— Моррис, Моррис, Моррис. Что же мне с тобой делать? — вслух разговаривал Андрей сам с собой.

— Черт меня дернул ехать за этой тетрадью! — злился он на себя.

Андрей начал рисовать новую каплю воды. Он всегда начинал что–то рисовать или просто чирикать, когда хотел глубоко подумать. Это могли быть стрелочки, звездочки, мордашки или фигурки. Что именно он рисовал, не имело значения, это даже могло быть бесконечное множество прямых линий. Рисовать Андрей не умел и в общем–то, не любил. Одна из необъяснимых привычек, которая сформировалась сама по себе. Сегодня он рисовал капли воды. Почему? Из–за простоты и законченности формы. У Андрея они получались неровные, некрасивые и мало похожие на капли падающей воды. Сдвигаясь на чистое место, он начинал рисовать все новые и новые капли в надежде, что одна из них окажется похожей на настоящую, и тогда он сможет остановиться.

Беря новый лист бумаги, он смотрел на него, как на кусочек чистого и безоблачного неба, но вот появляется капля, потом еще одна. Первые капли, как перед дождем, всегда были редкими и крупными. Постепенно лист заполнялся, капли становились мельче, появлялись все чаще и чаще, пока не превращались в настоящий дождь. Он продолжал втискивать все новые капли, но хотел нарисовать одну, всего лишь одну ровную и красивую каплю. Он изрисовал уже несколько листов бумаги, и теперь на столе шел настоящий ливень.

Андрей отвлекся на часы. Они показывали начало третьего ночи. Бросив карандаш в так и не закончившийся дождь, он пошел сделать себе следующую чашку кофе. Кофейная машина противно заскрежетала и в чашку, тоже капля по капле, начала поступать черно–бурая жидкость, называемая кофе. Андрей слегка поморщился, но не от неприятного звука машины, а от ощущения горького привкуса черного кофе во рту. Он выпил его слишком много, и вкус появлялся от одного вида чашки с кофе.

Все воскресенье до позднего вечера Андрей провел за изучением тетради Морриса, которая содержала записи о работе над новым вирусом бессмертия. Видимо, тетрадь являлась черновиком его идей или рабочим журналом экспериментов, в ней отсутствовало формальное описание цели работы или плана исследований. Часто формулы, цепочки генов и управляющие последовательности приводились лишь частично, а результаты экспериментов могли отсутствовать вовсе. Много повторений, часто вымаранные куски или перечеркнутые страницы указывали на неудачные попытки. Сложность структуры и разнородность описанных кусков ДНК сразу бросалась в глаза, и только после нескольких часов работы Андрей разобрался, что не всегда они принадлежали к одной и той же ДНК. Здесь же нашел он и сведения, полученные Моррисом от Ю и его ребят по стволовым клеткам. Андрей решил, что Моррис специально вел записи запутанно, чтобы сбить непрошеного читателя с толку, но вскоре понял, что тетрадь не являлась описанием его работы, она просто отражала ход мысли Морриса, его идеи и эксперименты. Побочные записи, которые он боялся забыть, но считал полезными, тоже были здесь. Это сильно усложняло понимание, но оно не являлось целью Андрея. Он просто хотел знать, что пытается создать Моррис. Андрей попытался заглянуть в конец тетради в надежде найти ответ там. По всей видимости, Моррис еще не закончил работу, и ясности это не прибавило. Мелькнула мысль бросить это занятие, но Андрею стало слишком интересно узнать прямо сейчас, чем все эти опыты связаны между собой.

Просматривать тетрадь с конца оказалось хорошей идеей. Неудачных попыток и несущественной информации попадалось меньше. Из записей получалось, что к настоящему моменту Моррис добился основной цели и пытался толи улучшить, толи исправить ошибки в необычайно сложной структуре ДНК нового вируса. Постепенно отдельные кусочки становились все яснее и наконец сложились в единое целое в голове Андрея. Всего понять он не смог, но Андрей догадался о главной идее нового вируса. Моррис создавал новую версию УКН вируса, даже не версию, а новый тип, супервирус бессмертия, в котором он использовал открытые им механизмы адаптации одновременно с механизмом преобразования стволовых клеток. Как это должно работать, Андрей по–прежнему точно не понимал, но серии экспериментов убедительно доказывали, что его вирус не нуждается ни в настройке на различные типы клеток, ни на конкретную ДНК. Пораженный Андрей даже забыл, почему он начал читать тетрадь Морриса. Это был уже не вирус, он не мог найти термин, как его назвать, стволовой вирус? Прото–вирус?

