Из предыдущей главы читатель уже имел возможность узнать, на каких религиозно-догматических основаниях была построена буддийская картина мира. Теперь мы расскажем о ней более подробно, опираясь на содержание трактатов, созданных буддийскими учителями Индии в постканонический период. Именно в этот период буддийская космология приобретает систематический и законченный вид, являя собой топографию благих и неблагих форм существования сознания. В процессе распространения буддизма за пределы Индии классическая космология насыщалась новыми культурно-мифологическими реалиями, но ее основная конструкция — учение о трех мирах, населенных богами, людьми, животными, обитателями адов (нараками) и голодными духами (претами) оставалась неизменной. Таким образом, знакомство с буддийской картиной мира открывает перспективу понимания внутреннего смыслового единства весьма разнообразных явлений буддийской культуры.

 

Карта земной поверхности и законы небесной механики

Учение о трех мирах — чувственном мире, мире форм и мире не-форм — возникло в тесном соприкосновении с брахманистскими (индуистскими) космологическими представлениями. Общие культурные реалии обнаруживаются и в буддийской, и в индуистской картинах мира, но истолковываются по-разному. В обеих космологиях географическим центром земной поверхности является гора Меру (другое ее название Сумеру). Именно с указания на местоположение этой горы и начинается изложение буддийской географии пространства, населенного людьми.

Меру и окружающие ее восемь горных цепей опираются на золотое основание. Внешняя горная цепь, именуемая Ниминдхарой, подобна пограничной стене, за ней и располагаются четыре континента, омываемые морскими водами. Люди обитают на континентах, а Меру — обитель богов чувственного мира, обосновавшихся на ее террасах. В целом пределы человеческого мира ограничены извне железной горной цепью Чакравада.

Отметим, что в индуистской мифологии Меру — это золотая гора, прибежище высших богов (Брахмы, Вишну, Шивы), полубожественных существ и легендарных мудрецов-рымы. Ниспадающая с небес мифическая река Ганга, дочь властителя гор Химавата, сначала изливается на вершину Меру, а уже затем стекает на землю, даруя людям возможность очистительных и целебных омовений.

В буддийской интерпретации Меру «состоит из четырех драгоценностей»: одна сторона ее из золота, вторая — из серебра, третья — из лазурита, а четвертая — из хрусталя. Эти «драгоценности» возникли благодаря взаимодействию золота и дождевых потоков, обладающих способностью алхимического преобразования веществ. Воды, проливаясь на золото в периоды возрождения материальной вселенной, несут в себе те «семена», которые, соприкасаясь с золотом, преобразуются в «драгоценности». В этом алхимическом процессе участвуют и разнонаправленные космические ветры.

Четыре стороны Меру сияют, окрашивая небосвод над континентами соответственно цвету своего сияния. Так, над континентом Джамбу, располагающимся возле лазуритовой плоскости Меру, небо кажется голубым.

Все горы, кончая Чакравадой, погружены в воду. Между горами и горными цепями — семь прохладных морей, ограниченных извне горной цепью Ниминдхара. Эти моря состоят из воды, обладающей восемью качествами, — она прохладная, сладкая, легкая, мягкая, прозрачная, благовонная, а будучи выпита, она не вредит горлу и не отягощает желудок.

Первое из морей расположено между Меру и горной цепью Югандхара. Это море — «внутренний океан», ибо есть и внешний. Другие моря по своим размерам уменьшаются в соответствии с определенной закономерностью: каждое следующее море вдвое меньше предыдущего. Между золотой горной цепью Ниминдхара и железной Чакравадой находится внешний великий океан, воды которого не сладки, а солоны.

Именно в соленом Великом океане и расположены четыре континента, ориентированные по сторонам Меру. Континент Джамбу, или Джамбудвипа, подобен по своей форме колеснице. Центр его особо отмечен — на земле из золота стоит алмазный трон, восседая на котором все бодхисаттвы пребывают в состоянии йогического сосредоточения, «подобном алмазу». Это измененное состояние сознания, устраняющее «последние оковы» (слабые следы аффективной загрязненности сознания). Достигнув таким образом просветления, бодхисаттвы осознают, что аффекты устранены и более никогда не возникнут. Такое состояние сосредоточения сознания «противостоит с твердостью алмаза» возникновению аффектов. Только алмазный трон в центре Джамбудвипы — единственное место, подходящее для этой практики.

Континенты, согласно каноническим представлениям, делятся на основные, т. е. ориентированные по сторонам Меру (их, как было сказано, четыре), и промежуточные, располагающиеся вблизи основных.

С восточной стороны Меру находится континент Пурвавидеха, «имеющий форму полумесяца».

К западу от Меру располагается круглый континент Годания, подобный по своей форме полной луне.

На севере от Меру — континент Уттаракуру (Северный Куру). Его форма «подобна сиденью» — это квадрат.

Что касается внешнего вида людей, населяющих эти континенты, то буддийские учителя указывали на подобие формы их лица конфигурации материка («какова форма континента, такова и форма лица»). Весьма интересно в этой связи замечание саутрантика учителя Яшомитры относительно различия живых существ: «Живые существа различаются в зависимости от страны, в которой они живут. Так, жители Химавата, горы, расположенной на Джамбудвипе, и Виндхья, т. е. кираты и шабары, соответственно, желтые и черные». Таким образом, можно сделать вывод, что, согласно постканоническим воззрениям, разнообразие человеческих расовых типов обусловлено только географическим положением страны, которую они населяют.

Между четырех основных материков находятся промежуточные. Их восемь: вблизи восточного континента Пурвавидеха два — Деха и Видеха; рядом с Северным Куру — Куру и Каурава; западный континент Годания соседствует с промежуточными континентами Гатха и Уттарамантрина, а Джамбудвипа — с Чамарой и Аварой. Все эти промежуточные континенты также населены людьми.

Однако в «Махавибхаше» присутствует иная точка зрения, обусловленная не пятичленной, а шестичленной типологией живых существ, — один из промежуточных континентов населен не людьми, а ракшасами. Ракшасы — мифические существа, упоминания о которых имеют место еще в ведических источниках. Это один из классов демонов, ночных чудовищ, преследующих людей и творящих помехи в отправлении жертвенных ритуалов. Ракшасы как отрицательные персонажи присутствуют и в эпосах «Махабхарата» и «Рамаяна». Устойчивые эпитеты, характеризующие ракшасов в фольклоре, — нишачары («странствующие в ночи») и ятудханы («бродяги»). Иногда ракшасы отождествляются с другими злыми духами, например с пишачами.

Топографии материка Джамбу в буддийской космологии уделяется особое внимание, ибо именно на этом континенте и появился Будда Шакьямуни. На севере Джамбудвипы возвышаются три черные горы. Если же двигаться от них вглубь континента, то последовательно обнаруживаются еще две горные преграды по три горы в каждой. За ними располагается гора Химават — «снежная», если следовать мифологическим древнеиндийским трактовкам. По другую сторону Химавата стоит гора «с опьяняющим запахом».

Топография Джамбудвипы изложена таким образом, что возникает мысль о некоем маршруте. Куда же ведет путешественника эта трасса, пересеченная многими горными преградами? Она пролегает к озеру Анаватапта (Ненагреваемое). Именно из него, согласно буддийским представлениям, а не с индуистских небес, вытекают река Ганга и три другие — Синдху, Шита и Вакшу. Озеро Анаватапта достаточно обширно и наполнено водой, имеющей те же восемь свойств, что и вода внутренних морей шита (прохладная, сладкая, легкая, мягкая, прозрачная, благовонная, при питье не вредит горлу, а будучи выпита, не отягощает желудок). Выйти к этому озеру нелегко для тех людей, которые не обладают сверхнормальными (риддхическими) способностями. Именно поблизости от озера Анаватапта и находится дерево Джамбу, давшее название материку. Его плоды «сладки и очень приятны на вкус».

Таким образом, на континенте Джамбу присутствуют два важных объекта — «алмазный трон» бодхисаттв и дерево Джамбу («розовая яблоня» или «гранатовое дерево»). Они различаются как по своей топографии, так и по своему значению. Плоды дерева Джамбу дают чувственную усладу, но вкусить их может лишь тот, кто развил в себе сверхнормальные йогические способности, без обладания которыми невозможно найти дорогу к этому дереву. А трон бодхисаттв — место, где осуществляется высший тип йогического сосредоточения, подобного по твердости концентрации сознания алмазу. Тому, кто его практикует, любые, даже самые утонченные, чувственные наслаждения безразличны, ибо он утратил к ним влечение.

Характеристика расовых типов людей, населяющих основные континенты, дополняется указанием на различия в продолжительности их жизни. На континентах Уттаракуру, Годания и Пурвавидеха продолжительность жизни фиксированная, т. е. люди не умирают раньше определенного срока существования, он равен, соответственно, тысяче лет на Северном Куру, полутысяче — на Годании, двумстам пятидесяти годам — на Пурвавидехе.

На материке Джамбу, вообще говоря, продолжительность жизни людей не предопределена. Однако есть нижняя и верхняя границы, обусловленные состоянием человечества в начале и конце калъпы. В начале кальпы человечество, населяющее Джамбудвипу, переживает времена благоденствия, и продолжительность жизни столь велика, что нет математических возможностей ее числового выражения, «считая на тысячи и иные порядки». В конце кальпы господствуют упадок и вырождение, выражающиеся, в частности, в снижении продолжительности жизни до десяти лет (подчеркнем, что речь идет не о катастрофическом нарастании детской смертности, но о временном сжатии всего биологического цикла человека до десяти лет).

В буддийской космологии уделяется определенное внимание и астрономической проблематике — разъяснению причин движения солнца и луны, описанию траекторий этого движения, размеров небесных светил и их соотношения с землей.

