1.10.
Я сознательно замыкаюсь в общении, и результат налицо: почты очень мало, ну, по Контактам еще задают вопросы, а так тишина. Что и требовалось. Общественная жизнь, касаемо нынешних авиационных проблем, меня только раздражала бы.
Мне нет смысла распространять свои устаревшие взгляды. Я все уже сказал, и не открещиваюсь. Таковы были мои убеждения в то время. Сейчас времена другие, понятия изменились, и кому какое дело, как это все ворочается в душе старого пса. Теперь любое мое слово будет, скорее всего, только вредить авторитету. Воздержусь от оценок, кроме
одной: наша старая авиация рушится, и понимайте это как хотите.
Всем моим корреспондентам, задающим вопросы о дальнейших творческих планах, отвечаю, что планов нет, разве что мемуары, и то не скоро.
Может быть, имеет смысл хорошо поработать над дневниками, вышелушить из них только летное и опубликовать. Это был бы сюрприз! Сообщество любителей авиации ведь знает об их существовании – да я сам об этом написал в «Раздумьях».
Я подумаю над этим.
Взял старый дневник и зачитался. Да, в этом есть резон: мои дневниковые записи – свидетельство эпохи. Так мыслил простой человек накануне и в период перестройки. И притом, пилот. Думается, читателю будет интересно.
С деградацией моска надо бороться – и вот он, позыв!
Вася, увлекись. Вася, только на увлечении выехали все твои книги. И подходит зима – время творчества. В прошлом октябре, считай, в это же время, ты уже начал работу над «Страхом полета».
Господи, еще и года не прошло, а я с этой повестью как полжизни прожил.
Мои тетрадки уже озаглавлены, так что их потребуется только обработать, выкинув лишнее. Вот в нем, в лишнем, весь вопрос: что выбросить, а что таки оставить. И если публиковать все 30 тетрадей, 30 глав, то даже в сокращенном виде обещается агромаднейшая книга.
В любом случае, надо садиться и набирать текст. Это займет всю зиму, а то и весну. Зато уж заделье будет – даже на даче: вечерами набирать и набирать по сути готовый текст.
А уж потом обрабатывать, чтобы поменьше занудства.
Озаглавить будущую книгу просто: «Летные дневники». И никаких мемуаров не надо.
Путь наименьшего сопротивления…
Но ведь я писал их 18 лет, это же труд!
2.10.
Погнал я свой дневник. И сразу в голову приходят новые мысли, как бы добавления, уже от зрелого, умудренного старца. Но я от их публикации воздерживаюсь и дневник сохраняю в первозданном виде.
6.10.
Тут некоторые мысли в черепке головы вьются.
Моя авиация, от Як-18 до Ту-154, кончилась. Я ей честно служил до конца. Последние усилия были уже напрасны и смешны: все эти статьи и интервью…
Не мне писать статьи и давать интервью – это удел тех, кто пошел в новую, не нашу авиацию. А моя – умерла так умерла. Надо идти на покой.
Но нет! Не стареют душой ветераны! Чертовски хочется работать! Воспитаем молодежь в духе!
Так, что ли?
Да эта молодежь – спасибо если подальше не пошлет.
Мне повезло, может, как раз в том, что нынешние перемены в авиации, в отличие от обычного неспешного хода жизни, наступили скачком. Надо это понять, принять, перекреститься и откреститься. Я и так много для авиации сделал, совесть кристально чиста. И не мучиться десятилетиями в пустых ожиданиях.
А теперь – в растительную, созерцательную жизнь.
Плавно отодвинуть все эти общественные связи, почту, форум, контакты. О журналюгах вообще забыть. Авиация и я теперь разные вещи.
Главное, ловлю себя на крамольнейшей мысли. Узнавать что-либо новое об авиации мне неинтересно. Ну что там нового.
Я не провожаю взглядом летящие самолеты, а если и провожаю, то ничего не дрогнет. Это все ушло. Оказывается, авиация для меня в последние годы не была страстью. Был интерес – до тех пор, пока мог как-то участвовать в передаче опыта. То есть: полеты, Небо, романтика – заключались для меня в профессионализме и обучении молодых. Как только возможность этого ушла – ушел и интерес.
