Запотевшее от большой влажности окно придавало лаборатории Харри еще более заброшенный вид. Моррис подошел к окну и провел по стеклу указательным пальцем руки в разных направлениях, написал несколько букв. В детстве он любил рисовать пальцем на запотевших окнах. Картинки и надписи получались неточными и быстро расплывались, но в рисовании на запотевших окнах была своего рода уникальная привлекательность. Приходилось тщательно подумать прежде, чем начинать рисовать. Площадь стекла ограниченна и нарисовать можно только один раз. Если что–то не получится, то подправить картинку почти никогда не получалось, приходилось ждать до следующего раза, когда стекла снова запотеют. Конечно, можно подуть ртом на стекло, чтобы оно запотело сразу сейчас, но это ему не нравилось. В этом было что–то ненастоящие, в таком случае незачем рисовать на стекле, легче просто взять лист бумаги. Между прочим, разница с искусственно запотевшими местами все равно оставалась видна, он пробовал.

В лаборатории Харри уже давно никто не работал. Он вышел на пенсию, если можно так выразиться. Все произошло само по себе, старые сотрудники постепенно уходили на пенсию, а новых он не нанимал. Конкуренция больших фирм постепенно вытесняла и, в основном, его маленькая лаборатория доживала свой век за счет таких же старых клиентов, но и они передавали свои фермы детям или продавали. Так он и вышел на пенсию вместе с исчезновением последнего из них. Продать свой бизнес Харри даже не пытался, это означало бы продажу дома, земли, пришлось бы устраиваться на новом месте или отделять и продавать одну лабораторию. Необходимости делать это у него не было, и он оставил все, как есть.

— Хе, Бессмертный, все пальцем по стеклу возишь, а я думал, ты работаешь, — усмехнулся Харри, входя в лабораторию. — Как себя чувствуешь?

Моррис повернулся к нему и беззвучно пошевелил губами. Он уже научился прислушиваться к своему организму.

— Вроде все нормально. С утра бывают неприятные ощущения, а потом все приходит в норму.

— Чай будешь?

— Спасибо, нет.

Харри поставил свою кружку на стол и подкатил к нему стул на колесиках. Взяв кружку в руки, он подул на горячий чай и, сделав шумный глоток, с удовольствием фыркнул. Он пил чай настолько горячим, что едва не обжигал губы кипятком. Продолжая держать кружку двумя руками, Харри обвел взглядом просторное помещение лаборатории, без всякой грусти. В его взгляде читалась любовь к месту, где он провел всю свою жизнь. Посмотрев на Морриса, он выразил сомнение своей мысли, отрицательно помотав головой из стороны в сторону, и на всякий случай, пояснил словами.

— Не уверен, что у тебя здесь получится. Моя лаборатория не идет ни в какое сравнение с оборудованием в «HR», да и нет здесь такого.

Моррис тоже посмотрел вокруг.

— Знаю, но настоящая сложность в другом. У меня нет моих записей, а без них я не смогу восстановить вирус. Вернее смогу, но займет это годы.

— Ты же собирался использовать тот вирус, что в тебе? Моррис утвердительно кивнул. Он видел только эту возможность решить проблему быстро и надеялся завершить работу на основе вируса, находящегося в его теле. Этот штамм модифицировался под его организм, даже стволовые копии, которые он еще надеялся найти, скорее всего, будут не чистыми, частично модифицированными, но в принципе их возможно использовать для продолжения работы. В любом случае, этот путь самый быстрый и надежный. Если не получится, тогда придется пытаться восстанавливать все по памяти и по ДНК вируса. Слишком сложно, слишком долго, и тогда лаборатории Харри точно будет недостаточно.

— Харри, ты хорошо знаком с вирусом гриппа? — вместо ответа спросил Моррис.

— Гриппа?! В общем, не очень, сам знаешь, мне это не к чему. Так, стандартные вещи, а тебе зачем?

— Есть идея, и ее надо проверить, вернее, уточнить некоторые неясные мне места. Не хочешь тряхнуть стариной и повозиться с вирусом гриппа, пока я пытаюсь получить стволовую форму моего вируса?