Почему луна и солнце не падают на землю, какова их опора? Буддийские теоретики полагали, что в качестве такой опоры выступают ветры в небесном пространстве, порожденные энергией прошлых совокупных действий всех живых существ. Эти ветры образуют вихревой поток вокруг горы Меру, вызывая тем самым движение луны, солнца и звезд. Подчеркнем, что такой подход полностью устраняет зафиксированные в «Ригведе» (в частности, в десяти гимнах Сурье) и «Махабхарате» солярные и лунарные мифологические представления, содержательно обусловившие процесс формирования брахманистских астрономических воззрений.

Луна и солнце движутся над землей на высоте вершины горы Югандхара, которая вполовину ниже Меру. И луна, и солнце, и звезды трактуются в соответствии с буддийскими каноническими представлениями как «божественные дворцы», движущиеся в воздушном пространстве.

Под дворцом солнца располагается с внешней стороны «хрустальный диск», образованный солнечным сиянием. Именно этот диск и дает свет и тепло; по своей природе он есть некий «солнечный камень». Соответственно, под дворцом луны обнаруживается водяной диск, дарующий свет и прохладу, он именуется «лунным камнем».

И солнце и луна могут либо благоприятствовать телесной жизнедеятельности живых существ и функции зрения, а также появлению плодов, цветов, злаков и растений, либо вредить всему этому. И благоприятствование и вредоносность луны и солнца есть экологический аспект кармического следствия прошлых совокупных действий живых существ. Данное положение, подчеркнем, очень существенно, поскольку оно фиксирует полный отказ от ведийских и индуистских мифологических представлений, в которых закреплялись функции солнца и луны как мифических персонажей.

Таким образом, только созиание, продуцирующее деятельность, в конечном счете ответственно за факт благоприятного или вредоносного влияния светил на экологию и здоровье, поскольку это влияние есть результат созревания кармического следствия совокупной прошлой деятельности живых существ.

Интересны и астрономические характеристики «мира из четырех континентов». В нем присутствуют только одна луна и только одно солнце. Движение светил над этим миром происходит следующим порядком: полночь на севере, в Уттаракуру, совпадает с заходом солнца на Пурвавидехе, т. е. на восточном континенте, с полуднем на Джамбудвипе (южная сторона Меру) и с восходом солнца над Годанией (западная сторона Меру). Иными словами, в этом рассуждении заложена идея часовых поясов.

Прибывание и сокращение дня и ночи, наблюдаемое в соответствии с сезонами года, объясняется буддийскими теоретиками также вне каких-либо мифологических контекстов. Причина этих изменений связана с изменениями траектории движения солнца. Удлинение светового дня происходит в те же самые сезоны года, когда сокращается темное время суток. Указывается также и на существование определенной астрономической закономерности — когда солнце движется на юг от Джамбудвипы, ночь удлиняется, когда же его движение направлено на север от этого континента, удлиняется светлое время суток. На сколько удлиняется день, на столько же укорачивается ночь.

Мифологические объяснения отсутствуют также и в вопросе о причине ущерба лунного диска. Этот вопрос рассматривается в соответствии с положением, зафиксированным в каноническом трактате «Праджняптишастра»: когда лунный дворец проходит вблизи солнечного, свет солнца падает на него, и поэтому диск луны, на который с другой стороны падает тень, кажется неполным. Однако древние учителя полагали, что причина ущерба луны связана с особенностями траектории светил. Закономерность движения луны такова, по их мнению, что периодически с земли видна только половина ее диска.

Подведем итог сказанному. Согласно буддийским представлениям, небесная механика обусловлена созреванием кармического следствия прошлой совокупной деятельности живых существ. Это следствие реализуется в форме вихревых ветров вокруг горы Меру, они поддерживают луну, солнце и звезды и одновременно вызывают их движение.

Движение светил, однако, имеет закономерный характер и фиксированные траектории. От этого зависит изменение в длительности темного и светлого времени суток в соответствии с различными сезонами года, а также прибывание и убывание луны.

Ни луна, ни солнце не обладают наперед заданными свойствами в своем воздействии на физические тела живых существ, их зрительную способность, результаты сельскохозяйственной деятельности и экологическое состояние в целом. Положительные либо отрицательные воздействия светил есть также проявление кармического следствия прошлой совокупной активности живых существ.

Таким образом, проблематика небесной механики рассматривалась только в соответствии с буддийскими теоретическими представлениями, опирающимися на учение о несотворенности мира и определяющей космогонической роли кармы.

Изложение постканонических представлений о материальном аспекте космоса было бы неполным без указания на идею предела делимости, характерную для буддийского философского мышления. Не только поток индивидуальной психосоматической жизни состоит из «квантов» психических состояний. Существует и предел делимости материи, «слова» и времени. Идея предела делимости была необходима для установления исходных размерностей в описании космоса.

Предел делимости материи — атом, слова — слогофонема, времени — момент. Мы, однако, должны иметь в виду, что буддийская атомистическая теория трактует предельную единицу материи весьма своеобразно. Если греческое понятие «а-том» (соответствующее латинскому «ин-дивид») буквально означает «неделимый», то абхидхармистский параману (этот термин и переводится обычно словом «атом») представляет собой нечто иное. Это тонкий материальный агломерат, состоящий в чувственном мире как минимум из восьми субстанций: четырех великих элементов (земля, вода, огонь и воздух) и четырех производных видов материи (цвета-формы, запаха, вкуса и осязаемого). Кроме того, атом может включать в себя и психическую способность как дополнительную субстанцию, в этом случае он именуется «обладающим» этой конкретной способностью. Иначе говоря, атом — предел делимости материи при условии сохранения ее качественной полноты. Великие элементы и производная материя как потенциальный объект восприятия присутствуют в атоме, образно говоря, на статусе неразлучных, но одновременно и неслиянных его составляющих.

Слогофонема как предельная единица деления слова рассматривается следующим образом. Слово и обозначаемый им объект закреплены исторической связью, ибо люди некогда договорились относительно этого. Последовательность слогофонем, образующая слово, есть также исторически закрепленный факт. Таким образом, слово делится не на отдельные звуки (которые сродни произвольному звукоиспусканию), а на то, что в русском языке исстари звалось «склады», или на звукофонемы.

Предельная единица деления времени — момент (кшана). Это время, необходимое для актуализации одной дхармы при наличии совокупности условий ее возникновения в индивидуальном потоке психосоматических состояний. Иными словами, кшана — это временной носитель «кванта» психики.

Постканоническая традиция дает и другое определение момента: это единица времени, в течение которой пребывающая в движении дхарма переходит от одного атома к другому. Это определение было выдвинуто саутрантиками. Вайбхашики же подчеркивали в дефиниции кшаны аспект реализации кармического следствия: момент — это временной признак реализации следствия.

Каково соотношение традиционных мер длины, начиная с метрической характеристики атома? Эти меры перечисляются в порядке их семикратного увеличения: атом, мельчайшая частица, металлическая пылинка, водяная пылинка, диаметры кончика шерстинки зайца, овцы, коровы, пылинка в воздухе, гнида (ликша) в диаметре, вошь, ячменное зерно (ява, равно приблизительно одной шестой — одной восьмой части фаланги пальца), фаланга пальца. Далее три фаланги составляют размер «палец».

Двадцать четыре «пальца» равны одному «локтю», а четыре «локтя» — одному «луку», т. е. длине натянутой тетивы.

Пятьсот «луков» составляют один кроша. Кроша — это минимальная удаленность мест отшельничества от населенных пунктов. Иными словами, те, кто избрал своим уделом отшельническую аскезу, не должны приближаться к деревне менее чем на один кроша. Восемь крошей равны одной йоджане.

Соотношение мер времени охватывает диапазон от момента и до кальпы. Сто двадцать моментов составляют одно мгновение. Шестьдесят мгновений равны одному лава. Далее следуют такие меры времени, как мухурта, сутки и месяц, каждая из которых в тридцать раз превышает предыдущую: мухурта равна тридцати лавам и т. д.

Год состоит из двенадцати месяцев плюс так называемые исключенные дни.

Откуда берется такой подсчет? В году четыре зимних месяца, четыре жарких месяца и четыре дождливых. По истечении каждых полутора месяцев этих трех сезонов из оставшейся половины принято вычитать одни сутки — исключенный день.

Подчеркнем, что между годовым календарным циклом и кальпой — циклом мировым, космическим — характер временной связи не указывается. Однако перечисляются типы кальп: великая кальпа (полный четырехфазный космический цикл); промежуточная, или малая, кальпа (крупная единица времени, применяемая для учета продолжительности фаз полного космического цикла); кальпа разрушения, кальпа созидания.

Необходимо подчеркнуть, что шкалы размерностей весьма важны для буддийских космологических построений, поскольку позволяют выделить микромир, макромир (людей, животных и претов) и мегамир (богов и обитателей ада).

 

Космические обители богов чувственного мира

Благие формы рождений, как уже говорилось, включают, наряду с людьми, богов чувственного мира, мира форм и мира не-форм. В буддийской космологии боги чувственного мира, обитающие на террасах горы Меру, делятся на шесть классов. По космической вертикали их местопребывания располагаются следующим образом: ближе всех к поверхности земли находится обитель Принадлежащих к группе Четырех правителей мира; за ней по порядку следуют боги группы Тридцати трех; Принадлежащие к группе богов Яма; Пребывающие в состоянии блаженства; Наслаждающиеся магическими творениями; Контролирующие наслаждения, магически созданные другими.

Зададимся вопросом, что означает само понятие «боги чувственного мира»? Постканоническая традиция объединяла людей и богов четырех классов из шести вышеперечисленных, указывая на общее свойство этих живых существ — их сознание подчинено желанию господствовать только над чувственными объектами.

