вперед и встал бок о бок с «БМВ», на которой приехал «бригадир» бандитов. Он ноги не снимал с педали газа и мотор не глушил, чтобы успеть сорваться с места, если почувствует серьезную опасность. Сквозь опущенное стекло глянув на морды бандитов, обалдевших от такой неожиданности, Краб сразу же вычислил самого Веню. Он сидел, развалившись на заднем сиденье своего «БМВ», крутя в руках телефон. Сидящие впереди бандиты, матерясь, повыхватывали из-за пояса пистолеты, но Веня жестом остановил их. С нехорошей усмешкой посмотрел на Краба, на порядком струсившего Львовича и сказал:

— Уберите «пушки», братва. Прикончить их мы всегда успеем.

Следующие его слова были обращены уже к сильно струхнувшему Львовичу:

— Я же тебе сказал из машины выйти и подойти к нам вместе с твоим новым «другом». В чем дело, Арсений? Или уже подзабыл, как я тебя «учил»?

Львович сморщился, как от зубной боли, и автоматически приложил руку к правой своей почке, видимо, «урок» Вени он хорошо помнил и не хотел его повторения.

— Я ему сказал, что надо выйти, но он вот так сделал… — заверещал Львович. — Он и тогда без моего ведома ударил Усатого, я ему не говорил драться…

— Усатый за дело получил, — сказал Краб, — словами стал кидаться, за которые грех в морду не дать.

— А ты, пешка, молчи, пока тебя не спросили, — перебил его Веня, глядя в сторону, — ты руку поднял на уважаемого человека, а сам ты, фраер мурманский, никто, и звать тебя никак. И разговариваю с тобой сейчас я, Веня Бирюлевский, а не мои подкованные ботинки, лишь потому, что ты нам помог Жору Костромского ликвидировать. А он нам много головной боли причинил. У тебя есть пока еще аванс, но он почти уже исчерпан, потому что ты бакланишь слишком много.

Краб понял, что тот самый «аванс», который ему выписали бандиты за Жору Костромского, спас его от неминуемой расправы за то, что он ребра пересчитал Усатому, и потому сейчас надо заткнуться и промолчать — так лучше для пользы дела.

— Ладно, с тобой все ясно, морпех, — продолжил Веня, дождавшись от Краба благоразумной паузы, — теперь поговорить хочу с Арсением, который долги не отдает своим товарищам. Иди сюда, Львович, ко мне на сиденье присядь.

Львович надеялся, наверное, что сегодняшняя «стрелка» пройдет под вопросом «Кто ударил Усатого?», по этой повестке дня возникнут горячие споры, которые закончатся, конечно, избиением Краба бандитами, а он, Львович, останется без наказания. Потом переметнется быстро на сторону Вени и сам даже, может быть, пару раз пнет своего телохранителя, когда он упадет. И уволит его прилюдно. Он и так уже совершил большую ошибку, пытаясь решить свой вопрос с помощью силы этого морпеха. Но у него, загнанного в угол, другого выхода и не было. Львович сильно надеялся, что до него сегодня дело не дойдет. Но вопрос об избиении Усатого быстро закрылся, и Веня обратил свой жестокий взор на беззащитного Арсения. Львович сразу же вспомнил, что Краб-то его телохранитель, которого он нанял, приодел и положил ему оклад, который, правда, еще ни разу не заплатил, и стал надеяться, что Краб его все-таки защитит.

— Веня, меня же подставили эти трое, — залепетал Львович, не спеша вылезать из машины, — они все документы подделали, хотят меня из бизнеса выдавить…

— Иди сюда, — жестко повторил Веня буквально по слогам.

Львовичу пришлось подчиниться, он выполз из машины и подсел в автомобиль к Вене. Тот бить его не стал, просто что-то вполголоса наговаривал ему на ухо, отчего Львович то и дело восклицал: «Нет проблем!», «Завтра же все будет сделано!» Когда Веня его после непродолжительной беседы отпустил, Львович сел в свою машину рядом с Крабом и насупился. В это время Веня сам вышел и кивнул Крабу в сторону, мол, пойдем поговорим. Краб вышел, и они отошли к покосившимся футбольным воротам с порванной сеткой.