Харри второй раз шумно отхлебнул из кружки и поставил ее на стол. С момента появления Морриса в его доме он много размышлял о том, что происходит. У него своя тихая и размеренная жизнь, которая ему нравилась. Он давно наслаждался ее спокойствием, но в то же время, оглядываясь назад, помнил неуемную энергию молодости, помнил свои мечты и желание добиться в науке и в жизни чего–то большого, яркого, выдающегося. У него не было амбициозных планов Морриса или Джил, но именно из похожих соображений он открыл собственный бизнес, создавал свою лабораторию, как первую ступень, позволяющую самому выбирать, чем заниматься, обеспечить базу для своих научных устремлений. Потом жизнь взяла свое. Нужно было поддерживать и развивать бизнес, времени на абстрактные научные идеи никогда не хватало, он втянулся в рутину своего дела и свыкся с мыслью, что это то, о чем он мечтал. По большому счету, почти так оно и было, жаловаться Харри не на что, и разочарования в своей жизни он не испытывал. Все сложилось очень удачно, в общем и целом, но Моррис и его вирус бессмертия всколыхнули в нем давно забытые мечты. Возраст, жизненный опыт и свойственный ему здоровый пессимизм склоняли к мысли, что вся затея Морриса и Джил подарить людям бессмертие является большой авантюрой. Он почти верил, что «HR» могла десятилетиями тайно обладать технологиями продления жизни. Он даже верил, что Моррис создал свою версию вируса, но именно серьезность его отношения и порождала трезвый пессимизм. Он не верил, что в одиночку они смогут чего–то добиться, хотя, лучшего плана придумать ему тоже не удалось. Ему показалось, может, подсознательно другого плана он и не хочет. Сейчас, в уже пожилом возрасте, ему неожиданно представилась возможность осуществить свою мечту и прикоснуться к действительно значительному научному открытию, стать участником событий, которые, возможно, навсегда перевернут весь мир. Глубоко в душе он оставался романтиком. Там до сих пор жили его желания юношества, и он не хотел упускать свою возможность стать непосредственным участником событий. Думал он и о том, а вдруг все это правда и получится?! Харри потер щеку ладонью и перевел взгляд на лицо Морриса.

— Не предполагал, что буду работать под твоим началом и, к тому же, в собственной лаборатории.

— Не на меня, не на меня и не под началом, а вместе. Заодно здесь пыли меньше будет, — заметил Моррис лукавый взгляд Харри и тоже улыбнулся.

Харри убрал руку от щеки, почесал одну из скул, под глазом. Он все раздумывал, как ответить Моррису.

— Я, конечно, не против. Чего уж теперь? Но как бы сформулировать… Понимаешь, моя квалификация с незапамятных времен, к–хе, слишком узконаправленная. В общем, не уверен, смогу ли тебе реально помочь. К–хе.

Харри взялся за кружку. Он трезво оценивал свои возможности, как ученого, не испытывал по этому поводу комплекса неполноценности, но чувствовал себя немного дискомфортно, говоря об этом Моррису. Одно дело обсуждать подобные вещи абстрактно, в обычном разговоре, и совсем другое признаваться в ограниченности своих знаний перед молодым человеком, который когда–то работал в твоем подчинении. У Морриса не было никого чувства превосходства над Харри и поэтому он об этом даже не думал, предлагая Харри участие в создании окончательной версии вируса.

— О чем ты говоришь, Харри! Разве дело в этом? Твоя помощь сэкономит мне много времени. И дело не только в знаниях, но и опыте, а этого тебе не занимать.

— К–хе, ладно, ладно. Я просто хочу, чтобы по этому поводу у нас не было недопонимания, — сказав Моррису то, что он считал нужным, Харри хотел сменить тему разговора. — Ты лучше скажи, а ты уверен в том, что делаешь?

— В каком смысле?

— В том, что ты упомянул мой опыт, и он говорит, что бессмертие, э–м, слишком глобальная тема. Я не отрицаю, ситуация получилась щекотливая, и все же не уверен, что твой план достаточно хорош. Все–таки бессмертие, э–м, это…

Харри не смог четко высказать свои мысли по поводу бессмертия. Моррис, да и Джил с Марком тоже, слишком негативно настроили себя и пытались бороться в одиночку, не решаясь открыто обратиться за помощью к обществу. Харри понимал, его слова звучат слишком формально, слишком расплывчато и неконкретно, как из речи бюрократа, который может часами рассуждать об обществе и его проблемах, но по существу так ничего и не сказав. А все–таки, общество не абстрактная субстанция, оно умудрилось выживать, существовать и изменять себя на протяжении тысяч лет и должно заслуживать большего доверия. Бессмертие, очевидно, коренным образом его изменит.

— Совершенно согласен, но при условии, что оно станет достоянием этого общества, — горячо возразил Моррис. — Что есть бессмертие? Это тоже не абстракция, это жизнь конкретного человека. А общество? Где оно? Что оно? Тоже конкретные люди, личности. И никто не вправе ими распоряжаться, лишать их права на жизнь.

— С этим я не спорю. Я говорю, мы сейчас, как и твоя «HR», отказываем всем участвовать в принятии решения. И оказать нам помощь, кстати, тоже. Все это вопросы общечеловеческого масштаба, даже с технической и экономической точки зрения. Как все это произойдет? Понимаешь?

— Опять верно, но опять слишком отвлеченно, слишком теоретически. У нас и так хватает проблем, и где их решения? Их нет! потому что удобнее и проще их избегать, замалчивать, упорядочивать и подменять чем–то другим. Гораздо более простые вещи до сих пор не решены. Пока проблема касается только части общества, всегда кто–то подскажет, как надо правильно думать и почему надо принять, что так и должно быть. Вместо одной горстки избранных людей мы получим две. Подобное общество бессмертных они уже и так организовали.