Наслаждающиеся магическими творениями стремятся лишь к тем чувственным объектам, которые созданы ими самими, наслаждаясь фактом власти над ними. Боги последнего, шестого класса сами не создают подобных объектов. Но такие магические творения по их желанию создаются другими живыми существами. Богам этого класса остается лишь управлять процессом наслаждения.

Влечение к чувственным объектам, к собственным магическим творениям и к наслаждению чужими магическими творениями — это три вектора влечений, свойственных живым существам, полагали буддийские мыслители.

Благодаря наблюдению магически сотворенных объектов, говорили буддийские учителя, у людей возникает желание самим проделать то же самое, а когда магически творящее сознание становится предметом обсуждения, люди наслаждаются подобными беседами, испытывая жгучий интерес. Сфера действия магически творящего сознания — исключительно чувственный мир, поскольку сотворить, например, запах либо вкус можно только здесь, а в мире форм, где нет ни обоняния и обоняемого, ни вкуса и вкушаемого, это уже невозможно.

По типу рождения все боги, и следовательно боги чувственного мира, относятся к саморождающимся, они «с большим искусством производят свое возникновение», рождаясь со всеми нормально функционирующими органами и членами тела.

Местопребывания богов и сами боги отличны от человеческого мира, как говорилось ранее, своими размерами. Рост богов чувственной сферы: четверть кроши — у богов группы Четырех правителей мира; две четверти — у класса Тридцати трех; три четверти кроши — у класса богов Яма; четыре четверти (т. е. полный 1 кроша) — у богов Тушита; у Наслаждающихся магическими творениями — пять четвертей (т. е. кроша с четвертью); у Контролирующих наслаждения, магически созданные другими, — полторы кроши. Таким образом, «шаг» увеличения роста в различных классах богов чувственного мира — одна четверть кроши.

Возникает вопрос, почему рост людей терминологически обозначается в локтях, а рост богов — в крошах? Думается, что дело здесь не только в том, что кроша — наиболее удобная мера для указания метрических характеристик обитателей божественных местопребываний. Как уже говорилось, кроша — это минимальная дистанция удаления мест отшельничества от населенных пунктов, т. е. дистанция, обеспечивающая отвлечение от житейской суеты, неизбежно сопряженной с проявлениями невежества, алчности, вражды и лапидарных форм страдания. Использование термина кроша при описании роста богов чувственного мира, по-видимому, содержит намек на качественно иную — по сравнению с человеческой — природу небожителей, на отсутствие грубых форм страдания в божественных обителях.

Продолжительность жизни богов чувственного мира соотнесена с длительностью человеческой жизни. Выявление продолжительности жизни возможно с введением шкалы измерения времени и определением продолжительности суток и, соответственно, года. Так, в местопребывании богов группы Четырех правителей мира сутки длятся пятьдесят человеческих лет, а в местопребывании каждой следующей по вертикали группы богов — Тридцати трех и т. д. — длительность суток возрастает в два раза относительно предыдущей. Аналогично и с продолжительностью жизни — пятьсот божественных лет (один божественный год состоит из двенадцати месяцев, в каждом из которых 30 божественных суток) у группы Четырех правителей мира, тысяча у богов группы Тридцати трех и т. д. до шестнадцати тысяч божественных лет в местопребывании богов, Контролирующих наслаждения, магически созданные другими.

Шесть классов богов чувственного мира способны наслаждаться, предаваясь любви. Боги группы Четырех правителей мира и группы Тридцати трех совокупляются подобно людям. По мере удаления вверх по космической вертикали чувственная полнота сексуальной близости осуществляется без генитального соития — боги группы Яма предаются любви посредством объятий; боги неба Тушита — соприкосновением рук; Наслаждающиеся магическими творениями — обмениваясь улыбками и заливаясь смехом; Контролирующие наслаждения, магически созданные другими, — лишь взглядами.

Бог-мальчик или богиня-девочка, саморождающиеся, соответственно, на коленях у бога или богики, становятся их сыном или дочерью. Боги-младенцы подобны человеческому ребенку пяти или десяти лет, и они очень быстро вырастают. Это характерно для всех шести классов богов чувственного мира. Отметим, что в каноническом тексте Диргха-агамы сюжет о сыновьях и дочерях богов появляется в связи с описанием обретения нового рождения на «небесах Тридцати трех»: живые существа, которые следуют благому на телесном, словесном и умственном (ментальном) уровнях, после смерти обретают новое рождение на небесах богов группы Тридцати трех, садятся к ним на колени, а те говорят: «Это наши сыновья и дочери».

Все без исключения боги буддийского космоса смертны, ибо во Вселенной нет ничего вечного. Однако, в отличие от людей, в процессе умирания богов не происходит мучительное разрушение жизненно важных органов, а появляются лишь пять предзнаменований, свидетельствующих о скором наступлении смерти: одежда и украшения издают неприятные звуки, сияние тела ослабевает, капли воды после омовения остаются на теле, разум утрачивает живость, как бы застревая на одном объекте, взгляд замутняется, глаза непроизвольно мигают. Затем проявляются пять непосредственных признаков смерти: одежды утрачивают свою чистоту, цветочные гирлянды не благоухают более и увядают, из подмышек начинает струиться пот, от тела исходит неприятный запах, и «боги уже не испытывают наслаждения, пребывая на своем сиденье».

Боги группы Четырех великих правителей мира обитают в небесных дворцах, а не только на террасах Меру, достигающих середины ее высоты. По вертикали таких террас четыре, расстояние, отделяющее каждую из них от предыдущей, — десять тысяч йоджан. По горизонтали террасы выступают на шестнадцать, восемь, четыре и две тысячи йоджан.

К группе Четырех правителей мира относятся боги, обитающие на первой по счету террасе, — Держащие в руках чашу, на второй — Носящие гирлянду, на третьей — Всегда опьяненные. На четвертой террасе — собственно Четыре великих правителя со свитой.

Боги группы Четырех великих правителей обитают также на семи горах. Это наиболее многочисленная группа богов.

В Диргха-агаме этот горизонтальный срез буддийского космоса рисуется следующим образом. В тысяче йоджан к востоку от Меру расположен город небесного правителя Дхритараштры, называемый Высшая мудрость. Он простирается крестообразно на шесть тысяч йоджан и окружен семистворчатыми стенами с семью крепостями и семью рядами деревьев. Все вокруг украшено семью видами драгоценностей. В соответствии с этим образцом строится и описание городов — обителей стража южной стороны Вирудхаки, западной — Вирупакши, северной — Вайшраваны. Последний обладает тремя городами. Далее перечисляются населенные бесчисленными птицами пригородные парки, где цветут благоуханные лотосы.

Примечателен способ общения Четырех правителей, описанный в Диргха-агаме. Когда великий правитель Вайшравана желает прогуляться в парке, он направляет мысль об этом Дхритараштре, и тот понимает, что Вайшравана приглашает его на совместную прогулку. Таким же образом он подает весть другим великим правителям и их свите. Все получившие мысленное сообщение умащают себя благовониями, наряжаются в драгоценные одежды и в прекрасных экипажах отправляются на встречу. Примечательно описание внечувственной коммуникации Четырех великих правителей, свидетельствующее о присущих им риддхических способностях. Также здесь присутствует намек на то, что они посвящены в тайны йогической практики, без чего эта внечувственная коммуникация не могла бы состояться.

Четыре великих правителя — одна из наиболее устойчивых буддийских мифологем. В процессе распространения буддизма на Дальний Восток, в Тибет и Юго-Восточную Азию эта мифологема подвергалась определенной модификации, но сохранялась ее базовая идеологическая функция — предписание оберегать Учение посредством охраны четырех стран света.

Четыре великих правителя являются в буддийской мифологии стражами четырех стран света и именуются докапала. Дхритараштра ассоциирован с востоком, Вирудхака — с югом, Вирупакша — с западом и, наконец, Вайшравана — с севером. Стражи стран света представляют собой подгруппу более широкой по объему классификационной единицы — стражи Учения (дхармапала).

Сведения о локапалах и связанные с ними сюжеты обнаруживаются в первом разделе канона и в сутрах Махаяны. Так, «Суварнапрабхаса-сутра» содержит повествование о приходе стражей стран света к Бхагавану. Четыре великих правителя мира дали Учителю обет охранять текст «Суварнапрабхасы» от врагов Учения.

Представляется важным подчеркнуть, что подгруппа локапал не исчерпывается Четырьмя великими правителями мира. Более того, в процессе распространения буддизма в Центральную и Юго-Восточную Азию, а также на Дальний Восток в эту подгруппу постепенно входили и местные божества. Таким образом, буддийская картина мира может быть истолкована в определенном смысле как открытая система, хорошо приспособленная к включению в нее инокультурных мифологических персонажей. Классическим примером здесь может служить миссионерская акция учителя Падмасамбхавы в Центральной Азии, включившего тибетских божеств религии бон в буддийскую традицию именно в статусе докапал.

Четыре великих правителя мира в буддийской мифологии распространяют свою царственную власть, соответственно, на четыре категории мифических существ. Так, Дхритараштра управляет гандхарвами, Вирудхака — кумбхандами, существами, чьи тестикулы подобны горшкам (кумбханды — «имеющие мошонку-горшок»). Это, как правило, враждебные людям духи, а облик, который они принимают, всегда уродлив. Однако в качестве свиты царя Вирудхаки они почитают Будд и бодхисаттв. Согласно известному каноническому сюжету, Вирудхака, наряду с другими локапалами, читает в присутствии Бхагавана мантру (словесную формулу, обладающую силой направленного воздействия), которая освобождает кумбханд от желания вредить людям.

Вирупакша правит нагами — мифическими змееподобными существами. Наги, согласно буддийским представлениям, подразделяются на тех, что живут в воде, и сухопутных. Они обладают способностью принимать человеческий облик. В этой личине наги и нагини зачастую вступают в любовные сношения с людьми. Наги склонны к гневу, их дыхание ядовито, а взгляд обладает смертоносной силой. Однако к буддизму они проявляют приверженность. В мифологии Махаяны наги выступали в роли хранителей праджняпарамитских текстов — до той поры, когда пришло «должное время» предъявить эти тексты людям.