Даже книги. Я все свое, старое, выстраданное, в них сказал. Сейчас это уже смешно. И мне теперь неинтересно донести до молодого читателя новую мысль. И новых мыслей нет, и молодому читателю это до фени.
Пусть новые пилоты там как-то сами. Костя, Дима, Денис, Игорь, Олег, Макс, – пусть ищут свои, непонятные для меня пути. Дай им бог успеха.
Перечитываю дневники с техническим интересом, без ностальгии; скорее, ищу, что выкинуть, чтобы не показаться непонятным, занудным, смешным. То, что их стоит опубликовать, не вызывает у меня сомнения. Но и связывать с этой публикацией какие-то надежды… наивно.
9.10.
С шести сел за компьютер и к пол-одиннадцатому закончил тетрадь. С учетом сокращений, получилось 3 авторских листа.
Если так быстро пойдет с набором текста, то к ноябрю, глядишь, получится материал на целую книгу. Полагаю, тетрадки три. Останется еще семнадцать. Правда, дальше там много галиматьи, процентов пятьдесят выкину, но и то: еще на пару книг хватит, объема Ездового пса. Так вот, тремя частями, можно опубликовать.
Еще не определился: а интересно ли будет читателю?
С другой стороны: весь интернет забит такими литературными помоями… и каждый мнит себя гением. А я уже очень широко известен в узких авиационных кругах. Так что надо постараться заинтересовать эти круги; большего мне и не надо. Ну, про идею и сверхзадачу пока промолчу. Надо сначала набрать материал в цифровом формате.
12.10.
Путин тут собирал писателей, говорил с ними о судьбах литературы. Престарелый, отставший от жизни Валентин Распутин был на этом междусобойчике свадебным генералом: что-то лепетал о помощи толстым журналам… Путин вежливо напомнил ему, что времена изменились, литература уже давно не та, читают книги, в основном, москвичи и ленинградцы, это 80% аудитории, в провинции (он так и сказал «в провинции») читают мало, а 40 миллионов человек в том году в нашей стране вообще книгу не открывали.
Насчет помощи толстым журналам он пообещал подумать. Но прямо сказал: разговор может идти только о дотациях государства, а за бортом кризис. А между строк сквозило: на хрен нужны ваши толстые журналы. Пиплу нужно вагонное чтиво в метро. Вышел из метро – выкинул в урну и забыл. Поэтому не надейтесь. Не воскреснуть уже.
Мне стало грустно. Я и так подозревал, что читают меня, в основном, в столицах, т.е. моя аудитория несколько отдалена от реалий жизни за кольцевой дорогой, и мои проблемы для них – скорее экзотика. Провинция их мало интересует.
20 миллионов жителей из 140 – конечно, еще не вся Россия; но остальным 120, тем, что прозябают в замкадье, не светит в этой жизни ничего, кроме своей картошки раком, поэтому поднимаемые мною проблемы российской авиации для них – как проблемы авиации Марса.
13.10.
Привести дневники в удобочитаемый вид, выбросить их в интернет – и забыть о литературной деятельности, отзывах, пересудах, почте, одноклассниках и прочих контактах. Считаю, что это – все, что я смог сделать для авиации. Предложения о встречах с молодежью решительно отвергаю. Это ничего не даст обеим сторонам.
Жизнь слишком быстро изменилась. Если дым пожарищ минувшей войны интенсивно эксплуатировали тридцать, даже сорок лет, если обросшие мхом и памятными юбилейными медалями воители десятилетиями впаривали молодежи уже самим набившие оскомину идеологические штампы, – нынче такой номер вызовет только отторжение. Я должен уйти в небытие, исчезнуть из виртуальной жизни и не появляться в обществе.
18.10.
Журнал «Итоги» снова просит меня ответить на вопросы: по поводу планируемого привлечения на работу в Россию иностранных пилотов. Дал я им ответы на вопросы: сделал упор на то, что это было ожидаемо, и ничего особенного в этом нет. Думалось, китайцы на «Боингах» будут летать у нас где-то года с 2015-го, а оборачивается, что уже с 2110-го. Жизнь обгоняет самые немыслимые прогнозы.