— В чем–то ты, наверное, прав, но и недооцениваешь людей тоже. Мы все живем в обществе и по его законам, так устроена жизнь. Жизнь устроена не идеально, но развивается, изменяется, улучшается. Без общества ничего не возможно. Зачем ты хочешь подарить людям бессмертие? Ты думаешь о том, как изменится их жизнь, а значит, как изменится и разовьется все общество этих людей. Почему же сейчас ты от него отказываешься? Тебе не кажется это странным?

— А ничего странного нет. Предположим, мы все расскажем о бессмертии, и нам даже поверят. И что, чем все закончится? Как будет все организовано?

— Моррис, конечно, я не знаю, — Харри потрогал кружку с остывшим чаем и отодвинул ее подальше от края. — Видимо, все будет происходить так же, как сейчас мы решаем глобальные общечеловеческие проблемы. Понадобится время, дискуссии, появится осмысление, как во всем остальном. В любом случае, ты получишь возможность спокойно работать, а для ответов на эти вопросы все равно понадобится время. В конце концов, даже в демографическом плане, планета не бесконечна.

— Правильно, Харри, — Моррис опять начал горячиться, слушая такие рассуждения, которые он предвидел и опасался услышать. — Видишь, даже ты начал рассуждать не о жизни, не о людях, а о том, как «правильно» ограничить бессмертие, как распоряжаться жизнью людей под благовидным предлогом и обоснованием, поставить все под чей–то контроль!

— Эм, вообще–то, я имел в виду не совсем это, но так получается. А как иначе? Анархия?

— Значит, ты согласен, что жизнь опять будет кому–то принадлежать? Станет товаром? Наградой, взяткой, не имеет значения, как называть. Я же сказал, Рой и вся их компания делает это на протяжении тридцати лет, в чем принципиальная разница?

— При чем тут это? Будут законы, условия. Может даровать выдающимся людям, какая–то равноправная система. Я не знаю, это сложный социальный вопрос, ни чуть не менее сложный, чем в техническом плане.

— Да, Харри! Но должен быть социальным вопросом организации общества бессмертных людей, а не принадлежности жизни. Давай взглянем на вещи без лицемерия, как есть. На чем базируется общество, любое сообщество людей, в принципе? На ограничении. Это проще всего. Я говорю не в отрицательном смысле, просто, так или иначе, все базируется на ограничении свободы, прав, собственности. Так или иначе, одни люди более ограничены, и за счет этого другие — менее. Отсюда и вопросы власти, всевозможные конфликты, попытки построения различных моделей общества и возможность управления. Возможность выработать более или менее успешные примеры общества. Согласен, по–другому не получается, а почему? Подожди, подожди, не спорь, я не это оспариваю. Пока есть возможность чем–то владеть, до тех пор всегда легче всего установить и контролировать правила владения и ограничения, другого выхода нет. Но ведь это не всегда так. Например, воздух, никто не может владеть воздухом, во всяком случае, пока. Поэтому нет необходимости и в ограничении. Да–да, банальный пример, полно других, но не хочу удлинять разговор. Главное то, что люди спокойно могут дышать, все, в равной степени, сколько угодно, без ограничений, не возникает ни конфликтов, ни проблем. А правила и ограничения нужны, чтобы сохранять его чистоту, бороться с загрязнениями. Мы рассуждаем о жизни, как о бесценном даре, которым никто не имеет права владеть. Только это слова, а я хочу убедиться, что так будет на самом деле, без лицемерия. Когда бессмертие станет таким же даром, как воздух, тогда и будет гарантия, что общество вынуждено вырабатывать принципы своего бессмертного существования, а не ограничения. Вот и все.

— По–моему, ты тоже рассуждаешь упрощенно, слишком абстрактно, — вздохнул Харри, но сразу не смог возразить.

— Абстрактно? Харри, я тоже не знаю ответов на многие вопросы. Моя задача создать вирус и только. Позволь задать тебе конкретный вопрос. Ты хочешь умереть?

Харри удивленно посмотрел на Морриса.

— Разумеется, нет. Только это не аргумент, никто не хочет умирать, — он хотел сказать что–то еще, но Моррис его перебил.

— Это понятно. Теперь другой вопрос. А ты согласен прямо сейчас взять и отдать свою жизнь в руки государства, какого–нибудь высшего совета, закона? Чтобы они решили, стоит тебе жить дальше или нет. Чтобы они сказали тебе, что еще один год, а потом все, Харри, извини, хватит, твое время вышло. Ты согласишься на это? Ты сочтешь это правомерным? Ты действительно хотел бы, чтобы твое личное бессмертие тебе не принадлежало? Это не абстрактный вопрос, это то, что мы сейчас решаем, конкретно, практически, в твоей лаборатории.

Моррис внимательно посмотрел на Харри, который погрузился в свои мысли. Еще недавно подобный вопрос был исключительно философским, не имеющим ничего общего с реальностью. Еще недавно Харри смог бы ответить на подобный вопрос почти сразу, не задумываясь. Еще недавно все выглядело совершенно иначе…