В ходе распространения буддизма в других историко-культурных регионах в класс нагов включались местные змееподобные существа. Например, в Тибете божества лу («плавающие в воде и ползающие по земле») из разряда дрегпа (божественные существа двойственной природы) вошли в буддийскую мифологию благодаря их уподоблению нагам.

Четвертый великий правитель мира — Вайшравана царит над якшами — мифическими существами, имеющими отношение к плодородию и благожелательными к людям (хотя якшини, согласно поверьям, едят при случае человеческое мясо и пьют детскую кровь). Отметим попутно, что якшини — излюбленные персонален в пластическом убранстве ступ — древних буддийских реликвариев, в частности ступы в Санчи. В иконографии образ якши имеет две трактовки — это либо совершенный юноша, либо мощный карлик с отвислым животом.

Итак, Четыре великих правителя мира — это живые существа, относящиеся в буддийской типологии к классу богов-небожителей. Относительно вертикальной локализации божественных местопребываний они располагаются на самом нижнем уровне.

Боги группы Тридцати трех обитают на вершине Меру, образующей плато. Там расположен город Сударшана (Прекрасный), каждая сторона которого равна двум с половиной тысячам йоджан. Его окружает золотая стена высотой в полторы йоджаны. Земля в этом городе разноцветная (сто один цвет), мягкая, наподобие хлопка, и пружинит под ногами. Сударшана — столица бога Шакры (буддийское имя индуистского громовержца Индры), владыки этой группы богов. Его дворец называется Вайджаянта. Это главное украшение города, ибо Вайджаянта являет собой архитектурное совершенство. Убранство внутренних его покоев и сосредоточенные в нем сокровища превосходят роскошь и величие всех других дворцов.

Сударшану с четырех сторон окружают парк Чайтраратха и три рощи — Парушья, Мишра и Нандана. За парком и рощами простираются четыре Прекрасные земли, «словно состязающиеся в красоте между собой». Все эти загородные угодья — любимые места отдыха и развлечения богов.

На северо-востоке находится дерево Ковидара (предположительно это магнолия), именуемое Париджата, корни этого дерева уходят вглубь на пять йоджан, а высота его — сто йоджан. Это исполинское цветущее древо — основное место чувственных наслаждений богов.

В палийской традиции присутствует иная трактовка: сидя под деревом Париччхата (Париджата), Будда Шакьямуни проповедовал Учение тому божественному существу, которое в прошлом рождении было его матерью, а также другим небожителям этой группы.

В юго-западной части Сударшаны расположено здание Совета богов, называется оно Судхарма. Заседая в Совете, боги группы Тридцати трех тщательно оценивают праведные и неправедные действия, ибо все они — ревностные последователи Дхармы.

Необходимо сказать несколько слов о таких подклассах небожителей, как боги Ямы, Тушита, Нирманарати и Паринирмитавашаварти.

Относительно богов подкласса Ямы подчеркнем, что уже в канонических текстах они и так называемые ракшасы Ямы (хранители адов) рассматривались как совершенно различные существа. Эти ракшасы обитают в столице царя Ямы — Ямапуре. Город с таким же названием присутствует и в индуистской мифологии, его космографическая локализация связана с подземными местопребываниями. В буддийской интерпретации Яма, царь претов, правит своими подземными владениями и, соответственно, не имеет непосредственного отношения к божественным сферам.

Боги подкласса Тушита располагаются в сфере, где господствуют радость и удовлетворение. Согласно махаянской мифологии, в которой представления о небесах Тушита особенно развиты, это местопребывание — обитель бодхисаттв, ожидающих своего вхождения в мир людей уже в статусе будд.

Так, на небесах Тушита ожидает своего часа бодхисаттва Майтрея, которому предстоит сойти на землю с новой проповедью Учения в качестве Будды грядущей кальпы. Культ Майтреи получил особенную популярность в Центральной Азии. Характерный иконографический признак этого образа — нога, опущенная с трона, — указывает на готовность бодхисаттвы покинуть «небеса радости и удовлетворения», чтобы исполнить свою миссию, а также на то, что время рождения нового Учителя близится. Тушита в народной буддийской культуре постепенно приобретает черты рая — желанного места нового рождения благочестивого буддиста-мирянина.

Нирманарати —. это пятое божественное местопребывание, где обитают боги, наслаждающиеся собственными магическими творениями. Магически созидающее сознание, утверждали буддийские наставники, может действовать только в чувственной сфере. Поскольку неотъемлемое свойство такого сознания — способность магически производить органолептические объекты (т. е. воспринимаемые посредством обоняния и вкуса), в мирах форм и не-форм подобным объектам нет места.

Способность магического творения в буддийской доктрине толковалась как свойство особого измененного состояния сознания, возникающего в результате применения йогических практик. Учителя указывали, что влечение к обладанию магически творящим сознанием возникает у человека, который намеревается говорить о нем как о свойственном кому-то другому или вспоминает о таком состоянии, имевшем место у него самого.

Шестой — и последний — класс богов чувственного мира составляют те, кто контролирует наслаждения, магически сотворенные другими.

В целом боги чувственного мира, имея сходную с людьми типологическую характеристику сознания (влечение к чувственным объектам), отличаются от людей тем, что в божественных местопребываниях преобладает положительный чувственно-эмоциональный тон сознания, доминируют переживания различных видов наслаждения.

Продолжительность жизни в божественных местопребываниях этой космической сферы значительно превышает сроки человеческой жизни. Таким образом, благое рождение среди богов чувственного мира открывает перспективу долгой и счастливой по преимуществу жизни, и обретение такого нового рождения становится желанной целью для благочестивого буддиста-мирянина.

Боги класса Четырех великих правителей мира обладают продолжительностью жизни, равной пятистам «божественным годам» (напомним, что «божественные сутки» равняются пятидесяти человеческим годам). Местопребывание богов этой группы определяется как фундамент, основание относительно более высоких сфер чувственного мира. Традиция указывает следующую закономерность для расчета продолжительности жизни богов чувственного мира (табл. 1): у небожителей более высоких ступеней этой сферы существования длительность суток, выраженная в человеческих годах, и продолжительность жизни увеличиваются вдвое. В связи со сроками жизни в божественных местопребываниях чувственного мира буддийские теоретики задавались вопросом астрономического характера — поскольку над горной цепью Югандхара нет ни солнца, ни луны, какие показатели определяют там наступление дня и ночи, продолжительность суток, а также что служит источником света?

Таблица 1. Продолжительность жизни богов чувственного мира

Источником света для богов служит сияние их собственных тел, а смена дня и ночи определяется по открыванию либо закрыванию лепестков цветущих растений, по щебету либо молчанию птиц, по ритмичной смене бодрствования сном.

Данное разъяснение очень значимо, на наш взгляд. По сути, оно указывает на существование в чувственном мире определенных соответствующих друг другу биоритмов: подобно тому как на Джамбудвипе (т. е. в подлунном человеческом мире) белые водяные лилии раскрываются ночью и закрываются днем, а лотосы — наоборот, в божественных местопребываниях чувственного мира есть цветы, по которым можно определить наступление дня и ночи. Таким образом, белые водяные лилии, лотосы и т. п. в подлунном мире обладают биоритмами, обусловленными суточным циклом светил — солнца и луны. В божественных местопребываниях чувственного мира цветы и птицы в своей жизнедеятельности обусловлены продолжительностью и ритмом «божественных суток». Флора и фауна божественных местопребываний имеет совершенно иные сроки жизни, нежели растения и животные, окружающие людей.

Пространственно-временные характеристики этих местопребываний позволяют квалифицировать их как мегамир.

 

Боги мира форм и мира не-форм

Вторая космическая сфера — мир форм — рассматривается в постканонической традиции как с точки зрения ее местоположения во Вселенной, так и в качестве стадий изменения состояний сознания в процессе психотехнической практики (буддийской йоги).

Мир форм — это семнадцать местопребываний, неизменно соотнесенных со ступенями йогического сосредоточения сознания, т. е. со стадиями созерцательной практики (дхьяна). Абхидхармистские учителя выделяли четыре последовательных состояния йогического сосредоточения, соответствующих по уровню местопребываниям богов мира форм. Первые три состояния включают в себя по три ступени каждое, а четвертое состояние — восемь ступеней. Эти ступени представляют собой уровни интенсивности сосредоточения сознания, соответствующие характеристикам местопребываний богов мира форм.

Первое состояние йогического сосредоточения включает в себя три ступени, именуемые Сонмищем Брахмы, Жрецами Брахмы и Великими Брахманами.

Второе имеет три ступени, соответствующие местопребываниям богов Ограниченного сияния, Безграничного сияния и Лучезарных.

Третье состояние йогического сосредоточения подразделяется на ступени богов Ограниченного блаженства, Безграничного блаженства и Всецелого блаженства, или Полного благоденствия.

Четвертое включает ступени богов Безоблачных, Обладающих избытком добродетели, Обладающих всевозрастающим плодом и пять Чистых местопребываний — Не самые великие, Безмятежные, Прекрасные, Ясновидящие и Высшие.

Характерно, что градация состояний йогического сосредоточения осуществляется не линейно (простым перечислением стадий психотехнического совершенствования адепта), а посредством вычленения четырех уровней йогического сосредоточения, внутри которых имеется свое подразделение на ступени. Переход на следующий уровень невозможен, если йогин не овладел всеми предшествующими градациями. Соответственно, стадии продвинутости адепта считаются по четырем уровням, которые различаются между собой больше, чем ступени внутри каждого уровня.