Ну нет у нас подготовленных надежных пилотов на иномарки.
25.10.
Я тут нарыл бесхитростные рассказы Леонида Хайко, бывшего комэски Ту-154 в Шереметьево. Там выложены и его статьи, нечто вроде методичек, но поверхностные, ознакомительные. А вот рассказ о вынужденной посадке горящего самолета на поле в Чехии, – случай, давно и широко известный, – взволновал меня яркостью впечатлений очевидца, выжившего в этой аварии.
Вчитываясь в эти воспоминания старого пилота, прихожу к мысли, что они как бы предвосхитили моего «Ездового пса». Человек пытался рассказать непосвященным о летной работе. За это он достоин всяческого уважения.
Конечно, он старше меня на пять лет, прошел через «миллион двести», и менталитет у него более совковый, чем у меня. Но, судя по описанию обстановки у него в эскадрилье, человек он думающий, доброжелательный, жрец Дела.
Единственно: он как начал с пилота-инструктора в училище, так потом и всю жизнь на командных должностях. И это ставит его в один ряд с авторами мемуаров о работе в ГВФ, которые все как один – командный состав.
Ну, а мне вот выпало писать от имени ездовых псов. И инструктором я стал по зову сердца – но, однако, после семнадцати лет рядовой работы. Да так и летал рядовым до конца, используя инструкторский опыт в рядовой работе, редко – на вводе в строй КВС-стажеров.
Ну, почитаю еще его воспоминания о летной молодости.
28.10.
Из трех тетрадок набралось 310 000 знаков. Сегодня закончил, перечитал, чуть подправил и отослал Мошкову. Потом выложил новое произведение и на Прозе ру. И вот только что закончил здесь редактирование. Уже несколько читателей вцепились.
В общем, получилась такая типа повесть: интеллигентный пилот рефлексирует о смысле своего летного бытия, мечтает написать книгу, спорит с ретроградом-начальником, тяжело переживает катастрофу экипажа из своей эскадрильи, задумывается о профессионализме, попадает в глупое положение, допустив профессиональную ошибку, но все равно устремлен вперед… и продолжение следует.
Особый шарм в том, что это все было на самом деле, записано по горячим следам и очень подробно.
Ну, ладно. Рывок сделан. В принципе, выложена на суд публики новая книга, как и положено, к концу года. В том году это был «Страх полета», в предыдущем «Аэрофобия», перед нею – «Откровения», и т.д. Я не буду рекламировать, читатели сами найдут и дадут ссылку для всеобщего чтения.
По идее, чтобы сохранить к себе интерес как к серьезному писателю, я должен сделать перерыв на год. Но выложенные три тетрадки не завершены. Надо хотя бы еще три. А там я обсасываю посадку в Сочи. Там как раз меня судьба наказывает за самоуверенность в споре с комэской по закрылкам. Но там же, в конце концов, Кирьяна и снимают с должности. Надо печатать дневник до того места, когда приходит изменение в РЛЭ, подтверждающее, что в споре был прав я и что я – смелый первопроходец… ага, на плечах Солодуна.
Вот тогда это уже потянет на произведение – с коллизиями, кульминацией и развязкой.
29.10.
Вчера прислал письмо читатель – бывший енисеец. Отец его в АТБ работал. Ну, ностальгия пополам с благодарностью. Прислал снимки сгоревшего здания АДП, да улицу нашу, да фотографии стариков… Я еле узнал знакомые лица. Грустно.
Ладно, чего уж там грустить. Я вот отправил первую часть дневников в интернет, и вроде как совесть моя чиста. Не надо больше торопиться, не надо часами сидеть за компьютером. Свобода.
Позвонил с дачи Наде, узнал новости: звонил Костя, хочет посоветоваться со мной по поводу того, что ему предлагают стать инструктором. Да пожалуйста! Они ребята молодые, им виднее. Там Денис старается, видать. А я что. Я уже не копенгаген.
На авиа ру, по словам Нади, уже поносят мои выложенные дневники. Мол, зачем это надо… опять деда понесло…
Кому не нравится, пусть не читает.