Ушёл я от бабки Анны и так обрадовался, точно из омута вынырнул. Меня даже смех одолел, как она об пол головой билась. Я не выдержал и сказал деду:

— Не изба у неё, а настоящая молельня. И кому она молится? Всем известно, что бога выдумали. За небом космос, а не рай.

— А ты, оказывается, шибко учёный, — недовольным голосом сказал дед.

Я удивился. Мне казалось, что дед безбожник, чего же он тогда защищает её? Неужели и он верующий? Вот это новость. Но мне не хотелось выяснять, верит ли мой дед в бога, и я сказал:

— До учёного мне ещё далеко. Пока я только в пятый класс перешёл.

— А бабушка Анна и трёх не кончила… — вздохнул дед. То ли оттого, что ему стало жалко малограмотную бабку, то ли у него заныла поясница, которую он гладил рукой.

— Что же она дальше не училась? — спросил я.

— Отец не пустил, — ответил дед. — Пришли мы, помню, к нему… Я тогда уже комсомольцем был, а она только во второй класс ходила. Крутой мужик был! «Не ваша, сказал, забота». Попытались мы ему растолковать, что Советская власть всех, даже стариков, грамоте обучает, — не помогло. Выгнал нас и Анну прибил. Ну, а как девкой стала, какое ученье. Замуж рано отдали. Трёх сыновей вырастила, и все на войне погибли. — Дед помолчал, вздохнул и договорил: — С последним столько горя хлебнула, всю жизнь не вычерпает…

Я насторожился. Может, сейчас дед объяснит, что означали слова бабки: «Такое несчастье с Ванюшенькой-то приключилось…» Но дед, вместо того чтобы рассказывать дальше, начал разбирать себе постель. Неужели на этом весь наш разговор кончится?

— А что с её последним сыном случилось? — осторожно спросил я.

— Самим бы узнать, да дознаться не у кого, — ответил дед и сказал самому себе: — Много ещё война загадок нам оставила.

Я тут же зацепился за эту фразу:

— Зимой к нам на пионерский сбор один военный приходил. Он рассказывал, как пропал без вести, а потом объявился. Его уже все погибшим считали, а он, оказывается, очень долго выходил из окружения. — Этим я как будто немножко расшевелил деда.

— В войну солдат без вести тьма-тьмущая пропала, — сказал он и выпил стакан бабкиного настоя.

Нет, совсем я его не расшевелил. Он уже одеяло на голову натянул.

— А почему Анна Кирилловна со своим сыном горя хлебнула? — спросил я напрямик, отчаявшись в своих дипломатических способностях.

Дед подоткнул под себя одеяло, положил повыше подушку и вдруг объявил довольно сухо:

— Разговор этот не для забавы.

Этим он меня ужасно огорошил. Я даже растерялся.

— А я всерьёз интересуюсь, — не зная, что ответить, сказал я.

Дед молчал. И я перестал его спрашивать. Если не верит, так пусть не рассказывает. Тоже мне тайна! Я и без него всё завтра от Яши или Женьки узнаю.

— Коли всерьёз, так скажу тебе вот что, — неожиданно заявил дед. — Иван, сын её младший, был в партизанском отряде. А опосля, как немцы нашу деревню заняли, по заданию Советской власти стал в деревне старостой.

— В фашистском тылу нашим разведчиком был? — уточнил я.

— Поначалу вроде бы так, — согласился дед. — А вскорости поползли слухи, будто Иван в самом деле немцам продался. Гибель его уж очень непонятной была. Перед самым приходом наших застрелил себя в лесу. Военные врачи это определили.

— Зачем же он стрелялся? — не понял я.

— Может, совесть заела, что врагу подсоблял, а может, ещё что. Не дознались мы. Не у кого было. Кто из партизан с ним связь держал, погибли все. Занялся было один человек это дело распутать, да концов так и не нашёл.

«Один человек», — улыбнулся я в темноту. Мне-то уже известно, что это мой дедушка. Правильно он поступил. Я бы тоже обязательно стал выяснять, почему вдруг наш человек, да ещё молодой, предал Родину.

— Нелёгкая доля обрушилась тогда на Анну Кирилловну, — сказал дед. — Совсем одна осталась. И в деревне на неё по-другому смотреть стали. У многих дети да мужья на фронте погибли. Сколько похоронных-то пришло… А тут рядом мать предателя. Отец её тогда ещё жив был. Всё внуков грех в церкви замаливал. Вот и Кирилловну помаленьку вовлёк…

Дед поворочался на кровати, покряхтел и замолчал. Лицо у него стало задумчивым. Наверное, вспомнил то далёкое время, когда ходил в райцентр защищать бабку Анну. А может, про свою военную жизнь вспомнил. Мама часто вспоминает, как дед в первый же месяц войны ушёл в народное ополчение и сражался с врагом, пока не получил тяжёлое ранение.

Но я плохой предсказатель. Дед, оказывается, думал обо мне. Помолчав немного, он сказал:

— Ты, Пётр, о людях с кондачка не суди. Анна Кирилловна в молодые-то годы на всю область знаменита была. Красной делегаткой со своими коровами на сельскохозяйственную выставку ездила. А вот в войну судьба к ней чёрной стороной обернулась. И силы сломила… Ты на будущее попомни: семь раз приглядись, а один выскажись. Тогда вернее будет.

Я молча кивнул деду головой.

Первый раз мы поговорили с ним по-человечески.