Таким образом, мир форм определяется как семнадцать ступеней йогического сосредоточения, соответствующих семнадцати космическим местопребываниям, населенным богами данной сферы существования. Это указывает на тот факт, что буддийская психотехническая процедура изменения состояний сознания имеет вертикальную космологическую координату.

Пространственно-временные характеристики мира форм указывают на его принципиальное отличие от чувственной сферы существования. Это сверхогромный и очень замедленный во времени мир. Рост богов мира форм измеряется в йоджанах. Боги, пребывающие на первой ступени, имеют рост полйоджаны, а на трех последовательно более высоких ступенях он увеличивается наполовину и достигает у богов Ограниченного сияния двух с половиной йоджан.

У тех небожителей, что обитают на уровне Безграничного сияния и выше, исключая богов класса Безоблачных, рост увеличивается вдвое — от четырех йоджан до шестидесяти четырех йоджан у небожителей сферы Полного благоденствия. Боги класса Безоблачных обладают ростом сто двадцать пять йоджан, т. е. вдвое больше, чем на предыдущей ступени, минус три йоджаны.

В мире форм не существует ни дня ни ночи, а продолжительность жизни в этой космической сфере измеряется кальпами (табл. 2). Она возрастает соответственно увеличению вертикальных размеров тел богов в каждом более высоком местопребывании. Но остается неясным, как отмечалось выше, соотношение астрономического года и кальпы.

Космический цикл включает четыре периода функционирования вселенной. Каждый из этих периодов насчитывает двадцать малых, или промежуточных, кальп. В совокупности шестьдесят малых кальп составляют полторы кальпы Великих Брахманов, т. е. продолжительность жизни богов, пребывающих на этом уровне мира форм. Таким образом, сорок малых кальп составляют половину великой кальпы. В табл. 2 показано соотношение вертикальных размеров тел богов мира форм и продолжительности их жизни. Наблюдения над этими числовыми показателями позволяют сделать вывод, что продолжительность великой кальпы составляет восемьдесят малых кальп, охватывающих периоды космогонического становления, полного развития и разрушения мира, а также период, в течение которого длится космогоническая пауза (двадцать малых кальп).

Таблица 2. Продолжительность жизни богов мира форм

Продолжительность жизни богов, начиная с группы Ограниченного сияния, превышает весьма значительно — в разы и на порядки — временной цикл существования мира, населенного людьми. Именно это соотношение и создает иллюзию бессмертия (вечности) богов.

Маркирующий признак мира форм — влечение к существованию в этой космической сфере. Таким образом, и в мире форм сознание несвободно от притока аффектов.

Третья сфера существования, высшая по космологической вертикали, — это мир не-форм, т. е. мир без местопребывания.

В мире не-форм, как уже отмечалось, физическое тело как опора сознания отсутствует. Рождение в этой космической сфере предполагает актуализацию двух дхарм, выступающих факторами сохранения самотождественности сознания, — «принадлежности к роду» и «жизнеспособности».

В мире не-форм продолжительность жизни богов рассчитывается иначе, нежели в мире форм. Исходный уровень здесь — сфера бесконечности пространства, и длительность жизни богов этой сферы — двадцать тысяч кальп. В каждой следующей сфере продолжительность жизни населяющих ее существ удлиняется тоже на двадцать тысяч кальп. Таким образом, у тех, кто пребывает в сфере бесконечности сознания, продолжительность жизни равна сорока тысячам кальп, в сфере ничто — шестидесяти тысячам, а в Высшей точке существования — восьмидесяти тысячам.

Признак, маркирующий мир не-форм, — это влечение к существованию в данной, а не в какой-либо иной космической сфере, т. е. влечение к неоформленному существованию, не связанному с материей. Влечение к существованию в рамках буддийской теории аффектов — это разновидность страстного влечения. В чувственном мире страстное влечение проявляется в стремлении к обладанию чувственными объектами как объектами наслаждения. В более высоких космических сферах, где нет чувственных объектов, самый факт существования служит источником наслаждения.

Благое рождение в мире не-форм открывает для сознания перспективу сверхпродолжительного наслаждения. Однако это наслаждение не есть победа над «страданием нестабильности», поскольку любая из космических сфер подчинена закону развертывания причинно-следственной зависимости. Сознание в мире не-форм открыто притоку аффек тов и несвободно от аффективных предрасположенностей.

Сансара в узком смысле слова — это чувственный мир, круговорот рождений, пять форм существования. Но если трактовать сансару как принципиальную открытость сознания притоку аффектов, т. е. страданию, то все три космические сферы есть сансара.

Мы подробно останавливаемся на описании божественных местопребываний чувственного мира, мира форм и мира не-форм, поскольку эти горние обители соответствуют в своей образной системе стадиям йогического созерцания.

В буддизме, как уже понял читатель, психика рассматривалась в качестве реальности. Неискушенный в области мышления человек наивно полагает, что реальны только внешние объекты и действия, производимые с ними. Но какие действия можно осуществить, если лишиться органов чувств и разума, если отключить сознание? Измененные состояния сознания, обретаемые в процессе все более глубокого йогического сосредоточения, обладают той же степенью реальности, что и мышление боксера на ринге, стрелка, отождествившегося со своей винтовкой и мишенью одновременно, математика, оперирующего идеальными объектами, и т. п. Образы небожителей и их божественных местопребываний служили йогину ориентирами в его созерцательной практике. Веками выверенная карта психических состояний сопровождала тот маршрут, которым он следовал к высшей точке опыта. И эта практика отнюдь не сводилась к самогипнозу либо праздному фантазированию, ибо ее результатом выступало полное преобразование сознания, его устойчивое освобождение от притока аффектов. Психическая реальность полностью очищалась от переживаний страдания.

 

Нараки и другие неблагие формы существования

Завершив мысленное посещение божественных обителей буддийского космоса, приготовимся навестить сферы чувственного мира, неотъемлемо связанные с неблагими формами существования сознания.

Нараки (обитатели ада, кромешники), преты (голодные духи) и животные, будучи персонажами буддийской картины мира, совокупно определяются как «неблагие», «дурные», «несчастные» формы рождения. Что означают эти устойчивые эпитеты, закрепленные в канонической традиции? Начнем с последнего из них.

Согласно буддийским представлениям, нараки, преты и животные «несчастны», ибо сознание, обретая в круговороте рождений такие формы существования, — оказывается временно (в пределах одной жизни) запрограммированным на принципиальную несвободу. Животные подчинены биологической программе и предельно зависимы от окружающей среды, от произвола людей. Голодные духи непрерывно переживают муки, порождаемые их ненасытной алчностью, — поиски пищи превращаются для них в единственный смысл существования. А жизнь в адских узилищах и вообще лишена видимого смысла для нараков, поскольку в ней нет ничего, кроме боли, кроме «страдания как такового».

Эти три формы рождения «дурны», так как сознание обитателей ада, голодных духов и животных обычно замутнено, лишено ясности, необходимой для осознания своего положения. Аффекты, обусловленные грубыми проявлениями страдания, лишают их возможности обретения благого пути в данной жизни. Благая перспектива приобщения к Дхарме с необходимостью отодвинута в будущие рождения.

И наконец, нараки, преты и животные относятся к тем формам рождений, которые свидетельствуют о неблагой — безнравственной, греховной — деятельности в прошлых жизнях. Именно поэтому они и называются неблагими.

Подчеркнем еще раз, что нараки, преты и животные — живые существа, жизнь которых протекает в чувственном, а не каком-либо ином мире, их тела материальны. То, что сознание в соответствии с законом взаимозависимого возникновения может прийти к какой-либо из трех неблагих форм существования, не есть наказание за грехи, поскольку отсутствует идея высшей Божественной инстанции. Грешник, следуя безнравственным путем деятельности, сам предуготовляет дурную форму нового рождения.

Космическая сфера адских вместилищ внутри чувственного мира располагается под земной поверхностью. Причина ее возникновения — совокупная карма живых существ.

В процессе циклического космогенеза адские вместилища воссоздаются сравнительно поздно. К моменту появления их обитателей весь материальный аспект вселенной уже существует — давно заселены не только счастливые обители богов мира форм и чувственного мира, но и все континенты. Даже такие несчастные формы существования, как преты и животные, к моменту появления нараков уже обрели свои космические ниши. Кальца созидания, т. е. циклического самовоспроизведения сансары, завершается с появлением в аду первого кромешника.

Разрушение мира представляет собой противоположную последовательность. Оно начинается именно с момента прекращения адских рождений. Ад как совокупность местопребываний (т. е. материальный аспект ада) первым прекращает свое существование. Иными словами, в пределах великой кальпы такие ритмы существования, как кальпа созидания, кальпа относительной стабильности и кальпа разрушения, отмечены процессами возникновения либо исчезновения нараков. «Кальпа разрушения длится от момента прекращения рождений в адах до разрушения всех без исключения материальных местопребываний. Кальпа созидания отсчитывается от первоначального космического ветра — предвестника космогенеза и до возникновения обитателей ада. И когда в адах рождается первый кромешник, процесс развертывания вселенной, охватывающий двадцать промежуточных, или малых, кальп, оказывается завершенным. Начинается период существования мироздания в развернутом состоянии, продолжающийся двадцать промежуточных кальп».

Итак, в пределах великой кальпы, охватывающей полный космический цикл, период существования класса нараков и их космических местопребываний заметно меньше, чем у иных классов живых существ. Таким образом, ады сопряжены только с кальпой относительной стабильности, но они не существуют в переходные эпохи созидания и разрушения вселенной.

Однако точного временного совпадения границ кальпы относительной стабильности и длительности существования адских вместилищ нет. В период созидания последняя, двадцатая, промежуточная кальпа — это именно тот отрезок времени, когда и возникают адские вместилища, предшествующие в своей материальности появлению первого кромешника. В период разрушения первая промежуточная кальпа — это время постепенного исчезновения нараков (их смерти в соответствующих местопребываниях), а вторая охватывает собой процесс разрушения адских вместилищ.

