В Колпино было светлее. Здесь повсюду лежал снег. Белый, чистый, искристый. На секунду им показалось, что они уехали на другой конец земли. Даже небо казалось светлее. Максаков вышел из машины, взял в пригоршню мокрого и липкого снега, слепил снежок и запустил в высунувшуюся Маринку.
— Ой!
Они стояли у какого-то парка с покрытым белым слоем льда прудом.
— Какой адрес?
— Бульвар Трудящихся, семь, двести шестьдесят три.
— Знать бы, где это.
— Спросим прохожих.
— Сам-то понял, что сказал?
— Надо отдел милиции искать.
— Тихо!
Девочкам было лет по пятнадцать. Они шли через заснеженный темный парк, держась за руки и над чем-то хихикая. Максаков посмотрел на часы. Почти два. Паноптикум.
— Денис! Спроси их, где этот местный Бродвей.
Дронов продрался сквозь колючие заграждения кустов и, скользя, устремился за ушедшими уже далеко полуночницами. Не доходя до них нескольких шагов окликнул.
— Девочки!
Они даже не обернулись, лишь синхронно завопили и бросились бежать.
— Помогите! Милиция!
Дронов только руки развел. Максаков с трудом сдержал смех, глядя на него.
— Возвращайся! Поехали отдел искать.
Искать никого не пришлось. С той стороны, куда убежали девчонки, выскочил резвый «четыреста двенадцатый» «Москвич» с надписью «Милиция» и, круто развернувшись, встал перед капотом максаковской «копейки».
— Стоять! Руки на машину!
Одетые в броники милиционеры взяли их под прицел автоматов.
«ОВО», — определил Максаков и дисциплинированно поднял руки.
— Свои! Ксива во внутреннем кармане.
Старший наряда, немного моложе его, внимательно изучил документы.
— Откуда?
— С Архитектурного.
— А чего детей пугаете?
— А чтобы ночью не болтались.
Старший наконец улыбнулся.
— Это правильно. По делу или гуляете?
Он выразительно глянул на Маринку. Она подобралась как кошка.
— По делу. — Максаков достал сигареты. — Нам нужен Бульвар Трудящихся.
— Это близко. Поехали — покажем.
Перед тем, как сесть в машину, Максаков слепил еще снежок и запустил им в ближайшее дерево.