Вирус Морриса проникал в клетку и самостоятельно начинал настраиваться на ее ДНК, меняя ДНК клетки таким образом, чтобы заставить ее производить модифицированные копии себя! Путем циклического перезаражения клетки этими модифицированными копиями, весь процесс повторялся до тех пор, пока клетка не начинала производить копии вируса, в точности настроенные на ее ДНК, и только после этого включался механизм модификации ДНК клетки для достижения ее бессмертия.

Усовершенствование вируса являлось постоянной целью Роя, теоретически, в будущем, они хотели упростить технологию бессмертия, но Моррис был на пути к этой цели прямо сейчас! За исключением разработанной им теории адаптации вирусов, Моррис не открыл ничего нового, он использовал уже накопленные знания «HR» из разных областей и соединил их вместе. Результат поражал гениальностью решения и был достоин самого Роя!

Андрей засомневался, а правильно ли он понял скрытность Морриса, и не окажется ли, что он работает под руководством Роя. Не получится ли так, что это уже Андрей не имеет доступа к теме Морриса.

«Нет, не получается. Он скрывает свою работу от всех и пытается ввести нас в заблуждение», — подумав, решил Андрей. Подобная разработка, даже на начальном этапе, поставила бы Морриса если не в один ряд с Роем, то в любом случае на ведущую позицию в «HR». Тогда зачем скрывать? Андрей вспомнил о своей земле и беседы с Ю. А почему нет, чем Моррис отличается? Узнав о бессмертии, он мог теперь иметь свои планы на будущее. Предложив «HR» готовый супервирус, он мог надеяться получить вознаграждение на совершенно ином уровне. Имея такой вирус, мог думать и об его альтернативном предложении, без участия «HR».

Андрей тер виски и медленно ходил по комнате. Он пытался убедить себя в возможности подобных планов у Морриса, но интуитивно чувствовал, что сам в это не верит. Он подозревал, что отнюдь не жажда наживы или личного благополучия руководит Моррисом. Моральные дилеммы давно не мучили Андрея. Мир устроен так, как он устроен, и, отбросив лицемерие, его участие в бизнесе бессмертия не отличается от любого другого бизнеса. Разве не продают фармацевтические компании безумно дорогие лекарства, когда есть более дешевая альтернатива? Разве не продается за деньги первоклассный медицинский сервис миллионерам, когда люди среднего достатка и ниже довольствуются лишь тем, что могут себе позволить? Разве не предписывает медицинская государственная политика использовать дорогостоящее оборудование, персонал и лекарства только в случае смертельного заболевания, не раньше, экономя и используя менее дорогостоящие методы на ранних этапах и тем самым, обрекая многих на смерть, не предоставив всю помощь своевременно. А вообще–то, разве кто–либо и когда–либо отбрасывал лицемерие? Их бизнес торговли бессмертием ничуть не отличается от всего остального, когда каждый пытается существовать за счет предоставления ограниченного объема своего продукта. Моррис молод, порядочен и талантлив, поэтому все еще вполне может находиться под влиянием лицемерной пропаганды и юношеского идеализма, испытывать желание что–то исправить, верить во всеобщее счастье.

И все–таки, одно дело клеймить абстрактное «лицемерие» в оправдание своего бездействия и другое дело столкнуться с конкретным человеком, с которым ты работаешь.

Андрей знал, что он должен сделать, но всячески оттягивал этот момент. Может поговорить с Моррисом, он молод, но может Андрею удастся его убедить? А если нет? Получится, он не только предупредит его, но и сам может попасть в большие неприятности.

Пять часов утра, откладывать дальше не имела смысла. Надо самому просто отбросить лицемерие и подойти к телефону, но почему–то сделать это труднее, чем рассуждать. Если отбросить лицемерие, то что изменит он? Или Моррис? Если отбросить лицемерие, мир таков, какой он есть, и никто его не изменит, во всяком случае, в лучшую сторону.

Андрей подошел к телефону, поднял трубку и набрал домашний номер Роя.