Адские подземелья расположены только под континентом Джамбу, но не под каким-либо иным. Однако наряду с ними в буддийской картине мира существуют и иные адские местопребывания, возникшие в результате прошлых действий не всех, а только нескольких живых существ и даже двух или одного. Они могут обнаруживаться не под землей, а на ее поверхности — в горах, пустынях, в речных заводях. Благочестивый буддист, путешествующий ради совершения «достойных действий» — поклонения прославленным ступам, почитания авторитетных наставников, возглавляющих монастыри, никогда не оказывается в подобных инфернальных местах. Риску оказаться в подобных космографических закоулках подвергаются лишь любознательные землепроходцы, искатели бессмысленных с религиозной точки зрения приключений, открыватели новых земель.

В постканонических трактатах подземная преисподняя по своей форме уподобляется «куче зерна», т. е. она напоминает то ли усеченный конус, то ли усеченную пирамиду. Нижнее основание этой стереометрической фигуры значительно превышает по своей площади верхнее. Континент Джамбу, омываемый морями, уходит глубоко под воду, благодаря чему в его толще и разместился огромный адский комплекс. Дно адских вместилищ совпадает по уровню с дном морским у подводной границы этого материка.

Ад в целом представляет собой восьмиэтажную вертикально ориентированную конструкцию, в которой более грозные ады расположены ниже менее ужасных.

Космографическая модель инфернальных вместилищ построена по принципу горячий центр — холодная периферия. На каждом из восьми этажей подземного инфернального «сооружения» располагается в центре один основной горячий ад, окруженный четырьмя дополнительными, а где-то на окраине — основной холодный ад.

Самый глубокий и вместительный горячий ад, именуемый Авичи, отстоит от поверхности Джамбудвипы на глубину сорок тысяч йоджан, высота его стен — двадцать тысяч йоджан. Таким образом, по своей высоте Авичи равен сумме высот остальных семи горячих адов, расположенных последовательно друг над другом, — Пратапана, Тапана, Махараурава, Раурава, Сангхата, Каласутра, Санджива. Восемь ледяных периферийных адских вместилищ также локализованы по вертикали. Это Арбуда, Нирарбуда, Атата, Хахава, Хухува, Утпала, Падма, Махападма. Их названия обусловлены «изменением тел и звуками, которые издают живые существа под воздействием сильного холода».

Какая совокупная прошлая деятельность живых существ порождает адские вместилища? Для ответа на этот вопрос необходимо иметь в виду, что центральный фактор всякой деятельности, как полагали буддийские теоретики, — это функционирование сознания. Греховная деятельность всегда обусловлена той умственной установкой, которая формируется под влиянием корней неблагого — алчности, вражды и крайнего невежества (ложных воззрений). Дхармы наглость и бесстыдство, будучи состояниями аффективной одержимости, усиливают энергетический компонент греховной деятельности.

Восемь этажей подземного адского сооружения — это местопребывания, где созревает кармический плод так называемых смертных грехов. Это безнравственные деяния, результатом которых выступает немедленное рождение в аду, неопосредованное так называемым промежуточным «существованием», разделяющим обычно смерть и новое рождение. Жизнь на каждом следующем адском этаже значительно длиннее, чем на предыдущем, а в Авичи она достигает сверхлродолжительности, измеряясь в кальпах.

В адских местопребываниях созревают также и плоды деяний, сходных по своей тяжести со смертными грехами. Но только в зловещем Авичи находит свое кармическое разрешение плод деятельности тех, кто «отсек корни благого», т. е. в силу крайней приверженности ложным воззрениям уничтожил в себе слабые ростки не-алчности, не-вражды, не-невежества, свойственные людям.

Буддийские мыслители, принадлежавшие к постканонической традиции, говоря об экстремальном выражении ложных взглядов, указывали в качестве источника таких воззрений прежде всего Веды — священные для всей брахманистской традиции тексты, а также пураны и «дурные шастры» (т. е. небуддийские философские сочинения). Именно ложные воззрения, зафиксированные в Ведах, глубоко воспринятые и доведенные в индивидуальном сознании до высшей степени силы, приводят к отсечению корней благого.

Критикуя брахманистскую установку на признание абсолютного авторитета Вед, учитель Васубандху, автор «Энциклопедии Абхидхармы», прямо говорит, что Веды не есть источник Знания, поскольку именно в них и обретают идейную опору убийцы, воры, прелюбодеи и лжецы, каковыми и являются, по его мнению, брахманы. Именно они освящают авторитетом своих юридических толкований применение смертной казни, пыток, практику конфискации имущества. Именно брахманы узаконили и безнравственную политическую практику братоубийства, клятвопреступления, использования сводничества и проституции в политических целях, шпионаж, доносительство, превратив все это в норму государственного мышления и деятельности. А это, в свою очередь, означает, что на брахманов ложатся грехи отнятия чужой жизни, воровства, лжи и прелюбодеяния, совершенные под их идеологическим водительством. Брахманы, согласно Васубандху, и собственными физическими, а не только словесными и умственными действиями повинны в воровстве и прелюбодеянии. Так, они отчуждают в свою пользу шестую часть доходов всех сословий и практикуют обычай госава — ритуальные внебрачные сексуальные контакты (включая кровосмешение) ради обретения мужского потомства.

Таким образом, зловещее адское вместилище Авичи, если следовать обличительным рассуждениям автора «Энциклопедии Абхидхармы», ожидает в новом рождении элиту ортодоксального брахманства, теоретически обосновавшего процессы безнравственного законоприменения, аморальные нормы внешней и внутренней политики, лично причастного к бессмысленным и преступным ритуальным практикам.

Что представляют собой адские местопребывания на каждом из восьми подземных уровней?

Как уже говорилось, для их описания буддийские теоретики пользовались понятиями «основные ады» (горячие и холодные) и «дополнительные». Ады именуются основными, поскольку именно в этих местопребываниях и рождаются нараки. Когда истекает срок, необходимый для исчерпания кармического следствия в основных адах, они перемещаются по горизонтали в дополнительные ады. Избыв все мучения в каждом из этих местопребываний, кромешники умирают. В момент смерти, как указывает каноническая традиция, у них происходит возрождение корней благого, утраченных в прошлом человеческом существовании. Это означает, что в состав четырех нематериальных групп причинно обусловленных дхарм, «направляющихся» теперь к человеческому рождению, включаются дхармы не-вражда, не-алчность, не-невежество. Выходя из адской формы существования, сознание снова обретает предпосылки религиозного развития.

В интерпретации, существовавшей наряду с вышеизложенной, утверждалось, что, отмучившись в основном аду, нараки «оседают» в одном из дополнительных адов, где и настигает их смерть. Иными словами, отличие этих двух толкований состоит в том, что жизнь нараков интерпретируется либо как путешествие по дополнительным адам после пребывания в основном, либо как пребывание на поселении (дополнительный ад), которое следует после тюремного заключения (основной ад).

Предлагая обобщенное описание основных горячих адов, теоретики абхидхармистской традиции, и в частности учитель Васубандху, опирались на Слово Будды, а не на какие-либо иные свидетельства, которыми в избытке располагала народная буддийская традиция. Бхагаван, как они утверждали, познал все удаленное во времени и пространстве-и божественные обители мира форм и мира не-форм, и адские местопребывания — и представил это знание в своих беседах и поучениях. Все прочие свидетельства не могут служить источником истинного знания, ибо они — не более чем частный опыт или поэтический вымысел.

Согласно Слову Будды, у каждого из основных горячих адов четыре стороны и четверо ворот, возле которых и располагаются шестнадцать дополнительных адов. Основные ады разделены на множество отдельных вместилищ, окружены железной стеной и покрыты железным сводом. Твердь в них из раскаленного железа, пылающего и искрящегося, а языки пламени распространяются не на одну сотню йоджан.

Таким образом, основные горячие ады подобны железным пыточным острогам, где господствует стихия огня и нестерпимый жар. Они абсолютно лишены органических, растущих и развивающихся, форм — здесь нет ни флоры, ни фауны, только удручающее однообразие железного жара.

Инфернальный опыт переживаний однообразен. Это либо непрерывные мучения, что характерно только для ада Авичи, либо мучения, перемежающиеся паузами. Авичи означает «Без избавления», что указывает на факт непрерывности мучений в этом аду. Авичи — это место, где полностью господствует «страдание как таковое». Паузы в мучениях характерны для всех остальных адских местопребываний. Например, в восьмом основном аду Санджива («Оживляющий») это выглядит следующим образом: разрезанные или разрубленные на части тела погибают, но затем начинают дуть прохладные ветры, которые заново оживляют несчастных обитателей этого ада. Паузы в адских муках указывают на присутствие в этих местопребываниях не только «страдания как такового», но и «страдания перемен».

По самой космологической природе адских местопребываний ничто в них не может вызывать собственно приятных ощущений, ибо прошлая совокупная безнравственная деятельность живых существ способна породить только ужасные материальные сферы. Тем не менее у нараков могли быть переживания приятных ощущений, поскольку факт паузы в череде пыток субъективно оценивается как нечто чувственно положительное, «приятное» своим контрастом с предыдущим и последующим.

Итак, палитра инфернальных переживаний исчерпывается ощущениями муки, т. е. крайне неприятного, и «приятным по контрасту», в то время как человеческий опыт охватывает собственно приятное (во всех регистрах чувствительности) — неприятное — нейтральное. Факт отсутствия нейтрального в инфернальных переживаниях весьма значим. Характер адского опыта (мука либо иллюзия приятного по контрасту) исключает для нарака моменты ясности сознания. Оно всегда замутнено и нестабильно в своем протекании.