— Смотрю я на тебя и не пойму, — начал разговор Веня Бирюлевский, закурив сигарету, — на хрена ты с этим придурком связался? Он себя уже под монастырь подвел и тебя подведет.

— А что это ты обо мне такой заботливый? — поинтересовался Краб. — Я на него работаю, а если у тебя есть другие предложения, то не темни, выкладывай.

— Да нет у меня никаких предложений, просто предупредить тебя хотел, — бросил недокуренную сигарету на поле Веня.

После этого он развернулся и пошел к своей машине. Краб видел, что хотел все-таки предложить ему что-то этот «бригадир», да, видимо, пока только удочки закинул, прощупывал почву. А то, что Львовича в скором времени будут бить по зубам, и довольно сильно, в этом сомнений не было. Но вроде Львович пообещал Вене, что все вопросы, которые его касаются, уладит самостоятельно и без давления со стороны. Об этом Краб спросил у Львовича, когда они уже ехали со стадиона обратно в его офис.

— Да пошли они все на три веселых буквы, — сердито ответил тот, — хотят меня из игры выбросить. А вот им фиг, Львовича не сломать! Так что не бойся, прорвемся!

— Да я видел, как ты прорываешься, — ответил ему Краб.

— А что, а что? — засуетился Львович. — А что тебе Веня сказал, зачем вы с ним к воротам отходили? Предложил чего?

— Предложил тебя оставить одного и уйти из игры, — ответил Краб.

— Ну, а ты, ты-то что ему сказал? — испуганно поинтересовался Львович.

— Я сказал, что друзей не продаю, — с полной серьезностью ответил Краб, глядя прямо перед собой на дорогу.

Арсений Львович стушевался и рассеянно заморгал своими глазами с короткими белесыми ресницами.

* * *

Татьяна после разговора с отцом в летнем кафе поехала на студию, где у нее было назначено интервью для одного глянцевого молодежного журнала и ее должны были сфотографировать в наушниках в тон-ателье, якобы во время исполнения песни. Татьяна вошла в незапертую дверь студии и услышала голос Бальгана, который громко разглагольствовал в своем кабинете с кем-то и говорил следующее:

— Надоели мне все эти взошедшие «звезды», столько с ними возни, капризов, денег в них вложено немерено, а толку нет почти. Я их поднял из дерьма, а они еще и позволяют себе рот открывать на того, кто их взрастил. Давно я подумываю вписаться на телевидение, провести там в качестве продюсера очередную «Академию талантов», набрать себе штук двенадцать «марионеток», и пусть они мне в рот заглядывают и скачут у меня за сто баксов. Им и то, что они на сцене окажутся, хоть за бесплатно, в радость, а мне прибыль будет капать в карман. А то ведь мне и с Татьяной, и с Алмазом напополам делиться приходится, а считай, ведь это я их поднял. Но это я говорю тебе не для печати, между нами, ты ж понимаешь.

Татьяна заглянула в кабинет, и Бальган как ни в чем не бывало радостно всплеснул руками:

— О-о, а вот и наша «звезда» пожаловала! А я тут корреспондента развлекаю, пока тебя ждали. Так, говорили о шоу-бизнесе…

Журналист с длинной крысиной мордочкой и с цифровым фотоаппаратом вскочил, поздоровался и стал сыпать короткими вопросами, на которые даже не дожидался ответа, задавая следующий:

— Ну что? Мы здесь? Или где? А как же фото? Какой ракурс?

Татьяну он быстро утомил, но это была ее работа — давать интервью. Через сорок минут ответы на вопросы журналиста были записаны на диктофон, Татьяну сфотографировали в студии у пульта, выгнав из-за него нефотогеничного Святогора, потом в тон-ателье у микрофона и еще пару снимков сделали в коридоре студии у плакатов с ее изображением. Пока Татьяна фотографировалась, она видела, что Святогор мнется, что-то хочет ей сказать, но она показывала ему фунт презрения и не хотела с ним общаться. Она даже, после признания Святогора в краже материала, спросила у Бальгана — когда, мол, он выгонит с работы Святогора, уличенного в воровстве?