В человеческом опыте инфернальные переживания принципиально исключены. Человек страдает, но он не несчастен, поскольку именно для человека открыта благая перспектива победы над страданием.

В традиции постканонической Абхидхармы адские местопребывания рассматриваются как узилища, в которые лишь на время способно заточить себя сознание, одержимое алчностью, враждой и крайним невежеством.

Жизненный цикл нараков напрямую связан с топографией дополнительных адов. Нараки «рождаются» в одном из основных горячих адов способом манифестации, поскольку они относятся к разряду саморождающихся живых существ. Это выглядит следующим образом: совершенно взрослые кромешники падают в подземные сферы вниз головой и застревают именно в том адском узилище, которое и соответствует созреванию кармического следствия прошлой деятельности. Иначе говоря, они попросту «падают в ад вверх ногами и вниз головой».

Отмучившись определенный срок в каком-либо основном горячем аду, нараки оказываются у ворот этого местопребывания, ведущих в дополнительные инфернальные обиталища. Таких ворот, как уже говорилось, четверо — северные, восточные, западные и южные, что указывает на космологическую полноту и внутреннюю замкнутость каждого основного ада. За любыми из этих ворот располагаются четыре дополнительных ада (т. е. в сумме их шестнадцать на каждом из восьми адских уровней). Они, если можно так выразиться, типовые, на что указывают названия каждого из четырех типов этих местопребываний. Кукула — дополнительный ад, где нараки подвергаются пытке тлеющими углями, Кунапа — это погружение в зловонные нечистоты, Кшурамарга — причинение страданий острыми предметами, Вайтарани — смерть в кипящих соленых водах реки под названием «Без перехода». Ни в одном из этих местопребываний, согласно абхидхармистской трактовке, нараки не оседают окончательно, продвигаясь последовательно к месту своей кончины.

Кукула — пространство, покрытое тлеющими углями. Здесь огонь теряет свою интенсивность. Кромешники бредут по этому полю, и их ноги по колено обугливаются до кости. Когда, пытаясь на время облегчить мучения, они приподнимают одну ногу, их плоть снова обретает прежний целостный вид, чтобы в следующий момент — при неизбежном погружении в стихию медленного огня — сгореть.

Покинув Кукула, нараки вступают в пределы ада Кунапа, являющего собой море нечистот, трупного разложения, кишащее червями. Черви ужасны своим видом — их тела белы, головы черны, а иглообразные рты подобны клювам. Эти клюворотые создания язвят до кости плоть несчастных кромешников. Инфернальные черви — не просто некие опасные животные, это агрессивная среда, пронизывающая тела нараков и одновременно окружающая их.

На другом берегу адской клоаки Кунапа начинается третий дополнительный ад — Кшурамарга. Собственно, Кшурамарга — это путь, утыканный лезвиями. Бредя этой мучительной дорогой, кромешники оказываются как бы на лоне природы — под сенью леса Асипаттра (Асипаттравана — букв.: «Мечелистный лес»). Здесь царит вечная железная осень — листья-мечи непрестанно падают с деревьев, отсекая своими лезвиями куски плоти несчастных. Но этим муки нараков не исчерпываются, ибо есть в Мечелистном лесу и адская фауна — собаки Шьямашабала, пожирающие трепещущую отсеченную плоть.

За Мечелистным лесом открывается еще одна область третьего дополнительного ада Кшурамарга — Аяхшалмаливана (букв.: «Лес железных шалмали»). Железные деревья шалмали покрыты шипами в шестнадцать пальцев длиной, обладающими способностью проворачиваться вокруг своей оси. Здесь нараки без всякого внешнего принуждения приступают к осуществлению некоей абсурдной программы — начинают лазать по деревьям вверх и вниз. При этом шипы шалмали благодаря своей способности вращаться всегда оказываются в опасной для тел кромешников позиции. От их уколов нельзя уклониться еще и потому, что вороны, населяющие Лес железных шалмали, выклевывают глаза несчастным и проглатывают их. Шипы чудовищных шалмали и железные клювы инфернальных ворон — вот орудия телесных мучений, которым подвергаются нараки. Адская флора и адская крылатая фауна действуют здесь заодно. Кромешники же предстают существами, ослепленными в прямом и переносном смысле, ибо их страдания возникают в процессе лазанья по деревьям, хотя никто не понуждает их к этому бессмысленному занятию.

Подчеркнем, что Путь, утыканный лезвиями, Мечелистный лес и Лес железных шалмали в совокупности и составляют третий дополнительный ад, обладающий единым пыточным свойством — причинять мучения посредством соприкосновения железного острия и плоти. Это и лезвия на дороге, и листья-мечи, и зубы Шьямашабала, и шипы шалмали, и клювы ворон, приносящие несчастным наракам однотипные страдания.

Четвертый дополнительный ад — река Вайтарани, на берегах которой оказываются кромешники в конце своего крутого маршрута. Вайтарани — непреодолимая водная преграда, ее русло наполнено соленым кипятком. В реке нет брода, но и вплавь одолеть ее невозможно. Куда бы ни поплыли нараки — вниз по течению или против него, поперек ли, адские стражники, вооруженные мечами, копьями и палицами, препятствуют любым их попыткам выбраться на сушу, и несчастные гибнут в кипятке. Вайтарани, как защитный ров, окружает всю совокупность инфернальных местопребываний, примыкающих к основному горячему аду.

Образ Вайтарани присутствует не только в буддийской картине мира. В индуистской мифологии ада Вайтарани также известна. Ее русло ведет из мира людей в подземные местопребывания. Согласно традиционным представлениям, только держась за хвост коровы, принесенной в дар брахману родственниками умершего, последний может преодолеть Вайтарани и достичь столицы царственного Ямы. Именно там и ждет его посмертный суд, определяющий кармическую участь.

В буддийской трактовке Вайтарани — конечный пункт существования нараков, ибо в ее кипящих водах тела кромешников свариваются «подобно зернам риса и сезама». Упоминания риса и сезама в этой связи не случайны. Эти злаки использовались в брахманистской традиции в похоронных ритуалах. Зернами сезама посыпается солома, приготовленная для поднесения на ней поминальной пищи предкам («отцам»), рисовые зерна — жертвенная пища «отцов». Однако для буддиста подобные ритуалы бессмысленны, приверженность им — это всего лишь один из видов ложных воззрений. Уподобление гибели нараков в водах Вайтарани процессу варки риса и сезама указывает на обесценивание в буддизме брахманистских ритуалов, освященных авторитетом Вед.

Образ реки Вайтарани в индуистской мифологии обладает определенной двойственностью. В эпосе «Махабхарата» Вайтарани, «труднопреодолимая для грешников», отождествляется с той частью русла священной Ганги, которая уходит в подземные бездны. Одновременно с этим упоминается и «священная» Вайтарани, протекающая в мифической стране Калинга. Омовение в ее водах способно очистить от кармических следствий греховных деяний.

В буддийских трактатах Вайтарани — не начало инфернального маршрута, а его конечный пункт. Гибель кромешников в соленом кипящем потоке знаменует собой возрождение корней благого и тем самым открывает для сознания благую перспективу, временно заблокированную адской формой рождения.

Итак, согласно буддийской интерпретации ада, в подземных местопребываниях не происходит никаких священнодействий — умершие не попадают туда по руслу подземной Ганги, держась за хвост ритуальной коровы, им не предстоит явиться на суд в столицу божественного Ямы, да и суда никакого нет. Брахманистский похоронный ритуальный комплекс лишается какого-либо смысла вообще, поскольку лишь прижизненная деятельность — благая или неблагая — есть единственный фактор, ответственный за новое рождение. Ритуальная пища, подносимая «отцам» и богам, никого не кормит, ибо, будучи материальной пищей, она предназначена для поддержания человеческого существования. Санкционируя абсурдное растрачивание пищевых ресурсов, брахманы, как утверждали буддийские учителя, лишь способствуют укоренению людей в невежестве и тем самым провоцируют деятельность, кармический плод которой созревает скорее всего в аду.

Факт смерти для буддиста не содержит в себе ничего сакрального, это всего лишь разрушение материальной составляющей в непрерывном потоке причинно обусловленных дхарм. Четыре группы нематериальных дхарм «пойдут» сквозь череду моментов времени к новому рождению.

Преты — вторая наряду с нараками неблагая форма рождения. Подобно кромешникам, по способу рождения они относятся также к разряду саморождающихся, т. е. их тела не проходят стадий развития, а возникают сразу в полных своих размерах и со всеми органами. Поскольку ненасытная алчность является главным свойством претов, в буддийской иконографии их образы отмечены чрезвычайно суженным горлом и огромным чревом. В канонической традиции приводится характерный пример, призванный прояснить масштабы голода, от которого непрерывно страдают преты, — некая голодная духева на заре сжирала пятерых своих сыновей, то же самое она проделывала и на закате дня, но не ощущала сытости ни в светлое время суток, ни в темное.

Преты относятся к тем живым существам, которые «утвердились в ложном». Их местопребывания расположены под землей — на пятьсот йоджан под континентом Джамбу, и там же находится столица претов, где обитает их царь Яма. Именно отсюда, продвигаясь по руслу подземной реки, преты распространяются в другие места, пробираются на поверхность земли. Некоторые из голодных духов, как утверждали буддийские учителя, «пользуются поистине божественной славой», обладая великими риддхическими (паранормальными) способностями.

Преты прекращают рождаться во вселенной только с циклическим началом кальпы разрушения. Исчезновение животных и претов рассматривается в буддийских космологических трактатах по аналогии с адскими существами. Применительно к претам это означает, что, когда в их местопребываниях не остается ни одного прета, т. е. живые существа перестают обретать новое рождение среди голодных духов, разрушаются и их материальные вместилища. Если у кого-то в этот космический период остается неизжитое кармическое следствие прошлой деятельности, которое с непреложностью должно быть исчерпано в мире претов, то рождение в форме голодного духа происходит «в другой мировой системе».

Космологические сочинения, возникшие в процессе распространения буддизма в Юго-Восточную Азию, не только сохранили основные характеристики голодных духов, присутствующих в палийском каноне, но и значительно обогатили их образ. Внешний характерный облик претов и тип их страдания остается обусловленным алчностью как доминантой психической жизни и безнравственной деятельности в предшествующем рождении. В описаниях подчеркивается, что их рта не достигает ни единое рисовое зерно, ни капля воды. Иные из голодных духов так худы, что совершенно не имеют плоти — только кожа да кости. У других живот огромен, а рот — как игольное ушко. Их глаза посажены глубоко, круглы и как будто вылезают из орбит, волосы спутаны. Смердящие тела претов остаются нагими всю жизнь, так как им не удается приобрести ни кусочка ткани, чтобы прикрыть свою уродливую наготу. В их сознании преобладает постоянная спутанность, и они непрерывно кричат и стонут, страстно требуя пищи.

У претов совершенно нет сил, нет энергии. Они вповалку лежат навзничь, пока не услышат некий голос, приглашающий отведать риса, испить воды.

Тогда преты пытаются подняться, но все их усилия тщетны, они снова бессильно валятся — кто на спину, кто на живот. Манящий призыв несчастные голодные духи слышат не единожды, но регулярно в течение тысячи лет. Когда же им все-таки удается подняться и добрести на звук таинственного голоса, они не находят ни риса, ни воды. Они вопят в бессильной ярости и валятся тут же наземь.

Это — описание лишь одного из видов голодных духов. Что же приводит к такому рождению? Оно ожидает тех из людей, кто одержим в этой жизни завистью к чужой собственности и страстным влечением к обладанию ею. Оно предстоит тем, кто жаден, никогда не подает милостыни и удерживает от этого других, кто присваивает собственность монахов. Подобные описания страданий голодных духов имели целью предостеречь последователей Дхармы от аффектов зависти и скупости, направить верующих мирян к благому пути деятельности — воздержанию от воровства, подаянию монахам и нищим, бережному отношению к монастырскому имуществу.

Иной вид претов также присутствует в подобных нравоучительных описаниях. Их тела божественно прекрасны, но рот подобен свиному. Тела прекрасны потому, что их нынешние обладатели в прошлом человеческом рождении были посвящены в монахи и соблюдали буддийскую дисциплину. Но при этом они дурно отзывались о своих наставниках и благочестивых монахах, оттого, родившись затем претами, они и обрели свиные уста.

Другие голодные духи тоже имеют прекрасные тела, но их лица изъедены червями, а изо рта исходит зловоние. Это те, кто в бытность людьми сначала соблюдали заповеди, а потом, поддавшись аффектам, начали злословить о монахах и сеять тем самым вражду между ними.

Одна из женских разновидностей претов имеет вечно обнаженное тело, которое смердит изо всех пор кожи. Таких голодных духев пожирают мухи. Они крайне истощены и постоянно страдают от жестокого голода, но не могут найти никакой еды. Рождая по семь младенцев в сутки, они пожирают их, но не насыщаются. Такое кармическое будущее ожидает женщин, дающих беременным абортивные снадобья и лицемерно — вплоть до лживой клятвы в суде — отрицающих свою причастность к этому преступному ремеслу.

Обрести рождение среди голодных духов предстоит и тем наглым и бесстыдным женщинам, которые, видя, как их благочестивые мужья-буддисты подносят монахам рис, воду и одежду, злобно вопят, одержимые скупостью: «Пусть эти рис и вода обратятся в нечистоты, пусть одежда станет раскаленным железом и жжет тебя всякий раз, когда ты решишь отдать ее как милостыню». В облике голодных духев, уродливых и обнаженных, эти женщины будут жестоко страдать от голода, ибо рис и вода от их прикосновений превратятся в нечистоты, а одежда — в раскаленный металл.

Скряга, никогда не подающий милостыни и препятствующий в этом другим людям, обретет новое рождение также среди голодных духов. Его желудок в этом новом рождении всегда останется пустым, и муки жажды не будут утолены ни каплей влаги.

Нечестные торговцы рисом, подмешивающие некачественное зерно к добротному, должны готовиться к тому, что среди претов в новом своем рождении им предстоит страдать от бессмысленных навязчивых действий. Такие голодные духи непрерывно, не будучи в силах остановиться, обеими руками зачерпывают горящий рис и высыпают его себе на голову.

Те, кто посмел в этой жизни поднять руку на, своих родителей, в облике голодных духов претерпевают неисчислимые удары по голове раскаленной железной дубиной.

Бесстыдные лицемеры, отказавшие просителю в пище, говоря при этом: «Если я лгу, пусть буду постоянно есть испорченную, дурно пахнущую пищу», в новом рождении среди голодных духов именно это и получают.

Женщины, которые тайком отрезали мясо от чужого куска, а когда их уличали в воровстве, ложно клялись: «Если я сделала это, пусть потом буду отрезать куски своего тела и есть их», рождаются голодными духевами, настолько страдающими от отсутствия пищи, что острыми, как нож, ногтями они отрывают свою трепещущую плоть и поедают ее.

В приведенных сюжетах элемент образного внушения обусловлен стремлением буддийских наставников указать на неотвратимость кармического следствия безнравственных действий и на то, что следствие по своему характеру подобно прегрешениям, совершаемым в человеческой жизни, — оно как бы естественно вытекает из содеянного.

Среди претов рождаются и те, кто не был полностью грешен, но и не следовал буддийским предписаниям в полном объеме. Так, охотники, днем истреблявшие оленей, а ночью соблюдавшие предписания буддийской дисциплины, обретя новое рождение среди претов, днем подвергаются чудовищному нападению собак, гигантских, как слоны, а ночью в облике небожителей предаются божественным эротическим увеселениям. Данный сюжет подчеркивает симметрию греха и кармического следствия — если грешил днем, то днем и страдаешь, соблюдал заповеди ночью — ночью и наслаждаешься. Отметим, что подобные поздние трактовки значительно отходят от буддийской классической традиции.

Неправедные цари и чиновники в будущем рождении также обретут неблагую форму существования среди голодных духов. Именно в этой сфере буддийского космоса рождаются те, кто в прошлой жизни преуспел в мздоимстве и лихоимстве. Вид этих голодных духов своеобразен. Они украшены золотом, серебром, драгоценными камнями, их сопровождают десять тысяч женщин. Но тем не менее они тяжко страдают, так как не могут добыть никакой пищи и острыми ногтями терзают свое тело, стремясь отодрать хоть кусочек, чтобы съесть. Помимо взяточничества, в прошлой жизни они лгали, сознательно нарушая законы, — правых называли виноватыми, а преступников обеляли. Именно поэтому в новом рождении их жизнь сопряжена одновременно и с обилием бесполезных им теперь драгоценностей, и с жесточайшим голодом.

Неправедные наместники государя, нарушавшие закон и развалившие управление и хозяйственную жизнь во вверенной им провинции, рождаются претами, имеющими огромные, как гора, тела, волосы их спутаны, ногти на руках и ногах остры, как мечи. Когда части их тел соприкасаются, раздается удар грома, и пламя начинает пожирать этих несчастных.

Прегрешения против сангхи также имеют кармическим следствием рождение среди претов. Голодными духами становятся те, кто под видом подаяния подносил монахам испорченную пищу или подсовывал запрещенные ее виды (мясо слонов и других животных), лгал наставникам, оскорблял монахов и праведных мирян. Отсутствие сострадания к бедным, алчность к чужой собственности также приводят к этой несчастной форме рождения.

Животные — последняя из трех неблагих форм существования сознания. По способу рождения животные, населяющие буддийский космос, делятся на возникших из яйца (птицы, змеи, черепахи), из материнской матки (слоны, лошади, коровы, буйволы, ослы, кабаны и прочие) и из «выпотевания великих элементов» (земли, воды, огня и ветра). К последним относятся пчелы, комары и прочие. Есть и саморождающиеся животные — это мифические наги, гаруды — прославленные персонажи канонических повествований. Они не причислялись к неблагой форме существования.

Продолжительность жизни животных бывает различной, но максимальная — одна кальпа.

Что же обусловливает рождение среди животных, т. е. в неблагой форме существования? Только те, кто «утвердились в ложном», обретают эту форму нового рождения. Кто такие «утвердившиеся в ложном», можно понять через определение истинности. Полное устранение алчности, вражды, невежества и сопутствующих им остальных аффектов есть «утверждение в истине». Следовательно, «утвердившиеся в ложном» — это те, кто усугубляет корни неблагого, упражняясь в греховных действиях. Именно ложное и приводит к рождению среди неблагих типов живых существ, и в частности среди животных.

В течение кальпы разрушения, когда происходит рассеяние живых существ, а затем и уничтожение их вместилищ, первыми исчезают животные, обитающие в Великом океане, а домашние — в одно время с людьми.

Убийство диких и домашних животных — будь то охота или забой ради пропитания — рассматривалось буддистами как греховное действие именно потому, что оно препятствует полному исчерпанию кармического следствия от рожденных в этой форме существования. Кроме того, олени, бараны, тигры и даже вши и тараканы, возможно, были в прошлой своей жизни человеческими, родственниками тех, кто убивает их сегодня, а в новом рождении все они снова окажутся членами одной семьи.

Исходя из таких представлений, буддисты древности и раннего средневековья считали убийство животных, включая насекомых, проявлением религиозного невежества, несовместимого с путем Дхармы. И наоборот: поднесение дара рожденному в этой неблагой форме, спасение его от кастрации, смерти и стихийных бедствий почиталось как «достойное действие», приносящее стократный или даже тысячекратный благой кармический плод.