— Ты что говоришь-то? — возмутился Бальган. — Такими людьми не кидаются! У него уши такие одни на всю Москву, а мозг и музыкальное мышление вообще уровня мировых стандартов! Мы его выгоним, а его быстро подберут наши конкуренты, какой-нибудь Матвиенко, Крутой или Пригожин. А я, как дурак, без хорошего звуковика останусь!

— Ах так! — сказала Татьяна, подбоченясь.

— Да, так!!! — жестко ответил ей Бальган. — И нечего мне тут руки в боки! Замуж выйдешь, на мужа своего будешь это самое!!!

На этой почве у Татьяны и Бальгана возникла ссора, она назвала его беспринципным лгуном и ушла, хлопнув дверью. Видимо, и Бальган тоже рассердился сильно, раз сегодня на нее стал журналисту жаловаться. А теперь вот закрылся с ним в кабинете и пьет коньяк. Татьяне в студии было больше делать нечего, она стала собираться домой, но вдруг из аппаратной выглянул Святогор и позвал ее. Татьяна сначала не среагировала — она была очень зла на предателя, но потом решила обернуться все-таки.

— Я нашел телефон Снежаны, подруги Анжелики… — виновато прошептал Святогор. — Оказывается, я сначала записал его на подкассетнике с твоим альбомом, а потом уже перенес в телефон. В телефоне Анжелика все номера стерла, а вот на подкассетнике нет. Через Снежанну можно на Анжелику выйти.

— Вот и выходи, — зло ответила ему Татьяна, — сам ищи свою невесту, сам с ней разбирайся и деньги, которые мы потеряли из-за твоего воровства, с нее требуй!

— Я не могу, — жалобно пискнул звукооператор, — я звонил Снежане, она меня послала, сказала, что не знает никакой Анжелики и меня самого не знает. Но мы же с ней вместе несколько раз в кино ходили, и в ресторан два раза я их обеих водил! Помоги мне, Татьяна, ты же можешь, ты смелая, и отец у тебя крутой морпех. А что я могу, я в жизни и не дрался-то ни разу…

— Ладно, — смягчилась Татьяна, — давай мне номер телефона этой Снежаны, я что-нибудь придумаю. Само собой, она теперь будет от тебя прятаться. Хорошо, что она еще номер сотового своего телефона не сменила. Есть у меня одна идея на этот счет.

Татьяна прошла в аппаратную и присела на диван. Идей никаких у нее не было пока, вернее, что-то в мозгу забрезжило такое смутное, но определиться, что же это за идея, она пока еще никак не могла. Татьяна взяла у Святогора подкассетник с нацарапанным на нем ручкой номером мобильного телефона Снежаны и посмотрела на него. Судя по первым цифрам, подключен в МТС. Базы абонентов, украденные из этой конторы, продаются через Интернет, можно сегодня же купить, посмотреть, на кого зарегистрирован номер, и узнать не только имя и фамилию владелицы телефона, но и место прописки.

— Я тут уже проверил по базе МТС этот номер, — сказал Святогор, — мне знакомый программист прислал по сети. Снежана оказалась просто Жанной, и прописана она в городе Таганроге. Так что здесь она квартиру наверняка снимает. Пробовал я найти ее по временной регистрации. Один знакомый системный администратор из МВД «скинул» мне базу. Но даже временно она в Москве не зарегистрирована.

Татьяна не без уважения посмотрела на Святогора. Что ни говори, а мозги у него действительно золотые. Она только подумала, а он все уже сделал. А может, напрасно она на него злилась? Парень сам попал под «чары колдовские» этой мошенницы Анжелики. Цыгане вон у людей вещи выцыганивают, а те, как в трансе, под гипнозом не ведают, что творят, все отдают. Можно считать, что и Святогор тоже находился под гипнозом. Ведь на него почти сорок лет ни одна женщина как на мужчину не смотрела, и тут вдруг сразу такая красавица! Было от чего сойти с ума. И тут в голову Татьяне пришла одна блестящая, на ее взгляд, идея, но для ее осуществления нужен был Святогор и его актерский талант, которым, кстати говоря, звукооператор как раз и не блистал.

Но Татьяна все же решила его спросить:

— Слушай, Святогор, а ты можешь еще раз позвонить Снежане и предложить ей сделку?

— Какую сделку? — не понял Святогор.

— А вот слушай… — таинственно произнесла Татьяна и подсела к звукооператору поближе.